Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 140 страниц)

Но теперь.

Теперь началась новая веха этого затянувшегося на тысячелетия квеста.

Одержимый, все так же ворча, но теперь уже задумчиво, а не недовольно, оделся, активировал амулеты, после чего почапал в сторону выхода из зала. Сюда всегда входят без лишних помощников, так что и выходить нужно самостоятельно, несмотря на усталость, ведь подставить плечо некому. Ему еще придется объяснять совету книжных червей причины, по которым он сюда поперся, ведь не зря же столь ценный артефакт почти постоянно простаивает и крайне редко используется по назначению. Даже если убрать риск просто исчезнуть, так и не вернувшись из зала, любое использование алтаря дико изматывает тело и разум, а еще стремительно ускоряет нарастание давления стен – того самого дебаффа, из-за которого младшие сотрудники вынуждены регулярно ходить в отпуск. Пыпыщу в ближайшее время тоже нужно будет провести недельку-другую на свежем воздухе, несмотря на уровень и сродство со ставшими родными стенами. Он мало того, что десятками лет не покидал свое рабочее место, да и не собирался этого делать, так еще и кучу всяких разных тайн знает, некоторые из которых просто априори запрещают покидать иное измерение, где стоит вся возможная защита. Чего только стоит та история со скипетром мифического грейда, который планируют передать сидящей в тылу Алишана нежити!

Пройдя примерно до середины пути к заветной двери, полурослик остановился и замер, почувствовав в своих мыслях нечто странное, неправильное и не его. Я, как тот, что прямо сейчас управлял им через то самое засунутое в него "не его", изрядно ох*ел, так как он просто не мог заметить мое присутствие. Не тот у него уровень и набор классов, чтобы Туманчик, даже побитый и потративший немалую долю своих ресурсов, запорол искажение восприятия и мышления.

Но он заметил не меня, нет. Другое влияние, столь же тонкое и прекрасное в своей легкости, окутывало и разум, и ауру, и суть пожилого крючкотвора, не давая осознать. Он не мог заметить этого влияния даже с большей степенью "невозможности", чем мое собственное, настолько оно получилось идеально выверенным. Будто кто-то долго и упорно подбирал ключи ко всей его защите и напрочь ее исказил, использовав против защищаемого. Ювелирный даже для меня уровень из разряда "повторю, но замучаюсь"!

Вот только все дело в том, что я его защиту изрядно погнул и перемешал, а само наличие активно колдующего внутри него Туманчика еще сильнее вносило помехи в работу второй порции искажений. Достаточно сильно, чтобы разум хоббита заметил некую неправильность. Достаточно сильную, чтобы уровень моей паники повысился тысячекратно, а в голове промелькнула предательская мысль о том, что я таки вляпался в засаду и надо было Костику слушать тетю Тиа, а не переть вперед на голой наглости и пафосе.

Я попытался было на ходу переисказить восприятие хоста, заставив его просто молча уйти дальше, сделав вид будто все в полном порядке, желая таким образом выиграть немного времени на заметание следов, но после столь красноречивой паузы в движениях это было даже не смешно. Станиславский бы не поверил, да и засадный полк не поверил тоже.

Уши Пыпыща ничего не услышали, глаза не увидели ничегошеньки и только неплохо развитая интуиция успела кольнуть чувством беды в последний миг. Он еще успел развернуться, а я начал подготовку к распаду Туманчика и всего ближайшего окружения, как перед лицом мелькнул облик одного из работников внутренних секторов Библиотеки, причем довольно высокопоставленного, пусть даже полурослик с ним почти не контактировал, а потом застывший в ударе добродушно улыбнувшийся детина легонько, почти нежно коснулся щеки старика, будто лаская любимую жену.

И старик умер.

Сразу.

Не телом и даже не оболочкой.

Душой.

Будто оную душу, от которой Туманчик в целях маскировки максимально отдалился, залило невыносимо сладким сиропом чистейшей неги, блаженства, за которым нет ничего больше. И суть прокачавшегося до сороковника разумного, невероятно стабильная и невозможно крепкая, в считанные удары сердца растворилась без остатка, оставив лишь нетронутую и полностью пустую оболочку. На некоторое время мне выключили свет, наглухо отрезав от управления или поддержания связи с Туманчиком.

Чего-то я не понимаю.

Очень подмывало просто все забросить и убежать, но нельзя было – оставался Туманчик, который слишком мое творение, чтобы я давал кому-то возможность его изучить или даже просто потыкать в его останки, что появятся после самоуничтожения конструкта. Сигнал готовности нулевого уровня, включающий готовность ко всему вообще, я отдал даже раньше, чем попробовал восстановить связь. Как ни странно, я не чуял ни противодействия, ни чужого внимания, будто никто и не собирался вскрывать одержимого. Да и, если подумать, знают ли обо мне вообще? А то пока складывается ощущение, будто убивали именно самого библиотекаря, а не захватившего его тело чудика.

– ...будет ужасно недоволен! – Голос мужской, приятный такой баритон, располагающий, не походил на паникующий или хотя бы взволнованный, но какая-то доля нервозности там все же мелькнула. – Ужасно, ужасно недоволен! Какого гмыргхла он вообще сюда пришел? Ты же божилась, будто Попятчев режим сна не нарушит, пока не получит приказ заверенный Вечным Эдиктом! Говорила али нет, дорогая Шмиелэ?

Память тела была удивительно неплохо доступна, несмотря на отсутствующую душу и фрагментарность оной памяти. Так Туманчик, полностью занявший место покойного и укрывшийся ошметками его души и почти целой аурной оболочкой, например, "вспомнил", что Шмиелэ – это полукровка зверорасы, чья матушка сбежала из Империи Рук и устроила свою дочь специалистом по замкнутым полям. Весьма высокопоставленная дамочка, хоть и уступающая влиянием Пыпыщу, но занимающая не последнюю роль в коллективе. А еще триста тысяч раз проверенная на вшивость, как эмигрантка и официально вообще никогда даже не встречавшаяся с тем самым безопасником, что убил, без шуток убил, Пыпыща.

Потихонечку перехватываю контроль над телом покойника, насрав на угрозу раскрытия. Сквозь щелочки глаз я вижу то, что раньше не мог заметить из-за пелены сокрытия, не уступающей по качеству моим собственным. Вижу сложенные в углу тела нескольких десятков живых и мертвых разумных, среди которых "узнаю" как нескольких сотрудников, так и незнакомых и явно недобровольно сюда попавших людей, весь внешний вид которых так и кричал "жертвенный материал". Среди знакомых лиц мелькнуло даже искаженное бессильным ужасом лицо Жюстин Ренеяль, которая, вроде как, ушла в свой период отдыха и вообще отсутствует в Библиотеке.

– ...нагрузка... – Сил в теле нет, организм барахлит, а слух никак не желает покоряться удаленному управлению, выхватывая лишь куски слов или вовсе нечленораздельные звуки, а все силы уходят на постепенное разворачивание зеркального поля "меня тут нет".

– ...невозможно, мы и так потеряли слишком много времени... – Это возмущается тот самый безопасник, что-то доказывая прижавшей уши к голове и оскалившейся кошкодевушке, хвост которой рассекает воздух вокруг нее подобно хлысту.

– ...поднятая пелена недостаточно прочна, оно может открыть глаза вновь и во второй раз закрыть их мы не сможем! – Почти вопит еще один то ли заговорщик, то ли еще кто-то, вроде как из архивариусов. – Нужно завершить Заплату сейчас, поднять Шаль и Сеть, иначе вывести это из игры не выйдет.

Рядом со старым и дряхлым, – дунь в него, и он осыплется, – архивариусом лежат несколько раскрытых сумок, покрытых сияющими рунами, которые память Пыпыща тоже узнает как очень дорогую разновидность портативных пространственных артефактов, пригодных для переноса живых существ. Мечта для любого диверсанта, рангом не ниже эпика, но скорее слабая легенда, а тут таких аж целых три. По крайней мере, теперь ясно, откуда появились жертвы. И не только жертвы, но и куча ритуальных приспособлений, превративших четверть зала в огромный жертвенный круг неизвестной природы. Круг, который я-полурослик не заметил, пусть даже и прошелся по нему ножками. Да что там я! Эту штуку почему-то не заметила властвующая здесь воля, которая всякое число посетителей больше одного всегда забирала!

Чем бы ни было сторожащее (или что оно тут делает?) Библиотеку существо, но, похоже, его смогли надежно обмануть и, если я правильно расшифровываю торопливые переговоры троих заговорщиков, собираются то ли усыпить, то ли подчинить. И если постепенно включающееся через прокси ясновидение хоть что-то значит, то у них есть все шансы на успех. Я даже без алхимического чутья могу сказать, что не вижу ни одного амулета, реагента или артефакта ниже эпического грейда! И все это должно слиться в экстазе под дланью явно не простого архивариуса, а ритуалиста высочайшего класса, причем ритуалист этот – жертвенник по специальности.

И даже наличие Жюстин и еще парочки так же пребывающих в ясном сознании, но парализованном состоянии служащих нужно для установки прочной концептуальной связи между ритуальным кругом и... самой Библиотекой? То-то меня защита не раскрыла! Она даже снаружи едва в треть силы работает сейчас, а внутри зала, похоже, не фурычит вообще.

Падаждити!

Это что получается, если я прямо сейчас тихонечко самоликвидируюсь, то эта братва не только ничего не заметит, но еще сама прикроет все мои косяки, лишь бы только не попасть под карательный молот тех, кого они своими действиями обидят? То есть, с учетом явно враждебных намерений в сторону достояния всея Империи, не попасть под молот всей этой Империи скопом?

Стоит признать, иногда мне действительно везет не просто влипнуть в историю, но сделать это крайне удачно, удобно и полезно для своих планов. Как будто случайно во что-то вступил, но не в говно, а в лужу с живой водой, которая вернет тебе молодость, юность, эрекцию и вырастит волосы на давно облысевшей макушке и все это совершенно бесплатно! Окинув взглядом приготовленных в жертву рабов и незадачливую Жюстин, я начинаю активизацию давно заложенных в Туманчика схем и процессов, не испытывая ни малейших сомнений в своих действиях, чтобы спустя какую-то секунду спокойно и безболезненно...

– Хо-ох-ох, шо же вы за ироды нехорошие, тати поганые, старых уважаемых разумных обижать норовите. – В типичной для троллящего свое окружение манере провинциального фермера-полурослика, как часто делал сам Пыпыщ, укоряю злых и недобрых, осторожно подымаясь на ноги и заканчивая перевод Туманчика в боевой режим. – Не по-божески это, Мать Землица того не одобрит, нехорошо оно тако делать.

Ну не уходить же мне, в конце концов, по умному, так и не использовав все вшитые в конструкт боевые заготовки?

– Я усладил вашу душу, уважаемый. – Вежливо произнес разом подобравшийся и как-то неуловимо поменявшийся безопасник, не сводя взгляда с дышащего и осознанно действующего тела, как он ранее считал еще живого, но уже бездушного мертвеца. – Вы не можете жить.

Не угроза, не удивление и даже не вопрос – просто констатация факта, спокойная и взвешенная. Как-то этот мужик меня нервирует, да и мужик ли он вообще. Сейчас, когда он готов к настоящему бою, эта его добродушная рожа, теплая улыбка и веселый блеск в глазах выглядят столь неестественно, что у меня нет ни единого сомнения в том, что это просто натянувшее кожу и тело ранее живого человека существо. Возможно, перед этим поступившее с душой настоящего владельца тела точно так же, как получасом ранее поступил с душой полурослика.

– Душа настоящего сыча бессмертна и вечно свободна, даже пребывая в клетке... как бы оно так. – Высокопарно отвечаю, точно так же выигрывая время на оценку противника, как и сами противники оценивают меня.

Старик перевел на меня взгляд, отвлекаясь на секунду от раскладывания в каком-то особом порядке костяных фигурок, явно не из простой кости выточенных и чем-то неуловимо злым фонящих. Кошкодевушка прищурила глаза и начала едва заметно мурлыкать, что-то в это мурлыкание подмешивая, но пока природа этой звуковой (звуковой ли?) атаки мне не ясна. Мимикрирующая страхолюдь молчит и вежливо оценивает мой ответ, не комментируя. Старик, кстати, явно подал какой-то сигнал, а усиленное через сотни зеркальных зерен Туманчика ясновидение подсказывает, что это он требовал не дать мне повредить заготавливаемый круг.

– Культ Ночной Птицы? – С неподдельным удивлением восклицает кошка, даже прекращая мурлычущую атаку, что-то делающую с восприятием. – Но они-то здесь причем? Эти шаманы никогда и никуда дальше зверолюдских племен шпионов не засылали! Да если бы они могли засунуть своего посвященного на твою должность сквозь все проверки на лояльность и сканирования Очей, то явно не сидели бы в своей глуши! И пусть неясыть ночная может в клюве своем вернуть душу павшего собрата, но не восстановить ее от услады!

Эко ее задело! Не иначе Душа Насмешника помогла, позволив не просто наступить на больную мозоль, а пробить по ней с кулака, придавить каблуком, уронить на нее утюг и еще сверху плюнуть. Это не просто за живое задел, это почти истерика, сбившая железный, на самом деле, самоконтроль этой фурии.

– Не, ну оно-то конечно же да, но ежели надобно, то оно и немножечко нет, самую крапулечку. – Не меняя просторечной манеры сельского колорита, отбриваю, встречая умоляющий взгляд парализованной Жюстин. – Ежели чего, то я усем говорить стану, что ты же точно права, да, ничего такого сычи не умеют, только сыдьма сидеть в своих пекарнях, не выходя пропердеться.

В какой-то миг мне показалось, что она на меня кинется прямо сейчас. Рука ее, по крайней мере, вполне очевидно потянулась к закрепленной на поясе семихвостой плетке, куда уместнее смотревшейся бы на полке секс-шопа. Ей отсигналили одновременно оба ее соратника, разом приведя в чувство и подарив покой, собранность и невероятную мотивацию не дать мне сделать ничего, даже закричать.

– А ты хорррош, мрррмастерр кмрррлааа. – Резко перешла она на мурлыкание, ватой сбивающееся в мозгах и ватой же мозги забивающее. – Мрможет поговмрриимм?

Это была не просто расовая особенность, какой владеют некоторые типы котолюдей, но какая-то крайне жесткая техника ментального воздействия, буквально давящая волю и разум, опускающая сознание до самого примитивного уровня. Способность явно усиленная то ли разовым амулетом, то ли имеющим долгий откат титулом, но этой штукой можно было без предварительной подготовки завалить в койку и превратить в похотливое животное даже воина равного Пыпыщу уровня, не говоря уж о не приспособленном к подобным испытаниям администратора.

Вот только Пыпыща тут уже не было, а подчинять Туманчика просто бесполезно – новые подчинения и установки уже некуда ставить, а сделать эту сущность еще более похотливой, чем оно уже есть сейчас, пожалуй, и вовсе нереально никакими известными мне средствами. Делаю вид что пошатываюсь, падая на одно колено, но на деле моя связь с куклой практически абсолютна, настолько полная, что дальше только искажения тела и отращивание новых конечностей.

Они намеренно дали выступить кошке, просто опасаясь какого-то хитрого трюка. Та гадость, натянувшая мужика (однако, звучит же, гусары!) вместо кожи, куда сильнее, но оно не уверено, что второй раз справится столь же быстро, не дав мне поднять тревогу. А прием кошки явно и рассчитан на такие форс-мажоры, когда нужно срочно заткнуть хоть пару-тройку воинов сорокового уровня сразу.

– Мррр, мрой мрраб, буш мрои пяни? – Все так же нежно мурлычет она, приподнимая тоненькую кофточку и обнажая вполне человеческие груди с напряженными, аки два алмаза, ярко-розовыми сосками.

Пяни – это, если верить памяти Пыпыща, грубый и нарочито сельский аналог "сисек" на наречии полуросликов, а если еще точнее и дословно, то "спелые дыни которые можно вые*ать". Понятия не имею, как бы на то отреагировал бы Пыпыщ, но, полагаю, что под таким ментальным прессингом он бы поспешил эти пяни отпянить, даже если бы его при этом прямо в жертвенный круг и клали бы. Я же только упираю свое тело руками в пол, еще ниже наклоняясь, а потом подымаю взгляд и встречаюсь с искренним шоком в глазах мозголомки (и стоит ли говорить, что о таких ее талантах никто и нигде не упоминал?), чей лучший трюк, сильнейший козырь, оказался бит.

– Мне не нужны пяни, Шмеле. – Намеренно искажаю ее имя, ведь пусть она не поймет отсылку, но классика не умирает. – Я и так уже вздръжне!

И может быть, показались бы тупыми мои слова, кабы не раздался едва слышный, но вместе с тем таковой, что его нельзя не слышать даже в большей мере, чем мурлыканье Шмиелэ, перезвон скрежещущих друг о друга кусочков зеркала, которому подпевали неразличимые шорохи и шепотки давно растворившихся в реке времен кошмарных снов.

В просторах Вечной Библиотеки отсутствовала Греза как явление. Сны здесь всегда были лишь снами, а зеркала оставались простыми и безвредными зеркалами. В просторах Вечной Библиотеки никакой Грезы не было. Не было до того дня, когда в домене ее оказался один идиот, не могущий просто спокойно уйти от чана с говном не нырнув в него.

Потому что он принес ее вслед за собой.

Сотворенное мною атакующее поле ударило внезапно и, что куда важнее, неожиданно, прямиком из-под скрывающей зеркальной конфигурации и еще под колпаком из внебытийности. Тот самый титул, полученный за убийство неудачно шагнувшего в портал Героя, позволял довольно многое из того, что раньше было пусть не недостижимым, но требующим долгой подготовки и удачных условий. Сейчас была и подготовка, и условия, и бонус от титула, и не ждущий от меня подлянки, вернее, такой подлой и увесистой подлянки, противник – лепота. Вот только и противник, может, уступал убитому дяденьке, зато точно ждал хоть чего-то, так что избиения младенцев не вышло.

Моя атака комкала реальность, заставляла ее течь, сминаться в пластилин, одновременно давая чудовищный в своей мощи концентрированный удар по разуму. Сочетание ментальной плюхи, заражения пространства частью нереального и урона по самой сути под удар попавших неудачников, позволяло с высокой эффективностью валить даже серьезных оппонентов. Сам, без подготовки, такой удар я не факт что нанес бы, даже если не тратить сил на маскировку и сокрытие. Вот только с учетом всех заготовок, напиханных в Туманчика и мой стационарный пепелац, я мог не волноваться о создании чар, а просто активировать уже готовые, внося лишь минимальные, почти косметические коррективы.

Удар был страшен – словно часть пространства отразилась в кривом зеркале, которое потом разбилось на куски и горе тем и тому, что окажется на месте "слома". Как будто чистого урона было мало, из-под разбившихся и осыпающихся оземь осколков потянулись к телам противника сизые ленты, состоящие, в равных пропорциях, из сиреневых нитей и тускло мерцающих зеркалец, складывающихся в тошнотворные и сводящие с ума узоры. И, конечно же, абсолютный ступор, тошнота, временная (или постоянная) шизофрения, распад личности и стремительно деградирующее мышление. Три вектора и все разных типов, а пропустить достаточно лишь один и прорвутся другие.

Я ожидал ответного хода от замаскировавшейся твари, как от самой опасной – не зря же оно смогло одним касанием растворить душу Пыпыща. От кошки опасности не ждал, хоть и брал ее в расчет, так как она показала себя великолепным менталистом, могущим бить одновременно и тонко, и жестко, получая в итоге смертельную смесь. Но они оба лишь отпрыгнули из-под первого слоя атакующего комплекса, не дав реальности треснуть на том месте, где были их тела. Первую скрипку сыграл так и не поднявшийся с колен и не прекративший своих ритуальных манипуляций старик-архивариус.

Резким, как понос, движением он вскрыл себе запястье, подбросив в воздух сияющие багровым капли, активировав, вне любых сомнений, заранее заготовленный козырь. Здоровенный барьер, перекрывший весь чертов зал, и состоящий из сотен и сотен шестиугольников, взаимозаменяющих и усиливающих друг дружку. Каждый шестиугольник размером не больше ладони, каждый из них может защитить лишь от чего-то одного – от стали, от рубящих ран, от звукового резонанса, от раздавливания, от огня, от проклятий мгновенного действия основанных на силе природы, от ментальных ударов одного из нескольких типов. Хитрая природа этой конструкции делала так, что каждый элемент вбирал сильные стороны всех остальных, отчего общая конструкция становилась почти неуязвимой вообще для всего. Сколько тут типов защиты, сколько игнорируемых типов урона?

Такая штука может даже удар божественной сущности сдержать, причем не один, а несколько, пока ее не продавить голой силой. Без голой силы, не зная природы этой странной и, замечу, не имеющей планарной природы магической техники, вскрыть ее едва ли выйдет. А ключи мне никто не спешит сообщать, как и возможные слабости. Скорее, наоборот – спешат убить, пока я не очухался и не прознал сам.

Оживленные ленты, собственноручно созданные внутри Туманчика аспиды дурных снов, бьются острыми мордами в барьер, растрачивая силу и фоня огромным количеством враждебной магии. Но барьер, несокрушимый в своем идеале, даже не потускнел, заставляя полуразумные конструкты растрачивать запас сил, пытаясь просочиться в какую-то прореху. Любой обычный или необычный барьер, каким бы сильным он ни был, такая зверушка так или иначе, но обманет, проскользнет под него и ужалит, впрыскивая яд помраченного бреда и дурных видений. Увы, сейчас они бессильны, как бессилен и удар по разуму, на каждый оттенок которого нашелся свой клочок, поделившийся неуязвимостью со всеми остальными. Трещины в реальности и вовсе схлопнулись в ту же секунду, как последний из аспидов покинул нереальность, проползая в явь, точно так же никого не задев.

Так еще и тревога не поднялась, хотя выданной мною засветки хватило бы, чтобы даже без сигнальных чар почуять неладное! Но нет, ни сенсоры, ни алтарь, ни то, что его оберегает, словно не замечали произошедшего. Если эти ребята смогли просто отрезать весь зал от самой концепции пребывания частью Вечной Библиотеки, то у меня плохие предчувствия и нехорошие новости!

Не прошло даже доли секунды с момента начала провального удара.

Я даже не успел подумать сакраментальное "твою мать", как мне ответили.

Десятки разложенных на гладком полу резных фигурок из кости, – а не они ли являются основой ритуала? – слегка изменили тональность исходящих от них эманаций и образов, а парочка из улыбаки и кошечки синхронно прошли сквозь пропустивший их барьер, походя избежав не успевших среагировать на них аспидов, после чего начали вламывать слишком увлекшемуся атакой дятлу знатных пи*дюлей.

Улыбчивый парниша точно имел какую-то внебытийность, развитую не ниже мастера, так как его атаку я разглядел лишь осознав, что мое-куклы существование спустя миг оборвется навсегда. На голом рефлексе подставил руки и удар открытой ладонью сломал кукле оба предплечья, локти, часть ребер и позвоночник – хоббиты сильные, но легкие. Физический урон был лишь верхушкой айсберга на фоне уже знакомого ощущения заливающего тебя меда, на этот раз растворяющего не суть (поверил, что у меня есть защита?), но энергетику и тонкие тела. Ударил из какого-то типа блинка, даже не сделав единого движения: вот он стоит за барьером, а вот он уже ударил, нанося кукле гарантированно смертельные для живого существа травмы.

Добежавшая до отлетающего в шоке (моем, как отхватившего внезапный щелчок по гордости, шоке) фарша в быстром, но не слишком выдающемся рывке, стегнула на всякий случай еще и своей семихвосткой. Я было подумал, что она только воздух заденет, но каждый из хвостов удлинился на пару-тройку метров, превратившись в жгуты из множества разноцветных пирамидок. Каждая пирамидка – замкнутое поле с собственным запасом концентрированной эссенции. Грани у каждой пирамидки тонкие-тонкие, а сами эссенции жуть какие агрессивные и ядовитые. Ах да! Еще эти странные барьеры не могут наносить урона, просто проходя сквозь живые тела, как призрак проходит сквозь камень. Сам барьер урона нанести не может, но вот попавшая в организм, напрямик и сквозь всю защиту, эссенция убьет с гарантией.

Оземь упал не хоббит, а истекающий ихором, заживо поджаривающийся, замерзающий и гниющий кусок вонючего дерьма. Надо бы и себе, при случае, попробовать сделать конструкцию по типу этой плети, так как оружие хоть и баснословно дорогое в обслуживании и заполнении расходниками, но для алхимика самое оно.

Лично я понятия не имею, что они собирались делать дальше – то ли вернуться к своему прерванному ритуалу, то ли распылить труп дважды убитого ими старика на атомы, но ждать первого или второго я не стал. Как и маскироваться – если на нас так и не обратили никакого внимания, то это значит, что установленная блокада неизвестной природы достаточно хороша, и мне можно не сдерживаться.

На холодном полу кукла провалялась меньше десятой доли секунды, а то так и простудить старые косточки можно будет. Податливая плоть и энергетика взбурлили, закипели, истекая сизым туманом, а раны начали стремительно заживать. С не меньшей стремительностью мигнули разорванные ошметки энергетики, принимая первоначальный вид, а все попавшие в тело эссенции просто испарились как карандаш у одного загримированного фокусника. Отражение состояния энергетики за секунду до удара и ее реальные травмы просто поменялись местами. Сложный трюк, который на живом человеке провернуть десятикратно сложнее, чем на кукле, но этот кусок мяса можно не жалеть, а потому восстанавливать его я могу еще долго. Думаю, покойный оценил бы возможность отомстить своим убийцам... хотя меня он бы захотел убить самым первым, тут даже без вариантов.

Тело морфировало, стремительно теряя человеческий облик. Повинуясь инстинктивному порыву, направленному одновременно Душой Насмешника и титулом Дарящего Страх, плоть плывет, превращая куклу в жуткую помесь из человека и освежеванной птицы, причем птица та явно имеет в родственниках тентаклевых монстров, ведь вместо крыльев из лопаток вырывается по два гибких щупальца, в которых легко заметить завораживающе переливающиеся зеркальца. Да и все тело тоже этими зеркальцами покрыто, и не только тело! Вокруг меняющей форму черепа и лица головы словно прорастает нимб, когда прямо из-под лобной кости пробивают себе путь несколько десятков зеркальных зерен. И пробив этот путь, они начинают неторопливо кружиться вокруг головы, создавая идеальной формы круг, все так же сияя и заодно служа фокусирующей антенной для лучшего управления куклой и вложенными в нее зеркальными амулетами. Такие же "нимбы" начинают кружить вокруг каждой из двух с половиной рук и всех четырех спинных щупалец. А немного сверху, над всем искаженным телом развернулся еще один, самый большой из всех, нимб, в котором уже не жалкие зернышка, а крупные зеркальца размером с детский кулачок.

Можно спросить, мол, почему мне, такому хорошему, вообще дали время на переплавку куклы, а не уничтожили ее столь же быстрыми и неотвратимыми ударами, как в самом начале? Мой ответ будет весьма очевидным – потому что описывать процесс куда дольше, чем он происходил. Намного, намного дольше. О, эта парочка бы точно успела, но теперь-то их от ментального вопля, пробуждающего самые страшные их кошмары или хотя бы просто давящего на сознание стальным прессом, никакой барьер не защищал. Вопль они превозмогли без труда, что мужик, что вредная кошка, но времени им это не вернуло – кукла успела измениться, освоиться и атаковать.

Когда я утверждал о совместной работе двух своих не самых любимых титулов, то не шутил. Самого улыбчивого из моих противников, казалось, смутить вообще не реально, как и напугать – я не мог почуять его подлинные страхи, по крайней мере, не так вот сразу. Они были там, я знал, что могу до них добраться, выгрызть из-под брони самоконтроля, равнодушия и внебытийности. Чем бы эта тварь (тварь, все же именно тварь, не человек!) ни была, но страхи у нее имелись. Вот только у меня не имелось времени колупать эту скорлупу посреди боя!

Зато Шмиелэ была куда живее и мой нынешний облик, который покорная моей воле плоть приняла под жаждой подарить ей весь ужас приносимых в жертву людей и нелюдей, что-то задевал в ней, о чем-то напоминал, будил какие-то давно забытые печали и горькую боль потери чего-то бесценно-важного. Мы встретились взглядами, в тот короткий миг, когда они уже презрели кошмарный вопль, но еще не ударили со всех сил по его источнику. Я видел ее страх, видел злобу, с какой она стискивала свою плетку, видел, как она меня ненавидит и презирает, чтобы не сметь бояться, не сметь пустить тень позора на ту силу, которой служит.

У меня не было времени ни на что, – никто не дал бы мне закончить или даже начать пафосный однострочник, – но прошлое не последнего тролля на форчане не позволило упустить возможность хоть как-то да поддеть оппонента. По-птичьи наклонив голову куклы, я выдавливаю из себя, пуская в голос далекий перезвон зеркальных лабиринтов:

– Курлык?

На один бесконечно короткий миг скрываемый ужас вырвался из тюрьмы глаз Шмиелэ, проступив на всем ее прекрасном лице, но только на этот миг, после чего ужас сменился такой жгучей ненавистью, что будь я здесь в настоящем теле, то, возможно, вздрогнул бы.

Тварь вновь возникла из блинка, снова скрывая себя вне привычного бытия, но теперь, когда "нимбы" выполняют функции множества сканеров и локаторов, я улавливаю мельчайшие огрехи в его сокрытии, успевая вновь принять удар на обе руки. Легкое тело полурослика аж встряхивает от мощи удара, а разрывающая энергетику атака впитывается в тело. Но теперь я не улетаю с пинка в далекую даль, а лишь прогибаю в обратную сторону колени, амортизируя физическое воздействие. Атака энергетическая поглощается зеркалами, из-за чего часть из них чернеет, теряя заряд, выпадая из хоровода "нимбов" или вообще рассыпаясь крошевом, но выполняя свою роль – заблудившаяся в лабиринте постоянно подставляемых на ее пути зеркал, атака отражается несколько десятков раз прямо внутри тела куклы, пока я не использую все четыре щупальца, нанося удары таким образом, чтобы уклонившаяся от них тварь попала под легчайшее касание уже полноценно выросшей третьей руки.

Тварь издала очень озадаченное "Уху!", словно тоже желая подражать ночной птице, после чего улетела спиной вперед, с хрустом собственных позвонков вмазавшись о поверхность барьера. Хруст этих позвонков я слышал, уже занося все свои конечности в гарантированно смертельной комбинации ударов, желая порвать одну милую кошечку на кучу маленьких котят. Уклониться она не в силах, ведь ее разум отчаянно пытается сбросить паралич, вернуть контроль над телом и погасить десятки противоречивых эмоций, которые я транслирую через нимбы прямо в ее разум и частично даже душу. Между прочим, я рассчитывал, что к моменту удара физического она будет уже овощем, но что-то в ее разуме и сути было такое, что отвергало мои атаки, что-то неразличимое, отлично спрятанное, но отдающее медовой сладостью и тошнотворной гнилью одновременно.