Текст книги ""Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Илья Рясной

Перво-наперво я заорал, что было силы, в ментальном пространстве:

– Тревога! Враг!

Одновременно вскочил и кинулся на Ламберто.

Он, собака такая, даже не обернулся. Вокруг него образовалось какое-то грязно-бежевое и мелко полосатое, словно вельвет, свечение. На которое я и наткнулся, как на обитую подушками стену. Меня с силой откинуло назад, так что я едва удержался на ногах.

Я видел, как итальянец сдавливает кисть своей руки, оставшуюся без перчатки. Он вскрикнул от боли. И выдавил из кожи небольшой голубой кристалл. Послышался его торжествующий диковатый рев:

– Виктория!

И бежевое свечение вокруг него стало плотнее.

Тут я оценил свой позорный провал во всей красе. Похоже, этот кристалл был в медальоне итальянца, который он, как личную вещь, протащил на борт. Его проверка ничего не дала. А перед визитом первого рукопожатия он как-то внедрил его себе под кожу и со спокойной совестью отдал пустой медальон безопасникам. Кристалл – орудие Изнанки! Притом, похоже, страшной силы!

Я знал, что в Треугольнике полно защитных систем, способных располосовать на куски или обездвижить в патоке силового поля любого нарушителя. И видел, как эти системы сейчас задействовали на всю катушку.

На меня свалилось ощущение дежа-вю. Все повторялось, только в этом новом прочтении старой пьесы действующие лица поменялись местами. Тогда, в прошлой жизни, на звездолете, зависшем над похожим артефактом Первых, в такой же рубке, системы безопасности работали по мне. И ничего не могли со мной сделать. Сегодня они лупили по моему врагу… И тоже ничего не могли сделать.

Бортовой контролер звездолета отлично видел врага. Вот только, лупя всеми огневыми и иными средствами, делал все, чтобы случайно его не задеть. Зеленый силовой кокон накрывал не итальянца, а пространство чуть в стороне. Лучи били повсюду, но только не в нарушителя. Кристалл, похоже, сбивал работу систем корабля.

– Ламберто, что ты творишь?! – во весь голос заорал я.

Итальянец обернулся ко мне, будто с трудом узнавая меня. Вперился глазами. И широко улыбнулся.

Лицо его расплывалось. Сглаживалось. И на его месте возникало нечто иное.

Секунда. Другая. И новое лицо оформилось.

Передо мной стоял Католик! Точно такой, каким я его помнил по прошлым инкарнациям. Готов был поклясться, что он тоже помнит меня. Он же помнящий!

Потом на него бросился главный инженер. Порыв был отважный, но бесполезный. Католик сделал одно движение рукой, и ударом защитного поля смахнул нападавшего, как муху, так что тот потерял сознание. И вопрос еще, остался ли он жив.

На Католика вновь посыпались лучевые удары и попытались накинуть силовой купол. Но он только улыбнулся. А потом плавно провернулся вокруг своей оси, подняв руки и чем-то напоминая сейчас турецкого танцора-дервиша.

С его пальцев посыпались черные звезды, похожие на оружие японских ниндзя – сюрикены. Конечно, это были не сюрикены. Просто так выглядели сгустки темной непонятной силы. Они впивались в тело корабля, становившееся в месте удара видимым. И от них разбегались волны.

Ментал прорезал крик боли Пилота. Вскочивший на ноги Возничий тоже покачнулся и едва не упал.

– На том попрощаюсь! – крикнул Католик.

Я стиснул зубы, ожидая, что, как и я тогда, Католик просто исчезнет и тут же окажется у цели на поверхности. Но не тут-то было. В лучших драматических традициях светящийся бежевый кокон просто стал медленно погружаться вниз. Будто на его пути не было металла рубки, корпуса. Для пущего эффекта Католику не хватало только демонически расхохотаться и оставить запах серы.

И вот он уже парит над поверхностью Титании, медленно опускаясь туда, где разошлись створки диафрагмы.

А ведь эта сволочь полагает, что выиграла. Но есть еще козыри в рукаве и у меня. Пусть и небольшие.

Ударом ладони по предплечью я врубил экстренный закрытый канал связи. И объявил:

– Отделившийся от звездолета объект уничтожить!

Звякнуло в наушнике. Принято.

Сигнал ушел не на корабль. С нашего лайнера толку не было – сейчас он находился с другой стороны спутника.

Но у меня были еще союзники.

Католик в коконе скользил вниз. Уверенный, что ему ничего не будет. Треугольник выведен из строя. На землян плевать.

И тут черноту прочертили плазменные лезвия. И сошлись на нем. Вспенился искрами кокон. Видно было, что до самого Католика удар не дошел. Что он жив. Но его повело в сторону. В итоге он шарахнулся о грунт метрах в ста от цели, подняв пыль из искрящегося льда.

Так тебе!

Еще вспышки. А тут все не так радостно. Это накрылись от ответного удара наши системы вооружений. А потом появился темный силуэт боевого катера. Но тут же рухнул на поверхность.

Так что у меня передышка временная. Жив Католик, хотя и досталось ему, похоже, нормально. Но он сейчас доберется до диафрагмы. Снять его больше нечем. И исправить ситуацию могу только я. Притом личным присутствием. Никто мне тут не поможет.

А вот с личным присутствием на Титании возникли серьезные проблемы. Все вокруг изменило цвет. Звезды опять замигали. Небо стало окрашиваться в разные цвета. И я понял, что с частотной склейкой с нашей реальностью у звездолета Иных возникли серьезные проблемы.

– Мне нужно наружу! – подал я телепатический сигнал капитану. – Я должен найти его! Должен остановить!

– Ваш коллега, презрев наше гостеприимство, использовал оружие Изнанки, – равнодушно сообщил Возничий. – Им был внедрен информационный вирус. В результате сердце корабля вошло в режим рассинхронизации. Теперь мы просто не состыкуемся с реальностью достаточно долгое время.

– Сколько это продлится? – осведомился я.

– Не меньше вашего часа!

– Выбросите меня наружу!

– Тебя просто разорвет на атомы.

– А это мы еще посмотрим…

Сюрпризы были не только у Католика.

Я сорвал перчатку. Нашарил в карманчике на руке небольшой круглый камешек, совершенно невзрачный. Тот, что дал Звеньевой. Последний довод. Палочка-выручалочка. Волшебный цветик-семицветик. Упаковка колоссальной изначальной информации.

Надо только войти с ним в единство. И попробовать составить единую частотную систему.

Шелест прошел по рубке. Предметы на миг стали легче, а потом потяжелели. Я чувствовал, что Треугольник входит в резонанс с внешним миром. Как долго я смогу его держать? Не знаю. Но надо поспешить.

Я присоединил вновь перчатку скафандра, замкнул шлем и прошел в открывшийся тамбур. Посмотрел вниз через прозрачный пол. Там маленькая фигурка, оставшаяся в живых после лучевого удара, уже почти доковыляла до зева диафрагмы. Еще миг – и враг провалился внутрь.

Ну что, я опоздал? Ну, это мы посмотрим!

По зеленому лучу я скользнул вниз.

Когда был уже близко к поверхности, и луч, и Треугольник над моей головой исчезли. Перешли на другую частоту.

Но главное они сделали.

Я летел прямо в нутро Титании!

Сила тяжести здесь гораздо меньше земной. Но это не значит, что я не расшибусь, особенно если буду лететь долго.

Но у меня есть еще одна палочка-выручалочка…

Руководство «Фрактала» прекрасно осознавало, что в конце пути нас ждет грандиозная пакость. Надеяться только на Старьевщика с группой прикрытия неразумно. Поэтому оно подстраховалось.

Год назад со стапелей сошел «Тайфун» – корабль-разведчик класса «Тесей», сильно скромнее по размерам «Афанасия Никитина», но гораздо быстроходнее. На нем и подкинули на Титанию еще одну мою группу поддержки. Небольшую, но отлично вооруженную.

Главный вопрос был в том, где ей обосноваться и ждать событий. Титания хоть в космических масштабах и невелика по размерам, но все же по площади сравнима с Китаем.

Единственная ранее состоявшаяся к Урану пилотируемая советская экспедиция засекла на Титании небольшую локальную аномалию, озадачившую ученый люд. Гравитация, магнитные поля, инфракрасное излучение – все там было как-то сдвинуто и неправильно. Вот Звеньевой и решил, что точка аномалии – это как раз то, ради чего и назначили Иные рандеву именно там.

Прибыв за месяц до нас, разведчики по-хозяйски обустроились в зоне аномалии. Спрятались так, что с орбиты не заметить. Расставили вокруг скрытые автоматические стрелковые боевые комплексы, которые пулялись всем – железом, плазмой, лазерными лучами.

Когда Католик устремился вниз в своем коконе, по моему приказу его принялись долбить со всех стволов. Большинство ударов было нейтрализовано, но что-то все-таки пробило защитное поле и откинуло его от диафрагмы. Наши бойцы на глайдере ринулись было взять негодяя за хобот, но аномалия не подпустила. Как на стенку наткнулись. Интересно, они живы? Ладно, это все потом. Сейчас главное двигаться быстрее. Католик всего на пару минут опередил меня.

Вот я преодолел диафрагму и теперь падал вглубь Титании. Рассмотреть что-то конкретное было невозможно. Все как-то мутно и смазано. Я скользил вниз по темной трубе, на стенках которой сияли разноцветные тусклые точки. Сошествие во адъ.

Мигали передо мной на забрале шлема цифры контролера скафа. Скорость передвижения. Резкое аномальное нарастание гравитации.

Потом я отдал голосовой приказ системе скафандра:

– Торможение!

И ранец выдал реактивный импульс, гася движение.

Так что приземлился я на пол комфортно. Стукнулся мягко подошвами.

И оказался в пустом квадратном зале со стенами из гладко отесанных каменных блоков. В мягком зеленоватом свете, льющемся отовсюду, камни выглядели влажными.

Католик слонялся по залу, деловито водя ладонью перед собой. Сияние кокона вокруг него едва тлело. Шлем от скафандра валялся на полу. Мне показалось, что дест не понимал, что ему делать дальше.

Обернувшись на мое появление, он озадаченно посмотрел на меня. Потом вежливо поздоровался:

– Приветствую тебя, Старьевщик, во владениях Первых. Ты устроил большой переполох в прошлой жизни. Такой, что меня выкинуло из того воплощения.

– То есть, тебя прибили, как собаку, – кивнул я, предварительно глянув на датчик наличия пригодной для дыхания атмосферы и сняв шлем.

– Если опустить лишние эмоции, то да. «Серые» не простили нашего неудачного сотрудничества.

– Как ты умудрился здесь обвести всех вокруг пальца? – осведомился я, осторожно кладя шлем на пол.

– Технология Изнанки, – ухмыльнулся Католик. – Ментоскопирование объекта копирования и имитация внешних параметров. Отличить от оригинала подделку невозможно до момента ее осмысленного активного действия.

Интересно, где он нашел технику шептунов? Или они сами оставили ее дестам по причине изначального сволочизма? Но, так или иначе, Католик скопировал личность моего итальянского товарища. При этом сделал ментальный слепок, завладел львиной долей его памяти и навыков. И обманул меня.

– Где настоящий Ламберто? – спросил я.

– Ну, ты же знаешь, майор, – усмехнулся Католик.

Мне очень хотелось броситься на него в атаку. Но я усилием воли сдержал себя.

– Правильно, – кивнул он, будто прочитав мои мысли, хотя они у меня на лице написаны. – Лить кровь в таком месте – это как стрелять в стеклянный пол на километровой высоте.

Действительно, это местечко не для свары и мордобоя. А для чего? Что нам теперь делать?

Неожиданно послышался звонкий резкий щелчок. И на полу между нами возникла коробка метровой высоты. Обычная такая. Картонная. В такие упаковывают апельсины с бананами.

– Ну, вот и все! – Католик сделал шаг и кинул в коробку кристалл, который только что вывел из строя звездолет Иных.

Никаких спецэффектов не последовало. Просто кристалл с легким стуком упал на дно коробки. И слабое свечение вокруг моего врага исчезло, лишая его защиты.

– Теперь могу подставить горло, если ты его хочешь перекусить! – усмехнулся Католик. – Моя все равно взяла! Призыв свершен!

– Ты призываешь шептунов назад? – спросил я.

– Да! Сами они не могут прийти. А сочетание технологии Первых, моей Воли и технических достижений шептунов – и вот они снова здесь. Только не спрашивай, зачем мне это надо? Так будет лучше, Старьевщик. Для людей. И для мира.

То, что он горазд трепаться, я знал. И что он все же сделал свое черное дело – это было ясно, как Божий день. Но признать свое поражение я был не готов. Что-то незавершенное было в этой картинке. И я что-то еще мог сделать.

Камешек, который дал Звеньевой! Я усмехнулся, сделал пару шагов вперед, протянул руку к коробке и разжал пальцы…

Теперь там кристалл Изнанки и мой камень, неизвестно чьего производства.

А дальше было эффектно. Коробка превратилась в двухметровую изящную полупрозрачную матовую античную вазу. И внутри нее кружились кристалл и камешек, соединяясь и отлетая друг от друга, рассыпая лучи света, так что хотелось зажмуриться. Но глаз от этого странного кружения оторвать было невозможно.

А потом ваза сжалась в черную сферу размером с голубиное яйцо. И ухнула в какую-то дыру. В пробой в теле Мироздания.

Что-то сейчас произошло очень важное. У меня было ощущение, что только что подведена черта.

Рябью пошло все вокруг. Зал стал размываться. Терять очертания. Вибрировать.

Яркий свет резанул по глазам. И я прикрыл веки. А когда вновь открыл глаза, то понял, что нахожусь в центре круга из плоских овальных зеркал, стоящих на узорных бронзовых ножках.

Я шагнул к зеркалу. И уставился на свое отражение. Вот только увидел не себя, а лицо Католика.

Католик же в свою очередь, вглядываясь в себя, видел мое лицо.

– Что за черт, майор! – прохрипел он сразу севшим голосом.

Я кинул на него быстрый взгляд. Слава Богу, заменилось только отражение, но не мы сами.

И тут послышался мягкий, вкрадчивый голос:

– Не правда ли, достигнут некоторый драматический эффект!..

Мы заворожено уставились на появившуюся фигуру. Перед нами стоял совершенно заурядный невысокий улыбающийся человек среднего роста и возраста, в шляпе, старомодном клетчатом костюме серого цвета и в ярко-зеленых туфлях. Он поигрывал изящной тростью.

– Что происходит?! – завопил Католик, делая шаг к человеку. Но тот исчез и оказался в двух шагах дальше.

– Не нужны нам телячьи нежности и грубое насилие, любезный друг. Мы здесь не для этого, – улыбнулся господин.

Что-то мне казалось совсем несуразным и особо тревожным в нем – гораздо более вызывающее, чем его старомодная внешность и неожиданное появление… Точно! Господин с тростью не отражался в зеркалах! Мы с Католиком отражались, хоть и неправильно. А он – не отражался вообще.

– Я здесь, чтобы сообщить вам радостную новость, – продолжил он.

– Какую, к собачьим чертям, новость? – прохрипел яростно Католик.

– Кластер замкнут, – господин сделал круговое движение тростью.

И перед нами возникла большая распахнутая книга. Она напоминала церковный фолиант, только не лежала на подставке, а висела в воздухе. И ее открытые страницы слабо колыхались.

В книге были сотни, если не тысячи, листов. Я не сдержался, шагнул вперед и осторожно коснулся пальцем одного. Мое сознание захлестнули картинки. Незнакомые города, океаны, причудливые морские корабли и люди, люди, люди. Возникла уверенность, что это наша Земля. Но какая-то далекая. Которую я не помню.

Коснулся другой страницы. Водопад визуальных эффектов и чувств. А вот эту Землю я помнил. И я был на ней недавно.

Я начал, как одержимый, листать страницы, всем существом погружаясь в появляющиеся передо мной картины. Эти миры были Землей. И отличались друг от друга, прежде всего, плодами деятельности человека, общественным устройством, историей. Они все были немного другие.

Католик стоял в стороне, заворожено глядя на книгу и, как показалось, боясь коснуться ее. А человек с тростью, между тем, профессорским уверенным голосом вещал:

– Кластер – это книга близких миров. Эдакий обособленный конгломерат со взаимным влиянием элементов и частично общим течением энергий. Ну что же, майор Казанцев. Мое почтение. Вам удалось стабилизировать кластер, находившийся на грани распада. Вы, существенный игрок, уберегли его от скатывания в Инферно. И теперь все будет лучше, чем было.

– Эта сволочь выиграла? – прищурился Католик. – Эта отрыжка вечности изменила ход вещей?

– Тебе, разрушитель, тоже грех обижаться и кривить губы. Ты смог удержать кластер от ухода по Вектору Света. Этот вектор, конечно, предпочтительнее Инферно, однако запирает развивающийся Разум, не дает ему двигаться к совершенству.

– То есть, хорошего не должно быть много, – кивнул я, с неохотой отступая от фолианта кластеров. – А вообще, как могут двое человек распоряжаться судьбами тысяч миров? В этом видится вопиющее несоответствие масштабов проблем и ничтожности индивидуума.

– Существенный игрок – не просто отдельный разумный индивидуум, – наставительно произнес человек с тростью. – Он вобрал импульс миллионов и миллиардов разумных, которые стоят за его спиной. Он острие удара.

– А сам-то ты кто такой? И чего ты тут разглагольствуешь?! – терпение сейчас уже не почиталось Католикам за добродетель, раз в кои веки он решил дать волю своим нервам. – Ты что, местный божок?! Демон, меняющий мир?!

– Нет, – вздохнул человек с тростью. – Я не творец. И свой мир меняете только вы сами. Я всего лишь наблюдатель.

На носу человека появились старомодные массивные роговые очки с дымчатыми стеклами.

– И карающий меч.

Трость в его руках преобразилась в короткую шпагу с выразительными бурыми пятнами, скорее всего, крови.

– Но я могу быть и тем, кто щедро оплачивает труды.

У его ног образовалась груда золотых монет.

– А ваша дорога закончена, – сказал господин, возвращая свой прежний вид и поигрывая тростью.

– И что дальше? – спросил я.

– Дальше? – он внимательно оглядел нас, будто прицениваясь. – Майор может уйти наверх, как заслужил. Для Католика открыты изнаночные миры, где, думаю, ему будет лучше. Там все его безумные страсти найдут достойное воплощение.

– Огласите весь список, – усмехнулся я.

– Или новый кластер, – выразительно постучал тростью о пол господин. – Новая борьба. Новая неопределенность…

Тут мы почти хором ответили:

– Кластер!

Католик посмотрел на меня с прищуром:

– Сколько буду тебя встречать, столько буду тебя убивать!

– Да, думаю, мы хорошо развлечемся в новой игре, – улыбнулся я…

И пол ушел из-под ног. Мы умирали в этой цепочке миров. Чтобы возродиться в полной неизвестности и чуждости. Но такова наша дорога. Помнящие. Существенные игроки…

Сергей Бузинин
Последняя песнь Акелы
Книга первая

 
Давно Война кипела и бурлила,
Юг Африки собою поглотив,
Безумством Здравомыслие гнобила,
В Крови людской пространства затопив.
 

Владислав Мартынович

Пролог

Экваториальная Африка. Май 1899 года

У наблюдавшего за саванной человека исчезли последние сомнения в том, что группа из десяти бойцов, приближавшаяся к селению с запада, представляет собой остатки какого-то из отрядов уара-сура – бывших воинов государства Униоро.

Добрый десяток лет Униоро, под руководством мудрого тирана Каба-Реги, подчиняло себе племена в окрестностях озера Альберта. Государство настолько окрепло при его правлении, что англичане встревожились и решили разобраться с намечающейся проблемой самым кардинальным и в то же время простым способом – вразумить непокорного тирана силами экспедиционно-карательного корпуса.

После шести лет почти непрерывных сражений британцам наконец удалось сломить отчаянное сопротивление. В прошлом месяце Каба-Реги получил два ранения, попал в плен и отправился в ссылку на Сейшельские острова. На трон Униоро британцы посадили его наследника – Китахимбва. Однако сын того влияния, что отец, ни на народ, ни на войска не имел, и многие уара-сура разбрелись по саваннам заниматься наиболее привычным для них делом – грабежом окрестных деревень, принадлежавших в основном племенам вахумо.

Вахумо – скотоводы, и все их богатство – стада быков. Уара-сура, превратившись из солдат в разбойников, разгоняли вахумо, угоняли скот и уносили все, что привлекало их жадный взгляд. Образ жизни скотовода, вынужденного оберегать свои стада и от дикого зверя, и от жадного соседа, далек от миролюбия, однако собственных сил для противостояния закаленным в десятилетиях непрерывных сражений воинам вахумо не хватало.

Пока Униоро правил Каба-Реги, набеги его армии подчинялись его воле, и насилие в какой-то мере контролировалось и дозировалось. Ныне же их нападения на села превратились в кровавые безумства.

На многие километры вокруг, сияя разнообразием оттенков, простиралась африканская степь. Кое-где проступали над луговой травой холмы и обелиски термитников, как острова над океаном, а на горизонте легкой голубой дымкой прорисовывались горы. Свежий ветер, пронесшийся по озерной глади, делал дневную жару вполне терпимой.

Не замечая окрестных красот, на вершине плоского холма, не сводя глаз с тонкой цепочки из десятка уара-сура, бредущей в направлении деревни, притаился белый человек.

Мародеры щеголяли в бумажных рубашках различной степени целостности, преимущественно цвета грязи, сочетая их самым причудливым образом с обрывками парусиновых штанов и набедренными повязками. На первый взгляд это сборище можно было принять за бродячий цирк, если бы не стволы всевозможных винтовок да хищные клыки ассегаев в их руках. Разглядывая приближающийся отряд, наблюдатель удивленно сдвинул широкополую шляпу на затылок. Он мог поклясться, что видел у двух воинов ружья времен войны между американским Севером и Югом. Правда, к его большому сожалению, пара, крадущаяся впереди, разительно отличалась от основной массы и внешним видом, и снаряжением.

Один из них, обряженный в потрепанный красный мундир британского кавалериста, обводя настороженным взглядом местность, сжимал в руках трофейный «ли-метфорд». Чуть поодаль следом вышагивал мрачного вида чернокожий атлет, такой огромный, что леопардовая шкура на его плечах смотрелась короткой дамской мантильей. Помимо ассегая, выглядевшего в его мощной руке детской игрушкой, он сжимал американскую магазинную винтовку, а из-за широкого кожаного с металлическими бляхами пояса виднелась рукоять револьвера.

Этот отряд, еще недавно насчитывавший тринадцать бойцов, человек, ныне лежавший на вершине холма, обнаружил еще вчера. Желая отвратить мародеров от деревни вахумо, он расставил на пути банды десятка полтора ловушек. Судя по всему, часть из них дождалась своей добычи, но потери банду с пути к деревне не сбили, а лишь замедлили продвижение, сделав ее осторожней. В этом селенье белый наблюдатель нашел приют, когда приступ малярии свалил его на пути к побережью, и теперь защиту хозяев от вторжения мародеров считал своим долгом.

Дождавшись, когда дистанция между ним и выбравшимися из зарослей уара-сура сократится до полутора сотен ярдов, человек перекрестился, выдохнул и мягко потянул спусковой крючок маузеровской винтовки.

Восьмимиллиметровая пуля пробила грудь атлета в леопардовой шкуре, заставив его рухнуть на колени и, выронив из рук оружие, что-то зарычать на своем языке. Удачный выстрел, выбив наиболее опасного врага, одновременно послужил сигналом для его товарищей. Чернокожие воины бросились в стороны, затаились, а мгновением позже разразились беспорядочной пальбой, призванной не столько уничтожить противника, сколько успокоить нервы стрелявших.

Не глядя больше на главаря, дергающегося в конвульсиях посреди тропы, мужчина перевел ствол винтовки на пепельно-желтый куст, сквозь листву которого просвечивало алое пятно мундира притаившегося в зарослях бандита. Привычным движением передернул затвор, дождался, пока над стеной травы приподнимется ствол вражеского ли-метфорда, коротко и зло усмехнулся: «А вот хрен тебе!» – и выстрелил.

– Итого – минус два! – хмыкнул под нос охотник, отползая в сторону от прежней позиции и не сводя глаз с зарослей вокруг тропы. – Минус три! – прошептал он, послав пулю чуть ниже косматого облака порохового дыма, взмывшего над одним из кустов.

В подтверждение его слов из кустов на тропу выпала винтовка, а следом за ней и ее владелец. Почти сразу же за этим правее от убитого всколыхнулась высокая трава, и раздался короткий, полный суеверного ужаса вопль, сразу же захлебнувшийся в булькающем хрипе. Следом за этим раздался гортанный крик на незнакомом человеку языке, и в землю, где еще недавно лежал белый стрелок, с тупым стуком врезались несколько пуль.

– А патроны вы жгите, жгите! – злорадно шептал он, осторожно выглядывая из-под куста, футах в пяти слева от предыдущей позиции. Некоторое время белый охотник что-то высчитывал и, видимо, сочтя полученный результат приемлемым, вынул из кармана маленький свисток.

– Однако загулял Бирюш, загулял. Пора б уже и до дому вертаться… – Дважды дунув в свисток, мужчина откатился чуть в сторону и замер.

Через несколько секунд рядом с ним почти бесшумно раздвинулись кусты, и из зарослей к человеку выскочил пес – огромный, фунтов под сто пятьдесят, ирландский волкодав. Песчано-рыжий зверь походил на молодого льва. Увидев хозяина, пес удовлетворенно рыкнул и лег рядом.

– Интересно, кто ж вас этому фокусу учил-то? – удивился стрелок, наблюдая, как двое бандитов рывком бросились к подножию холма. В это же время трое других, приподнявшись на мгновение над кустами, поочередно произвели несколько выстрелов по его укрытию.

– Однако плохо же вы его слушали, робяты…

Мужчина неторопливо выдохнул и мягким движением выбрал спуск. Первый из бежавших мародеров, поймав пулю в грудь, без стона рухнул на траву. Второму повезло меньше – свинец попал ему в живот, и теперь бандит, воя от боли и пытаясь зажать руками рану, катался у подножия холма. Мучения его продолжались недолго, с вершины холма раздался еще один выстрел, и бедолага затих.

На последующие несколько минут по саванне разлилась напряженная тишина. Противники, надеясь на чужую ошибку, ждали, кто же сделает очередной шаг.

– Что-то друзья наши притихли… – прошептал мужчина, поглаживая лежащую рядом с ним собаку по загривку. – Видно, гостеприимство наше им не по нраву. Ты, Бирюш, сходи, проведай-ка их… Только на рожон не лезь особо, – шептал он, провожая взглядом растворившегося в траве пса.

Буквально через три минуты в сотне ярдов от холма раздался панический крик, сменившийся хрустом кустарника, и на открытое пространство выкатился клубок из посеревшего от ужаса человека и вцепившейся ему в шею собаки. Тут же, чуть поодаль, зашевелились кусты, приоткрыв на несколько мгновений еще двух бандитов, наводивших стволы своих ружей на собаку.

– А вот неча маленьких обижать! – зло оскалился мужчина, выстрелом навскидку свалив одного из мародеров. Рывок затвора, выстрел, и второй бандит повалился на землю, не успев ни спрятаться от своего убийцы, ни даже заметить его.

– Ко мне, Бирюш, ко мне! – крикнул мужчина в полный голос, слегка приподнимаясь над землей. – Брось ты эту гадость! Не дай бог, потравишься еще!

Дождавшись, когда пес выполнит команду и отпрянет в сторону, мужчина, хмыкнув под нос: «Мда… Явно не трели соловьиные…», привстал на колено и прицельным выстрелом оборвал дикие вопли изгрызенного Бирюшем мародера, после чего вытер пот и оглянулся по сторонам.

Выстрел, неожиданно прозвучавший из зарослей, заставил его ничком броситься на землю. И хотя пуля зарылась в склоне холма, не долетев до человека пары футов, излишне рисковать не следовало.

Настороженно наблюдая за окрестными зарослями, мужчина вполголоса костерил себя за невнимательность и неточный счет, не оставляя, впрочем, попыток вычислить местонахождение последнего бандита. Тот не заставил себя долго ждать. Через пару минут кусты, раскинувшиеся на противоположном краю поляны, в значительном отдалении от холма, раздвинулись и выпустили из своих объятий последнего бандита. Видимо, посчитав, что находится вне досягаемости выстрела из маузера, он припустил по открытой местности во всю прыть.

Белый стрелок, прикинув разделяющее его с беглецом расстояние, поправил прицельную планку винтовки.

– Не переживай, Варенька… – бормотал мужчина, наведя ствол маузера в спину противника, пока тот сломя голову несся по высокой траве. – Мы с тобой и на восемьсот ярдов стреляли, а тут-то… всего-то, дай бог, разве что пятьсот наберется…

Пуля ударила противника точно между лопаток и швырнула мертвое тело на землю, словно сломанную куклу.

Стрелок встал во весь рост и внимательно осмотрелся по сторонам. Пес, лежащий возле ног человека, прекратил ворчать, и это означало лишь одно – угроза миновала.

– А тяжелая артиллерия нынче и не понадобилась, – усмехнулся мужчина, подобрав с земли и упаковывая в чехол свою гордость – африканский штуцер работы британской фирмы Holland & Holland. Эту винтовку, сделанную на заказ, подарил ему три года тому назад сам Сесил Родс. В те далекие времена они считали друг друга единомышленниками. А нынче бывший единомышленник считает его мертвецом, и этот факт хозяина штуцера только радует.

– Пойдем домой, Бирюш. – Мужчина добродушно потрепал собаку по холке и, не оглядываясь, двинулся вперед. – Время обеденное, так что пора бы и нам мясцом оскоромиться и пивком причаститься. Хотя пиво здешнее – мальва и мерзость, да выбирать нам с тобой не из чего. Слышь, Бирюш, а я вот все думаю – представь, как удивились бы англичане, если б пришли сюда и спросили местных, как, мол, деревенька-то называется? А те бы в ответ – Колывановка! Жаль только, что не будет того никогда… По крайней мере, здесь… Ладно. Чего пустым мечтаниям предаваться – идти надо, а как в деревеньку придем, старосту пнуть, чтоб он людишек сюда отправил, барахлишко собрать…

Человек, забросив за плечо маузер, на прикладе которого над клеймом в виде оскаленной кошачьей морды было выжжено имя «Варенька», взял в руки чехол со штуцером и, сопровождаемый псом, стал неторопливо спускаться по склону холма.