Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 140 страниц)

Нахожу среди все сильнее сдавливающих мозги похабных картинок нужный образ и достаю из кармана мастера причудливой формы флакон. Это не противоядие, но если у тебя нету хлеба, можно перекусить марципанами, верно же? Высшее зелье возобновления, способное поставить на ноги свежий труп, если только душа не сожрана и оболочки не слишком повреждены. Я и сам такие умею делать, причем ничем не хуже, но своих зелий со мной нет по вполне уважительным причинам. Сжимаю флакончик в кулаке, волевым усилием прогоняю навеянную картинку двенадцати эльфийских мамочек, кормящих одного эльфийского подростка грудью, после чего начинаю в стиле зомби ползти ко все еще парализованной Жюстин. На одной, мать ее, руке! Аки гусеничка, просто прекрасно.

Вопли и стоны, бьющие по мозгам даже через ретрансляторы, которых осталось что-то около трех десятков из почти двух сотен, уже действительно оглушают и если бы они приходили напрямик ко мне самому, то были бы проблемы. Не слишком серьезные, но на фоне общей кучи дерьма имеющие шанс стать той соломинкой, которая таки сломает верблюд хребту. Отбрасываю в сторону очередную порцию преисполненных нежностью и заботой (почти не фальшивыми!) образов, так и подмывающих сделать что-то со спасаемой девицей, я каким-то удивившим даже меня гимнастическим трюком вливаю полностью осознающей реальность дамочке в рот алхимическую бурду, после чего и говорю:

– Адекватна? – Греза в голосе может и звучит пугающе, но она в прошлом бывала в боях, да и я ее сейчас пугаю все-таки меньше.

– Д-да. – И чуть погодя уже более твердо. – Да, вполне.

– Тагда бери меня за шиворот и подыми повыше. – Здраво поразмыслив, трачу часть сил, чтобы сделать слова нормальными, а не как всегда, а потом, когда она уже начала медленно вставать на трясущиеся от ужаса и шока пережитого ноги, притормаживаю. – Хотя, погоди-ка, так оно не здраво, нада от такого добра избавиться.

С этими словами начинаю уменьшать долю плоти убитого культиста, потому как эта плоть мало того, что Пеклом пропиталась, так еще и тварь через нее какую-то херню на принципе подобия основанную делает, причем с каждой секундой все сильнее делает. Вот только когда я уже закончил, выбросив все лишнее и уменьшив поступление Порока по связи Пыпыщ-Мозги, то мне напомнили, что не у всех тут есть такая охрененная сопротивляемость любым воздействиям на разум, еще сильнее усиленная кучей предохранителей и прокси.

Довольно улыбающаяся Шмиелэ делала какие-то странные движения, а столь же довольно улыбающаяся и едва ли не кончающая от радости услужить той, кто, похоже, успела в ее мозгах покопаться еще за время плена, зеркально повторяла все ее движения. И вот-вот эти движения приведут к тому, что она переставит фигурки, получив от чужого артефакта что-то нехорошее, но и барьер, с некоторой вероятностью обнуляя.

С мысленным, чтобы глотку не напрягать, матом беру себя в руки, а в единственную руку беру оторванную у мастера руку, которая просто под руку подвернулась, да так и кидаю эту руку Жюстин под ноги, чтобы она об нее споткнулась и упала на жопу, выходя из транса. А потом, пользуясь тем, что эта краля ранее носила в себе Туманчика, концентрирую часть доступной Грезы на ней, ослабляя действие закладок и снижая давление Порока с помощью остатков моего программирования.

Убирать похоть и покорность с помощью Туманчика? Что дальше? Пчелы против меда? Секс за девственность? Или, чтоб мне еще веселее жилось, политики против коррупции?

С уже совсем не мысленным матом, женщина отскакивает от края барьера подальше, закрывает уши ладонями и, пошатываясь, бредет в мою сторону, зачем-то прихватив с собою выпущенный мною снаряд. И все это не прекращая материться, причем так заковыристо, что я подобные выражения только от Касси Дружбомага и слышал. Кое-как она берет меня за шиворот, не прекращая ругаться, явно не давая себе слушать чарующий голосок злой, усталой и отчаянно пинающей непроницаемую стену барьера Шмиелэ.

Мнемотическая техника защиты сознания на основе матерных тирад – звучит странно, но метод более чем действенный, часто применяемый. Злость и боевой азарт, как-никак, одни из самых лучших щитов против ментальных воздействий жесткого или даже тонкого типа, а мастеров, что смогут подавить или обмануть такую защиту быстро никогда не бывает много. Зверолюдка, несомненно, входит в это незначительное число, да еще и далеко не в самом низу иерархии расположена, но попаданческая увертливость заставила ее выложиться почти до дна и сейчас ее сил не хватало на преодоление даже столь расшатанной воли, лишь немного прикрытой моим воздействием.

– Так-так, значитца, вот прямо отсюда три шажка вперед, и полушаг влево сделай. – В подобном состоянии сохранение излюбленной Пыпыщем манеры речи дается даже тяжелее сражения с лишь немного отступившим пороком. – И, того-этого, руку, наверно, не выбрасывай.

Оторванную конечность я и вправду отобрал у тяжело дышащей и с трудом себя контролирующей пленницы, после чего соединил ее с единственной рабочей хваталкой. Это не только удлинение коротковатого органа хоббита (опять оно похабно прозвучало, черт возьми!), но еще и способность, в теории, работать с артефактными фигурками покойного мастера.

Слить свою сигнатуру с ошметками таковой у мною убитого не так уж и сложно, да и попытаться этой самой рукой часть фигурок передвинуть тоже можно, если бы не херовое состояние и все никак не уменьшающееся давление на мозги. А ведь еще и тварь перестала напрямик долбить меня через связь со ставшей частью куклы плотью культиста, начав совершать какие-то манипуляции с барьером. Мог ли он знать какой-то хитрый ключ, который позволит нивелировать этот шедевр фортификации на случай, если им завладеет противник? Я бы удивился, если бы такого ключа у них не было. Пусть не все артефакты имеют встроенные уязвимости, а уж мифические тем более, но конкретно эта коллекция фигур просто напрашивается на кучу спрятанных в ней секретов.

Коллекция...

Свыше полутора сотен костяных игрушек, в которых хитрым образом запечатаны частицы сути тех, с кого снимали мерки для этих фигурок. Каждая фигурка по-своему уникальна, обладает целым списком свойств и эффектов, каждая из них сама по себе тянет на не самый слабый эпик. Однако, полный потенциал, даруемый сбором всей коллекции в умелых руках, уже действительно пугает.

Фигурка свернувшегося калачиком подростка непонятного пола, словно безмолвно рыдающая о своей судьбе. Всю его семью годами истязали множеством болезней и неудач, прямо у него на глазах, медленно подводя рожденного с редчайшим титулом мальчишку к безумию, причем именно тому типу безумия, какое нужно было сумасшедшему Резчику. Частицы душ не только подростка, но и всей его семьи скопом, помещены внутрь кусочка кости, неслышно напевая ему колыбельную и точно так же неслышно обвиняя его во всех своих муках. Эта фигурка может подарить защиту очага от злых духов, стать якорем для мощного проклятия, передающегося по крови всему роду проклятого, помочь в исцелении ран физических, принеся муки душевные, остановить действие основанной на звуковых колебаниях атакующей магии и еще десятки самых разных, не слишком сильных поодиночке вещей. А уж количество эффектов в разных комбинациях и положениях в этих комбинациях, подсчитать не мог, наверное, даже сам владелец.

Могучий воин с обнаженным торсом и длинным копьем, припавший на колени и прижимающий руку к окровавленному боку, созданный из позвонков до самого конца сражавшегося труса, страх которого убили, заменили решимостью и перековали его в отчаянно жаждущего сразить врага воина. Резчику нужен был трус, ставший храбрецом, и подлец, нашедший в себе честь, вот он и воспитал себе нужную жертву. Фигурка могла наложить ментальный бафф, забирающий страх или подарить этот страх противнику, могла заставить открыться старые раны или призвать тень падшего товарища для прощания. И снова точное количество эффектов даже одной фигуры самой по себе теряется в хороводе образов.

Стоящий на коленях жрец, сжимающий за спиною волнистое лезвие ритуального клинка. Он был чистейшим в своей вере праведником, почитавшим своего бога и жившим по совести, а не по корысти. Волею Резчика его веру раз за разом пробовали на прочность, пока все же не сломали, показав ему истинное лицо давно продавшего все людское клира почти не отзывающегося на молитвы бога. И праведник пал, сначала обратившись ко злу ради мести, а после, ужаснувшись содеянного, принеся в жертву призванным силам самого себя, спасая души тех, кто был обещан по договору вместо него. Все еще хранящаяся в фигурке вера и презрение к этой вере позволяло снимать или даже воровать благословения жрецов, искажать и ослаблять Чудеса, порою даже обращая их против самих клириков, вызывать суицидальные мысли и безотчетное чувство вины за содеянное.

Маги, воины, ремесленники, простые прохожие... Те, кто создал себя сам, и те, кого сломали долгим и вдумчивым трудом, те, кто родился с нужными дарами, и те, кто получил их своими силами... Все они навечно остались в этих чудовищных шахматах, какой-то непонятной игре с непонятными правилами. Эту вещь изверги не создавали напрямую, но явно приложили не один век своих трудов, чтобы вдохновить, а после и заграбастать итог вдохновения в свои жадные руки. Эти фигурки овеществляли собою чужие истории, чью концовку поймали в клетку, вовеки заточив в ней и оставив в костяной тюрьме.

Они овеществляли все-все-все, что я только мог ненавидеть.

Уничтожить их не в моих силах... не в нынешних, по крайней мере. Кость – лишь материал, как все зачарования и ритуалы. Суть фигурок живет, покуда цела хотя бы одна из них. Стоит как-то разломать чрезвычайно устойчивые артефакты, как души и осколки их притянет в некий нематериальный эгрегор, который существует покуда цела хоть одна из фигурок и даже уничтожив их все, сие творение можно будет восстановить. Потому что там, в глубине небытия, в существующем лишь для пленников этого артефакта домене, сокрыта ярко сияющая душа Резчика, навсегда поселившегося в своем творении.

Поселившегося и снимающего плату за пользование.

Каждый новый владелец, каждый мастер ритуалов, который сможет совладать с артефактом, должен сотворить новую фигуру для коллекции. Нужное вдохновение подарит Резчик, которому там, в своих владениях, и делать нечего, кроме как придумывать новые фигуры. И снова ищут по всему миру самые причудливые в своей сути реагенты, самых разных и самых уникальных людей, а то и монстров, чудовищ или даже тварей. И режут, режут острым ножом по отделенным от плоти, если та вообще была, костям. Даже отсутствие костей не мешало вырезать нужную фигуру хоть из чистой эссенции, лишь бы завершить работу. Что-то мне подсказывает, что этот комплект вполне может перерасти грейд мифика, достигнув чего-то повыше. А сам Резчик имеет все шансы из запертого в собственноручно созданной тюрьме безумца стать новорожденным божеством с крайне интересной специализацией.

Ну йо*ана! Ну, Алурей! Ну какого хера каждый раз, когда мне уже кажется, будто я навидался достаточно, ты подсовываешь мне очередную невозможно противную мерзость?

Слова изливаются из хрипящей в перенапряжении глотки и вот мы с Жюстин работаем наперегонки с переставляющим шестиугольники барьера тварью, которая сейчас напоминает какого-то мастера раскладки пазлов или любителя изометрических игрушек на мобильники. Ну, знаете, эти убийцы времени, где нужно собирать по три штуки одноцветные кружочки?

Собственные мысли, продуцируемые ясновидением подсказки и сладкая патока адских обещаний застилают взор так, что я сам не до конца различаю, где тут реальность, а где мои глюки. Но дело делается, пусть за каждую секунду своего здесь пребывания я все больше рискую и все больше ретрансляторов теряю.

Можно просто отключить всю защиту и дать алтарю и тому, что в нем сидит сделать свое дело, но тогда нас всех убьет одновременно, а я не японский мастер художественного самовыпиливания! И нет, в нынешнем состоянии я ну вот вообще не уверен, что смогу хотя бы пережить пришедшую по моей с перчаткой связи атаку обманутого хранителя, не говоря уж о том, чтобы обмануть его и сбежать, не оставив следов своего существования. Так что нужно проявить фантазию, заодно не подохнув в процессе.

Блин, как будто всю свою жизнь описал.

Старый и сгорбленный ящеролюд с торговой сумкой и дорожным посохом в руках меняет позицию, становясь рядом с одетым в одни лишь кандалы гномом, смешно кривляющимся шутом в дурацком колпаке и лишенным руки и головы рыцарем, почти упавшим со своей лошади. Сразу за этим, когда барьер, под действиями твари, начал нехорошо так вибрировать, я меняю позиции еще пары фигур. Тут же меня роняет Жюстин, из-за чего я утыкаюсь рожей прямо в чью-то селезенку и только чудом не переворачиваю никаких фигур.

Сама Жюстин с отчаянием в глазах протыкает себе уши созданной из собственной магии иголкой (какая-то боевая техника из ветки тихушников), но выдерживает отчаянную попытку взять ее под контроль. Плохо, очень плохо, что в этом же зале стоит та, кто ее разум ковала, из-за чего барьер не мог остановить отсутствующую атаку. А слова и звуки он не отрезал, что давало раз за разом бьющей по триггерам и давящей на поведенческие бомбы кошке некий простор для маневра.

Впрочем, сейчас уже наплевать.

Пересылаю "коллеге" почти всю имеющую зеркальную материю и ошметки, буквально пару процентов от начального количества Туманчика, чтобы защитить ее мозги от Шмиелэ, после чего отталкиваю женщину со всех своих сил, вызвав гарантированный распад остатков куклы в ближайшую минуту. С трудом успев сориентироваться, пленница приземлилась на ноги у самого края барьера, который, спустя лишь миг, сдвинулся. Теперь он укрывал меня и саму ритуальную фигуру последние несколько секунд, а его шестиугольнички один за другим гасли, не в состоянии дублировать себя два раза. Зато новый, только созданный купол прикрывал Жюстин, давая ей прямой путь прямо к выходу из ритуального зала. Такой путь, по какому она, последняя из выживших пленников (не успел я быстрее свою атаку приготовить, а ее резали в самом конце!), легко может покинуть это место и поднять тревогу.

И даже если разбить созданную из фигурок и ритуальных линий конструкцию, вызвав на самих себя гнев смотрителя, то это уже ничего не изменит – для прокачанной дамочки этих десяти секунд хватит с головой. Вливаю в и так рассыпающееся тело побольше силы, уже без экономии и бережливости, отращивая себе туманные ноги и вторую руку, после чего делаю изящный поклон, словно снимая вместе с ним отсутствующую шляпу.

И кукла полностью гибнет, выдыхая последние крупинки стремительно чернеющей зеркальной пыли.

Через эту пыль я еще различаю, как парочка оставшихся культистов молча и даже не показывая какого-либо раздражения от провала или там паники от скорой гибели, проходит через рассыпавшийся купол, проходится по тому месту, где распалась кукла, какой-то боевой способностью и начинают... То ли у меня глюки из-за того, что смотрю через настолько хреновый фильтр, то ли одно из двух, но прямо на моих глазах тварь раскрылась, аки цветочек кровавенький, а прямо в центре этого раскрытия образовался то ли пролом, то ли еще что-то непонятное. Пыль стремительно вычернялась, но я все же рассмотрел нечеткое, словно зашакаленная гифка, видение того, как Шмиеле, стремительно собрав фигуры и схватив пространственные сумки, в этот цветок и прыгнула.

Мне хотелось бы верить, будто это был всего лишь глюк, а их там всех уничтожит охрана или даже проснувшийся от дремы некто в алтаре. Последний, я уверен, гарантированно смог бы поставить точку в истории Резчика, но, похоже, эта история пока не окончена.

И связь с куклой погасла теперь уже взаправду и навсегда.

Из склада, все-таки сумевшего самостоятельно выпасть в реальность без лишних для меня травм, в котором почерневшего стекла было кратно больше, чем работающих зеркал, меня вытащили укрытый Небом от макушки до пят Лосий, вместе с замотавшейся в расписанные ритуальными знаками скатерти Тиа, от которой так и разило хтоничными Звездами. Тария и Ганс в этот зал войти могли, но были посланы пинками, причем пинала, что характерно, именно Тиа.

Потом мне вливали в горло какие-то зелья, я их даже опознавал и помогал себе эссенциализмом в практически бессознательном состоянии. Потом я применил очищение, выблевав какую-то черную дрянь, проевшую большую-большую дыру в полу. Затем меня опять поили зельями, раз уж вся интоксикация пропала, а я ими давился аки алкоголик водярой после кодировки.

Зелья помогли и сводящая с ума головная боль немного пошла на спад, дав мне забыться в полубредовом состоянии, которое и сном называть не выйдет. Скорее уж глубокий обморок, опасно близкий к коме, но все же немного облегчающий плачевное состояние после миссии. Даже не помню, чтобы мне было хуже... больше пяти раз.

Все вещи давно уже собраны, следы стерты, образы и оттиски заменены, а Ганс даже не поленился раскидать обратно сметенную ранее пыль. Жаль, правда, паутину не поразвешивал, но тут уже нужна какая-то особая магия. Стоило только мне перестать мучительно подыхать от последствий собственного идиотизма, как меня мягко и нежно, за руки-ноги, закинули в телегу с какими-то товарами, после чего потихонечку выдвинулись на точку новой дислокации. О маскировке, конспирации и не привлечении внимания и говорить не приходилось, так как с временно взявшей командование в свои руки эльфийским диктатором не забалуешь.

Судя по тому, что пока мы пребывали, так сказать, на марше, а главная единица хаоса и мировой энтропии в моем лице была недееспособна, на нас так никто и не напал, то мои предосторожности оказались достаточными, чтобы избежать мгновенного раскрытия и расплаты. На счет не мгновенного уверенности уже нет от слова совсем, так что расслабляться рановато.

Удивительно, но я справился.

Новая база была в том самом, ранее забракованном домике возле порта. Ума установить защиту перед операцией хватило бы даже гоблину, так что нам осталось просто войти, расположиться по лежакам и не шуметь, заодно смотря через щели забитых окон на вечерний порт. Место это имеет удивительно хороший вид из окна, пусть даже и пейзаж получился унылым до крайности. А еще тут вполне заметно воняет дерьмом и рыбными внутренностями – запашок навевает с рыбных рынков. С последним, однако, справились парочка простейших ритуальных кругов, за пять минут начерканных эльфийкой.

Очнулся, то есть, очнулся в адекватном состоянии, а не в горячечном бреду, я примерно на третий день после той злополучной ночи. И сразу же на меня вытаращились добрые и ласковые глаза всей компании, как бы, желающей знать о результатах произошедшего и о причинах того, почему я присылал сначала сигналы тревоги, потом сигналы большой тревоги, потом сигналы охренеть какой большой тревоги, а под конец вообще просемафорил полный и бесповоротный Пэ.

– Надо валить из Вечного. – Тихо прохрипел, после того как допил протянутый Тарией бодрящий травяной настой. – Вот прямо сейчас.

И прежде чем меня решат привязать покрепче, как буйно бредящего, начал рассказывать о своих приключениях. Волнительных моментов в рассказе было много, начиная от того мига, когда Пыпыща убили, но на описании того, как я решил "падрацца", имея все возможности для того чтобы уйти незамеченным, Тиа вежливо попросила меня остановиться. Потом она совершенно спокойно вышла из комнаты, а из соседнего помещения раздался звучный удар, с каким обычно проламывают деревянные панели на стенах кулаком.

Вернувшись, она, как ни в чем ни бывало, попросила продолжать.

На моменте, когда я едва не угробил себя сочетанием предельной внебытийности и уязвимого во время управления куклой разума, вышли сразу и Тиа и Гестия, а грохот стоял несколько дольше, да и был он более звучным. К концу рассказа, единственной, ни разу не сделавшей себе фейспалм была только Тиа, которая после первых двух срывов вела себя аки воплощение Дзена. Она же и была первой, кто мое предложение разбил в пух и прах.

– Тебе нужно встать на ноги и восстановиться после сражения. – Аргументировала она, явно пребывая при этом в своих мыслях. – Наличие слуг Порочных Княжеств, да еще и не обделенных ни могуществом, ни оснащением – это, вне любых сомнений, прекрасный повод оставить этот город позади. И, случись нам задержаться в его стенах, я первая буду просить ретирады. Но сейчас ты слаб, а атака на марше может оказаться фатальной. Моих сил недостаточно, чтобы с полной уверенностью прикрыть весь отряд от взора видящих столь же надежно, как делаешь это ты. А в городе уже обустроено достаточно мест базирования, чтобы чувствовать свободу в действиях.

Вроде бы и все правильно говорит, но как-то мне неуютно, причем не от временного бессилия, а исключительно из-за все того же предчувствия беды. Оно не становится сильнее, нет ощущения, будто дерьмодемон какой-то стоит прямо за спиной. Но оно есть, никуда не исчезает и три дня тому назад у меня появилась отличная теория о том, откуда это предчувствие вообще взялось.

Главную проблему Тиа назвала сразу – поиск. В обычном состоянии, да при наличии любого зеркала или даже выплавленной эссенциализмом из ближайшего камня отражающей поверхности, я могу отводить в сторону любые поисковые импульсы на вполне устраивающем меня уровне. То есть, прокачаться можно было бы, но даже без этого я объективно неплох.

Тиа тоже хороша, очень хороша, а ее ритуальные фигуры неплохо заменяют мои зеркала, да и просто опыт такой, что удивить ее сложно. И она даже вполне может прикрыть всех нас, случись такая необходимость. Но тут уже простая логика – раз не нашли до сих пор, то попытка сбежать прямо сейчас с не стоящим на ногах мною под боком действительно слишком опасна. Все мы понимаем, что надо бежать, просто эльфийка хочет уйти как привыкла, по-умному и с минимальным риском. Меня ведь придется через ворота проносить, через все сканеры, ибо шагнуть Тенью я в таком состоянии не смогу!

И как меня протаскивать? Укрыть в ритуальные фигуры или, чего уж там, в туман Гестии? Проще и безопаснее и вправду подождать хотя бы недельку, чтобы хоть через городские стены перебраться. Но если не желаю повторно слечь сразу после их пересечения, то практичнее всего просто послушать Тиа и дождаться полного восстановления. С моими параметрами и классовыми бонусами это займет удивительно мало времени.

Но-о-о...

– Как-то мне муторно... – Только и сумел сказать, не зная, что еще добавить. – Да и зная мою удачу, ждать можно... всякого.

– Я не собираюсь оскорблять тебя и себя недооценкой твоей интуиции, правду сими словами говорю! – Тут же примирительно замечает друидка. – Но, даже ощущая тень опасности, не стоит покоряться инстинктам и бежать сломя голову. Часто, именно такие действия жертвы есть цель охотника, спешащего выманить добычу из логова, или измотать ее, не давая времени на отдых.

Вместо меня отвечает Лосий, говоря ровно то же самое, что хотел сказать я сам, но еще не успел обернуть свои мысли в словесную форму достаточно прямо.

– Уверен, Тин тут говорил не столько о предчувствиях, сколько о собственном везении. – Протянул он, мыслями возвращаясь к нашим прошлым приключениям, в особенности к самым первым дням знакомства.

В ответ Тиа позволила себе вежливый и корректный смешок, но так, чтобы сразу было ясно, что смеются с нас двоих, причем очень громко и со всхлипываниями.

– Звездами заверяю, это просто нелепо! – Выражение лица у нее такое, какое бывает при общении с Тарией, будто тебе доказывают, что планета плоская, а ты пробуешь доказать обратное, почему-то чувствуя идиотом именно себя, а не собеседника. – Мы, позволю вам напомнить, находимся в столице одного из могущественнейших государств мира! Если даже агенты Пекла были не посланной украсть что-то важное или сотворить опасную диверсию единичной группой. Если даже имеющийся в городе культ способен провести ритуальный прорыв. Если даже после поднятой безответственным поступком, твоим поступком, Тин, тревоги не хватит, чтобы этот культ либо вырезать, либо заставить его отбросить все лишнее, подобно змеиной шкуре, и слиться с илистым дном самого глубокого омута. Все равно главной проблемой культа будем не мы, а власти империи, соответственно, едва ли они станут проблемой для нас. Опасаться стоит Очей, ведь даже не найдя цель по горячим следам, они все еще могут выйти на нас каким-то неизвестным способом. Артефакт, уникальный ритуал, зависящий от времени проведения или особых условий, просто слепая улыбка изменчивой Фортуны – это опасность.

Голова вновь болела, силы, потраченные на рассказ, требовали скорейшего отдыха, а эльфа говорила, в общем-то, строго по делу, в то время как мои желания быстро-быстро убегать выглядели действительно простой блажью. Опасной блажью. Ну что может случиться за тот десяток дней, пока я буду восстанавливать свою форму? Да я и так уже натворил делов и наворотил идиотизма, ввязавшись в ненужные приключения.

– Принимаю, понимаю, признаю. – Соглашаюсь, но уже выключаясь решаю оставить за собой последнее слово. – Но, если что, я тебя предупреждал! И вообще, мне подобным положено находить всякое разное на ровном месте.

– Вот только преувеличивать не стоит. – Мягко улыбнулась Тиа, под тихие смешки остальной команды, уже успевшей разойтись по своим углам. – Я, сомнений в том нет, зареклась недооценивать возможность маловероятного рядом с тобой, но не до такой же степени. Когда я тогда говорила о провалившемся к извергам Вечном, то все же несколько переигрывала ради создания драматичного момента. И даже если доведется граду сему стремительно и неумолимо пасть, то падет он не за те две недели, что так нужны для твоего восстановления.

Я и сам хохотнул, вспомнив тот не столь уж давний, но кажущийся давно забытой древностью разговор. Потом мы говорили, травили байки, лопали прикупленные в одной хорошей лавке сладости, обсуждали какие-то тупые вопросы и вообще, почти что отдыхали. Да, мне все еще было плохо, да, мы все были по-прежнему настороже из-за возможной атаки на наглых ублюдков-террористов в нашем лице, но главное задание уже выполнено.

В дальнем уголке очередного временного дома лежат несколько красивых карманных зеркалец – моя замена кристаллам для сбора образов. Там, плотно и надежно упакованные и совсем параноидально-надежно изолированные от любого сканирования, хранятся украденные через алтарь образы. Пока что я их не расшифровывал и даже не просмотрел, но даже тех мелочей, что я успел осознать, хватало, дабы понять, что сходил я таки не зря. И пусть опасность никуда не делась, а самочувствие все еще находилось лишь немногим выше плинтуса, настроение было относительно позитивным.

Впереди будут дни восстановления, нормального валяния в кровати, возможно в объятиях Тарии, которая и сама с меня не слезет и Гестию притащит за компанию. Впереди ждут попытки разобраться в полученных знаниях и понять, как из них извлечь хоть какую-то пользу. Точно там же, в будущем, ждут осторожные попытки узнать, насколько я успел наследить, а также кто и какими средствами меня такого хорошего ищет. Но все это было не сейчас, потому что сейчас был только приятный вкус травяного напитка, да мягкость удивительно неплохой подушки. Ясновидение утверждало, что очень дорогое, удобное и мягкое постельное белье добыл Ганс, но, зараза, не желало показывать как именно и где. Впрочем, засыпающего меня все это не слишком-то и волновало.

Как говорится в насквозь клишированной фразе, которую суют куда только можно, приплетая к любой ситуации, словно своего ничего придумать не получалось: ничто не предвещало беды.

Так вот.

Я этой фразы не говорил и даже не думал ее про себя.

Потому что предвещало.

Только я не послушал.