Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 140 страниц)

Разорванная на множество частиц, она все еще пыталась восстановиться, а скормленная ей энергия, которой я заправил сферу, позволяла твари продолжать свою агонию. Каждая капелька черного дождя стремилась соединиться с соседней, совершенно игнорируя любые преграды. А поскольку движения этих частиц были столь же инстинктивны, сколь и дыхание, то перенаправить их в сторону не выходило от слова совсем. И черный дождь начал рвать искаженные тела заблудших.

Удары клинков и топоров, молчаливые, монотонные и даже неуклюжие, несмотря на военную выучку, но всегда бьющие в самую нужную точку, самым неожиданным образом, могли стать смертельной опасностью. В иной ситуации, каждый их удар отнимал бы ровно одну жизнь, а попытки уклонения были бы заведомо провальными. Но между нами и ими стоял кусок реальности, ставший Тенью, наполненный Тенями и подконтрольный им, а через них мне. Каждый удар, неотвратимый и неотклонимый, встречал ставшую каменно-твердой плоть низших и слабых Теней, а ответные удары проявляющихся лишь на доли секунды щупалец и сами собирали кровавую жатву.

Их удары пытались отклонить, но даже способности заблудших имели границу: ударов было много, а строй их был чрезмерно плотным. И, как будто мало было ставших кинжалами теней, атаковала Гестия, выбросив сразу целый десяток алхимических гранат, детонировавших одним крайне удачным каскадом.

Тени не любят Свет и Пламя, Небеса и Солнце, но есть и такие планы, такие энергии, которыми их бить почти бесполезно. Ударь Гестия огненными смесями, и вреда нам было бы как бы не больше, чем пользы. Сжечь настолько тесно спаянные Тени, защита которых была уже чем-то концептуальным, не вышло бы, но вот траты энергии получились бы совсем не шуточными. Вместо пламени одетых в ржавое железо армейцев залил чистейший холод. Это был не только холод физический, пусть даже на тела заблудших чистая физика продолжала ограниченно действовать. Да, физические атаки просто промахивались, но если попадали, то все же наносили урон. А мое творение вымораживало не только мешок с мясом, но даже тонкие тела, останавливало и замораживало даже то, что замораживаться не должно.

Сила Троп не имеет материального или хотя бы ярко выраженного энергетического проявления, так что заморозить их не выйдет. Уж точно не с помощью рядового для меня зелья. Вот если поднапрячься, то есть варианты, да. Зато заморозка отлично действовала на тела проводников силы Троп, которыми и являлись заблудшие. Первые два ряда окруживших клочок нашей реальности бойцов перестали существовать, а третий пострадал весьма сильно, грозясь перестать быть в любой момент, пока Гестия кидала новые порции зелья.

Выстрелы Валериума, предельно быстрые и масштабные теневые техники, закрывающие всю поверхность зала, продолжающая искать спасения черная кровь, протекающая сквозь трупы и еще живые, – насколько они вообще живые, – тела заблудших. Все смешалось в одну кучу, размазанные бойцы третьей линии еще не успели восстановиться, а какие-то лихорадочные попытки исказить Лабиринт вокруг нас делали картину и вовсе чистейшим хаосом.

В общем, я как-то резко понял, что либо мы сейчас их заборем, либо останется только бежать, причем из города тоже – с каждым погибшим солдатом, я слышал тончайший звон разорванных струн. Звук, которого не было, и быть не могло в этом подземелье, но он, тем не менее, был. Звук, что означал стремительно слабеющую и истончающуюся Печать. И что-то мне подсказывает, что после нашего вмешательства эта конструкция либо не восстановится вообще, либо начнет зазывать в катакомбы своих жертв просто в промышленных масштабах. Оба варианта одинаково не устраивают Костика, а потому об отступлении я подумаю завтра.

Под маской мои губы растягиваются в широкую улыбку, что с каждой секундой становится все шире и шире, выходя за пределы возможностей материального тела, а плоть под одеждой стремительно обращается Тенью, переводя меня в боевую форму. Скорость, сила, мощь колдовства растут столь же стремительно, сколь быстро истончается воля, удерживающая меня от падения в безумие. К визгу с воплями дорвавшихся до бойни Теней присоединяется мой собственный смех.

Лезвием под сердцем колют активировавшиеся контракты, призывая две оставшиеся Старшие Тени, ради призыва которых пришлось временно покидать городские стены. Огромная теневая простынка, напоминающая помесь матраса и гигантских челюстей, взмывает под потолок, а из ее тела начинают бить десятки теневых то ли щупалец, то ли копий. И в такой тесноте даже столь мощная защита, какую дарует своим детям Спираль, не позволяет отразить все удары.

Слева и справа от меня появляются две здоровенные, – метров десяти в длину и толщиною в мою ногу, – теневые змеи, даже, скорее, кобры. Капюшоны их раздуваются, а из пастей вылетают комки черноты, пробивающие плоть и камень. Каждая из этих тварей едва ли равна силой полноценной Тени, но их мощь совсем в другом.

Во-первых, их не две, а три: просто третья, размером с небольшого ужика, обмоталась вокруг моего предплечья, желая, но не смея, вонзить в меня свои клыки. Во-вторых, умереть эти триединые твари могут только вместе, если разрушить одновременно все три тела, в одну единственную короткую секунду. А до тех пор они будут восставать вновь и вновь, пока есть хоть капелька резерва.

Из тел заблудших не течет кровь, только редкие капельки, которые Тропы не успевают отобрать, нет и выпадающих кишок и запаха дерьма, – откуда последнему взяться, если искаженные годами ничего не ели? – но, несмотря на эти детали, сие место напоминает настоящую бойню. И в такой атмосфере триединым совсем не сложно найти себе источник пополнения сил, чем они с удовольствием занялись.

Из последних сил удерживаю желание рвануть туда, в гущу битвы и рвать, терзать, испивать и отбирать – творить то, что говорит мне Тень во мне, творить то, что принесет мне могущество и силу. Даже если я оставлю без прикрытия свой отряд, их защитят выполняющие мою волю Тени, которые и так-то не смеют мне перечить, а после того, как я принял Форму, они не посмеют даже коснуться того, что я отметил своей добычей.

Я стою на месте больше из нежелания еще сильнее расшатывать психику, а не из опасения за их жизни. С другой стороны, мое стояние на месте и качественная защита позволяют вывести свои дистанционные атаки на тот уровень, когда уклонение уже не помогает, каким бы противоестественным оно ни было. Не часто мне выпадает возможность поработать по многочисленным движущимся и отлично защищенным мишеням, при этом находясь в относительной безопасности, будто в дорогом и качественном тире.

Мелькают метаемые Гестией зелья, часть из которых таки возвращается обратно, расплескиваясь по поверхности полностью проявленного купола цитадели. Сверкает шпага Лосия, когда Ганс подводит очередного латника под удар его клинка, звучно бьет по откату Валериум, в такой тесноте просто не имеющий шансов промахнуться. Бьют по куполу вражеские маги, а их удары, как и атаки бойцов ближнего боя, всегда смертельно точны и бьют они только в слабые точки. Одна за другой развоплощаются с визгом мелкие Тени, сдерживая удары. Почти гаснет любой свет, а алхимические факелы, что должны сиять ярче солнышка, едва разгоняют наполненную мечущимися Тенями темноту, в то время как пылающие лужи огненного зелья одна за другой просто гаснут.

В один миг в воздух взлетают десятки мелких флакончиков со все тем же солнечным зельем. Эти сияют даже ярче факелов, пусть и недолго. Зато этого времени хватает мне – теперь, несмотря на сгущающиеся черные краски, вокруг пляшут целые хороводы теней. Обычных, двумерных теней. Волею моей, они совсем недолго остаются обычными, быстро и решительно растягиваясь, становясь острыми, объемными, злыми и холодными. Десятки теневых копий, лезвий, сетей, клинков и прочей не слишком сложной и затратной, но очень быстрой и смертоносной мишуры бьют со всех возможных направлений.

Спираль дает своим твореньям многое, но даже этой силе не дано совершить невозможное. Все больше отсеченных конечностей, не дающих крови, все больше тихих стонов, едва различимых за грохотом стали и чар. Стонов не болезненных и даже не удивленных – просто то, чем стали преданные своей Империи и преданные ею же латники, помнит, что когда-то раны значили для них боль. Они и сами не знают, зачем реагируют на эти раны, следуя остаткам еще не выветрившихся инстинктов, что не вытравили из них даже века их страшного в своей бесконечности странствия.

С неслышным шелестом открывается проход прямо за спинами моего отряда, которые прижались к стене, атакуя навалившихся на купол искаженных. Этот выпад Лабиринта нельзя было заметить, нельзя ощутить, но чувство опасности сработало там, где спасовало даже ясновидение. Причем у всех нас одновременно. Туман Гестии подарил первые мгновения жизни, пусть даже это и стоило ей болезненного стона, а ведь она, даже получая раны, всегда хранит молчание! Вторым среагировал Лосий, которому надоело экономить небесную синеву. Парень высунул из-под купола лезвие шпаги и запястье, дождался того мига, когда Гестия уберет под защиту цитадели остатки своего тела, а потом выпустил все имеющееся разом.

Этот удар был отражен – нам в спину вышла элита пропавшего корпуса. Все до единого с непростыми классами и высокими уровнями, которыми они обладали еще до того, как их изменило. Они отразили удар, заставив его уйти вверх, скрывшись в появившемся на потолке туннеле, но это выиграло нам какую-то секунду, за которую в дело успел вступить я.

Первую теневую стену они пропороли почти не глядя, чтобы упереться в еще три таких же, каждая из которых ощетинилась шипами и мечущимися в хаотичном порядке плетьми. А стоило только пасть и им тоже, как вперед понеслись тараны и сети, бьющие один за другим, без перерыва, на истощение резерва. Первые из них последовали той же судьбе, что и небесный вал Лосия. Удары, в иных ситуациях могущие вбить в землю лесного великана, разметав его мясным фаршем, просто отклонялись, уходили в никуда под равнодушными взглядами офицеров в ржавых доспехах.

Но каждый следующий отворачивал в сторону медленнее, успевал подлететь ближе, а я не собирался останавливаться. Заблудшие не могут устать, но их скорость реакции и создания техник все же ограничена вместилищем. А у меня эти параметры оказались выше. То ли десятый, то ли пятнадцатый таран достиг тела бессменного командора, смяв и разорвав его, а все новые удары били и били, били напрямик, не давая ни опомниться, ни отступить.

Будь у них хотя бы лишняя секунда, возьми я передышку хоть в один удар сердца, будь мой резерв не столь полон, а зелья в крови послабее, то они бы ушли. Каждый ступил бы на свою тропу и один шаг унес бы их от моего гнева. Вот только я им этого времени просто не дал, одного за другим превратив в бескровную взвесь – даже размазанные в кашицу они почти не выпускали крови.

Сердце сорок третьего латного корпуса исчезло, обретя покой. Пал командор, пал главный чародей и знаменоносец – в эту атаку пошли действительно лучшие из того, что дети Спирали могли на нас бросить. И они встретили свой конец, обретя его веками позже того момента, когда они о нем молили, молили сильнее всего на свете.

И, в какой-то миг.

Я чувствую это.

Этот слом.

Печать, проклятие и благо Тавимарка, вершина темной ритуалистики, пала раз и навсегда. Теперь пути назад уже нет, да и не может быть, а судьба города зависит только от одного конченного Героя-Дурака и его команды идиотов. Несмотря на дикое давление на мозги, несмотря на опасность ситуации, я не могу сдержать вздоха облегчения, пусть даже у моего тела сейчас нет легких.

Теперь уже поздно передумывать, нужно только идти вперед и делать то, что ты когда-то поклялся себе делать, если никто кроме тебя этой работы брать не желает – заканчивать сказки.

Триединые змеи отпущены и даже изгнаны на всякий случай, а то они могли бы закрепиться в реальности, теневая простынка успешно подохла под атаками магов, несмотря на удивительную живучесть, черный дождик так и не смог собраться обратно в Тень и тоже подох. Цитадель ослабела, но отожравшиеся Старшие Тени стремительно призывают новую мелочь, беря их под свой контроль. В этом участке реальности и связанной с ним Тенью не так уж и много даже самых мелких тварей, но на частичное восстановление функционалов этих новобранцев хватит. Куда больше волнуют не Старшие, ибо эти как раз себя в обиду не дали, а изрядно прореженные полноценные, исполняющие львиную долю работы по поддержанию купола. Без них его прочность, пластичность и эластичность упадут весьма ощутимо. С другой стороны, я не ожидаю других противников, кроме самой аномалии. А она напрямик все равно не атакует, да еще и не успела до конца отойти от Печати.

Да, больше нет клетки для заблудших душ, что держала ее на месте, но сам ритуал еще работает где-то там, в глубине катакомб. Еще сияют кровью лучи сложной ритуальной фигуры, постепенно тускнея и расплываясь в пространстве. Еще какое-то время аномалия будет привязана к месту, и нам стоило бы поспешить добраться до нее за это время. Ну, чтобы не ловить ее потом по всем катакомбам, или того хуже, наверху.

– Это было достойно легенд. – Только и смог сказать Лосий, чувствующий себя выжатым лимоном уже не только из-за Теней, но и по причине того, что в бою выложился на полную катушку. – Может, не самых громких, но легенд.

– Соглашусь с вашим мнением. – Гестия приняла человеческую форму, старательно лежа на спине и не шевелясь, так как рана, нанесенная ей мертвым магом была очень нехорошей, пусть и далекой от смертельной. – Я в порядке, Тин. Не стану скрывать, что больше не смогу держать на себе атаку зельями и прикрытие сверху, но просто идти за вами в состоянии, как и метать флаконы уже руками.

Молча киваю, принимая ее ответ. Гестия не станет лгать, дабы не показаться слабой, а значит действительно находится в относительной норме. Помогли несколько заготовленных специально для нее зелий. Вернее, этакие аэрозоли пополам с голой эссенцией, растворяющиеся в тумане и придающие ей сил. Потратил самые качественные из имеющихся, так что придется потом заняться восстановлением запаса. Зелья для чудовищ, вообще-то, создавать непросто даже для меня, особенно для столь необычных чудовищ, как Гестия Раймель.

– Мне титул дали. – Тария, в другой ситуации не постеснявшаяся бы эту тему бурно прокричать, да еще и в нос каждому из нас этим титулом ткнуть, сейчас говорила тихо и устало. – Повысил мне восприятие, концентрацию и владение свинцестрелами, причем не только одноручными, но и вообще – любыми.

Полагаю, ее задели не только наши противники, ибо как бы она ни прониклась моими чувствами, но для нее все, кто не она и не друзья, все равно остаются максимум массовкой. Да, ее впечатлили эти заблудшие, но не настолько, чтобы прямо вообще. Скорее, совпали сразу несколько факторов – усталость, неприятный и вызывающий жалость пополам с омерзением противник, переживание за Гестию, с которой она, конечно, временами скандалит, но все же искренне дружит, или хотя бы пытается дружить.

– Мне тож, ох ты ж еж! – Ганс сейчас мается классическими старческими болями в спине, получив мощное проклятие, прошедшее через раскачанную зельями сопротивляемость.

Эта сопротивляемость выдавит проклятие, – в полной мере сработавшее, оно должно было превратить кости в нечто очень хрупкое и ломкое, – за несколько минут, но пока что ему лучше лежать. Тем более что те составы, которые я ему дал, дабы он гарантированно избежал последствий, вызывают легкое головокружение и тошноту.

– Ну и мне, видимо, за компанию. – Сообщаю публике, чтобы не отставать. – Да и Лосию тоже, просто он слишком мрачный, чтобы радоваться.

– Я, при всем моем уважении, всецело поражен тем фактом, что ты сам еще можешь радоваться хоть чему-то, работая с такой дрянью, прости мне мои слова. – Ни злости, ни какой-то обиды, просто немного ворчания, раз уж Тария сейчас не в духе для него.

– Это одно из моих главных достижений! – Возражаю, вставая на ноги и отряхивая запыленные одежды. – Там где вы все видите хтонический ужас, я вижу повод засмеяться. И ужас, когда слышит мой смех, сам пугается.

– Гы! – Отмирает танцовщица, тоже вставая на ноги. – Без обид, Тин, но я, когда слышу, как ты смеешься, тоже пугаюсь, знаешь ли!

Тупая и плоская шуточка, но засмеялись все, даже кряхтящий Ганс. Примерно так и перекидываясь фразочками, мы принялись собираться в последний рывок. Я все-таки урвал момент оценить новый титул, найдя его достаточно полезным, пусть и не подходящим именно моему стилю сражения. Впрочем, халяве, особенно халявным статам, в зубы не заглядывают, или халява яйца откусит.

Сам себе звезда (легендарный): вы в одиночку долгое время выполняли роль целой звезды магов. Тактические боевые чары, длительная серия атак из защищенной позиции, прикрывающий барьер высшего порядка – немного найдется тех, кто повторит хотя бы один такой пункт. Вы же выполнили их все и немного больше, что доказывает вашу мощь и доблесть. Или безрассудство и глупость. Бонус: энергия, концентрация +10, создание и поддержание тактических чар упрощено, их эффективность несколько повышена.

Как уже говорилось, этот титул для того, кто хочет быть ходячей огневой точкой. Мне бы куда больше подошло что-то на ускорение передвижения, или усиление сенсорики, но и это тоже пригодится. Ходячая огневая точка на то и ходячая, что может ходить очень быстро. Придет время, и этот титул мне поможет. Или нет, но тогда зачем вообще загадывать?

– Ладно, господа и дамы. – Купол вновь укрывает нас поредевшими Тенями, уменьшая зону покрытия из места, где можно полежать и отдохнуть до места, где нам едва хватает места, чтобы встать боевым порядком. – Вперед, у нас осталось не так уж много времени. Эта история и без того слишком затянулась.

Глава восьмая

– Будет проще! – Если бы сарказм и яд можно было переводить в материальную форму, то от слов Тарии все чертово подземелье уже залило бы до края, да еще и на город выплеснулось бы. – Защита уничтожена! Осталось только дойти! Я, бл*дь, вижу, сколько тут еще осталось!

По правде говоря, я где-то даже понимаю свою соратницу. Тем более уж мне-то видно, что ей не поскандалить хочется, а просто дико страшно и за себя, и за нас. С хера ли должно быть не страшно, учитывая глубину жопы, в которой мы оказались в этот момент? Я бы и сам обосрался, если бы не перешел в частичную Форму Тени, чтобы усилить контроль над цитаделью и подпитывать ее собственным резервом. И даже этого хватало ровно на то, чтобы не провалиться на Тропы и продвигаться вперед, не опасаясь за упомянутую жопу. Судя по всему, когда эту гадость запечатывали, тут работали долго и вдумчиво, постепенно прокладывая маршрут, а не как я сейчас – щит посильнее, маршрут попрямее, а если где-то есть преграда, то это ее проблемы. Честное слово, лучше бы таки взял с собой Ыгру, уж с ее-то силой и характером ломка стен и камня стала бы для нее еще одним развлечением.

– Тария, успокойся, пожалуйста. – Отвечает ей Лосий, как единственный ничем не занятый, не считая выпавшей из беседы Гестии, которая вообще мастером утешений не является. – Твое волнение понятно, но не несет практической пользы.

Вот уж кто сейчас не паникует, потому как его слишком сильно колбасит от едва не вплотную к нему жмущихся Теней. Тот факт, что Тени старательно защищают его аристократическую задницу, ничуть не уменьшает нагрузку на его восприятие или желание оных Теней сожрать защищаемую задницу вместе с душой. В общем, Лосий находился в таком состоянии, когда паниковать просто не получается из-за того, что тебе и так нескончаемо плохо.

– Успокоиться? – Похоже, ранг яда разом повысил несколько уровней токсичности. – Я спокойна, на*уй, как скала! Ты чо, не видишь, каким местом мы идем и что творится за барьером? Да лучше бы я опять согласилась траву под ливнем косить, чем еще хоть секунду стояла здесь.

Хоть панику Тария и не прекратила полностью, но, после столь твердой отповеди, все-таки взяла себя в руки. Отвечала она больше из-за склада характера, ведь для нее закончить спор, не оставив за собой последнего слова, представляет почти физическую пытку, даром что насквозь моральную. Вот и сейчас, она уже немного устаканила шалящие нервишки. Я бы ее подбодрил, но, с учетом работающей Формы, мой голос сейчас может служить не ободрением, а отличным средством от запора, с побочным эффектом в виде седины и заикания.

– Заткнись! Заткнись! – А вот Ганс точно не собирается быть ни вежливым, ни понимающим, ибо мандраж дядьку бьет отнюдь не детский, да еще и приправленный осознанием того, что именно ему нужно сделать в ближайшем будущем.

От такой отповеди Тария аж растерялась, впрочем, закономерно – наш следопыт был единственным в этой компании, кто не лез в карман за словом даже в большей мере, чем она сама. Да и вообще, они оба на одной волне живут, так как оба вышли из простолюдинов, оба те еще раздолбаи, и оба терпеть не могут официоз и высокий стиль общения. Наверное, поэтому она и замолчала – Ганс не стал вклиниваться в перепалку и даже не попросил не мешать, а буквально наорал на нее. А ведь мужик всегда относился к Тарии с легкой ноткой опеки, почти никогда всерьез на нее не вызверяясь. Вот Лосий, особенно в начале знакомства, совсем не стеснялся словесно опустить бандитку, проехавшись по всем ее недостаткам с типичным дворянским снобизмом. Ганс же орал на нее всерьез считанные разы и всегда в таких ситуациях, когда не до обид, ибо надобно спасать свою шкуру. Именно эта ассоциация проскочила в ее голове, вызывая срабатывание наработанного в диких землях рефлекса – переход в боевой режим.

Она и раньше была к бою готовой, но пребывание в такой обстановке, когда от нее и ее навыков ничего не зависело, а все, что ей оставалось делать – идти вперед, под защитой страшных и очень неприятных созданий, прямиком в пасть аномалии... Подкосило ее преизрядно. Будь здесь даже куда более опасная тварь, пусть и легендарная, но имеющая четкие границы и тело, от которого можно либо убежать, либо пристрелить, то она даже бровью не повела бы. Уж на всяких страхое*ин девушка насмотрелась в достаточном количестве, чтобы не пугаться еще одного. Пугала ее непривычность, совсем уж чуждая чуждость того, что нам противостояло. Пугало тем, что оно нам и не противостояло толком, а просто было. Одно его бытие было концом бытию чужому, бытию любой сущности, чье существование пересекалось с существованием аномалии.

После победы над хранителями Печати, нам, поначалу, казалось, что все сложности позади. Ровно до того момента, когда мы не начали продвигаться в сторону последнего яруса катакомб. Номера у него не имелось, ибо пространство тут так заворачивалось, что эти ярусы то делились на несколько новых, то сливались в один, то вообще исчезали нахер. Было только мое ясновидение, постепенно начинающее отдавать давно уже позабытыми оттенками головной боли, да навыки Ганса, что позволяли находить среди тысяч постоянно меняющихся, множащихся и обрывающихся путей тот единственный, который был нужен нам. Ведущий к сердцу аномалии, к ее началу и концу.

Оно было уже совсем близко, настолько близко, что удавалось рассмотреть под ногами нечеткие и деформированные остатки ритуального контура. Когда-то он был выбит в каменном полу, залит серебром с примесью мифрила, окроплен кровью нескольких сотен жертв. Сейчас остались лишь едва различимые линии и нити, одна за другой исчезающие окончательно. Остатки того, что не давало аномалии менять свою метрику и положение в пространстве слишком сильно, умирали прямо на наших глазах.

Мы находились в центральной точке катакомб – огромном подземном гроте, больше природном, чем рукотворном. Могу лишь предположить, что изначально он имел продолговато-овальную форму и около трехсот метров длины при немалой высоте потолка, теряющегося в темноте из-за рассыпавшихся пылью древних ламп и светильников. Какую форму оно имело сейчас, не возьмется сказать ни одна живая душа, даже из тех, кому от природы положено разбираться во всякой межпространственной хероте.

Сфера свернута и отключена, я максимально отрешился от нее, чтобы не перенапрягать и без того напряженные мозги. Стены купола стали почти непроницаемыми, едва-едва прозрачными, скрывая от нас большую часть того, что творилось в окружающей реальности. Но даже того, что глаза различали, хватило бы для расплескивания мозгов по стенам, посмотри туда неподготовленный человек. Мы неподготовленными не являлись, да еще и хорошими зельями, повышающими стабильность психики и снижающими урон по сознанию, залились под самые брови. Но даже так Тарию пробило на истерику, а остальные не слишком сильно от нее отставали.

Я не могу сказать точно, какую часть расстояния к центральному узлу уже исчезнувшего круга мы прошли, да и прошли ли вообще хоть сколько-то. Не могу определить, идем мы этим путем минуты, часы, дни или целые годы. Я просто знаю, что я должен вести нас туда, должен идти, опираясь на плечо Ганса и собственное упрямство, должен довести нас до нужной точки и поставить точку в изрядно вымотавшем меня героическом приключении.

И, в какой-то момент, мы все же дошли.

– Пи*да. – Ганс, устало вытирающий трудовой пот рукавом своей стеганки, даже чем-то более эмоциональным не разродился. – Фух. Дай минуту продышаться и начнем.

Мы стояли в своеобразном оке бури, стремительно уменьшающемся. От покрывающего весь зал контура осталось только несколько метров в самом центре, но именно здесь и находилось средоточие аномалии. Контур дожевывало, отнимая у него последние секунды существования, а вместе с ними все сильнее освобождалась заключенная сущность.

Именно сейчас мы в безопасности – даже цитадель можно отключить, реши я сделать такую глупость. Но стоит оку бури исчезнуть, и впервые за многие века обретшее свободу порождение Троп устроит нам хтонический блендер. Я не могу быть уверенным полностью, но почему-то мне кажется, что после долгой "неподвижности" эта херня попытается "встряхнуться", так что не завидую будущим нам в тот момент, когда мы попробуем это потягивание сонного медвежонка пережить.

– Слушай, я ведь могу прямо сейчас нас всех вытащить. – Хотел сказать эту фразу заговорщицки-проникновенно, но на поддержание нужного тона уже не хватало сил, особенно душевных, особенно после длительного пребывания в частичной, а иногда и в полной, Форме Тени. – Тут чистый участок реальности. Нырну поглубже, и полетим. Да, путешествие будет не из приятных, но я гарантирую вам прикрытие и выживание. Максимум Лосия придется отпаивать, с его-то отношением к Тени и ее жителям.

Предлагаю вполне серьезно – если мой товарищ хоть на секунду усомнится в своих силах, то я даже ответа слушать не стану. Просто вырублю и эвакуирую. Потом придется вернуться самому и проработать резервный план, который связан с возможным прорывом теневого плана. Город, конечно, потреплет с гарантией, но жертв должно быть меньше, чем от блуждающей легенды. В теории, разумеется.

– Не, я сумею. – Ответ его не так уж уверенно звучит, но и пустой бравады в нем не очень много.

– Обосновать сможешь? – Вежливо и пытаясь не показать недоверие, спрашиваю, поскольку очень уж внушительно выглядит творящееся вокруг нас безумие.

– Ага, могу. – И, не дожидаясь, когда я начну бить кого-то по голове за дачу риторических ответов, продолжает. – Ты этого просто не чуешь, но это говно, как бы, зависло на тонкой нитке. Настолько тонкой, шо только пни, и она лопнет. Не успей мы доползти сюда, успей оно вырваться на волю вольную, то я бы первым побежал отсюда штаны менять. Шо я, дурак, штоль?

– Тебе честно ответить, Ганс, или ты сам догадаешься? – Тария такой момент упускать не стала, успев к этому времени немного прийти в себя, хотя она и в неадекватном состоянии такой момент упускать не станет.

– Ой, да кто бы говорил? – Окрысился мужик, по-доброму, однако, улыбаясь в усы. – Ты мне, мож, напомнишь, кто это обожрался добытого орчихами меда, а потом, в тот же вечер...

– Молчать!!! – От вопля разъяренной фурии в женском теле Лосия аж подбросило, и даже Гестия, успевшая начать медитацию, пока мы тут обсуждения ведем, вздрогнула от неожиданности. – Кхм. Да. Ты там не закончил объяснение. Вот.

Если бы мне не было настолько лень, то я бы напряг ясновидение, чтобы мне эту историю раскрыло пред глазами, а то я что-то ничего такого не помню. Не иначе, произошло в то время, когда я был на очередной вылазке. Да и вообще, слишком уж у меня головушка болит после прокладывания маршрута, чтобы оставшийся "ясновидческий запас" тратить на столь малозначительные детали.

– А чо говорить-то? – Ганс то ли устрашился воплей Тарии, то ли просто пожалел ее гордость, но продолжать не стал. – Оно даж сейчас страшно, как теща моего двоюродного дядьки. Когда эта ваша пенчадь рухнет, оно вдвойне страшнее станет. Одному Ходящему не по силам такую дрянь выгнать. Оно и десяти не по силам. Но вот в ту секунду, когда оно ток-ток цепи сбросит... оно станет уязвимым. Для меня все еще больно сурово, но у нас же есть бочка!

Слово "бочка" он произнес с неким придыханием, будто говорит о какой-то священной реликвии, а не про нечто столь обыденное. И еще лицо сделал такое, знаете, одухотворенное, будто раскаявшийся в коррупционерстве чиновник или решивший начать жить праведником придорожный тать. Дурацкое, в общем, лицо.

– Ну что за хрень, Ганс? – У меня даже слова уже кончились. – Я триста раз говорил, что это, бл*дь, не бочка, а колба, просто очень-очень большая, но все равно колба!

– Тин, даж я знаю, шо колбы не бывают размером с две мои головы. – Безапелляционно отметает мои возражения этот необразованный индивид. – Так шо оно – бочка.

Предметом спора был собранный на коленке и выплавленном, с помощью эссенциализма, из ближайшего валуна алхимическом станке состав. Сам состав я творил, используя в качестве реагентов уже готовые зелья, собственную фантазию, немногочисленные подходящие реагенты, которые я на зелья пока не пустил, и, конечно же, такую-то матерь. Заливать это оружие массового поражения пришлось в слепленный из обычных флакончиков контейнер. Напоминал он, между прочим, отнюдь не какую-то там вульгарную бочку... а трехлитровую банку для консервации огурцов, что послужила источником моего вдохновения.

– Во-первых, не в две головы, а максимум в полторы, а то и в одну целую и две десятых головы. – Спокойно возражаю, черпая умиротворение из внутренних резервов. – А во-вторых, это не бочка!!!