Текст книги ""Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Коротин

Стрела Купидона и пуля Минье

Хоть и лето, но все-таки уже на излете: до заката оставалось где-то полчаса. Солнце начало багроветь и вскоре собиралось коснуться своим краем дальнего леса.

Вечерок был вполне себе приятный, все располагало к разговору, но начать его никак не получалось. Вот совершенно не шло в голову ни одной темы, с которой можно было бы завязать общение.

А Настя тоже молчала. Мы мерно вышагивали по дорожке, и я материл себя последними словами за тупость, но все равно никаких идей и тем в череп не заявилось.

– Так и будем молчать? – слегка разочарованно повернулась ко мне девушка.

– Анастасия Сергеевна, простите великодушно, но я в самом деле не могу найти тему для разговора, который был бы вам интересен. Боюсь показаться скучным, но уже сам понимаю, что именно таким и кажусь. Помогите мне, пожалуйста, спросите о чем-нибудь.

– Откуда же я знаю, о чем вас спрашивать, – засмеялась Настя. – Я тоже боюсь показаться провинциальной дурочкой и, задав вопрос, выглядеть глупо.

– Понимаете, я ведь не совсем знаком с современными российскими условностями. Могу сказать что-нибудь такое, что может быть воспринято с обидой. Там, откуда я приехал, нравы совсем простые, там нет сословного деления, нет какого-то этикета. Люди общаются непринужденно и свободно. Конечно же, имеются определенные рамки приличий, но они диктуются… Даже не знаю, как это сформулировать… Христовыми заповедями, что ли. А вы аристократка. И я не знаю досконально правил хорошего тона, принятых в вашей среде.

– Но вы ведь нормально разговариваете и с отцом, и с Алешей, и даже с месье Жофре. С мужиками опять же.

– Это другое дело. Понимаете, мужчинам между собой значительно легче разговаривать… Нет-нет! Мне очень приятно общение с вами, не подумайте чего обидного, но…

– Да перестаньте извиняться, Вадим Федорович, я все поняла. Но постарайтесь понять и меня: я дочь офицера. Старшая дочь. Вы уже могли заметить, что мой отец не сноб и не ханжа. И меня он воспитал так же. Держитесь со мной спокойно и естественно. Как с мужчиной.

– Простите, Анастасия Сергеевна, но это у меня вряд ли получится. Вы не мужчина, а очаровательная девушка. И мои глаза никогда не позволят об этом забыть своему хозяину. Увы.

– Ого! Так вы и комплименты говорить мастер. – Мне показалось, или в ее голосе действительно чувствовалось некое удовольствие? – Только давайте не будем обсуждать мою внешность, ладно?

Получил, придурок? Во-во: доставай «губозакатыватель» и возвращайся в реальный мир.

– Ой, смотрите: первая звезда! – Настя, как ребенок, радующийся новой игрушке, с детским восторгом вытянула руку к зажигающемуся на востоке небесному фонарю.

– Это не звезда, Анастасия Сергеевна, это планета. Звезды так ярко не светят. Ну, а поскольку зажглась она на востоке, то не может быть Венерой. Это Юпитер. Только эти два светила могут гореть на небосводе так ярко. Ну и Марс еще, однако он светит красным светом, а здесь белый. Юпитер, точно.

– А вы и в небесных светилах разбираетесь? – Спускающаяся темнота не позволяла мне разглядеть лицо моей собеседницы, но даже голос выдавал настроение, и можно было представить его в этот момент, совершенно не напрягаясь.

– Всегда любил смотреть на звездное небо. Самое чарующее зрелище, какое может представиться человеческому взору, – и выдал классическое высказывание, если не ошибаюсь, дедушки Исаака (Азимова): – «Думаю, что если бы только из одного места нашей планеты можно было бы увидеть звездное небо, то туда стояла бы нескончаемая очередь из желающих полюбоваться таким зрелищем». Вы не согласны?

– Не задумывалась над этим. Ведь небо и звезды даны нам Создателем. Даны просто так. Хотя вы, возможно, и правы: зрелище действительно величественное и таинственное. Жаль, что сегодня мы не сможем им полюбоваться – отец вскоре ожидает нашего возвращения, не будем его сердить. Но вы мне как-нибудь обязательно расскажете о звездах, ладно?

– Обещаю. Правда, познания мои не так велики…

– Позволю себе в данном случае вам не поверить. У меня складывается впечатление, что вы знаете все и обо всем.

– Увы, но мне придется вас разочаровать. Кое-что я действительно знаю, но уж никак не все. Кстати, чем больше узнаешь, тем большее становится непонятным. Как ни странно, но каждый найденный ответ рождает несколько новых вопросов.

– Как-то вы мудрено говорите… Ну ладно, оставим это. Вы недавно исполнили чудесный романс, которого я никогда не слышала. Может, вы знаете какие-нибудь стихи? Вечер такой чудесный – очень бы хотелось закончить нашу прогулку на лирической ноте. Сможете оказать девушке такую любезность?

– Вероятно да, Анастасия Сергеевна. – Извилины натужно заскрипели, выбирая из глубин памяти стихотворение, подходящее к данному случаю.

Пушкина я запретил себе сразу же: нечего обворовывать гения – нынешнего современника. А вот из «бывших» современников… Пожалуй, подойдет Андрей Белянин. – Ну вот, извольте:

 
Войди в рассвет, пока роса легка,
Пока вокруг всего и понемногу.
Дежурный ангел сдвинет облака
И выправит бумаги на дорогу.
Короткий путь из небыли в сюжет,
Короткий вздох о прошлом безразличье.
Любимых глаз неотвратимый свет
И запах трав, и этот щебет птичий.
Все как всегда: банально и смешно:
Рассказано, отыграно, пропето.
И повторяться было бы грешно,
Но так удобно, как иным поэтам.
Дай мне слова – я их сложу в строку.
Хотя бы звук – он зазвучит иначе.
И музыка, что вечна на слуху,
Не повторится в песне или плаче.
Она сгорит, как нотная тетрадь,
В огне каминном, пламенно и нежно.
Я все прощу, я все смогу понять.
Безропотно, безмолвно, безнадежно…
 

Настя молчала.

– Вам не понравилось, Анастасия Сергеевна?

– Очень понравилось. Необычно, непонятно, но… Как бы это выразить: создает настроение, что ли. Большое спасибо. Спасибо за стихи. И за весь вечер тоже.

Мы уже стояли у входа в дом – как-то незаметно пришагали сюда под мое самозабвенное токованье. Я почтительно приложился к протянутой ручке, и Настя упорхнула к себе.

Прямо не знаю: надо ли идти к Сокову докладывать, что дочь его доставлена в целости и сохранности?

Мои сомнения развеяло появление самого хозяина усадьбы:

– Все в порядке, Вадим Федорович?

– Да, благодарю вас, Сергей Васильевич. Мне было очень приятно провести это время с Анастасией Сергеевной. – Как-то вдруг я понял, что больше не смущаюсь.

– Вот и прекрасно. О чем беседовали?

– О разном. Немного о звездах, немного о поэзии…

– Хорошо. Но я к вам по другому поводу, – Соков протянул мне раскрытую ладонь, – вы это имели в виду?

На ладони лежали четыре свинцовые пули.

– Разрешите? – Я взял одну из них и рассмотрел поближе.

Оно самое: пуля с углублением, в которое уже вставили подходящий кусочек железа. Его сечение, разумеется, рассмотреть не представлялось возможным, но я был уверен, что все сделано как надо.

– Очень похоже. Когда же ваши левши это сделать успели.

– Кто, простите?

Н-да. Очередное палево.

– Прошу прощения, Сергей Васильевич – сорвалось с языка. Просто читал как-то книгу про уникального мастера. Его звали Левша. Действительно удивили: так быстро и так точно изготовить по наброску на бумаге…

– Ну, это дело нехитрое. Думаю, завтра с утра и проверим, насколько полезно ваше предложение. Спокойной ночи!

– Благодарю вас. Желаю того же.

Спокойной мою ночь назвать было бы никак нельзя. Не из-за пуль, конечно. Из-за мыслей о Насте. Как я их от себя ни гнал, как старательно ни обещал себе разобраться с этим попозже – фигушки. Ворочался полночи, как та самая Маша из мультика: «Кровать у меня неудобная, подушка душная, одеяло кусачее…»

А подушка действительно грелась постоянно и обжигала уши – только успевай переворачивать.

И чертовски хотелось курить. Вроде бы уже думал, что спрыгнул. Сигареты кончились с месяц назад, раз уж такая оказия, то решил бросить – не привыкать же к трубке. И главное, получилось на удивление легко. Помучился пару дней, а потом отпустило.

Так нет же – опять захотелось. По-сумасшедшему. Вот хоть спитой чайной заварки.

Еще до кучи эта парочка, с левого и с правого плеча, устроила разборки в моем черепе. То есть, конечно, не буквально ангел-хранитель и бес-искуситель – чувства против здравого смысла:

– То, что влюбился он, и девчонка явно тоже, невооруженным глазом видно.

– Ничего не видно. Это только твои домыслы. Два хороших человека неплохо относятся друг к другу. Чего же ты сразу со своими гнусностями?

– Какие гнусности? Да перекрестись лишний раз! Я же про любовь!

– Знаю я твои приемчики: «Про любовь!» Здешний хозяин нашего хозяина в болоте утопит. В ближайшем. Наш здесь пока никто. Не отдаст подполковник дочку за непонятно кого. Так что заткнись и терпи.

– Уже давно не за «непонятно кого». За вполне состоявшегося мужчину. Дворянина. В чем проблемы?

– Как раз папаша-то прекрасно знает, что дворянин этот дутый. А дочку свою обожает. И никогда ее таким сомнительным альянсом не подставит.

– Это все теоретизирование. А есть реальность. Влюбились они. Оба. И ничего ты с этим не сделаешь.

– Сделаю! Не позволю! Во всяком случае, пока. Изыди!

– Ну и ладно. Счастливо оставаться, чистоплюй!

В общем, где-то так. Уснул в полных непонятках, а наутро имелись и другие проблемы.

…Сразу после завтрака проходили испытания «моего» изобретения: договорились, что Егорка и Тихон (а он еще, оказывается, и стрелять умеет) будут на протяжении трех минут палить из штуцеров по двум половинкам здоровенной колоды. Егорка стрелял обычными пулями, а Тихон «моими».

Было видно, что подполковник здорово волнуется, причем я догадывался, что нервничал он по двум взаимоисключающим причинам: ему хотелось и чтобы его верный нукер победил, и чтобы я оказался прав.

«Дрова» были установлены шагах в тридцати от линии стрельбы.

– Не бойсь, ваше благородие, – прогудел своим сочным басом Тихон, отправляясь на исходную, – я барину на охоте всегда ружья заряжал, а уж по такой здоровятине не промахнусь.

– Удачи тебе, – напутствовал я своего ангела-хранителя.

Стрелки стали возле натянутой веревки, еще раз проверили оружие и как по команде дружно повернулись к подполковнику.

– Товьсь! Пали! – зычно проорал Соков.

Да уж! Как пела Алла Борисовна: «Настоящий полковник». Натуральный командирский РЫК.

Шарахнули два выстрела, и стрелки, не сильно интересуясь, как там они попали, стали сноровисто перезаряжать свои ружья. Наверное, излишне говорить, что Тихон успел значительно раньше, мало того, он дал третий выстрел практически одновременно со вторым своего визави. Ну, а четвертую пулю выпустил, когда не прошло еще и двух минут. Больше зарядов не было. Скорострельность оружия с новой пулей уже несомненна. Оставалось проверить поражающее действие.

Колоды принесли и замерили щупом глубину, на которую ушли пули. Понятно, что в случае с новыми боеприпасами результаты были лучше. На четверть.

– Да, Вадим Федорович, – задумчиво протянул Соков, – знатный подарок для армии.

– Надеюсь, вы понимаете, что и дальнобойность такого оружия будет выше. Представьте реакцию противника, когда его атакующие колонны с запредельной дистанции частым огнем обработают наши егеря. А уж потом он получит плотный залп линейной пехоты в упор.

И все это с ничтожными по сравнению с конечным результатом затратами от казны.

– Право, я еще не в состоянии до конца осмыслить то, что видел, и то, что вы сказали… Но впечатляет!

– Это еще не все, Сергей Васильевич. Я почти наверняка успею изготовить некоторое количество пороха, который не дает дыма при выстреле. Немного. Но если взять несколько лучших в армии стрелков, дать им такое оружие с бездымным порохом и научить стрелять из засады.

Представьте: вражеская колонна на марше, а тут из леска в двухстах шагах несколько выстрелов. Причем по офицерам. И дым не выдает стрелка. А?

– С двухсот шагов… – с сомнением покачал головой старый вояка.

– Ну, хорошо, пусть не с двухсот, пусть со ста. Но ведь с такой дистанции наши лучшие егеря будут бить наверняка. Не так ли? И тут же отходить. Не увлекаясь. Например, четыре выстрела из четырех штуцеров – минимум три вражеских офицера уже выведены из строя. Мало?

– Но ведь этих стрелков еще научить нужно будет. Представляете, сколько это выстрелов, сколько изношенных ружей только на их подготовку? И вообще, на подготовку егерей стрелять на большие дистанции… Ведь не привыкли. Это же какие расходы для казны… Я, честно говоря, увлекся вашей идеей и впечатлен ее результатами, но в масштабе государства это все-таки будет стоить огромных дополнительных денег.

То есть такую пулю, конечно, внедрить могут, но стрелять в подобную даль учить не будут. Хоть в скорострельности выиграем, и то ладно.

– Дорого, говорите? – Я не злился, неумение подполковника видеть дальше собственного носа в таких вопросах было характерно практически для всех военных того времени. – Сергей Васильевич, а вы никогда не пытались прикинуть, во что обходится казне каждый убитый или раненый вражеский солдат?

– То есть? Я что-то не совсем вас понимаю. – Соков смотрел на меня с недоумением.

– Да все очень просто. Прикиньте, во сколько обходится империи один обученный солдат-пехотинец: его, вчерашнего пахаря-крестьянина, нужно обучить ходить строем, выполнять команды, стрелять, колоть штыком и многому другому. Сколько на это уходит времени? А все это время его нужно кормить и поить, предоставлять койку, одеяло с подушкой, палатку в походах… Платить офицерам и унтерам, которые его обучают. Так?

– Ну, а как же без этого?

– Никак. Без этого не обойтись. Но вот теперь представьте, сколько по сравнению с этим стоит его ружье и заряды к нему. И то, что один убитый вражеский солдат – это один неубитый наш.

Стоит раскошелиться государству на пару фунтов пороха, фунт свинца и лишний штуцер, чтобы лишний раз русский боец убил врага и сам остался жив?

– Вы, конечно, как всегда, убедительны, – Сергей Васильевич засомневался, – но все-таки мне кажется, что эти убийства из-за угла не очень благородно… Не знаю, как сказать…

– Да и не надо, я вас понял.

Вот, блин, эпоха чистоплюйская!

– Скажите, а когда десять солдат нападают на одного, если уж так получилось, это благородно? Или они не атакуют заведомо более слабого противника из рыцарских побуждений?

– Атакуют, разумеется, но ведь это будет лицом к лицу…

– И что? Убитому от этого легче? Разве погиб он по-честному? Что унизительного в том, чтобы застрелить из укрытия врага, который пришел с оружием на твою землю? Чем это в принципе отличается от атаки из засады?

– Ну, не знаю… Вы, пожалуй, можете убедить меня, но генералитет наверняка воспримет эту идею в штыки.

– Главное – сделать эти самые ружья и научить людей, а там уже…

– Ого! А у нас гости! – перебил меня подполковник.

Я обернулся и увидел подкативший к воротам экипаж доктора Бородкина.

Последние дни в усадьбе

– Вадим Федорович! – Лицо выскочившего из коляски эскулапа просто сияло. – Вадим Федорович, прекрасные новости! Ой, прошу прощения, Сергей Васильевич, – эмоции. Здравствуйте, господа!

– Что случилось, Филипп Степанович! На вас лица нет.

– Ой, сейчас, дайте отдышаться… Поздравьте нас с Вадимом Федоровичем, господин подполковник: пришло письмо из Академии наук. Признано открытие нами нового элемента. Нас приглашают в Петербург для доклада. Каково?

Хозяин усадьбы понимающе посмотрел на меня и слегка улыбнулся. Однако очень тепло поздравил счастливого доктора.

– Так что, Сергей Васильевич, – продолжал заливаться счастливый Бородкин, – я скоро похищу вашего гостя, не обессудьте. Нас ждут в столице.

– Разве бы я посмел препятствовать! Разумеется, поезжайте. Причем у вас будет попутчик.

– То есть?

– А мы тут тоже времени зря не теряли…

Далее последовал рассказ о нашей полевой кухне и ее демонстрация. Впечатление произвело, а реакция была уже привычной.

– Господи! Как просто-то!

– Так что компанию вам составит генерал Бороздин, который поклялся приложить все силы для быстрейшего начала использования данного изобретения в армии.

– Я, к сожалению, с Михаилом Михайловичем знаком очень поверхностно, но буду рад его обществу.

– А как ваши работы по бациллам, Филипп Степанович? – встрял в разговор я. – Вы отсылали результаты в Петербург?

– Разумеется. Но ответа пока нет. Надеюсь, что получим его сразу на месте.

– Я тоже так думаю. Так что будьте готовы – мы с генералом за вами через несколько дней заедем. А чтобы не застать врасплох, заранее пошлем к вам моего Тихона вместе с кухней. Приютите его на ночь?

– О чем речь! Это будет наиболее удобно для всех нас.

– А пока прошу перекусить, – радушно пригласил Соков. – И по бокалу вина. За столом и договорим.

Разговор о нашем предстоящем путешествии действительно продолжился за «перекусом» – непонятно, как назвать данное застолье, ленчем, что ли…

Не знаю, как мне было реагировать. Настя явно огорчилась, узнав о нашей поездке в столицу. Виду старалась не показывать, но было заметно.

Непонятно: расстроиться тоже, глядя на ее погрустневшее личико, или радоваться, что мои надежды небеспочвенны?

В общем, я тоже разволновался и в значительной степени пропускал разговор мимо ушей.

Даже когда девушка нас покинула, мысли о ней продолжали пульсировать в моей голове.

Черт! Надоело! Объясниться, что ли, в конце концов? Ну, приложат меня «фейсом об тейбл», так хоть успокоюсь наконец. А поездка довыветрит эту дурь из черепа. Решено! Сегодня же… Нет, пожалуй, сегодня не стоит. Послезавтра, например. Поближе к отъезду.

Но, как говорится, Бог располагает. И не надо смешить его своими планами.

Я оставил мужчин общаться между собой и хотел пройти в дом, заняться расчетами по поводу еще одной идеи, но по дороге случайно (а может, и нет) встретил Анастасию. Ну не обходить же ее и не проходить мимо молча…

– Вы чем-то расстроены, Анастасия Сергеевна?

– Так заметно? – не стала жеманничать она. – А что, вас это удивляет?

Простенький вопрос. И снова я дурак-дураком. И что, отвечать: «Нет, не удивляет, я прекрасно вижу, что вы ко мне испытываете симпатию и опечалены предстоящей разлукой». Или лучше прикинуться дауном: «Конечно, удивляет, а у вас что-то случилось?» Тьфу! Но девушка сама помогла мне выйти из дурацкой ситуации:

– Разумеется, немножко грустно, что вы уезжаете. Сами же могли заметить, как мне приятно ваше общество, я уже привыкла, что можно поговорить с умным и интересным человеком. Пусть и не в любой момент, когда захочется, но все-таки…

– Если честно, то мне тоже будет недоставать общения с вами…

В общем, разговор завязался, и мне пришлось изменить свои планы по поводу расчетов. Пошли по тропинке в английский парк, беседуя… Да не беседуя – просто занимаясь болтовней.

Но чувствовалось, что оба напряжены и оба чего-то ждем…

Да гори оно все синим пламенем!

– Анастасия Сергеевна, а у вас есть жених?

– Нет. Это удивительно? – Лицо ее слегка порозовело, но она остановилась и смело посмотрела мне в глаза.

– Если честно, то очень. Вы чрезвычайно красивая девушка, умная и, как я понимаю, не бесприданница. (Идиот!) По моему скромному разумению, к вам должна стоять очередь из женихов со всей Псковской губернии.

– Да была у меня за последний год парочка кавалеров, – Настя посмотрела в мою сторону чуть лукаво, – но не очень бы хотелось с ними связывать свою жизнь: один старик сорокапятилетний, другой хоть и вам ровесник, но уж больно… Ну не знаю даже, как сказать. Хлыщ. А теперь… Наверное, у меня вообще женихов не будет…

Ну и все. Или ты вообще баран, господин Демидов, или…

– Анастасия Сергеевна, Настя, а если я попрошу вашей руки у Сергея Васильевича? Вы будете возражать?

– Вы очень интересно построили сей вопрос, Вадим Федорович. – Потенциальная невеста, казалось, была не совсем довольна моими словами. – Вы именно это хотели спросить у меня?

Твою мать! Ну ведь точно: дебил-дебилом, ведь надо же было именно так сформулировать текст фактического предложения руки и сердца! Лох натуральный.

– Нет, – собрался я с духом, мысленно сделал глубокий выдох, как перед принятием сотки спирта, и продолжил: – Я в первую очередь хотел сказать, что люблю вас, что вы самая замечательная, самая красивая и умная девушка из всех, кого я встречал в своей жизни. Прошу понять и простить меня: я не знаю досконально всех условностей поведения в кругу российской аристократии.

– А быть просто человеком вы можете?

– Очень бы хотелось. Но постарайтесь представить мое положение: я практически никто, можно сказать, проходимец. Ни кола, ни двора, ни копейки за душой. Как я могу спокойно и уверенно делать предложение девушке, которую полюбил, если она знатна и богата. Но и молчать перед длительной разлукой тоже не могу – я ведь тогда потом всю жизнь себе не прощу, что струсил и не сказал те, самые важные слова. Вот поэтому и волнуюсь, и, вероятно, выгляжу достаточно глупо.

– Вообще-то есть немного, – засмеялась девушка. – Только это вы зря. В нашей семье достаточно простые нравы. Алеша еще, правда, иногда свой гонор показать хочет, но он еще мальчик. А вы просто попали в неприятную ситуацию. Но ведь мы успели вас узнать за это время. И отец уважает, и брата очаровали – никогда не видела, чтобы он относился к кому-то с таким пиететом. О своем отношении я уже сказала. Так что стесняться вам нечего. К тому же вы спасли меня…

– Умоляю: остановитесь! Анастасия Сергеевна, очень вас прошу не вспоминать этот случай! Ведь я буду думать, что вы всего лишь чувствуете себя мне обязанной. – В зеркало я посмотреть не мог, но просто кожей ощущал, что лицо мое не просто покраснело, а побагровело. – Я ведь помог бы тогда любому человеку, попавшему в беду, прошу вас меня понять…

– Понимаю. Извините. Наверное, вам действительно неприятно было это слышать именно в такой ситуации. Знаете, я вижу, как вам тяжело дается этот разговор, так давайте его закончим. Я не говорю вам «да», но и не отказываю. Мне нужно подумать. Проводите меня в дом.

Возвращались молча. В голове была сплошная чехарда, мысли категорически отказывались собираться в связные предложения. Ничего нет хуже непоняток. Но все-таки на душе полегчало. Я сказал то, что хотел. Дальше от меня ничего не зависит.

– Спасибо вам за прогулку и беседу, Вадим Федорович, – произнесла девушка у дверей, – поверьте, мне было очень лестно услышать ваше предложение.

Я приложился к протянутой ручке, и Настя стала подниматься по лестнице. Потом вдруг остановилась, обернулась и весело посмотрела на меня.

– А знаете, пожалуй, все-таки «да»! – засмеялась и упорхнула, оставив вашего покорного слугу в совершенно обалдевшем состоянии.

Все же первым делом надо выпить, или я вообще сдурею от такой карусели событий.

Но планам моим осуществиться не пришлось – из-за угла дома вынесло оживленно беседующих подполковника и доктора.

– А! Вадим Федорович! Очень кстати, – пожалуй, с вином они слегка переусердствовали, не то чтобы слишком, но легкое подшофе имелось, – вы где пропали?

– Немного погулял с Анастасией Сергеевной.

– И правильно, – приветливо заулыбался Бородкин. – Молодо-зелено, погулять велено. Не с нами же, старыми грибами, разговоры разговаривать, когда такая девушка скучает.

Да, пожалуй, это не «легкое подшофе», когда успели-то?

Что характерно, Соков тоже улыбнулся, и на лице его никакого неудовольствия не отразилось. Да и выглядел он потрезвее эскулапа. Но тому простительно на радостях слегка поднабраться.

– Счастливой дороги, Филипп Степанович, – стал прощаться хозяин усадьбы, – через несколько дней ждите попутчиков.

– С нетерпением, Сергей Васильевич. Вадим Федорович! – протянул мне руку доктор. – Жду!

Не без труда погрузившись в экипаж, гость отбыл.

– Сергей Васильевич, – осмелел я, когда коляска доктора скрылась за пригорком, – очень прошу вас уделить мне часть вашего времени для важной беседы.

– Слушаю вас. – Нет, этот-то совершенно адекватен, вполне можно рискнуть.

– Мне очень трудно начать подобный разговор, вы столько для меня сделали… Очень бы не хотелось, чтобы это выглядело как то, что я злоупотребил вашим гостеприимством. Но сказать я должен…

– Ну, говорите, говорите.

Я поднял глаза на собеседника и с удивлением обнаружил, что тот смотрит понимающе и ободряюще, что ли…

– Сергей Васильевич, я осмелился полюбить вашу дочь. Я понимаю, что это выглядит дерзко и, может быть, неблагодарно с моей стороны, но это случилось. Я испытываю к вам огромное уважение и благодарность, поэтому не смею скрывать от вас мои чувства по отношению к Анастасии Сергеевне. – Я замялся…

– Уважаемый Вадим Федорович, я ценю вашу откровенность, – совсем уже весело заговорил подполковник, – но, по-моему, о вашей взаимной с Настей симпатии во всей усадьбе не догадывались до сих пор только двое: вы и она. Все эти ваши с ней взгляды и румянец на щеках при каждой встрече… В общем, я, как отец, понял все давно. Сначала это меня порядком встревожило. Нет-нет, вы во всех отношениях очень достойный человек… Но вот ваша дворянская грамота…

– Я понимаю… – казалось бы, физически ощущалось, как мое сердце ухнуло если не в пятку, то уж в низ живота точно.

– Ни черта вы не понимаете, – в голосе Сокова почувствовалось легкое раздражение, – я люблю свою дочь, а она любит вас, и, как я понял, взаимно. Вы хоть объяснились с Анастасией?

– Да, только что. – Я не знал, куда прятать глаза от стыда. – Анастасия Сергеевна не ответила утвердительно, но… Обнадежила, что ли…

– Понятно. – Старый вояка с некоторым одобрением отнесся к услышанному. – Вадим, согласись, что в данный момент о свадьбе думать нечего…

Оба-на! Сразу и на «ты», и просто по имени. Я, что ли, в сказку попал?

– Наталья! – Загрохотал по коридорам голос ХОЗЯИНА. – Предупреди барышню, что я к ней сейчас зайду.

Пробегавшая мимо Наташа быстро пискнула что-то вроде: «Не извольте беспокоиться» – и по-быстрому сквозанула к Настиной комнате.

– Пойдем, – приобнял подполковник мое плечо практически по-родственному, – сейчас все поставим на свои места.

Настя, предупрежденная служанкой, приняла нас с относительно спокойным выражением лица, но некоторое волнение все-таки чувствовалось.

– Значит, так, стрекоза, – совершенно в неромантическом ключе начал разговор Сергей Васильевич, – Вадим Федорович только что просил твоей руки. Что скажешь?

– Ты же знаешь мой ответ, отец. Дело за тобой. – Настя была смелее меня, но, черт побери, она не находилась в такой дурацкой ситуации. Хотя это оправдание слабое. Недостойное мужчины.

– Да, конечно, знаю, но хотел бы услышать твой ответ.

– Согласна я. А ты сомневался?

Чертовски хотелось вмешаться, но я в очередной раз находился в ситуации, когда мое мнение не сильно на нее влияло. Согласитесь: не одергивать же мне потенциального тестя, когда речь идет о том, что по большому счету зависит от его решения.

Не урезонивать же мне Настю, чтобы она была повежливее с отцом…

Я уже конкретно съезжал с катушек и, к удивлению своему, очень хотел вызвать кого-нибудь на дуэль. Ну, хоть кого-нибудь. Чтобы сбросить адреналин, что ли…

Вот долбаная эпоха – проникся-таки. Мммать! Точно, дурдом по мне плачет. Горючими слезами.

Сами представьте: оказаться между человеком, которому обязан практически всем, и его дочерью, в которую влюблен по уши. Да еще в момент, когда они «выясняют отношения». И эти отношения касаются меня… Блин!

– В общем, так, – пошел ставить гранитные точки над всевозможными буквами подполковник: – Сейчас о свадьбе думать нечего. Пусть пройдет какое-то время. Но в принципе у меня возражений нет. Если Вадим Федорович после визита в Петербург не передумает и ты тоже, то мое родительское благословение вам обеспечено. Такое решение вас обоих устроит?

Я молча поклонился. Настя повисла на шее у отца.

– Но сейчас, Вадим, я попросил бы тебя оставить нас с дочерью наедине. Других ведь вопросов нет?

– Есть, но они подождут до завтра. Честь имею!

…Следующим утром мы встретились с подполковником как ни в чем не бывало. То есть я-то, конечно, до жути хотел узнать, о чем он там разговаривал с Настей, но, раз уж меня не считают необходимым ставить в известность, переживем. Начинать общение с выспрашивания по этому поводу – себя не уважать. Захочет – сам скажет.

– Сергей Васильевич, – начал я разговор при нашей встрече, – а ваши умельцы смогут изготовить еще пару таких пуль за пару часов?

– Еще бы. – Соков посмотрел на меня с удивлением, он явно ждал другого вопроса. – А зачем это вам?

– Да возникла у меня мысль провести эксперимент, который покажет разницу в дальнобойности между новыми пулями и старыми.

– Через час все будет готово, можете не беспокоиться, я только отдам распоряжения.

– Подождите, еще нужно будет…

А ведь точно – через час все мои пожелания были выполнены: и «лафет» для ружья приготовлен, и мишень. И пули сделаны.

Всего лишь два выстрела…

Я измерил высоту попаданий в мишень и пошел считать.

Мать-перемать! Тяжело жить без калькулятора. Все бы ничего, но квадратные корни брать…

Благо, что из двух: «Я Таня, я дура, но я вот нашла корень из двух». То есть один, четыре, один… А большей точности мне и не требовалось (количество букв в данном предложении про Таню соответствует цифре, если кто не понял).

В общем, получилось, что «моя» пуля бьет почти вдвое дальше.

Когда я познакомил Сокова с результатами своих расчетов, тот, конечно, обрадовался, но особого удивления не высказал: привык старик к тому, что все идеи, исходящие от меня, должны являться успешными.

Если бы я предложил план, как сляпать «на коленке» самолет, то подполковник, разумеется, обрадовался бы, но на его удивление рассчитывать не приходилось.

Договорились изготовить еще несколько пуль для демонстрации генералу и отправки в Петербург, чтобы там не заморачиваться такими мелочами.

Последующие несколько дней я общался в основном с Настей, и понятно, о чем мы разговаривали. Подробностей приводить не буду, ибо это касается только нас двоих.

Удивил подполковник. Такого я даже от него не ожидал.

За день до приезда Бороздина Соков пригласил меня к себе в кабинет:

– Вадим Федорович, вы едете в столицу, жизнь там стоит денег. И немалых. Плюс дорожные расходы. У вас, насколько я понимаю, нет вообще ни копейки…

Это он верно подметил: уже третий месяц я проживал в усадьбе, как в отеле «ол ин клюзив». Деньги мне вообще-то были не нужны, но их отсутствие здорово напрягало: пусть они и без надобности, но, когда имеются, чувствуешь себя спокойней.

– Поэтому прошу вас принять от меня это, – продолжил мой гостеприимный хозяин, протягивая… Вот как описать? Не лопатник – больше, не портфель – меньше. Что-то вроде кожаной папки размером с общую тетрадь. Но толще. – Здесь двести рублей. Немного, но на первое время хватит. Считайте это дружеским беспроцентным займом. Отдадите, когда сможете.