Текст книги ""Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Илья Рясной

– От того, что вы все ему ноги лобзать обязаны… «Армии тысячи стягов», «Битвы кричащих лугов», все это не стоило бы и выеденного яйца, не снизойди мой отец! Никчемные мошки – где надо работать головой, применяют только задницы…

Еще раз пройдясь по тупости «не-сестры» и кинув пару камней в мой огород, Киара вспомнила времена, когда была помоложе. К счастью, среди презрения к местным и синонимов «насекомое» затесалось и нечто более информативное – она косвенно подтверждала россказни чекиста – «Айболит» и впрямь работал вместе со «старым федералом».

Препарируя религиозных птиц и активно участвуя в допросах в обмен на «материалы», Пилюлькин помог старому федералу осознать масштабы вторжения – за морями-океанами существовал целый континент, населенный этими пернатыми мутантами. И, несмотря на раздробленность, когда каждым «полисом» правит свой «живой бог», в стремлении добраться до «Грааля» они оказались удивительно солидарны.

То, что окрестили «Визжащим штормом» являлось лишь первым звоночком. Подготовкой плацдарма для настоящего вторжения, которое уже не первый год визжало пилами и орудовало топорами, штампуя новые корабли, способные пересечь голубые просторы и не сгинуть в штормах или клюве очередной разновидности гигантского спрута.

Против такой «пернатой орды» у местных царьков не было и шанса.

– Кинжал во тьме стоит тысячи мечей на рассвете, но как насчет реагентов, острого ума и особого «материала», а? Ха, как нахмурился! Знала, я знала что уж ты-то сразу поймешь… Не такой как эти головозадые болваны, не ведающие, что одна чахотка сгубила куда больше, нежели все их мечи вместе взятые.

Бактериологическое оружие. Куриный грипп из разряда «три дня поноса и кладбище». Прежний инспектор доставал «материал» с болячками, а Айболит препарировал и тестировал живые коктейли на пленных курицах. Благо допросы подтвердили, что птицы не всегда брезговали пленными, угоняя редких «талантливых» на свой континент в качестве экзотических трофеев. В жертву своим «живым богам» приносили. Те, видать, от того то ли жили дольше, то ли сильнее становились, то ли просто дофига вкусно.

Не с первого раза, не со второго, но несчастных людей, зараженных всевозможными искусственными болячками удалось-таки «слить» в качестве трофеев. Что произошло после того как корабли с пленными бедолагами отчалили – никому не известно. С тех пор на горизонте не видели ни одной куриного паруса.

Экспедиционный корпус оказался отрезан от метрополии, зажат, и разбит объединившимися феодалами. За спасение мир рукоплещет рыцарям с лордами, Киара лыбится от гордости за отца, а про хренову тысячу ни в чем не повинных людей, которых пустили в расход ради общего блага никто и не слышал. Кто этих беженцев считал?

Ничем не обоснованное ощущение, но я почти уверен – именно после этого дорожки инспектора и герцога разошлись. Пожилой отец малявки неспроста прослыл «миротворцем» именно после куриного шторма. Видать, помогал с «материалом», а когда понял масштабы и узнал чего Айболит с людьми вытворял…

Тут-то и понадобилась замена в лице барона. Настоящего для инспектора, и разбойного для Айболита.

– А теперь… – Киара отлипла от алтаря, поднимаясь и разглаживая потрепанное в походе платье, которое она так и не переодела со дня свадьбы. – Вознеси безмолвную похвалу своему избавителю, которого ты с такой легкой руки окрестил мучителем. Именно благодаря моему отцу нас поджидает не более, чем пара оголодавших дикарей. И тебе бы стоило с куда больше опаской глядеть назад, нежели вперед – инспектор представляет куда большую угрозу твоему отчаянному предприятию… В чем бы оно не заключалось.

Хорошо, коли бы так, но… В местный краях даже вода просто так не течет, не то что петухи кости разбрасывают. Какая бы дырявая моя память не была, но я помню, что первым виденным мной алтарь так же находился у реки. Вымерла ли их цивилизация или просто взяла больничный, но своих поисков курицы не бросили. Остатки ли былого вторжения или новая экспедиция, но из-за этого нагромождения костей инспектор перестал казаться такой уж большой проблемой.

Петухи переговоров не ведут и схемы внутри схем не мутят. У них другой профиль.

И все же хорошо что Эмбер осталась в Грисби – теперь я уверен, все эти алтари лишь малые копии тех, в которые курицы превращали взятые штурмом города. Включая родину особистки. По-моему, она что-то рассказывала про то, как «башня» из костей затмила высотой отчий замок, и как вишенки на этом сатанинском торте, наверху гнили насаженные члены ее семьи.

Брехня, конечно – сама она этого видеть не могла, а слухам верить… Но если про родственников фигня, то про языческое капище – точно правда, ибо в полной мере объясняет осаду Грисби.

Не инспектор и уж тем более не регент первыми придумали вырезать целый город. Как нерадивый школьник, федерал всего лишь «списал» у куриц. Может все это ради «пеленгации», но… По-моему иначе. Может мумба-юмбе требуется какой-то катализатор? Дело ли самом «Граале», который нужно «разбудить» или в абортированном божке, которого нужно покормить… Какая разница? Просто ощущение. А они у меня, сволочи такие, постоянно подтверждаются.

Логика, блин. Гранате требуется взрыватель, лампочке электричество, а жизни требуется смерть. Возможно для этого инспектор меня и берег, как экзотическое шампанское на новый год.

Окончательно замерзнув, я наконец покинул тающий ледник, выходя на сумеречный хутор. Птицы смолкли и единственными звуками разносящимися поверх провалившихся крыш, оставался едва слышимый голос Гены. Слов не разобрать, но судя по интонации, он вовсю жаловался вампирше на вопиющее неуважение к его охрененно важной персоне.

Обладая куда более чутким слухом нежели я, последовавшая за мной ведьма издевательски оскалилась, хватая за рукав:

– Пусть я и стосковалась по запаху крови, но тебе стоит повременить с возращением… Пусть для тебя в мире нет ничего слаще боли и унижений, но все же дозволь «я-же-тоже-воину» выплеснуть желчь на его обожательницу… Ей будет полезно, уверяю. А то заладила, «не-такой»!

Посмотрев на отголоски пламени, бьющие сквозь завешанные окнами одеяла, я глубоко вздохнул. Пес с ним, пусть пацан выговориться раз так приперло, ужин подождет. Жалобы и нюни не особо годятся в качестве приправы к «мясной каше».

– Блин, может он реально слабоумный… Ну вот хотя бы ты объясни, какого хрена ему неймется, а? Здоровый лоб, а все как маленький…

– Слабоумный и незрелый? Однозначно! Иначе кто еще в здравом уме решит последовать за тобой? – самодовольная улыбка Киары тут же провисла, едва до нее дошло что она «опустила» саму себя.

Состроив кислую мину и отпустив рукав, она сунула руку под мой локоть, едва ли не насильно уводя от освещенной избы и таща на прогулку по вымершим дворам:

– Вот уж чье слабоумие меня впрямь занимает, так это твое – в самом деле, какова загадка! Отчего же миловидный и нежный оруженосец мог привязаться к такому жесткосердному дуболому как ты? Хм… Дилемма! Так сложно, так сложно… С чего же бастард, с рождения живущий в презрении и страдающий от чужой гордости, вдруг привязался…

– Давай короче, а? Я жрать хочу, а не нудятину на ночь.

– Твоей же микстурой угощаю! Ну как, нравится, нравится, а⁈ То-то же!

Не добившись от меня и тени эмоции, ведьма разочарованно закатила глаза:

– Как же ты мне дорог… Ну сам пораскинь, вырожденец, ежедневно третируемый за свое происхождение, и наемник, который в своем высокомерии отрицает любые титулы. Разумеется малец воспылал страстью, как иначе⁈

– Погоди, какой страстью⁈

Не надо страсти! Не положено страсти! То-то он про жопу мою заикался! Вот же мелкий…

Получив пальцем под ребро, я быстро прикусил язык.

– Не этой страстью, недоумок! Как меня с очкастой тупицей сравнивать, так ты быстрее всех, а как заметить, что мальчишка видит в тебе себя… Ох, да это же очевидно! Подтираясь чужими титулами и насмехаясь над высокими замками, ты не мог не пленить его своей очаровательной примитивностью. Это же буквально то, о чем он мечтал каждое мгновение своей жизни! Утирая плевки и выслушивая насмешки, он раз за разом представлял себя ровно таким же, каким видит тебя! Как вообще можно…

– Молоть такую фигню. Будь оно, как ты говоришь, он бы в рот мне заглядывал, виляя хвостом и выполняя каждый приказ. А не на говно исходил по любому поводу… Нет, серьезно, пока ты там кости перебирала, он меня чуть чуркой не огрел! А видела бы его рожу когда я ту авантюристку… После канализации, короче.

– Феноменальное скудоумие – не в гордости причину ищи, и не в юношеской ветрености, а в самом себе, кретин! Закрой рот, открой глаза – все очевидно! Геннаро почитал, будто он свой! Будто чего-то значит! Будто ты делаешь разницу между ним и этими бесчисленными городскими мошками, которые подобострастно заглядывают тебе в рот! Но… Ох уж эта жестокая действительность, верно? Ты не «домой» его отправил, не от угрозы избавил, ты иллюзии развеял! А для тупиц нет оскорбления страшнее. Геннаро, Фальшивка, Алексис, Грисби, Рорик… Несчастные ублюдки так и не поняли, что у пламени не может быть ни друзей, ни врагов. Что ты, что твой закадычный инспектор… Подальше греете, поближе сжигаете… И так и маните к себе этих безмозглых мошек…

– Херня. Все совсем… – я замялся, кожей ощущая как оскал Киары становится все шире.

В этот раз ее самодовольство не было пустым. Ее версия выглядит… Правдоподобной. Сюда влезают и недавний «психоанализ» от Эмбер, где она пыталась в очередную женскую хитрость, и простецкая постельная гимнастика Аллерии, и даже, в какой-то степени, Грисби с инспектором.

– Ох уж эта пьяница, а? Слезы, вопли, трясущиеся кулачки… Я едва не оргазмировала! Нет ничего приятнее, чем видеть как выскочек ставят на их место, верно? Я почти слышала, как трещит ее сердце, когда она осознала, что ее чувства стоят для тебя еще меньше, чем ее побитое временем тело…

– Заткнись, а? Просто завались уже. Отомстила ты, отомстила, я весь в слезах и глубоко раскаиваюсь! Больше никогда в жизни не посмею заметить очевидного факта, что отца у тебя никогда не было, а вот сестра…

– Не смей! Не честно менять тему! Мы тебя обсуждаем, а не… И это еще меня за манеры попрекали! И откуда у меня только берется столько терпения, дабы сносить твой мерзостный и подлый…

– Оттуда же, откуда и Эмбер. Других мужиков вам в мире мало, тянет на хрен пойми кого.

Честный и простой ответ порвал ведьму пополам, огласив округу таким букетом оскорблений, от которых и пьяный матрос покраснел бы. Устав придумывать эпитеты для напыщенного нарцисса и заднеприводного импотента, она замолкла, молча позволяя взять курс на избу.

После трех суток быстрого марша все эти «прогулки» по заброшенным хуторам были для меня как ящик минералки для утопающего.

Уже у прогнившей поленницы, превращенную в один гигантский муравейник, ведьма вдруг снова ухватила меня за локоть.

– Вот жеж… – застонав будто от боли, она загородила дорогу. – Не верю что говорю это, но… Если не желаешь приправить нашу и без того мерзкую кашу неловким молчанием с ароматом пота и потерянной невинности…

– Погоди, серьезно⁈

Вместо воплей оруженосца на хуторе стояла тишина, с едва различимыми…

– Да вашу-ж мать!

Мне сегодня пожрать дадут или как⁈ Чертов пацан, то меня едва палкой не огрел, а теперь вот вампиршу угостить вздумал! Нашли же время, блин.

– Ай, ладно… Слышь, ты это, так примерно почувствовать можешь, – они хоть предохраняются?

Прислушавшись, фиолетовая дернула голыми плечами:

– Не берусь заявить, что им знакомо само понятие, однако отец скверно отзывался о репродуктивных функциях гомункулов, и полагаю…

Чего я там про жизнь из смерти говорил? Накаркал! Нет, ну серьезно, нашли время! Да даже сортир будет романтичнее, нежели изба-насильня, где убили и самоубили два десятка человек! Чокнутые, мать их! Господи…

– Брюзжишь как ревнивый отец, право-слово… – присев на поросшую зеленью поилку, ведьма скучающе уставилась в окружающую тьму. – М-м-м… А знаешь, возможно, у тебя еще есть шанс не откиснуть с голода…

Опять двадцать-пять…

– Дай угадаю, сейчас ты предложишь ужин, я спрошу чего это стоит, а ты заявишь «безнал не принимаю, только анал»? Не, нифига, интим не предлагать! Не мой профиль.

– Невероятно забавно! Равно как и непонятно! Животы надорвешь! Не-е-ет, дорогуша, прошли времена моей щедрости – кусай локти и облизывайся… Даже такому недоумку сокровища дважды в кошель не прыгнут.

Но тишина продлилась недолго. Чуткий слух играл против Киары пробуждая в ней отлично различимую зависть. И, похоже, причина крылась отнюдь не в банальной похоти или неприязни к «не-сестре».

– Эй… Не то чтобы мне так интересно, но возвращаясь к твоему шансу на ужин… Я обещала шанс, верно? Так и… Почему в инспекторских рукописях тебя поминали «Четвертым»? Только по сердцу! Никакого вранья и твоих любимых недомолвок!

Фиолетовые глаза виновато блестели в свете восходящей луны, выдавая ведьму с головой. И нафиг я им сдался? Любовь, симпатия, инстинкты? Что-то стайное, примитивное, доставшееся от прямоходящих обезьян? Или все как с Геной и аутисткой, когда собственные тараканы перекладываются на других? Когда вместо живого существа начинаешь видеть зеркало, отражающее потаенные желания, о которых и сам себе признаться боишься?

Вот как инспектору удается вертеть всеми как захочет. Нет тут никакой мистики или таланта – они сами в карман прыгают, если его расстегнуть на нужную ширину.

– Меня обманывать не нужно, я сам обманываться рад, да? Чего ты там про Эмбер выпендривалась? – решив что лимит поверхностных умозаключений за вечер исчерпан, я отмахнулся. – Ладно, хрен с тобой, вот тебе душераздирающая правда. «Четвертый» оттого, что пришлось работать в мясной лавке «Три поросенка».

Фиолетовая какое-то время рассматривала меня, как баран новые ворота, пока наконец не захрюкала, давясь смехом:

– Забавная ложь у тебя выходит куда лучше нудной правды… – соскочив с кормушки она повела носом, устремляясь взглядом в ночную темноту. – Кажется, я вижу кролика, который идеально уместится в печи одного из заброшенных домов…

Не то чтобы я был против крольчатины, но энтузиазм Киары не внушал ничего хорошего. Стойкое подозрение, будто она порывается проверить мою анатомию и испытать старую поговорку про связь между мужским сердцем и желудком.

Гена перестал бояться уголовной рожи, а я устал обманываться хищной моськой Киары. Никакая она не ведьма, а обычная дура, у которой переходный период уже лет двадцать завершиться не может. Позавчера хотела стать первооткрывателем, вчера врачом, а сегодня вдруг замуж потянуло. Везде свой зад усадить пытается, лишь бы приняли…

– Еще одно слово и ужинать станешь собственной задницей! Для кого-то столь жалкого и зависимого, ты чересчур много себе дозволяешь! Мерзкая, назойливая, донельзя обнаглевшая букашка с половой немощностью во-всю…

– Спасибо. Что согласилась пойти с нами.

Несколько тихих слов утихомирили шторм и сквозь ночную тишину снова стало слышно лягушачье кваканье. Глядя как «ведьма» тает на глазах, пылая зардевшимися щеками, я тщательно прикусил язык, дабы не выдать свои настоящие мысли о том, насколько же они все наивные, блин, идиоты.

Или дело или как раз нормальные, а с головой нелады именно у нас с федералом?

Восприняв мое молчание по-своему, фиолетовая прижалась вплотную, тараня своим декольте:

– Боюсь кроликов мы уже спугнули, как тех так и других… Но это ведь не повод откладывать ужин? Кто знает, может пара комплиментов переменят мое решение и вместо твоей задницы, я угощу тебя своей…

Даже спрашивать не хочу, слышал ли схожие слова федерал от погибшей кошатины. Или от пока еще живой ведьмы? Нет, не хочу. Отчасти оттого что боюсь ответа, отчасти оттого, что уже его знаю.

* * *

Капля пота скатилась со лба и резанула соленым вкусом по губам, но виной тому было вовсе не полуденное солнце и даже не жаркое марево, поднимающееся над горячим озером.

– А я говорила! – мстительно прошипела Киара, отводя взгляд от огромной «соломенной кучи» во дворе. – Говорила же…

То, что поначалу показалось кучей высохшего сена, на поверку оказалось изгнившей тушей неизвестного существа. Очень тощего, безногого и…

– Сир, это же рогач! Помните, тот самый, на которого вы кивали, когда я заподозрил жителей в людоедстве!

– Отставить разговоры! Рты закрыть глаза открыть! Будто корову никогда не видели…

Гена поспешно затих, видимо все еще отрабатывая «последний шанс» и вылезая из кожи вон, дабы доказать, что я оставил его не зазря. Киара возмущенно сплюнула, аутистка ожидаемо промолчала, а я…

А я прибавил шагу, с позором минуя злосчастный двор и устремляясь по главной дороге к гостинице. Такой же заброшенной, опустевшей, вымершей, как и вся прочая озерная деревня. По мрачным домам и могильной тишине, она давала фору хутору на сто очков вперед.

Но как бы я не считал шаги, как бы ни напоминал себе о курицах и инспекторе, останки коровы никак не выходили из головы, будто служа прологом к летописи последних дней местных жителей.

Хрен его знает, чего у них тут стряслось и какого черта от утопленного в землю погреба на окраине остались одни сгнившие головешки. То ли сумпурни, то ли дезертиры, то ли несчастный случай или междоусобица… Но факт остается фактом – деревня повторила судьбу Грисби и осталась без провизии на зиму. Иронично, но…

Корову не просто так жрали заживо, постепенно отрезая от несчастной животины кусок за куском – теплое озеро не позволяет построить здесь ледник, а охотничья заимка, которая полюбому должна находиться где-то на отшибе – оказалась вне досягаемости. Судя по остаткам частокола, настолько же кривого, насколько и спешно поставленного, долина где-то с месяц держалась в осаде. Только от кого они защищались, и какого черта такие рукожопые? В жизни такого кривого забора не видел… Или это от времени?

– Сир! – под кивки «я-же-говорившей» Киары, пацан указал на характерные следы когтей, оставшиеся на разломанной двери гостиницы.

Бобики, блин! Ну, или сумпурни, как их местные называют. Зимой холодно, голодно, места дикие, а тут такая столовая с отоплением… Это раньше все крышевала потусторонняя хрень, отчего псины не рисковали связываться, но после моих перфомансов на скотобойне…

– И-и-и? – снова затянула фиолетовая, устав разглядывать разломанные внутренности гостиницы. – Я безусловно проголодалась по твоим приступам самобичевания, однако в на сей раз могу пропустить полдник. Может уже перестанешь таращиться на пол и наконец посвятишь, каким ветром нас сюда надуло? Что ты вообще ищешь и…

– Трупы, кости, или хотя бы самих «Шариков». Кровь слишком свежая – воняет.

– О, какая прелесть, наш герой омрачен вульгарными ароматами… Я не про гостиницу, я про цель похода и скачки с инспектором! А что до костей… Уверяю, уж чего-чего, а покойников здесь… Покойников здесь… К месту помянуть, а где покойники?

Киара стихла, снова обводя взглядом запачканные кровью стены и плотно поросший грязью пол. Очевидно псины устроили здесь столовую, но вокруг ни единой кости или хотя бы огрызка. Только невыносимая вонь железа и целая гора собачьего дерьма в одной из жилых комнат, что вдвойне странно, – «Тузики» хоть и дикие, но не настолько чтобы гадить где жрут.

К тому же, а не дохрена ли здесь кровищи? Такое чувство, будто тут не деревню на три дюжины человек, а половину Грисби прирезали.

– Сир!!! – за порог ворвался охреневший оруженосец.

Его обезумевший взгляд и оголенный меч не нуждались в пояснениях, однако оруженосец все же принялся тыкать клинком куда-то за спину:

– Сир, там… Там!!! Там огромная и вся… Сир там…

Устав от «тамканья» еще больше чем от сирканья, я отпихнул его в сторону, выходя на улицу и бросая последний взгляд на напряженную Киару. До нее начало доходить – не волков бояться надо, а лесников.

Вопли суетящегося вокруг Гены оборвались сразу за гостиницей. На импровизированной площадке, где некогда местные собирались на советы, пьянки, свадьбы и прочие культурно-массовые мероприятия, теперь вырос памятник.

Высотой с четыре моих роста над нами тенью нависала башня из кости и черепов. Останки людей соседствовали с волчьими черепами, сплетаясь воедино в стремлении доказать миру, что перед смертью все равны. И осаждающие и осажденные.

– Понятно короче, чего частокол кривой как хер собачий – это они же его и строили. Эй, фиолетовая, спорим ты отгадаешь от кого именно?

– Знаешь… – Киара прекратила закусывать губу. – Нудным страдальцем с наклонностью в дебильность ты нравился мне больше, нежели… Таким.

Да я и не шутил, в общем-то. Хотя несмотря на все, я все же не могу не заметить иронии. Сперва дезертиры кошмарили хутор, потом деревенские дезертиров, затем сумпурни приперлись, за ними курицы, а теперь, стало быть, пришел и наш черед… Никакое это не озеро и даже не эпицентр воронки тупизны, это мясорубка. А мы всего лишь очередная партия мясца, за которой обязательно последует…

Уши аутистки едва заметно дернулись. Прежде чем доложить, ее нервный взгляд скользнул по Гене, четко говоря о ком она забеспокоилась первым. Мило, конечно, но мне не до сантиментов.

– Сир, я не до конца уверена, однако…

– Топот? – едва заметный кивок. – Близко? – еще один. – Много? – прежде чем она окончательно превратилась болванчика, я поднял руку. – Не продолжай, и так все понятно.

– А, ну это все меняет! Прошу, не спеши просвещать остальных, ведь мне с Геннаро так по сердцу томиться в неведении… Верно, о мой новый кавалер? – игривый толчок бедром заставил Гену позабыть про нависшее над нами кладбище, а лицо вампирши мигом ожесточится.

Поглядев на хитросложенные кости, я переключился на широкую тропу, ведущую куда-то вдоль озера, и уходящую к нависшей над ним горе. Банально аж зубы сводит…

– Отставить! Встал в строй, как писюн стой – разговоры дома разговаривать надо! Шагом-марш!!!

Проигнорировав скептический взгляд Киары и убедившись что очкастая не отходит от Гены ни на шаг, я обошел могильник и встал на тропинку первым. Безумие? Возможно, но впереди маячат курицы, позади топает федерал… Не самое лучшее время дабы застрять в тени жертвенного алтаря с кучкой идиотов. Еще и потекам крови на волчьих костях не больше нескольких дней, отчего алтарь начинает напоминать один большой пригласительный билет.

Куда он ведет? Ну, если курицы это левая булка, а инспектор правая, то… Эх, ответ был известен с самого начала, чего уж там. И у Киары есть все права на кислую рожу – я тоже ощущаю себя послушным бараном, которого собаками загоняют в куда надо.