Текст книги ""Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Илья Рясной

– Что раскис? – спросил Леший, устраиваясь на скрипучем венском стуле напротив меня.

– Почти тысяча душ, – произнес я безрадостно. – Столько народу ни одному маньяку за всю свою жизнь не перекрошить. И они на нашей совести.

– Ты совесть нашу так широко не растягивай, – отмахнулся Леший. – Они на совести Халифата. А мы работаем. Дело делаем.

Расценки в Новом Халифате были простые и понятные. За каждого бойца рядового состава, погибшего от рук Сопротивления, казни подлежало сто заложников. За офицера – триста. Жертв брали из числа мирного населения, еще не удосужившегося принять «истинный Ислам» или поклоняющегося ваххабитскому Аллаху недостаточно ретиво.

Координаторы заверили, что у них есть вариант агентурным путем списать жертвы наших вылазок на «Волков пустыни». Есть такое оппозиционное движение внутри Халифата, претендующее на свой кусок властного пирога и подтверждающее эти претензии террористическими акциями, в основном, против своих единоверцев. Такой информационный вброс действительно был осуществлен, но к тому времени заложники уже томились в концлагере за городом и ждали своей участи. Также там сидели еще сотни человек, которые должны были заплатить жизнями за нападение неизвестных бойцов на нефтяную базу.

В общем, ожидалось массовое жертвоприношение. И отменять его шариатский лидер округа Париж не собирался.

– Чего тут голову пеплом посыпать? – воткнулся в разговор Писатель, усаживаясь за стол и ставя на него большую чашку, до краев полную кофе с молоком. – Местное население все равно уже мертво. Кто физически. Кто духовно. И оживить его можно только электрошоком. Через большую кровь и тотальное вышибание Халифата.

– И местный эмир все равно нашел бы повод для казни, – добавил Леший. – Им как воздух нужны постоянные казни. Чтобы сокращать нелояльное население, а оставшееся делать лояльным такими немудреными способами запугивания. Запугать до колик. До икоты. И ведь такая тактика приносит плоды.

– Да, у них хорошо получается, – мрачно произнес я.

– Это ад, Анатолий. А в аду и не таким вещам обучены, – со вздохом добавил Писатель.

Внизу послышался шум. В наш отельчик вернулись Ива и двое бойцов, которые сопровождали ее на оперативный простор. Она уже четвертый день пыталась добиться контакта с подпольем. Кое-какие успехи у нее были. Так, она сплавила в безопасное место Флорин, избавив нас от заботы о бывшей сестре Аллаха. Но главный вопрос не решался.

Ива стремительно влетела в комнату. Судя по лицу, отражавшему некое самолюбование и торжество, кое-чего она сегодня достигла.

– Нас встретят. Троих. Меня, Леонтия и вас, Анатолий, – объявила она.

– Годится,– прикинув варианты, кивнул я.

– Без оружия, – продолжила Ива. – В партикулярном платье.

Вот люблю историков. Всегда ввернут что-то такое эдакое. «Партикулярное платье». Не то, что мы, военные дуболома: «форма одежда гражданская! Ботинки вычищены до зеркального блеска! Выражение лица парадное».

Усмехнувшись, я осведомился:

– На милость принимающей стороны?

– Партнеры дают гарантии безопасности под свое честное слово, – изрекла Ива торжественно.

– Вам самой не смешно? – хмыкнул я. – Что стоят слова сегодня? Небольшое сотрясание воздуха. От свиста ветра в водосточных трубах толку больше.

– Отказываетесь? – даже как-то растерялась Ива.

– Конечно, нет, – произнес я устало. – Мы идем. Втроем. Под честное слово принимающей стороны.

– Завтра утром, – дополнила она. – Выходим в одиннадцать часов.

– Как скажете.

Пока что по городу наша команда могла передвигаться беспрепятственно. Мы свободно просматривали сводки, ориентировки в служебной локальной сети стражей, куда проник наш чудо-комп. И пока нас в розыск не объявляли. Наши идентификационные карточки не были аннулированы. Значит, стражи не докопались до нашего участия в расстреле шариатских воинов, подтвердив еще раз свою репутацию никчемных сыщиков. Это хорошо. Мы считались, как и раньше, «очистителями», славными воинами Халифа. Если, конечно¸ тут нет какой-то хитроумной каверзы.

Небольшая проблема имелась с гражданской одеждой. Нет ее у нас, все только камуфляж да бронежилеты. Но это разрешалось легко. Парижские магазины работали – ну, не может быть арабского города без торговли. Как плесень проросли везде лавочки, торговые точки, базары, на которых продавалось совершенно несусветное барахло, ставшее вдруг дефицитным и недоступным в стране победившего «истинного Ислама». Фешенебельные бутики перешли в собственность правоверных. Правда, парижскими брендовыми этикетками, стоящими в сто раз дороже шмоток, на которые они случаем налеплены, в них теперь не торговали. Но цены по старой памяти еще кусались.

Хозяином магазина «Кристин» являлся очень важный и болезненно жирный араб. При виде посетителей при оружии и камуфляже он тут же, подобно жирной жабе, выпрыгнул откуда-то из-за полок, чтобы встречать нас и заискивать перед нами.

Девушки-француженки, помогавшие нам найти что-то достойное, тоже лебезили перед клиентами, а еще испуганно угодничали перед хозяином. Они фактически были здесь рабынями, хотя по инерции в своих иллюзиях считали себя наемным персоналом.

Выбор шмотья был обширен. Меня так и тянуло ко всему камуфляжному. Брюки с рубашкой я выбрал легкие, темно-зеленого цвета. Туфли крепкие и практичные. Еще прикупил кожаную сумку для всего необходимого, что не влезает в карманы.

Писатель, в порыве оригинальности теша какие-то свои потаенные мечты, возжелал белый летний костюм и статусные крокодиловые туфли. На что я приземлил его с небес на землю:

– Тебе черте где шариться предстоит. А ты весь в белом. Ну не смеши мои подметки, модник.

С видимым огорчением Писатель приоделся в соответствующий обстоятельствам и поэтому очень похожий на мой, достаточно блеклый, практичный гардероб. Но не удержался и прикупил очень дорогой пояс с тяжелой пряжкой из настоящего серебра.

Денег, что золотых динаров Халифата, что евродолларов, которые здесь ходили без проблем, у нас было, как у дурака фантиков. Принимал от нас оплату товара лично хозяин магазина в торжественной обстановке, кланяясь и стараясь сдержать ликование – хорошо, когда люди не торгуются, и можно с них слупить втридорога.

Вернувшись на базу, мы еще раз обговорили с Лешим порядок действий при всех вариантах развития событий, наше прикрытие, прочие жизненно важные моменты. И отправились на встречу.

На конфискованной по случаю невзрачной машине «Шкода» мирно устремились к своей цели трое. Я за рулем, Писатель – на переднем сиденье. И Ива, вальяжно развалившаяся сзади, как будто находилась в дорогом лимузине.

Дороги нового Парижа. Мы стояли на них в пробках у блок-постов и обгоняли забитые пассажирами автобусы, так похожие на «шайтан-арбы» где-нибудь в Тунисе. Город уже давно нес на себе все следы присутствия анархической стороны арабского национального характера – когда ничего толком не работает, все делается спонтанно, везде грязь, мусор и дезорганизация бытия. Те самые пригороды Парижа, где я совершил налет на автомастерскую банды Хасида, в этом мире разрослись до масштаба всей Европы. Поражало, насколько быстро французы рухнули во все это.

Мы добрались до Вандомской площади, раньше знаменитой самым дорогим отелем Парижа «Риц». Сейчас тут в неге и довольствии проживали всякие заезжие шишки из исламских административных и духовных органов. Сама площадь теперь носила имя Имама Хафиза, одного из основоположников Нового Халифата. В центре так и стояла колонна, отлитая из металла русских и австрийских пушек, захваченных Наполеоном при Аустерлице. Беспокойные исламисты прилепили на нее черный флаг Халифата, который реял сейчас под резкими, как удары в лицо, порывами ветра.

Около колонны тяжело вмялся широкими колесами в дорожную плитку английский бронетранспортер «Кугуар» пустынного песочного цвета. Рядом с ним чинно расхаживал кругами военный патруль. Бойцы в полной экипировке, в касках, бронежилетах, с автоматами наперевес, смотрели на всех зверьми, как будто прикидывая, кого бы съесть на обед. Такое оно, шариатское спокойствие.

Оставив машину на прилегающей улице, мы покрутились каких-то пару минут на площади. И к нам подошел высокий, рельефно мускулистый, смазливый француз в зеленых брюках, серой рубашке с длинными рукавами и повязкой с надписью «Содействие Шариату». Его плечо оттягивала многозарядная тяжелая винтовка «Браунинг».

Силы содействия шариату – это такие аналоги украинских полицаев времен Великой Отечественной войны. Предатели, которые порой отличаются куда большей жестокостью к собственному народу, чем сами захватчики. Они вечно голодные и неудовлетворенные. Хозяева за стол их не пускают, но не забывают подбрасывать им объедки.

– Это они? – спросил Иву полицай, оценивающе смотря на нас – не слишком доброжелательно, даже не стараясь выглядеть вежливым и изобразить хоть подобие улыбки.

– Они самые, – кивнула Ива.

– Двигайте быстрее! – отрывисто прокаркал полицай. – Улица направо!

В его голосе читалось неприкрытое раздражение, переходящее в злость. Да, похоже, в «Солнце Франции» нам не слишком рады.

Мы проследовали в указанном направлении. Притом сами шли впереди, а за нами, держа свой «карамультук» наперевес, гордо шествовал полицай. Это выглядело, будто он нас конвоирует. И, готов поклясться, эта роль ему нравилась.

На улице, выходящей на Вандомскую площадь, стоял старенький и невзрачный грузовой фургончик «Ситроен».

– Быстрее! – прикрикнул полицай, со скрежетом отодвинув заднюю дверцу.

Потом дверца за нами закрылась, отрезав от солнца и свежего воздуха. «Ситроен», отчаянно взревев мотором, двинулся с места.

Металлический темный душный кузов фургона трясло немилосердно, особенно когда мы ехали по брусчатке. На узких лавочках сидеть было неудобно. Но это все мелочи. Меня больше беспокоило другое. И я спросил Иву:

– Мы чем-то обидели нашего сопровождающего?

– Он из галльских львов, – пояснила она. – Молодежная националистическая группировка. Они ненавидят людей во всем мире, потому что те не французы. А французов ненавидят вдвойне, потому что те оказались мягкотелыми, ни на что не годными, и без боя сдали Францию.

– То есть ненавидят всех, – усмехнулся Писатель. – Да, только пожалеть их можно. Тяжелая у них ноша.

– У них все мысли об одном, как сделать ее тяжелой и другим, – усмехнулась Ива. – Зовут этого типа Эдуард Бессет. Он же Геракл, чемпион Франции по бодибилдингу. И он ничего не решает.

– А кто решает? – спросил я.

– Чиновник и Проповедник, – ответила Ива.

– Это оперативные псевдонимы? – поинтересовался я.

– Ну, конечно, – улыбнулась она. – И у вас, Анатолий, будет возможность увидеть их обладателей.

Фургон сбавил скорость. Застучал по каким-то преградам колесами. А вскоре и вовсе застыл. Двигатель заглох.

Дверь кузова стала со скрипом приоткрываться. И я напрягся. Сейчас можно увидеть что угодно. В том числе направленные на нас автоматы шариатского патруля…

Но все было спокойно. Тесный старинный парижский двор-колодец. Заколоченные досками окна первых этажей. Тишина и пустота.

В центре двора красовался массивный канализационный люк с вычурными узорами и надписью «Седьмой округ Парижа». Геракл зацепил пальцами его за отверстие и с усилием отвел в сторону. Сделал приглашающий жест.

Да, интрига крепнет, грозя перерасти в маразм. Но делать нечего. В люк так в люк.

Потом мы долго шли узкими туннелями. Они переплетались в головоломный лабиринт, сориентироваться в котором не представлялось ровным счетом никакой возможности. Еще здесь были соответствующие статусу канализации запахи. Местами плескалась грязь и жижа.

– Классно ты смотрелся бы здесь в белом костюме, – я придерживал Писателя за локоть, когда он, поскользнувшись, чуть не упал в жижу и едва не сшиб туда же зло чертыхнувшуюся Иву.

– Не был бы он уже белым, – буркнул Писатель. – Но я хотя бы на площади покрасовался.

– Это да, – хмыкнул я.

И мы поплелись дальше, понукаемые нашим недоброжелательным проводником.

Знаменитые Катакомбы Парижа. Сколько про них написано романтических эссе и книг ужасов. И вот занес же меня черт сюда.

Наконец, мы дошли до промежуточной цели. Свернув из очередного туннеля, поднялись по крутым каменным ступеням и оказались в небольшом круглом зале. По нему метались огни фонарей, все норовивших светить нам прямо в глаза.

Там нас ждали трое вооруженных парней. Закатанные рукава рубашек, у одного лихо заломленный сиреневый берет на голове. Ну, прямо бравые бойцы французского Сопротивления. Того самого, которое хоть и хилое, но вызывает уважение хотя бы своим наличием.

Нас тщательно обыскали. Забрали мой коммуникатор. Проверили одежду детектором на предмет спрятанных хитрых электронных устройств. В стиле дешевого триллера завязали нам глаза. Ну что же, предосторожность не лишняя.

Вели нас с завязанными глазами еще минут десять. Подошвы моих башмаков то скользили по чему-то склизкому, то под ними хлюпала вода и чавкала какая-то субстанция. Запахи порой были отвратные.

Наконец, повязки сняли. И я увидел, что наша группа поредела – Ива отстала по дороге. Ей хозяева подземелий, похоже, определили индивидуальный экскурсионный тур.

Перед нами предстал квадратный предбанник со стенами из очень старого облупившегося кирпича. И дверь, как в противоатомном бункере.

За этой дверью нас ждала комната с низким потолком, чесавшим затылок. Тусклые мигающие лампы, похоже, питались от генератора.

Люди за длинным дощатым столом на массивных тумбах выглядели как заседатели народного суда.

Господи, снова он! Не ждали, не гадали!..

Их было двое. И именно они в настоящий момент управляли разветвленной подпольной организацией «Солнце Франции».

Основной контингент этой националистической полумасонской структуры состоял из профессуры, студентов и примкнувшего к ним разношерстного люда, в том числе и военного. Каркас был создан задолго до воцарения Халифата. Изначальной целью являлся весьма наивный план прорыва к влиянию и управлению страной в целях реализации и защиты глубинных интересов Франции. Такое благодушное стремление добрым словом и ненасильственным делом сохранить угасающий дух некогда великой Державы. Эта затея в мирные времена выглядела совершенно инфантильной.

Понятно, присматривали в свое время за этими патриотами-энтузиастами и спецслужбы Франции, и серьезные теневые организации, прикидывающие, как можно использовать энергию этого интеллигентского междусобойчика в своих целях. И, когда осыпались все государственные институты, ушедшие в подполье жалкие осколки французского государства стали набирать с миру по сосенке всех, кто был способен хоть на какие-то поступки.

Как ни странно, ряженые масоны из «Солнца Франции» оказались вполне годны для решения ряда вопросов. И они начали действовать.

Конечно, сами они ничего бы не смогли без помощи спецслужб, которые после падения Франции были уже и не спецслужбами, а просто людьми, пытающимися голыми руками удержать цунами и рассечь перочинным ножиком ураган. Но вместе с тем именно эти не сдавшиеся представители военной контрразведки, жандармерии и внешней разведки являлись инициаторами и вдохновителями основных операций, проведенных боевиками «Солнца Франции». И они же открыли организации доступ к Парижским Катакомбам.

Во многих странах, подземные коммуникации столиц строго контролируют спецслужбы. Вот и оперативники французской контрразведки знали о Катакомбах Парижа все. Им были известны такие закоулки, которые посторонние люди и за сто лет не отыщут.

Канализация, старинные подземные кладбища, тайные бункеры времен холодной войны, скрытые подземные ходы королей и священников. И еще множество самых невероятных сооружений, скрытых под тонкой асфальтовой поверхностью Парижа. Настолько разветвленные там были лабиринты, что даже окончательной их схемы не имелось. А та, что была, долгие годы проходила под самым серьезным грифом секретности.

С началом Часа Очищения настоящие французские патриоты изъяли схемы и планы подземелий из всех баз данных спецслужб, чтобы не достались Халифату. И этот козырь теперь был достаточно существенным у «Солнца Франции».

Справедливости ради, надо отметить, что не прихлопнули воинствующих энтузиастов-интеллигентов всех разом не только благодаря помощи французских спецслужб. Первое время Халифату просто было не до них. Все кипело и пузырилось, как во время извержения вулкана. Горячка захвата власти. Гонка по установлению контроля над средствами коммуникации и связи. А еще население нужно было болью и кровью загонять в стойло, уничтожать ошметки прошлого государства. Вот и упустили исламисты из вида подполье. А оно стало очень успешно действовать там, где не ждали – спасать культурное наследие.

Подпольщики увели из-под носа псов Халифата многие знаковые произведения искусства, религиозные символы. Не так много, как хотелось бы. Но это, как рассчитывали, станет базисом возрождения галльского духа и галльской государственности.

Сами исламисты были не чужды прекрасного и знали ему цену. Лувр с его сокровищами они взяли под контроль сразу, под страхом смерти запретив своим воинам учинять разор и кавардак. Там была масса красивых вещей из развратной западной культуры, которые можно или принародно уничтожить, чтобы потешить и воодушевить исламистскую публику. Или, что было более предпочтительно, продать кому-нибудь. В мире пока оставалось множество мест, где были большие деньги и где имелись люди, готовые платить за холсты, пятьсот лет назад измазанные краской. И, конечно же, то, что дорогие вещи уводили прямо из-под носа, вызывало свирепую ярость и самую жестокую реакцию лидеров Халифата. Поэтому «Солнце Франции» стояло в первых строчках списка самых опасных организаций французского Сопротивления.

Эвакуировать из города культурные ценности, спрятанные от Халифата, у подполья не было никакой возможности. Слишком быстро произошло обрушение государства. И слишком быстро исламисты прикрутили всем гайки и перекрыли кислород. Подпольщикам оставалось лишь захоронить сокровища Франции поглубже.

Хранилища были оборудованы как в Катакомбах, так и в других заковыристых местах. Ни один функционер организации не знал их все, что давало хоть какую-то гарантию сохранности национального достояния в случае предательства или попадания носителей информации в лапы Халифата.

Шариатские стражи в Катакомбы предпочитали лишний раз не соваться. Поначалу они затеяли здесь масштабную операцию. Но те, кто стоял за «Солнцем Франции», дело свое знали. В самых неожиданных местах подземелий еще издавна были оборудованы ловушки, минные заграждения. В первую же вылазку воины «истинного Ислама» потеряли полтора десятка человек только от подрывов. Еще пятеро заблудились, их зарезали и пристрелили из бесшумного оружия. Оставшиеся в живых отступили. В следующий раз карателей встретил такой плотный стрелковый огонь, что они снова предпочли повернуть назад. Потом еще пытались пускать впереди себя заложников, но это тоже не слишком помогало.

Имелись у исламистов планы залить Катакомбы химикатами. Но вот только химикатов нужно было много – столько просто не было в наличии. Да и применение химического оружия в городе чревато самыми неожиданными последствиями. Очень дорого такие эксперименты обычно обходятся. Так что на Катакомбы и их обитателей стражи решили пока плюнуть.

А потом началась большая война. Неверные из славянских народов коварно и подло навалились на Халифат, обидевшись на попытку применения против них ядерного оружия. Теперь уж не до Катакомб.

Конечно, «Солнце Франции» не тянуло на серьезное Сопротивление. Но эти люди делали очень важное дело. И заслуживали уважение. И моя признательность будет безгранична, если они сохранили для меня Предмет.

Мы в святая святых – в штабной конуре «Солнца Франции», затерявшейся в парижских подземельях. И двое, сидящие за столом, наверное, и являются обещанными мне Чиновником и Проповедником.

Кто есть кто – было понятно сразу. Кудрявенький худой живчик, с виду типичный любвеобильный француз, такой Дартаньян в возрасте, с бегающими шальными глазками – это Чиновник. По его правую руку возвышался такой космически-невозмутимый Будда – это, наверняка, Проповедник.

Притом если Проповедник обо мне, скорее всего, ничего не знал, то я помнил его отлично!

Настоятель Гималайского монастыря. Он же предводитель Ашрама «Сила Гималаев». Каким-то чудовищным переплетением высших нитей событий он всегда оказывался там, где я был близок к главному Предмету. Из мира в мир. Из пространства в пространство. Из жизни в жизнь.

Проповедник-настоятель смотрел на нас спокойно и с некоторой доброжелательностью. Чиновник – с настороженностью и подозрением.

Верзила Геракл, оставшийся в комнате, примостился на снарядном ящике. Он оперся на свою винтовку, на его рукаве сияла светоотражающей краской гордая эмблема добровольного помощника стражей. Всем своим видом он демонстрировал свое неудовольствие происходящим. Интересно, он не брат Пьера Гамаша, которого распотрошил Эскулап в Княжестве Монако? По внешнему виду они совершенно разные, а вот поведение и озлобление – один к одному.

– Мы слушаем гостя с предельным вниманием, – веско уронил Чиновник, пряча смятение за броней высокомерного равнодушия.

Утаивать я ничего не стал, кроме некоторых деталей. Представил Писателя как сотрудника специального отдела Генштаба России «Эпоха», занятого спасением культурного достояния Европы. Рассказал о том, как мы вытащили из лагеря смерти профессора Алана Ларивьера. Как пришли на базу Сопротивления в Альпах. И как держали там оборону, отбили натиск врага. Что за враг, понятно, уточнять не стал.

– И Имам там! – искренне восхитился Проповедник. – Все же жив, старый греховодник!

– На меня он произвел впечатление воплощенной добродетели, – тактично произнес я таким тоном, который можно было принять и за шутку, и за вполне серьезные слова.

– Это он может, – Проповедник улыбнулся, было видно, он доволен, что его друг жив.

Затем я в общих чертах поведал, как наша группа оказалась в Париже.

– Как же складно вещает, – подал голос Геракл, поглаживая ствол винтовки. – Очень уж гладкие истории выдает. Стражи такие любят выдумывать.

– Если бы Халифат обладал такой информацией, то прихлопнул бы вас давно, – резонно заметил я. – Им все хитрости заменяет пытка. Мы не Халифат. Мы просто русские.

– Похоже на правду. Я навел некоторые справки. Вот он, – Чиновник указал пальцем на Писателя, – достаточно известный русский беллетрист. Специалист по старинным мистическим раритетам. Мы даже, если мне не отказывает память, как-то переписывались. Тогда. До Нового Халифата.

– Не отказывает, – поддакнул Писатель. – Именно в эти Катакомбы лет пять назад я пытался получить у вас допуск.

– Получили? – заинтересовался Проповедник.

– Да через этих бюрократов, на танке не прорвешься! – воскликнул Писатель в сердцах.

Чиновник ностальгически вздохнул, потом продолжил:

– От одного нашего далекого друга пришло подтверждение – да, это они. Русские десантники.

Не зря я рассчитывал на то, что наши координаторы сумеют забросить информацию о том, что мы это мы и достойны доверия. Похоже, они это сделали. Теперь, если нас сейчас грохнут – это будет означать убийство посланников союзника, притом такого, который уже почти у ворот города. И последствия тогда будут самые печальные. Находившиеся здесь люди такие тонкости отлично понимали.

– Адреса, явки, пароли – мы все вроде сказали, – хмыкнул я. – Так в чем вопрос?

– Вопрос, ради чего потрачено столько усилий и средств? – спросил Чиновник. – Что вам надо в Париже?

– Не так много, – произнес я. – Всего лишь одна старая вещь.

– Вещь – встрепенулся «полицай» Геракл. – И какая? Рафаэль? Гоген? Золото французских королей? Не стесняйся, русский. Пользуйся случаем пограбить Францию!

– Нет, – покачал я головой.– Мне нужно Копье Лонгина.

– Та фальшивка? – удивился Чиновник.

– Неважно. Копье из аббатства Везле.

– Зачем оно вам?

– Есть причины и резоны, – уклончиво произнес я, всем своим видом показывая – не вашего ума дело.

– Опять какие-то мистические игры, – усмехнулся Чиновник. – Не думал, что русские участвуют в этих масонских благоглупостях, так же как и многие наши соратники.

Тут снова встрепенулся Геракл:

– Я имею право говорить от имени боевого звена Сопротивления? От нашей организации «Молодые львы»?!

– Ну, говори, Эдуард, – как-то иронично, но с долей недовольства, произнес Чиновник.

– Мы категорически против передачи русским чего бы то ни было. Особенно чего-то настолько нужного, что они прислали сюда целую стаю своих шпионов.

– Почему? – поинтересовался Проповедник с видом профессора, которому студент отвечает на экзамене, притом не поражая глубинами знания предмета.

Тут произошло нечто вообще неожиданное и глупое. Щеки Геракла вспыхнули. Глаза яростно сверкнули. И он с выплеснувшейся, как дерьмо из сельского сортира, ненавистью изрек, прожигая взором меня:

– Это вы виноваты в том, что творится с нами!

– Мы?! – вполне искренне изумился я.

– Самим своим существованием вы подрываете наши духовные основы! Вы прикидываетесь близкими! Ислам далек от нас, как Марс. А вы тут. Вы все время маячите перед нами! Мы вынуждены всегда доказывать, что мы лучше, практичнее, жизнеспособнее! И, главное, терпимее! Мы растеряли злость!

– Доказали?! – яростно встрял Писатель. – Дотерпелись до того, что стали рабами Халифата!

– Вы, русские, враги! – все не унимался Геракл.

Это был тупорылый идиот. Из тех, кто одержим завиральными идеями и пустил по миру свою страну. Но приходится чаще работать с идиотами, чем с разумными людьми. Я привык к идиотам.

Тут же я отметил, что полицай сжал ружье покрепче. А вдруг он сейчас попытается в нас выстрелить. Конечно, хрен он успеет! Раньше я вдавлю кулаком грудную клетку ему в позвоночник.

– Хорошо, допустим, русский для тебя враг, – с успокоительными интонациями патентованного психотерапевта проговорил я. – Но тогда это старый добрый проверенный враг. Одно удовольствие, а не враг. А рядом Халифат – нечто вне здравого осознания по своей сатанинской сущности. Враг всего живого. И кого ты выбираешь, ревнитель французской идентичности?

– Вы скверна! – взвизгнул Геракл.

Да, санитары в этом случае не помешали бы. Эта звезда бодибилдинга полностью ненормальна. Как и вся сошедшая с ума их нация.

– И мы против того… – входил в раж Геракл.

Но тут Чиновник спокойно перебил его:

– Ты имеешь право голоса. То есть голосить. Но не имеешь права решать, Эдуард! И знаешь, выйди отсюда вон. Потом поговорим с тобой.

Геракл сверкнул глазами. Сжал еще сильнее ружье. Но повиновался и вышел из комнаты, бормоча под нос ругательства.

– А почему мы должны отдавать им Копье? – обратился Чиновник к Проповеднику. – Это все же какое-никакое, а национальное достояние Франции.

– Пока все, что находится на этой земле, национальное достояние Халифата, – подал голос Писатель. – И без нашей помощи все так и останется.

Чиновник поморщился, а Проповедник одобрительно кивнул.

– И все же, – давил Чиновник. – Зачем нам это?

– Устану перечислять все причины, – произнес я. – Россия окажет вам помощь на взаимной основе – материальную, оружием, информацией.

– И я уполномочен заявить официально, – торжественно объявил Писатель. – Россия в лице структурного подразделения ее Генштаба «Эпоха» приложит все усилия, чтобы спасти и вернуть Франции национальное достояние. Вернем все. И отовсюду, докуда дотянемся. А руки у нас длинные и цепкие.

Ну что, молодец, хорошо сказал. И к месту. Особенно про длинные руки. Растет на глазах.

Чиновник неопределенно покачал головой, демонстрируя, что мои доводы его не слишком убедили.

– И посмотрите правде в глаза. Через месяц-другой в Париже будут русские войска, – излагал я. – Позиция русского правительства – всемерное возрождение суверенных европейских государств, ставших жертвой агрессии. А вот условия этого возрождения? Вопрос. И еще вопрос – кто будет нашим партнером в его осуществлении. Какие люди и на каких ролях будут участвовать в этом действе.

– А вот это решать народу Франции! – отчеканил, приосанившись, Чиновник.

– Народ Франции уже нарешал. Теперь мы ему будем сильно помогать с решениями. Мы заинтересованы в возрождении христианской цивилизации на этих обломках. И надеемся, что увидим вас в первых рядах и на серьезных позициях во властной иерархии.

– Вы просто пытаетесь нас купить, – завел бадягу Чиновник. – Но вместе с тем…

Проповедник похлопал ладонью по столу.

– Ларивьер признал их право. И Имам. Думаешь зря? – он указал на меня. – Это его вещь. Она предназначена ему. Он имеет на нее право. Он пришел за вещью. И без нее не уйдет, пусть даже перероет и взорвет все наши Катакомбы. И у него это получится.

– О чем ты? – настороженно посмотрел на своего соратника Чиновник.

– Отдай им Копье, – устало произнес Проповедник. Больше ни слова не говоря, поднялся и вышел.

Повторялась ситуация, как и в усадьбе Верон. И Имам, и Проповедник – лица духовные, они что-то чувствовали. И везде находился свой Пьер или Эдуард, как бык движимый слепой яростью и не разбирающий дороги

Чиновник задумчиво постучал пальцами по столу. И вздохнул:

– Хорошо. Вы получите Копье. Но на это потребуется дня два. Оно не здесь…