Текст книги ""Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Коротин

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Миссия в Котсуолде

Народная армия пришла спустя три дня после газовой атаки на Соловец. Фельдмаршал Брунике не спешил снова вести свои войска в атаку на крепость, которую считали проклятой. Причём считали не только блицкриговцы, но и сами бойцы крепостного гарнизона. Они встали лагерем на бывших позициях генерала Орверда, повернув его пушки в сторону линии фронта. А та отодвинулась на несколько десятков километров от Соловца. Теперь она проходила примерно посередине между Соловцом и Берестьем.

Несколько раз мы прилетали в лагерь Драгобрата – бывшего коменданта нашей крепости. И снова лететь туда мне совсем не хотелось. Слишком страшно было смотреть на людей в грязных гимнастёрках, с замотанными окровавленным тряпьём головами. Тряпки бойцы не снимали потому, что слишком уж страшно выглядели их лица под ними. Смотреть друг на друга в таком случае становилось, видимо, совсем уж жутко.

Заходить в крепость, где всё ещё было полно газа, никто не решался.

– А разве в Соловце противогазов нет? – поинтересовался я в первый прилёт из крепости Китобоев у Чудимира. Бывший комбат принял командование остатка гарнизонного полка после смерти Колывана.

– Есть конечно, – речь Чудимира была невнятной. То ли из-за тряпки на лице, то ли из-за сожжённой газами гортани. – На складе лежат, в ящиках. Несмотря на войны, никто их забирать не спешил.

– Как всегда, – кивнул я. – Пока жареный петух не клюнет… – Заканчивать фразу не имело смысла.

– Никто не хотел таскать с собой ещё и сумку с противогазом, – пожал плечами Чудимир. – И без того слишком много всего на себе тягать приходится.

– А нужного как раз и не оказалось.

Наш разговор тогда прервался кошмарным кашлем одного из бойцов. Умирающие, или кажущиеся такими, лежали в госпитальной палатке с красным крестом. При них сидели товарищи – ни врачей, ни фельдшеров не осталось. Не пережили они газовой атаки. Умирали и те, кто вышел из ворот Соловца, но с жизнью они расставались долго и страшно. К примеру, молодой боец, который прикончил штыком генерал-оберста, постоянно кашлял, сплёвывая тёмно-красные сгустки. И каждый раз из простреленной груди его били фонтанчики крови, пропитывая перевязку. Однако умирать он не спешил.

– А Народной армии всё нет, – невпопад заметил Чудимир.

Народная армия пришла через три дня. Первыми появились конные разъезды разведчиков. Они встретили выживших бойцов Соловца – и едва не открыли огонь по своим. Слишком уж страшно выглядели их товарищи. Однако разобрались и доложили о выживших бойцах гарнизона.

Когда я прилетел в крепость в четвёртый раз, там уже был разбит военный лагерь Народной армии. И части её всё прибывали. Постоянно подтягивались колонны пехоты. Ехали своим ходом танки. Катились бронеавтомобили. Рядом с ними гарцевали кавалеристы. Здоровенные першероны тащили орудия. Грузовики везли тонны боеприпасов.

В Прияворье пришла война.

Выживших бойцов соловецкого гарнизона, в каком бы состоянии они ни были, вывезли в глубокий тыл. Официально, в лазарет, но почему-то мне казалось, что совсем не туда. И дальнейшая судьба их будет далеко не простой.

Как только я приземлился, к моему «Шмелю» тут же подбежал аэродромный техник.

На основе нашего старого лётного поля здесь уже сделали нормальный передвижной аэродром. Выравняли покрытие. Разметили полосы. Поставили большие палатки, которые станут временными ангарами для аэропланов.

– Товарищ военлёт, – отдал мне честь техник, – вас ждут.

– Ясно, – кивнул я, выбираясь из кабины.

Ждал меня – точнее не меня, конечно, а любого летуна из крепости Китобоев – сам командующий армией. Товарищ Бессараб. Он воевал в этих местах ещё в гражданскую войну – и знал всё Прияворье, что называется, как свои пять пальцев.

Бравый командарм поразил меня в первого взгляда. Богатырского роста и телосложения. С начисто выбритой головой, но с карикатурно маленькими усиками. Такие, кажется, в Народном государстве называли как раз по его имени бессарабскими. Форма на нём сидела идеально, будто влитая.

– Кто такой? – спросил он у меня, не прибегая ни к чьей помощи.

– Военлёт Готлинд, – ответил я, отдавая честь.

– А, это дилеанский шпион, – кивнул командарм, и у меня по спине побежали струйки ледяного пота. Шутит ли он? Или может на самом деле считает меня шпионом.

– Дилеанская империя – союзник Народного государства, – ответил я.

– Правильно! – хлопнул меня по плечу командарм. От этого удара я едва не повалился на пол штабной палатки.

Находившиеся рядом с ним командиры только усмехнулись, хотя и поглядели на меня с уважением. Видимо, не все вставали после подобных хлопков.

– Вы с чем прилетели, товарищ дилеанский шпион? – спросил у меня Бессараб.

– Я из крепости Китобоев, – ответил я слегка невпопад. – Представляю сейчас всех летунов крепости Соловец. Мы были отправлены к китобоям по приказу коменданта Соловца.

– Знаю уже, – не слишком вежливо перебил меня Бессараб. – Значит так. Что с вами делать – я не знаю. Так что пока придётся вам посидеть в гостях у Бронда. Взять к себе не могу. Хотя и нужны мне летуны, а не имею права – насчёт всего соловецкого гарнизона есть отдельный приказ. За вами прибудут люди с особыми распоряжениями. Я доложил наверх, где именно находятся летуны крепости. У вас больше ничего нет, товарищ военлёт?

– Никак нет, – отчеканил я.

– Тогда свободен. Отправляйся в крепость Китобоев и сообщи новости остальным товарищам военлётам.

И уже когда я выходил из палатки, командарм остановил меня и сказал:

– Мне тоже это не нравится. Военлётов не хватает – они нужны как воздух. Есть приказ о тех, кто газовую атаку пережил. И вы под него подпадаете. Так что ничего я поделать не могу. Как бы ни хотелось.

Не то, чтобы я был так уж не рад тому факту, что не отправлюсь на фронт. Воевать мне не хотелось совсем. Я ведь от войны сбежал на Урдский север, но она нашла меня и там. Теперь же, когда я смирился с тем, что быть мне снова военлётом, из-за военной бюрократии оказываюсь в тылу неизвестно насколько долго. Судьба всё же любит играть с нами.

Оставаться в крепости Китобоев, когда родина ведёт войну, не хотелось никому, кроме меня. Я, конечно, тоже делал вид, что рвусь на фронт, стараясь не переиграть. Ведь Урд всё же был моим пристанищем, а не родиной. И имей я возможность – сбежал бы ещё дальше. Только б от войны подальше. Но пока я военлёт Народного государства, сделать этого я не могу. Слишком велик риск.

Больше всех возмущался, конечно же, комэск Всполох.

– Да плевать на все эти приказы! Есть только один приказ во время войны – вперёд на врага! И нет приказа сидеть в тылу! Нет, товарищи военлёты, вы как хотите, а я – сбегу. И Бронд меня не удержит.

Сидевший с нами командор Китобоев только рассмеялся. Он много времени проводил с нами. Мы сидели и часто пили ту самую казёнку, которую Бронд получил за пленение «Дерфлингера». За это время Бронд даже ухитрился худо-бедно выучить урдский язык, хотя говорил он намного хуже, чем я.

– Я никого из вас не держу, – сказал он Всполоху. – Летите, куда вам угодно. Хоть бы и сразу на фронт. Аэропланы ваши полностью отремонтированы – так что хоть сейчас в бой.

– Вот именно! А мы тут сидим и казёнку трескаем. Будто и нет войны. И враг нашу землю не топчет.

– Кстати, уже не топчет, – заметил я. – После атаки из Соловца Брунике отвёл свои войска почти к самому Берестью. А теперь товарищ Бессараб окончательно вытеснил блицкриговцев за границу. Теперь линия фронта проходит как раз по ней. Бои, кстати, почти затихли. Видимо, снова начинается окопная война.

– Да какая бы ни была, а это война, – упорствовал Всполох. – И мы должны быть там.

– Думаю, скоро будете, – Бронд разлил всем очередную бутылку казёнки. – Военлёты всегда нужны, значит, исправят приказ – в той части, которая вас касается – и отправитесь вы на фронт.

Пока же нам оставалось гостить у Бронда. И предаваться безделью. А от безделья тянуло пить. Делать-то всё равно нечего. Первое время ещё наблюдали за починкой наших аэропланов. Но когда их отремонтировали, делать стало нечего вообще.

Вот и сидели мы часами у Бронда, коротая время за разговорами и казёнкой.

Однако в эту спокойную и размеренную жизнь с казёнкой и длинными разговорами ворвался вихрем товарищ Гневомир.

Он примчался на «Народнике» – безразгоннике урдской модели, первом аэроплане, сделанном в Народном государстве. Это была двухместная машина. За рычагами её сидел опытный летун, а страж располагался у него за спиной.

Едва ли не все свободные от дел выбежали на лётное поле – поглядеть, кто же это прилетел. Конечно же, я и мои товарищи военлёты из Соловца, не были исключением. Особенно после того, как Баташ узнал в летящем к крепости безразгоннике именно двухместную модель «Народника».

Летун легко выбрался из кабины аэроплана. А вот пассажир вылезал долго. Он явно не был привычен к перелётам. Тем более, к долгим. Судя по скованным движениям пассажира, в небе ему пришлось провести не один час.

– Товарищи! – выкрикнул пассажир, которым был не кто иной, как Гневомир. – Мне нужно поговорить с вами и комендантом этой крепости. Немедленно.

Я понял, что хороших новостей ждать не приходится.

Мы собрались в привычной уже комнате Бронда. Командор даже вынул из ящика бутылку, но страж отрицательно замахал руками.

– Нет-нет-нет! – сказал он. – Разговор у нас будет коротким. И мне как можно скорее надо будет вылетать.

Воспользовавшись возможностью, Гневомир с удовольствием вытянул ноги. А затем неожиданно опёрся руками на стол и уронил голову в раскрытые ладони.

– Что стряслось, товарищ Гневомир? – обратился я к нему на правах человека, знающего его лучше остальных. Собственно, никто, кроме меня, Гневомира не видел в глаза до этого дня.

– Нам ударили в спину, товарищи, – сказал он. Голос стража Революции звучал несколько невнятно. Он не отрывал ладоней от лица. – В то время, как вы вели бои под Берестьем и Соловцом против фельдмаршала Брунике, на юге блицкриговцы перешли границу. Двумя корпусами при поддержке цириков князя Махсоджана. Собственно, наше нападение на Баджей и стало поводом для объявления войны. Блицкриг и Махсоджана поддержала Бейликская порта. Армия Гюрай-бея, которая насчитывает несколько сот тысяч солдат. Пограничные заставы и крепости не продержались и нескольких часов. Их просто завалили трупами бейликов. В Порте не привыкли считаться с потерями. Дешт захватили через три дня после начала войны. Как только стало известно о наших поражениях, многие князья Великой степи присоединились к Махсоджану, вспомнив о его религиозном титуле и «оскорблении веры», которые мы нанесли им, уничтожив Баджей.

– А товарищ Гамаюн? – я понимал, какой ответ услышу, но вопрос задать должен был.

– Погиб товарищ Гамаюн, – Гневомир отнял руки от лица и поглядел на меня. – Он был в Деште, и отказался покинуть город. Хотя отлично знал, что тот обречён. И не хуже того знал, как принято поступать с уполномоченными и стражами Революции.

– А мы сидим тут! – вскочил со своего места Всполох. – Нет! Дольше я сидеть у Китобоев не намерен. Довольно с меня. Пусть трибунал, но я ещё успею повоевать с Блицкригом.

– Не будет трибунала, – успокоил его Гневомир. – Бессарабу уже передан по телеграфу приказ принять вас в ряды воздушных сил его армии.

Вот передышка и закончилась. Я снова отправлялся на войну.

– Только к товарищу Готлинду у меня отдельное дело, – добавил страж. – Мне нужно поговорить с ним наедине.

– Моя комната в вашем распоряжении, – произнёс Бронд, вставая из-за стола. В руке он по-прежнему держал запечатанную бутылку казёнки. – Идёмте, товарищи военлёты. Отметим ваше возвращение на войну.

Летуны и командор Китобоев вышли из комнаты. Оставили нас с Гневомиром наедине.

– И что же вы приберегли для меня? – спросил я стража.

Тот выпрямился на стуле. Вынул из кармана очки, водрузил их на нос.

– Тебя хотят видеть в столице, – без предисловий начал он. – Точнее нас обоих. Объяснять что-либо здесь и сейчас слишком долго. К тому же, я и не имею права говорить многого. А ещё большего – просто не знаю.

– Ты можешь ответить мне на один вопрос, товарищ Гневомир, – вздохнул я, – почему именно я?

– Точно сказать не могу, – покачал головой страж Революции, – но мне почему-то кажется, что это как-то касается твоего баджейского приключения.

Только теперь я понял, что Гневомир обращается ко мне на «ты», и называет «товарищ», а не гражданин.

– Ты серьёзно настроен вылетать так быстро, как сказал? – спросил я у Гневомира.

– Летун мой останется в армии Бессараба, – ответил тот, – а я уж как-нибудь вытерплю перелёт до столицы.

– Тебе, конечно, виднее, – покачал я головой. – Однако я бы на твоём месте отдохнул бы немного сначала. Нам ведь не один день лететь. Даже на безразгоннике перелёт займёт не меньше недели.

– Потерплю, – отрезал Гневомир. – Сроки у нас весьма сжатые.

– Ну, раз так, – пожал плечами я, вставая со стула. – Тогда идём, товарищ Гневомир. «Народник», скорее всего, уже готов к вылету.

– Тем лучше, – кивнул Гневомир.

Мы вернулись к взлётно-посадочным полосам крепости. Механики, действительно, уже закончили с «Народником». Аэроплан стоял на полосе, готовый к взлёту. Там же находились и военлёты вместе с Брондом.

– Быстро вы улетаете, – произнёс командор Китобоев. – Совсем отдохнуть не желаете, товарищ?

– Времени нет, – бросил в ответ Гневомир на достаточно чистом имперском.

Коротко попрощавшись с товарищами, я сел за штурвал незнакомого аэроплана. Придётся осваивать его прямо в воздухе, как это было с «Носорогом». Но мне это не впервой.

– Устроился, товарищ Гневомир? – обернулся я к стражу, примащивающемуся сзади меня.

– Вполне, – ответил он. – Можно взлетать.

– Ну, значит, от винта!

«Народник» поднялся в воздух. Я развернул его – и, сверившись с картой, направил аэроплан к столице Народного государства.

«Народник» оказался отличной машиной. Шёл ровно. Не рыскал и не дёргался при длительном перелёте. А лететь нам пришлось не одни сутки. Лишь один раз мы приземлились на небольшом аэродроме близ военного городка. Прибыли точно по расписанию, а потому нас встретили техники и командир с уполномоченным воинской части.

Пока в нашем аэроплане меняли аккумуляторы, мы с Гневомиром могли хоть немного отдохнуть. Нам выделили топчаны, на которых, скорее всего, спали техники, дежурившие по ночам. Предложили консервы и горячий чай. Однако от еды мы с Гневомиром отказались. После полутора суток в небе хотелось только вытянуться на топчане, давая отдых уставшим ногам и спинам.

Несмотря на вынужденное долгое молчание, разговаривать тоже не тянуло. Мы улеглись на топчанах. Сон подкрался незаметно.

Казалось, мы не успели и глаз сомкнуть, как нас уже будят командир с уполномоченным. Нам в дорогу сунули термос и бумажный кулёк с бутербродами.

Распрощавшись с военлётами, даже имён которых не знали, мы с Гневомиром забрались в аэроплан. И я снова поднял его в небо.

Еда и горячий кофе из термоса пришлись очень кстати. Есть захотелось быстро. Особенно после короткого отдыха.

В общем, перелёт дался мне в чём-то легче, чем предыдущий, когда пришлось лететь на «Носороге» из-под Усть-Илима в Баджей. Но в чём-то и тяжелее. Короткий отдых и еда с горячим кофе, большая часть которого досталась мне, конечно, облегчили полёт. С другой стороны, в прошлый раз у меня был сменщик, можно было хоть ненадолго отпустить рычаги. Да и кабина «Носорога» заметно больше. Сейчас же у меня уже спустя несколько часов снова затекли ноги и заныла спина.

Приземлились мы уже не в самой столице Народного государства, а на ещё одном военном аэродроме за городом. Только этот аэродром был куда больше предыдущего. И отдохнуть в этот раз нам не дали.

Едва мы с Гневомиром, хрустя суставами, выбрались из «Народника», к нам уже шагала весьма внушительная делегация из пятерых человек. Возглавлял её высокий человек в чёрном кожаном плаще поверх формы. С бритой головой, как у товарища Бессараба и такими же усиками. Правда, не столь крупного телосложения, что видно было, несмотря на кожаный плащ.

– Здравствуйте, товарищи, – подал он нам с Гневомиром руку. – Вы пунктуальны. Это радует. Идёмте.

Он развернулся и зашагал к небольшому зданию. Четверо его сопровождающих направились следом, отрезав нас от бритоголового.

– И кто это такой? – спросил я у Гневомира.

– Большой человек, – ответил тот. – Товарищ Огнедар – начальник разведки Урда.

Пояснять дальше Гневомир ничего не стал. Да и не было особенной нужды в пояснениях.

Помощники проводили нас до входа в здание. Они остались на улице, пропустив нас следом за товарищем Огнедаром в дом.

Собственно, дом этот состоял из одной комнаты. Всю обстановку её составляли стол и пять стульев. Огнедар оседлал один из них, предложив нам присаживаться напротив него.

– Времени у нас почти под обрез, – без лишних предисловий начал он. – Так что пока слушайте меня и не перебивайте. Положение Народного государства крайне тяжёлое. Да, крепость Соловец продержалась намного дольше, чем должна была, и этим спасла весь Урд. Соединившись, армии Брунике и Онгемунда, должны были рассечь наши войска в Прияворье и в приграничных с Великой степью областях и окружить весьма значительную группировку. Именно поэтому Народная армия пришла на помощь Соловцу так поздно. Нам удалось остановить Онгемунда и Гюрай-бея, а Брунике даже выдавить за границу. Но положение всё ещё очень тяжёлое. И всё может решить вмешательство Котсуолда. Островитяне пока держатся в стороне от войны. Однако в Котсуолде объявился наш старый знакомый Адмирал. И вы сами понимаете, что нам это совсем не нравится. Котсуолд уже вооружал Адмирала и его армию. Слал винтовки, пулемёты, целые эшелоны боеприпасов. Блицкриг весьма успешно прикрылся князем Махсоджаном. Теперь Котсуолд вполне может поступить точно так же. Наша задача этого не допустить.

Он перевёл дух. Ни я, ни Гневомир не стали спрашивать, при чём тут мы. Были бы ни при чём, нас бы так срочно не выдёргивали с самых окраин Народного государства. Практически с линии фронта, где и я, и Гневомир могли принести определённую пользу.

– Вы, товарищ Готлинд, возможно, наш единственный ключ к Адмиралу. Вы ведь были представлены ему. Он допустил вас до сверхсекретных экспериментов с их чёртовым газом. И, главное, сам Адмирал вряд ли догадывается, что именно вы, товарищ Готлинд, послужили причиной гибели Баджея. Вашей основной задачей, товарищ Готлинд, будет каким угодно образом скомпрометировать Адмирала в глазах котсуолдского правительства. Или же наоборот. Делайте что угодно, Готлинд, но Котсуолд не должен поддержать Адмирала и вступить в войну на стороне Блицкрига. В этом случае нам конец. Это я говорю, чтобы вы понимали всю серьёзность возложенной на вас миссии.

– У меня только один вопрос, товарищ Огнедар, – сказал я. – Почему именно я? Ведь, как ни крути, а настоящим гражданином Народного государства я не являюсь. Всё время у вас на подозрении, хотя уже не под гласным надзором. Однако именно на меня вы возлагаете миссию такой важности.

– Я уже всё объяснил, – отмахнулся Огнедар. – А если проще сказать, товарищ Готлинд, то нет у нас выбора. Одного человека, даже такого профессионала, как товарищ Гневомир, недостаточно. Ваше присутствие придаст его появлению достоверности. Мы вынуждены рисковать. Тем более, – почти повторил шутку командарма Бессараба начальник разведки Народного государства, – что если вы и шпион, товарищ Готлинд, то дилеанский. А Империя – наш союзник в этой войне.

Мне снова стало как-то не по себе. Дальше всё шло в том же безумном ритме.

Огнедар встал из-за стола. Поглядел на наручные часы.

– До отлёта «Лузитании» осталось сорок минут. Места для вас уже забронированы и оплачены. Осталось только добраться до аэропорта. Авто ждёт вас. Одежда у вас не вполне подходящая. Но багаж на «Лузитании» тоже уже готов. Смените платье уже там. Оружие оставите в автомобиле. В ваших чемоданах лежат два котсуолдских револьвера и пара блицкриговских пистолетов. Патронов по пятьдесят штук на каждый ствол. Если что, в Котсуолде разрешено свободное ношение оружия, пока страна не вступила в войну. До начала войны с покупкой патронов проблем у вас возникнуть не должно.

Мы вышли из дома. Вместе с Огнедаром и его свитой прошли к большому чёрному автомобилю. Нас усадили на заднее сидение. Вперёд сел начальник разведки. Свита осталась на лётном поле.

– Значит так, – сказал водителю Огнедар, снова поглядев на часы, – гони во весь опор. Плевать на правила. Через двадцать минут мы должны быть в Чашниково.

– Плевать на правила, – как-то недобро усмехнулся шофёр, – это я люблю.

Двигатель автомобиля утробно зарычал. Плюнул клубом чёрного дыма. И рванул с места так, что нас вдавило с мягкие кожаные сидения.

На въезде в город водитель и не подумал снизить скорость. Он нёсся по вечерней столице Народного государства, действительно, не соблюдая никаких правил дорожного движения. Видимо, к подобному поведения авто представительского класса здесь привыкли, а потому уступали дорогу. Хотя, наверное, возмущались про себя очень сильно.

Странные это были ощущения. Сидеть в автомобиле, несущемся на невероятной скорости по городу. Вроде бы аэроплан летит намного быстрее, но там я всегда контролировал ситуацию. Пассажиром летать не приходилось. А тут я всякий раз удивлялся, как это удавалось шофёру вписываться в крутые повороты на такой скорости. Авто ведь довольно тяжёлое. Его должно заносить на каждом вираже. Но – нет. Колёса автомобиля ни разу даже не приблизились к бордюру.

– Тормози, – велел Огнедар. – До Чашникова доберётесь на трамвае. Время позволяет. Билеты заберёте прямо в кассе. Ступайте, товарищи. С богом.

Изогнувшись, Огнедар протянул нам руку. Мы по очереди пожали её и выбрались из автомобиля.

Давно мне не приходилось ездить на трамвае. Уже и забыл когда прыгал на его подножку в прошлый раз. Кажется, это было ещё в империи до моего отъезда на Урдский север.

До аэропорта Чашниково ехать было всего пару остановок. Названия их оглашала женщина-кондуктор. Купив билеты, мы не стали уходить от дверей – всё равно выходить скоро.

Мы выскочили на остановке аэропорт и быстрым шагом припустили к зданию.

– Ну что же вы так поздно, товарищи, – покачала головой женщина на кассе, выдавая нам билеты. – Заранее забронировали и оплатили, и являетесь в последний момент. А ведь знаете же, что после отхода воздушного судна деньги уже не возвращаются.

– Вы, гражданочка, вместо того, чтобы лекции нам читать, – ответил ей Гневомир, – лучше выдайте билеты поскорее, чтобы мы точно на корабль не опоздали.

– Конечно-конечно, – женщина в кассе умудрялась искать наши билеты и болтать. – Распишитесь в получении. Товарищ Готлинд, – она развернула ко мне книгу, поставила вечным пером галочку напротив моего имени и протянула перо мне. – Иностранец? – обратилась женщина к Гневомиру, наверное, думала, что я по-урдски не понимаю.

– Я гражданин Народного государства, – в который уже раз повторил ей я.

– Понятно-понятно, – покивала женщина, ничуть этому не удивившись, как будто граждане Урда с имперскими именами у неё тут едва не каждый день билету покупают. – Товарищ Гневомир, распишитесь тут, – она поставила галочку и протянула перо моему спутнику. – Ваши билеты, – убрав книгу, протянула нам билеты женщина. Сверилась с часами у нас за спиной. – «Лузитания» отправляется через три минуты. Поторопитесь.

Несмотря на свою профессию авиатора, кататься на роскошных воздушных лайнерах мне ещё ни разу не приходилось. Летал я всё больше за рычагами аэроплана или в каютах линкоров с авианосцами. И потому мне стоило известных усилий не крутить головой, когда мы с Гневомиром поднялись на борт воздушного судна.

Первым делом, прямо с трапа нас встретил помощник капитана в роскошном белом мундире, богато разукрашенном золотым галуном и фуражке с высокой тульей.

– Добро пожаловать на борт, – выпалил он заученную фразу. – Наш корабль отправляется через минуту. Разрешите взглянуть на ваши билеты?

Мы протянули билеты. Помощник сверился с ними. Кивнул.

– Ваш багаж уже доставлен в каюту. Юнга проводит вас, – он махнул рукой мальчику в белоснежной фланельке и бескозырке.

Оторвав контрольный талон, помощник вернул нам билеты. И мы с Гневомиром отправились вслед за мальчиком в бескозырке.

Воздушный корабль поражал. Иначе не скажешь. Роскошными коврами на полу. Они были такими толстыми, что шагов не слышно. Резными панелями на переборках. Деревянными перилами трапов. Широкими иллюминаторами с легкомысленными невесомыми занавесочками.

– Ваша каюта, – произнёс юнга, остановившись у деревянной двери. На щите перед ней висели три ключа. – По одному для каждого пассажира, – пояснил юнга, – а третий заберу я. Он будет храниться в особом шкафу у капитана. И только сам капитан имеет право отдать приказ открыть вашу каюту.

– Это радует, – усмехнулся Гневомир.

Юнга говорил на урдском вполне сносно, как и помощник капитана, встретивший нас. Однако в речи их был слышен весьма заметный котсуолдский акцент.

– Кстати, весьма советую после отлёта нашего корабля, – добавил юнга, снимая ключи со щита и отдавая нам два, а третий пряча в карман, – подняться на верхнюю палубу. Взлёт «Лузитании» – весьма впечатляющее зрелище. Но в этот раз нас из-за военного времени будут сопровождать два дредноута «Колосс» и «Отмщение». Они поднимутся в небо одновременно с «Лузитанией». На это стоит посмотреть!

Он попрощался с нами – и быстрым шагом отправился по коридору.

– Странное дело, – покачал головой Гневомир. – Котсуолдским броненосцам разрешено приземлиться рядом со столицей Урда. Не думал, что подобное может быть.

– Война, – только пожал плечами я. – Котсуолдцы боятся, что их пассажирский лайнер могут сбить. В небе идёт такая драка, что уничтожение «Лузитании» легко могут списать на превратности войны. Тем более, что Котсуолд пока государство нейтральное.

– А ведь взрыв «Лузитании», – задумчиво произнёс Гневомир, – может стать первоклассной провокацией. Котсуолд его ни за что не простит.

– Ты только взрывать его не вздумай, – усмехнулся я. – Котсуолд – королевство себе на уме. И как воспринимать такую вот провокацию, они уже будут решать сами.

– Ты, конечно, у нас заграничный спец, – в тон мне ответил страж, – но в международном положении я разбираюсь не хуже твоего.

Чемоданы наши были подписаны, чтобы мы не перепутали, кому какая одежда предназначена. Так что переоделись мы быстро. Вот только сама одежда, по крайней мере, для меня оказалась непривычной. Я такую не носил, наверное, ни разу в жизни. В чемодане были аккуратно уложены несколько котсуолдских костюмов из серой и чёрной шерсти. Под ними обнаружился десяток белоснежных рубашек и отдельно воротнички с манжетами – последний без счёта. Упакованные в коробки, тут же лежали два здоровенных пистолета. Своё оружие мы оставили в чёрном авто. При входе на «Лузитанию» нас не проверяли, однако лишний раз рисковать и в самом деле не стоило. Тут же нашлись и патроны с парой запасных магазинов на каждый пистолет.

– Славно нас экипировали, – протянул Гневомир.

В его чемодане, кроме отличных костюмов, лежал ещё и комплект урдской униформы старого образца. Такую мне не раз приходилось видеть в Баджее. Судя по качеству, форма офицерская, но без знаков различия.

– Вот те на, – усмехнулся он, – даже саблю не забыли. В своё время урдский офицер без сабли из дому не выходил. Но пока её доставать рано, – Гневомир бережно уложил саблю обратно в чемодан. – Вот пересечём урдскую границу – и мне можно будет перевоплощаться. А пока довольствуемся статским платьем.

Даже сама речь Гневомира изменилась, пока он перебирал одежду. Заговорил так, что сразу стало понятно, к какому именно классу он относится. В Урде про таких говорили «из бывших» – чаще всего с презрением. Быть таким вот «из бывших», в Народном государстве стало уже не столь опасно, как в первые годы после свержения царя, однако чуть что, именно они оказывались под подозрением первыми.

– Скажи, Гневомир, – обернулся я к нему, – ты ведь из аристократов, верно?

– Из служивых людей, если быть точным, – ответил Гневомир. – Знаю я, что ты хочешь узнать. Почему я вдруг оказался на стороне народной власти? А всё просто. Ещё в самом начале я хотел покинуть страну. Плевать я тогда хотел и на Адмирала с его идеями, и на конвент. Тем более что обе стороны стоили друг друга. Кровь лить не стеснялись. Но уже на границе меня перехватил товарищ Гамаюн. Он как раз там народную законность устанавливал. А я искал контрабандистов, которые согласились бы переправить меня в империю. Тогда и пересеклись наши дорожки.

Узилищем для Гневомира Милорадова стала крохотная камера, где едва помещался тонкий топчан. По сути это был разгороженный фанерными стенками склад. В других таких же камерах сидели и выжившие контрабандисты, и прочие враги новой власти Урда.

Гневомир был уверен, что после схватки в убежище контрабандистов, он уж точно обречён. Ведь когда ворвались стражи Революции, он без зазрения совести застрелил двоих. И отстреливался до последнего патрона, засев за прочным столом. Успел даже подхватить револьвер убитого контрабандиста. В барабане ещё оставалось три патрона, может, удастся пристрелить ещё хоть одного косорылого.

У Гневомира не было ненависти с новой власти и её представителям. Но тут уж как на фронте – либо ты их, либо они тебя. Бывший офицер царской армии думал, что его не сумеют взять живым. Вот только он не учёл, что руководит стражами сам товарищ Гамаюн.

Лихой матрос небесного флота ловко перепрыгнул стол, за которым сидел Гневомир. Он как будто из-под земли вырос прямо перед ним. Ударом ноги Гамаюн выбил револьвер. Тот отлетел к стене, звякнув о каменный пол. Второй удар отправил Гневомира во тьму.

Очнулся новоявленный враг Народного государства уже в этом узилище.

– На выход, – раздался голос, и фанерная дверь камеры отворилась. На пороге стоял боец в гимнастёрке и богатырке с косой, молотом и башенной короной. – Выходи, контра, – боец сделал приглашающий жест свободной рукой. Правой он придерживал винтовку. – Товарищ Гамаюн поговорить с тобой желает.

– Ну, раз сам товарищ Гамаюн, – протянул Гневомир, с нарочитой ленивостью поднимаясь с топчана.

– Ты давай пошевеливайся! – поторопил его боец. – А то штыком подгоню.

Угрозу Гневомир воспринял серьёзно. Он поднялся на ноги и поспешил за бойцом.

Гамаюн, одетый в ту же матросскую форму и бескозырку, сидел за столом в складской конторе. На столешнице перед ним лежал пистолет в деревянной кобуре.