Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 97 (всего у книги 140 страниц)

– Может, очень много негационных алхимических бомб, которые в замкнутом пространстве крайне эффективны... но тогда не ясно, где тела. Но все же, допустим. Итого – три варианта. Алхимия, пожиратели волшебства или обладатели сходных классов при поддержке мощных бенефиков. Либо...

– Да туман это, Манус! – Перебила отрядного мага (его, как крайне хрупкого и уязвимого в ближнем бою, вывели вперед только после того, как половинчик не нашел опасности), выглядящего словно какой-то антиквар, а не боевой чародей, прекрасная Гудрон. – Мглой тут все залили и в нее же мусор выпи*довали на*уй. Мы же клочки тумана по дороге видели все, чего тут думать.

– А того, Гудрон, что нет в Вечном магов этой направленности такой силы! – Окрысился волшебник, хотя сама кушитка тоже не особо сдерживалась, но при этом оба они вообще не обращали на злые слова лишнего внимания. – И уж точно не ясно, почему не вышли с нами на связь, раз уж решили помочь!

– Мозги открой, старик! – По мнению Вараа, воительница хотела дать магу подзатыльник, но передумала, то ли опасаясь сломать ему хребет, то ли тоже опасаясь, но уже превращения в горстку пепла. – Мы в катакомбах, в городе полная пи*да всему и всем, а в этих тоннелях чего только не прячут! У этих еб*нутых умников под шумок вторжения что-то сбежало, а то и они сами его на извергов натравили! И пока мы тут х*и дрочим, там наверху за город бойня идет. А то, что утащило в туман этих жополизов, может и вернуться.

Секундное молчание.

– Признаю ошибку, простите. – Немного склоняет голову маг, выдерживая формальный тон, несмотря на совершенно неформальную обстановку. – Слишком напряженный день выдался. Твой, Гудрон, вариант самый жизнеспособный и нам действительно нужно отсюда убираться и попробовать выйти на помощь другой осаждаемой извергами группе наделенных. Могу лишь спросить, как у той, кто чаще нас всех воевала с порождениями Мглы... насколько сильным, по твоему мнению, было это нечто?

– Насколько сильным? – Переспрашивает Гудрон, снова подхватывая Вараа под руку и таща его за собой к выходу на поверхность. – Дох*я.

Когда речь заходит о сильнейших династиях Империи, в первую очередь вспоминают, конечно же, самих Вечных, которые этой Империей и правят. С их силой никто спорить не станет, как и с древностью, ведь род их уходит корнями столь глубоко, что четкой информации по тем временам не сыскать вне крупных архивных фондов. Но мало кто знает, что Вечные, несмотря на правящее положение в обществе, не самый древний Дом в славной Империи Веков, занимая почетное третье место. На второй позиции находится маленький и почти захиревший ныне род горных князей, ничем особым, кроме своей древности, не выделяющийся. Когда-то они слыли неплохими механиками, но с началом плодотворной политики сближения между имперцами и гномами их позиции начали не особо стремительно, зато неумолимо падать. Гордые князья не пожелали идти на сотрудничество с целой коалицией имперских механистов, что создали полюс противодействия гномьей монополии, оставшись за бортом сколь-либо большой политики.

А вот самым древним, причем с большим-большим отрывом считался род, по праву занимающий вторую позицию в рейтинге самых влиятельных домов Империи Веков и первую, если говорить о самых баснословно богатых. Род Эзлесс испокон веков поставлял Императорам лучших в государстве, – да и мире, пожалуй, тоже, – финансистов, торговцев, экономистов и придворных казначеев. Степень власти, влияния и возможностей семьи в лучшие их годы превосходила таковые у самих Вечных (которые в те самые годы обычно пребывали в легком упадке), отчего всяких разных намеков от вассалов или неблагонадежных семейств поступало неприлично много.

Пожелай они того, могли бы действительно попытаться сами надеть на чело своего представителя венец правления, но, вместо этого, тщательно соблюдали давным-давно подписанный и заверенный на крови договор. Эзлесс прекрасно осознавали свое положение, его выгоды и слабости – взять власть они могли бы попробовать, даже с немалыми шансами на успех, но с удержанием полученной от мятежа власти вышло бы куда хуже. Проблема даже не в отсутствии личного могущества, благо в умении обеспечить себя верными должниками и живущими на их золоте наемниками род себе равных не знал. Суть их слабости, как правителей, заключалась в их же силе, только уже в качестве казначеев.

Там, где Император ощущал себя единым со всей Империей, чувствовал каждый город, деревню, гарнизон, каждый домен каждого лендлорда, умея распознавать чувствуемое и влиять на него в определенных пределах, Эзлесс всю свою волю вложили в иное. Они ощущали финансовые потоки, течение золотых рек, что наполняют собою вены имперской торговли, отслеживали и на лету вскрывали любые финансовые махинации, мошеннические схемы или попытки укрыться от налогов. Это для всех казначеев характерно, проявляясь в каждом из них, кто достигает какого-либо значительного успеха на выбранной стезе. Поэтому процент мятежей, которые смещают династию правителей в пользу казначеев сравнительно немногочисленный, даже мало-, очень малочисленный.

Есть в мире много домов, что выбрали своим путем уход за казной и преумножение государственных денег, да и не только государственных и не только приумножение. Даже сейчас в составе семейства Эзлесс есть, по меньшей мере, трое специалистов, чье развитие усиливало навыки и умения, предназначенные для финансовой войны и разорения неодобряемых личностей, так что глупо думать, что таких же обученных и опытных бойцов златого фронта нет у кого-либо еще. В том же Алишане есть свои казначеи, правда, аж три конкурирующих семейства, но они успешно противодействуют экономической войне с Империей Веков, укорачивают амбиции Эзлесс и еще между собой грызутся.

Нет.

Лучшими из лучших древнейший из домов делали не "стандартные" преимущества любого высокоуровневого казначея, что опирается на свой собственный Род и Дом. Таких в каждом герцогстве хватает, в каждом княжестве, королевстве или даже в отдельных гильдиях. Главным козырем Эзлесс, за который их когда-то приблизил один из первых Императоров, за который им прощали любые залезания в казну, за который их открыто ненавидела половина мира, а вторая половина ненавидела тихо, лежал в несколько иной плоскости. Эзлесс всегда платят по своим долгам, это аксиома, с которой не спорят даже самые злые языки, но куда больше эти языки злятся из-за того, что Эзлесс всегда забирают то, что им были должны.

Если в обычной ситуации взявший займ нехороший человек может спокойно сбежать с деньгами или каким-то образом имитировать отсутствие этого долга, попросту подкупив судью или свидетелей, то кредитору остается либо смириться, либо выбивать долг силой... либо пойти на поклон к Эзлесс. Потому что если кто-то из них получит власть над чьим-либо долгом, получит право на этот долг, то долг будет выплачен в самое ближайшее время, дай только кому-то из старшей семьи с прямым наследованием крови заняться этим вопросом.

Одно лишь волевое усилие, одно краткое желание, простейший в своей сути ритуал (без которого легко обойтись, если хорошо владеешь семейными умениями) и золотые монетки, в сумме равной долгу и набежавшим за прошедшее время процентам, испарятся из карманов, сейфов и кошелей должников, возникнув в карманах, сейфах и кошелях Эзлесс. Никакой активной магии, никаких направленных телепортационных червоточин, про которые так любят вопить "ограбленные честные люди", а нерушимое право рода изымать свое, стоящее где-то между применением Законов и прямым искажением реальности.

Отразить такую волю можно, если спрятать все имеющееся золото в надежно экранированных сейфах, а после не размыкать эти барьеры с экранами целыми годами. Потому что стоит только монеткам покинуть территорию нивелирования искажений (поддерживать которую тоже не так-то и просто), как они отправятся к своему новому хозяину. Любая экономика таким образом окажется просто парализованной – либо договаривайся о частичном погашении и дальнейшей рассрочке, либо готовься расплачиваться серебром, медью, драгоценными каменьями, ювелирными украшениями, фарфоровыми сервизами или что там еще в доме есть.

Ограничения тоже имеются, ведь нельзя повесить на человека несуществующий долг, либо можно, но очень затратно, проще не связываться. Еще всегда остается вероятность работы через банковские векселя, когда живое золото вообще не покидает сейфов, да только на территории Империи Веков все банки либо под сапогом у Эзлесс, либо не посмеют разевать пасть на принадлежащее им. Да и в остальных странах как-то не прошла практика запечатать все живое золото в сейфах, а людям оставить только пропечатанные векселя да договоры. Хотя, конечно, пытались, вроде бы даже привлекая к этому делу Призванных с подходящими классами и образованием родных для них миров. Многие из этих попыток как раз Эзлесс и хоронили, так как живой поток золота был для них одним из главных инструментов контроля и влияния.

Из таких неординарных способностей, – родовые умения большинства оставшихся казначеев по всему миру выглядели куда скромнее, – вытекает вполне логичная истина: существует огромная толпа людей, которые очень хотели бы видеть всех казначеев императоровых напрочь мертвыми, желательно еще и мучительно убитыми, а если убивать будут собственными руками, так просто праздник на их улицах. Покушения на главную ветвь их семейства совершаются в несколько раз чаще, чем на вечную кровь, тоже прочно вынося их на первую строку в рейтинге самых высокооплачиваемых целей для любого смелого убийцы. Другое дело, что мало кто решится за это взяться, а если и возьмется, то платят очень часто не золотом, а железом.

Яды, проклятия, прямые атаки, призванные твари, бригада злых друидов, что едва не сожрали старшего наследника живьем, добровольно слившись в одного громадного растительного монстра, и даже куда более хитрая бригада красавиц-соблазняющих, за три дня отдыха (и снижения плотности колпака охраны) доведшие того же наследника до состояния, в котором он считать разучился. Пришлось тогда просить самого Императора, чтобы тот вернул вспять то время, когда многочисленные закладки еще не завершили свое укоренение, а после долго-долго чистить разум сына, что стыдливо отворачивал глаза, когда его спрашивали, за каким кребенчагом он посчитал себя самым умным и отослал часть охраны вон.

Стоит ли удивляться, что служба безопасности их дома в степени паранойи превосходила даже императорскую, просто потому, что Император и сам мог отбиться от большинства покушений, да и совершались они куда реже, особенно действительно серьезные покушения. Бассиля Эзлесс, текущего главу казначейства и старшего над казной, пытались убить столько раз, что он потерял счет, еще когда был относительно молод, здоров, а на голове не имелось лысины. Потому-то провалилось и это покушение, пусть даже оно было действительно превосходно сработано, идеально исполнено и предусматривало вообще все, что можно было предусмотреть. Все, кроме действий самого Бассиля, что не стал ждать, пока закончат начатое раскрывшие себя предатели из его охраны, руководимые его дальней родственницей, то ли качественно совращенной, то ли просто решившей подвинуть в могилу нелюбимого родича (в свое время именно он ей карьеру разрушил), а принялся спасать свою старую шкуру.

Защита нулевой линии, четверо элитных телохранителей не ниже сорок пятого уровня, не могли предать физически, какие бы воздействия на них ни накладывали. Ни подчинение, ни изменение сознания, ни подкуп – количество контрактов на их душах поражало воображение, а любая попытка их нарушить убивала на месте. Выпустившие наружу свою Похоть культисты сумели как-то перехватить контроль над двумя из них, судя по всему, заставив их видеть что-то другое, не настоящую реальность и убедив в правдивости даже их души, не только умы. Еще один сорвался с крючка, упав на колени и зажимая рукой кровоточащие глазницы, но последний отработал свое положение и долг (всю четверку воспитывали с младенческого возраста, натаскивая на нужные классы по тем же самым методикам, по каким эльфы готовят себе короткоживущих слуг) сполна, не только перебросив навеянное его уму нечто на фокусирующий амулет-поглотитель, тут же осыпавшийся пеплом, но и перехватив удары двух невольных перебежчиков, отразив десяток ударов пробравшихся в семейный дворец культистов и предателей из прислуги да свиты, а после вытолкнув Бассиля в принудительный блинк, когда до последнего охранника все же добрались.

Битва между оставшимися верными бойцами, парой личных помощников со своей свитой, а также нихрена не понимающими, но усиленно выживающими охранниками вышла жаркой, но до обидного короткой. Среди пятерки полноценных одержимых, уже не людей, а просто надевших их тела извергов (домен и аспект которых, благодаря энциклопедическим знаниям, удалось определить почти мгновенно, пусть Бассиль и не маг), оказалась полноценная легендарная тварь, стремительно, без промедления и отвлечения на игры предпринимающая все, что только можно предпринять для его, Бассиля, убийства.

Заранее заготовленный артефакт, выглядящий обычным кристалликом-накопителем, банально отключил комплект легендарной защиты, разом ставший простыми побрякушками. Пригляд Такия, как следует из названия, имел божественную природу – комплект из трех колец, подвески, браслета и серьги на левое ухо был произведен одним из Первожрецов самого Звона Монет, а потому и качество вышло соответствующим. Защита артефакта ослабляла любые удары до безопасных величин, и чем больше золота имелось во владении того, кто артефакт носит, тем сильнее защита. Стоит ли говорить, что в руках Бассиля этот комплект мог заменить иную мифическую защиту, а не какую-то там Легенду?

Мог заменить, только не сработал, как не сработали два отдельных разовых щитовых амулета, как не помог баснословно дорогой и столь же редкий пространственный взломщик работы древних Ан'Лиит, который должен был выдернуть его из-под атаки. Еще действовали простые зачарования на одежде и одно из щитовых колец, но помощи от этого под ударом легендарной твари, что заранее заготовила нужные души специально под твое убийство... скажем так, под такие проценты кредиты никогда не выдают, даже самому себе.

И все же он успел, на одном только собственном восприятии да разогнанной ловкости, которую усилила капсула с зельем под коренным зубом, рефлекторно раскушенная еще в момент принудительного блинка. За почти три сотни атрибутов восприятия сроком на восемь с половиной секунд придется расплатиться позже, когда интоксикация убавит пару-тройку лет жизни, если еще будет жизнь, какой можно заплатить. Разом замедлившийся мир словно сжимается вокруг лихорадочно потеющего тела, но Легенда, на ходу сбрасывающая плоть своего временного вместилища, становится из молниеносно-неотвратимой просто адски быстрой.

Помимо защитных амулетов Бассиль носил с собой несколько пространственных вместилищ, где хранил не только корреспонденцию и документы, но и целую кучу самых разных вещиц, некоторые из которых пролежали там долгие годы, а часть и вовсе досталась ему от его предшественника на должности Главного Казначея. Ныне покойный двоюродный дядюшка Бассиля под конец жизни страдал паранойей такой запущенности, что она казалась чрезмерной даже для представителей столь осторожного и привыкшего к покушениям семейства. Например, он оставил в своем Кольце Многомерности не только все передающие права печати и гербы, но и неизвлекаемый сюрприз, что разворачивается сразу же по его извлечению.

Много слов и не лестных тогда сказал Бассиль о своем родиче и наставнике, потому что использовать таким образом Сферу Ние'Лан, превращая перезаряжаемый и относительно легко ремонтируемый легендарный артефакт в одноразовый мифический расходник, да еще и проворачивать все это втайне ото всех, включая Корону и своих же родичей... ну, банальное "расточительно" прозвучит слишком мягко, непозволительно мягко. Но только теперь Бассиль понял, что иногда даже паранойя бывает полезной, а еще пообещал себе обязательно прийти на могилу предшественника и распить там бутылочку векового вина, принося искренние извинения.

Только бы выжить.

Удар, не удар даже, а мягкое и почти ласкающее прикосновение изверга не дотянулось до лица Бассиля пары пальцев, остановившись и не в силах преодолеть участок стабилизированной до полного закольцевания реальности. Ударил еще раз, и снова, и еще несколько раз, а после разразился целой серией разноплановых атак, каждая из которых могла вызвать летальные последствия у нескольких сотен латников сразу. Но все тщетно – давно уже умерший ученый и маг столь же давно вымершей расы, расы, которая в магии Пекла и душ разбиралась лучше, чем любая из ныне живущих и живших тогда, создавая свои Сферы, которые и до сих пор продолжают находить в различных руинах, все подобные трюки учитывал и внес в список контролируемых угроз.

На полторы минуты с небольшим запасом Бассиль был в безопасности настолько, насколько это вообще возможно, но потом придет час расплаты за такую изуверскую наглость. Это надо же! Поломать такой план собственной ликвидации с особым цинизмом и беспощадностью. Такое не прощают, никогда и никому. А помогать-то уже некому – оставшиеся верными свитские перебиты либо околдованы, самостоятельно снимают с себя все одежды и броню с амулетами, готовясь к добровольной жертве, а культисты уже кружат вокруг абсолютно прозрачной, но нерушимой Сферы в завораживающем танце. Мелькание тел, вспышки странной, тягучей и какой-то сладкой магии, полное отсутствие отсекаемого Сферой звука, и его взгляд словно затягивает в гипнотический водоворот...

С видимым усилием он прикрывает ресницы, переставая раскачиваться в такт с ритмом хоровода, понимая, что примерно треть имеющегося времени уже уплыла, а шансов на спасение как не было, так и нет. Неясно, что творится в городе, но если его убивают такими силами, если уже призвали таких тварей, то дела идут совсем плохо. Зигмунд и его шарашка явно отправятся в непочетную отставку, если они сами еще живы. Позвать на помощь некого, да и не выйдет, ведь вся связь обрублена, а сигнальные системы перехвачены, из-за чего по всем каналам идет стандартная передача "все нормально". Что-то творится со Временем, из-за активировавшихся подарков правителей, что тоже приложили руки к защите поместий своих вассалов, но едва ли даже такие игры с Законом позволят подмоге успеть.

Некому прийти на помощь.

Неужто пришла пора умирать?

Бассиль надеялся оттянуть эту дату хотя бы на несколько десятков лет, но он и без того уже стар, он уже успел передать механизм наследия и даже умри он здесь, с этим наследием в обнимку, оно все равно перейдет к ближайшему из живых кровных родичей. Но лучше, конечно же, его преемнику – Агния подготовлена к принятию куда лучше его собственного наследника. Он так и не восстановился от тех мозгохлесток до конца, да и доверять ему теперь уже нельзя, всегда подозревая, что какая-то закладка в голове его да осталась, или, может быть, иной механизм контроля вычистить не удалось.

Агния...

Слишком молода, слишком еще комнатная девушка, пусть и с волчьей хваткой и незаурядным интеллектом, слишком тяжело ей придется, особенно если он не успеет передать дела и печати от Первой Казны, не говоря уж об остальных хранилищах имперского золота. Не хотелось бы оставлять ее без присмотра, не указав на самые главные ошибки, которые осознать можно, только уже приняв нужную роль. Плохо, что уйти придется сейчас, так не вовремя, в такое трудное время, в таких дурацких условиях. Ему подобным просто неприлично умирать вот так, словно в насмешку над всем своим образом жизни, мышления и поведения.

Только кто его станет спрашивать?

Не раскрывая глаз, чтобы не дать сводящему с ума танцу заворожить сознание в этот раз наверняка, Бассиль неловко принимает медитативную позицию и, переставая отсчитывать секунды до падения сферы, переводит взгляд вовнутрь своей души. В такие ее глубины, куда не смеют заглянуть даже его родичи, не смеет заглянуть никто, кроме посвященного в эту тайну одного, всегда только одного Эзлесс. Чаще всего это открывается главе Дома и его преемнику, но бывает по-разному. Так уж вышло, что в этот день именно он являлся тем, кому это право поручено, он был тем, кто уже передал его наследование дальше, вверх по кровавой цепи, оставив себе право на применение самого последнего аргумента, на который его Дом Эзлесс не шел столь давно, что большая часть мира о том забыла, начав воспринимать их простыми торгашами, только приближенными к Императору.

Не задавая себе вопрос: почему в те седые века, когда союз двух семей был заключен, Вечные вообще стали говорить с какими-то там любителями торговать и навариваться на той торговле, почему они не взяли свое силой, не навязали прямое подчинение вместо мягкого вассалитета?

Из кармана мантии Бассиль достает две золотые монеты, на первый, да и на второй и последующие за ним взгляды совершенно обычные. При близком и внимательном осмотре хороший специалист поймет, что эти монеты с почти стершимися гербом и прочими изображениями не принадлежат ни одному из ныне существующих и пребывающих в обороте видов чеканки. Хорошие антиквары также отметят, что монеты старые и не смогут определить принадлежность их к конкретной эпохе, выдавая лишь примерные временные рамки. Маг, желательно артефактор с уклоном в ювелирное дело, с огромным трудом идентифицирует наличие крайне странного и очень старого зачарования на неразменность, что, кстати, законом Империи запрещено.

Правды не узнает никто из вышеперечисленных.

Разумеется, эти две монеты, на которых можно рассмотреть остатки узора, изображающих то ли рунную ленту, то ли окантовку герба, то ли змею какую, Эзлесс пронесли через все поколения не для того, чтобы обманывать ею легковерных трактирщиков или расплачиваться ими за какой-то товар. Неразменность монет происходит из того же истока, откуда появляется свойство привязки определенных артефактов к пользователю. Попробуйте отнять мифическое Кольцо Вестника у его законного владельца, чтобы заметить, как оно просто переносится обратно на палец того самого владельца. А потом он его активирует и уже вас начнет спрашивать на предмет причин ваших действий. Впрочем, это все не так уж и важно, всего лишь пример работы того же эффекта, пусть и у монет, раз за разом появляющихся в кармане Бассиля, даже если он их туда не клал, эффект проявляется по другим принципам.

Эти монеты.

Они были первыми.

Первые три золотых кругляша в незапамятную древность были обещаны первому из их дома, Эзлессу Безотцовщине, за его первую сделку. Первая сделка и первый обман, когда монеты эти отданы не были, вынудив тогда еще безродного торговца к решительным действиям. Под залог одной из трех монет, которой у торгаша вообще не имелось, были наняты два головореза, что убили должника, и почему-то не забрали себе все три, прибив заодно и лишнего свидетеля, но рассчитались сполна и честь к чести.

Следы третьей из монет исчезли в веках, но эти две остались с ними навсегда, никогда не потраченные, ни на что не размениваемые, никому не известные кусочки обработанного и выплавленного золота высшей пробы. Они стали символом, первым кирпичиком в осознании семейной воли, первой попыткой предъявить право на нечто, что считали своим и могли то доказать. Переходя из рук в руки, от одного Эзлесс к другому, из века в век монеты переставали быть просто золотом, становились символом.

Символ становился чем-то совершенно иным.

Обращался каналом и дверью.

Воплощался договором и якорем контракта.

И когда-то, спустя не одно тысячелетие, сделка была заключена. Сделка, что безукоризненно соблюдалась с тех самых пор, давая им те силы, которые сделали их самыми успешными кредиторами мира, давая право на силу, что позволяла говорить с позиции почти равных даже с дерзкими и бескомпромиссными Вечными, что еще только начинали объединять разрозненные княжества в единую машину могучей державы, что только планировали вычистить сталью и магией древние руины, на обломках которых еще жили жалкие остатки когда-то могучих рас и народов. И сейчас, в последние секунды своей жизни, когда терять было вот просто совсем нечего, Бассиль собирался этим правом воспользоваться.

Собирался стребовать.

Руки его почти не дрожали, когда немеющие пальцы прикладывали каждую монету ко все еще плотно закрытым глазам, когда бесновался за незримой стеною легендарный изверг, нутром чуя, как ускользает из рук победа, как вопят все до единого предчувствия о скорой и страшной гибели. Тело не вздрогнуло, когда на стершихся монетах вновь обрели четкость удивительно тонкие гравировки змеиных колец, не дернулось, когда монеты обратились раскаленными каплями желтого металла, прожигая себе путь в глазницы. Зато вздрогнули вообще все, даже те, кто не мог ничего слышать из-за глухоты или отсекающего звуки барьера Сферы, в тот миг, когда из уст Бассиля сошли первые отзвуки древнего Зова, напрочь непохожего на такой привычный общий язык, но при этом остающегося понятным и понятым, врезающим свое значение в саму душу вместе со словами:

– Злато, злато – все мое. – Не голос, но перезвон падающих оземь монет, но шорох ползущей громадной твари с чешуей чистого злата. – Обращаю в небытье.

Сфера пала.

Только человека внутри нее больше не было.

Пламя, Твердь и какое-то ослабляющее проклятие врезаются в не пытающееся уклониться тело Бассиля, вбивают его в стену, пуская новые порции трещин, заставляя выплюнуть поток крови из рефлекторно распахнутого рта, но Теряющий Верность, несмотря на статус одной из Легенд своего домена, несмотря на всю свою мощь, не чувствует облегчения, лишь все сильнее разгорающуюся панику – человек, что должен был расплескаться тонким слоем взбитого да измельченного мяса, лишь отряхивается, вылезая из громадной вмятины в зачарованном граните.

Его шаги и движения тяжелы, будто внутри искалеченного тела все кости стали неимоверно тяжелыми, золотыми. Золотой же цвет в его глазах, он же стремительно проявляется на золотеющей коже и волосах. И глаза... кажется, будто в этих глазах, под золотой пленкой что-то шевелится. Изверг не понимает, не может найти причину своим чувствам. Почему нет упоения битвой, наслаждения болью, страстного желания расплатиться со слишком хитрым смертным за его наглость, за то, что поломал планы Теряющего и его Господина? Откуда давящая паника, предчувствие беды, которая не может обернуться очередной страстью, из которой нельзя извлечь новые оттенки Похоти?

Чары извергов и культистов бьют в тело Бассиля Эзлесс, срывают одежду, амулеты, слой кожи и мышц, но тот даже не пытается сопротивляться, только стремительно меняется. Сенсорные навыки ничего толком не показывают, вложенные в сонм зрящие не видят цепи событий, только предрекают неясную беду неизвестной природы, но Теряющий готов поклясться своим местом в Хоре и доступом в Банк, что там, внутри смертного, что-то шевелится.

– Пробуждайся ото сна... – Голос столь же равнодушный, сколь и страстный, столь же древний, сколь и юный, заставляет каждую из его душ дрожать в ужасе, передавая свой страх хозяину, вызывая вместе с тем еще и дикую ярость.

Блинк, короткая серия ударов отросшими из плоти давшего ему тело раба когтями, вкладываемые проклятия, флер, чары, планарные энергии и несколько разнонаправленных эффектов вытащенных прямо из Банка Душ гостей. Серия ударов отбрасывает Бассиля все дальше и дальше, проламывая его телом новые стены и грозясь банально выбросить того за пределы летней резиденции Главного Казначея, когда эти стены закончатся. Но с каждым ударом тело это все сильнее корежит, все больше искажает, рвет изнутри, все тяжелее оно становится, грозя стать и вовсе неподъемным даже для легендарной твари.

– Жертва пред тобой ценна... – Все получаемые удары, травмы и проклятия, коих хватило бы на гарантированное уничтожение двоих Теряющих разом, словно не оказывают никакого влияния на монотонно тянущего свой Зов человека... нет, не человека, а его остатков, его кожи, под которой что-то спрятано, как прятался парой минут ранее сам Теряющий, занявший материальное тело достаточно выслужившейся игрушки.

Теряющий входит в раж, забывая про оборону и порученные ему приказы, стремясь сразить врага, заткнуть ненавистную глотку, что дергает своими словами каждую из его сладких душ, мешает им наслаждаться их покорностью, их пением и плачем. Он каким-то почти глубинным инстинктом понимает необходимость завершить сражение как можно быстрее, желательно еще вчера.

– Подымайся, Змей Златой... – Никакие изощрения твари, никакие приемы или перебираемые комбинации не могут заставить Бассиля, измочаленный мешок плоти и золотых капель, в которые его обратили эти удары, замолчать.

Златой Змей.

Под сенью Алурея с его единым языком, обобщенным наречием, понимание которого заложено самим мирозданием, людей, слишком жадных и помешанных на зарабатывании деньжат, называют совсем по-разному. В той же Империи Веков про таких говорят, что "он золотом дышит", в Алишане предпочитают словосочетание "кошельная голова" или "монетная башка", а в далекой и непонятной Империи Рук таких людей называют златосердечными, хотя уж у кого-кого, а у поклоняющихся золотому Обезьяньему Богу с этим металлом свои совершенно особые отношения.

Общаясь с несколькими Призванными, еще молодой Бассиль услышал от одного из них о таком варианте, как "поклонение золотому тельцу", как-то связанному с религиозными доктринами неизведанного мира, для того Скованного являющегося родным. Это могло бы показаться странным, но на Алурее в свое время существовал ныне вышедший из обихода и лексикона почти полный аналог, только у них забывшие от жадности обо всем торгаши поклонялись не "золотому тельцу". Про таких говорили, что они душу отдали Змею.

Золотому Змею.

– Весь ты мой, и весь я твой [1].

Теряющий Верность успел только удивиться, а после стало поздно – когда он уже выпнул (не вульгарным и уже давно бесполезным ударом ногой, а пространственным искажением пополам со сменой вектора гравитации) никак не желающего ни упасть, ни разлететься на куски Бассиля под свет украденного его Господином неба, когда его Зов завершился. Тело человека, вернее, оставшееся от человека тело просто взорвалось изнутри, взорвалось множеством тончайших золотых цепочек, каждое звено которых было размером с песчинку. Малые цепочки сливались в более крупные, толщиной в палец, а те, в свою очередь, в толстые канаты из чистого золота. Канаты срастались, вцеплялись друг в друга, порождая гигантское, стремительно растущее тело...