Текст книги ""Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Илья Рясной

Леший вернулся! Он сбросил на коммуникатор, что вновь прикрывает меня в полном составе. Это было радостное событие. С его группой я ощущал себя сильно надежнее и увереннее. Знал, что его ребята в состоянии решить практически все возникающие проблемы силового и оперативного характера.

Но счастье было недолгим. Через два дня он вызвал меня на срочную встречу. Пересеклись мы на континенте, в маленьком древнем итальянском городишке на берегу Венецианского залива. Главной изюминкой тут был просторный дендропарк с множеством экзотических деревьев и стаями попугаев, которыми мешали улететь в джунгли раскинутые сверху металлические сети.

Умиротворенное место. Здесь хотелось расслабляться и думать о спагетти и вине, а не о войне.

Атлетическую фигуру Лешего я увидел издалека. Он стоял и рассматривал какое-то замысловатое дерево с сотнями корней, опутавших всю округу.

Я приблизился.

– Это редкое Флоридское ореховое дерево, – пояснил Леший. – Ни одна буря не вырвет его из земли.

– Прямо как «Фрактал».

– Как «Фрактал». Только вот ему продолжают усиленно подпиливать корни, – поморщился Леший. – И конца и края этому не видно. Война, черти ее дери.

Он был страшно вымотанный. И ему стоило усилий вникнуть в мой доклад о состоянии Поиска. Потом я ознакомил его с планами, которых было вовсе не громадье, но все они были важны. В ответ он предложил несколько дельных поправок и мероприятий, до которых я сам не додумался.

– Тяжело пришлось? – спросил я его в конце встречи с сочувствием.

– Не представляешь, насколько. Координаторы, пользуясь тем, что группа закрепилась в Европе, теперь кидают нас во все прорывы. Это конвейер. Наводка. Отработка цели. Новое задание… Осточертела и эта война, и вся эта Европа, которая по сути своей сплошная гниль и трухлявость.

– Это тебе с Писателем про закат Европы поговорить надо, – засмеялся я.

– Ну а что. Закат этот и, правда, не за горами. Во время наших акций я это ясно понял. Здесь все идет враздрай. Знаешь, наши союзники во Франции пробивали меня, можно ли, в крайнем случае, будет свалить в Россию, будет ли им покровительство.

– Чего это они валить решили? – удивился я.

– Там ребята серьезные и информированные. Они считают, что во Франции совсем скоро начнется страшный обвал, который погребет под себя, прежде всего, тех, кто пытается уберечь государство от распада. То есть их.

– И по французской традиции они решили слинять, а не драться до конца? – хмыкнул я.

– Утверждают, что драться бесполезно. Сохранить хоть что-то можно только дистанцировавшись от взрыва, а не пребывая в его эпицентре.

В итоге встречи мы договорились о порядке совместных мероприятий. А на следующий день Леший отбил сообщение, что с группой отправляется в очередную командировку.

Координаторы совсем сдурели! Непозволительно легкомысленно они относятся к Поиску. Забирают мой самый острый инструмент в разгар событий. А сейчас нужно Иву брать под плотный контроль. Проверять ее тщательно, идти по связям. Желательно вычислить ее партнеров, у которых находится Золотой лист, во избежание неожиданностей. Вместе с тем, не исключена и версия провокации. Может, через Иву наши враги попытаются вытянуть меня на свет Божий. Подманить на тень Предмета, как на живца, как они это уже проделали в Москве.

Как бы нам всем потом ни умыться горючими слезами. У меня была уверенность, что если даже «Фрактал» с треском продует войну, это будут цветочки по сравнению с тем, если я не доберусь до Предмета первым. Что за цветочки? Что-то нарушится в ткани Мироздания. Что-то очень нехорошее прорвется к нам.

Все эти мысли я высказал в текстовом сообщении в координационное звено. Меня в ответ заверили, что окажут всю необходимую помощь. Как только, так сразу. В общем, послали тактично и посоветовали рассчитывать на свои силы.

Впрочем, на проверку все оказалось не так плохо. Технаря и двух бойцов Леший мне оставил. А тут еще координаторы подсуетились с перехватом каналов коммуникации. Подключились к телефонам Ивы и к широко использующимся бизнесменами всех мастей каналам связи, которые, как считали даже вполне серьезные люди, невозможно прослушать. Но мы слушали. И ничего особенного не слышали. Ива вела переговоры о чем угодно – вообще, работала она много и активно. Но ни слова о Предмете. Ни одного действия в этом направлении. И ее партнеры оставались в глубокой тени. Или у нее с ними другие каналы связи. Или она следовала инструкции – не проявлять инициативы.

Какие-то загадочные шестеренки крутились вне зависимости от меня. И это сильно нервировало. Но поделать я все равно ничего не мог. Оставалось только терпеливо ждать развития событий…

В Венеции продолжал бушевать Карнавал.

По соображениям конспирации нам предпочтительно было сидеть в номере отеля и, в лучшем случае, смотреть с балкончика на это буйство света, цвета и страстей. Но Писатель уже зверел, объявив, что я держу его в заключении. Да и у меня тоже было непреодолимое желание проникнуть в ткань Карнавала. Поэтому, в ожидании вестей от Ивы, мы погрузились, как в океан, в буйство этой стихии.

Мы прикупили в магазинчике у нашего отеля страшно дорогие карнавальные маски и шляпы с перьями. Отлично! Весь этот маскарад существенно затруднял идентификацию лиц наружными видеокамерами. Эта угроза постоянно висела у меня за плечами. Зато в царстве масок я чувствовал себя более-менее расслабленно.

Вообще, игры масок – это по-нашему. Это то, в чем во многом и состоит моя жизнь. Играть разные роли, нацеплять разные маски. А теперь и примерять разные миры. И в глубинной сути своей всегда оставаться Старьевщиком!

Вечером мы примостились за уличным столиком ресторанчика на площади Сан Марко. Здесь шла подготовка к долгожданному конкурсу на лучшую маску. Работяги сноровисто сколачивались трибуны и помост. В этом году обещали грандиозное зрелище.

Перед нами стояла бутылка сухого вина. Писатель сегодня усиленно напивался. Его одолело мрачное состояние духа, перемежаемое с деланным воодушевлением. Он тоже ощущал, что цель близка. Это его и радовало, и пугало. И он решил залить эти терзания хорошим вином.

На меня алкоголь действует ослаблено. И я всегда останавливаюсь, когда опьянение начинает угрожать самоконтролю и контролю пространства. Да и таблетки у меня есть, чтобы быстро прочистить затуманенную голову. Говорят, их еще НКВД использовал, поскольку по долгу службы секретные сотрудники обязаны были напиваться с объектами разработок и выведывать у них тайны заговоров и шпионажа. С того времени фармацевтика ушла далеко вперед.

Бокал-другой, или даже бутылочку, пропустить я сегодня был рад. Меня тоже терзал синдром последних ста метров на марафонском забеге. Лента близка, и надо дотянуться до нее еще, и не дать дотянуться другим раньше.

Уговаривали мы уже третью бутылку, и официант на нас нарадоваться не мог. Три огнетушителя коллекционного вина за вечер – таких клиентов не часто встретишь.

Над площадью заискрился салют. Метались ряженые. Пели трубадуры.

– Анатолий, ты отличный мужик, – всхлипнул Писатель, демонстрируя, что незаметно подобрался очередной этап опьянения – братание.

– Я в курсе, – куда более трезво ответил я.

– Ты мне как брат, – ну понятно, как и следовало ожидать. – Хоть ты и не веришь в Атлантиду. И это твой главный недостаток.

– Правда, главный? – недоверчиво осведомился я.

– Главный. Верить в очевидное надо. Скептики гордятся всего лишь своим тупым упрямством… В общем, ты мне друг, брат и соратник. Только вот один вопросец меня как-то скребет и скребет, как мышь в углу.

– И какой? – полюбопытствовал я.

– Ты кто? – он вперился в меня неожиданно прояснившимся взором.

– Я-то? Толя я. Твой друг и брат.

– Уел, молодец, – погрозил пальцем Писатель. – Тогда спросим вопросом из фильмов по вашей профессии: на кого ты работаешь?

– Корочку видел? – я демонстративно зевнул. – На наше родное государство и его спецслужбу.

– Да ничего подобного! Для оперативника ФСБ ты слишком свободно держишься. Знавал я многих оперов. Чаще публика напыжившаяся, надутая от собственной значимости, но на самом деле, как зверь в загоне, огороженная частоколом инструкций, законов. Они пуганые. А ты совершенно не пуганый.

– Ну почему же, – не согласился я. – Еще какой пуганый.

– Да ладно тебе прибедняться. Для тебя правил нет. Ну что такое это правило для тебя, Анатолий? Тьфу, и растереть. Надо стрелять – ты стреляешь. Надо лебезить – ты лебезишь. Под твоей венецианской маской куда более крепкая и монументальная маска.

– Есть у меня правила, – заверил я. – Только это немножко другие правила и не всем понятные.

– И слишком большие возможности в руках одного человека… Ну и кто же ты тогда?

– Если я скажу, что из команды по спасению человечества, ты поверишь? – хмыкнул я.

– Думаю, уже поверил, – вполне серьезно произнес он.

Я пригубил еще вина. Потребовал у официанта себе самого крепкого кофе для прочистки мозгов. А Писателю – ведро его любимого капучино.

– Как думаешь, Ива долго будет морочить нам голову? – перевел я ставший опасным разговор.

– Она не морочит голову, Анатолий. Уверен, ей пока просто нечего нам сказать.

– Ну как тут не напиться, – хмыкнул я. – Все тянется и тянется эта история. Как резина.

Смартфон Писателя, лежавший перед ним, неожиданно зазвенел и запрыгал. На экране появилась фотография Ивы.

– На громкую связь, – потребовал я.

Писатель кивнул и послушно нажал на кнопку.

– Ивочка, здравствуй, золотко, – заворковал он почти трезво.

– Привет, бриллиантовый мой, – послышался на этот раз не строгий, а даже как-то игривый голос Ивы. – Что делаешь? Наслаждаешься Карнавалом, как я слышу?

– Ну что ты. Больше тревожусь по поводу сделки. Хотелось бы немножко обогатить тебя. Чтобы ты выглядела еще лучше, хотя это и кажется невозможным.

– Завтра, где-то в одиннадцать часов, все будет определено. И мы детально распишем завершающий этап нашего скромного предприятия.

– Ну, вот и отлично. Прям от сердца отлегло! – воскликнул Писатель.

– Жди вестей, – с этими словами Ива отключила контакт…

Мы завтракали в ресторане отеля. Писатель был с приличного опоя, все постанывал и жаловался, что хочет умереть, дабы не испытывать жестокие телесные муки. Мне стало его жалко, и я поделился с ним чудо-таблеткой.

Через десять минут его голова прояснилась, и он изрек:

– Ты кудесник, Анатолий! Ты спас меня от полной деструкции!

Позавтракав, мы поднялись в мой номер, где он устроился на диване. И стал каждую минуту пялиться на часы.

– Так, уже без десяти одиннадцать. Ива, звони... Звони, Ива, – заклинал он.

– Если только не забудет, – хмыкнул я.

– Не забудет. Она пунктуальна до зеленой тоски. Если что-то обещала, то сделает это секунда в секунду, – заявил Писатель.

Есть у человека такая дурацкая привычка. Когда чего-то сильно ждешь, то начинаешь торопить время. Молишь: «ну летите часы и сутки. Быстрее. Стремительнее! Сливайтесь недели в дни, а дни в часы! Приближайте итог!» Это неправильно. Человек не имеет право торопить время. Потому что время дано человеку с какой-то высшей целью. И его надо переживать и смаковать, а не торопить и отбрасывать. Время – наше главное богатство.

Но я все же торопил время. Мечтал приблизить тот момент, когда позвонит Ива. Сегодня должно все решиться. В этом я был уверен.

Стрелки ползли к одиннадцати. Напряжение нарастало. Так всегда бывает, когда к концу подходит какой-то этап. Сейчас позвонит Ива. И все изменится. В лучшую или худшую сторону – другой вопрос. Но все пойдут другим путем. И мы туда же…

Только часы показали одиннадцать, мой телефон заиграл итальянскую мелодию, закольцованную на Иве.

– Доброе утро, Ива, – сказал я, тревожно рассматривая возникшее на экране ее осунувшееся лицо.

– Доброе? – кисло усмехнулась она.

У меня от нехороших предчувствий тесно сжалось сердце, и я спросил:

– Вы спешите сообщить нам хорошие новости?

Ива подобралась и официально отбарабанила, будто зачитывала текст на собрании огородного товарищества:

– К сожалению, мы не можем выполнить ранее достигнутую договоренность.

– Вы уверены? – прищурился я недобро.

– К сожалению, полностью уверена.

– Если вещь перекупили, то ваше поведение определенно находится за гранью деловой этики, – пытаясь сдержать накатившую злость вместе с подбирающимся отчаяньем, произнес я.

– Это произошло по независящим от нас обстоятельствам, – отозвалась Ива. – Партнеры нас подвели.

– Где вещь?! – не выдержав, прикрикнул я.

– Возможно, что указанный раритет утрачен совсем. Потерян или уничтожен… Вы же понимаете, что разрыв такой сделки для нашей фирмы и для меня лично большой удар. И мы бы сделали все, чтобы довести ее до конца. Но обстоятельства выше желаний. Так бывает.

По ее тону ощущалось, что она вполне искренна. Еще бы! Не каждый день мимо тебя пролетает со свистом такая сумма, часть из которой должна была осесть на твоем счету. У нее, как и у меня, фрустрация, стресс рухнувшей надежды.

– Тогда я заплачу вам за информацию, которая позволит найти концы этой вещи, – продолжал давить я, пытаясь уцепиться хоть за что-то.

– Боюсь, и тут я ничем не могу вам помочь, – вздохнула Ива. – Мы утратили контроль.

Правду ведь говорит, зараза такая расфуфыренная. Потеряли они концы. И говорить больше не о чем. Как потеряли? Вряд ли она что-то внятное по этому поводу скажет.

Я дал отбой и бросил смартфон на стол.

И что делать дальше? Раскаиваться в собственной доброте и благодушии? Наверное, с самого начала стоило взять Иву за жабры и выколотить из нее все, что она знает. Да оно и сейчас не поздно. Для этого даже Лешего с его группой не нужно. Сам вполне способен оттащить ее в укромное место и начинить сывороткой правды. Все скажет, что знает, и о Предмете, и о продавцах. Она и правда лишь передаточное звено, а концы сделки в руках тех, кто стоит за ней. Ну, тогда будем долбать их. Пойдем по цепочке. Что, с Нитями так не поступают? А Нить ли Ива? Да и с Нитями порой приходится обращаться самыми недипломатичными методами… Ох, не знаю. Но делать мне этого не хотелось. Не из соображений гуманизма, конечно. Мне казалось, это тупик.

Итак, вся раскладка с Предметом неожиданно, в один миг изменилась. Может, рано мы оставили в покое Хасида? Может, он лично причастен к этим переменам?

Рука сама потянулась к телефону. Я вывел контакт брата Хасида.

На десятом гудке Рашад соизволил откликнуться. Рожа у него была помятая, глаза усталые.

– Ну, борец за чистый Ислам, – хмыкнул я. – Есть новости?

Глаза Рашада забегали, Он стеснялся смотреть даже в зрачок телефона. Похоже, его терзали какие-то сомнения.

– Рашад, мне самому прийти к тебе и с глазу на глаз спросить? Ты же в курсе того, как я умею спрашивать. Ну, давай. Что ты мне не решаешься сказать?

– Пока еще не знаю наверняка. Но вроде Хасида видели в одном месте.

– Где?

– Пока не знаю. Узнаю завтра наверняка, – угрюмо произнес Рашад и вдруг заметно оживился. – А деньги?

– Как узнаешь все, так и будут деньги. Не трясись, моджахед. Не обижу друга.

– Узнаю. Конечно, узнаю. Ты главное деньги готовь! Побольше! – засуетился Рашад и дал отбой.

Видимо, дела у молодого эмира с его братвой совсем разладились. И ему срочно нужны денежные вливания, чтобы удержаться у власти…

Координаторы откликнулись на мой отчет быстро. Пообещали при ближайшей возможности вернуть Лешего и провести все необходимые мероприятия. Пустобрехства за звеном координации никогда не наблюдалось. Конечно, мои соратники сделают все возможное.

Но что-то мне подсказывало, что это все буря в стакане воды. Предмет опять вырвался, как скользкая рыба, из наших, как оказалось, неловких рук…

– Россия по договору с новым национальным правительством Ливийской Джамахирии ввела мобильный корпус на территорию этой страны, – с каким-то веселым задором тарабанил диктор мировой информационной сети Джи-Ви-Эн. – Предлогом явилась защита мирного населения и предотвращение массовых жертв при эскалации боевых действий со стороны племенной оппозиции. В реальности нетрудно понять, что район действий русских десантников практически совпадает с расположением главных ливийских нефтяных месторождений и нефтепроводов. В связи с этим резкое заявление на пресс-конференции сделал Министр иностранных дел Франции Франк Катель, обвинивший Россию не только в грубом попрании международного права, но и в презрении базовых прав человека, а также в соучастии в геноциде.

На экране телевизора появился черный, как смоль, мордатый негр с вывороченными губами. Он брызгал слюной и колотил ладонью по столу:

– Русским нужна нефть! И им все равно, возьмут они себе ливийскую нефть или просто прекратят оттуда поставки, тем самым взвинтив цены на нефтяной бирже в Лондоне! Они агрессоры! И Франция не потерпит такого попрания международных норм! Мы выражаем неприятие! Мы выражаем готовность к самым серьезным действиям!

Глаза его налились кровью. Он напоминал быка-производителя, обороняющего место обитания стада, которое он покрывает.

Мне почему-то вспомнился старый добрый расистский анекдот. Как крестьянин в Москве увидел негра и орет:

– Обезьяна! Лови! Держи!

Негр ему говорит:

– Я не обезьяна. Я в институте имени Патриса Лумумбы учусь. Я же с вами разговариваю.

– Ух, ты! Говорящая! Лови! Держи!

Желание заорать нечто подобное у меня возникло было при одном взгляде на этого министра рафинированной изысканной Франции с ее Монмартром, кабаре, отелем «Риц» и духами «Guerlain». Новое лицо Франции. Лови! Держи!

– Вы готовы на силовую эскалацию с Россией? – задали вопрос из зала, где проходила пресс-конференция.

– Мы… – негр еще сильнее выпучил глаза, – Мы великая Франция. И нам чужды варварские методы! Мы не дикари. Мы сделаем все, что возможно, на дипломатическом уровне. И уже сегодня заявили о постановке этого вопроса на Совете безопасности ООН!

С учетом того, сколько Россия вбухала средств в последние годы на армию и флот, порой в ущерб социальным программам, поддержке бизнеса и банков, даже по обычным вооружениям воевать с ней было нереально. Особенно смешно было дергаться Франции, распотрошенной либералами и социалистами, с разрушенной армией. А гиперзвуковые ракеты обнуляли все флоты НАТО. Так что будут страшные последствия в виде нот и санкций. Ноты и санкции. И визг пятой колонны. Зато цена на нефть, от которой зависит во многом благосостояние народов России, будет в наших руках.

А что, может это судьба? Может, все идет как надо, и ввод контингента открывает диапазон возможностей в Ливии по поиску Предмета? Ну, потеряли связь с посредником Ива и ее хозяева. Или, может, они работали с самим Хасидом, и тот в очередной раз растворился на Ливийских просторах с Золотым листом? Тогда я приду в Ливию. И теперь можно не сильно будет думать о прикрытии – русская группировка готова обеспечить меня любыми возможными ресурсами, в этом я уверен. Так что найду там Хасида. Возьму его за длинный шнобель. И выбью Предмет, как пыль из ковра.

Кстати, насчет Хасида. Пора бы уже и напрячь его брата. Он вчера так уверенно обещал информацию. Вот теперь пускай отвечает.

Я набрал номер. Увидел на экране взъерошенного Рашада, еще более растерзанного, чем вчера.

– Ну, что там с Хасидом? – требовательно осведомился я.

– Ничего! – воскликнул Рашад затравленно.

– Что, совсем ничего? – в моем голосе завибрировала угроза.

– Совсем ничего, – Рашад всхлипнул и провел ладонью по щеке, он был искренне растерян. – Совсем ничего и никого.

– Не говори загадками! – прикрикнул я.

– Нет больше брата! Погиб в борьбе с неверными!

– Где? – встрепенулся я. – Когда?

– Вчера. В Нюрнберге.

– Ты же говорил, что Хасид в Ливии!

– Он не в Ливии. Я думал он в Ливии. Мои люди думали, что он в Ливии. А он был в Нюрнберге. И пытался продать драгоценности. Он поступил не как добрый брат. Но погиб, как добрый шахид.

Из дальнейшего разговора я выяснил, что Хасид хоронился в арабском квартале Нюрнберга в магазинчике, где торговали восточными маслами и прочей экзотической ерундой. Кто-то его заложил. В результате прибыла штурмовая группа полиции. На пороге моджахеды встретили ее дружным залпом и ранили двух полицейских.

Район оцепили. Моджахеды оборонялись стойко. Кричали, что живыми не сдадутся. Это длилось пять часов. В результате снова вспыхнула перестрелка. И пуля-дура рикошетом угодила прямиком в газовый баллон в подвале магазинчика.

Магазин выгорел. А Золотой лист, который хранился там, перестал существовать.

– Сочувствую твоей потере. Если, конечно, говоришь правду, – произнес я, удивляясь, как такое побоище прошло мимо новостных каналов.

– Таким не шутят, – гордо произнес Рашад и тут же сменил тон на заискивающий. – Я все сделал. Где деньги?

Ну да. Не такое это и горе, чтобы забывать о деньгах.

– Я проверю, – сказал я. – Если ты не соврал, получишь свои деньги.

– Не обмани, – засуетился Рашад. – Подумай лучше, что я тебе еще пригожусь.

– Подумаю, – пообещал я.

Дал отбой. И тут же сбросил информацию звену координаторов. Те обещали пробить ситуацию.

И пробили. Часа через два пришел подтверждающий пакет. С материалами.

Действительно, был штурм магазина в Нюрнберге. Хасид погиб. И еще в пакете была фотография. Оплавленный кусок белого металла. Никак не узнать в нем изначальную форму. Но я знал, что это Золотая страница.

Ну что, Предмет Поиска перестал существовать. Я был уверен в этом на сто процентов. Вряд ли «Фрактал» заинтересует этот сплавленный кусок золота. Это уже не Предмет.

Как-то механически я перевел деньги на счет Рашада аль Ади. Обещания надо выполнять, даже данные троглодитам. Чтобы самому не стать троглодитом…