Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 140 страниц)

Если уж говорить о вопросах и жертвах, то как минимум часть из ближайших кровных родственников Пыпыща могли бы прихватить за ляжки даже не связанные с культом ребята, причем с той же целью. Просто Очи банально не успели этим вопросом заняться в поднявшемся аврале. Другое дело, что они могли обойтись без откровенной черноты, ограничившись более щадящими и не всегда смертельными методами. Были во владении имперцев некоторые артефакты, о которых мне поведала Тиа, завязанные именно на распутывание кровных связей. И не все из них высушивали отданный им образец, отнюдь не все.

В общем, такой способ поиска имел все шансы задеть даже меня, слишком плотно с Пыпыщем Попятчевым взаимодействовавшего, таки сумев выдавить у мироздания немного ответов. Слишком мало, чтобы всерьез встревожиться, но куда больше, чем мне хотелось бы оставлять после себя. И даже не скажешь, какой вариант хуже – вставшие на след Очи или желающие познакомиться лицом к лицу изверги?

Весело, правда?

Ритуал проходил в тишине да едва различимом шипении и ругательствах, с какими раненные кулаки культа перевязывали раны. Парализованные и частично выключенные жертвы лежали аккуратными рядами, пока их по три человека затаскивали в на скорую руку созданный ритуальный круг, где одна из занявших реальное тело тварей методично их сношала до смерти. Учитывая наличие шести тентаклеподобных щупалец вместо рук и двойного комплекта половых органов, разделяться той не приходилось. Что характерно, даже стонов агонического наслаждения не было, поскольку вежливый дьявол установил барьер для отсечения звуков.

По идее, тут должна была быть какая-то злодейская речь, с которой хнычущих и молящих о пощаде жертв станут стебать. Или, наоборот, не хнычущих, а даже под угрозой смерти остающихся непокорными, но это уже от личных симпатий к жертвам зависит. Видимо, злодеи изрядно от таких сцен подустали, потому что ни один из пленников не мог говорить – какая-то хитрая ментальная дрянь, заставившая забыть любую речь, заодно служа чертовски сильным успокоительным. Сохранить мозги нетронутыми сумели только двое оперативников очей, побитый зверолюд-наемник и сразу трое хоббитов, как обладатели самых высоких уровней.

Рабочая, короче, атмосфера.

Разрушило ее непонятное шуршание внутри перевернутого на спинку старинного резного шкафа, который в ходе штурма оказался зафутболен аж в общую столовую, где кроме стола со стульями и мебели-то не должно быть по канонам хоббитского дизайна. Шебуршание не только не утихало, но еще и становилось громче, а после к нему присоединились едва различимые маты с отчетливым "холмовым" выговором.

Сидящие под стенами бойцы и одержимые, вполне закономерно посчитали, что умудрились пропустить какого-то спрятанного домочадца, родителям которого пришла в голову светлая идея устроить в шкафу маленький пространственный карманчик, чтобы спрятать детей в случае беды. Несмотря на удивление, на ногах они оказались очень быстро, готовясь достать очередной кусок мяса наружу. Парочка так и вовсе надеялась с этим ребятенком поразвлечься – служба Похоти пробуждает очень нездоровые желания даже в головах тех, кто такими фантазиями отродясь не страдал. Увы, но мечты кровавых педобиров оказались мечтами, потому что дверца шкафа распахнулась сама и выполз оттуда вполне взрослый хоббит, даже, скорее, старый.

– Хо, какая незадача. – Заметно помолодевший на вид Пыпыщ выглядел и говорил настолько аутентично, что его сейчас признала бы любая проверка. – А говорили – Нарния!

Видок у библиотекаря был пришибленный, одежда растрепана, а в волосах застряли совиные перья, выпавшие из зачем-то хранящегося в шкафу чучела. Ясновидение тут же подсказало, зачем оно там лежало – из-за нездравого, но целиком понятного, интереса Очей ко птичьей тематике, связанной с домом Прыходонотчевых, все компрометирующие чучела или изображения были тщательно убраны с глаз долой. При обыске их нашли и все связанное с ними просмотрели под микроскопом детективных и ясновидческих классов, но их все равно не вернули на место, чтобы глаза не мозолили.

В иной ситуации взрослого и, вероятно, опасного полурослика тут же атаковали бы не знающие его в лицо рядовые бойцы, но суть происходящего была слишком абсурдна, отчего опытные и много всякого видавшие головорезы непростительно промедлили. И едва слышный перезвон стеклышек, различить который не позволило бы даже загнанное в полторы сотни восприятие, тут был совершенно не причем, да. Бойцы растерялись, пусть и на долю секунды, но вот кое-кто другой, уровнем повыше, отнюдь не впал в ступор.

– Ты же сдох! – В вопле зверолюдки кошачьего подвида, вооруженной семихвостой плетью, ныне почти опустошенной от запаса редчайших боевых эссенций, яростной злобы было куда меньше, чем какого-то потустороннего ужаса. – Сдох! Сдох! Сдох! Сдох! Сдох!

Прижатые к голове уши, трясущиеся руки, зашкаливающее сердцебиение, сбитое дыхание – несмотря на всю ее выдержку, подкрепленную уровнем и дарами ее хозяев, вид кажущегося совсем безобидным хоббита вселил в нее такой страх, что даже сидящий в ней Порок не мог передавить идущую из глубины памяти волну ужаса. Ужаса перед чем-то, что было с ней задолго до ее встречи с культом, задолго до того, как она научилась растворять все горести в Пороке, заменяя их удовольствием и радостью от нового вызова ее способностям. Что-то было в этом ее страхе, отдающее ночным холодом, темнотой беззвездного неба и хлопаньем крыльев ночных птиц.

– Как сдох, так и вернулся, значитца. – Пользуясь вопиющим непрофессионализмом противника, так меня и не атаковавшего, выбираюсь из шкафа, отряхиваясь и поправляя одежду. – Сычи, тамушта, бессмертны.

Вот после последней фразы Шмиелэ окончательно сорвало планку, а заранее наведенное замкнутое поле на основе Грезы не смогло преодолеть вскипевшую неистовую ненависть, родившуюся из пожирающего душу ужаса и боли потери. Со звериным воплем, столь первобытным, что принадлежать разумной и цивилизованной полукровке просто не мог, на меня и на шкаф обрушились хвосты легендарной плети. Ну, после такого разговор автоматически подошел к концу, а в глубине души приятной истомой билось осознание, что я довел ее даже не до исступления, но до грани распада личности, что, несомненно, льстит толстому троллю внутри меня.

На меня наложена кража тени, подвергнутая модификации Созиданием, копируя Пыпыща на высочайшем из возможных в таких условиях и временных рамках уровне. Маску дополняло ясновидение, позволяющее мне, успевшему (долой гусарские пошлости!) побывать внутри души полурослика, мимикрировать еще лучше. Маскировка, несомненно, очень важна в тонком деле выноса мозга, но сражаться под таким скрытом весьма сложно, что я не раз утверждал. Чуть дернись, чуть переборщи с усилием, и часть маскировки может стечь, пропустить немного тебя настоящего. Публика тут, конечно, не самая привередливая, но и перед ней спустя рукава работать не хочу.

Отскакиваю от плети, позволяя той расколошматить бедный шкаф, после чего в руках оказываются вытащенные из рукавов куски зеркал, словно набор метательных ножей. Шмиелэ только замахивается для второго удара, рядовые бойцы и все три одержимые твари, включая сидящую в ритуальном круге, начинают стряхивать со своих мозгов налепленную сиреневую паутинку, а я, соответственно, начинаю окружающих больно бить.

Весьма забавно, но кража тени, если сделать ее максимально автономной в своей природе и не слишком насыщать ее чистой планарной силой, остается одним из немногих приемов, которые можно использовать в связке с иным планом. Сложно, да и есть риск смыть маскировку, если слишком сильно вложиться в технику, но все же можно. Довольно логично, если подумать, ведь я и раньше об этом знал, еще с Каменной, где довольно успешно притворялся главой службы безопасности крепости, используя при этом часть его умений. Подобная возможность и является одним из главных козырей связки из кражи и Созидания, если подумать.

Пока в голове роятся столь важные – и, главное, вовремя пришедшие! – мысли, руки делают быстрее головы. Все три твари получают по два куска зеркала внутривенно, причем совершенно буквально, ведь впившиеся в оскверненную пороком плоть зеркала в тот же миг растеклись внутри их ран зеркальной ртутью, разрушая связь хоста и самого изверга, размывая его суть и лишая контроля над магией и плененными в сонме душами. Элитные твари могли бы выжечь такую атаку, но эти, хоть и были уровнем выше тридцатого, но явно не самыми могучими – все три сдохли, пусть даже занятой ритуалом мерзости пришлось добавить еще одну порцию планарной силы в организм, перенаправив ее прямо по маячку в виде плещущейся в их телах ртути.

Хлопок в ладоши, и каждая отражающая поверхность особняка, включая заляпанный кровью и покрытый пылью пол из полированного дерева, начинает отражать нечто иное, да и многие поверхности, которые отражающими не являлись, резко превратились в отражающие. Простых бойцов не убило, но накрыло таким количеством эффектов, что бойцами они быть перестали. Головокружение, звон в ушах, слабость в теле, галлюцинации, обострившиеся психические расстройства, путающаяся память, сбитые рефлексы – под таким прессингом не попляшешь. И, конечно же, шум. Шум хлопающих крыльев, вытащенный частично из чистого озарения, спровоцированного ясновидением, частично из пропитанного ужасом образа того страха, что так напугал наглую кошатину.

Кошка взвыла совсем отчаянно, лишь за счет уровня и прямо сейчас пропускаемого сквозь тело самоубийственного объема энергии Пекла умудряясь не помереть от страха прямо тут. Усиливаю прямо сейчас рождающийся кошмар, одновременно не допуская силу Пекла к мозгам беззащитных жертв, отчего бойцы начинают стремительно превращаться в тыквы, по крайней мере, в плане умственной деятельности. Выжигание мозгов и частично даже души, от которого даже не ставшие овощами напрочь ехали крышей, обращаясь в хнычущие развалины, обломки себя бывших.

Шмиелэ, услышав, как ей казалось, наяву так и не забытый шорох крыльев, разом растеряла жажду сражаться и даже давящая воля хозяев, пропитывающая тело, разум и суть ее, не вернула той решимости. Она попробовала сбежать, метнувшись тенью к ближайшему пролому в стене, обронив (реально обронив легендарное оружие!) свой артефакт, но я, даже под маскировкой, был быстрее ничего не соображающей от страха полукровки. Не сказать, чтобы намного, но достаточно для стремительного удара.

Еще один кусок зеркала, только уже не внутривенно, а наружно – зеркало обратилось жидкостью, покрывая одежду и кожу тонким слоем, парализуя, сковывая, ломая волю и даря все тот же транслируемый мною шорох крыльев, за которым перезвона зеркал не различить. Ужас ее достигает той грани, за которой она даже стоять не может, не может думать и пребывать в сознании, падая на окровавленный пол и проваливаясь в собственные кошмары. Она мне живой нужна, благо допросить ее в таком состоянии будет очень просто, даже без необходимости приводить в сознание. В здравом уме и не доведенная до отчаяния она могла бы сопротивляться хотя бы минут десять, прежде чем оказаться вывернутой наизнанку и лишенной любых интересующих меня тайн, но мой "тонкий" подкол всю ее способность сражаться раздавил самым циничным образом.

Секунду вынуждено трачу на размышления о том, стоит ли пнуть ее по почкам или не тратить силы на удар, который на фоне ее личного ада все равно окажется незамеченным. Потом перевожу взгляд на шокировано осматривающихся пленников, часть из которых, та самая, самая высокоуровневая, успела немного прийти в себя и ох*еть.

– Дылдыща здоровенные, а вы-то, собственно, кто? – Приведя маскировку обратно в норму, но все так же не снимая личины седовласого коротышки, я запрыгиваю иллюзией босых пяток на чудом уцелевший стул и, уже стоя на нем, нависаю над по-прежнему не развязанными пленниками в униформе Очей.

Стоит заметить, что отвечать они начали сразу и, похоже, были готовы рассказать если не все, то почти все, здраво оценивая шансы сохранить свои секретные сведения в шаговой доступности от стремного полурослика, только что спалившего мозги и сами души уже не таким уж и стремным дьяволопоклонникам. Я же беседу начал единственно потому, что прямо сейчас переваривал знание, вырванное из сознания Шмиелэ, отфильтровывая порок и флер Пекла от нужной мне информации и раскладывая ту по полочкам. Тут лучше не спешить, а то пропущенная капелька яда, оттенок смысла, способна вылезти в будущем самыми разными неприятностями, несмотря на любые сопротивляемости. И хорошо еще, если просто стояком на кошкодевочек, но ведь будет явно что-то похуже. С Пеклом всегда так, а сам я все же не Тень, чтобы игнорировать риски опорочивания, пусть и, порою, подбираюсь к тому слишком близко.

– Не-не, лопоухий, я-то не о том тебя спрашиваю. – Прерываю их главного, начавшего колоться самым первым, пока колоться не начали его подчиненные, обесценивая жизнь своего шефа. – Мне, оно, стало быть, наложить большую кучу на ваши звания, допуски и вот это все. Благо же успел, значитца, насмотреться на всякое тайное. Вы по жизни кто? Работаете кем?

На лице всех присутствующих, включая постепенно приходящих в себя родичей Пыпыща, с неверием и весьма противоречивыми эмоциями смотрящих на своего воскресшего патриарха, проступает недоумение, совмещенное с конкретным таким опасением, даже более заметным, чем они испытывали секундой ранее. Потому что если старичок безумен, то это проблемы не старичка, но всех имевших глупость оказаться с ним рядом.

– Очи Императора? – Как-то несмело предположил все тот же начальник, подавляя подспудный ужас и даже выигрывая тем капельку моего уважения, на фоне океана неприязни роли не играющую.

Хитро прищуриваюсь, глядя в карие глаза невзрачному мужчине лет сорока со светло-русыми волосами и абсолютно среднестатистическим (явно следы какой-то пластической операции или применения специфического шпионского умения) личиком, утвердительно кивая при этом. Мол, да, ты прав, дядька, ты именно тот самый Глаз Императора, как и твои подчиненные, пришедшие сегодня выжимать досуха незадачливых половинчиков.

– То скажи мне, дорогезный... – Ласково-ласково начинаю, но невольно беру паузу, вскрывая особо интересный участок выкраденных снов. – С какой мошонки вашу работу должен делать я?

Звон зеркал в переливе слов ровно настолько силен, чтобы подвести к истерике, но столь же выверенно слаб, чтобы подобрать грань для каждого слушателя, не позволяя в оную истерику скатиться. Ювелирная почти работа, благодаря Вселяющему Страх проходящая вообще без особых проблем, буквально фоном. Фоном же идет и остальная тирада, кою я выдаю лишь для того, чтобы не отвлекали от распаковывания образов, среди которых находилось все больше и больше забавного, интересного и, конечно же, кошмарного да мерзкого.

– Я работал свою работу почти сотню лет! – Здраво поразмыслив, Грезу в голос я больше не пускал, как из желания не травмировать слушателей еще сильнее, так и из опасения потерять концентрацию. – Хорошая должность, интересные дела делались, гешефты, опять же, наваривались, особенно на поставках! Я, значитца, на хорошем положении был, всем, так-то, доволен! Но какого, грыг ваше могылыще, именно мне пришлось давать жмылыща пришедшим в гости иродам окаянным, которых все ваши Очи-Глазоньки не заметили, будто всем бельмесы на зрачках повылазили? Кто, добырать вас в глазницы, должен делать вашу работу? Ради которой вас и создавали пентюхов расфатрыцываных! Вы там чего, в эти самые глазницы последние годы долбитесь вместо чисток да проверок?

И примерно в таком духе я и высказывался, перемежая свои слова с отборными хоббитскими ругательствами, пинками по почкам пытающемуся оправдаться Глазу, жутким для них давлением на души, от которого сердце уходило даже не в пятки, а прямо в сапоги, при этом так и не развязав ни одного из плененных неудачников. По правде говоря, часть из них вполне могла разломать сковывающие чары или порвать путы, особенно после гибели или превращения в овощи всех культистов, на которых эти чары да печати держались. Очи так уж точно были способны в любой момент сорвать с себя все оковы, благо нужные навыки им еще в учебках вбивали. Другое дело, что как-то не хотелось им провоцировать орущего матершинника, ведь это сейчас он просто орет, а чем он займется, когда его перебьют и представить страшно, но он ведь тоже "перебить" может.

Примерно так и шло время, не меньше пяти минут, за время которых я развлекался и растаскивал на кусочки уже практически расшифрованные образы, пока в гости не нагрянули новые персоналии. Засек я их заранее, благо они не скрывались, а их подход обозначался приближающимся грохотом битвы, перезвонами планарных энергий а также звуком выстрелов, взрывов снарядов и таким узнаваемым, хоть и давно не слышанным ревом мотора. Можно было бы закончить все максимально быстро, благо шоу имени матерящегося Пыпыща мне уже поднадоело, а половина зрителей и так в обмороке, но я решил остаться и досмотреть просто из ностальгии.

Именно в этот миг ностальгия проломила стену дома, едва не обрушив на меня крышу, раздавив парочку овощей из культистов и одного невезучего наемника из "наших", то есть из нанятых родичами моего сценического образа. При этом такие разрушения в структуре весьма прочного строения, способного выдерживать осады и штурмы благодаря укрепленному алхимией и чарами камню фундамента, оказались нанесены легким касательным ударом!

Взгляд героического глаза легко оценил открывшийся предо мною артефактный комплекс, назвав его Боевой Машиной Подгорья, но без уровня, что очевидно. Артефакт-механизм, вроде памятных по Каменной шагоходов, только еще более опасный и редкий. Если большие ОБЧРы, по которым мне целую лекцию, вернее, полноценный обучающий курс устроила однажды Гестия, позволяли почти беззащитным в прямом бою погонщикам и пилотам сражаться на равных с парой-тройкой мощных эпических тварей, то эта вундервафля была на голову выше.

В один прыжок покинув клетку стен, воспользовавшись тем самым проломом, оставленным ударом гномьей инженерии, я окинул творение коротышек бородатого подтипа внимательным оком, одновременно пытаясь понять эту штуку максимально полно. Размером если не в дом, то в очень большой сарай, с просто противозаконным количеством стальной и неплохо заколдованной брони, вооруженная парочкой массивных боевых жезлов, эта штука могла в одиночку раздеребанить средний городок не получив серьезных повреждений. Не зря же ее держали при посольстве Подгорного Царства, как один из аргументов для быстрого сматывания удочек, случись этому сматыванию что-то помешать. Да и просто статусная штука, а нормально управлять ей сможет только правильно обученный гном, отчего воровства научных концептов никто не боялся.

Увы, но несмотря на статусность, этот гроб на железных колесах был сейчас в состоянии ну просто предельно плачевном, зияя несколькими дырами в броне, расплавленным боком, отсутствующим колесом, вырванными с мясом гнездами для двух спаренных магических жезлов-метателей и почти мертвым экипажем. Хорошо, что в этой модели хотя бы не использовались огнеметы или свинцестрелы, иначе взрыв был бы весьма вероятным. Последний выживший член экипажа (я чувствовал, как секундой ранее перестал быть пораженный флером командир этого катафалка, так и не показавшийся на глаза) покинул свое транспортное средство не через специальный люк, а прямо сквозь расплавленную дырень, а я тем временем его беззастенчиво рассматривал.

Невысокий, крепко сбитый, но отнюдь не квадратный, так как одет оказался не в знаменитые рунные доспехи, которые, будучи аналогом волшебных экзоскелетов и создают в сознании большей части людей образ тех самых квадратных гномов с топорами. Скорее, просто очень кряжистый и невысокий мужик, даже без бороды, явно сгоревшей в очередном магическом ударе. Я уже хотел как-то там поздороваться с Наводчиком двадцать четвертого уровня, когда тот буквально взорвался от попавшего в него сгустка сиреневого сияния, испускающего уже осточертевший за последнее время мразотный флер.

Пока я фигней страдал, пялясь на натуральный танк, только фентезийный, преследующая их группа противника спокойно взяла поместье дома Прыходонотчевых в клещи, явно настроившись походя задавить еще и этих ребят. Видимо, почуяли гибель одержимых или даже почти полное уничтожение сущности Шмиелэ, осознав, что штурмовики облажались.

– А ведь до гномьего посольства три квартала. – Словно между прочим заявил тот самый "шеф" из Очей, осторожно становясь рядом со мной, здраво опасаясь тварей Пекла больше, чем одного раскрытого шпиона-перебежчика, служащего вполне нейтральному к Империи культу Ночной Птицы. – Далеко добралось отродье железное.

– Это потому что две остальные машины мы остановить сумели. – Прокомментировал блинкнувший (несмотря на пространственные искажения, замечу) к останкам гнома культист, оказываясь в нашем поле зрения и отвлекая тем самым внимание от остальной ватаги ублюдков, заходящей в спину. – Очень уж интересные вещи они вывезти за собой пытались.

Через маскировочные конструкты на основе кражи, что сейчас скрывали мою гоп-команду от чужих глаз и чувств, принимаюсь отдавать своеобразную морзянку, направляя их в нужную сторону и указывая цели для атаки, если мне понадобится помощь в приближающемся побоище. Мне очень не нравится этот культист, даже больше чем не нравятся обычные твари или их слуги. Во-первых, я не видел его уровня из-за какой-то хитрой маскировки, не слишком уступающей моей собственной, а вскрывать эту обманку через ясновидение без лишних церемоний... он атакует раньше, вынуждая меня сражаться без подготовки. Во-вторых, помимо флера Похоти, даже сквозь его маскировочный полог я чуял некую силу, слишком странную, чтобы отбросить ее наличие в сторону. Не опаснее того же Пекла, нет, но все же было в этом оттенке, едва различимом шелесте на краю сознания, что-то непонятное, но одновременно знакомое. Будто я подобное уже видел, только с другого ракурса и в других условиях.

Именно эта самая неправильность заставляла меня держать дурацкий маскарад, совершенно не торопясь начинать сражение насмерть, опасаясь какого-то хитрого козыря. Не удивительно, что атака была нанесена противником, и, что характерно, совсем не тем, на котором сосредоточено было мое внимание. Среди все еще находящихся вне пределов прямой видимости ублюдков внезапно выделился особо сильный источник опасности, вынудив меня делать головокружительный кульбит, дабы разминуться с напавшим на меня бл*дским отродьем миксера и промышленной дробилки, заодно пинком отбросив в сторону обоих ставших рядом со мною Очей, которые, несомненно, посчитали меня временным союзником, а не врагом.

Перевертыш.

Очень сильный и старый перевертыш, буквально сроднившийся с духом своего Зверя еще задолго до становления опороченным выродком. Его прыжок был идеально выверенным, а прямая атака челюстей и когтей звериной формы позволила бы разорвать на клочки даже матерого болотного огра вроде Ыгры на момент нашей первой встречи, практически без сопротивления со стороны монстра. Чудовищно могучий расовый класс, практически не имеющий внешних техник, но дающий такие бусты к живучести, регенерации и физическим характеристикам, что они подобным мастерам и не нужны.

И он меня, вернее, не меня, а Пыпыща, истово ненавидел.

Там где созданный мною по-приколу образ непонятного даже мне "Сыча" смертельно пугал Шмиелэ, этого зверька я одним фактом своего существования доводил до бешенства даже большего, чем он по жизни был бешеный. Ясновидение несмотря на все заглушки буквально пело, а нити переплетающихся судеб напоминали струны диковинного музыкального инструмента. Перевертыш был старым врагом Ночных Птиц, принесшим им много зла и сам вынужденный прятаться от мести под юбкой культа. Я не имел возможности быстро и без риска разузнать все подробности этих историй, понять, что именно связывало его и Шмиелэ, почему он пришел сюда и выбился из графика штурма ради моей "персоны", влезая в долги, чтобы притащить за собой весь остальной отряд. Но мне и не хотелось знать очередную кровавую или слезливую, или даже кроваво-слезливую историю чьей-то жизни.

Просто надоело.

Пришлось заняться тем, что мне действительно нравится – играть на нервах и бесить окружающих.

– Вот никогда у меня с медведями хорошего ничего не было. – Высказал я чистейшую правду, только в хоббитской манере, глядя прямо в глаза обратившемуся человеком (скорость смены его форм не слишком уступала таковой у меня) беоргу, чья обнаженная кожа сияла нечестивыми узорами культовых татуировок. – Вечно ваше племя меня бесит! Вам чего, заняться больше нечем? Так я работу быстро найду!

И тут же, не дожидаясь ответа, вскидываю руку, перехватывая прямо в воздухе небольшую и невыносимо раскаленную иголку, выпущенную вдогонку к атаке перевертыша. Эта дрянь успела краешком поцарапать стоящего на линии огня оперативника, заставив его рассыпаться пеплом в одно мгновение, и была весьма опасна даже для моей теневой формы, если защиту эгиды не применять. Увы, но природа этого одноразового артефакта была не столько планарной, сколько основанной на закачке огромного количества эссенции Пламени в подпространство, якорем для которого и был артефакт. Даже простая царапина приведет к тому, что часть хранимого в контейнере передвижного кармана перетечет в тонкие тела цели, выжигая все-все-все, что только можно выжечь. А уже сверху на эту иголку присобачили систему полета, ускорения, наведения на цели и распознавания союзников, тогда как пробиваемость барьеров и неуловимость для предчувствий обеспечивалась за счет экзотического материала самой иголки.

В общем, меня пытались поиметь специально для уничтожения Героев, Призванных или сравнимых с ними по калибрам целей заточенной волыной, сделанной по той же методике, в том же стиле, что и используемая Шмиелэ плетка-семихвостка. Аж гордость берет, серьезно вам говорю. Мне даже немного обидно, что, благодаря раскачанному эссенциализму, подобная игрушка будет одним из немногих почти бесполезных против моей персоны методов воздействия... если я успею среагировать на атаку, разумеется. За маскировкой и тесно сжавшейся вокруг трофея хоббитской ладошкой, едва различимая пыльца собственных эссенций, какими я стабилизирую враждебную побрякушку, не видна, а потому для окружающих я эту легендарную во всех смыслах убивалку тупо голыми руками поймал.

И говорливый, и превед-перевертыш, и даже запустивший в меня снаряд культист, пребывающий вне пределов прямой видимости, явно успели охренеть. Ну, а я, в свою очередь, откровенно устал от затянувшейся и больше не нужной клоунады, решив ее заканчивать. Перевертыш имел сорок шестой уровень, его коллега был неизвестной величиной, а остальные противники и вовсе выступали фоном.

Использовать одновременно Грезу, высококлассный эссенциализм и держать маскировку на основе кражи тени было очень сложно, но после совсем недавнего безумного артиллерийского эксперимента, такая сложность казалась уже вполне приемлемой. Мол, лучше пусть будет так, чем мой мозг придумает новый способ убиться о стену особо изощренным способом.

Окрестности имения, как и ближайшую часть улицы, накрывает очередное ментальное воздействие, ослабляющее, сводящее с ума, выжигающее волю и жажду жить, игнорируя, нет, приспосабливаясь к мощной, но весьма однотипной порочной защите флера. Шорох осколков и перезвон зеркал маскируется под хлопки птичьих крыльев, продолжая уже заранее созданный мною обман, порождая еще больше обмана, что сам перерождается в худший из кошмаров, ведь нет ничего более обманчивого, чем зазеркалье, ничего более приспособленного к притворству, чем калейдоскоп несбывшегося.

Атака игнорирует как-то незаметно столпившихся вокруг меня наемников Прыходонотчевых, бойцов Очей и нескольких особо храбрых половинчиков, пусть и пугает их до колик. Не задевает она и засевших на своих позициях соратников, что следуют приказу "не влезать". А вот остальным достается по самой полной программе и уже с первых секунд среди "окружившего" нас засадного полка появились жертвы.

Мои ожидания были крайне неприлично нарушены, когда двойка высокоуровневых противников, вместо мгновенной атаки по злому хоббиту, что должна была бы выбить меня из создаваемой техники, наоборот, отступили, закрылись защитой, причем перевертыш тоже под ней скрылся. Так и не понятый мною второй отбросил в сторону крайне неприятный защитный артефакт, поддерживающий незримый барьер, что отсекал хлопки крыльев и давление грезы. Сияющая белым светом пирамидка просто зависла над левым плечом его, а сам он встал на одно колено и принялся готовить нечто нехорошее, от чего моя чуйка начала покалывать иголками прямо в мозг, даром что колола-то, как и всегда, точно в задницу.

Перевертыш и вовсе запрыгнул на перевернутую механическую крепость, все так же пребывая в людской форме, и всем своим видом говорил, что он чего-то ждет, явно провоцируя на атаку. Барьер пирамидки был в своей природе не планарным, а наоборот – антипланарным, подавляющим любое отклонение от привычного миропорядка, нивелирующим любую активную магию. Сильная штука, давить которую нужно чем-то вроде Тени, но никак не рассредоточенным по площади воздействием Грезы, да еще и замаскированным под то ли астральную атаку, то ли какой-то трюк из арсенала высшего шаманства. Завершали картину редкие и не слишком меткие удары культистов, что были достаточно живучими и защищенными, чтобы не сдохнуть от одновременного давления сразу на мозги и суть. Разум у них априори повернутый наглухо, а душу крепко держит, и тем самым защищает от всего остального, влияние Порока.

Внезапно, уклоняться не пришлось, как не понадобилось и применять защиту на основе пары припрятанных в карманах иллюзорной одежды зеркалец, потому что за мое прикрытие, молча и без лишних слов, взялись сразу один из Очей, обладающий каким-то мощным амулетом и то ли перком, то ли титулом, да сразу двое магов из зверолюдов-наемников, при поддержке вооруженного еще одним артефактом полурослика. Если я правильно помню те куски перерытых воспоминаний, то этот чел приходится Пыпыщу троюродным внучатым племянником.

Ухмыляюсь нехорошей улыбкой, усиливая давление, делая хлопки крыльев совсем уж оглушающими, заодно меняя полярность оного давления. Вместо страха и ужаса приходит полная апатия, депрессия, распад любых мыслей и желаний в ничто, полная пустота. И там где Похоть побеждала Страх, слишком сложно оказалось их защите противодействовать пресыщению. Можно сказать, я использовал природную уязвимость подобной защиты, хотя, признаюсь, будь она получше, имей напитку посильнее и познай они эту Похоть глубже, хрен бы у меня получилось.