Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 115 (всего у книги 140 страниц)

Они подчинили себе всех, кроме Высших, но стремление выжрать больше огоньков, обогнать конкурента, скрыть свои действия не дало расшатать контракт достаточно сильно – божье воинство придет раньше, заставив тварей схватиться с природным врагом. Жертвы, конечно, будут, но я заставляю себя верить в то, что сами небожители тоже постараются их нивелировать. Без захлестнутой петли Армады жаждущие заполнить пустоту своего Одиночества твари могли бы начать партизанскую войну, бегая от Вестников и выедая беззащитных смертных. Но петля еще была и оставалась, а селестиалы не дадут работать над ее сломом, заставят сражаться, а не жрать просто чтобы выжить и не получить звездюлей.

Невольно из глубины души прорывается смешок, переходящий в заливистый и визгливый хохот голодной гиены, достойный слышащих этот смех Теней. Они сами молчат, лишь шелестят, шипят и жрут, рвясь и терзая цепи сковавших их Древних, а Древние тоже молчат. Они будто услышали в моем смехе все то, что я им сказал, передал, поведал в запале жестокой насмешки. Они обманули меня, перехитрили, оставили в дураках и указали место, поставили под вопрос само право мое на бытие Повелителем, заочно ответив на этот вопрос собственными действиями.

И они оказались правы.

Но своим смехом, своей веселой злостью и чувством собственного превосходства, которого на деле не испытывал, я заставил их поверить в то, что они обманули не меня, а себя. Что я с самого начала все рассчитал, сковал их обманом и вынудил играть под мою музыку, под мой хохот! А они, видящие приближение небожителей, понимающие неизбежность битвы и тот факт, что вынуждены будут делать так, как я желаю, ощутившие несуществующие цепи воли уже на себе, мне поверили. Если бы не смех, не их вера, то они могли бы вывернуться, обмануть, передумать, отступить наконец-то, не ввязываясь в бой, доломав цепи контракта. Теперь, – осознаю в порыве пророческого транса, – не смогут, не успеют перестроить тактику.

Поздравляю, Костя, теперь кроме Ткача у тебя есть еще тройка злых Мифов, которые очень, очень захотят отомстить за пережитое унижение. Они, конечно, не так опасны, да и перекрыть мне Тень так же, как Ткач закрыл Грезу, им не по силам – пупок развяжется, – но усложнить жизнь могут только так. Начиная от выедания всех тех призывов, с какими я заключил или заключу контракты (мне-то не нужны ритуалы, жертвы и уговоры для каждой сколь-либо развитой твари, хватит ультиматума в стиле "работай или я из тебя плюшевого пони сделаю"), заканчивая попыткой подловить при плавании на глубине Тени или даже банальными ответами на вопросы, заданные интересующимися мною смертными. Ну, если среди этих Теней есть те, кто работает со смертными, а они точно есть, я вижу контрактные клейма взаимных клятв на некоторых из них.

Даже как-то неловко, но я буду болеть за прилетевших ангелочков, чтобы всех троих... или хотя бы двоих самых сильных мифов поимели без смазки.

Древние провожают мой уход подальше от останков площади и ошметков архидьявола молча, сдерживая визги и яростные вопли, чем пугают куда сильнее более слабых сородичей – выдержка на уровне, таким самоконтролем даже призванная однажды Высшая, не обладала. Хотя, справедливости ради, этих я загнал далеко не в такую грубую позицию, как с той невезучей Легендой, потому они и злобствуют – прижал, поимел, но не дожал до грани, за которой злоба похоронена под слоем страха. Так я и уходил, пока моя скрытность и расстояние, как и занятость Древних тварей не пересилили их внимательность, скрыв меня от взора Теней.

Ясновидение работало на износ, как и я сам – мне уже очевидно, что отходить после сегодня я буду не одну неделю, возможно, даже пару месяцев, но пока еще бурлят в теле остатки принятых зелий, пока могу сражаться и бежать, нужно этим пользоваться. Если выживу, то потом позволю Тиа в очередной раз подолбить меня в череп гигантским дятлом на тему собственной безопасности и наличия самосохранения вместо опилок в головушке. Пока же нужно пользоваться тем, что могу делать хоть что-то, а до меня, по большому счету, никому нет дела.

Вон, громадный ОБЧР сделанный по чертежам Пекло Инкорпорейтед, продолжает неторопливый такой замес со сравнимой громадности золотой змеюкой, над которой висит веселенький сто тринадцатый уровень, время от времени то повышаясь на пару пунктов, то понижаясь на те же значения, раз по десять за долю секунды. Нестабильный уровень, конечно, бывает, но чтобы настолько нестабильный я даже упоминаний не встречал. Как не встречал ничего похожего на эту милую змейку, от которой веет такой неестественной жадностью, желанием обладать, стремлением взять плату, намерением закрыть сделку, что невольно представляется вместо Змея какая-то Жаба или даже Хомяк. Огромный золотой хомяк выглядел бы куда концептуальнее, я считаю.

Мелькает мыслишка попробовать потыкать обоих противников своим трофейным клинком, но это так, мелькнуло и вымелькнуло. Даже если не учитывать тот факт, что я далек от нормального состояния, находясь слегка не в форме – недавно мы в четыре очень раскачанных рыла пытались одного только мифа укокошить. И при нас был как этот самый меч, так и умеющий им пользоваться владелец, который, если уж честно, был посильнее меня в прямом бою. Можно еще попробовать помочь Златому Змею, чем бы эта штука ни являлась, но против Приносящего Весть клинок, скорее всего, малополезен.

Дело не в броне, толщина которой во многих местах больше, чем длина клинка – хватило бы царапинки, а потом еще одной. Проблема в сущности мега-твари, ее модульности. Архидьявол постоянно менял себя, был тем и таким, каким желал себя видеть, но при этом у него всегда имелась основа, стержень сущности, который принимал роль ведущего звена. Голем же такой основы не имеет вообще, перманентно, и я почти уверен, что удар клинка уничтожит лишь часть структуры Приносящего, выжжет кусок его плоти и составляющих его душ, но не уничтожит. Не за один единственный заход уж точно – а мне даже одной ответной отмашки хватит для превращения в огурчик. Вот против Древних сработало бы, но и они бы атаки ждали – там все решила бы воля. Сумел бы ли я сковать Тень хоть на долю секунды и добраться до плоти ее или нет? А сумев, не успела бы ли мерзость отбросить основу тела, оставив только частичку, чтобы вновь вырасти в целое, как я сам проворачивал с извергом? Уж если мне подобное доступно, то Древним тоже не чужды такие приколы.

Голем, как я раньше подмечал, почти не связан с покойным архидьяволом, а потому не получил никаких последствий от его гибели, продолжая выполнять вложенную задачу, а тех, кто мог бы эту задачу поменять, занимали вопросы собственного выживания. Гибель командующего вторжением не только лишила координации, не просто ослабила, но еще и открыла широчайшее поле для сведения счетов, попыток отомстить или подчинить, забрать свое или вернуть чужое. Дьяволам высоких уровней, на которых откат разрыва связи оказал меньше всего действия, стало резко не до людей, зато схватки друг с другом среди них случались регулярно. В полную анархию и взаимоистребление они не скатились, но это только потому, что им нужно было убежать от стремительно вытаскиваемого обратно в явь города, а еще из-за лезущих в Банк полчищ Теней, которые радостно пользовались оставшимся мертвым мостом. Через тело Господина они бы уже проползли в тот Банк, если бы не сопротивление тех высших тварей, которые у Домена еще имелись.

Город действительно вытаскивали вверх, а небо понемногу меняло цвет в обратном направлении – синевы еще не появилось даже в мечтах, но пурпур становился все менее насыщенными и мясистым, светлея к тем оттенкам, какие у него были сразу после появления купола. Дьяволы, что слабые, что сильные, старались побыстрее избавиться от своих псевдотел и покинуть материальные носители из одержимой плоти, вернувшись домой и принявшись тот дом делить. Если рядовые твари просто рассыпались слизью и сахарной ватой, не особо сопротивляясь, то элите нужно было время на отступление, чтобы не растерять большую часть сонма в дороге. А поскольку смертные давать им пяток минут передышки не торопились, то разбегалась элита подобно крысам, прячась по углам и начиная процесс перехода из тех углов. Иногда им удавалось, иногда их находили со спущенными штанишками, причем часто это были не люди, а их же сородичи. Иногда они гибли, иногда меняли позицию, но сражаться за Вечный уже никто не желал – даже культистов, большей мерой, добивали сами же изверги, пополняя сонмы и компенсируя расходы. Банк ведь теперь закрыт, раз нет того, кто за передачу душ оттуда в сонмы отвечал, а карманы забить чем-то нужно.

Аж гордость берет, право слово!

Не отвлекаюсь на сражения, тем более что люди в них преимущественно побеждают, лишь изредка выдавая одиночные и скупые теневые стрелы, иглы или штыри, спасая тех, кто сам бы гарантированно помер и при этом смерти не заслужил. Папаня с парой детей и бессознательной женушкой, которую он сам же ударом в челюсть вырубил, потому что сон-травы, которой усыпили детишек, на нее не хватило, а от флера она протекла что телом, что крышей. Проповедник двадцатого уровня с покрытой святыми символами булавой, в компании пятерки потрепанных стражников и такого же количества боевитых горожан защищающий вход в небольшую церквушку-убежище, где сидят набившиеся, будто килька в банку, некомбатанты. Одинокий авантюрист, пьющий дорогое вино из горла коллекционной бутылки, прямо рядом с телами своей команды, которая не дожила до финала битвы считанных минут, не замечающий подползающего сзади культиста-скрытника.

Их было куда больше – мест и людей, где моя помощь была бы жизненно необходима, и где без той помощи не станет и жизни, но свою меру альтруизма я выбрал на несколько жизней вперед, а потому пора бы и честь знать. Меня куда больше волновали мои соратники, которых уже покойный сученыш в императорском звании раскидал по всем углам активацией какого-то безумно мощного артефакта пространственной направленности. Нет, я понимаю, что оборона от этого выиграла, но мне-то достались лишь одни проблемы, мать их так и этак.

На ходу возвращаю частично обратившемуся теневой плотью телу людские очертания, разбивая на осколки очередное зеркало, подвернувшееся под руку, хватаю горсть осколков, ругаясь на отсутствие занятого сворованным клинком плаща и пытаясь приткнуть их на пояс вместо зелий. Получается не очень, но кое-как справляюсь, первым же осколком витаю в окружающем пространстве, стремясь найти своих потеряшек. Первым нашелся Ганс, но меня это не обрадовало, ведь мой зов-поиск заметила находящаяся рядом с ним Дарящая, направив в нужную точку. Теперь еще старого следопыта нужно будет обязательно проверить, потому что доверия к дьяволице не очень много, несмотря на подчинение – она легко могла бы выкинуть что-то ради возможности получше узнать мою персону или завоевать авторитет в глазах следопыта. И хорошо, если только ради этого, ограничившись расспросами или считкой воспоминаний – забывать о природе изверга глупо, а убивать ее именно сейчас, сука, неразумно.

Почти не разрушенный домик в два этажа, с целой семейкой, сейчас сладким сном сопящей в подвальном тайнике полным составом, лишь чуточку пострадал в битве, хотя только на этой улице четверть зданий снесло едва ли не до основания, а половину просто повредило. Оба искомых находятся там же, в компании какой-то атлетически сложенной культистки с классом бретера и покрытым похабными и погаными в равной степени татуировками телом. Дарящая выглядит несколько прозрачноватой, будто теряющей плотность, склонившись над бессознательной и, похоже, полностью лишенной остатков разума девицей. Судя по всему, она намеревается сменить псевдотело на контролируемую одержимость, причем в мягком стиле – как делал это Бейн из Библиотеки, чтобы внешне никаких заметных следов и потекшей восковым холстом плоти.

Стоило мне только появиться, как Ганс лишь устало махнул рукой, мучаясь злой мигренью, какая через ясновидение частично передалась мне – своим легендарным артефактом он сегодня пользовался даже слишком много. Дарящая же смотрит таким взглядом, что мне невольно стало стыдно и вообще смутился, сколько там было неверия, поражения, счастья, страсти и других непонятных эмоций – она-то точно не верила в мое возвращение ни на грош, а тут я еще и укокошил ее прошлого начальника, что даже без эффекта кольца заслужило бы ее уважение, интерес и страсть. Молчит она сейчас лишь потому, что слишком занята перетеканием в новое вместилище, чему очень помогают торчащие из тела культистки многочисленные несуществующие нити, а еще отлично осознает мое отношение к ней. От последнего она тоже ловит кайф, само собой, чем еще сильнее бесит – разум и так уставший, а на мышление и природу изверга Похоти я за время битвы с Господином насмотрелся и начувствовался... сказал бы до тошноты, но от дьяволов меня тошнило еще задолго до этой битвы.

Впрочем, даже без Дарящей Ласки были вещи, на которые стоило бы обратить внимание:

– Поздравляю, Ганс. – Самый побитый жизнью обладатель единственного в группе обычного класса больше им не обладает, сменив следопыта на Мастера Троп, фактически, как я вижу третьим глазом, кастерский аналог уже имеющегося Идущего по Следу. – С повышением, или как там принято говорить.

– Как минимум, принято закатывать пирушку, шоб не меньше свадьбы какой. – Судя по голосу и чуть смазанным словам, устал он действительно всерьез и лучше бы ему пока не напрягать резерв и тело лишний раз, а то так и знаки вопроса в Статус можно получить. – Ты просто не видел, шо творила синенькая, пока ты там кутил. А ужо ее видок когда их главнюк сдох – шо твой бальзам на рану!

Дарящая зашипела настолько выразительно, что если бы я не перехватил воздействие кражей тени, то Ганс, в текущем состоянии, мог бы легко потерять сознание от удовольствия и боли, а потом долго чистить белье от последствий шипения. Ну, да, конечно же – он намекнул на то, что она не верила в мою победу, подставляя ее перед моим гневом и разочарованием, ища возможность пошатнуть ее положение и самому взобраться наверх. Мозгами, неглупыми совсем мозгами, она понимает, что люди мыслят и действуют немного не так, но инстинкты под контроль взять сложно, особенно при таком напряжении и под прессингом происходящего.

Дарящая молчит и не отсвечивает, стыдливо склоняя голову и высказывая вину за невольную атаку шипением, возвращаясь к частично прерванной работе по обретению материального тела, хотя я прямо физически, почти без ясновидения ощутил на миг выпавшие из-под контроля желания стервы. Она очень, ну очень, ну просто пиз*ец как хотела урвать мгновение и выправить память Гансу, чтобы тот не мог поведать мне о ее сомнениях в моей же персоне. Ну, то есть, не сомнениях, а таки абсолютной уверенности в том, что я тупо сдохну (не)приятным способом и на том история закончится, а она так меня и не отведает во всех смыслах. А теперь дичайшая радость и ликование в ней смешиваются со стыдом и ужасом от того, что она себе такие мысли позволила – если бы не необходимость держаться за реальность и создавать себе заготовку под новый сосуд, то она бы сама себе попробовала мозги перепрошить в наказание и награду одновременно.

Сила кольца все-таки пугает, а на примере столь извращенного разума, каким обладает Дарящая, эта пугающая его природа становится просто невыносимой. Любое стандартное подчинение просто обречено на провал при работе с дьяволицей, особенно таковой аспекта Похоти – просто слишком подвижный, развращенный разум, способный сам себя менять по желанию. Она легко могла бы избавить себя от эффекта кольца, пусть даже не сразу, постепенно и размеренно, но смогла бы – смазать одни директивы, чуть исказить иные, поменять отношения и восприятие, чтобы, оставаясь в рамках вложенных желаний, сделать их чем-то иным. И при этом ни капельки не переставая считать, будто все-все-все делает во благо нового хозяина, даже при самом жестком допросе!

Ключевая особенность кольца в том, что после его касания Дарящая подобного исхода отчаянно и бесконечно сильно не хотела, даже боялась его, желала всеми силами избежать. Я говорю не о методике "не может захотеть освободиться", какой промышляют всякие мозгокруты, а именно глубинное нежелание, не наносное, но искренне принадлежащее самой дьяволице. Для каждой жертвы артефакт подбирает собственные способы обеспечить верность и даже столь нестабильная сущность продолжает быть кольцу подвластной. Дарящая в подчиненном состоянии во всех смыслах является эталоном себя самой, на этом подчинении строится ее личность и воля, она, даже зная тысячу способов перековать себя, постепенно разбить оковы наивного смертного, убьет жесточайшей гибелью любого, кто попробует ей хотя бы намекнуть на подобные действия. И хорошо, если просто убьет, а не применит фантазию во всей многогранности – поиск удовольствия, новых его граней, для нее уже частично завершился, подарив абсолютный экстаз в подчинении, а за свое удовольствие изверги пойдут на что угодно.

Качаю головой, сбрасывая пророческое наваждение, принимаясь оценивать ситуацию, и прихожу к решению оставить парочку здесь, а самому искать остальных. Если Ганса я смогу утащить за собой, то дьяволица занята – убивать ее пока рано, ведь она может пригодиться, а выбросить подобно мусору просто опасно, ведь она многовато знает. Ее судьба решится позже, когда мы все смоемся из этого дурдома, если вообще смоемся. И пусть я был все так же закутан во внебытийность и не выдавал своих мыслей вообще никак, но, когда я принял решение, тварь изрядно расслабилась. Или это просто прошел очередной участок напряжения – тело ее стало еще прозрачнее, а кончики пальцев принялись осыпаться пыльцой цветочной, устремляясь в легкие размеренно дышащего тела с выжженным сознанием и опороченной душой.

– Я за остальными. – Коротко бросаю обоим, вызвав тем ноль эмоций и усталый кивок у Ганса и непонятную их гамму у Дарящей. – Тащить их стану сюда, не подеритесь только.

Вероятно, оба смогли бы прокомментировать последнюю часть моего высказывания, причем даже не ясно, кто из них возмутился бы сильнее, но я уже не слушал. Сжимаемый обломок зеркала дошел до непригодности, но сумел связать меня с чертовски уставшей и едва осилившей ясновидческую связь, но, судя по всему, живой и не стремящейся умирать Тиа, которая тоже была не одинока, найдя себе поддержку в виде Гестии. Бежать пришлось очень быстро, уже даже не пребывая в человеческой форме вообще, обернувшись змееподобной теневой муреной, скользящей между пострадавших от сражения зданий. Иногда даже приходилось нырять на нижние слои вновь появившейся под куполом Тени, выпадая из реальности, чтобы пронестись сквозь самые жаркие участки.

Обе девушки расположились на весьма отдаленном участке, облюбовав себе неплохую харчевню, какую так и хотелось назвать рестораном, стоящую на небольшом холмике. Вид на картину провалившегося вторжения и завершающейся битвы открывался и вправду живописный, дополняемый багровым небом и отблесками многочисленных пожарищ. Обе устроились, вынужден признать, красиво, с долей пафоса и даже где-то величественно. От харчевни и осталось только две стены, причем крыша не упала, а была оторвана и унесена метров на триста в сторону, но так даже лучше вышло – вместо маленького окошка, пусть и закрытого настоящим стеклом, получился широчайший пролом с годным пейзажем.

Дамы присели за единственным уцелевшим столиком, сделанным явно на заказ из непростой породы древесины, найдя парочку стульев, несколько бокалов, бутыль вина и достав из подвала какие-то холодные закуски. Сыр, твердокопченая нарезка, совсем свежий, едва ли не перед началом падения испеченный хлебушек, а также громадная закопченная нога саванного полосатого коня, который на Земле был бы близким родичем старой доброй зебры.

Бледноватая и, судя по слегка плывущему взгляду, немного контуженная Тиа молча наблюдала за пейзажем, даже не стараясь прикрыть лицо маской, держа в руках бокал с вином, а рядом сидящая Гестия спокойненько кушала, отрезая ножом мелкие ломтики мяса. Картинка несколько сюрреалистичная, особенно если знать о степени профессионализма Тиа, которая никогда себе такого не позволила бы, даже если бы устала смертельно. Открытое лицо, открытые касания, перекус прямо во время битвы – такое ощущение, что ее задело флером и несколько снизило критичность восприятия.

– Это была ее идея, спешу сообщить прежде твоих возмущений. – Прежде чем я поинтересовался или хотя бы принял обратно человеческую форму, эльфийка кивком указала на довольно улыбнувшуюся Гестию, откладывающую в сторону столовые приборы. – Меня задело чем-то очень неприятным, о чем я сейчас не могу вспомнить и даже вспоминать опасаюсь. Почтенная Гестия удалила воспоминания за последние сорок минут, но каждый раз, когда я пытаюсь обрести утерянное вновь, тут же начинает болеть голова до раскалывающей мигрени.

Тихо матерюсь, начиная готовить из осколков что-то для ментального и ясновидческого сканирования, поскольку именно этого от меня и ждут, скорее всего. Судя по чуйке и расслабленному поведению Гестии, ситуация под контролем, кризис миновал и мозги друида не спешат компостироваться в ближайшее время, но проверка жизненно важна.

– Если попробовать расказать ей о том, что она делала в затертые моменты, тут же контроль обновляется. – Туманная дева тоже устала, но иначе, вымотав разум за неимением возможности измотать тело. – Я не рисковала влиять чрезмерно, а минимального воздействия хватило лишь на временное блокирование.

Это я и без нее вижу, как вижу и причину, по которой Гестия сообразила на троих – сам столик, стулья и ужин при свечах адских выступает своеобразным триггером и внушением. Замороченная флеровыми чарами часть подсознания Тиа считает, что она не в бою, но в мирной обстановке, а потому не пытается развернуться вновь, перехватив контроль. Любая попытка перейти в "боевое" состояние вынудит Тиа причинять вред самой себе, по кусочку отрезая от себя плоть, начиная от грудей и интимных мест и до гибели от потери крови. Я бы с радостью поговорил с тем дьяволом, какой своей придумкой добрался до мозгов Тиа, но тот уже умер, Тиа же убитый на долю мгновения раньше, чем та начала убивать себя.

– Не могу промолчать о том аспекте, что ощущения от пролезающих в уши щупалец мглы и пустеющего разума приятными назвать крайне сложно. – Тиа явно имеет опыт или проходила специфические тренировки, а скорее и то, и другое, но у нее неплохо получается не думать о белой обезьяне, заодно находя границы тех мыслей и знаний, которые вновь развернут контроль. – Возможно, меня стоит лишить возможности двигаться?

Вместо ответа активирую зеркало, перетягивая на него восприятие, отчего закладка разворачивается и эльфийка даже успевает перехватить столовый нож боевым хватом, намереваясь разрезать себе обе пары губ, но тут же эффект переходит на отразившуюся в зеркале свежесозданную иллюзию-недокошмар. Друидка с выражением омерзения на лице откладывает в сторону нож и стряхивает с сознания расслабленность, почти что легкий транс, в какой она сама себя вогнала, при этом не вставая и не делая резких движений, чтобы не помешать мне работать. Галантно улыбающееся отражение режет себя на кусочки, пока я откладываю зеркало в сторону, изгоняю из тела Грезу, использую кражу тени, перетаскивая теперь очевидно различимую дрянь на себя, растворяя ее в теневой накачке.

– Готово. – Мои слова вызывают очень заметное облегчение у Тиа, которая сразу же надевает маску, поправляет одежды в боевую выкладку и посыпает все вокруг мелкими, словно манная каша, семечками, съедающими все материальные и энергетические следы, включая даже часть ясновидческого оттиска. – Пора уходить.

Словно подтверждая мои слова, по куполу проходит еще один удар, а следом и повторный, вынуждая его посветлеть еще сильнее, все прочнее и прочнее перекрывая дьяволам краник доступной энергии, вынуждая ускорить побег. И их, и нас тоже.

– Ну, благодарствую велико. – Протягивает с легкой обидой Гестия, в руках которой семечки Тиа доедают отрезанный от окорока кусочек мяса, который она уже почти поднесла ко рту.

– Приношу свои извинения. – Без тени раскаяния и весьма торопливо отвечает эльфа, отвлекшаяся лишь затем, чтобы накрыть древесной трухой зеркальце, в котором ее отражение так и продолжало себя увечить. – Но нам ведь действительно пора, покуда... предвечные Звезды!

Я почуял точно то же самое, что и она, точно в тот же момент – вот вроде бы все, нет, не нормально, но в рамках того, к чему привык, а тут в ужас и бедлам столичного кавардака приходит новая декорация, входя в имеющуюся картину событий бочкой вывернутой краски. Чем-то это напоминало мои приключения в Каменной – то самое ощущение рвущегося пространства, будто сотни стеклянных лезвий скрипят друг о друга, неслышно и невидимо, но чертовски страшно. Я бы не удивился, приди такое предчувствие со стороны доламываемого купола, ибо напрашивалось. Только взбурлила метрика пространственная уже здесь, под пока еще пурпурным небом, заставляя реальный мир в районе центра столицы покрываться сеточкой прозрачных трещин. Прямо в том самом районе, где находится якорь Вечной, разрази ее гром и молния, Библиотеки.

Резко вспомнились мои ощущения от спящего в алтарном зале присутствия чего-то очень скверного, вспомнились все те вытащенные из памяти Пыпыща детали о правилах поведения в Библиотеке, где соблюдение тишины было обязательным условием, за которым тщательно следили и карали вплоть до казней. Вероятность того, что та сущность, спящая в глубине цельнокаменной конструкции, смотрящая за каждым из тех, кто смеет войти под сень этих стен, незримо дышащая рядом с любым библиотекарем, проснется от громкого хлопка в ладоши – очень невелика, почти минусовая. Только все равно все, кто прожил в тех стенах дольше недели, безо всяких тренировок и штрафов к зарплате приобретают инстинктивную привычку не шуметь. А еще, как знал тот же Пыпыщ, адептов, даже самых бесправных, старались не будить внезапно и резко, давая высыпаться и пользуясь будильниками в виде различных чар, ритуалов и самовнушений.

Потому что могли проснуться совсем не те, кого будили.

Потому что там, в глубине каменной твердыни, не было никакой Грезы.

Но кто-то в том алтаре спал, видел сны и смотрел, бывало, на мир глазами тех, кто копошится в его спящем теле.

Если присутствие Господина, как и Приносящего Весть, подавляло до позорной дрожи и желания расплакаться от собственной неполноценности, то лишь маленький отблеск силы этого буквально парализовал на мгновение и меня, и Тиа, и машинально обратившуюся облаком тумана Гестию. Словно на тебя едет, не снижая скорости, идя на таран, не маленький безобидный архидьявол-матиз, а громадный белаз, груженый углем и щебенкой. Вроде бы и то, и то, при столкновении на полной скорости, гарантированно убивает хрупкого пешехода, но ощущения все равно крайне разные. Чем бы это ни было, но уже доеденным архидьяволом и отобедавшими его останками Древними оно может протереть полы своей Библиотеки, выжать тряпочки и выкинуть их на свалку истории.

Трещины еще немного расширились, вызвав едва заметное вздрагивание плеч у Тиа, дергающийся под маской глаз у меня, а также весьма заметный интерес у Змея и Приносящего, которые прервали очередную зарубу, разрывая дистанцию между собой и центром города. Я уже было подумал, что сейчас рванет, но пронесло: разлом стал уменьшаться и схлопываться, прямо на глазах сдуваясь и становясь меньше раза в четыре. Ясновидение работает очень непредсказуемо, даже зеркальце не помогает, будто попытка создать устойчивый образ наткнулась на телевизионные помехи, но отчаянные и самоотверженные действия библиотекарей, до этого всю заварушку просидевших в своем укрытии, мне очевидны – они не жалеют ни реагентов, ни заготовленных чар, ни даже самих себя, стремясь не дать пространственным лакунам закрыться, а спящей хероборе проснуться.

– Они, похоже, сумели купировать эффект, слава Звездам. – Тиа приходит в себя даже быстрее одного попаданца, а Гестия в туманном состоянии и вовсе шок испытывать может только если осознанно этого пожелает. – Я не хочу показаться паникующей попусту, но нам действительно стоит торопиться. Пришествие воинства божьего отнюдь не единственное событие, какое я бы не желала заставать неготовой.

Мы раскрываем канал обмена образами, отчего меня едва не окатывает тем бурлящим супом из всего, что желала бы высказать по поводу моих суицидальных наклонностей Тиа, но возможности обменяться любезностями нет. Лишь невысказанное и оттого намного более искреннее поздравление меня с совершением невозможного парочку раз подряд. Даже не знаю, что ее поразило больше – мое восстановление к более-менее адекватному состоянию или факт победы над архидьяволом? Первое, на самом деле, едва ли можно считать именно заслугой, тогда как второе совершалось в весьма непростой компании, которую я всего-то пережил, оставшись последним выжившим.

– Рада, что вы выкарабкались, Тин. – Глухо и словно со всех сторон одновременно высказывает Гестия, которая образами работать не умеет пока что, а чувств испытывает ту еще гору. – Только...

– Ты же понимаешь, что я не могу пообещать больше так не делать? – Интересуюсь, распихивая еще не испорченные зеркальца по карманам, заодно сбрасывая образы того места, где схоронились Ганс и Дарящая, причем сразу обеим девушкам. – Даже если очень захочу?

– Тогда в следующий раз я пойду вместе с вами. – Зловеще, будто приговор выносит, гарантирует Раймель, а стоит только мне подобраться для очевидных и понятных объяснений, возражений или убеждений, тут же заканчивает спор. – И, если такова судьба, то и умру вместе с вами. Вы меня создали той, кто я есть. Вы стали тем, что удержало меня мной. И если уж я имею хоть какое-то право потребовать хоть чего-то, то я прошу не решать больше за меня. Не так. Не так. Иначе, это уже не забота, Тин, а простой лицемерный эгоизм с вашей стороны.

Очевидно, ее очень задело произошедшее, как задело и бессилие, понимание того, что и я, и она, стремительно теряли остатки наделенности или ее иллюзии, что конец уже близок. И что я, даже в этот миг, пошел на битву без нее. Как и тогда, в Каменной, где она стала Мглой ради моей победы, до самого конца ожидая меня, лишь надеясь, что я приду. Оттого и было ей столь больно ждать сейчас, ждать меня с новой битвы, на которую она сама прийти не смогла, не смогла помочь, снова осталась ждать неминуемого, как тогда казалось и ей, и мне, исхода. Отдаленно проходит озарение того, что потому Тиа и молчала, не высказала все имеющиеся мысли, что задеть меня сильнее Гестии ей бы не удалось.