Текст книги ""Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Коротин

– Мне бы ведьму не отдали, – кивнул я, – несмотря на все серебряные кольца и какие угодно письма. Нужно было ваше присутствие, чтобы забрать её.

– Верно, – кивнул Лафрамбуаз. – Она вообще не должна была оказаться среди возможных кандидатов в твой отряд. Попала туда лишь потому, что Фюрстенберг слишком сильно ненавидит венецианскую инквизицию, считая её представителей предателями нашего дела. Он по собственной воле добавил эту твою ведьму в общий список.

Что ж, теперь я знал, кого стоит благодарить за знакомство с Фантеской.

– Но откуда у Дракулести появились заступники в самом Авиньоне? – спросил я, лишь бы потянуть время.

– Политика, – выплюнул слово Лафрамбуаз. – Я же говорил тебе в своё время о конвенте всех христианских владык, который готовится в Донауштадте. Город даже для представительности переименовали в Новую Вену. Так вот, Дракулести – идеальная возможность для шантажа целого королевства. Отличный туз в рукаве для теократа.

Меня немного покоробило это сравнение – прелат невольно напомнил мне о том, в чьих руках сейчас Фантеска.

– В прошлую нашу встречу вы были настроены куда решительней, – покачал головой я.

– Мне это тоже не нравится! – потерял самообладание, чего ни разу с ним не случалось за всё время нашего знакомства, Лафрамбуаз. – Да, мне казалось, что тогда, во Флоренции, после неудачного покушения, всё рухнуло. Но тут князь Корвино пригласил меня на допрос пойманной его людьми цыганской ведьмы. Мы быстро нашли с ним общий язык – ведь нам обоим нужно было уничтожить опасного тирана, пускай и по разным причинам. После появляешься ты, и приходится импровизировать, а я этого терпеть не могу. Всё должно идти по плану, – тон его в тот момент, когда он произнёс эти слова, стал почти наставительным, – и никак иначе. Ты сбегаешь со своей ведьмой, оставив меня на вилле не слишком радушно настроенного князя Корвино. Я ведь даже не знал, что ты выяснил на самом деле. Пришлось отправить своих людей за Гизбертом и Скрипачом.

– Ну уж это точно было частью плана, – сказал я. – Надо же было избавить меня и моих людей от опеки князя Корвино.

– Я доверился тебе тогда, – кивнул несколько успокоившийся Лафрамбуаз, – и после, когда мы встретились ночью в кампаниле Джотто. Ты рассказал мне о банде Колода и её безумном лидере, зовущем себя Мастером. Поведал и план, который у тебя появился.

– И вы поверили мне, – решительно шагнул я ближе к инквизитору. – Не можете же отрицать, что план мой сработал! Фантеска узнает всё, что нам надо у этого ублюдка, и преподнесёт нам Дракулести на блюде!

У меня были сомнения в этом, после слов, сказанных ведьмой на прощание, но я, конечно же, не стал ничего говорить Лафрамбуазу.

– А если она окажется не Юдифью, но Саломеей? – подогрел мои собственные подозрения инквизитор.

– Я уверен в ней, – отрезал я.

– Это не имеет значения. – Инквизитор плюхнулся на стул, осев, словно из него выпустили весь воздух. – Завтра все мы покинем Кандию, а твоя ведьма до исхода месяца возвратится в тюрьму. И судьбы наши решать уже не нам.

Похоже, самому прелату недолго оставаться инквизитором Тосканы. Он этого не сказал напрямую, но тон слов и весь вид его говорили о некоем фатализме. Он махнул рукой на собственное будущее, по всей видимости, решив утянуть за собой и нас. Вот только меня это совсем не устраивало.

– Гизберт, как я понимаю, здесь? – спросил я как можно осторожнее.

– Да, – кивнул инквизитор, – если хочешь, можешь встретиться и переговорить с ним. Скажи Гедалии, он проводит тебя к нему.

– Почему, Лафрамбуаз? – спросил я у инквизитора. – Почему вы отпустили меня? Даже позволили забрать Гизберта с собой? Я ведь вышел, внаглую воспользовавшись кольцом официала.

– Я ещё тогда сказал тебе, что не по душе все эти политические игры, Рейнар, – голос прелата был усталым и бесцветным, в нём не слышалось больше интонаций. – Да, я отпустил вас обоих, зная, чем это закончится. Но за мной уже отправили следователя, который должен был разобраться в моих делах. Мне бы припомнили многое, нельзя ведь работать, согласуясь со всеми догматами Авиньонской церкви. Я не мог позволить тебе завершить дело, но ты мог вынудить меня к этому.

– А вы поддались на мою провокацию, – кивнул я.

– К тому же, ведьму надо было доставать из лап того кровожадного ублюдка, покуда он не замучил её до смерти, – добавил Лафрамбуаз. – И господ il rosso и il negri хотелось хорошенько щёлкнуть по носу на прощание. Я ведь тоже недолюбливаю здешнюю инквизицию. Они ведь даже солдат выделили для штурма дома, где жил Мастер Колоды, хотели всё подчистить, чтобы никто не узнал об их шашнях с этим нелюдем. Я не стал противиться, так что быстро оказался у господ из Высшего Трибунала в большой чести.

– А разве это вообще инквизиция? – пожал плечами я. – Они же сугубо политическими преступлениями ведают, а еретиков и ведьм ловят постольку-поскольку.

– Не будем уходить в эти дебри, – отмахнулся Лафрамбуаз. – Спор этот старше самой чумы и продолжается, как видишь, и после того как она изменила мир и всех нас.

– Кого-то больше, – кивнул я, – кого-то совсем. А ведь я мог бы вернуться с победой, а после сдаться вам, даже в таком состоянии как сейчас.

– Но ты предпочёл сговориться с князем Корвино, который весьма удачно оказался в это время в Новой Венеции. И тот выделил тебе своих драгун для атаки на палаццо, где скрывался Дракулести.

– А ведь о том, что тиран здесь, в Новой Венеции, князь мог узнать только от вас, – прищурился я. – Выходит, вы готовились к развитию событий заранее, как будто предвидели тот приказ, что нагнал вас позднее.

– Глупец, – тяжко вздохнул Лафрамбуаз, – я бежал от него, чтобы не получить прежде, чем завершу все приготовления. Говорю же тебе снова, я хотел покончить с проклятым тираном не меньше твоего, и пока не получил прямого приказа не делать этого, продолжал готовиться, как ни в чём не бывало. Хотя давно уже знал о политических играх Авиньона. Думаешь, меня не предупреждали? Я всё же прелат и инквизитор Тосканы, у меня достаточно связей в столице.

– И всё же продолжали, – покачал головой я. – Но зачем? Вы же лишились всего – и лишь ради того, чтобы покончить с одним тираном?

– Вот теперь и ты мыслишь как политик, – на тонких губах прелата заиграла сардоническая улыбка. – Я слишком давно уже хожу по лезвию – охота на Дракулести стала бы моей лебединой песней, после которой или пытки и смерть в подвале, или вот такая чаша с conium maculatum.

– Подвал? – удивился я. – Не костёр?

– Подвал, подвал, – кивнул прелат. – Думаешь, кто-либо позволил бы прилюдно сжечь инквизитора, тем более такого, как я? Нет, всех, кого сочли недостойными сана и чина, тайно удавливают в подвале какого-нибудь тихого монастыря с весьма большим кладбищем.

Я заметил, что через закрытые плотными шторами окна пробивают весёлые лучики света, солнечными зайчиками запрыгавшие по полу. А значит, мне пора уходить. Не потому, что я не выносил теперь дневного света. Просто я слишком много времени провёл в этом доме, и сюда вполне могут отправить более серьёзные силы, нежели те, что встречали меня. А убивать ещё у меня не было никакого желания.

– Отдайте то, за чем я пришёл, – сказал я прелату, подходя вплотную к его столу, – и я уйду, оставлю вас наедине с этой чашей.

– Не отдам, – покачал головой инквизитор, кладя длинные пальцы на ножку чаши.

– В смерть сбежать хотите? – Я навис над столом, опершись об него ладонями, и тотчас дерево под моими пальцами начало сереть и рассыхаться. – Я ведь вас и там теперь достать могу.

– Я не могу отдать тебе того, чего у меня нет, – пожал плечами Лафрамбуаз.

Князь Януш Корвино в этот раз изменил своей привычке одеваться по моде родной Венгрии. В особняк инквизитора он явился одетым скорее как богатый итальянский аристократ – чёрный, украшенный золотом дублет, под которым видна была шитая из серебристого оттенка ткани сорочка с накрахмаленным стоячим воротником, какие недавно вошли в моду. Лишь сабля на поясе портила общую картину. Длинными пальцами, каждый из которых по-прежнему украшал массивный золотой перстень, князь поглаживал рукоятку, вырезанную из потемневшего от времени дерева. Не раз этой сабле приходилось бывать в деле – уж в этом-то инквизитор не сомневался.

Князь прибыл на Кандию по делам, связанным с Адриатической лигой – союзом небольших, как правило, островных, государств, среди которых первой среди равных была именно Новая Венеция. Отношения у Лиги с принципалитетом Бенвенето, которым правил князь Януш Корвино, были, мягко говоря, натянутые. Однако ничего удивительного в личном визите королевского эмиссара в Новую Венецию не было. Война Лиге Венгрией не объявлена, так отчего бы знатному вельможе не прибыть на Кандию, чтобы разрешить растущую с каждым днём напряжённость дипломатическими средствами. В преддверии грядущего сбора в Новой Вене ведутся переговоры между самыми разными государствами. Даже теми, что ещё недавно стояли на грани открытой войны, то и дело тревожа пограничье друг друга короткими, но жестокими набегами. А уж о дипломатических способностях князя Корвино многие были наслышаны – таланты его не ограничивались лишь умением великолепно сражаться и верхом и пешим.

Всё внимание князя в этот момент было приковано к простому на вид мечу, лежавшему на столе. Лафрамбуаз, хотя и отлично понимал, как дорого время, всё же дал ему как следует изучить оружие. Прикасаться к нему Корвино не спешил.

– У дверей меня встретили не слишком ласково, – заметил он тоном, каким обычно ведут светские беседы. – Вам выделили весьма серьёзную охрану.

– Иначе тот, кто придёт за этим мечом, может не поверить, что оружие ещё здесь, – ответил Лафрамбуаз. – К тому же, надеюсь, они смогут задержать его.

– Ещё несколько пешек в игре, – кивнул Корвино, – отправятся в коробку.

Лафрамбуаз знал, что князь большой любитель шахмат, чего никак нельзя было сказать по его виду. Когда прелат гостил на его вилле во Флоренции, они провели не один вечер за партией.

– Доска давно уже красна от крови, – продолжил князь, находивший в шахматах некий почти мистический смысл, – и не различить уже, где какие клетки. А он теперь идёт против всех правил, потому что больше не является фигурой.

Он оборвал сам себя и склонился над мечом, проведя пальцами по клинку. Золотые перстни слегка звякнули о сталь.

– Работа кого-то из белых дам, – мгновенно опознал он, – оружие кампеадора, но осквернённое ещё чем-то. С этим мечом он стал бы просто непобедим, превратившись в проблему во сто крат более серьезную, нежели Мирча.

– Мирча Дракулести или Рейнар, – пожал плечами Лафрамбуаз, – проблема просто сменила имя, оставшись проблемой.

– Для ваших игр – может быть, – кивнул князь Корвино, – а вот для меня этот Рейнар не проблема вовсе. Он пришёл ко мне, когда вы отказали ему в помощи и прямо приказали не трогать больше Мирчу. Он рассказал мне обо всём и попросил людей – и я дал ему их, ведь без моих людей ему было не одолеть Мирчу. Тот пребывал в таком ужасе, что собрал вокруг себя настоящую армию. Да ещё и албанцев[312]312
  Князь имеет в виду арнаутов или арванитов – греч. Αρβανίτες, тур. Arnavutlar – досл. «албанцы») – субэтническая группа албанцев, оставившая Албанию в XIV—XV вв., в ходе так называемых балканских миграций, вызванных чумой и вторжением в Европу турок


[Закрыть] нанял во главе с этим ублюдком Курганом.

– Выходит, и вы умеете кидать свои пешки в коробку, – заметил Лафрамбуаз.

– А иногда и более ценные фигуры, – кивнул Корвино, – но цель ведь оправдывает средства.

– И какова же была ваша цель? – приподнял бровь в удивлении инквизитор.

– Пускай мне далеко не всё нравится на Родине, но я не намерен провоцировать новый крестовый поход против неё. И тот факт, что моего короля станут шантажировать этим на самом высоком уровне, у меня тоже не вызывает тёплых чувств к вам. Вы так кичитесь тем, что ловите и уничтожаете еретиков, колдунов, ведьм, нежить – все угроза для людей, но, по сути, ничем не лучше ваших венецианских коллег из Высшего Трибунала. Как только политические резоны берут верх, вы тут же готовы забыть о вашей миссии, возложенной, как вы любите повторять, на ваши плечи самим Господом.

– Многие считают, что Венгрию надо выжечь огнём крестового похода, – в равнодушном прежде голосе инквизитора прорезались фанатические нотки, – за одно то, что вы допускаете нечистых к причастию. Лишь политические резоны не дают сделать этого.

– Или то, что вы слишком слабы и не можете объединиться даже для столь святой цели? – иронически заметил Корвино. – Но мы уходим в дебри, куда удаляться не стоит. Вы хотите, чтобы я забрал это оружие, и навлёк на себя гнев новоявленного тирана – ради чего?

– А вот на этот вопрос, ваша светлость, – преувеличенно вежливым тоном ответил прелат Лафрамбуаз, – вы должны ответить себе сами.

Князь заметил, как взгляд инквизитора на мгновение метнулся к портьере в углу, за которой как будто мелькнуло бледное лицо. Видимо, времени совсем мало и тиран, чудовищной силы, уничтоживший Дракулести, уже близко.

– Вот как, – протянул князь, отступая от стола, – а вы ловко провели меня, прелат, и подставили под гнев тирана. Как бы то ни было, а игроком вы остались отменным.

Он пару раз хлопнул в ладоши, изображая восхищение ловким ходом Лафрамбуаза.

– Мне пора убираться отсюда, – добавил он на прощание, – покуда не сломал всех ваших планов. Надеюсь, мы больше не увидим друг друга.

– Так и будет, – кивнул Лафрамбуаз, и за князем Корвино закрылась дверь кабинета.

– Проклятье! – воскликнул я. – Вы всё же тянете время, чёрт вас побери! Даёте князю с остатками его людей убраться отсюда подальше!

– Верно, – кивнул инквизитор, и я отлично видел, что он не лжёт мне – слишком много торжества было в его взгляде. – Князь забрал меч и сейчас наверняка уже покинул Кандию на той самой летучей каравелле. Я любезно одолжил ему этот небесный корабль, который теперь, скорее всего, летит над Адриатикой и держит курс на Бенвенето. А может, и на венгерские земли, если запаса хода достанет. Я не знаю.

Я с силой ударил кулаками по столешнице, пробив две дыры в раскрошившемся дереве.

– Убивать вас толку нет, – вздохнул я, – вы уже простились с жизнью.

Я выпрямился и отвернулся от стола, шагнув к выходу из кабинета.

– Погоди, Рейнар, – остановил меня Лафрамбуаз, – скажи, что всё же произошло в том палаццо?

Я замер на мгновение, не оборачиваясь в его сторону. Боль, к которой я вроде бы притерпелся за прошедшие часы, рванула сердце с новой силой.

Я шагал по пиршественной зале, заваленной трупами. Наёмники Дракулести, драгуны князя Корвино и гости тирана – все лежали вповалку друг на друге. Ни одного живого человека. Среди них выделялись двое. Разрубленный почти напополам Курган с обломками мечей в обеих руках. Ни оружие, ни доспех, ни невероятная сила не спасли его от обратившегося в демона Гизберта. Вторым, собственно, был сам мечник. Он сидел у стены, окружённый телами и частями тел, над которыми явно потрудился его чудовищный двуручник. Он был жив, вот только человеком уже не был точно.

Демон полностью завладел им, но, видимо, даже тварь из Преисподней, что жила в его оружии, слишком сильно утомилась, и далеко не сразу отреагировала на моё появление. Она повернула голову в вытянутом шлеме, похожем на собачью голову. В щели забрала тут же загорелся багровый огонёк, как в разворошённом костре. Дыхание вырывалось из шлема облачками пара.

Однако на ноги вскочил демон стремительно – и тут же обрушил на меня свой жуткий меч, не разбирая, кто перед ним. Я подставил руку под могучий удар, и тело моё остановило проклятую сталь, омытую в крови дракона.

– Я не враг тебе, демон, – сказал я.

– Знаю, – ответил тот, опуская оружие, – потому и уступил тогда, на арене. Просто хотел узнать, насколько ты теперь силён.

– Мы оба прокляты окончательно и бесповоротно.

Демон кивнул и спросил у меня:

– А меч твой где?

– Вор стащил, – ответил я, – но я знаю, куда он его понёс, так что скоро верну.

Я отчего-то точно знал, что кампеадорский меч надо вернуть – это едва ли не единственное оружие, которое может причинить мне вред.

– Это тот нечистый? – зачем-то уточнил демон, и я кивнул в ответ.

Демон протянул мне руку в латной перчатке, и я ничтоже сумняшеся пожал её. Я видел, как моя сила пытается разрушить проклятую чёрную сталь, но та упорно противостоит ей.

– А ведьма?

От его слов боль, которая терзала моё сердце, рванула так, что я невольно схватился левой рукой за грудь. Восстановить ровное дыхание тоже удалось не сразу.

Я протягиваю руку к плечу Фантески, и та сила, о которой я не имел ещё ни малейшего представления в тот момент, вырывается из-под контроля. Я отдёрнул пальцы, но было поздно. Ведьма была мертва, и сейчас плоть её стремительно усыхала, как будто за мгновения миновали годы. Вот она стала похожа на ту древнюю стрыгу, что сопровождала её на шабаше, одежда Фантески истлела вместе с телом. Ещё мгновение и передо мной лежит уже скелет, обтянутый тонкой, пергаментной кожей, с провалившимися глазницами и обрывками волос.

Я рухнул на колени, хватая то, что осталось от Фантески в объятия, и кости тут же рассыпались в моих руках пылью. Сила, которую я не умел контролировать, уничтожила всё, что было мне дорого. И тут я взвыл раненным волком, а из глаз моих хлынули слёзы, чего не случалось со мной очень, очень давно.

Борис Сапожников
Шаг в небеса

Пролог

Бесконечность. Это слово лучше всего подходило к нашей жизни. Если прозябание можно назвать жизнью. Конечно, с одной стороны нам, летунам, грех жаловаться. Мы не гнили в ледяных окопах, как пехота. Нас куда лучше кормили. За каждый вылет наливали по рюмке чего-нибудь крепкого. Но… война доканывает всех. Не важно, где ты находишься: в гнилой траншее или на относительно чистой постели. Когда, просыпаясь, осознаешь, что вполне можешь и не увидеть заката, это выматывает намного сильнее даже самой тяжёлой рутинной работы.

– И что у нас сегодня? – вяло поинтересовался кто-то из второй эскадрильи. Их мы почти не знали: большая часть второй погибла в жестоких боях за небо Нейстрии, и им на смену прислали совсем ещё мальчишек. Выдавить оттуда нейстрийцев и их союзников нам удалось, но цена оказалась высока. Быть может, слишком высока. Нам давно уже не хватало всего: пилотов, машин, запчастей, даже патронов.

– Погоди до инструктажа, – отмахнулся комэск Александер, один из немногих, кому удалось выйти живым из тех боёв. – Не рвись в небо раньше времени.

– При всём моём уважении, господин капитан, – насупился юный летун, – мы именно за этим сюда и прибыли.

– Согласен, молодой человек, – вздохнул Александер, – но и торопиться воевать не стоит. Уж поверьте моему опыту.

– Позвольте осведомиться… – начал было юноша, явно из благородных и, скорее всего, древних кровей.

– Позволю, – не слишком вежливо перебил его комэск. – Я на войне с двадцать второго года.

– Чёрт побери… – сдавленно прошипел сидевший рядом с благородным и древних кровей юношей парень, явно попроще. – Да мы же тогда ещё в гимназию ходили. В первый класс.

– Вот и извольте довериться моему военному опыту, – в устах комэска приторная вежливость звучала просто издевательски.

Александер не был благородным, именно поэтому выше капитана ему не подняться. Уж так заведено у нас на родине. Военной службой можно выслужить только рыцарство, но никак не дворянство. А значит, что даже командантских эполет Александеру не получить никогда. Сколько нейстрийцев и их союзников ни сбей. И сколько бы орденов ему на грудь ни повесили командующие-дворяне, а то и сам кайзер.

Быть может, поэтому Александер и недолюбливал дворян. Особенно столь ретивых и вежливых, как этот болтун.

В общем, завтрак нам вторая подпортила. Не то чтобы сильно, но всё-таки. Как известно, дурное начало дня – верный путь на тот свет. Надеюсь, что не для меня.

Мы поспешили завершить трапезу и вышли из столовой раньше летунов второй. Тоже суеверие, но жизнь летуна располагает к ним очень сильно.

Прошли привычной дорогой мимо коричневых корпусов надстроек нашего небесного корабля класса «Левиафан». Уже несколько месяцев он не поднимался с земли. С тех самых пор, как нейстрийцев выбили из очередной провинции их королевства. Экипаж скучал, ухаживая за воздушным линкором, как за громадным капризным питомцем. Матросы и офицеры редко попадались нам на глаза, пропадая во внутренних помещениях «Левиафана». Исключением был только обслуживающий аэропланы персонал. Но к ним экипаж относился почти с откровенным презрением. Равно как и ко всем, кто не входил в придуманную ими же элиту. Нас хотя бы относительно уважали – за почти безумную смелость. Сражаться не за бронёй небесных гигантов, а в кабинах лёгких аэропланов – по их мнению, это было чистой воды самоубийством.

Вытянутую посадочную полосу видели лишь мельком. Как обычно – торчат ровные ряды хвостов наших «Альбатросов», украшенных имперским орлом с молниями в лапах. Зарядных шнуров, тянущихся от двигателей под палубу линкора, видно не было.

Мы вошли в основную надстройку «Левиафана», где проводились все инструктажи перед вылетами и разборы полётов. Расселись на жёстких стульях перед вроде бы совершенно неуместной тут кафедрой. За ней уже стоял наш комполка отчего-то в парадной форме и при всех регалиях. Даже шпагу прицепил. И это было удивительно. Наш командир, даром что благородный из благородных, всё-таки настоящий летун. Лишнего «шику-блеску» не любит. Значит, сегодня какой-то особенный день.

Я перебрал в памяти все известные мне даты, включая почти забытое тезоименитство нашего императора и кронпринца. Выходило, что до них ещё далековато. И настроение у меня, и без того подпорченное перебранкой в столовой, упало окончательно. Похоже, что не у меня одного.

– Господа авиаторы, – официальным тоном произнёс комполка, – я собрал вас здесь и сейчас, чтобы сообщить о том… – короткая пауза, будто он собирается с духом. – Сообщить о том, что война, которую вела Дилеанская империя, против многочисленного и коварного врага, закончена.

– Мы победили? – спустя несколько минут наконец раздался чей-то голос. Кажется, того самого дворянина, что препирался с капитаном Александером в столовой.

– Подписано перемирие, – коротко ответил комполка, – и дипломаты готовят большой мирный конгресс. Он положит конец этой бесконечной войне.

Обычно, войну называли победоносной, но комполка всегда был с нами честен.

Да и стоит ли врать тем, кто воюет в небе не один год?

Летать в парадной форме мне ещё ни разу не приходилось. И кто такой умный придумал, что наши аэропланы приземлятся прямо пред светлы очи кайзера и чуть ли не всей его фамилии. Да ещё после этого эффектно так покинуть кабины – и отдать честь. Естественно, предстать перед кайзером в лётных комбинезонах из «чёртовой кожи» и без наград герои-авиаторы не могли.

Вот и придётся поднимать в воздух новенькие «Адлеры», которые ни разу не бывали в бою, не надевая удобных комбезов, оставаясь в свежепошитой парадной форме. В «Адлерах» даже имелись специальные зажимы для шпаги. Гвардейские машины, как-никак. Хотя, наверное, только на парадах дворяне могли себе позволить взять с собой в небо родовой клинок. Слишком велик риск расстаться с ним навсегда. Ведь покинуть горящий аэроплан очень непросто, а уж прихватить ещё и шпагу…. Времени на это просто нет. Это первое, что объясняют летунам-гвардейцам, когда те приходят на войну.

Точнее приходили. Война-то уже три месяца как закончилась.

– По машинам! – раздалась команда. – И чтоб молодцом мне!

Я забрался в непривычную кабину. Быстро окинул взглядом приборы. В общем-то, особых отличий от кабины «Альбатроса» нет. На репетициях управлялся с машиной – и на параде не подкачаю!

Техники отсоединили шнуры питания. И аэропланы в строгом соответствии с ордером устремились в небо. «Адлеры» были немного тяжелее «Альбатросов», разбег у них длинней. Покачивая крыльями, мой биплан точно у белой отметки оторвался от идеально ровной взлётной полосы. Я пристроил его в хвост машине, летящей впереди. Теперь предстояло пройти над головами больших генералов с золотыми эполетами на чёрных мундирах. Сделать пару фигур не особенно-то и высшего пилотажа – в бою приходилось куда сильней крутиться. И приземлиться, как положено по сценарию, пред светлы очи кайзера и августейшей фамилии.

Наша сводная эскадрилья, собранная из пилотов разных полков и даже групп армий, всё сделала чётко. На слётывание у нас было достаточно времени – для опытных авиаторов, конечно.

Под нами шагали солдаты, тоже из разных полков. Никто из них и бровью не повёл, даже когда мы проходили едва ли не над самыми их головами. Ветер чуть фуражки не посрывал. За колоннами солдат следовала техника. Пулемёты противовоздушной защиты воинственно торчат вверх. Кинешь на них взгляд – и нет-нет, да сердце ёкнет. Слишком памятны ещё длинные очереди нейстрицев, что могли просто разрубить аэроплан прямо в воздухе.

И вот он – балкон с императорской фамилией. Наш пожилой кайзер стоит с поднятой рукой – приветствует солдат и офицеров. Цесаревич в форме лейб-гвардии Кирасирского полка подражает ему – учится быть правителем. Младшие принцы глядят во все глаза. Детям ещё интересны подобные зрелища – ещё не успели надоесть. На лицах у дам одинаковые улыбки. В общем, практически парадный портрет, а не живые люди.

Мы опустили машины перед балконом в том же порядке, что и поднимали. Выскочили из кабин. И вот тут-то и было самое сложное. Шагистике нас никто не учил. Одновременно выскакивать – это для нас труднее всего. Но ничего – справились. Разом вскинули руки к пилоткам. Щёлкнули каблуками.

– Приветствую вас, – дежурным тоном произнёс кайзер, – отважные пилоты империи.

– Здравия желаем, ваше величество! – браво рявкнули мы.

И вот именно в этот момент я окончательно понял – война закончилась.