Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 140 страниц)

– Нужны зеркала, много. – Шепотом, едва слышным за воплями и стонами как вплетаемых в чары душ, так и "молитвами" культистов и дьяволов, выдаю целевое указание. – Тиа, вам с Лосием придется хорошенько постараться выдать очень много планарной силы. Приготовь нужные ритуальные круги на крыше, внутри, между обрушившимися этажами и в подвале. Тария, Ганс, зеркала за вами, Гестия, попробуй затенить участок с этой башней от сенсорики, но не переусердствуй.

Да-да, умнее было бы отступить, что я и все еще надеюсь провернуть, но зачем отступать, если так ни разу и не ударил врага по морде? Всю эту толпу разом мне не сломить ни в одиночку, ни вместе с командой, но только если атаковать в лоб. Не смогу нанести первым ударом мощный урон, так сразу и убегу в ужасе, благо ничто не мешает подготовить дорогу к бегству. Но хотя бы попытаться я должен... хотя бы потому, что в других местах ситуация может быть ничуть не лучше, а время все так же летит.

– Ты возьмешь на себя маскировку? – Тиа, как всегда в боевой ситуации, вся такая деловая колбаса, будто умение сомневаться она себе хирургически ампутировала. – И, если не трудно, очерти необходимый ритуал.

Вместо ответа пересылаю ей пакет образов, не особо оформленных и слишком непроработанных, чем заслуживаю долгий осуждающий взгляд. Извините, уважаемая, я и сам еще толком не уверен, как именно я буду атаковать, и будет ли моя атака атакой вообще? Пусть она мне тысячу раз уже высказала свое мнение на счет моих импровизаций без четкого плана и рецепта, но сейчас нормальным, с ее точки зрения, способом ничего сделать все равно не выйдет.

– Маскировку поставлю, да. – Вслух отвечаю лишь на первый вопрос, одновременно подкидывая вверх один кусочек зеркала за другим, оставляя их висеть в том положении, в каком их поймала сила притяжения. – Но сам отойду.

В ответ на общий возмущенный взгляд, причем больше всего возмущался Лосий, подозревающий, будто я сейчас геройствовать пойду, я только покачал головой, не отвлекаясь от создания лабиринта-сети, ограждающего полуразрушенное строение от любого внимания и обманывающее как чары, так и заключенные в них души. Похоже, меня опять неверно поняли, посчитав, будто я сейчас пойду в одно рыло воевать. Очень в моем стиле, согласен, но при всей моей безбашенности и горам говна, наброшенного на возможные риски, мой привычный стиль тут бесполезен – не вытяну даже в теории.

– Я не воевать иду. – Все же не выдерживаю, и в голос просачивается грубость и легкий перезвон зеркал. – Просто для задуманного мне... зеркалам нужен будет материал. И я хочу выбрать его сам. Наиболее. Подходящий.

Под конец говорю уже отрывками, едва сдерживая болезненный стон – не так и просто создать аналог нашего стационарного убежища на ходу, причем в совсем иной, отличной от привычной конфигурации. Спасает только то, что долго этой конструкции существовать все равно не суждено, но если это и упрощает задачу, то не в разы. В том, что для Грезы и техник на ее основе выбор жертвы и ее собственных характеристик и индивидуальных черт значит многое, я всегда знал, потому и не лез в эту грязь. При нужде я могу отыграть того еще мастера жертвоприношений, ведь прихотливость задуманной мною техники не так уж сильно уступает таковой у подсмотренного в Библиотеке ритуала извергов. Чтобы нужным образом отразить, нужно иметь, что отражать, иметь определенную черту, характеристику души, личности или банального физического тела. В таких ситуациях я не могу послать за нужным материалом кого-то еще. Во-первых, они едва ли уловят нужные требования в полной мере. Во-вторых же... это мой выбор, моя ноша и мною взятая кровь.

Еще один пунктик, вычеркнутый из списка "никогда до такого не опускаться", который с каждым днем становится все короче, и короче, и короче, и короче, и все, сука, короче. Можно утешать себя тем, что для этой моей придумки совсем не агнцы божие нужны, не девы невинные и даже не младенцы грудные. По большому счету мне хватит банальных разбойников или бандитов, пусть и с парой особенностей. При нужде можно и вовсе без подборки жертв обойтись, обеспечив нужные преломления собственной волей и лишним вложением сил. Просто сейчас такой момент, когда моя чистоплотность может стоить не только лишней мороки мне, но и жизней тех, кто мне дорог, а значит, придется взять на себя еще немного грязи и попытаться убедить себя же, что я – все еще я.

Не смешно, конечно, но не могу удержаться от забавной мысли – всегда считал, что до жертвоприношений меня заставит опуститься не Греза, а Тень через ту же Хватку. Какая удивительная жизнь – даже с прокачанным ясновидением, тебя все равно то и дело удивляют. Приезжайте к нам в Алурей, у нас не заскучаете!

Живых людей рядом довольно много, но среди них нет тех, кто мне нужен, пусть даже парочку из схоронившихся по подвалам горожан и можно использовать. Вон мать с тремя сыновьями, связь которых друг с другом позволит связать несколько цельных зеркал куда крепче, чем голой волей при одинаковом вложении сил. Вон там, на чердаке, сжался калачиком совсем недавно получивший класс юноша, чье высокое восприятие может усилить зеркало таким образом, что уже оно усилит мое ясновидение. А если вытащить стремительно напивающегося до беспамятства бакалейщика из его погреба, то его самодовольство и чрезмерное эго легко вскормит новорожденный кошмар, дав ему парочку крайне полезных для будущего ритуала особенностей.

Не то, все не то.

Не в невиновности этих ребят дело, нет и даже не в моей, трижды три раза "ха", чистоплотности, а кое в чем другом. Мне нужен не простой путь и не благородно-героический, нет. Мой выбор должен быть правильным, самым подходящим к нашей ситуации. Весьма просто сейчас пойти по самому очевидному маршруту, но в конце меня будет ждать все тот же Ткач, из-за которого я так осторожничаю с применением Грезы. Только и разнообразия, что теперь этот Ткач будет ждать меня, уже не дыша мне в затылок, а показывая свою рожу в моем же собственном отражении. И лицо у него будет точь-в-точь, как у меня! Что за удивительное совпадение?

Почему-то во многих прочитанных на Земле книгах героям легко удавалось сохранять себя и свою мораль, человечность, если желаете, только на голой силе воли и нежелании "прогибаться под Темную Сторону". Естественно эти тупые ситаи и джитхи, или как они там звались, просто не умеют Тьмой пользоваться, а если быть твердым в своих принципах, что твой челябинский пряник, то никаких проблем не будет. Не знаю, как там с твердостью принципов, но меня уже на протяжении весьма долгого срока спасает наличие рядом примеров тех, кто, с высокой долей вероятности, думал точно так же. Или не думал, но все равно делал. Мне же только и оставалось, что внимательно наблюдать и, – о, чудо! – сдержанность в порывах приходила даже тогда, когда находить в своей головушке высокую мораль и честнейшие из честных правил не то что не выходило, но я и искать-то их не желал. Очень, знаете, мотивирует держать рученьки подальше от особо вонючего и грязного, очень.

Теперь держать их не получалось, вот я и нервничал, чувствуя себя не в своей тарелке.

Я бродил расширяющейся спиралью вокруг временного пристанища, то почти (а иногда и без почти) влезая в зону контроля адских чар, то отдаляясь все дальше и дальше от цели, но медленно, один за другим, я находил такие нужные мне основы. Жизнь, душа, разум, судьба – сколько в этих словах смыслов, как общепринятых, так и вкладываемых каждым человеком отдельно. В случае попавшихся мне на пути неудачников, все эти высокопарные концепции я сводил к банальным и приземленным... процентам. Проценты сэкономленного резерва, проценты повышенной отдачи зеркал, проценты снятого с держащей ритуальные конструкты Тиа напряжения, и точно те же проценты, повышающие вероятность того, что Лосий не утонет в небесной синеве без возможности выплыть. От такого рутинного и упрощенного мышления становилось менее тошно, правда, ценой все более ехидной рожи Ткача в незримом зеркале, моей рожи.

Первым оказался тучный, но совсем не жирный ростовщик с его старшим и средним сыновьями – дяденьки очень любили саму суть долгового рабства, как и любые другие ростовщики, но именно эти действовали совсем уж в черную, пусть и тихонечко. Продажа красивых девушек в бордель за долги для этой братии вполне себе обычная практика. Даже на Земле эта практика тоже встречалась, пусть и куда реже, чего уж про Алурей с его неприятием прав человека (и не человека тоже!) спрашивать? Но эта семейка водила довольно тесную и тщательно ими скрываемую связь с парой почти официально существующих темных гильдий. Или миниатюрных культов, тут как посмотреть.

Их и самих приглашали поучаствовать, но они не торопились связывать себя обязательствами, они же силу в золоте видят, а не в высоких уровнях и могучей магии. Обе недогильдии заключили контракты с двумя (у каждого сборища свой контрактор) довольно сильными астральными сущностями темного оттенка, вполне плодотворно кормя их живыми людьми и получая с того вполне конкретный гешефт. Право призывать свиту этих духов, каждый из которых тянул на сильного и очень вариативного эпика, редкие полуматериальные реагенты притащенные из Астрала, поток отфильтрованного и почти не отваряющего опыта или даже пара халявных статов. Вполне выгодно, особенно если в обход крупных орденов, которые сдерут с людей львиную долю получаемой выгоды, а духов могут и принудить к куда менее выгодному для духов контракту. А так – все довольны, все при деле, кроме жертв.

Опять же, продажа живых на мясо по местным меркам далеко не дно, как бы тошно эта фраза не звучала, пусть даже обычно продают туда не должников, а рабов или преступников, но, снова-таки, ничего необычного. Если бы не тот факт, что очень уж часто семейство Шпарс давало ссуды таким образом, чтобы долг точно не смогли отдать. Не прямое похищение, хотя и до него опускались иногда, но близко к тому. А еще они закрепляли контракт на особом ритуальном камне, над которым немного поработали оба могучих духа сразу. И эти камни, помимо наложения контрактной магии, еще и сканировали оболочку обещающего, ища те участки, что будут духам наиболее приятными на вкус. Стоит ли говорить, что единицы из взявших ссуду вкусненьких успевали расплатиться, избежать внезапного ограбления, не исчезнуть, выйдя из дома или что-то в этом роде? А поскольку таких вкусных смертных были единицы, тогда как с остальными должниками семейка вели себя относительно (относительно других ростовщиков, разумеется) честно и даже процент давала чуть более низкий, то и отбоя в клиентах не было, а дурные слухи оставались дурными слухами.

Легчайшим проявлением рассеиваю несколько простеньких защитных чар на доме, просачиваюсь внутрь и тут же вырубаю всех троих намеченных с помощью Грезы, даже не показавшись на глаза. Кривлю рожу под маской и останавливаюсь на секунду, бросая крохотный осколочек зеркала рядом с младшим ребенком мрачного семейства – совсем еще подросток, которого в семейный бизнес не посвящали. Не от желания сохранить ребенка от грязи жизни, а потому, что места ему в том бизнесе не имелось, а конкуренцию старшим сыновьям плодить не хотелось. Мальчишка, между прочим, вообще в художника развивается, вот пусть и развивается... если выживет во время падения города и переживет желающих отобрать кровавое наследство этих шакалов.

Созданные из теней конечности хватают всю троицу, а потом я оборачиваю их в Эгиду, одновременно воруя их тени, буквально обнуляя вес и инерцию пленников, перенося их на себя. После чего рывком тороплюсь вернуться обратно к облюбованной башенке, вовсю пользуясь скрытностью, точно так же перетаскивая ее эффекты на неподвижные тела троицы. Сверху придавливаю воздействием внебытийности, опасаясь засветить свою ношу на сенсорах вражеских чар. Греза была бы лучше, но планы смешивать очень чревато, особенно в себе самом, без наличия переходника.

По возвращению застаю рабочую обстановку и полный аврал, что и не удивительно. Гестия, уже принявшая туманную форму и растерявшая большую часть облика людского, потихонечку распространяла покровы тумана, старательно не выводя его за пределы купола зеркальной защиты. Тиа певуче и переливчато ругалась на эльфийском, выводя, когда кинжалом, когда голыми руками, а когда и простой волей, множество значков по всей внутренней поверхности разгромленного представительства, готовя площадку для будущего ритуала. Лосий молча медитировал, стараясь не мешать Гансу и Тарии, затаскивающим вытащенные с соседних домов зеркала. К счастью, район хоть и далеко не центральный, но богатый, застроенный преимущественно торговыми домами и жилищами богатых горожан или тех же торговцев – тут зеркала встречались в достаточном количестве, чтобы не тратить на их поиск дополнительных усилий.

Молча скидываю так и не проснувшихся (да и что их, под моими чарами, разбудит?) ростовщиков в свободном углу, после чего столь же молча отправляюсь восвояси, не мешая занятым людям работу работать. А то у той же Тиа лицо такое, что на попытки ее отвлечь она и вломить может. Ясновидение, усиленное зеркальным лабиринтом, относительно легко находит множество целей, а мне остается только выбрать самых "достойных", дойти до них и притащить их сюда. Достойных во всех отношениях людей в этом мире более чем хватает!

Эта пара не просто спряталась, но еще и активно уходила ползком, через внутренние дворы, логично желая оказаться подальше от скопления противников, которых даже видеть не нужно, хватит только ощутимого даже самому глухому в магическом плане троглодиту флера, идущего на тебя удушливым валом. Семнадцатый и девятнадцатый уровни, взаимная любовь и уважение, подкрепленное долгой дружбой и плодотворным сотрудничеством – прямо таки Бонни и Клайд, честное слово. Род занятий у них тоже соответствующий – грабежи, убийства, похищения с целью выкупа или доставки похищенных личностей заказчикам. Сладкая парочка мало чем брезговала, а понятия жалости или сострадания они считали исключительно лингвистическими терминами, благо, оба имели хорошее, относительно привычных быков, столичное образование. Давно решившие, что в этом мире лишь они двое достойны быть ценимыми, они по праву считались весьма отмороженными личностями даже на фоне конченых отморозков из городских банд.

Но любовь, да, любовь их была чистой, искренней, настоящей. Пережившей сотни лишений, опасностей, пламя бандитских войн, ледяную хватку стражников, назначивших за головы парочки награду, и медные трубы слишком богатой добычи, за которую так и тянет вцепиться соратнику в глотку. Такая любовь, даже погрузившись в зазеркалье вместе с любящими, растворится отнюдь не сразу, а погруженные в Грезу души не оплывут, подобно сахару в теплой воде, а продержатся куда дольше, вцепившись в эту любовь клещами, не желая терять единственную близкую им душу.

Этих я свалил на головы прошлой троицы, которую кто-то, дивно сквернословящий на эльфийском, перетащил в другой угол, чтобы не мешали знаки рисовать. Вообще-то, ругань Тиа понятна, ведь правильный ритуал – это не только значки да закорючки, но еще и время, место, порядок действий и множество условий, немалую часть из которых нужно заготавливать за месяцы или даже годы до часа "Хэ". Сейчас у эльфийки были только знания, упрямство, энтузиазм и много разных эссенций, отданных ей на растерзание. Для какого-то деревенского ритуала плодородия или даже вполне годного временного усиления группы авантюристов такого запаса с головой хватит, особенно при мастерстве и опыте ритуалиста. Для того, что потребовал от нее обдолбанный попаданец? Ну, задача сравнима с приказом построить велосипед и выкопать сортир, при наличии только пилы, отвертки и двух тонн необработанного железа. В общем, ругательства на эльфийском, которые, даже будучи ругательствами, удивительно поэтичны и возвышены, вполне объяснимы.

Ставлю свои кинжалы – она и ругается-то не из-за страха или злости, которые ей никогда самоконтроль не подрывали, а только ради того, чтобы я зацепился за ее слова ясновидением и рефлекторно осознал всю гамму ее неодобрения, которое она и не думала скрывать. Усвоила, однако, уроки! Костику утонченно намекать и вежливо говорить бесполезно, ему нужно сразу пинками истину вводить в организм!

Двенадцать человек, двенадцать судеб, которые я выбрал для незавидной роли, не дав им права от этой роли отказаться. А еще полуразрушенный торговый дом, постепенно превращающийся в нечто совершенно иное, чему в мире места нет. Мы могли по праву гордиться тем, насколько быстро мы с этой задачей справлялись, ведь в иной ситуации задуманное требовало если не недель, то хотя бы половины суток подготовки, да еще и куда большим числом подготавливающих. Мы справились меньше, чем за полтора часа.

Полтора часа завывания зеркал, торопливых маневров с перестановкой мебели и много-много мата, только уже не эльфийского, а вполне себе обычного, на общем для всего мира языке. Двухэтажный дом с двором, да еще башня, к дому примыкающая, стали чем-то напоминающим один огромный одноразовый артефакт... я надеюсь, что одноразовый. Когда-то этот дом принадлежал весьма известному звездочету, собственно, именно из-за профессии столь своеобразного мужчины башню к дому и пристроили. Потом он разбогател, приобрел дом в более престижном районе, переехал, а ныне покойный торговец выкупил все здание в качестве резиденции всего предприятия. История дома и его стен вливались в сознание помимо желания, настолько плотно я себя сейчас с этими камнями связывал, отсюда и огромные массивы ненужных фактов.

Ритуал был объемным, вернее, трехмерным, а его элементы расположены на каждом этаже, в подвале и в пространстве башни. Тиа сотворила настоящее чудо, сумев синхронизировать ритуальный круг и не взорвать его вместе с домом за рекордно короткий срок, сняв с меня часть задач. Пусть даже главную роль здесь играть станет совсем не ритуал, а зеркальная основа, но и без "заземления" ничего не выйдет. Цепочки знаков и пиктограмм проросли мхами на камнях и деревянных перекрытиях, были поспешно и непозволительно грубо вычерчены лезвиями на потолках и стенах, нарисованы светящейся тошнотно-зеленой пыльцой прямо на полу. А там, где замкнуть ритуальный чертеж мешали проломы и обвалы, спровоцированные задевшей здание магией, Тиа успела нарастить покорные ее воле древесные конструкты. Деревца, конечно, выглядели неважно, как и все, что создавала ее магия, но просуществуют они достаточно долго, как и нанесенные на них знаки.

Подвал был полностью отдан зеркальному складу. Там валялись сложенные в кучу зеркальные обломки, там же бешено крутили глазами парализованные жертвы. Осколки валялись без малейшего порядка и непрерывно бурлили и таяли, словно кипящая ртуть, постепенно покрывая отражающей гладью весь пол и уже переползая на стены. В центре подвала, который раньше использовался вместо склада, стоял снявший плащ и любимую маску я, закручивающий вокруг себя настоящую паутину из энергии Грезы, временно снизив акцент на конспирации – едва ли Ткач пробьется в барьер, а сами изверги, даже имей они чувствительные к Зеркали души в сонмах, явно недотягивают до старичка. Освободившаяся мощь мне нужна куда больше, чем скрытность и маскировка, которые и так удовлетворительны.

Первый этаж превратился в очень опасный и малость ядовитый сад (с блекджеком и грибочками), который продуцировал мощное замкнутое поле, не дающее энергии расползаться вокруг и усиливающее ритуал Тиа. На втором этаже сидели в максимально изолированном углу Ганс и Тария, а чуть в стороне управляла туманом Гестия. Им оставалась исключительно наблюдательная роль, которой они не слишком-то и рады были.

Башня была основой, во многом даже более важной, чем мой подвальчик. Именно там была наивысшая концентрация силы Грезы и обломков, украсивших все внутренние стены оной башни, именно на ее вершине стояли, висели и парили в воздухе, медленно кружась по странным орбитам, ростовые зеркала и крупные осколки, все быстрее и быстрее разгоняясь, а песня их становилась все злее и злее. Там же стояли почти рядом Тиа и Лосий, отделенные друг от друга полом-потолком вершины оной башни, окруженные каждый своим комплектом зеркал, и каждый из них сиял своим собственным светом. Воплощенным покоем Синевы и неземным блеском предвечных Звезд.

Костик когда-то, перед походом в Библиотеку, пошутил про создание пусковой шахты для ядерной ракеты? Костик дошутился, потому что если эта штука рванет, то с ядерным фугасом, конечно, не сравнится, но будет очень больно, особенно тем дятлам, что окажутся в эпицентре. Впрочем, мне нужен совсем не взрыв, а кое-что более мощное, пусть и менее масштабное. Концентрированный игольный укол, где кончик иглы будет размером один-в-один, как у захваченной извергами территории.

Там слишком много всего.

Магия людская и дьявольская, сплетенная с плененными и покоренными душами, что сами по себе кратно усиливают любые эффекты, поддерживаемая сотнями магов и тварей. Такая сила не может быть сломлена без тотального превосходства в огневой мощи, которого у меня тоже нет. Может быть, ударь я со всех сил и без оглядки на дальнейшее, то продавлю все купола, индивидуальные защиты и природную сопротивляемость, может быть. Но куда вероятнее, что таким образом я просто принесу кусок себя в жертву и хорошо, если только кусок.

Даже вся мощь Тени, для созданий которой Пекло и его обитатели есть самая желанная добыча, не сможет обеспечить мне полную победу. Даже изуверское коварство зеркальной силы не поломает отражения судьбам стольких душ одновременно. А значит, нужно поменять правила и ударить не одной планарной силой, и даже не двумя.

Один наделенный не может использовать планарную силу двух типов одновременно – это аксиома. И даже используя ритуалы, сложнейшие артефакты и жертвоприношения, эту аксиому сломать нельзя, вообще нельзя, никак нельзя, если ты не бог. Богом я не стал, да и становиться, чем больше о них узнаю, тем меньше желаю.

Но.

Достаточно глубоко нырнув в глубину зазеркалья, помня о самой его природе, подвергнув себя невозможному риску, имея при себе команду действительно крутых помощников, я вполне всерьез собирался совершить то, что даже самым талантливым местным мастерам дано, большей мерой, в теоретических выкладках. Сделать то, что доступно лишь самым сильным и самым безумным одновременно, да еще и один раз в жизни, чаще всего. Нет, не сломать упомянутую аксиому, ведь на то она и аксиома, только отодвинуть на один короткий миг, обманув мироздание хитрым трюком.

Это – безумно.

Это – смертельно опасно для каждого из нас.

Подержите-ка мое пиво.

От напряжения перед глазами расплывается весь мир и это не из-за слабеющего зрения, нет. Греза настолько густая, что я уже в ней, уже превратил в нее этот кусок Яви, уже скормил реальность перезвону зеркал и перезвон тот давно перестал быть едва слышным, обернувшись громогласным колоколом. В подвале остался лишь я один и защищаемые от безумия окружающего мира пленники, но все мы, включая и меня, зависаем на тоненькой ниточке над пропастью и без парашюта.

Риски проигнорированы, осторожность отброшена, здравый смысл похоронен под трехметровым слоем камня, а сверху положили толстую стальную плиту, на которой лежат столь же стальные болты. Мы все рискуем, но если уж повел команду на этот риск, то логичным будет большую часть рисков на себя и взять. Я хочу сделать вдох, но не могу заставить тело вспомнить, что ему нужно дышать, что оно могло дышать. Я хочу закричать, воплем заглушить звон зеркал, но лицо мое давно стало столь же гладким, какой была повешенная на пояс маска. Я растворяюсь, будто капля краски, попавшая в стакан воды, теряю себя в бесконечном лабиринте мира, которого никогда не было.

С сочным треском рвется истекающая сизым туманом и каплями перламутра плоть на том месте, где когда-то были щеки, обнажая зубастую пасть во все лицо на идеально-ровной голове. Сиплый стон, словно падают оземь тонны и тонны стеклянных окон, разбиваются тысячи витражей, но я все же различаю собственные слова за их грохотом. Слова те, преимущественно, непечатные даже для лишенного такта и лингвистических предрассудков меня, но это дело другое.

Не сегодня.

В очередной раз – не сегодня день моего небытия.

Шелест слов переходит в очередной стон, а тот в с трудом подавленный крик боли, когда я снова применяю уже однажды едва не убивший меня трюк, делая себя отражением, а отражение собой. Словно душа твоя на пару секунд разрывается на части, растягивается, будто добрая карамель, которую прямо в этот момент набрали в столовую ложку. Отражение и реальность, реальность и отражение – знакомая картина, но в этот раз в ней будет, должна, обязана быть еще одна деталь, без которой можно прекращать ритуал и убегать подальше, пока не рвануло. Очередным усилием, тратящим не магический резерв, который в этом состоянии-месте я восполняю быстрее, чем трачу, вкладываю свою волю в используемую технику.

Отраженный Образ: 5/9

Даже не пытаюсь прочесть хоть что-то, отмахиваясь от системки, словно от назойливой мухи, каким-то чудом не прерывая технику, обрыв которой завершится лишь моей гибелью, хуже, чем гибелью. Реальность и отражение, отражение и реальность. Когда-то я поменял местами себя настоящего, с собою же отраженным, на что купились даже могучие культисты и высокоуровневый изверг. Сейчас я зашел еще дальше, непростительно далеко и только злоба на свою дурную судьбу да собственное ослиное упрямство не позволили этой глупости закончиться самым логичным, единственно логичным образом.

Отраженный Образ: 6/9

Отражение и реальность, реальность и отражение.

Настоящий я и пустая обманка.

Я не меняю себя и отражение местами.

Чувствуя себя дрыщом, сдуру попытавшимся поднять штангу с двумя десятками блинов, посмотрев на то, как таскают железо настоящие подыматели оного железа, я делаю реальными оба отражения сразу. Тут как с броском монетки вышло, честное слово! Выпадет решка и оба проявления Грезы станут отражениями, тут же исчезая за неимением реального прототипа. Выпадет орел, и я исчезну, потому что не будет меня настоящего, а только два отражения. Вы скажете, что это два одинаковых варианта, верно? Может быть и так, с бросками монетки часто так и получается, но моя монета падает на ребро.

И вот я стою на коленях в когда-то темном, а сейчас наполненном сизым и фиолетовым туманом подвале, где в глубине тумана медленно погружаются в зеркальный пол отчаянно воющие жертвы.

А вот тут я медленно распрямляю слишком длинное тело, стоя на вершине башни, в центре сотен кружащих вокруг меня зеркал, а в пяти моих неестественно гибких хваталках дергаются пять пленников.

Я в подвале прикладываю неясное число рук к зеркальному полу, погружая их в это зеркало и начиная перекачивать через все отражающие поверхности скопом столько силы, сколько могут выдержать мое тело и разум.

Я на вершине башни медленно, но вместе с тем неуловимо быстро заталкиваю каждую жертву в подходящее и специально для нее созданное зеркало, что на мгновение застывает в воздухе, пока добыча в него падает.

Любовь одной половинки сердца к другому, кровь отца и его сыновей, родство братьев и сестер – все это связывает подвал с вершиной башни еще сильнее. В зеркала бьют руками и головами неслышно умоляющие о пощаде ублюдки, бьют с той стороны постепенно оплывая парафиновыми статуями на пустынном солнце. Кажется, слова произносят обе части меня, хотя можно ли называть частью то, что изначально является целым? Я есть сразу в двух состояниях, полностью единый в каждом из них, но отчего-то давление на душу не удвоилось даже, а усилилось еще круче!

– Сейчас. – Ни стоящая прямо передо мною Тиа, ни сидящий этажом ниже Лосий даже на секунду не усомнились в том, что я по прежнему остаюсь собой, что я еще не пал и смогу вернуться обратно в нормальное, насколько оно у меня бывает нормальным, состояние.

Хотя, по правде говоря, им ведь надо было бы, сука, сомневаться!

Лосий сияет Синевой, а Тиа изливает из себя Звезды. Сырая сила, не оформленная в техники или сложные конструкты – чистая мощь, бесполезная в сражении, ведь нет воли, что ее направит. Да, даже одна лишь энергия, лишенная хозяина, может быть смертельно опасной, особенно если говорить о такой штуке, как Звезды, но сейчас дело в другом.

Рядом с обоими соратниками стоят неисчислимые зеркала, чье число все множится и множится, словно они сами себя отражают и копируют. Под покровом зеркал, там, где они соприкасаются со стенами, сияют ритуальные знаки, не дающие зеркалам растечься жидкостью по стенам, потерять индивидуальность, обратившись одним огромным мега-зеркалом, после чего пойдет громадный "бдыщ". Зеркала должны забрать душу любого, кто окажется рядом с ними, но пока я есть, до тех пор я запрещаю мерзости коснуться их, а разорвать или хотя бы исказить этот приказ слишком сложно, особенно когда один из я совсем рядом с этими зеркалами, сосредоточен только на них.

Небо втекает в зазеркалье, а Звезды падают в его глубины. Энергия растет, копится, отражается в каждом зеркале и с каждым отражением ее все больше и больше. Эффект начинает походить на каскадную реакцию, и вот эльфийка и человек прекращают накачку, но она и не нужна. Все тот же Отраженный Образ чужих чар множит себя в зеркальном лабиринте, а мне лишь остается запрещать лабиринту изменить попавшее в его лапы слишком сильно.

Это Небо – уже не Небо.

Эти Звезды – больше не Звезды.

И все же они по-прежнему достаточно похожи на свой исток, чтобы Лосий и Тиа их еще чувствовали и могли ими управлять. Их должно раздавить как давлением родных планов, количество силы которых достигло неприличных значений, так и обманчивой Грезой, что зовет их, и чей зов они не могут слышать за тем, что кажется им привычным зовом их классовых сил. Именно здесь в ход вступаю я, причем мое вступление очень похоже на самоубийственную наглость жующего высоковольтный провод хомячка, возомнившего себя бессмертным.

Звезды и Небо мне не принадлежат, и принадлежать не могут, не будут моими никогда. Ну, если я не получу класс на эти силы завязанный, не будут. Сейчас же, они для меня лишь угроза, но не инструмент. Однако, если очень хитрожопый и полностью лишенный башни индивид за что-то возьмется, то он имеет все шансы это что-то совершить, особенно при наличии подходящих инструментов. Инструментов более подходящих, чем мифической силы класс, поискать можно, но найти едва ли выйдет.