Текст книги ""Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Илья Рясной

Соавторы: Виктор Гвор,,Анастасия Сиалана,,Сергей В Бузинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 214 (всего у книги 354 страниц)

Ему было за пятьдесят лет. Абсолютно лысый, даже брови не росли. Очень похоже на последствия давнего лучевого удара или химического отравления.

Не так давно он был заложником, его пытали, жизнь висела на волоске. Теперь он на больничной койке, попал в странную и опасную историю. Несмотря на это, от него исходили такие волны оптимизма и любопытства, что они захлестывали всех окружающих.

Писатель вовсе не пугался своего нового положения. Он им наслаждался. Судя по всему, этот человек из тех, чей смысл жизни постоянно быть в водовороте необычных событий, борьбы идей и горячих споров. В тусклой и скучной размеренности будней они увядают, как цветы без влаги. Когда-то он стал одним из самых молодых кандидатов физико-математических наук. Но любая официальная наука с ее догмами и строгими правилами тесна для таких личностей.

Он лежал в широкой госпитальной кровати с множеством всяких механических штучек, чтобы приподнимать, сажать больного, придавая ему удобное положение. Его коричневая пижама была в лучших советских больничных традициях. Но на страждущего и умирающего он не слишком походил. На щеках алел румянец, несколько синяков и царапин не слишком портили внешний вид. А глаза внимательные, веселые и насмешливые.

Я поприветствовал его, продемонстрировал удостоверение ФСБ:

– Майор Казанцев.

Писатель иронично осведомился:

– Тоже пытать будете? В традициях ведомства.

– Ну, это как пойдет, – хмыкнул я.

– Тогда сразу готов ответить на все ваши вопросы.

– На все – это хорошо.

Довольно четко, емко и без сантиментов Писатель поведал мне, как работал над новой, знаковой для него, книгой. Такой, которая прокладывает творцу путь в медитативные творческие сферы. Не вру, так и сказал. Ну а дальше ничего особо нового, чего бы мы ни знали. Приехали бандиты. Забрали. Отвезли в подвал. Пытали.

– Чего они от вас хотели? – спросил я.

– Да каких-то денег. Вещей. Я искренне полагал, что годы криминального разгула позади. Но оказалось, что органы сильно не дорабатывают, – он с насмешкой посмотрел на меня.

– За что деньги? Какие вещи?

– Какие-то книги. Так и не понял, какие.

Может и правда, без пыток в лучших традициях НКВД не обойтись? Ведь врет мне внаглую. Прямо в глаза. А чтобы врать представителям органов, которые вырвали тебя из рук смерти, нужно иметь серьезные основания.

Нет, уважаемый труженик пера, так у нас с вами не пойдет. Возможно, передо мной нить. И вместо того, чтобы вести к цели, она закручивается и завязывается бантиком.

– Подробности, Леонтий Авенирович, – строго произнес я. – Мне нужны подробности.

Я чуть пригнулся к нему, выплеснув импульс убеждения и благорасположения. И натолкнулся на преграду. Скорее всего, не осознанную, а инстинктивную. Так же, как с Ивой. Два сапога пара. Неожиданно это. И все интереснее. Неужели я имею дело с чувствующим?

Писатель поморщился. И еще внимательнее посмотрел на меня.

– Для начала опишите, кто вас допрашивал? – напирал я.

– Какой-то блеклый тип с водянистыми глазами.

– Слегка сутулящийся, так?

– Так, – Писатель не отрывал от меня взгляда.

– И через вас он пытался найти дорогу к Свитку?

Писатель непроизвольно вздрогнул. Наверное, он ожидал чего-то подобного. Но все равно вопрос ударил его по нервам. Потом он опустил глаза. И с какой-то решительностью бросил:

– Да! Свиток Тамаха Ан Тира! Он и вам нужен, насколько я понимаю, господин майор. На Свиток сегодня хороший спрос.

– И вы можете продать информацию о нем? – удивился я. Господи, все оказывается просто – это всего лишь торг. – Так о чем речь. Мы за ценой не постоим. Хотя можем и поторговаться. Начнем с двухсот тысяч евроталеров.

Писатель расхохотался.

– Покупаете? Это уже прогресс. Предыдущий партнер по переговорам сразу начал с избиений. А потом быстро перешел к сыворотке правды.

– После чего вы впали в кому?

– Не после. А перед. И добровольно.

– Такое возможно?

– Невозможно было выполнить его просьбу. Он обещал мне жизнь. Думаю, слово бы сдержал. Но бывают случаи, когда жизнь ничто.

– Почему?

– Потому что он Исчадие.

– Ада?

– Или чего там вместо него.

– А Свиток?

– Ключ к погребу с множеством бед.

Я задумался. Слишком много Писатель знал такого, чего ему знать не положено. И чего я сам не знаю. И я все больше убеждался, что он нить Ариадны.

– И как же вы сорвались с допроса?

– Вряд ли поверите. Все считают меня шарлатаном и мракобесом, помешанным на эзотерике, мистике и всякой чуши. А я прагматик. И долгие годы посвятил поискам истины в мусоре заблуждений. Проверке различных духовных и психологических практик. В числе прочего я научил свой мозг и тело уходить в режим ожидания.

– Как это?

– Как компьютер. Включен, но вне контакта с окружающим.

– Но из этого режима легко выйти.

– Точно. Для этого достаточно иметь клавиатуру, и тогда одного нажатия клавиши хватит. У Исчадия клавиатуры не было. И от его воздействия стояла надежная защита.

– И как вы очнулись?

– Ваши коллеги смогли достучаться до меня.

– Почему?

– А потому что волна угрозы прошла. И там, не спрашивайте, где, я понял – можно возвращаться.

– Та-а-ак, – голова моя шла кругом.

Много чего я видел и умел, тот же ментальный контроль и сверхчувствительность. Но то, что молол Писатель, было на грани сумасшествия.

– Что забрал у Вас этот Исчадие в деревенском доме?

– Дневники одного англичанина. С упоминанием Свитка Тамаха Ан Тира. Из него совершенно определенно следует, что это артефакт вовсе не миф, а реальность.

– А как его найти – из дневника не следует?

– Не следует. Вы разочарованы? Свиток вам очень нужен, как я понимаю. Верно?

– Верно.

– Люди в черном. Особые отделы госбезопасности. Наднациональные силовые структуры. Сколько написано бульварной чуши про вас. И вот вижу сам.

– Люди в черном, – усмехнулся я. – Вы все же фантаст, а не историк и ученый.

– Фантастика часто реализуется куда более зримо, чем авторитетные научные прогнозы… Я помогу вам.

– С чего такое доверие?

– Кем бы вы ни были, вы можете опередить Исчадие и найти Свиток раньше.

– Вы уверены, что мы лучше?

– Уверен. В вас нет этой ауры… Тьфу, не подберу слов… В общем, вы – не он. Понятно?

– Не совсем.

– Надеюсь, вы убережете от Исчадия сакральный свиток атлантов.

– Вы серьезно?

– А вы всерьез думаете, что людей похищают и убивают из-за обыкновенного папируса, пусть и древнего? Нет. Это послание нам из далекого прошлого. И не только послание, но и посыл. Который может изменить многое.

– Как-то это слишком, – усмехнулся я. – Для меня это просто вещь, которую нужно найти. Пусть и свиток марсиан. Остальное вне моей компетенции.

– Понимаю… Тогда к делу. Лорд Радклифф написал множество дневников. Некоторые изданы. Некоторые лежат в Британском королевском обществе исследования Земли. А часть разбросана по всяким коллекциям и разным интересным местам.

– И?

– Я подозреваю одно такое местечко. Там может лежать вторая часть этого дневника.

– Вы видели его?

– Нет. Но надеюсь, он там.

У меня в душе всколыхнулась надежда:

– Где это?

– Не так быстро, майор. Не так быстро, – Писатель устало прикрыл глаза. – Я вымотан разговором. Мне нужно отдохнуть.

«И решиться окончательно», – подумал я и объявил небрежно:

– Хорошо. Загляну к вам вечером.

– Загляните. Надеюсь, к тому времени память моя прояснится.

– Гарантирую, что вам не придется переходить в режим ожидания.

– Лишь бы не в режим перезагрузки, – зловеще улыбнулся Писатель…

Глава 23

Нужно принимать решение. Которое в ложившейся ситуации станет ключевым. И принять его без Звеньевого я не мог. Слишком много непонятностей и подводных камней. Слишком много подозрений.

Мы встретились в небольшом уютном университетском Ботаническом саду рядом с метро «Проспект Мира». И теперь чинно прогуливались по закрытой оранжерее, где духота была еще больше, чем на влажной и жаркой улице. Нас окружали экзотические тропические растения – пальмы, лианы, бамбук и что-то совсем уж непостижимое. И еще там была знаменитая на всю столицу коллекция орхидей.

– Не могу понять, почему по этим лютикам переросткам сходит с ума весь мир, – недоуменно произнес я. – Цветы как цветы. Гладиолусы не хуже.

– Культура и мифология, друг мой, – сказал Звеньевой. – Ты слышал о мифологии вокруг гладиолусов? Если она и есть, то в мировом масштабе ничтожна. А культура орхидей накрыла весь мир и держалась долгие столетия. Такое искусственное мифологическое образование, которое начинает жить самостоятельно.

– Ох, одна беда мне от этой мифологии. И от ее знатоков.

– Это ты про меня?

– Как можно про родного начальника! Да и к знатокам вы не относитесь. Я про Лошакова.

– Занятный субъект нам попался.

– Даже чересчур. И пора решать, что делать с ним и его информацией. Нить он или нет? Если мы пойдем по его линии, начать заново можем не успеть.

– Что тебя смущает?

– Не люблю историй со счастливым спасением в последнюю минуту. Как-то слишком гладко и драматично получается. Сутки он был в плену у деста. Выстоял героически, как партизан в Гестапо. Почему?

– Ты же сам говорил, он может быть чувствующим. Увидел в Католике тьму и разрушение. Чувствующие в таких случаях вполне готовы пойти на смерть. Потому что ощущают страшную цену соглашательства.

– А может, это комбинация самого Католика? Может, Лошаков пляшет под его дудку?

– Для чего?

– Увести нас от реального Предмета. Заманить в ловушку. Возможны и другие варианты. Мы даже представить не можем, что в голове у деста. Они сильные и непредсказуемые враги.

– Не исключено, – кивнул Звеньевой. – И как проверить твои подозрения? Как залезть в голову Лошакова? Сыворотка правды? Кодировка? Предлагай.

– Ничего не выйдет. С нитью Ариадны надо быть аккуратным. Такого обращения она не выдержит. Она тонка и просто порвется.

– И что нам теперь? Искать другую нить?

– Тоже не выйдет, – вздохнул я.

Еще при первом разговоре, глядя на Писателя, я четко осознавал – без него мне Предмет не найти.

Потом был еще один короткий разговор с ним. В процессе беседы мне удалось очень явно ощутить завязавшийся при его участии узел событий. Который необходимо развязать. Я вошел в контакт с линией Писателя. Попал с ним в единый ритм. В сознание и мотивы его не проник. Но понял, что мы с ним связаны теперь крепко. Как и с Ивой.

Наверное, благодаря этому резонансу между нами он выложил мне то, что утаил от Католика, фактически, на тот момент ценой свой жизни. С его слов выходило, что путь наш лежит на Памир. Там в горном монастыре хранится вторая, самая важная, часть дневника лорда Радклиффа, в которой прямо указано местонахождение Свитка Тамаха Пан Тира.

Я отвлекся от своих мыслей и решительно произнес, угрюмо глядя на очередную чудесную орхидею:

– Беру с собой Писателя. Придется положиться на удачу. Вывозила до этого, глядишь, вывезет и сейчас.

– Ты ведущий, – кивнул Звеньевой. – Тебе решать. Но знай, друг мой, цена ошибки будет фатальна.

– Как же давно я это понял, – отмахнулся я.

В тот же вечер я сообщил Писателю, а потом Иве, что нас ждет увлекательная поездка в Среднюю Азию.

Писатель согласился тут же. Он вообще ждал этого предложения. И утверждал, что без него со мной в монастыре никто говорить не будет.

Ива, которая на редкость быстро очухалась после всех потрясений, свалившихся на ее хрупкие девичьи плечи, попыталась взбрыкнуть:

– Я сама решаю, куда и с кем мне лететь! Не надо вот так бесцеремонно ставить перед фактом!

Я спорить не стал и пожелал ей приятно провести время на нашей базе, откуда до конца всех наших дел ее никто не выпустит.

Она вскипела:

– Вы рассчитываете на успех вашего странного предприятия с этим шарлатаном Лошаковым? Это просто смешно. В лучшем случае он все запутает. А в худшем доведет до конфуза.

– Он на меня произвел впечатление серьезного человека, – пытаясь сдержать улыбку, произнес я.

– Он? Серьезного?.. Впрочем, вам действительно не обойтись без нормального специалиста с дипломом, в отличие от полуграмотного самоучки!

Так она присоединилась к нам.

Шаг сделан. Завтра вылет с военного аэродрома в Чкаловском.

Тяжесть на плечах лежала солидная. Решение принято. А куда эта нить выведет меня – в пропасть или к Предмету? Чему быть, того не миновать…

Глава 24

Военный турбовинтовой самолет АН-26 – это неприхотливая и надежная ездовая лошадка. Десятилетиями честно он служит Вооруженным Силам России и пока уходить на пенсию не собирается.

Этот борт еще недавно был генеральским и использовался для штабных целей. Салон без рядов кресел, зато с длинными столиками, на которых можно раскладывать военные карты со стрелками наступлений и овалами огневых мешков. А еще были комфортабельные мягкие кресла и диванчики, санузел. Все, как у людей.

Только трясет не по-детски. Винты с какой-то злобной неистовостью перемалывают воздух, передавая дрожь своего нервного напряжения корпусу самолета и пассажирам.

Сей воздушный лимузин был выделен для нашей небольшой компании. И уже почти девять часов продолжается полет – с посадками на разных военных аэродромах. Долго. Но так надо.

И мы уже как-то привыкли к этому полету. Обжились в салоне.

Вон, Писатель пялится с интересом в круглый иллюминатор, за которым проплывают пики гор. За три дня, прошедшее с нашего первого разговора, он полностью пришел в себя. Округлился лицом. Синяки пожелтели и скоро сойдут. И в глазах горел бесовский огонек неуемного любопытства и жажды авантюр. Предстоящим делом он был заинтригован до дрожи и потери инстинкта самосохранения.

Ива лениво листает толстый журнал на английском языке и всем своим существом демонстрирует презрение к происходящему. Да, характер – это порой не столько подарок небес, сколько наказание.

Группа «гопников» заблаговременно вылетела отдельным бортом. С оружием, снаряжением – как положено порядочным людям. Думаю, их самолет уже приземлился на русской военной базе. Так оно лучше. Ни к чему, чтобы у местных властей возникали лишние вопросы типа, а зачем это в суверенный Точикистон прибыли гости из далекой России с автоматами для бесшумной и беспламенной стрельбы, снайперскими винтовками, а также со всякими дефицитными пластиковыми взрывчатками, ноктовизорами и прочими атрибутами экзотического времяпровождения?

Аэродром в Чкаловском. Военный борт. Зеленые человечки. Армейская суета. Она настроила меня на ностальгический лад. Вспоминалась моя, в общем-то, счастливая до определенного момента армейская судьба. Но вместе с тем воспалились старые душевные раны, до сих пор не залеченные. Вновь обрушились тягостные переживания, долгие годы не дававшие мне покоя. Я их вовсе не победил, а всего лишь научился сторониться их.

Искренне убежден, что все события моей донельзя странной жизни – и детство, и служба, и поиск предметов – все связано единой цепью. Не представляю, как живут люди в размеренном мире, лишенном лихих поворотов и жгучих загадок. Я просто не знаю такого состояния. Рядом со мной всегда следуют тайны, порой зловещие. И самая большая тайна – это я сам.

Ну, если разобраться – кто я такой? Человек без привязанностей, семьи, женщин, и даже без внятного прошлого. Ничто человеческое, конечно, мне не чуждо – как говорится, люблю молодых женщин и старое вино, и чтобы не наоборот. Иногда мне по душе прикосновение к красивым интерьерам и вещам. Иногда тянет в аскезу. Я могу грустить и смеяться. И все равно не покидает ощущение – все это декорации. Эмоции, страхи и восторги – все наносное. Все никак не относится к моему истинному Я. И кто тогда этот Я? Робот, идущий к цели и с маниакальной целеустремленностью выполняющей задачу? Марионетка в руках неведомых сил?

Детство будто покрыто туманом. Нет ощущения его целостности. Вспоминаются отдельные фрагменты. Детдом. Не такой, как описывают в криминальной хронике, где в администрации одни воры и педофилы, а дети – начинающие уголовники. Скорее он походил на суворовское училище. Ходили строем, штудировали учебники под угрозой лишения сладкого, а позже и карцера. Присматривали за нами внимательно.

Уже офицером сдуру потянуло меня в места моего детства. Вместо знакомого здания детского дома увидел поросшие кустарником развалины.

– Давно отсюда съехали? – спросил я удачно подвернувшегося местного жителя.

– Да лет тридцать уже.

Тридцать лет! А мне было тогда двадцать три. Где же я провел детство? Там, уверен на сто процентов. Но развалины меня в этом разубеждали.

Никаких здравых объяснений я этому факту не находил. Оставалось или свихнуться и сдаться в ласковые руки врачей. Или принять невероятное, как данность, и не сильно напрягаться в совершенно бесполезных попытках найти объяснения. Я выбрал второе. И потом еще не раз мне пришлось проделывать это, когда факты противоречили принятой картине мира.

Служба в РВСН. Сначала в техническом расчете. На моем попечении была грозная межконтинентальная баллистическая ракета с разделяющимся блоком, оружие Рагнарека. Потом служил на пульте. Затем в инженерной службе армии.

Нигде больше полугода не задерживался. Но, надо отметить, переводили меня всегда с повышением.

В итоге оказался в группе прикрытия района – это такое спецподразделение для контроля района расположения МБР. Чтобы ни одна живая или мертвая душа туда не проникла. Чтобы при малейшей угрозе – рвать, колоть и стрелять нарушителей спокойствия без всякой жалости и снисхождения. Потому что одна такая ракета может накрыть всю Англию. И доступ к ней должен иметь только тот, кто по штатному расписанию и по приказу имеет право эту Англию выжечь. И больше никто.

А потом тот выезд по тревоге. Сорок минут потерянного времени. Госпиталь. И «Фрактал».

Так кто же я? Одно знаю точно – мое истинное Я стремится к тому, чтобы этот мир был лучше и справедливее. И с «Фракталом» мы тут союзники.

Впрочем, мысли о разных тайнах волновали сейчас не только меня. Ива и Писатель после затянувшегося аж на десять минут молчания опять яростно сцепились на тему секретных страниц мировой истории.

Все же у нас странная компания. Иголка пробоя – это я. И две нити Ариадны, которых вопрос тайн бытия постоянно сталкивал лбами. Они без устали собачились, не в силах примирить свои диаметрально противоположные подходы к познанию.

Вот и сейчас, прочитав что-то в историческом журнале про народ древних ариев, Ива процитировала – мол, бред это, что они какие-то потомки разрушенной сверхцивилизации. Не было никаких арийских сверхлюдей. А были племена скотоводов, землепашцев и ремесленников, которые вместе с другими народами постепенно росли над собой и создали техносферу Земли, благодаря чему мы сейчас летим на самолете, а не плетемся на ослах.

– Представляешь, никаких тебе атлантов с лемурийцами, Левик. Какая боль! – иронически произнесла Ива.

Писатель определенно помешался на всех этих працивилизациях. Это была его навязчивая идея, покушение на которую ему виделось как личный выпад именно против него.

– Это твой журнал так решил? – угрюмо отбрехивался Писатель, не отрываясь от иллюминатора.

– Эта наука решила. База научной истории какая? Письменные и материальные источники. Твоя занюханная Атлантида – это всего лишь фантастический рассказик Платона, зациклившегося на изобретении модели идеального государства. Ни одного жалкого черепка. Ни одного хотя бы косвенного письменного источника. Ничего.

– Как же ничего? Две тысячи лет ищут Атлантиду – и ничего?! – все же завелся Писатель.

– Флогистон ищут. Эфир ищут. Много чего ищут, чего нет.

– Вы, закостенелые материалисты, просто не понимаете суть этого мира. Ну и что, что нет черепков из Атлантиды. Зато есть образ Атлантиды.

– Сказка-рассказка.

– Образы обязательно материализуются, душа моя. Теория ветвящейся вселенной – слышала? Множественные параллельные миры. Реальности ветвятся, чтобы реализовывать образы.

– Ага, – зааплодировала звонко и вызывающе Ива. – Понятно. Атлантида, оказывается, не здесь, а за триста измерений. Осталось послать туда того, кто проверит.

– Может, она возникнет и здесь. Образ готовит реализацию. И наш мир меняется под образ.

– Вот ты где этого набрался? Это все твои шатания по всяким пыльным дырам на Востоке. Все эти твои буддисты-куплетисты. Это их идиотские песенки об иллюзорности мира. Вспомни еще маразматичную идею о Вселенской Голограмме…

– Она несостоятельна.

– О как. Рассудил быстренько, что состоятельно и что несостоятельно. Вот когда в вопросы науки лезут, расталкивая всех локтями, дилетанты, такое и получается. Вы настолько демагогичны, что трамбуете неокрепшие умы чиновников. И тогда на полном серьезе выделяются деньги на поиск НЛО, на всякие Лемурии, Гипербореи и снежного человека. А когда ничего этого не находят, следует железобетонная отмазка – да все это лишь образ. Который обязательно реализуется. Так что дайте еще денег… Ты сам себе не противен?

– Только с утра. Когда мешки под глазами и есть хочется. А так – очень даже ничего. Блестящий мужчина, – Писатель погладил свою и правда поблескивающую лысину, скорчил умильную физиономию.

Ива нахмурилась. Хотела изречь еще что-то гневное. Но не выдержала и рассмеялась:

– Ну, дурак, да. Настоящий дурак.

– Куда нам до вас, академиков…

Самолет резко клюнул носом и устремился между пиков гор. Мы заходили на посадку на один из самых опасных гражданских аэропортов мира.

Взлетная полоса проходила совсем рядом с огромной коричневой, с красным отливом, скалой, на которой чернели опаленные отметины. Это следы не вписавшихся в посадочный коридор погибших самолетов.

Мелькнул синий параллелепипед здания аэровокзала. На стоянках отдыхали три белоснежных «Боинга». В стороне скучали пузатый винтовой транспортник и два штурмовика местных ВВС. Военные тоже использовали этот аэропорт.

Со стуком, резко, ударились о бетон шасси. Ну, здравствуй, Горный Ишхан. Вот мы и здесь.

И в душе моей в тот миг что-то запело. Я будто наяву услышал, как нить Ариадны натянулась и зазвенела.

У меня возникло четкое ощущение, что мы здесь не зря…

Глава 25

Наверное, так выглядит Луна. Серые скалы, причудливые камни, глубокие овраги и целые кратеры. А где же жизнь? Иногда шар из колючих веток понесет мимо порывистый ветер. И по отвесной скале взберутся вверх горные козлы. Небо здесь не черное, как на спутнике Земли, а пронзительно синее.

По узкой извилистой горной дороге бодро пылит наша колонна. В ней «Буханка» – это такой старый зеленый фургончик фирмы «УАЗ», гордость еще советской армии. Минимум комфорта, максимум выживаемости в любых условиях. Моя небольшая компания трясется в ее салоне.

Следом подпрыгивает на ухабах военный внедорожник «Тигр». В нем передвигаются полные достоинства и величия местные военные. Союзники, куда же без них, да еще в их владениях.

Замыкает колонну легковой «Уазик», творчески переработанный военными дизайнерами в стиле «мечта моджахеда» – то есть крыша спилена, вместо нее присобачена турель с крупнокалиберным пулеметом, грохочут на ухабах цинки с патронами. Едут в нем тоже чистые моджахеды – пыльный камуфляж, на головах повязки, на руках перчатки. Ну а как еще должны выглядеть бойцы разведроты русской военной базы?

Приказ у сопровождающих – хоть костьми лечь, но обеспечить выполнение нами секретной миссии. Представляю, как им тоскливо – опекать гражданских шпаков. Но эти ребята понасмотрелись на игры спецслужб, видали еще и не такое, так что кислые мины не строят, дисциплинированы и предупредительны.

Наших спецов из группы оперативной поддержки я пока привлекать не стал. Это скрытый резерв. А охранять могут и другие. Тем более, видно, что и русские, и местные – народ ушлый, боевой и местную специфику знает отлично.

Мне не сильно нравится здесь. При невероятных просторах все вокруг будто тесно и давит. Ощущение, что мы рассекаем не высокогорье, где воздух разряжен, а наоборот нас обжимает со всех сторон воздушная среда.

Дышать тяжело – все же почти четыре километра над уровнем моря. И пыль здесь какая-то острая и агрессивная. Солнце жесткое и яркое, приходится нацеплять дорогие солнцезащитные очки, которые прошли со мной через множество командировок в южные широты.

Плелись мы по этим дорогам уже десять часов. С остановками и перекурами в немногих островках цивилизации – горных аулах и одном райцентре.

Странное чувство, что мы не на Земле, а где-то в другом мире, похоже, терзало не меня одного. Во время остановки у горной речки, струящейся между скал, Писатель, умывшись ледяной водой, вдруг объявил торжественно:

– Кажется мне, что попытайся мы вернуться назад, уже не найдем наших городов. И что на всей Земле остался только такой потусторонний пейзаж.

– Ты же баснописец. Тебе по статусу забивать голову всякой ересью положено, – резонно отметил я. В нашей компании мы как-то быстро и естественно перешли на «ты». – А я скучный реалист. И я знаю – впереди буддистский монастырь. А позади мы оставили аэропорт.

– Иногда быть реалистом – не лучшая стратегия.

– Как-то у вас, писателей, все не просто, – хмыкнул немного высокомерно я, понимая, что нарочито рисуюсь таким прагматиком, а на самом деле в моих Поисках именно ощущения порой играют решающую роль. – Ладно. По машинам!

Конечно, вертолетом добраться до цели было бы куда быстрее и комфортабельнее, но вот только для него места здесь опасные. Слишком тяжелый горный ландшафт. Слишком разряжен воздух – его трудно цеплять лопастями, и винтокрыл может навернуться в любой момент. Да и ненароком заглянет с территории простиравшегося рядом Горного Пуштуна заплутавшая банда, да угостит от всей щедрости души вертолет «МИ-11» «стингером» или выстрелом из гранатомета. Так что по совету военных мы решили не рисковать. Десять часов, надеюсь, не будут решающими.

Колонна забиралась по серпантину все выше в горы. Пейзажи становились все безжизненное, хотя куда уж больше. Теперь вдали над пустынными скалами нависали снежные пики Памирской гряды. Красивые и совершенно чуждые.

– Волшебные места, – не уставала восхищаться Ива.

Изучая рукописи и предания Востока, сама она до сих пор ни разу в этих краях не была.

– Чем сидеть в архивах, надо было двигать на места, – откровенничала она. – Постичь дух написанного и устного слова можно, только зная вековой уклад жизни объекта научного интереса. Края неземные. Здесь ближе к небесам. Понятно, почему в горах появлялись самые изощренные религиозные концепции.

– Не преувеличивай, душа моя. Эти твои так называемые восточные концепции – полуграмотные перепевы великого духовного наследия предтеч, – завел свою уже набившую оскомину песню Писатель.

Предтечами он именовал ту самую высокотехнологичную працивилизацию, оставившую нам пирамиду Хеопса, гигантские знаки-петроглифы в пустыне Наска и еще до фига чего, если верить ему на слово.

– Ну, хорош уж дурью маяться, Левик. Зачем своей сумасбродной чушью сбивать мой романтический настрой? – воскликнула Ива.

– Все не оставляю тщетных надежд сорвать с тебя шоры.

– Хорошо, не шорты… Я вот тоже не оставляю надежд прицепить к твоей ноге гирю здравомыслия и не дать улететь в облака фантазий к розовым слонам.

– Розовые слоны – это твоя зашоренность!

– Розовый слон – это ты. Посмотри в зеркало. Гладкий. Лысый. И розовый.

Писатель добродушно рассмеялся, в очередной раз бережно погладив свою лысину.

Похоже, этих двоих связывало в прошлом что-то личное. Ведь собачились они, как супруги со стажем. Но это совершенно не мое дело.

Перед нами открылась еще одна скалистая гряда, через которую мы должны перевалить.

Эти скалы, ущелья, перевалы, казалось, будут тянуться вечно.

Наша машина, взревев мотором, устремилась по резко пошедшей вверх дороге. Казалось, еще чуть-чуть, и она покатится обратно, сметая едущий следом «Тигр»…

Но ничего. Натужно, со скрипом, но «буханка» взобралась наверх.

На самый верх. Откуда открылся Вид. Именно так, с большой буквы. И дыхание у нас перехватило.

Что-то неестественно игрушечное, по-детски восхитительное виделось в этой картинке. Небольшая долина была окаймлена почти отвесными стенами скал. Расчерчена квадратиками полей с полезными злаками. Размалевана зелеными пятнами деревьев и кустарника. Заставлена бессистемно разбросанными каменными серыми крестьянскими домишками, сараями и загонами для скота. По самому центру долину рассекала небольшая стремительная речушка.

Но главное, здесь величественно царил монастырь Джа Тхао. Он тоже походил больше на игрушку. Белый, трех этажей, с портиками, переходами, балкончиками, остроконечными крышами. Он воплощал все наши детские грезы о сказочных замках.

Слева от монастыря в нише была вытесана статуя Будды метров десяти высотой. А еще по долине, как свидетельство проникновения цивилизации, проходили столбы хлипкой линии электропередач, тянувшейся откуда-то с пологого склона и уходившей за скалы.

– Благолепно! – с восхищением воскликнула Ива.

– Ну, вот я и вернулся, – тихо, со скрытым смыслом, понятным только ему, изрек Писатель.

– В прошлом году Джа Тхао исполнилась ровно тысяча лет, – как заправский экскурсовод проинформировала Ива, тщательно исследовавшая этот вопрос. – И ни на один день здесь не прекращались службы. Все исторические катаклизмы будто обтекали этот монастырь. Завоеватели проходили стороной. Сюда до сих пор стремятся паломники, в основном, из других стран. В Точикистоне буддизм не в почете. Этот действующий буддистский монастырь единственный. Победивший в этих местах ислам не затронул его.

– Потому как это уникальное место силы, – заметил Писатель.

– Это уникальное место отдыха! – тут же задорно отозвалась Ива. – Прям пятизвездочный отель. Взять бы все включено и на пару недель здесь зависнуть!

– Пара недель, – скривился в усмешке Писатель. – Как же, жди. Пара часов – и то хорошо. Возьмем быстренько то, за чем пришли. И нас вежливо попросят вон. Ибо нечего тут делать нам, праздным мирянам.

– Думаешь, все будет так просто?

– Я в свое время провел здесь два года. И Настоятель мой добрый друг.

– Твой добрый друг тебе даже подержаться за дневник не дал, Левик! – обидно рассмеялась Ива.

– У доброго друга свои соображения. Он считал, что мне рано. И дневник надлежит передать только тогда, когда суждено, и только тому, кому суждено.

Писатель почему-то был уверен, что я именно тот, кому суждено взять этот дневник. И не раз с оттенком торжественности объявлял мне это. Вот сейчас и проверим.

– Так что вскоре – до свиданья, горы, – не успокаивался вечно переполненный энтузиазмом Писатель. – Опять гарь мегаполиса и девушки в мини-юбках.

– Ну-ну, – саркастически хмыкнула Ива…

У распахнутых массивных медных ворот с затейливой вязью никакой Настоятель нас не встречал. Вышел рядовой послушник – пожилой, высокий, болезненно худой, в оранжевом балахоне.