Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 101 (всего у книги 140 страниц)

Ураз прославился одним из лучших в мире Пилотов, став заслуженным Героем еще годы назад, одним из тех, для кого, по заказу Императора Веков был сотворен персональный механический шагающий голем класса Молот Империи. Сидя в этой махине Ураз не единожды творил такой ужас на поле боя, что в Алишане его имя проклинают с завидной регулярностью – это тоже не добавило здоровья и без того тщедушному телом, но могучему духом гному.

Будь в маленькой кабинке Молота тот самый Герой, то это не смертным пришлось бы обороняться сейчас, а извергам, ведь двух легендарных тварей персонаж бесчисленных хвалебных песен если бы и не затоптал, что тараканов, то вынудил бы бежать быстрее визга и без подкреплений не возвращаться. Ураз Краз-Бамг недавеча отправился по персональному приглашению в Подгорное Царство, не иначе, чтобы снова отвергнуть предложение вернуться в лоно ждущих его гор – злопамятность сего мужа была столь же достойной легенд, как и его искусность. Персональная боевая машина его была отправлена с границы сюда для проверки и наладки, да и просто чтобы не стояла на границе, в шаговой доступности от множества диверсантов. Нет, повредить даже стоящий неподвижно и лишенный управления Молот Империи, любой из трех существующих, крайне сложно, а сделать сие незаметно и того тяжелее, но зачем рисковать?

Теперь зато отдадут его тварям.

Ну, не сразу.

– Па аднаму, суки, па аднаму падхадытэ, я вам всэм гавна дам кушатъ, дам гавна пытъ, дам гавна на сдачу! – Все силы Тверди, пусть следующим ударом звуковые модули разрушит, ну голова уже болит, честное слово. – Я вас усэх запомныл, усех зарэжу, забадаю вас, шакалы гнилые, мамай клянус!

Да, воистину, человек управлять этим гигантским шедевром механического искусства не сумел бы, но то нормальный человек. А называть Барая, этого выкидыша приграничных горных аулов, непонятно зачем из своих вонючих е*еней выползшего, нормальным было затруднительно даже в относительно адекватном состоянии.

Вообще-то, юного, хамоватого, неуживчивого, но все-таки талантливого до несправедливости человека в его, Тодбума, бригаду подогнали воблы сушеные из Очей, по ведомству которых это чучело проходило. Судя по всему, он являлся важным свидетелем и поначалу даже подозреваемым в каком-то резонансном деле на границе или даже за ней. В общем, эти их игры с мелкими княжествами, королевствами, вольными городами и прочими республиками, только на словах и являющимися суверенными, а на деле четко под жопой Империи сидящими. Знакомая картина, только что парня этого обвинить все же не смогли, а выбросить за борт, как отработанный материал пожалели – не из жалости к жизни загубленной, мы ж не в анекдоте и не любовном романчике, чтобы в Очах нашлось место состраданию, а благодаря умениям этого дикаря неотесанного.

Жутко покалеченный, лишенный обеих ног по колено и одной руки по локоть, с изъеденным лицом и частично снятым скальпом да кожей, одноглазый и почти глухой, вынужденный говорить через механический зачарованный модулятор голоса, – это был не работник, а насмешка, и Тодбум выпнул бы "посоветованного" специалиста в выгребную яму, где таким обрубкам и место, кабы тот не раскрыл высокоуровневому Бригадиру часть своего Статуса. Пусть классы были ну вот совсем смешными, никак не окупающими травмы и ненадежность, но вот уровень, а также список титулов внушал уважение, – легкое очень, – даже многомудрому гному.

Посмотрев на это говно человечье через свой любимый сенсорный монокль, Тодбум констатировал немалый потенциал, а также тот факт, что либо этот кретин прыгнул поплавать в алхимический горн, где из него высосало часть плоти и определяющих ту плоть эссенций, либо он нырнул в пролом ко Мгле, что даже хуже – значит, еще больший кретин, чем казался. Но принял, конечно. И благодаря настойчивой просьбе Очей не разбрасываться потенциально сильными рекрутами, и просто потому, что не знал тогда про характер этого четыреждыбл*дского горца!

– Ааааа, сюка пазорная, мать твая была самкай хамяка, а от отца ваняла бузиной! – Бородой первого из первых, какой же этот звук громкий, да еще и шипяще-скрежещущий, из-за двойной перезаписи звука. – Твая тупая рожа страшнээ маей жопы, а твая жопа страшнее рожи маего бригадира!

За последнюю фразу Тодбум пообещал, если выживет, начистить ублюдку рожу, прежде чем проставиться ему персональным победным пиром, как уже успевшему спасти кучу жизней. И даже не спасут его физические увечья, потому что достал, вот просто до печенок и еще больше достал, сволота такая. Но своя сволота, по-звериному изворотливая и просто абсолютно отмороженная, что, конечно, бесит и требует регулярно угрожать физическим насилием, а то и применять его. Но в такие моменты эта отмороженость играет на пользу всей бригаде и ее Бригадиру, потому что хер это говно испугаешь, если оно своего отражения не боится.

В кабину Молота чокнутый Барай влезть не мог, просто не сумел бы втиснуться, ведь места там даже для половинчика впритык. Но человека сего и осталась то половина в лучшем случае, причем самая говенная, а потому он просто снял с себя все протезы, кроме голосового, сумел как-то подделать ключ доступа и не сломать ни механику голема, ни самого себя об защиту. Да, большую часть систем противодействия контролю с голема сняли, ведь без изначального пилота его и сдвинуть-то было тяжко, не говоря уж о том, чтобы работать над его починкой. Но все равно, даже с такими поблажками, умение подчинить Молот Империи хотя бы частично, не будучи к нему привязанным... это сильно.

Сам Тодбум смог бы, особенно с правильной подготовкой, использованием части своих амулетов, поддержкой собственного отряда механиков и божьей помощью. Из всего вышеперечисленного, Барай имел только выпитую залпом бутыль технической сивухи, что не убила его лишь благодаря заменившему половину кишок имплантату, но сделала и без того не особо хороший выговор горца просто невыносимым. Тодбум мог и так, очень даже мог, но с риском убить себя с тремя шансами против одного на выживание и успех. Шансы у Барая были даже ниже, он ведь уступал Бригадиру во всем, но ему повезло. Да, повезло, очень повезло. А еще он мог отбросить свои конечности, а Тодбум не мог.

– Я па твоему должен тут сдохнуть, сюка? – Скрежет фильтров и звуковых перепонок встроенных динамиков, казалось, работал как еще один источник поражающих факторов. – Я за такую зарплату нэ нанымалса памырать! Я нэ для таво выжил в прошлам бэдламэ, чтобы мэня сажрала пэзда на курьих ножках, на, сука, на тибе, сабака свиная, на, сын налогосборщыка, на, пыдар!

Да, это был не почтенный Ураз Изгнанник, но это все равно был Молот Империи, пусть даже используемый едва ли на треть от своего потенциала, бездарно растрачивающий ресурс и боезапас, впустую выпускающий боевые заряды. И выходило даже в чем-то эффективнее самого Бригадира, потому что Тодбум занимался командованием, направлял оборону, руководил оставленными в своих мастерских механистами, что прямо сейчас ставили в бой все новых и новых управляемых големов, а Барай просто убивал. Броня и зачарования Молота позволяли игнорировать большую часть флера, не давая ему дороги в разум, тогда как меньшую часть спокойно сдерживало схватившее человека безумие и его же тупизна – мозга нет, нечего подчинять.

Молот был даже немного ниже верного Дробителя, зато едва ли не вдвое шире в плечах, достигая почти квадратных пропорций, обладал корпусом из сплава такой цены, что снятую с него стружку можно было бы продавать едва ли не по весу в золоте. Да, там конечно не половина того веса чистым мифрилом представлена, но лишь ненамного меньше. Боевая эффективность и крепость такого "тела", созданного гномами для людей механизма, соответствовала его цене, не говоря уж о том, что помимо чистой крепости и сопротивляемости корпуса были еще многослойные и дублируемые по нескольку раз слои рунических скриптов, были личные генераторы магических полей, были встроенные и вплавленные в корпус артефакты, среди которых даже парочка слабых-слабых, но легендарного грейда.

В атаке Молот мог выпускать из глубоко вдавленной в туловище головы разнонаправленного типа астральные лучи, прожигающие на своем пути почти все, мог бить пускаемыми из ладони телекинетическими таранами, какими под стать стены крепостей сносить, мог использовать одинокую турель-свинцестрел на левом плече, стреляющую отнюдь не простым железом. А еще был молот, который совсем не зря подарил этой модели ее название – один из трех легендарных артефактов, ради использования которых когда-то и родился проект создания тех самых Молотов Империи.

Слишком тяжелое для кого угодно кроме каких-то великанов или ну очень рослых огров оружие требовало поистине стальных мышц для того, чтобы его просто поднять. Зато в руках поразительно быстрого, маневренного, почти неуязвимого голема эта стальная дура раскрывалась по полной, просто разрывая что барьеры, что призрачную плоть, что любую материю в клочья. Это стандартные големы пилотируемого типа предпочитают делать либо пушкарями-жезлоносцами, либо выпускать их против заведомо более слабого, но очень многочисленного противника. Сильный воин для голема, чаще всего, слишком уж стремительный, быстрый, неуловимый, но то для обычного голема.

Молот Империи, да под управлением Ураза, мог с врагами своими буквально танцевать, разбирая один на один что призванную легендарную планарную тварь, что созданного алишанцами трупомонстра, что орочье боевое чудище, тоже заслужившее свою легендарность, что даже распроклятого Некротитана из Великой Пустыни. Ну, если с того предварительно снять благословения, разогнать группу прикрытия и свиту сопровождения, а потом еще немного подпалить тому бока. Барай, сидя в, фактически, угнанном у прославленного Героя големе, тоже танцевал, правда не изящный поток движений опытного фехтовальщика, а пьяный брачный танец хромого гоблина. Но он это делал быстро, очень быстро и какие бы дурные у него не получались движения, какими бы неправильными не выходили удары, как бы по-тупому не использовал человек легендарный артефакт, но все это окупалось. Потому что если противник не успевает или не имеет возможности защититься, то уже неважно, насколько технически правильно ты его размажешь по камням мостовой.

Чары, удары магии и флеровых техник просто втягивает во все ярче сияющий раскаленным металом корпус Молота, активированные на полную мощность артефакты-поглотители высасывают любую силу из вражеской атаки со скоростью, с какой уходит хорошее пиво в выходной вечер. Барая стараются гасить трюками, которые вообще не имеют аурного или энергетического проявления – ментальными внушениями вердиктивного типа, меметической информацией, прокалывательными сверхбыстрыми приворотами, всем тем, за что так не любят воевать с извергами. Нельзя сказать, будто их ужимки не работают – опыта и умений тварям не занимать, а покалеченный псих не ровня благочестивому Уразу, чтобы на голой воле им противодействовать.

То и дело голем замирает на какую-то долю секунды, делает не то движение, какое пилот его хотел сделать изначально, разум калеки туманит, пригашивает, успокаивает, заставляет забыть про битву и погрузиться в собственные фантазии. Тодбум знает о чем говорит, ведь его тоже пытаются взять подобным образом, но там, где гному остается уповать на уровень, титулы и набор персональной защиты, бешеного горца спасает его машина, амулетные системы которой, похоже, замкнуло в непрерывном прокасте очищающих эффектов. Учитывая весьма развитый класс амулетчика и качество амулетов внутри Молота, получалось сносно.

– Что, сюка, сажрал, мразь! Я тибя на занижэнай калестницэ пэрэеду, свалота кончаная! – А лучше всего у этого дегенерата получалось усиливать работу звукопередающих амулетных комплексов, хотя это и не удивительно. – Ты у мэня будэш вмэста плэмэнной авцы, асла и каровы вмэсте взятых!

Очень, сука, сносно.

Машины стояли твердо, отступая не слишком поспешно, регулярно огрызаясь, так еще и умудряясь почти свести потери в пилотируемых големах к нулю, то и дело подставляя простых Исполинов под удары, лишаясь части прикрытия, но сохраняя основу боевой мощи. Прореженные совместными усилиями твари, одержимые конструкты потекшей маслом плоти и культисты оказались в той ситуации, когда победить быстро и решительно еще можно, но победа эта окажется катастрофической, достойной Тяжб Безбородых или штурма Дурацкого Перевала. И без того потерявшие несколько больше, чем хотели изначально, твари перешли к тактике мерного истощения и хитрым трюкам, призванным свести счет к их пользе. К великому удовольствию Тодбума – подобная позиционная война была едва ли не единственным сценарием, который позволял смертным если и не побеждать, то проигрывать весьма достойно.

Все та же ментальная защита, постоянный огонь множества жезлов, свинцестрелов, распылителей смесей и прочих чудес гномьего оружейничества, делала любое количество слабого мяса просто горою трупов, будь то рядовые твари или одурманенные горожане, заставляя тварей сильных вспоминать, что они не бессмертны в этот день. Они и помнили, держась на уважительном расстоянии от самых дальнобойных жезлов Повергателя, скорее обозначая свое присутствие, чем реально сражаясь.

Наделенных подобная тактика тоже устраивала, позволяла пожить подольше, давая веру и надежду на то, что кто-то все-таки придет, что ситуация поменяется и они этот затянувшийся день переживут, выстоят, что еще не пора прощаться друг с другом в предверии вечной агонии, извращенной и непристойной. Это не та смерть, не тот исход поражения, какой выйдет назвать благородным, достойным или хотя бы не слишком позорным. И эта надежда росла с каждой секундой, с каждым мигом, с каждой отраженной атакой или ее обозначением, если сама атака и не проводилась. В таком настрое наделенные сами гнали от себя мысли, что твари лишь готовят что-то, что вот-вот изверги покажут свою дьявольскую натуру и выкинут какой-то трюк, к которому они не готовы, против которых мощь железных истуканов не поможет.

Они и придумали.

Они и подготовили.

Они и выкинули.

Тодбум так и не понял, как именно они это провернули, но склонялся к использованию тварей нематериального толка. То есть, изверги поголовно не материальны, как и большинство тварей, но для боя они воссоздают себе псевдоматериальные сосуды. Это, на секундочку, азбучные знания для любого образованного разумного, как и тот факт, что в обычном мире, а не вот этом ужасе-кошмаре, в какой превратился Вечный, создание тела – процесс трудоемкий, долгий и сложный. Здесь и сейчас дьяволы воплощались едва ли не одним лишь чистым желанием, хотя любой из них и мог перейти в несуществующую форму, пусть и ненадолго.

Нематериальные изверги, всегда нематериальные, а не избавившиеся от сосуда на короткий срок, вообще не имеющие тела как такового, являющиеся, скорее, овеществленным флером, у которого даже сонма не имелось, не были, строго говоря, извергами, как не являлись големы людьми. Аналог разумного замкнутого поля, только на основе Порока, малозаметный, неощутимый, неотразимый, но неспособный существовать вне сонма, немалую долю которого он постоянно занимает, а также рассыпающийся от любой сколь-либо сильной атаки. Сейчас эти сущности оказались использованы строго к месту, пройдя снизу, под камнем и землей, достав до незащищенного тыла.

Механисты, помощники, обслуга, просто случайные прохожие стали их жертвами, стали ими не сразу, постепенно и абсолютно незаметно. С ними поддерживали связь, давали указания и получали ответы, но этого оказалось мало. Не отвлекаясь от переговоров по связным амулетам, очарованные несчастные весьма профессионально разомкнули все доступные им защитные контуры и даже часть непилотируемых големов отключили.

Потом эта толпа выбежала навстречу атакующей волне, пока еще не осознавшие глубины проблемы пилоты не успевали реагировать. Элитные твари ударили следом, куда быстрее, решительнее и тоже внезапно, при этом их и было заметно больше, чем казалось поначалу. Впустую били жезлы и пушки, автоматические свинцестрелы опустошали барабаны и диски, но эффективность их желала лучшего. Получившие удар в спину, лишившиеся координации, благословений механистов, растерявшие связь и порядок в своих рядах, они не стали добычей, но остановить противника не могли.

В уши лились странные стоны и завлекающий шепот, сливающиеся в литанию Похоти, прямо через амулеты-передатчики гипнотизируя, вводя в покорный транс. Связь отрубали, почти все отрубили, но некоторые из пилотов слушали эти шепотки куда дольше, их им шептать начали несколько раньше. Один из Терзателей внезапно атаковал второго, пара Колоссов тоже сменила сторону, Погонщики натравливали простых големов на таких же големов, но еще выполняющих изначальные директивы.

Они уже не могли отбиться, не могли ни победить, ни выжить, но еще имели шансы умыть врага своей кровью, накормить свинцом и пламенем тех, кто позже попирует на их душах. Именно в этот миг, когда шестнадцатая механизированная бригада еще могла, две вражеские Легенды, из которых одна была ранее незнакомой, пришедшей на подкрепление, нанесли свой удар, пока третья из них продолжала танцевать вокруг впавшего в раж Молота.

Бесполый комок половых органов в виде щупалец и щупалец в виде половых органов возник сверху над полем боя, презрительно проигнорировав несколько ударов боевых жезлов от старухи Хильдры, сумевшей, благодаря усиленным сенсорам Глашатая, появление твари отследить. Тварь выпустила десяток плененных душ, каждая из которых когда-то была техником, механистом, поводчиком или кем-то сравнимого класса, причем не слабым, отнюдь не слабым. В стоне бесконечного блаженства закричали только выбежавшие наружу некомбатанты, подчиненные и покорные, а закричав, стали плавиться, будто воск свечной.

Их души вступили в резонанс с использованными тварью, усиливая эффект площадной атаки, воистину Легенды и достойной. Души вспыхнули, притягивая друг друга или выгорая, но все равно внутрь жадного чрева изверга попало куда больше механистов, чем он потратил на этот удар. Удар, который полностью перехватил контроль над беспилотными исполинами, безвозвратно отключил оборонительные системы и немногочисленные рабочие автоматические свинцестрельные гнезда-турели, а также привел в негодность всех до единого Колоссов, оставив нетронутыми пилотов.

Тодбум мгновенно осознал, что машины выключены только временно, а чуть позже, когда пилотов достанут и переубедят, выступят они уже на другой стороне этой битвы. Чары выключили только Колоссов, но оставшиеся машины более высокого грейда уже ничего не могли сделать. Вот застыл Повергатель безобразной стервы, неповрежденный и способный продолжить бой, как может даже сейчас сказать опытный механик, но только сама Хильдра, видимо, уже пускает похотливые слюни внутри управляющей секции. Вот складывается сам в себя пышущий жаром Глашатай, к которому применили какую-то из версий нутряной домны, крайне поганых и очень сложных чар, против големов и заточенных.

Тодбум должен сражаться, но не может, словно что-то, – шепот-шепот-шепот-шепот, – заставляет смотреть на их разгром, но не вмешиваться, пока не досмотришь. Так долго занимавшая Барая тварь отпрыгивает назад, обиженно смотря на покрытые страшными ранами руки, из которых вытекают ручьи золотого меда, хотя после блокирования нанесенных легендарным артефактом, да с силами Молота, ударов там и рук не должно было быть. Тем не менее высокая, лишь чуть ниже голема, и невыносимо манящая девка, словно слепленная из красных и зеленых кусков, стремительно удаляет даже эти смешные, как для подобных ударов, раны.

Сменившая одну подуставшую Легенду другая выглядит будто тягучий и растягиваемый человек – длинный, похожий на раскрашенного во все краски мира базарного шута, с непропорционально растянутым, словно и вправду нагретый солнцем каучук, телом и конечностями. Тварь завязывает в узел само пространство, меняя вектор движения и гравитации с неописуемой легкостью, обволакивая Молот Империи. Тодбум не может того знать, но этот – шепот-шепот-шепот – словно сам подсказывает суть происходящего. Мастер работы с пространством, усиливаемый душами менее везучих мастеров той же направленности, просто вытащит засевшего внутри человечка наружу через миниатюрную червоточину, чтобы не тратить силы на разрушение брони, какая еще послужит им службу, когда сидящий внутри станет послушным и похотливым в равной мере.

Все-таки в самый последний миг, уже гаснущим сознанием, Тодбум увидел причину для легкой улыбки – хоть в чем-то твари провалились, хоть в чем-то ошибся этот ужасный и несмолкающий шепот-шепот-шепот... Вместо того, чтобы оказаться в руках тягучего человека, Барай только и успевает завопить:

– Ах ты жэ пыдарааааааа...

Вопль быстро стихает, уносясь вдаль вместе со взмывшим вверх и полетевшим, будто камушек дорожный после пинка мальчишеского, големом. Самый настоящий Молот Империи улетал прочь, а Однобровому было даже вообразить сложно, чем думала тварь, когда пыталась свой трюк провернуть? Там же столько рунных скриптов, что сложные чары такого типа ужасающе сбоят, в отличие от более прямолинейных боевых, требуя чрезвычайно сложных перерасчетов, либо знания того, как именно нужно действовать именно против такой защиты.

Оставляя куски обшивки, потеряв еще при взлете одну из рук, отрезанную пространственным сдвигом, пилотируемый Бараем голем летел, а усталый гном, закрывая глаза, прощаясь с жизнью, душой и честью, поймал себя на мысли о том, что искренне рад наконец-то не слышать этих гадских воплей. Сумасшедше смеющаяся Легенда тоже куда-то телепортировалась, то ли в погоне за ускользнувшей добычей, то ли по делам каким, но это уже не волновало павшего воина. Он был рад и оставался радостным еще некоторое время, пока его самого, стремительно хорошеющую, худеющую и отращивающую сиськи Хильдру и остальных выживших и не успевших покончить с собой пилотов раскладывали и брали прямо на корпусах их големов.

Лично он достался какому-то омерзительному гибриду женского и мужского тела, словно обладающему всеми характеристиками обоих полов и Тодбум даже попробовал было сопротивляться, но не смог пошевелить и единым пальцем, кроме того самого, каким шевелить не хотелось, но быстро захотелось.

Спустя полчаса он уже вел свою машину и остатки бригады туда, куда ему сказали, только уже не выглядя как старый гном. Мутировавший, отрастивший несколько наборов половых органов в самых неожиданных местах, что позволяло заниматься сексом с самим собой прямо в процессе управления големом, раздувшийся и занимающий теперь всю кабину целиком, этот комок искаженной плоти уже ни о чем не думал и ничегошеньки не вспоминал.

– Тупой, ленивый и уродливый варвар! – Кричит, пробиваясь через звуки творящегося побоища вооруженная магазинным и знатно зачарованным арбалетом женщина, внешности красивой, судьбы непростой и характером очень скверная. – Я с тобой была только чтобы к твоему начальству в закрома пробраться! И как любовник ты тоже не очень!

Слова из тех, которые мужскую гордость ранят сильнее, чем удар по яйцам, особенно если их прикрывает бронированный гульфик с руной амортизации на внутренней стороне. Метко посылаемые стрелки с эффектом бронебойности и дополнительного урона разрывом металлического стержня, когда болт уже внутри чьей-то раны, бьют еще больнее, только не по тому, для кого говорились обидные слова. Извергов подобным оружием валить получалось только самых тупых и слабых, буквально не имеющих ни нормальной защиты, ни живучести. С другой стороны, так можно было валить оземь хоть кого-то, потому что целей набралось ну просто неадекватно много, а умирать не хотелось. Так хоть не убьешь, то заставишь спрятать телеса за стенами, деревьями или просто деталями рельефа.

– Похотливая столичная бл*дина, мнящая себя королевой, на. – Одетый в комплект тяжелых лат, собранный из нескольких отдельных доспехов и при этом остающийся босым на одну ногу и забывший надеть поддоспешник мужчина за словом в карман не лезет, а претензий к даме своего сердца может выдать еще больше, чем она выдала ему. – Хераль мне еще с тобой в постели стараться, ты же за меня все сделаешь и так, двуличная сука! Или ты думала, что я про твой класс не знаю? Да меня к тебе с разрешения сира Дрогги и отправили, чтобы нанимателя твоего вычислить! А скармливали тебе одну только ложь, п*зда ты ненасытная!

От подобного заворота девушка, а если по правде, то молодящаяся алхимией немолодая женщина, выглядящая невинным семнадцатилетним цветочком, подавилась возмущением, густо замешанным на задетой профессиональной гордости не самой слабой Соблазняющей. Если бы не общая ситуация, то она не поленилась бы направить арбалет в сторону невольного союзника, который, как и она сама, оказался выдернут вторжением извергов прямо из постели. Общей постели, где она уже успешно закончила вязь гипнотического транса и собиралась перейти к самому интересному – добыче компрометирующих сведений об одном из неудобных ее хозяевам Лордов.

– Сама сделаю? – От вопля, совершенно идентичного по интонациям таковому у хабальной шлюхи, которой решили не заплатить, куда более соответствующего ее реальному возрасту и характеру, задрожали бы стекла в окнах уютного домика-беседки, если бы они еще оставались целы к этому моменту. – Да нихера ты про мой класс не знаешь, скотоложец дурнопахнущий! Ты мне, сука, все давно рассказал по три раза, мелкохерый дятел, или ты, сука, думал, что я с тобой шутки шутила, а?

Небольшое имение, состоящее из десятка маленьких домиков уединения, использовалось специально для встреч любовников, не желающих свою связь афишировать. Именно здесь парочку, как и остальных отдыхающих, застала общая для всех наделенных города проблема, да так внезапно, что оба даже толком одеться не успели. Если бы прямо сюда не стали отступать сразу целая полусотня стражи, а также свита одного из высокопоставленных дворян и команда авантюристов, среди которых был на удивление сильный Гидромант, то они бы очень быстро оказались в незавидной участи. С другой стороны, если бы сюда, в удобную для обороны точку, одинаково усиливающую и друидов, и водников, не стянулось столько сил, то и врагов тут было бы поменьше.

– Ам! Не! Зи! А! Ки! – С каждым слогом следует удар самой простой дубины, даже, скорее, вырванного из земли корневища, почти полностью лишенного любой обработки, но остающегося артефактом редкого ранга, вплотную приближающегося к рангу эпическому, тогда как лицо мужчины воплощает собою искренне счастливое и веселое злорадство. – Память я себе чистил, сучка, а потом мне ложные воспоминания приглашенный менталист накладывал, как раз чтобы ты послушала, бл*дь подзаборная! Что, посчитала себя всех умнее, а жопоглазка? Так что да, я просто расслаблялся и наслаждался дорогой шлюхой почти за бесценок, еще и премию за то получал! А ты-то трудилась, всеми дырками старалась, курва!

Прижатые спинами к озеру, на противоположной стороне которого располагался крупнейший в городе парк, скорее даже небольшие охотничьи угодья, обороняющиеся завязали жесткую позиционную мясорубку, стремясь выиграть себе немного времени. Вражеские войска тоже не стремятся в атаку, хоть они и сильнее в целом. Бой здесь откровенно заштатный, никому не нужный и тварям просто нет никакой выгоды в сокрушительной победе, как нет и сил на оную – вся элита сейчас в других местах, занята удержанием важных позиций и выбиванием тех, кто может помешать общему плану.

– Мразь тупая, наслаждался он! – Очередная атака пошла на спад, так что двое ссорящихся отнюдь не возлюбленных уделяли больше внимания друг другу, чем обороне, что было непрофессионально и опасно, но ведь сказать об этом было некому, так как в запале ссоры эти двое оказались несколько вне общего строя. – Да я тебя только первые ночи ублажала, выродок гнилой, пока сеть внимания не завершила, а потом ты у меня только что говно не жрал, сука! Когда у тебя рот пи*дой заткнут, ты хоть немного умнее кажешься, понял, осло*б? Наслаждаешься, а?

Если бы не вновь приблизившиеся к этим двоим культисты с арбалетами и луками, вынудившие обоих вжаться в руины снятого ими домика для уединения, то между голубками вспыхнула бы короткая и кровавая схватка. Либо разъяренный воин смял бы свою оппонентку, несмотря на все попытки сопротивления, либо триггерная сеть сработала бы, несмотря на хлещущий во все стороны боевой раж, после чего двуличная агентесса воткнула бы кинжал в шею бессильного пред ней объекта работы. Симпатий никто из них друг к другу не питал, только искреннее желание сжать за горло.

– Мы все тут сдохнем. – Выдает усталая и опустошенная Соблазняющая, расстреляв все имеющиеся болты и едва-едва пересилив очередную волну флера, которая без поддержки бенефиков, сосредоточивших свои усилия на крупнейших группах обороняющихся, была еще опаснее обычного. – И я, сука, помру рядом с тобой. Дурнее гибели и придумать сложно.

– Могу подсказать. – Могучий варвар из предгорий северных пределов, двухметровый комок злобы и ненависти, тоже устал, тоже едва рокочет, едва заставляет себя шевелить устами, чтобы не заснуть прямо тут, под убаюкивающий шелест вязких обещаний. – Тебе в алфавитном порядке?

Тела слушаются все хуже и хуже, до парочки доходит, что это уже не просто усталость, а что-то похуже, но реагировать нет ни сил, ни отнятого дьявольским трюком желания. Тварь возникает из невидимости постепенно, словно с трудом протискиваясь в явь откуда-то издалека, возвышаясь над парочкой во всей своей красе. Тонкий и хрупкий стан, казалось, не имеет пола, но при этом обладает той мягкой притягательностью, какой владеют только изысканнейшие из куртизанок да, собственно, изверги. Тонкие руки, тонкие ноги, тонкое туловище, безликая голова с одним большим глазом на том месте, где у человека должен быть нос.

Тварь пришла сюда, выбрала позицию, еще не просматриваемую перегруппировавшимися наемниками да стражниками, при этом подходящую для собственной атаки. Здесь оно может подготовить удар, направить его, скоординировать разбитые на отдельные малые отряды культистов и рядовых дьяволов, после чего додавить и без того уставших наделенных. Тварь сильна, опасна и вполне подпадает под понятие элиты, но уже уставшая, растратившая силы в предыдущих сражениях, в которых она успела безоговорочно победить. Тварь не видит причины выкладываться против этих ошметков оборонительных сил, не собирается рисковать, а еще не против восполнить часть утраченных ресурсов.