Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 140 страниц)

Мысли и размышления не мешают действовать, проходят даже быстрее, чем успевает опуститься на голову извергу занесенный молот. Удар бесхитростный и лишенный мастерства, потому что бьет огра так же, как била бы обычным бревном, но все равно удар этот опасен, смертельно быстр. Пусть сам по себе молот может лишь смять и без того легко гнущееся тело, да только инерция удара бросит Легенду прямиком в объятия жадной трясины, уже полностью захватившей округу. Ему не сложно стоять в воздухе, зависнуть над кромкой омута, но если его туда затолкнут, станет слишком затратно поддерживать защиту.

Изверг гнется, пользуясь той крохой времени, что ему выиграли два барьера, выворачиваясь так, чтобы удар лишь покачнул его прекрасный стан, оттолкнул в сторону, а не вниз. На боку остается обожженное пятно кипящей смолы, когда часть его все-таки сгорает в испускаемой артефактом злой ауре, но он успевает покинуть опасную зону.

Только для того, чтобы зеленая прелесть разжала аппетитно пахнущую жареным мясом руку, отпуская молот следом за ним. Черно-синим горят узоры на руках и громадно-завораживающей груди, связывая пространство, делая его вязким и непокорным, препятствуя телепортации или блинку. Могло бы быть опасно, но не для Растяжения, который легко преодолевает преграду, перемещаясь чуть в сторону, а после еще одним блинком уже за спину, удлиняя руку и обращая ее плетью. Взмах, хлесткий удар и по спине огры проходит кровавая полоса, в которую почти удается влить заряженный и концентрированный флер.

Еще одна вспышка ритуальных узоров выжигает яд дьявольского аспекта, а рана закрывается даже раньше, чем удалось ее нанести. Миг, и спина монстра скрылась во вновь поднявшемся желтоватом тумане, а на структуру псевдотела вновь приходится нагрузка от самого пребывания в зоне действия болотной магии. Изверг не сомневается, что зеленокожая прелестница уже вновь взяла в руку Дробитель, потому что с такой регенерацией ей даже привязка не сильно-то и нужна. Хорошо, что хоть использовать даруемые артефактом приемы она не сможет без той же привязки. Та же Внутренняя Дрожь, какой почтенный Ураз не единожды сваливал насмерть самых разных великанов, была бы опасна даже для его сверхгибкого тела.

Тварь бросает разочарованный взгляд на постепенно погружающийся в тину развороченный корпус Молота Империи, так заманчиво открытый, будто скрывающаяся в природном фоне родного биома огра про него и вовсе забыла. Охота на манок, конечно, сложнее обычных тактик болотных огров, пусть даже изверг в этом и не специалист, чтобы знать наверняка. Зато он точно знает, что модифицированная и украшенная огра далека от обычных, как знает и то, что принявшись брать свою добычу, Растяжение Близости подставит ждущей в засаде непослушной малышке свою спину, пусть и только на короткий миг.

Ах, какое разочарование в своем мальчике-обрубке он испытывает в этот миг! Самое простое дело во всем мироздании, – отдаться в руки доброго изверга, – а он даже этого выполнить не может!

Еще есть чем и кем воевать, найдется чем передавить регенерацию, не так уж и сложно обмануть примитивные, пусть и дичайше сильные, защитные ритуалы, тем более начерченные второпях и прямо на коже, есть способы нивелировать и болотное присутствие, сведя его к нулю, оставив зеленокожее дитя природы и дикости беззащитным пред его деяниями. Но слишком много было сегодня битв, слишком многое тварь уже потратила и еще много предстоит сделать, чтобы воевать в этой, по большем счету, не нужной ни ему, ни Домену, ни Хору, ни Господину битве. Не стоит оно того, не стоит.

Еще один разочарованный вздох, мимолетное прощание с не оправдавшим ожиданий мальчиком, после чего следует тихий звук лопающегося мыльного пузыря, с которым Растяжение Близости покидает поле боя не побежденным, но и не победившим тоже.

Поскуливая матерится в руинах гостевого дома почти уже обрученная парочка, твердо намеревающаяся убить свою вторую половинку.

Умирают в объятиях трясины остатки не пришедших в себя культистов, а ранее успевшим хоть как-то очнуться тихо и незаметно сворачивали шею возникшие из ниоткуда громадные руки.

Видят проклятые и благословенные сны зачарованные флеровой магией смертные.

Медленно погружается в болото разбитый голем.

И полная тишина, словно и не было закончившейся ничьей битвы.

Впрочем, решись кто-то как следует обыскать это место в надежде на мародерство и трофеи, легендарный Дробитель Чудищ он бы так и не нашел.

Клинок формируется высоко, почти под самой вершиной укрывшего город купола, собираясь из фрагментов помельче. Будто бесчисленное множество кроваво-алых пластинок, кажущихся с такого расстояния крохотными, собираются в одну конструкцию. Клинок лишь внешне напоминает обычный одноручный меч, скорее даже слишком длинный кинжал – это лишь тончайшая алая оболочка, пустота внутри которой стремительно наполняется тем, что клинок должен принести в себе. Пожалуй, такой удар сильнее привычной легенды, да и трудно не узнать воспетый во множестве сказаний Клинок Розы, прямо сейчас проявляющий свой самый знаковый эффект.

Снизу это творение, еще только начинающее поначалу неторопливое движение строго вниз, прикрывают всеми силами, защищая небо даже сильнее, чем защищают самих себя. Почти полное левое крыло императорской гвардии, собранные с миру по нитке кулаки магических орденов, оказавшиеся вне стен своей гильдии авантюристы высших рангов – все они мальчиками для битья не являлись. Даже обычных стражников, тех самых мальчиков для битья в масштабах этой битвы, сюда почти не брали, оставили их на подступах к занятым ритуалистами Пекла позициях. Здесь, вблизи истока флера держать разум незапятнанным могли только выдающиеся личности, но даже им нужны были амулеты и бенефики, которых тут было в достатке.

Атака стопорилась, твари слишком хорошо окопались, превратив торговое представительство Серых Цепей, гильдии золотого пояса, второй из тех поясов, переметнувшейся к дьяволам еще годы и годы назад, в неприступную крепость. Имперцы могли лечь здесь все, но добились бы лишь истощения защитных формаций да незначительного количества выбитых ублюдков. Потому приходилось переходить в позиционную войну, то и дело отбивая дальнобойные техники и очищая разумы тех, кого этими техниками достали. Если не получалось очистить, то разум отнимали сразу с головой – не в игры играют.

Мифический артефакт должен был склонить чашу весов, но все присутствующие успели неоднократно убедиться в том, что у тварей хватает собственных козырей, чтобы эти весы выровнять в самый неожиданный момент. Изверги не разочаровали, подтвердив худшие опасения – нераскрывшаяся Роза, пребывающая пока что в форме Полого Клинка, летела все быстрее, уже готовясь коснуться защиты дьяволов, расцвести на ней, внутри нее и всюду, где только можно и нельзя.

Роза парила, падала, предвещала... но не сдвигалась с места!

Этой атаке нужна высота, нужно место для набора инерции, чтобы после обратить в ничто свою цель. Ударом Розы раньше равняли с землей крепости и вымертвляли приграничные города Алишана, но сегодня высота разгона сыграла против наделенных. Там в вышине было чужое небо, через которое твари тоже могли действовать, через которое мог изъявлять волю их предводитель. Словно в насмешку над повелителями Закона Времени, архидьявол позвал на помощь другой Закон, не менее сильный в умелых руках. Суть действия извергов не была ни атакой, ни защитой, нет. Это была декларация Пребывания, указ тому, что определяет положение чего-либо в пространстве, направление, вектор движения, массу и многое из того, что глупые призванные из техногенных миров называют физическими константами.

И Роза летела к цели, стремясь обрушить на нее свою мощь, падала неудержимым тараном, неотвратимым, словно удар Воителя, будто приговор Гримментрея, подобно повышению налоговой ставки. Падала, не сдвигаясь ни на волос ближе, постепенно теряя свою убийственную мощь, словно проносились вслед многие мили, сжатые в ноль и возведенные в абсолют. Путь замкнулся, стал нулем и помножился на бесконечность, а значит не мог завершиться никогда – пока поддерживается наложенный эффект Закона, клинок продолжит падение, все так же оставаясь на месте.

Наделенные продолжали безнадежный штурм, хотя изверги почти всерьез слышали скрип зубов их командиров, кажущийся рваной и западающей в душу музыкой для сути дьяволов, заставивших врага впустую потратить один из сильнейших козырей. В импровизированном штабе, сокрытом под несколькими щитами, действительно скрипели зубами, пусть даже командование не просто подозревало в бесполезности применение Розы, а точно о той бесполезности знало. Исполинский клинок оттого и потратили так бессмысленно, что иначе потратить его было нельзя – как не выкручивайся, но активацию пришлось бы проводить под куполом, слишком близко к владению уже прибывшего на всеобщий званый вечер архидьявола. Вот если бы суметь использовать Розу раньше... но не сумели, опоздали. Теперь оставалось только отдавать задаром алмазную карту, надеясь выкупить за нее немного медного мизера.

В данном случае этим мизером оказалось правильное использование малоизвестного факта, про который узнать не сложно, ведь он почти очевиден, но вот верно понять, как надеялись имперцы, куда тяжелее. Создаваемая из чистой энергии Роза эту самую энергию с огромной скоростью вытягивала из окружающей среды. В закапсулированном пространстве купола этот эффект должен был стать еще заметнее, потому что объем свободных потоков околонулевой. Собственно, изверги первым делом заметили неладное именно потому, что перед проявлением артефакта последовала образцовая засветка на их сенсорных артефактах и установленных полях, не говоря уж о личных умениях тварей, этакое расширяющееся пятно пустоты, провоцируемое сменой эфирного течения.

Заметили, поняли и предотвратили.

Пропустив нечто иное.

Создание взрывных амулетов – это одно из самых простых заданий, какие только можно придумать для артефактора любого класса и направленности. Создать с помощью искусства творения взрыв или иной разрушительный эффект чрезвычайно просто, даже слишком просто – немалая доля артефакторов и амулетчиков умирает от неожиданного срабатывания своих работ. Практически любое действие, бессмысленное и хаотичное нагромождение рун, конфликтующие чары, сместившиеся зачарования, перенасыщенные накопители или что-то похожее в результате громко бахает. Что-то сильнее, что-то слабее, что-то вообще никак, но суть не меняется – разрушать просто, на порядки проще, чем созидать. Так, взрывные игрушки любого толка лишь на один шаг сложнее, чем нежизнеспособные самодетонирующие структуры. Всего-то нужно, что закапсулировать эффект.

Стоит ли удивляться тому, что простенькие взрывные амулеты распространены до неприличия и столь же непопулярны – они могут и без вашего позволения активироваться, а часто даже активируются. И тем не менее среди таких поделок тоже есть шедевры, одноразовые хлопушки, хлопками которых сбивают низколетящих драконов, делают из гор равнины, а из равнин кратеры. Общепринято считать одноразовые расходные творения априори чем-то незначительным, уступающим надежному и крепко скроенному артефакту многоразового использования.

Заключенный Луч, секрет производства которого был с огромным трудом и потерями украден Империей Веков у Алишана четыреста лет тому назад, являлся тем самым исключением из правила. Для начала – эта штука одноразовой не была, пусть и только в теории. На практике, контейнер-активатор Луча оказывался прямо в центре активации и если удерживать заключенную в нем магию он мог сколько угодно, то находиться в эпицентре ее высвобождения уже нет. Там вообще мало чего и кого было, есть и будет, что могло находится в том эпицентре без вреда для собственного существования.

Луч Заключенный оправдывал свое название, представляя собою именно лучик, один единственный и беспредельно чистый, схваченный и спрятанный внутри изолированного от вообще всего контейнера-хранителя. Чистый лучик из самого сердца, высочайшей Короны всемогущего и всеосвещающего Солнца. И когда этот лучик освобождался, он не вел себя, как другие лучи, нет. При освобождении, перед тем, как вернуться обратно к Солнцу, из которого он и был вырван силой, Луч сам обретает свойства Солнца, только в миниатюре. Получившийся в итоге катаклизм мог поспорить в плане разрушительности со многими мифическими реликвиями, а наблюдатели даже с огромных дистанций видели выжигающую глаза и душу вспышку, ощущали идущую вслед за ней ударную волну и еще долго наблюдали грибоподобное облако на том месте, где раньше была вражеская армия. Ну, если все пройдет идеально, и никто не помешает активации Луча.

Конечно, Лучи бывают разные, да и количество их тоже имеет значение, но все равно применение таких средств в черте столицы еще вчера было бы расценено изменой и награждено воспоследовавшей казнью. Нынче, когда шансов отстоять даже не разбитый внезапной войной Вечный, но само существование Империи, оставалось все меньше и меньше, людям не оставалось ничего иного, кроме как использовать самые последние средства. В список тех средств входят три неказистых на вид шкатулки, выглядящие как цилиндрические контейнеры с кулак размером. Три Заключенных Луча, три орудия погибели, каждое из которых могло умертвить даже не город – невезучую и лишенную нормального прикрытия элиты армию на марше. Если бы не труды в изготовлении, кабы не опасность устроить планарный прорыв и не существуй общеизвестных способов нивелировать эффект Луча, воевали бы только ими одними и их аналогами иной планарной природы.

Поймать армию на марше – не будет армии.

Знай командование об атаке или хотя бы имей на то подозрения – скорее всего жертв удастся избежать или минимизировать их число до терпимых величин.

Империя Веков и Алишан взаимно не применяли Лучи, как не применяли и еще добрый десяток сравнимой разрушительности вещей в первую очередь потому, что использовать их лучше всего против мирного населения, против не способных защититься пейзан и горожан, которые точно не отобьются. А если начать так делать, то очень скоро и Хан, и Вечные останутся без своих подданных, а земли их пригребет та же Империя Рук. Есть, конечно, особые типы замкнутых барьеров, просто запрещающие некоторым типам атак быть использованными на территории барьера – Луч Заключенный не вспыхнет, Длань Пламенная не зажжет саму реальность, Пришествие Черноты не развернется во всю силу. И этими барьерами пользовались, укрывали ими крупные крепости и города, но всегда помнили о некоторых нюансах.

Они, нюансы эти, скрывались даже не в том, что при удаче такие поля можно либо обмануть, либо просто грубо разрушить. Просто барьеры, сложные, затратные и болезненно чувствительные, не накрывали все города, а даже если бы и накрывали – так можно активировать подарок под стенами или в паре миль от тех стен. Можно ударить ими посреди обильных пастбищ или пшеничных полей, где защиту ставить просто нерентабельно. И очень скоро Империя останется с выжженными и осквернёнными пустынями на месте своей житницы, тогда как Алишан останется без множества своих лелеемых оазисов, что для них, детей негостеприимной земли, станет даже опаснее, чем для Империи Веков. В прошлом конфликте, вон, повоевали во всю ширь души, пусть и под конец! Так повоевали, что до сих пор граница двух государств разделена широкой полосой мертвых земель и все еще опасных эпицентров давних срабатываний ударных амулетов высшего класса и особых способностей мифических артефактов.

В глубине каждой крупной страны таких мест тоже хватает вдоволь – какие-то из орудий подобной силы милосердно оставляли после себя всего лишь выжженный кратер, иные, создавая меньше прямых разрушений, расползались по окрестностям всепроникающей скверной, отравляя воздух и мутируя флору с фауной на несколько переходов от эпицентра. Многие мудрецы всерьез считали, что мир еще стоит только потому, что создавать такие творения слишком сложно – каким бы ни был запас крупнейших гегемонов континента, но его было мало. Вернее, много, очень много, достаточно, чтобы нанести ощутимый урон оппоненту, сделать ему крайне больно, но и только. Добить не выйдет, как не выйдет помешать применять аналогичные трюки уже против тебя. Не то чтобы это опасение кому-то мешало, но хотя бы внешние нормы приличия продолжали соблюдаться и поныне.

Три выведенных из консервации Луча, половина от имеющегося в распоряжении Империи числа, и все из находившиеся в Вечном на момент прихода страшной беды, были введены в игру не без сомнений. Поначалу сам Император этот план отбросил, не пожелал рисковать городом и его жителями, но чем яснее становились перспективы обороняющихся, тем менее безумным казался этот план. И было дано ему добро, дано высочайшее разрешение, отосланы все нужные пароли подтверждения, сняты печати и вручены полномочия. Сейчас, правда, многим хотелось переспросить, а точно ли это нужно, но с появлением той мерзости на Площади Поэтов приказы из Дворца стали приходить совсем редко и отрывисто, если не сказать фрагментарно – даже всего Времени в распоряжении правящей династии перестало хватать. Император вручил свою волю и теперь дело за теми, кто был должен привести ее в исполнение.

И пусть важны для плана все до единого отчаянные вояки, штабисты и тактики, элита гвардии и многомудрые орденские маги, прославленные авантюристы и честные служаки, да только главная скрипка отдана не им, а тому, для кого слава мирская значила ровным счетом ничего. В момент атаки Розы едва заметно колыхнулись укрывающие созданную врагом твердыню барьеры, словно прошелестел рядом воздушный поток, неслышимый шорох, шепот самой погибели. Шепот этот носил собранный из резервов Дворца специально под текущую задачу комплект экипировки легендарного грейда, имел пятидесятый уровень ровно, славился блестящим послужным списком и за тот самый список оказался сюда отправлен. Пусть умом и приходилось понимать, что не было кого-либо еще, кто мог бы попытаться исполнить его, вероятно, последнюю миссию, но не отпускала уверенность, что подсуетился кто-то из родичей сработанных им целей.

Шепот этих целей много погасил за свою долгую-долгую карьеру – убийц высокого уровня на службе государства во всех углах, от просвещенной Империи до самых глухих провинций, принято ссорить со всеми теми, кто мог бы им покровительство предложить. Чтобы, значит, ценили покровительство начальства столь же крепко, как собственную шкуру, чтобы понимали, кому обязаны жизнью и всем остальным, что они еще имеют. Классика, можно сказать... пока ты слаб и никому не опасен, на тебя всем плевать, но когда ты чего-то достигаешь, то повязывать тебя начинают просто с фантастическим упорством. И так уж сложилось, что именно тихушников и прочих горлорезов проще запугать, чем задобрить, что, если честно, весьма обоснованно – публика эта из тех, кто добра принципиально не понимает.

Ну, исключения иногда бывают, делая весело тем, кто когда-то их предпочел подавить морально и процессуально, но это уже частности. Сам Шепот в свое время лично затянул зачарованную мифриловую нить на горле своего начальства. Милая была супружеская пара, аж до приторности, жили долго, счастливо, дружно делали жизнь Шепота сложнее, да так и умерли в один день, прямо сказка вышла. А нить ту он повесил в своем логове на стену, заковал в рамочку из красного дерева и не ленился каждый раз, когда переезжать приходилось, утаскивать трофей с собой. Очень у него тогда выдался хороший денек, очень.

Сейчас задачка даже сложнее, пусть и вырос он с тех пор, заматерел еще сильнее, набрал компромата на все свое и часть чужого начальства, а также стал самым настоящим Героем родной Империи. Увидел бы этот день его первый инструктор, натаскивающий собранных по всей империи бастардов и просто лишних сыновей с дочерями, которым от родни ничего, кроме хорошей наследственности и билета в один конец, не досталось, точно бы на месте помер от разрыва всех внутренних органов разом. Даже жаль, что он уже давно сам преставился – то ли Очи пришили-таки старого садиста, который с годами все больше унижал и калечил, а не учил, то ли кто-то из благодарных учеников подсуетился. Шепот даже расстроился, он-то сам давно заготовил именную порцию яда для гнилого выродка, даром что предпочитает работать сталью – очень уж хотелось, чтобы гад помучился перед смертью. А так ушел, считай, по-мягкому, почти что благостно, зараза такая.

Мысли о былом и не былом не мешали скрытнику продолжать свой путь, старательно смотря вокруг, но не всматриваясь в происходящее. От флера он защищен был недурно даже сам по себе, а его еще и в амулеты упаковали. Правда, часть из них он с возмущением снял, как слишком фонящие, но некоторые из них подошли даже ему, хотя было их не особо много. Флер не пугал, как не пугало и зрелище творящегося вокруг безумия, но Шепот вообще страха не ведал с самого детства, что не мешало выпестовать у себя параноидальную осторожность, граничащую с той самой трусостью.

Достигнув на выбранном пути если не совершенства, то как минимум признания, новоявленный Герой Неслышимой Удавки перешел из категории пусть и чрезвычайно элитного, но все-таки ресурса, который никогда не станет вровень с истинными хозяевами жизней и судеб, в ряды ранее презираемых и ненавидимых им хозяев этой проклятой жизни. Как и положено душегубу бесчестному, переменил свое отношение он тоже очень быстро – без гибких моральных принципов в его ремесле жить оказалось затруднительно, куда больше пользы было от полного их отсутствия. Признание заслуг, официально выданные награды и дворянское звание, возможность жить так, как желаешь, а не как нужно и прочие блага новообретенной знатности несколько притупили кровожадность Шепота, но не убавили ни мастерства, ни готовности в любой миг обернуться адептом кристаллизованного насилия высшей пробы.

Врагов он все так же заводил пачками и лишь чуточку медленнее убирал этих врагов в могилу, что сказывалось на паранойе и опасениях за свою шкуру. К моменту начала всей этой кутерьмы, Шепот всерьез рассматривал возможность махнуть на соседний континент – постепенно даже польза, приносимая Вечным, начинала уступать тем проблемам, какие он регулярно правящей династии приносил. Да, каждый подобный ему стоит иной провинции, причем не самой бедной, но изо всех их Шепот был самым проблемным, самым наглым и отмороженным. Сказывалось происхождение и обучение – вышел-то он, весь такой красивый, не из выпестованных лучшими инструкторами ликвидаторов Очей Вечных. Его путь начался и слишком долго продолжался в рядах, фактически, карателей и палачей, которых посылали на те задания, где важнее не изящность расправы над врагом Империи, но ее показательность, кровавость, мучительность и изуверская жестокость. Выпестовали, выходит, на свою голову психа бестолкового.

Шепот не был дураком, прекрасно понимая, что любой другой обладатель его уровня уже давно имел бы кучу союзников, должников и верных слуг, являясь буквально государством в себе. Даже сороковая ступень возвышения – это уже звание, почет, положение в конце концов. А вот у него только и было, что ступень, прямое покровительство Первого Принца и, негласное, его вседержавного папеньки, да гора наваленных трупов за спиной и под ногами. Он не хотел встраиваться в пирамиду власти, сознательно отбрасывая такой вариант, потому что не желал воевать с матерыми интриганами на их поле, не желал усваивать еще одну науку, снова начинать из ничего не понимающего остолопа-ученика.

Хотелось просто жрать от пуза лучшую стряпню мира, трахать благородных дамочек с родословной длиннее трольего хера, посылать всех нахер и чтобы ничего за это не было. Шепот понимал, что рано или поздно такое отношение доведет ситуацию до кризиса, но твердо был уверен, что годы подобного кайфа стоят будущих проблем. В общем-то не ошибся, только вот с моментом побега прогадал – был готов и маршрут, и новая личность, и разбросаны по схронам заготовки на случай неудачи в основном плане, но убегать надо было немного раньше. И не от взбешенных высших лордов, не от разочаровавшегося в ручной псине Императора, не от злобных жоповыползней моргающих и даже не от всех их вместе. Пришли, называется, в гости выродки бордельные, разом весь град обреченный в тот самый бордель и обернув.

Ну вот не суки ли?

Несмотря на обширность своих талантов, Шепот все-таки не лазутчик, а именно убийца, предназначение которого в первую очередь обрывать жизни, а не проникать во все отверстия. Он бы сказал в какие отверстия и кому он предпочитает проникать, да только дьяволов этим не напугаешь, но раззадоришь. И все же, и все же... среди имеющихся в прямом доступе ресурсов Империи Веков только он подходил на эту роль, только ему она была по силам. Только он, говорили ему, мог проникнуть в центр формации извергов, оставить там посылку и вернуться обратно. Шепот даже на секундочку не усомнился, что ему звучно напи*дели про возвращение – стоит только командованию убедиться в том, что Лучи доставлены, или хотя бы что он подтащил их достаточно близко, как их подорвут вместе с ним. Потом активировавшим вручат ордена, даруют титулы и осенят милостью правительской, а ему, может быть, памятник поставят, чтобы было куда потом плюнуть. В общем, надевать маячок-передатчик он наотрез отказался и не только потому, что связь могли отследить с почти полной гарантией.

Снова одиночная миссия, безумное и безупречное в равной мере проникновение в сердце чужой твердыни, танец с самим собой и не подозревающем о тебе партнером, где одна ошибка стоит больше, чем сама жизнь. Самое веселящее состязание из возможных, триумф воли и мысли, квинтэссенция бесчестности и подлости, воплощенная в действии одинокой пылинки, мелкого камушка, что должен будет сломать отлаженный механизм неостановимой машины. В такие моменты уже давно не молодому мужчине, десятилетия тому назад переставшему даже вспоминать данное при рождении имя, казалось, что застывшая и почерневшая от всего совершенного им ранее кровь в его иссохших жилах начинает наполняться жизнью. О да, именно ради таких моментов он и жил, живет и, если не облажается сейчас, продолжит жить.

Рассыпчатая Форма сменяется виртуозно исполненным проколом Черной Иглы, стягивая пространство и тут же отпуская его обратно, мимолетные движения отслеживаемых потоков энергии, невозможные изгибы тела, что сейчас стало чернее самой темноты... трепещущий силуэт Шепота проходит между сигнальных нитей, рвется на части и склеивается сызнова, распадается на кляксы нефтяного цвета мерзости, чтобы после испариться едва различимым дымом, настолько рассеянным, что даже сплошные стены сигнальных полей воспринимают его лишь обычной флуктуацией, не в силах определить угрозу.

Сотни цепных псов, посаженных на поводки изувеченных душ не замечают его движения, потому что пока Шепот остается в форме Безумного Дыма его, как личности и сущности, просто не существует. Сильнейший его трюк, абсолютный козырь достигнутый благодаря высочайшему показателю классового атрибута, целых пяти очень специфических титулов и полноценного ритуального дара, отобразившегося в статусе редчайшим талантом. Талант не боевой, но менее ценной Дистилляция Черноты не становится, позволяя разуму Безумца принимать куда больше даров предвечной Тьмы, чем может вместить даже Герой.

Ах, сколько было тех, кто завидовал ему, сколько ему предлагали золота, услуг, рабов и даже власти, лишь бы раскрыл он природу обретения своей козырной карты! И все они уходили ни с чем, потому что Шепот лишь гадко скалил зубы в пародии на улыбку, не собираясь просвещать никого, кроме, пожалуй принца Варудо или его папеньки венценосного. Только эти двое не спрашивали, а может и сами уже догадались, поняли, что нет никакого хитрого трюка. Просто два из трех классов Шепота имели один и тот же самый классовый атрибут – Черноту. Конечно же, он вкладывался в свое развитие, не брезговал ритуалами и жертвоприношениями, оставив у аффилированных Очами чернокнижников целое состояние, но суть была именно в очевидном. Два класса развивали один атрибут, позволив к сорок третьему уровню достигнуть полутора сотен чистых атрибутов Черноты – высокая даже по героическим меркам планка, подарившая ему мифический активно-пассивный вложенный дар, ставший закономерным итогом его достижений.

Для Шепота исчезло само понятие закрытых дверей или опечатанных помещений, ведь насколько смертоносной была дымная форма в концентрированном состоянии, но в состоянии развеянном она не определялась практически никак. Это, между прочим, очень злило и вызывало горы недоумения в рядах всяческих экспертов в планарных науках, так как противоречило общеизвестному постулату о том, что Тьма в чистом виде не особо сильна в скрытности. Что-то в этом было правдиво, потому что дымная форма действительно не так уж незаметна, как казалось его врагам... и вместе с тем именно настолько незаметна, как про нее думают.

Как и любая иная техника, основанная на силе Безумия, его дым давал очень характерную засветку на сенсорах, но в рассеянной форме ее можно было засечь только посреди чистого поля, где никакой другой магии нет и не было никогда. Тогда да, тогда слегка повышенный фон черноты станет очевиден даже не особо одаренному сенсору, не говоря уж про асов своего дела. А вот когда Шепот просачивался в личные палаты какого-то наглого и вольнодумного лорда, та самая чернота делала то, за что Тьму и знают: впитывалась и загрязняла, настолько сливаясь с остаточными следами защитных полей и сигнальной магии, что терялась за ними, оставаясь абсолютно нерегистрируемой. Как рассказывали ему немногочисленные приятели из тех же Очей, про Шепота даже поговаривали, что он никакой не адепт Безумия, а куда более редкий зеркальщик, только хитро замаскированный. Именно за эту его особенность и считали, да.

Черный дым медленно и неостановимо полз по изувеченному извергами пространству, обтекал узников и пленников, проползал мимо воющих в экстазе призрачных тел, летящим испарением просачивался в любую щель, обходя тех немногих тварей, что могли бы его заметить. Это было не сложно, но и простым заданием такую прогулку Шепот бы не назвал, даром что любил при случае прихвастнуть своими заслугами перед теми, кто имел нужные допуски. Или не имел, но его можно было без зазрения совести зарезать ради сохранения тайны. Продвижение вперед требовало абсолютной концентрации и полного напряжения всех сил, но именно что всех, а не еще сверху. Человеческую форму он практически не принимал уже минут пятнадцать, лишь изредка позволяя себе несколько секунд существования, чтобы снова рассеяться дымным фронтом. В такие моменты он был особенно уязвим для окружающего его флера, но амулеты держали давление в те секунды, какие он сам себе обеспечить не мог.