Текст книги ""Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Илья Рясной

Соавторы: Виктор Гвор,,Анастасия Сиалана,,Сергей В Бузинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 219 (всего у книги 354 страниц)

– Если через двадцать пять минут товарищ Тинджол не появится, мы уходим. Идем до Лгари. И ждем инструкций. И… И нового сирдара.

– Сирдар, – кивнул я. Мне из дневников лорда Радклиффа отлично было известно, что так здесь называют проводников. Новый проводник.

Конечно, нам дадут нового проводника, никуда не денутся. Только товарища Тинджола, обаятельного и мудрого ламу-коммуниста, плоть от плоти этих мест, не станет на этой Земле. И мне от этой перспективы было больно…

Тинджол появился через четверть часа. Прибыл на взмыленной лошади. Во весь опор гнал, боясь опоздать.

– Русские говорят – все хорошо, что хорошо кончается. Наш путь еще не закончен, но этот этап мы пережили, – церемонно сказал Проводник.

– Мы видели с горы колонну машин. Это было подкрепление? – поинтересовался я.

– Да. Мобильная полицейская группа. И без каких-либо неожиданностей.

– Объясни мне, Тинджол, что это за такой проклятый контрольный пункт, где убивают путников?!

– Пункт настоящий. И военные там стояли настоящие.

– Да-а?

– Почти… Я задержался, поскольку наши покровители уточняли некоторые важные обстоятельства. И те видятся мне очень подозрительными.

– Что именно выяснили?

– Один из солдат на контрольном пункте прибыл три дня назад с Большого Китая. И все бы хорошо, но по месту его старой службы такой не числится.

– Оп-па. И как у вас такое возможно?

– Я считал, что невозможно. Но всегда находятся те, кто раздвигают рамки невозможного. И тогда оно становится возможным.

– Господи, а говорят, что в России бардак.

– Эта ситуация будет изучена самым тщательным образом. Как и данные со спутникового устройства связи, которое явно принадлежало убитому диверсанту.

– Ну, один диверсант ладно. Внедрили по поддельным документам. А второй?

– Думаю, второй явно был завербован первым.

– Как-то слишком быстро.

– Хорошему надо учиться три года, а дурному – и одного утра довольно… Эх, жаль не удалось взять живым хотя бы одного из нападавших. Теперь некому ответить на наши вопросы.

– Да ладно, это не страшно, – отмахнулся я.

Ничего бы не выбили наши китайские товарищи из них, даже если бы взяли живыми и здоровыми. Уверен, что над этими двоими поработали десты со всеми вытекающими последствиями вроде психокодирования.

Получается, Католик активно принялся агентурно подсвечивать зону Поиска. Значит, не за горами боевое столкновение с ним. Мирно мы на этой узкой тропе не разойдемся.

– А ты уверен, что диверсант был единственным? – спросил я. – Надо шерстить всех новобранцев, прибывших за последние дни.

– Это уже делается, товарищ Анатолий. Наши люди хорошо знают свою работу. И работа знает их.

– На это вся надежда.

Проводник задумался и потом вздохнул:

– Жалко того сержанта Пака с поста. Он пытался остановить диверсантов.

Я кивнул, вспомнив отважного военного, который получил очередь в живот.

– Если бы не он, – продолжил Проводник, – то лежать бы в земле нам, а не им.

– Память о нем останется в моем сердце, – торжественно произнес я.

Справедливости ради, сержант хотя и помог нам, но вовсе не спас от неминуемой гибели. Мой внутренний расчетчик просчитал тогда движение боя. Я успевал не только снести моего ближайшего противника, но и выстрелить во второго до того, как он нафарширует нас пулями. Но говорить об этом Проводнику, конечно, не стал. Сержант ведь поступил как настоящий воин. И погиб как герой. Поэтому и правда память о нем будет жить со мной. Как и память о многих других воинах, которые пали рядом на моем нелегком пути…

Глава 44

Писатель немножко отошел от шока. И на ближайшем привале нашей воссоединившейся экспедиции, когда мы остались наедине, вцепился в меня мертвой хваткой:

– Толя! Что, черт возьми, это было?!

– Что было, то прошло, – отмахнулся я. – Главное, что будет.

– Ты мне зубы заговариваешь, да?! Какого хрена меня опять хотят убить?!

– Нас.

– Что?

– Нас хотят убить. Значит, имеют свои резоны.

– Ты что, с дубу рухнул? Что за идиотское спокойствие?!

– Слушай, дружище, – строго произнес я. – Я прекрасно понимаю, что ты не обязан и дальше подставлять свою шкуру. Обстановка накалилась до предела. Рисковать в такой ситуации гражданскими лицами против их воли я не имею права. Поэтому хоть завтра переправлю тебя в Москву.

– Что?! – вспыхнул Писатель. – Лучше сразу убей! Я с тобой до конца!

– Уважаю твой выбор. Кстати, а почему?

– Толя, моя жизнь мне сильно дорога. Но это путешествие, похоже, куда дороже, – он устало понурил плечи, изначальный яростный задор моментально выдохся, зато проступила стальная твердость.

А ведь Писатель, оказывается, из хорошей бойцовой породы. Из тех, для кого победа важнее жизни. Наш человек.

– Тогда принимай все, как есть, – хлопнул я его по плечу. – Смирись, что нас несет поток событий. И в этом потоке обязательно будут биться о камни люди. Притом насмерть. Такой он, этот поток.

– Хоть бы объяснил внятно, за что умираем.

– Не объясню. Не могу. Скажу лишь, что за правое дело…

И опять потекли дни за днями. Больше Писатель паникерские разговоры не заводил. В тяжких думах пребывал недолго. Вскоре к нему вернулся былой оптимизм и интерес к жизни.

Мы плутали по горным тропам. Героически преодолевали непроходимые перевалы. Спускались в ущелья, долины. Находили святые места, ступы, сооружения типа часовенок. Я отмечал на карте очередной пункт – проверено.

Горный обвал… Пережили, только вниз улетел еще один тюк… Горная речка – переправились без потерь. Какая по счету? Да кто их считает… Спокойный участок по плоскогорью – уже подарок.

Мы вошли в темп. Открылось второе дыхание. Уже не так утомлял и поход, и недостаток кислорода. И продирающий до костей ледяной ветер, за которым вскоре следует жар от палящего жестокого солнца. Человек вообще ко многому привыкает.

К трудностям и монотонности пути теперь примешивалось ощущение, что мы в любой миг можем оказаться под прицелом. И надо было постоянно быть настороже.

Вот уже половина пути пройдена. Три недели за спиной. И никакого результата.

Имеется такая расхожая и по сути своей лицемерная присказка у научного люда: «Отрицательный результат тоже результат». Да шиш вам с прицепом, головастики! В нашем деле результат может быть только положительным…

Вперед. Опять вперед.

Людные и обжитые клочки территорий были как острова в океане. Основные пространства – безжизненные и холодные. Рассеченные тропами, по которым шли караваны.

Известный всем Тибет – это туристическая мишура с религиозными праздниками и экзотикой. Настоящий – это тяжелая жизнь на выживание на этих бескрайних просторах. Жизнь, к которой местный люд прикипел и не готов менять ни на какую иную.

И которой сейчас жили мы…

Глава 45

Пока мы бродили по горам, кипела работа по расследованию инцидента на контрольном пункте. На особые результаты я не надеялся. Да и вообще всегда надеялся только на самого себя.

Однажды Проводник, после сеанса связи со своим руководством, выдал мне новости:

– В ходе расследования вскрылись интересные моменты. Наши компетентные товарищи выявили восемнадцать подкидышей.

– В войсковые части? – новость меня очень неприятно удивила.

– И в полицию.

– И?

– Они были расставлены по нашему маршруту. Кроме того, специалисты поработали с изъятым спутниковым устройством связи. Где располагается главный абонент, установить не удалось. Однако очерчен район. Совпадает с районом нашей работы.

– Понятно. Это одна мерзкая тварь перекрывает агентурой наш поисковый район, – кивнул я. – И я уверен, что приказ по нам один – уничтожение любыми средствами.

– А как у противника с силами и средствами? Ведь мы прилично потрепали его агентурную сеть. Все восемнадцать человек нейтрализовали.

– И с каким результатом?

– Пятерых даже удалось взять живыми, – поморщился Проводник.

– И все они молчат, – уверенно произнес я.

– Проявляют необыкновенную и не совсем понятную стойкость, – погрустнел Проводник.

Ничего органы государственной безопасности Китая из задержанных не выжмут. Хорошо, если «Фракталу» удастся заполучить их и раскодировать. Но не думаю, что будет получена какая-то кардинально новая информация.

Итак, какие напрашиваются выводы из вышесказанного. Иву наверняка взяли живой. Она раскололась. И Католик перекрывает агентурным путем эти места.

А еще – против нас работает очень сильная система. Понятное дело, что в одиночку за столь короткое время такое провернуть невозможно. Да и не в одиночку тоже. Должны быть очень серьезные позиции для подобных фокусов. За считанные дни внедрить восемнадцать агентов в органы правопорядка и в армию – это потрясающий результат для любой разведки.

– Как же вас угораздило пригреть такое количество вражеских диверсантов? – невесело усмехнулся я.

– Это больно режет мне сердце. Но мы все решим, – заверил Проводник. – Это Китай. Здесь так не делают. И такое не прощают.

Да уж. Думаю, сейчас гораздо большая сеть создается органами госбезопасности Китая и «Фракталом», и ее цель – Католик. Только у меня ощущение, что ни к чему это не приведет. И над нашей экспедицией так и будет висеть дамоклов меч.

А потому все больше наша ситуация напоминала мне действия диверсионной группы, пробирающейся по тылам противника. Вокруг враги. И каждый шаг может стать последним…

Глава 46

Мы останавливались на равнинах и в горах на многочисленных точках силы. Там делили место у костра с путниками, которых даже в таких безлюдных краях встречалось немало. Это были тибетцы, идущие по каким-то своим делам. И паломники со всей Азии, стремящиеся найти здесь зримое воплощение своей веры, ну и заодно получить выгодные преференции у высших сил. И даже европейцы, которые притворялись исследователями, а на самом деле просто удовлетворяли свое неуемное праздное любопытство.

Если раньше меня эти случайные встречи не сильно напрягали, то теперь в каждом встречном я пытался рассмотреть отблеск враждебности. Католик наверняка запустил по дорогам своих агентов. И каждый путник мог держать за пазухой нож, короткоствольный автомат или щепотку яда. Поэтому я и сам неустанно держал ушки на макушке. И требовал того же от спутников. Но их уговаривать не надо было. Последние события убеждали лучше любых слов в необходимости максимальной бдительности.

Однако уклоняться от таких встреч тоже было неразумно. Мы изначально разведопросами пытались добрать так не хватающие нам сведенья. А тут успех напрямую зависит от широты охвата источников информации. И потому сужать круг контактов мы не могли.

Вечерами у костров в горах разливались умиротворение и спокойствие. Свет пламени очерчивал границы уютного и безопасного пространства, наполненного разговорами. Проводник, которого любопытствующий Писатель все не оставлял в покое своими вопросами, неожиданно разоткровенничался о местных реалиях, о своей жизни и семье. И разошелся не на шутку.

– Американцы хотят ослабить коммунистический Китай! Поэтому голливудские звезды и масса дураков с Запада напяливают цветные балахоны, объявляют себя буддистами и тянутся сюда, как мотыльки, за неземной Мудростью Востока. А я вкусил ее еще мальчишкой монахом в монастыре. Более бесправное и голодное существо трудно вообразить. Какое там просветление? Большинство монахов исполняет простейшие ритуалы, не задумываясь об их смысле. Сплошное мракобесие! Какой там утерянный рай? Ты вообще представляешь, что такое в реальности живая теократия?

– По идее, это когда духовное превалирует над материальным, – пожал плечами Писатель.

– Не-е-ет. Она как золото и яшма снаружи, и как гнилая вата внутри. Теократия – это абсолютная, безоговорочная власть духовного сословия над безропотным народом. Здесь до освобождения был миллион населения. Двести тысяч лам. Остальные – рабы и крепостные. И высшее духовенство – рабовладельцы. У Далай Ламы – пять тысяч рабов. Низшие ламы – такие же рабы. Так жили мои отцы, деды. И я застал кусочек этого высокодуховного рая.

– И как ощущения? – спросил я.

– Незабываемые. Простой человек имеет прав куда меньше, чем домашняя скотина. Остричь, пустить на мясо или дать плодиться – хозяин все решит. Справедливость? Какая такая справедливость? Добрый лама объяснит тебе, что справедливости нет, а есть карма. Все, что ты имеешь дурного – результат твоих страшных деяний в прошлой жизни. И никакому обжалованию закон кармы не подлежит. Сиди тихо, сноси беспрекословно тяготы, лишения, тогда, может, в следующем воплощении тебе повезет больше.

– Но в этом есть определенный смысл, – задумчиво произнес Писатель. – Успокаивает метания духа и дает возможность сосредоточиться на самосовершенствовании.

– Самосовершенствовании? О чем ты, товарищ Леонтий Авенирович! Ты хоть представляешь, какие красивые древние законы и традиции здесь царили? И сколько крови они стоили?

– Кровь? Но ведь есть принцип не насилия в ламаизме. Все живое должно жить. Никого нельзя убивать, казнить.

– И не казнили. Просто нарушителей, выпоров до лохмотьев на коже спины, кидали в пятидесятиградусный мороз в замурованную пещеру. Утром можно было забирать стеклянную статую… А еще приговоренных зашивали в мешок и бросали живьем в воду… А местный практицизм! Раб-ремесленник производит хорошие горшки. Работает руками. Зачем ему ноги? Чтобы бежать? Отрубить ноги.

– Действительно, практично, – горько хмыкнул я.

– А модные обереги из отрубленных рук рабов! Их носили на поясе… Властители здесь тысячелетиями совершенствовались в искусстве, как обобрать и так нищий народ. Уже в двадцатом веке ввели налог на уши. В семье пять человек, то есть десять ушей. Приходит время взимания денег. Можешь заплатить только за шесть ушей? Никаких проблем. Четыре уха отрезают.

– Есть мнение, что это пропаганда, чтобы обосновать аннексию Тибета, – заметил Писатель.

– Жил я в этой пропаганде. Врагу не пожелаю. Недаром Гитлер с его идеей, что сверхлюди в результате катастрофы космического льда выжили на Тибете и жили тут, легко нашел общий язык с нашими теократами. Монахи религии Бон были в Берлине, когда его захватывали русские войска. Сегодня мало кто хочет вспоминать, что наставником молодого Далай Ламы десять лет был Генрих Шварц, фанатично преданный нацизму эсесовец.

– Фильм смотрел голливудский про этого Шварца, – вспомнил я. – Там он показан честным путешественником.

– Таким путешественникам ваши деды под Москвой в сорок первом хорошо закрывали визы, – засмеялся горько Проводник. – А китайские коммунисты дали этой земле правильную жизнь. Вернули людям право считаться людьми. Поэтому я коммунист, а не лама.

– Тебя послушать, товарищ Тинджол, так получается, что вся тибетская древняя мудрость лишь блеф, – обиженно буркнул Писатель.

– Есть мудрость. Только она размазана по волнам мистификаций. Или сокрыта очень глубоко. И она совсем иное, чем сказки для публики о раздваивающихся монахах и левитации. Она дается тем, кто ее достоин.

Два философа на мою голову – это перебор. То ли дело охранники-китайцы – гыркают что-то на своем языке и азартно режутся в китайскую игру с игральными костями и картонными карточками. И не жужжат, подобно осам, впиваясь в твое сознание.

Костер горит. Глаза слипаются. Ночь в своих правах… А утром опять в путь.

Считай, по заминированной территории. Где каждый встречный может быть врагом…

Глава 47

Чем дальше от цивилизованных и туристически-выверенных маршрутов, тем больше домов из лепешек яков. Это вам не образцово показательные деревни около Лхасы. Это изначальный древний Тибет.

Да и самих яков, чьи громады внушают трепет, вокруг полно. Достигавшие тонны живого веса, эти удивительные животные стадами паслись на лугах.

Як – это как корова для России. Только помимо мяса и молока дает еще и удивительную шерсть, и шкуры. Яков здесь много. Кажется, пасутся они, где хотят, но у каждого есть хозяин. Яки – это богатство, довольствие и жизнь в этих местах. Правда, сегодня их все больше заменяют новые породы горных коров и баранов – они тоже пасутся неподалеку…

Следующая ночевка в доме на склоне горы, вокруг которого раскинулись зеленые поля. Здесь нельзя отказать путнику в ночлеге. Но и путник должен соблюдать правила. Старший входит первым. Нельзя останавливаться на пороге. Или гладить детей по голове. Есть и другие нюансы, о которых нас подробно просветил Проводник.

Гостя обязательно напоят очень специфическим тибетским чаем с молоком и маслом яка. Накормят тибетским супом в каменном кувшинчике. В ответ принято отдариться чем-нибудь – для этого у нас есть целый тюк самых разных вещей, которые ценятся местным населением. Хотя давно уже вещи перестали быть здесь редкостью, как раньше. Доступными вещами Китай завалил не только весь мир, но и свой Тибет. Но обычай есть обычай.

А потом новый переход. Новая долина. Новый восхитительный, ярко раскрашенный, весь во флагах и узорах монастырь. Один из тех, что на туристических маршрутах, поэтому весь напоказ. Очередная наша точка.

Большинство таких монастырей были или рекламным балаганом, или оплотами сурового догматизма. Вот не ощущал я там живого биения истины. В оскверненном Католиком монастыре Джа Тхао на Памире было величественное звучание, да еще какое – органное. А здесь так – слабо позвякивали колокольчики. И Настоятель в Памирских горах был настоящий, ищущий. А здесь все больше мозгокруты какие-то.

Поделился я этой мыслью с Проводником. Тот только кивнул:

– Настоящих мест мало. Подделок и имитаций – много. Тебе повезло побывать в настоящем месте.

Мы останавливаемся в этом парадном монастыре на ночлег. Многолюдно, празднично и ярко. У входа стоит огромный чан с водой, в котором плавают купюры – юани, доллары, евроталеры и валюты прилегающих стран. Это такой аттракцион предсказаний. Если купюра утонет – это к здоровью. Если не утонет – к богатству. Вариант беспроигрышный.

Начинается какой-то ритуал. Разноцветные и яркие монахи под звуки варварской музыки пляшут, изображают сцены из мифологии. Паства в неизменных шляпах внимает, кланяется, становится на колени.

Ритуал заканчивается через час. Мы толчемся среди народа. Заводим разговоры. И задаем вопросы, на которые нам нужен хоть один ответ. Но ответа снова нет.

Здесь есть сотовая связь, но по соображениям безопасности мы договорились не пользоваться ей. Мне хватает коммуникатора. А Проводник, думаю, и так найдет возможность проинформировать свое руководство.

Писатель заряжает аккумуляторы своих устройств. Он теперь именует себя не иначе, как летописцем нашей экспедиции. С иронией, конечно, но через нее пробиваются и вполне серьезные нотки. Он действительно думает, что это его предназначение – описывать важные события, сути которых он не понимает, но осознает их важность.

Люди находят в этих монастырях кров и в ответ платят, чем могут. Я оставил все эти бытовые и организационные вопросы на полное усмотрение Проводника. Он обычно отсыпал в монастырскую кассу деньги – не слишком много, чтобы не вызвать ненужного ажиотажа и слухов, но и не так мало, чтобы раздражать скаредностью. Все в меру должно быть – это основа китайского мировоззрения.

Хотя мы могли бы и миллион долларов заплатить, и больше – лишь бы нащупать реальную нить. Когда речь заходит о Предмете, любые деньги для «Фрактала» просто пыль. Мираж. Деньги – это наведенный морок, который терзает и запутывает человечество. А Предмет реален. Предмет существенен для мира.

Уже поздно вечером, после всех религиозных служб, нас принимает в дымном от благовоний зале сам шанцзо – так здесь именуют настоятелей монастырей. Он беседует с Проводником на китайском.

Я уже потихоньку начинал понимать местный язык. Но пока недостаточно, поэтому Проводник и его бойцы служат нам надежными переводчиками. Вот и сейчас Фу переводит мне шепотом суть разговора, стараясь ничего не пропустить.

– Мне ничего неизвестно про Демона Сита Гурана, – утверждает шанцзо. – Его нет в наших местах. А зачем он вам нужен?

– Научный интерес наших немного диких западных друзей, – с усмешкой кивает Проводник на нас – для Китая все иностранцы дикие и невежественные. – Нераскрытая доселе сторона культуры религии Бон.

– Какой-то нездоровый спрос на второстепенного демона, – вполне светски смеется шанцзо.

– Кто-то еще интересовался? – прошу перевести я, бесцеремонно встревая в разговор.

Шанцзо, пристально глядя на меня, нарушившего какие-то правила приличий, переходит на чистый английский:

– Три дня назад приходил европеец. Он тоже искал святилище Сита Гурана. Чувствую, это закончится очередным нездоровым шумом в мировых средствах массовой информации. Опять будет какое-нибудь так называемое открытие века. Хотя этот демон всего лишь обычный заурядный персонаж. Но вы, люди Запада, живете ажиотажем и рекламой.

– Реклама разве вам помешает? – спрашиваю я.

– Признаться, мы приветствуем общественный интерес к нам за границей. И мы с пониманием относимся к нему, даже если он и инициирован дутыми сенсациям.

– Речь идет о распространении ареала религии? – интересуюсь я.

– Чем больше шума, тем больше задумаются об истине. Таковы люди.

– А вы не могли бы описать того европейца, – попросил я. – Сдается мне, он похож на одного представителя конкурирующей научной школы.

– Ну как вам объяснить. Главное его отличие – он мне показался совсем незаметным…

Я, в принципе, ожидал, что мне выдаст шанцзо. Он и выкатил достаточно толковое описание Католика.

– Он был один? Откуда ушел и пришел? – уточнял я.

– Не знаю. Он добился разговора со мной. Получил его. И ушел, не найдя у меня того, что желал. Мне показалось, несмотря на внешнюю вежливость, он был довольно зол.

Почти встретились мы с дестом. Мало того, Католик был здесь раньше нас. Он умело ищет Предмет, если уже не нашел его…

Нет, не нашел. Я бы почувствовал. Мы трое – Католик, я и Предмет, заключены в роковой треугольник и вибрируем в общем резонансе.

Только бы успеть раньше… Только бы успеть…

Глава 48

Уже две трети пути позади. Голова кругом шла от этих холодных гор. Смешались в сознании бесконечные монастыри. Святые места, заваленные жертвенными безделушками, листками молитв, часто с сувенирными лавками поблизости. Вечное и нескончаемое, как колесо Сансары, мельтешение людей – паломников, монахов, странников, бродяг, нищих. Радужные пятна ритуальных флажков и бесчисленные, разукрашенные в яркие цвета, фигуры демонов и богов. Тысячи рук, вращающих священные барабаны, и тысяч ног, меряющие километры, исполняя кору, то есть долгое движение по часовой стрелке вокруг святилищ. Приторные ароматы благовоний. Грохот набата и призывный вой длинных тибетских труб. И бесконечные разговоры в попытке отыскать дорогу.

И опять этот «отрицательный результат – тоже результат». Все, кого мы расспрашивали о нашей цели, только плечами пожимали. Или демона Ситап Гурана вообще не знали. Или его и за демона не считали – так, мелкий бес, чего из-за него мучиться? «Молились бы Шиве там или кому еще. Или нашему божеству. Самому божественному из всех божеств. А то Сит Гуран им сдался».

Во время странствий и бесед я пытался осмыслить не столько суть, сколько канву местных верований. Они оказались весьма далеки от западных представлений о них. Большинство верующих вопросы самосовершенствования, великой пустоты и предназначения вообще не интересовали. У них были свои любимые божки, которых они задабривали, чтобы выбить себе преимущества в этой жизни и в последующих воплощениях.

А вот в новые воплощения верили все. И эту веру даже религиозной не назвать. Это была абсолютная уверенность, оспаривать которую мог только полный идиот. Какие там иллюзии, сон Брамы и прочая чушь? Кому это интересно? Главное, что впереди каждого ждет новая жизнь, нужно поспешить занять в ней достойное место и не скатиться вниз…

Очередной монастырь на нашем маршруте был еще более многолюдным, чем прошлый. В преддверии праздника туда стягивалось множество людей. Но, благодаря бумагам Проводника, нам отвели просто хоромы по местным меркам – помещение метров в тридцать квадратных. Притом в главном здании, а не в набитой народом ночлежке при этом духовном учреждении.

Большинство паломников не удостоились и ночлежки. Они расположились во дворе и перед воротами монастыря. Им готовили в огромных медных чанах еду и чай. Вечерами они грелись у раскаленных металлических печей.

Я смотрел из узкого окошка на толкотню во дворе. И мне показалось, что мы просто застряли во времени, как муха в янтаре. Что путь наш по этим монастырям и горам будет вечен. Мы в замкнутом кругу. И никакие наши усилия ничего не значат.

Писатель постучал по своему дорогому смартфону – тот начинал барахлить от экстремальных условий нашего похода и работал нехотя, через раз. Возможно, дело в том, что его приложили пару раз о камни. Или виновато высокогорье, которое негативно действует на технику. То ли причина в хитрых магнитных аномалиях, которыми полны эти места.

– Плохо, если останусь без инструмента, – сказал он.

– У тебя еще диктофон есть, – заметил я. – И планшет.

– На планшете трещина.

– А чего ты вообще дурью маешься? Зачем тебе все так тщательно фиксировать?

– Потому что моя книга о тайнах Тибета будет бестселлером. Мировым бестселлером.

– Столько всякой чуши понаписано про Тибет, что новыми сказками про белого бычка ты никого не удивишь.

– Но я же напишу только истинную правду!

– Для читателя истинная правда и откровенное вранье совершенно равноценны. Бумага все стерпит. Главное, не то, что подано, а насколько убедительно подано.

– Обидеть норовишь… А вот возьму, тайный ты наш агент, и напишу обо всех наших приключениях, как было. И что вы тогда делать станете? Устроите мне несчастный случай?

– Господи, чем бы дитя ни тешилось. Пиши, что хочешь.

– Не боишься разглашения? – мне показалось, Писатель даже обиделся, что его никто не собирается убивать за правду матку.

– Одного боюсь. Что тебя окончательно станут считать психом. И так репутация подмочена.

Он только презрительно фыркнул. Потом подошел к узкому окошку. И радостно воскликнул:

– О, индусы!

На дворе располагалась дюжина рослых паломников, по одеждам и виду явно из Индии.

Вообще в Гималаях мы встречали немало индусов. Многие важно шествовали в своих причудливых национальных одеждах и непременно с нарисованной красной точкой на лбу, как след лазерного прицела снайпера.

Для Писателя встреча с пришельцами из Индии была настоящим праздником. Индусы хорошо знали английский. И он свободно общался с ними, на полном серьезе рассчитывая вызнать эти чертовы вожделенные тайны Востока.

Индусы народ отзывчивый. Они с готовностью вываливали на моего спутника груды баек, пространных многозначительных притч и вульгарных анекдотов, которые ходят по этим краям уже четыре тысячи лет и почему-то считаются сакральными откровениями.

Приосанившись и напустив на себя степенный вид, Писатель отправился терроризировать индусов своим назойливым интересом к проблемам Мироздания.

Через час вернулся. Весь из себя торжественный и величественно сосредоточенный.

– Ну чего еще узнал интимного про Шиву и Богиню Кали? – спросил я.

– Про Шиву и Кали ничего. Зато выведал ненароком, что эти паломники следуют для посещения святилища их родового демона Сита Гурана. Оно находится отсюда в двух дневных переходах на восток. Поближе к цивилизации, мобильной связи и электричеству.

– Вот оно, – едва слышно произнес я. – Ты хоть уведомил их, что мы идем с ними?

– Да, сказал.

– И что?

– Они ответили, что не берут попутчиков.

– Это плохо.

– Но, убедившись, что я искренен в духовных поисках, согласились пригласить нас с собой.

– Молодец. Даже интересно, чего ты им наплел.

– Да ничего. С тебя двести долларов. Из своих отдал.

– Другое дело!

В моей душе запела струна. Как же я был прав, что взял Писателя с собой. Вот и отыграл он, как Нить Ариадны. А может еще и не отыграл до конца?..

Глава 49

Снялись мы с монастыря в пять утра. С несколькими привалами проковыляли весьма приличное расстояние.

Индусы были степенные и целеустремленные. Они всячески подчеркивали, что являются людьми, у которых очень важное дело.

Мы щедро делились с ними провизией. Они путешествовали пешком и были не шибко богаты, поэтому наши деликатесы принимали гордо, но с тщательно скрываемым удовлетворением.

На привалах их главный – самый высокий, почти под два метра, весьма смуглый, почти черный, индус с пухлыми губами и глазами навыкате, начинал что-то снисходительно вещать Писателю. А тот все записывал в свой блокнот и на диктофон, время от времени благодарственно кланяясь.

Индусы были из глухой горной деревни в отдаленной провинции. Там тысячи лет из поколения в поколение передавались свои, для узкого круга, легенды и предания, а также поддерживался культ их родового защитника – Демона Сита Гурана. Воспылавший жаждой этнографического и мифологического познания, Писатель уже собирался чуть ли не прямо по окончании нашего мероприятия двигать туда. За очередным бестселлером, надо думать, который, впрочем, вряд ли кого заинтересует, потому что читатель давно пресыщен подобными историями.

Интересно, что еще этот паломник наговорил Писателю? Наплел в три короба – это заметно по тому, как мой соратник распрямил плечи, того и гляди распустит крылья и воспарит в высях. Выглядело все достаточно комично. И радовало, что этот балаган долго не продлится. Мы почти у цели…

Переночевали мы во дворе относительно благоустроенного дома, рядом с загоном для скота. Хозяева были бы рады пустить гостей в помещение, но нас слишком много. Зато нам налили целый бидон горячего тибетского жирного чая, как нельзя лучше подходящего для поддержания сил в горной местности.

Ранним утром опять в путь.

Мне все не верилось до конца в успех. С замиранием сердца я ждал момента откровения. Может, индусы врут, вцепившись в сеющего доллары Писателя, поддакивая ему, поддерживая разговоры о каком-то демоне, на которого им глубоко плевать. Или святилище окажется не то.

Но когда по высокогорной дороге мы поднялись к окаймленной высокими серыми скалами, истоптанной тысячами ног каменной площадке с гранитной трехметровой пирамидкой, я понял – мы на месте!

– Готов поклясться, что в сети нет ни одной фотографии этого места, – сказал Писатель, внимательно оглядываясь.

– Может, мы пропустили при компьютерном анализе, – предположил я.

– Не было, сто процентов! А народу здесь, кажется, бывает немало.

Действительно, кроме горной тропы сюда вела вполне пригодная для автотранспорта дорога. На ней имелись множественные следы протекторов, намекающие на то, что место достаточно посещаемое.

– Получается, даже селфи для соцсети никто здесь не сделал. Такое может быть? – требовательно спросил Писатель.