Текст книги ""Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Илья Рясной

Соавторы: Виктор Гвор,,Анастасия Сиалана,,Сергей В Бузинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 215 (всего у книги 354 страниц)

– Настоятель на месте? – с хозяйским видом осведомился Писатель, предварительно представившись и явно ожидая, что его имя приведет здесь всех в уважительный трепет.

– Да, – поклонился монах, демонстрируя буддистское спокойствие. – Разумом он в тяжелых духовных трудах, а телом своим пребывает в своей келье.

Говорил по-русски монах с сильным акцентом, но вполне членораздельно и с выверенностью иностранца, получившего классическое образование. Скорее всего, он уроженец Точикистона. Здесь до сих пор все сносно говорят на русском языке и отказываться от него не спешат, законно полагая, что это пропуск в цивилизацию.

– Телом, значит, – хмыкнул Писатель. – Передай, что я прибыл с вестями и в надежде, что час настал. Он поймет.

– Я надеюсь на это, – еще раз поклонился монах и чинно удалился в лабиринты монастырского здания.

Появился он через четверть часа. Все с тем же безмятежным видом объявил:

– Настоятель велел приготовить вам кельи и обеспечить ужином и всем необходимым.

– Неужели он сам не хочет поговорить со старым товарищем? – хмуро осведомился Писатель.

– Он в духовных трудах… А людям с оружием в Долине Цветов места нет, – монах повернулся к капитану русской разведки. Тот лениво зевал в стороне, теребя потертый ремень автомата Калашникова.

Ну, в общем-то, с самого начала такой вариант и рассматривался. Так что военные безропотно выгрузили нам зеленый ящик радиостанции для связи. И отбыли в войсковую часть – радиолокационный пункт Российской армии в пятидесяти километрах западнее монастыря.

– И как скоро твой шеф удостоит нас вниманием? – завелся обиженный таким холодным приемом Писатель.

– Это обитель духа, – пояснил монах. – Здесь свои понятия о времени и его ценности. Наслаждайтесь мгновением. И тогда ничего не покажется долгим.

– Сколько наслаждаться?! – воскликнул Писатель.

– Не думаю, что ваше дело решится сегодня или завтра, – неожиданно деловым тоном выдал монах. – Настоятелю есть чем заняться и кроме праздных разговоров со светскими гостями…

Глава 26

Желание Ивы сбылось. Нам в этом «отеле» выделили по номеру, точнее, по келье, достаточно комфортабельной, с неким подобием европейской мебели – очень низкими кроватями, пуфиками и шкафами с изображениями различных демонов.

У моих спутников «номера» были скромны по размерам, не больше восьми квадратных метров. Мне же выделили целый зал. Притом с полукруглым балкончиком, где стоял низкий табурет и откуда открывался вид на всю долину. Наверное, такая честь мне оказана как начальнику. Монастырь не монастырь, а к начальству везде отношение особое.

Мои палаты служили нам не только штабом, но и столовой. Молчаливые монахи расставляли глиняные плошки с едой. Ели мы, сидя на подушках перед низким помостом, служившим столом. Кормили местной пищей – вегетарианской, но вполне вкусной и питательной.

В целом нас предоставили самим себе. И мы добросовестно слонялись туристами по всему монастырю, кроме закрытой его части, где и пребывал в духовных трудах Настоятель.

Здесь было много всего, чему и положено быть в буддистских монастырях. Колонный зал для молитв лам. Разноцветные статуи разных богов и демонов. Великое множество всяких ритуальных предметов, на изобретение которых буддисты горазды – лампады, курильницы, барабанчики, колокольчики, флажки, все пестро и разноцветно. Был и главный храм.

В монастыре шла своя, неподвластная нервозности и суете большого мира, жизнь. Монахов было человек пятнадцать, и обычно проживало столько же паломников со всего света. Они пробирались сюда – кто автобусами и машинами, а кто и пешком, через небезопасные, вечно воюющие территории, полные безжалостных моджахедов. И считали, что риск вполне компенсирован счастьем приобщиться к местным святыням. К моему удивлению, совершали сюда паломничество и мусульмане, которым также предоставлялся приют. Ревнителей ислама вовсе не смущало, что храм буддистский. Главное, что место святое.

Гремел тибетский барабан и витал дым фимиамов. Монахи истово молились и тщательно вели хозяйство. Вертелось усилиями верующих массивное колесо мани. Звенели погремушки, колокольчики. Совершались длительные ритуалы у высеченной в скале уникальной статуи Буды одиннадцатого века.

Здесь была богатая библиотека, где лежали в коробках старинные свитки и стояли на полках вполне современные издания. И Ива там зависала безвылазно.

А еще мы спокойно гуляли по окрестностям и глазели на местных смуглокожих и узкоглазых жителей. Те в ответ поглядывали на нас без какого-либо интереса, а чаще вообще смотрели мимо, будто не видя.

Заодно мы имели счастье понаблюдать горных козлов на скалах и огромных мохнатых домашних животин, похожих на тибетских яков. Долина Цветов – это был маленький и самодостаточный мир…

Прошел день. Потом другой. И никакого движения по нашим проблемам, что уже начинало беспокоить.

За трапезами Ива неутомимо пыталась ужалить Писателя, издевалась над ним с каким-то сладострастным садизмом:

– Ну, ты молодец. Авторитетный ты тут человек, Левик! По щелчку Настоятель тебе принес все требуемое. А ты его только по щеке благосклонно потрепал.

Тот якобы отшучивался, но эта ирония его задевала. Иногда он начинал дуться, как мышь на крупу. И тогда выглядел даже как-то трогательно. Было в нем что-то мальчишеское, открытое, что даже завидно. Помню, что давным-давно, когда я еще умел так же искренне относиться к жизни, этот мир выглядел куда ярче.

Нас обеспечивали всем необходимым. Но на нас не обращали никакого внимания. И нам не говорили ничего связного и обнадеживающего. Кроме того, что Настоятель в трудах, и он думает.

И от этого напрашивался неприятный вывод – а ведь у нас какие-то нежданные проблемы…

Глава 27

Время текло. Прошло еще три дня. И моя натура настоятельно требовала действий.

Страшно хотелось устроить здесь разбор полетов и выяснить, зачем играют с нами в непонятные игрушки. Никто бы меня не смог остановить. Но только здесь этот метод не подходит. Даже не из соображений гуманности и почитания чужих святынь. Просто Настоятель может упереться со всем религиозным упорством и непоколебимостью. Не пытать же его и не устраивать обыск. Да и не факт, что дневник находится на этом островке буддизма. И вообще неизвестно, сам Настоятель здесь или нет. Мы знали о нем лишь со слов его одетых в оранжевые и коричневые балахоны помощников.

– Мы что, в плену здесь? – однажды взорвалась Ива.

– Ты же хотела отдых в отеле, – вспоминал ее легкомысленные пожелания Писатель. – Наслаждайся своими пятью звездами.

– В отеле мясом и рыбой кормят. Надоела эта трава!

– Духовное познание несовместимо с употреблением мяса живых существ.

– Ага. Третий глаз не откроется, – Ива была взвинчена и не против поскандалить – немножко, чтобы форму не терять.

– И он тоже, – кивнул Писатель.

– Третий глаз, ага. Что только человек, которому нечего делать в монастыре, не напридумывает за столетия. Каких только галлюцинаций не насмотрится. А почему третий глаз, а не хвост?

– Это вовсе не галлюцинации, душа моя, – вещал Писатель с видом католического проповедника, долгие годы тщетно пытавшегося обратить в Христианство каннибалов и все еще не терявшего надежды.

– Это мифологический уровень познания мира, Левик. Человек ищет только подобия. Потому как плохо владеет способностью видеть причинно-следственные связи. До научного мышления еще тысячи лет. Вот и познает мир, как может, нагромождая лишние сущности.

– А как же уникальные знания, Ивочка? Учения о циркуляции биоэнергии, иглоукалывание – откуда они?

– Получены методом тыка. Эмпирическим путем. Иглоукалывание так можно нащупать. Но так не сделаешь антибиотики и современную фармацевтику.

– А сведения в Ведах о Большом взрыве, пульсирующей Вселенной? – распалялся Писатель. – Тоже получены методом тыка?

– Ловушки нашего современного сознания. Человек, открыв что-то, пытается искать аналогии. И находит нечто похожее в священных текстах предков. И тут же начинается – они знали все!

– Так знали же.

– Что?! Большой взрыв – это только умозрительная теория. Основана на одном – на красном смещении спектра, указывающем на разбегание галактик. Хотя красное смещение может иметь иные причины, и тогда вся теория трещит по швам. И где тогда твоя мудрость тысячелетий? Наши предки любили балаболить и напридумывали много чего на всякий вкус. А ты считай, что колобок – это прообраз Луны, значит, предки знали, что Луна шар и летали на нее. А Тридевятое царство – это Шамбала в параллельном мире… Слушай, Левик, ты правда веришь во все это?

– Не во все, но верю.

– Тогда ты не Лошаков. Ты Лохов, – победно заключила она и гордо удалилась в себя…

Мне казалось, что при всей видимой нашей свободе мы находимся постоянно в центре внимания. Затылком ощущал чужой взор, притом в местах, где не было никого. Нас тщательно изучали.

На седьмой день пребывания здесь нас попросили собраться в большом трапезном зале с огромными медными котлами и самоварами, в которых готовили пищу и чай пастве и гостям. На полу лежали подушки – четыре штуки.

– Присаживайтесь и ждите, – велел сопровождающий нас монах и вышел из зала.

Похоже, свершилось. Сейчас мы увидим этого неуловимого Настоятеля…

Не увидели. Двое монахов ввели под руки в зал дряхлого старца – типичного китайца, худого, с жиденькой бородкой. Помогли ему опуститься на подушки.

Мы поклонились и вежливо приветствовали его. В ответ удостоились лишь легкого кивка.

Мы сидели напротив него. А он сидел напротив нас. В полном молчании. Мои попытки начать разговор не нашли отклика. И теперь мы ощущали себя полными идиотами, над которыми просто насмехаются. Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Здесь эту поговорку можно воспринимать буквально. Это был именно монастырь. И он был нам именно чужой.

Сперва старец переводил изучающий взгляд с одного на другого. Потом вперился внимательным и очень ясным взором в меня.

И тут я ощутил явственное давление, обручем стиснувшее мою голову. И буравящий меня глазами старец был к этому явно причастен.

Так прошло минут пять.

Потом старец кивнул удовлетворенно и отчеканил четко на русском языке:

– Вижу путь асуров.

И удалился, все так же поддерживаемый монахами под руки.

– И что это было? – озадаченно поинтересовался я, когда мы остались в трапезной одни.

– Смотрины какие-то, – хмыкнула Ива. – Как перед свадьбой.

– Смотрины, – кивнул я. – А что за путь асуров ему приснился?

– Асуры, – нахмурился Писатель. – Это демоны индуистские.

– И какой у них путь?

– А я знаю? Извилистый! – с неожиданно прорвавшимся раздражением бросил Писатель, которого происходящее постепенно тоже начинало прилично бесить…

Интересно, что старец был, судя по всему, достаточно известной личностью. Уже после странной нашей встречи мы с Писателем вечером стояли после обильной трапезы на моем балконе и видели, как он шел по двору монастыря. Перед ним падали ниц. Пытались лобызать руки и полы коричневого балахона. Он благословлял людей, чинно кивая, и двигался дальше в сопровождении сгорбленных от почтения монахов.

– А дедуля не прост, – протянул Писатель.

– Еще как непрост, – согласился я, вспомнив ощущение обруча, сдавливающего голову.

– Это самый странный монастырь, который я только видел – проговорил со вздохом Писатель. – Возможно, вообще самый странный в мире. И привлекает весьма странных людей.

– Это дряхлый лама сделал какой-то вывод о нас. Который повлечет последствия.

– Хоть в нашу пользу? – скривился Писатель.

– Если бы знать…

Мы зависли в подвешенном состоянии. И неизвестно, в какую сторону склонятся весы в руках странных людей, предоставивших нам кров и еду…

Глава 28

Минуло десять дней пребывания в монастыре. И меня тяготила уже каждая проведенная здесь секунда. У меня и Долины Цветов было полное несовпадение ритмов времени.

Жизнь здесь будто тянулась в вязкой смоле. Все медленно. Все неторопливо. Все подчинено размеренному ходу событий. Сами очертания монастыря будто выдернуты из привычной реальности современной Техносферы и органично вписаны в природу и время вечного Памира. Эти камни приняли благодаря Воле и Разуму определенные формы и, по сути, являются лишь воплощенной информацией, структурой. То есть идеей. И такая вот торжествовала здесь идея – Покоя, Размеренности и Вечности.

Интересно, сколько вот так нам ждать? Месяц, год? Это может тянуться до бесконечности. А ведь за пределами долины сферы кипит большой мир, давление в котором растет с каждым часом, как в перегретом котле. И я не могу ждать.

Пребывая на балконе в одиночестве, я смотрел на Солнце, которое вот-вот готово было закатиться за горы. И пытался на что-то решиться.

Я уже практически созрел для активных и агрессивных поступков. И тогда тут всем кисло придется. Логика требовала именно этого. Но вот чувства подсказывали другое. Стучал в голове молоточек, вопреки логике и разуму – еще рано. Ждать. Успокоиться. Не наломать дров.

Оторвал от этих мыслей невысокий коренастый монах с раскосыми карими глазами. Он обычно приносил нам еду.

– Вас просят пройти! – торжественно прокричал монах, возникнув на пороге.

– Куда? – поинтересовался я с тщетной, как мне казалось, надеждой на перемены.

– Я провожу.

На удивление мое, он повел меня не внутрь помещений, где в паутине коридоров затаился Настоятель, а на монастырский двор.

Мы прошли через группу только что прибывших странников, которые вежливо раскланивались с нами. И вот уже мы за воротами монастыря. Как оказалось, путь наш лежал в сторону скалистых уступов слева от гигантской статуи Будды.

Монах шел ровно и быстро. Я не отставал.

Дорога запетляла среди скал, постепенно сужаясь в тропу, на которой нормально себя чувствуют разве что горные козлы. Справа стена. Слева обрыв. А посредине – мы.

Все выше и выше. Подошвы ботинок скользили, вниз катились камни, зацепляя другие камни. За изгибом скалы открылся веревочный мост, казалось, не способный выдержать человеческого веса. Внизу чернели каменные пики.

Навернуться, переломать кости и свернуть шею здесь легче легкого. Но я был ловок и знал толк в горных прогулках и альпинизме. Так что если на меня хотели таким образом произвести впечатление, то не произвели. Горная тропа и горная тропа. И не такие видали.

А веревочный мост оказался вполне крепким, хоть и раскачивался угрожающе.

Кольнула шальная мысль. А вдруг меня сбросят при удобном моменте в пропасть. Или подстрелят. Одновременно удавят в кельях моих спутников атласными подушками. Ведь не пойми какое движение вокруг нас идет.

Хотя о чем это я! Куда легче просто отравить нас, подмешать яд в еду. Думаю, тут нашлись бы специалисты, знающие травки, пригодные для отправки на колесо Сансары… А вообще, неудивительно, что у меня вот-вот начнет развиваться паранойя. Такие странные места способствуют всяческим фобиям.

Мы забрались на скальный гребень. Вид отсюда был еще грандиознее. Садящееся Солнце освещало заснеженные семитысячные пики Памира. И душа рвалась в небеса от такой красоты.

На каменистой площадке, рядом с огромным валуном, неподвижно застыл человек. Невысокий, пожилой, очень мирного вида, похожий на служащего адвокатской конторы средней руки. Только монашеское одеяние выдавало в нем духовное лицо. По описаниям я узнал его сразу, поэтому склонил голову и произнес:

– Здравствуйте, Настоятель.

– Здравствуй, добрый гость, – человек обернулся ко мне и, держа руки перед собой, отмерил вежливый поклон. – Наша встреча в силу ряда непреодолимых обстоятельств несколько оттянулась. Но ее время настало.

Сопровождавший меня монах отошел на почтительное расстояние и уселся на коленях рядом с обрывом, чтобы не мешать нашему разговору. Его оранжевое одеяние развевалось под резкими порывами прохладного ветра.

Вообще, здесь было холодно, ветрено и дискомфортно. Я ежился. А Настоятель вообще не замечал погодных каверз. Ну, это не удивляло. Умение приспосабливаться к холоду – одна из базовых практик обучения в монастырях.

– Великолепный вид, – оценил я обстановку.

– Да. Это мое место. Я его люблю. Во многом благодаря нему я пребываю в этих краях до сих пор.

– Но ведь это только иллюзия, – хмыкнул я и тут же прикусил язык – сейчас явно не время злить собеседника теологическими спорами.

Но он, улыбнувшись доброжелательно, посмотрел на меня:

– Иллюзия? Кто сказал?

– Будда и сказал.

– Сколько еще люди будут морочить себе голову этими благоглупостями? Все эти мелодраматические идеи вокруг нечеловеческих страданий живущих в плотном мире, иллюзий и освобождения от круга перерождения – просто шлак.

– Что? – искренне изумился я.

– Будда – невежественный древний человек, взглянувший в бездну бесконечности и не поверивший в нее. Идея об иллюзии сущего – это просто страх перед беспредельностью Мироздания.

– Странно слышать такое от настоятеля буддистского монастыря.

– Да хоть батюшка православный или имам. Все одно и то же. Никакой разницы.

– Неожиданно.

– А что ты думал. В нашем деле главное не догма, а движение вокруг нее.

– А вот это непонятно.

– Придет время – поймешь, дорогой мой гость.

Он отошел на пару шагов и оценивающе окинул меня взором, всего, с ног до головы. Как будто племенного быка покупал. И отметил:

– А святейший лама был прав.

– Тот старик?

– Да… Асур Раху.

– Что?

– В тебе отсвет демона Раху.

– Слышать это несколько странно.

– Ничуть. Нужно просто включиться в сферу наших понятий, и все становится на свои места. Ты идешь дорогой асуров по серпантину Брамы.

– Что это за серпантин такой?

– Сталь, которая стискивает мир, выжимая из него кровь. К сожалению, сейчас он проходит через нашу обитель. И рассекает наши судьбы. И с этим не поделать ничего.

– Пессимистично как-то, – отметил я.

– Это как посмотреть.

– Вы знаете, зачем я здесь?

– Дневники лорда Радклиффа.

– И каково ваше решение?

– Я близок к решению. Мне нужно убедиться.

– В чем?

– Серпантин ведь идет в две стороны. И где на ней демон Раху, там жди и Вритру.

– Кого? – уныло осведомился я, хотя мне совершенно не хотелось вникать во все эти сказочные восточные мифы про демонов с труднопроизносимыми именами.

– Вритру, перекрывающий реки и сносящий плотины – это разрушение. Раху – порядок. Вечная борьба асуров и их начал.

– Борьба за мир в лучших традициях, так что от самого мира камня на камне не останется, – усмехнулся я, вспомнив старый анекдот.

– Эх, если бы только одинн этот мир.

– Что? – напрягся я.

– Тоже поймешь в свое время.

– Мое время… У меня никакого времени нет. Зато есть реальная возможность опоздать.

– Не пытайся опередить время. Оно все равно будет бежать впереди тебя, гость.

– И что?

– Я хочу убедиться, что время пришло… Ждать немного. Жди свой миг. И главное, поймай его.

– Уж будьте уверены, – с чувством произнес я.

– Только не наделай глупостей. Это не приведет ни к чему…

– Обещаю. Но и вы не наделайте глупостей, под надуманными предлогами затягивая наше мелкое дело. Не доводите до греха.

Он внимательно посмотрел на меня и изрек:

– Грех – тоже понятие наносное.

– А что не наносное?

– Долг… Священный долг…

Глава 29

И снова бесполезно капают минуты, часы и дни. Бездействие становится невыносимым. А вокруг горы. Голубые, сиреневые, белые, с обворожительными оттенками, искрящиеся и черные – разные, в зависимости от освещения и времени дня. И вечные.

Вспоминался разговор из, казалось, безнадежно канувшей в прошлое той Москвы с ныне ушедшим в мир иной главным хранителем Музея востока Сартаковым. Когда мы шли меж рядов картин и неторопливо беседовали об их авторе Рерихе. И о его диковинных произведениях с голубыми горами и таинственными мудрецами.

Волнующие тайны Востока, будь они не ладны! Интересно, водящий меня за нос Настоятель может считаться каким-нибудь таинственным мудрецом? Или тот старец лама – сойдет он за посланца Шамбалы? Вряд ли. Конечно, что-то мистическое в них было, но больше местечкового.

Да и вообще, какая там мистическая оторванность от большого мира, если от небольшой гидроэнергетической установки тянутся провода к тысячелетнему монастырю, а на крыше белеет спутниковая тарелка?..

– Этот отель мне начинает надоедать, – на завтраке Ива с омерзением ковырялась вилкой в очередном вегетарианском произведении местных мастеров кулинарного искусства. – И даже библиотека уже не радует.

Исследуя хранилища местной библиотеки, Ива надеясь на какие-то если и не открытия, то любопытные находки. Но находила лишь давно известные, перепаханные вдоль и поперек, как совхозное поле, банальные религиозные тексты.

– Просто ты не в курсе, что в библиотеке есть закрытый сектор, – как бы невзначай бросил Писатель.

– Только не говори, что тебя туда пустили! – вскинулась Ива.

– Пустили. Еще в прошлый мой визит в эти гостеприимные стены.

– И что там?! – Ива напряглась, как гончая, почуявшая зайца.

– По большей части гроссбухи самого монастыря. Приход, расход имущества. И прочая муть.

– И что же ты, атлантолог наш ненаглядный, нашел там для себя интересного?

– Ничего! – размеренно отчеканил Писатель и рассмеялся.

– Дурак, – Ива тоже фыркнула.

А я в понял, что он врет. Нашел он что-то, притом весьма существенное. Благодаря чему и ввязался в эту экспедицию с готовностью истинного энтузиаста, как пионер, всем ребятам пример.

Эх, человеческая природа. Люди вечно что-то недоговаривают, якобы обеспечивая себе ситуативное превосходство, но затем в перспективе создавая проблемы и себе, и другим.

Атмосфера за столом разрядилась. Иву заявление Писателя о бесплодности его поисков в библиотеке успокоило. Мысль, что он дорвался до каких-то неизведанных сенсационных материалов, была для нее нестерпимо болезненна.

Я по-доброму улыбнулся, глядя на эту парочку. С каким же воодушевлением они бьются друг с другом в жарких дискуссиях за свою единственно верную правоту. Милые бумажные люди, все кипучие эмоции которых щедро выплескиваются в борьбе идей. Их битвы ведутся в словесных спорах, баталии – на информационных полях, которые для них столь же существенны, как ристалище для средневекового рыцаря. Именно там у них живут непримиримые враги и друзья, заключаются союзы. Именно там происходят открытия новых земель, раздаются рыцарские почести в виде ученых званий, достигаются победы в качестве изданных монографий, вспыхивают глобальные войны с тотальным уничтожением противостоящих научных школ. И пытаются сжечь еретиков, типа Писателя, но жажда противоречия и стремления выйти из плена общепринятых догм плодит новых и новых несогласных. Тех самых, которых инквизиторы от науки упорно и бескомпромиссно загоняют в маргинальную нишу. Интересная у них жизнь, у людей идей.

А я человек действия. Живу в грубом мире. Взламываю реальные, а не выдуманные преграды. Иногда ломаю кости. Иногда стреляю. И между мной и этими двоими пропасть. Потому что кровь в моем мире льется настоящая. И ответственность тоже реальная, как и последствия действий. Какая ответственность и какие последствия? Эх, если бы самому знать. Но они есть, «Фрактал» не даст соврать.

После завтрака мои спутники разошлись, кто куда. А я остался в одиночестве. Все, ждать больше нельзя. Пришло время что-то решать.

Но решили за меня.

В помещение зашел тот самый коренастый ближайший помощник хозяина монастыря и церемонно сообщил:

– Настоятель ждет вас у себя. Идемте. Прямо сейчас.

Сердце ухнуло и сжалось. Неужели сейчас все решится? Знать бы, в чью пользу? А пока в груди поселился холод ожидания.

Особыми хоромами Настоятель похвастаться не мог. Комната была размером примерно с мою, заставлена похожей мебелью. Только там еще были письменный стол и большое, вращающееся на треноге кожаное кресло, которые подошли бы больше для обычного европейского офиса. И на столе светился монитор компьютера, а в углу чернел большим экраном плоский телевизор. Также присутствовало множество статуэток богов и демонов, которые взирали из ниш, с постаментов. Горели лампадки, клубился волнующий ноздри дым благовоний.

Настоятель поднялся из-за стола, поприветствовал меня по всем правилам буддистской вежливости, поклонившись, сложив руки на груди и произнеся:

– Намасте.

Я ответил тем же.

Меня пригласили присесть на массивный деревянный резной стул с мягким кожаным сиденьем.

– Вы решили, – примостившись, не спросил, а утвердительно произнес я.

– Это было нелегко. Слишком высока цена, – как-то утомленно произнес Настоятель.

А ведь никакая сила не смогла бы склонить его к решению вопреки его воле. Хоть на куски его режь. И наша тактика выжидания, а не грубого давления, была единственно оправданной.

– По моему глубокому убеждению, разумное существо – это стрела. Без цели она просто пущена в небо, и жизнь такого бедняги бесплодна и бесполезна. Но и без наконечника стрела не вопьется в цель. А наконечник… Вот он, – Настоятель открыл ящик стола, вытащил оттуда бронзовую коробку с тонко выполненным орнаментом и медленно, торжественно пододвинул ко мне.

Я невольно вздрогнул, разглядев искусный рисунок на крыше. Лента Мебиуса, пересеченная восьмеркой. В сознании зазвучал сигнал тревоги.

Это знак. Знаки всегда появляются самым неожиданным и мистическим образом, когда из плоскости обыденности переходишь в зыбкое пространство Поиска. И этот символ всегда возникал из ниоткуда, в самых неожиданных местах и на самых неожиданных вещах. Он означал близость Предмета. Я видел его на стенах древних храмов. На страницах рассыпающихся фолиантов. На рукоятках мечей.

– Знакомый символ, – погладил я пальцем крышку коробочки. – Всегда мечтал узнать, что он означает.

– Лента Мебиуса – это возможность оказаться на противоположной плоскости, всего лишь продолжая движение. И символ того, что переход часто приводит нас к началу. А восьмерка – знак бесконечности материи и духа… Это древний символ. Взятый на вооружение некоторыми тайными обществами…

Я открыл коробочку. Внутри лежала толстая пожелтевшая тетрадь в обложке из плотного картона. Пролистнул ее. Английский язык. Чернила местами расплылись. Почерк корявый и трудночитаемый.

– Дневник лорда Радклиффа, – подытожил я.

– Он твой. Навсегда.

– Даже так? – удивился я. – Мне казалось, вы достаточно трепетно относились к этой вещи.

– Каждой вещи свое место. И время тасует эти места. Сейчас его место у тебя, гость.

– Спасибо.

Настоятель пристально посмотрел на меня, сдвинув брови. И начал вещать. Именно вещать, а не говорить:

– Игрок, считающий себя пешкой. Ты должен пройти путь до конца. Чтобы увидеть, что конец всего лишь начало.

– Умеете вы говорить загадками.

– У тебя должно получиться. Иначе падет полог. Океаны станут красными от крови. А небо серым от безразличия…

Полог! У меня сжало сердце. Очень не нравилось мне с некоторого времени это слово, которое все чаще вторгалось в мою жизнь.

Ладно, это лирика. Главное, дневники лорда Радклиффа у меня. Я погладил пальцами шершавую поверхность драгоценной тетради, стоившей столько жизней.

Часть дела сделана. Нить Поиска я дотянул до очередного узелка. А не оборвется ли она и удастся ли распутать новый узел – это мы вскоре увидим.

Дела в монастыре закончены. Мне оставалось лишь подать сигнал по рации группе прикрытия и ждать транспорта.

Мы покидаем это райское место.

«Или бежим отсюда?» – резанула словно посторонняя мысль. И с ней будто приоткрылась бездна совсем рядом…

Глава 30

Близился кристально прозрачный памирский вечер. Наша помятая, но надежная, как танк, «буханка» стояла у ворот монастыря. В отдалении застыли две машины сопровождения.

Я закинул сумку в салон. Ива помахала рукой монастырю, проворковав по-девичьи:

– До свиданья, буддисты и индуисты. Живите здесь своими драгоценными иллюзиями. А мы возвращаемся в наш грубый, но реальный мир.

Неожиданно возникла суета. Из ворот вышел в сопровождении свиты монахов сам Настоятель.

Сейчас выглядел он до неприличия величественно. Сразу хотелось бухнуться на колени и просить благословения.

В такой торжественной обстановке я ждал от Настоятеля мудрых напутствий или заумных наставлений. Но он просто подошел к нам. Поклонившись, приложил руки к груди:

– Пришел пожелать легкости в пути и начинаниях. И удачи, которая вам сильно пригодится.

– Спасибо, – поклонился я церемонно. – И надеюсь на новую встречу.

– Только не в этой жизни, – с горечью усмехнулся Настоятель.

Я аж вздрогнул. Какая-то обреченность просто вибрировала в нем.

Он грустно улыбнулся. Резко обернулся и стремительно направился прочь.

Я проводил его взглядом и скомандовал:

– В машину!

Покидал я монастырь с надеждой на скорое завершение дела. Но вместе с тем и с тяжелым сердцем. Вокруг нас ощутимо накапливалось зло, и оно вскоре разорвет план бытия новыми страшными событиями.

Но все это сантименты. Главное, распутать узел. И очередное задание будет выполнено. Старьевщик найдет Предмет. Как обычно…

Ехали мы долго. С остановками и ночевкой в райцентре. До точки назначения нас доставили только к середине следующего дня.

Нас высадили на центральной площади областного центра Кухляб, прямо около громадного гранитного Ленина. Не дошли руки до этого памятника у борцов за независимость от Империи, правивших бал здесь тридцать лет назад. Так что стоял он, обшарпанный, обожженный солнцем и отполированный песком, но все еще зовущий дехкан каноническим жестом ладони в светлое будущее. Интересно, а оно возможно, это самое светлое будущее? Мы в 1917 пытались идти по ложной дороге, которой и не было? Или гораздо позже свернули не туда, хотя счастье было близко?

Военные попрощались с нами и отчалили восвояси. Остался лишь капитан разведчик с русской военной базы. Одет он сейчас был не в привычную военную форму, а в джинсы, бордовую футболку и длинную синюю рубаху навыпуск. Отсутствовал автомат, с которым он доселе не расставался, но опытный мой глаз различил кобуру, которую скрывала рубашка.

Капитан куда больше своих коллег был в курсе происходящего, являясь нашим офицером связи с местными органами власти и с военной базой. Он должен был решать все наши проблемы, которые автоматически становились его проблемами.

– Ну что, погнали! – азартно воскликнул он.

И началась Джеймсбондовщина, которая всегда меня тяготила, но без которой в нашем деле никак.

Неторопливо к нам подкатил белый микроавтобус «Ивеко» – старый, потрепанный и, казалось, дышащий на ладан.

– Все на борт! – велел капитан.

Автобус, приняв пассажиров, натужно подвывая мотором, довольно бодро завертелся по улицам, пробираясь из цивилизованных районов в занюханные трущобы. Пятиэтажные жилые панельки с самостройными дощатыми пристройками и выбитыми входными дверьми пересеклись с промзонам. Потом пошли глиняные духаны, напоминавшие военные укрепления.