Текст книги ""Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Илья Рясной

Соавторы: Виктор Гвор,,Анастасия Сиалана,,Сергей В Бузинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 213 (всего у книги 354 страниц)

«Обезьян» вдруг выгнулся дугой. Хрюкнул. Рухнул на пол. Изо рта пошла пена.

– Доктора! – закричал я, сбрасывая наваждение.

Наш штатный доктор, псевдоним Эскулап, забежал в комнату с чемоданчиком. Чудесный у него такой чемоданчик, где есть средства на все случаи жизни и смерти.

– Ты зачем так клиента отделал? – возмутился Эскулап, нагибаясь над бьющимся в конвульсиях уголовником.

– Пальцем не трогал, – немного слукавил я, хотя оплеуха, конечно, не в счет. – На нем психокодировка. Очень сильная.

– От же, етить его! Давно такого не видели!

Потом начался волнительный процесс приведения клиента в чувство.

– Три часа – он не твой, – объявил Эскулап. – Не бойся, оживим его, будет как новенький.

– А потом?

– А потом займемся им вместе, – обнадежил меня Эскулап. – Будем сбивать засовы кодировки…

Три часа. Долго, черт возьми! Но против науки не попрешь. И против Эскулапа тоже. Психокодировка – это не только препятствие, но еще и добрый признак того, что клиенту есть, что скрывать. И, следовательно, есть, что поведать нам.

– Лады, – кивнул я…

Глава 18

Клиента привели в чувство раньше обещанного – часа через два. Он был бледен, его трясло, будто он работал с отбойным молотком. Но, по заверениям Эскулапа, бандит был вполне годен для наших бесчеловечных упражнений.

Мы привязали Савоську к специальному врачебному креслу в амбулаторном помещении и принялись сбивать блокирующую кодировку, которая была наложена весьма искусно. Если бы Эскулап не был таким спецом по этим вопросам, да и я тоже не промах, с учетом некоторых врожденных особенностей, то уголовник стопроцентно склеил бы ласты, избавив мир от своего присутствия.

Но мы шаг за шагом, шажочек за шажочком преодолевали преграду.

– Сильный кодировщик с ним работал, – отметил Эскулап, вытирая пот. – Очень сильный. Я с такими практически не сталкивался. Только в Мали в 2005 году был похожий. Но там мы ловили какого-то совершенного монстра.

– Мали…

– А, не забивай голову. Вот так, походя, сбалтывают государственные тайны.… Ну что, поднажали.

Укол. Яркий свет. Стук маятника, вгоняющий в транс. Мелькание лучей. Еще укол…

И наконец, на пятом часу работы, Эскулап, вытерев пот со лба, еле живым голосом объявил:

– Блокировки нет. Препарат правды работает. У тебя полчаса. Потом он или кинет кони. Или будет не годен для нового разговора пару дней.

Будто испытывая мои нервы, над каждым вопросом бандит думал долго, говорил медленно, растягивая слова. Это последствия применения препаратов. А минуты утекали. И так много надо было узнать.

Пока что выяснилось следующее. Бригада работала на странного заказчика. Такой блеклый тип, о котором и сказать нечего, кроме того, что он очень денежный, да еще у него гора компромата на Савоську и его подручных.

Такое дорогое сейчас время шло минута за минутой, но я без колебаний тратил его на максимально точное описание заказчика. Это сейчас важно…

Ну что, меня можно поздравить. Заказчик – это наш дест! Который отметился в музее Востока. Тот самый Католик, при упоминании о котором дрожит голос Звеньевого.

Ладно. Пошли дальше.

Итак, бригада Савоськи под руководством заказчика исполняла в этом деле всю грязную работу. Акция в филиале Архивного Центра на Зазнобина – там бандюги нейтрализовали охранника. Обеспечили десту проход в помещение. Тот там пробыл минут двадцать. Что делал – неизвестно. Бандиты туда не заходили. Когда заказчик вышел, то был зол и тут же приказал поджечь здание. Особнячок стоял в отдалении от жилых домов. Так что дело удалось провернуть все без посторонних свидетелей.

Они же безуспешно искали Иву, отрабатывая наводки, которые им давал работодатель. При этом техническое обеспечение – всякие данные с телефонов, видеокамер, информационные базы – все это было на самом заказчике. Он исправно передавал все сведения, необходимые для работы.

После поджога архива заказчик потребовал найти Писателя. Тут им повезло больше. Отработали одну наводку, выбили место пребывания у человека, который был хорошо знаком с объектом поиска.

Потом поездка в подмосковное село. Заказчик с комфортом устроился на заднем виденье «джипа», за всю поездку не проронив ни слова. По прибытии на место принялся отдавать короткие и точные команды.

Бандиты зашли в дом. Взяли за шкирман ошеломленного Писателя. Для удовольствия наградили его несколькими тумаками. При этом так разбили нос, что крови натекло, как от забитого поросенка – весь дом и порог испачкали. Опустошили в его руку одноразовый шприц, который дал работодатель. И обездвиженное, но пока еще живое, тело кинули в машину.

Потом заказчик велел всем выметаться из дома. Провел там минут десять.

Все это время бандиты напряженно ждали, держа руки на стволах. Приказ был при возникновении проблем решать их жестко. При необходимости не оставлять свидетелей. Но, к счастью, дом находился немного в стороне. А в селе народу почти не жило. Только вот собаки вдалеке лаяли. Притом как-то странно – хором, слишком отчаянно, будто были не только встревожены чужаками, но и смертельно напуганы.

Заказчик вышел из дома, держа в охапке компьютер, ветхую толстую тетрадь и пару старинных книг. Дела там закончены. Теперь можно было возвращаться в столицу.

Савоська с самого начала прекрасно понимал, что дело стремное, хотя и платили очень щедро. Но его бандюганы были готовы разбиться в лепешку и выполнить любые указания заказчика, да хоть бы и вскрыть себе вены. И вовсе не из-за вознаграждения. Просто братва боялась этого человека до коликов, одновременно ощущая непреодолимую психологическую зависимость от него.

Что за зависимость? Откуда взялась? Савоська пояснил, что в самом начале сотрудничества заказчик уединялся на несколько минут с каждым бандитом. Сам он тоже прошел через эту процедуру. Помнил только начало разговора. А потом будто стерли все из памяти.

Понятно, тогда и была проведена ментальная обработка на подчинение и безусловное сохранение тайны. И установлена та самая кодировка, которую мы только что взломали.

По ходу беседы Савоську все больше била дрожь. Говорил он заикаясь. Промежутки между словами становились дольше.

– Как вы оказались снова в деревне и столкнулись с нами? – поинтересовался я.

– Мы вас ждали. Оставили видеокамеру на аккумуляторе. И расположились в нескольких километрах в стороне, около автозаправочной станции.

– Зачем?

– Заказчик сказал, что приедут в дом люди. Если будет женщина, ее надлежит доставить к нему. Мужчину мочить сразу и без лишних базаров.

– Куда дели хозяина дома?

– На нашей лежке. Там заказчик с ним работает.

Меня как током тряхнуло. А ведь получается, нить не обрублена.

– Он сейчас там?!

– Не знаю. Я ждал вас и не в курсах о конкретной движухе. Мне лишь звонил Бидон. Говорил, что заказчик работает с клиентом. И у него что-то не получается.

– Координаты вашей малины! Адрес! Быстро!

Уголовник трясся все сильнее и сильнее. Уже и пена снова пошла идти изо рта. Но он все же ответил на эти мои вопросы.

Последние секунды уходили!

– Вы сообщили заказчику о том, что мы прибыли в село? – долдонил я. – Он имел доступ к видеокамере у дома? Он знает о том, что произошло?

– Нет. Камера была наша. Отзвониться я собирался по результатам.

Это хорошо. Значит не все потеряно.

Слова Савоська теперь выдавливал через огромное усилие. Дергался в пляске Святого Витта все сильнее. А потом просто завалился на пол, закатив глаза. И замолк.

Ладно. Сдохнет – туда ему и дорога. Выживет – отдадим милиции, повесив на него бойню в Подмосковном селе и отведя глаза от главного.

Адрес он сказал. Конечно, неплохо было узнать план помещения, количество бойцов, вооружение, проходы. А лучше всего, позвонил бы он корешам и просто приказал впустить нас и отдать пленного. Но чего теперь – так уж сложилось.

Я прошел в комнату, где Леший и пара его людей лениво смотрели в записи прошлогодний знаменитый хоккейный матч, в ходе которого на последней минуте наши сделали финнов.

– Так, – поднял я руку, требуя внимания. – Сбор боевой группы по тяжелому варианту. Едем освобождать фигуранта Писателя.

– Он что, жив? – встрепенулся Леший, поднимаясь с диванчика и оглаживая рубашку на груди.

– Надеюсь на это…

Глава 19

Многоуровневый подвал, чем-то напоминавший нашу заставу, протянулся под зданием на территории старой базы снабжения, которая давно утратила свое первоначальное назначение. Он использовался бандой Савоськи для всяких темных дел. Там держали заложников. Пытали конкурентов. Много чего делали незаконного и мерзкого эти поганые кровососы. Десятки трупов на них.

На территории той базы еще раскинулась левая автомобильная мастерская. Подельники Савоськи, когда не было жирных заказов, разбирали там на запчасти ворованные тачки или перебивали на них номера, готовя к перегону в Казахстан – было у них там свое окошко на дырявой границе.

Вообще не понимаю невиданного милосердия государства к этой шушере. Несколько бригад наших «гопников» за неделю зачистили бы эту мразоту на территории всего города без шума и пыли. И без особых проблем. Но не дают. Да и мы нужны для куда более важных дел.

Наша колонна мчится по городу. Массивные бронированные машины – два фургона и один «джип». Они хищно и свирепо ревут, и вообще похожи на древних свирепых ящеров, вышедших на охоту. В них расселись наши бойцы – в черном камуфляже без опознавательных знаков, в касках с очками с очками ноктовизора. Работать будем в подвале, там свет – дело приходящее, а побеждает тот, у кого есть зрение, обзор и огневая мощь.

Огневой мощи у нас хватает. В основном, короткоствольные пистолеты-пулеметы – отличное оружие для боя в помещении. Но на крайний случай можем и пулемет выкатить. И гранаты, и гранатометы имеются. И спецсредство «Заря» и «Черемуха». Группа захвата должна быть готова ко всему. И по науке обязана иметь над противником подавляющее превосходство.

По дороге я просматриваю спутниковые изображения местности, где нам предстоит работать. Впечатываю в сознание картинку окрестностей, подъезды, пути отхода. И просчитываю все возможные сюрпризы.

Замусоренный пустырь с редкими кустами разделял базу и две пятиэтажки, готовящиеся под снос. У одной застыла строительная техника. Это плохо. Свидетели могут неожиданно нарисоваться. Ну и ладно. Звеньевой пообещал, что решит с милицией вопрос, и нам дадут отработать по полной программе, не сгоняя туда по тревоге патруль, ОМОН и внутренние войска.

На экран компьютера выползают схемы, строительная документация по объекту. Меня больше всего интересуют подвалы, а также то, можно ли уйти через подземные коммуникации. Вроде, нет. Обычная канализация там проходит, через нее не протиснешься.

Нервы у моих ребят взведены. Рвет бойцов изнутри охотничий азарт. Мы все хотим лихого правильного дела. И видимого результата. И я буду не я, если мы сейчас его не получим.

Вот перед нами возникает пустырь. И пятиэтажки. И застывшая стройка, где нет никого, кроме сторожа.

А вон наша цель. Длинный серый забор базы с корявой надписью масляной краской: «Дешевый шиномонтаж. Ремонт автомобилей».

– Работаем! – кричу я азартно.

Водитель нашего фургона наддает по газам.

Бампер легко сносит шлагбаум. Машины тормозят во дворе, который замыкается тремя длинными складскими строениями.

Бухают по асфальту тяжелые ботинки. В моей крови бурлит адреналин. Стучит кровь в висках. И барабанит назойливая мысль-просьба к небесам – лишь бы Католик был здесь! Как же хочется решить все проблемы с ним парой выстрелов!

Бойцы на ходу разделяются. Группа проникновения. Группа прикрытия. Контроль территории.

Короткими и точными командами Леший направляет это движение в нужное русло. А я, как инициатор операции, задаю цели.

В самом центре двора, выпучив глаза на гостей, как на пришельцев из космоса, не в силах не то, чтобы сдвинуться, но даже издать какой-то звук, стоит верзила пудов на восемь живого веса. Бойцы сходу сносят его и распластывают на асфальте. Часть физиономии бедолаги в луже, и он похрюкивает, как бегемот, пуская пузыри. Как говорит один из наших «гопников», бывший оперативник МУРа – клиенты должны стойко переносить тяготы и лишения бандитской жизни.

Краем глаза фиксирую эти детали. Они неважны. Вперед. В этих делах главное – фактор времени.

Мы заскакиваем в длинное складское помещение, в углу которого высятся штабеля ящиков и ржавеют остовы каких-то механизмов. Там видим еще двоих туземцев в голубой форме. На шевронах и спине у них надпись «ЧОП Галатея». Красивое название. Романтичное.

У одного из охранников в руках помповое ружье. Этот дурак, не пойми чем думая и на что надеясь, пытается вскинуть его. Тут же получает две пули в грудь. Его напарник резко вздергивает руки вверх, как немец под Москвой, и замирает соляным столбом. Его вежливо роняют мордой во влажный бетонный пол. Хищно щелкают наручники.

А вот и первое серьезное препятствие. Металлическая дверь в подвал заперта накрепко. Не отопрешь… Ничего, для таких дверей у нас есть свой ключ. Так и называется – спецсредство «ключ» для входа в запертые помещения.

– Бойся! – кричит боец.

Мы прижимаемся к стене.

Грохот страшный. Металлическая дверь вылетает.

Теперь вниз. Проход тут широкий. Места всем хватает. Только темно – лампочка разнесена взрывом. Опускаю очки ноктовизора, и перед глазами привычно скачут светящиеся силуэты.

Внизу небольшое квадратное помещение-тамбур. Там есть свет. И нас там ждут двое – в той же голубой чоповской форме. Этот несчастный «ЧОП Галатея» Савоська каким-то непостижимым способом умудрился в прошлом году зарегистрировать, да еще устроить лицензии частных охранников своим людям. Наверное, он млел, обряжая свою братву в полувоенную форму. Ощущал себя командующим войсками. Только воевать еще надо уметь. А с этим у них совсем плохо.

Худосочный, татуированный и щетинистый бандит так и замер, сидя за письменным столом со стаканом чая в руке. Только и выдавливает:

– Бля, Бидон!

Его напарник, плотный массивный хряк, тот самый Бидон, правая рука Савоськи, кидается к оружейной пирамиде в углу комнаты, в которой стоят три укороченных автомата Калашникова.

По убогим мы не стреляем. Врываемся вихрем. Закручиваем, заверчиваем. Тело в одну сторону, автомат в другую. Роняем бандитов на линолеум. Потом прислоняем спинами к стене – для разговора, дабы глаза их лживые и наглые видеть.

Переведя дух, я оглядываюсь.

В выкрашенной тоскливой зеленой краской комнате-тамбуре три двери. Одна ведет на лестницу, по которой мы спустились в этот укромный бандитский уголок. Вторая – в длинный коридор, откуда бьет запах сырости и тлена. Бойцы уже работают там. Слышен треск распахиваемых и ломаемых преград. Третья, металлическая, заперта, и что за ней – не знаю. Но сейчас узнаю.

Бью Бидона ногой по телу. Кричу так, что стены вибрируют:

– Где заложник?!

– Какой заложник?! – орет он в ответ. – Вы охренели?! Это охраняемый объект! Частная собственность! Вы права не…

Нагибаюсь. Ломаю ему палец. И обещаю:

– Шею сверну, гнида! Говори!

Хруст еще одного пальца. Поросячий визг. Но Бидон крепкий орешек. Он решил погибнуть с честью.

Его испуганный плотно татуированный напарник куда более разумен. Он кивает на запертую металлическую дверь:

– Внизу! Там! Живой он! Ключи в столе!

В расшатанном дощатом письменном столе действительно дожидается меня увесистая связка ключей.

Открываем дверь. Еще одна лестница вниз. Ну что это была за база? Зачем они столько здесь наворотили тайных мест? Или это уже Савоська проявил архитектурную смекалку?

Для порядка за дверь летит светошумовая граната «Заря». Ухнуло, блеснуло. И бойцы вваливаются в проход, чтобы упаковать оглушенных злодеев, если они там имеются.

Злодеев там нет. Просторное, тускло освещенное помещение разделено ржавой решеткой на две части. На полу в бессознательном состоянии, весь в крови, лежит человек.

Нужный ключ оказывается в связке. Отпираю замок. Со скрипом отвожу решетку в сторону. Подхожу к пленнику. Нащупываю на его шее пульс… Есть, и притом наполненный!

Лицо бедняги в запекшейся крови, но узнаваемое. Это Лошаков. Вот мы и свиделись.

Бойцы поднимают заложника на руки и аккуратно выносят. В фургоне как раз на такой случай скучает Эскулап.

Я поднимаюсь в тамбур.

– Так, этого, – указываю на Бидона, – к нам на «трешку».

Этот хряк, наверняка, тоже закодирован. В отличие от своего товарища, который наглядно продемонстрировал с испугу истинную свободу воли, указав место содержания пленного. А если человеку ставят гипноблок, значит, он знает немало интересного и секретного.

– Остальных кончать? – деловито осведомляется Леший.

– Нет. Передадим милиции. У нашего начальства какая-то своя комбинация по этому поводу. Банда в наличии. Оружие есть, – я показываю на оружейку.

– Понял, – кивает Леший…

Теперь можно немножко расслабиться. Отработали мы качественно. Ну что, еще один узел событий мной развязан. А вот потянется ли нить Ариадны? Скоро увидим…

Глава 20

Я, уставший, как собака, брел из нашего информационно-поискового пункта через парк Тимирязева. Отработал там, как проклятый, пять часов. И все без толку. Поиск вяз в какой-то трясине.

Вроде, удачный мы нанесли удар. Захватили «языка» – того самого Бидона. Спасли заложника, который являлся ценным носителем информации. И что на выходе?

Пять часов мы с Эскулапом убили на раскодировку и допрос Бидона. И добились от него лишь подтверждения списка похождений банды, о которых мы и так знали. А еще он просветил нас, что заказчик долго и безуспешно работал в подвале с Писателем. Пока несчастный пленник не отключился напрочь. Тогда рассвирепевший работодатель ушел, пообещав в ближайшее время вернуться и приняться за работу с новыми силами и методами. Видно было, что у него дело совсем не клеилось…

Мы, конечно, выставили на бандитской базе засаду. Но, как я и ожидал, дест не пришел. Не попадаются они в такие ловушки. Не тот уровень.

С Писателем, который по моему разумению вполне мог оказаться новой и так нужной мне Нитью Ариадны, тоже было все ни Слава Богу. Сейчас он лежал в отдельной палате в госпитале авиакосмических сил под строгим присмотром «гопников» и врачей. И оправдывать возлагаемые на него надежды не спешил. Хотя бы потому, что пребывал без сознания и на нашу грешную Землю возвращаться не собирался.

С Эскулапом я говорил вчера во врачебном кабинете госпиталя. Оттуда открывался дивный пасторальный вид на пейзажи Ближнего Подмосковья – линия ЛЭП, зеленая масса леса, островерхие крыши краснокирпичных коттеджей и плавный серебристый изгиб реки.

– Мне нужно, чтобы он говорил, – напирал я. – Он – моя нить.

– Не понимаю вообще, что с ним, – растерянно разводил в ответ руками Эскулап. – Опасных для жизни повреждений нет. Избили, конечно, его основательно. Но без особого членовредительства. И это ни кома, ни транс.

– Может, кодировка?

– Не похоже на кодировку, во всяком случае, как мы ее представляем. Выглядит так, будто он сам прервал контакт с действительностью в преддверии опасности.

– Такое может быть?

– Все возможно. Только для такого нужны многолетние психологические практики.

– Учитывая род его занятий и авантюрную жизнь, он мог чему-то научиться.

– Мог… В общем, будем пытаться его вернуть. Есть и нетрадиционные методики…

Вот такой вовсе не обнадеживающий разговор у нас состоялся. И теперь настроение у меня было ниже нуля. Нет ничего хуже, чем тормозиться, когда начался разгон.

Зато на свежем воздухе в парке Тимирязева была благодать. Выходной день. При этом впервые за весь месяц из-за туч выглянуло летнее ласковое солнце. Так что народ повалил на улицу, как в последний раз.

Парк был переполнен отдыхающими. Просто голова шла кругом. Галдеж, детские крики. Музыка из громкоговорителей. Мороженое. Вращающаяся карусель и пневматические хлопки в тире. Цокот копыт конной милиции.

Многие отдыхающие рассекали на электрических самокатах, гироскутерах, моноколесах. И эти странные средства передвижения, и сами люди были неестественно яркие и беззаботные. Они бессистемно метались, бессмысленно перерабатывая время и пространство. И это движение было их самоцелью.

Движение само по себе, а не предназначение – такова участь большинства людей на нашей планете. Достойная цель у них появляется только в массе, как у муравьев в муравейнике. А само по себе движение без цели завораживает их. Им кажется, что так будет всегда.

Только всегда не получается. В подтверждение этой мысли, когда я уже почти дошел до метро, наползла туча, и хлынул уже привычный, но еще более яростный дождь, смыв все это человеческое мельтешение в раз.

Ну что же. Мы, люди предназначения, живем в суровом, часто безжалостном мире, испытывающим нас на прочность. Дождь и ураган у нас обыденность. Мы привыкли выстаивать и двигаться вперед, ломая преграды.

Что это меня в философскую мизантропию потянуло? Начинаю злиться не только на себя, но и на жизнь? Вроде пока нет. Зато есть чувство, будто такими сигналами и мыслями в разум пробивается осознание чего-то важного. Того, что в дальнейшем будет иметь значение для меня. Какая-то сила выводила меня на понимание. Чего именно? Эх, знал бы прикуп, жил бы в Сочи.

Ладно. Нечего кукситься. Надо крутить Поиск. Чтобы работа кипела. Чтобы все вокруг дрожало.

Хотя она и кипит. Притом так активно, что наш путь уже устлан бездыханными телами – семь отмороженных бандитов и два непричастных ученых. Неплохое такое начало…

Когда я стоял в метро, погрузившись в свои мысли, из зева туннеля вынырнул на всех парах технический состав. Машинист подал сигнал, чтобы все отошли от края платформы. Этот резкий звук рубанул меня по нервам, как бритва. Я вздрогнул, и на миг мир окрасился в блеклый цвет того проклятого тумана.

Я перевел дыхание. И где мои стальные нервы? Черт, что же меня так колбасит? Что-то совсем гайки разболтались.

Это все Поиск. Очень тяжелый и кровавый Поиск. Слишком много поисков за последний год. И слишком много проблем.

«Надо бы мне отдохнуть хоть немного и перевести дыхание», – решил я.

Эх, если бы я знал, что меня ждет в ближайшее время…

Глава 21

Без особого вкуса я поужинал в узбекском ресторанчике «Синий джейран» на первом этаже моего дома. Бывает, заглядываю туда по случаю. Персонал меня отлично знает и принимает, как родного. Там готовят прекрасный фирменный бараний плов, будто специально с учетом моих вкусовых пристрастий. Но сегодня плов меня не радовал, и жевал я чисто механически.

Невроз не отпускал. Физически я ощущал нарастающее вокруг меня напряжение. Не опасность, не близкое нахождение противника меня выбивали из колеи. Что-то другое. Будто плавно, но неумолимо, стягивалась петля вокруг моей шеи.

Поднявшись в квартиру, я залез в наполненную холодной водой ванную. Обычно эта процедура прекрасно проясняет мое сознание. Но сейчас и это не помогло.

Закутался в теплый уютный халат. Нажал кнопку на пульте от телевизора.

Чем нас порадуют? «Короткие новости» на двадцать шестом канале. Оставлю. Пусть балаболят. Мне нравятся именно короткие новости. Они как удар пульса планеты. А длинные рассуждения за жизнь и политику – как растянувшаяся и ноющая сердечная боль.

«Рекордное таянье льдов в Арктике… Австралийский город впервые за последние сорок лет занесло снегом…» Северным полушарием овладела аномальная жара. А южным – аномальный холод…

«Исламский Халифат подал заявку на членство в ООН…»

Я вышел на балкон, где произведением сказочного художника сиял ночной город. Звездное небо сейчас неожиданно чистое, будто и не было бесконечной хмари последних недель и вечного светового электрического загрязнения, свойственного всем мегаполисам. Все видно. Вон Юпитер-гигант. А вот Марс с атмосферой, в двадцать раз менее плотной, чем на Земле, а температура редко бывает выше нуля. Там мы до сих пор надеемся найти хотя бы лишайники. Солнечная система – это наша прихожая Вселенной. А дальше – Большая Медведица, Созвездия Кассиопеи. Россыпь Галактик.

Телевизор долдонил:

«Запуск пилотируемого космического корабля «Россия» с российско-американским экипажем прошел успешно. Через шесть часов после старта стыковка со станцией завершилась»…

Я уставился наверх, тщетно пытаясь рассмотреть, где же крутится Международная космическая станция, куда пристыковался наш корабль.

С детства космическая бездна имела надо мной гипнотическую власть. Душа моя рвалась в звездные просторы, притом так яростно, что это невозможно объяснить простой мальчишеской романтикой. Мне казалось, что мой дом там.

Вот и сейчас я испытал тот же старый порыв. Небо будто втягивало в себя. В нем что-то было. Живое и холодное. И гораздо ближе, чем неоткрытые лишайники Марса.

Вдруг как удар тока шандарахнул меня.

– Ядрен корень, – только и прошептал я.

Надо моим домом зависло Нечто! Оно вмиг материализовалось из небесной темноты!

Это был классический треугольный НЛО!

Повисев секунд десять, он двинулся неторопливо в сторону небоскребов Москва-сити. Он походил на сгусток черноты, который еще чернее, чем небо. Ребро его было метров двадцати. По углам тусклым розовым светом мерцали огни. Он был величественен и ужасен.

Пополз мороз по коже, нахлынул иррациональный ужас. Наши предки боялись тьмы, где водились хищники и духи нижнего мира. А меня сейчас обдало не просто тьмой, а чем-то совершенно чужеродным.

Я перевел дух, собираясь с мыслями. Когда мне это удалось, я понял, что передо мной мой старый знакомый. На моей памяти, это третья наша встреча. Интересно, это один и тот же объект, или просто однотипные корабли неизвестных наблюдателей?

Первый раз я увидел его в туристическом походе в пятом классе. Он завис над нашим лагерем. Задрав головы, мы таращились на него. Больше всего мне показалось странным, что такая огромная махина, такой солидный аппарат имеет какой-то интерес к жалкой группе мальчишек-сирот и пожилому учителю детского дома. Он должен исследовать Черные дыры и покорять миры. А тут висит над заурядными пятиклассниками и, похоже, ему что-то от нас надо.

Потом он медленно тронулся с места, как круизный лайнер от пирса. Сверкнул. И исчез.

Мои спутники были просто в глубоком шоке.

– Не, ну вы видели, – все трещал Санька Малой, главный сплетник и балабол, которого невозможно остановить. Но и он сейчас трепался как-то без огонька. – Это же они с Венеры, да? Или с Юпитера?

А наутро к моему изумлению никто не помнил ночного происшествия. Кроме меня. Но с годами я почти убедил себя, что ничего не было. Мне просто пригрезилось.

Второй раз видел его, уже будучи молоденьким лейтенантом. Шли учения по запуску баллистической межконтинентальной ракеты с Крайнего Севера на Камчатку, аж за семь тысяч полноценных километров. Событие не только военное, но и политическое. Надо время от времени напоминать зарубежным супостатам, кто есть кто, и у кого что имеется на все случаи жизни. Обычно действовало. От слов «учения ракетных войск стратегического назначения» у наших оппонентов, конечно, тех, кто был в курсе тонкостей момента, начинались нервные колики.

На такое событие прибыл заместитель министра обороны со свитой. Темнело. Тут и появился этот самый Треугольник. Прямо над пусковой площадкой.

Все переполошились. Пуск хотели отменять. Но Треугольник провисел недолго. Не стал мешать и исчез. А пуск прошел успешно.

В итоге со всех нас взяли подписки о неразглашении с обещанием страшных кар в случае нарушения. Особист тогда мне сказал:

– Не ломай голову, лейтенант. Тайны природы не по твоей части. Твое дело – запускать ракеты.

Эх, знал бы он, что вскоре станет моим делом…

Треугольник медленно уплывал. Интересно, кто-то видит его кроме меня? Не похоже. Тогда следующий вопрос, гораздо более неприятный. А не галлюцинация ли это?

Голова закружилась. Я зажмурился. А когда снова открыл глаза, треугольника не было.

Прокатилась горячая волна по телу. И схлынула, оставив пустоту в голове.

Ушел Треугольник. Пришла обыденность. И из недр телевизора очередная звездулина из мелодраматического бесконечного сериала заламывала руки и гнусным голосом блеяла:

«Это твоя дочь. Я клянусь тебе всем, что мне дорого».

Какая дочь? Где «Короткие новости»?

Я отступил в комнату. Посмотрел на висящие на стене часы с медными стрелками.

Двадцати минут моей жизни как не бывало! Это жуть настоящая! Где я находился? Что со мной было?

Уселся на диван, стиснул виски пальцами. Потом вздохнул несколько раз.

У меня возникло чувство, что в грудь внедрен какой-то посторонний предмет. Не больно, но тревожит сильно.

Я уже однажды терял вот таким образом время. Тот злополучный последний выезд на полигоне. Тогда из моей памяти исчезли сорок минут. И был такой же страх, такая же горячая волна. Это событие перевернуло всю мою жизнь, вывело ее в какую-то сумеречную зону. И вот опять…

Я думал, что не засну не только сегодня, но и в ближайшие дни. До тех пор, пока это ощущение чужого воздействия и воспоминания о потерянных минутах хотя бы немного не поблекнут. Но едва выключил телевизор, как провалился в тяжелый сон.

Мне снилось что-то сильно замороченное и дико сложное, когда пространство сна и поступки в нем перекручены до безобразия самым абсурдным образом. Но я ни за что не припомню этого сна.

В семь утра меня разбудил настойчивый звонок коммуникатора.

Это выработанный годами рефлекс – рука моментально метнулась к прибору. Если ты в сознании, и можешь дотянуться рукой, вообще, пока ты жив, на треньканье коммуникатора ты должен ответить.

– На проводе, – старорежимно оповестил я.

Звонил Эскулап:

– Хочу тебя порадовать. Пациент пришел в себя.

– Как вывели?

– Да сам не пойму. Он просто вернулся. Сильно удивив задремавшую в ночной час медсестру.

Я зажмурился. События вчерашней ночи обрушились на меня лавиной. В грудь по-прежнему был воткнут тот самый невидимый кол неопределенности и спрессованного страха. Но сейчас не до копаний в себе.

– Во сколько примерно это было? – спросил я.

– Точно скажу. В ноль часов тридцать девять минут…

Голова пошла ходуном. Я терял опору. Мир потек и стал оплывать, утрачивая внятные очертания. И мне потребовалось серьезное усилие воли, чтобы удержать его в своих формах.

Ноль тридцать девять! Минута в минуту, когда надо мной завис Треугольник.

Что это все значит, черт возьми?! И вообще, способны ли мы уловить канву надмирных событий, которые формируют события в Подлунном мире?

Я прикусил губу так, что ощутил соленый кровавый вкус. А потом произнес:

– Сейчас буду. К моему приезду пациент должен быть готов отвечать на мои вопросы.

– Ну, если должен… Тогда будет…

Глава 22

Опираясь на отрывочные оценки Ивы, я предполагал, что Писатель окажется занятной и нестандартной личностью. И он оправдал все мои самые смелые ожидания.