Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 140 страниц)

Корпус какой-то из магических гильдий, куда стеклись обороняющиеся со всех ближних участков, начинает банально проваливаться под землю, когда сила Тверди обратила зачарованный фундамент в грязь и песок. Сверху накрапывает кислотный дождичек, силой невеликий, но его постоянный урон не позволит обреченным магам хоть как-то помешать своей гибели. Еще одно мгновение и прямо сквозь зыбкий песок вылетают несколько сотен душ, на каждой из которых висит свое проклятие, отдавая ношу тем, кто окажется поближе.

Очередная волна огня испаряет ледяную корку, что закрывает еще один храм, где уже не осталось ни одного стоящего жреца, но есть добрый десяток могучих магов и воинов, сумевших отбиться от первых волн и даже нашедших сил на ответную атаку по Господину. Пламя опадает, даже не коснувшись камней храма, отозванное плененной душой, а клинком палача служит облако маслянисто-черного дыма, что легко пролезет в любые щели и под любую броню. Дым останавливается, когда кто-то из засевших в храме планарщиков без раздумий приносит себя в жертву Свету, зачерпывая сумасшедшие объемы силы и строя на ее основе даже не барьер, а сплошной монолит обороны.

Тьма разрушена, исторгнута, а призвавшие ее души чернокнижников отходят обратно в один из лепестков. Поток флера мягко омывает сияющую сферу, тоже отступая, даже не стремясь пробиться внутрь. Первая атака без пауз сменяется новой, флер бурлит, меняет тональность, испытывая преграду на прочность всеми оттенками Похоти, большую часть из которых людской разум вообразить и понять не в силах. Тональность подобрана и Свет начинает таять, гнить, истекать подобно крови из ран, а даруемая его сиянием Истина постепенно меняется, искажаясь в угоду великому извергу. Суть защиты была в том, чтобы запечатлеть определенные истины, вроде неприкосновенности тех, кто внутри, но истины поменялись, а вместе с ними поменялись и запертые внутри монолита.

Кому-то повезло чуточку больше и они успевали, хотя бы частично, но отступить. Даже с учетом купола и поднятой им пространственной каши были те, кто способен переместиться за пару кварталов или использовать имеющийся артефакт высокого грейда. Изверг направлял в их сторону дополнительные удары, но как-то лениво, больше стараясь максимально быстро подавить оборону столицы, а потому кто-то, может быть, и сумел ускользнуть. Или им позволили считать, что они чудом ускользнули, кто знает?

Несомненно, я мог бы ударить столь же мощно, точно так же подбирая момент и цель с помощью ясновидения, допускаю даже, что смог бы повторить такой удар два-три раза к ряду, хотя это уже было бы чрезвычайно выматывающе. Но изверг выдавал удары стратегических чар буквально на одном дыхании, по нескольку совершенно разных в своем стиле и способе применения комбинаций в секунду! Это уже просто выше любых воображаемых и не очень пределов, наглядная разница между Легендами и Мифами. И если первых, как я уже давно знаю, вполне можно отправить изучать потусторонний мир в земном смысле этого слова. Что делать с мификом я в упор не понимаю.

Первые ходы оказались целиком за Господином и он не собирался останавливаться, имея все возможности закончить сражение едва ли не в одиночку. Почему-то, безо всякого ясновидения, я даже не сомневался, что не найдется у Вечных еще одного козыря, чтобы остановить мифическое нечто от противоестественной связи с их императорскими задницами. Они, впрочем, отчаянно пытались этот факт оспорить.

Как минимум два удара абилками остановки времени оказались почти нежно отведены в сторону, заморозив кварталы вокруг точки прорыва, тем самым добавив Площади Семи Поэтов еще один слой обороны, что теперь прикрывает врага. Еще был поток из десятка разноплановых энергий, основанных на использовании астральных эмуляций, что явно были выпущены из мифического артефакта. Вот только удар, что мог бы в иной ситуации сокрушить армию вообще без дополнительных вложений, был против изверга совершенно бесполезен.

Цветочные лепестки воссияли особо ярко, флер в очередной раз вздрогнул и монолитный поток чар, похожий на очень злую и насыщенную радугу кислотных оттенков разделился на тоненькие ручейки, каждый из которых относился к своему плану, впитываясь в отдельные участки этих лепестков. Будь удар послабее, то тварь бы его сожрала полностью, только усилив себя саму, но все же мифический артефакт, а не фунт изюму! В местах удара лепестки потускнели аж на целые полторы секунды, а артиллерийский огонь по позициям имперцев чуточку ослабел, снизив накал. Хотя, последнее было следствием не полученного урона, а того, что в ближнем и не очень радиусе все сколь-либо достойные цели успели закончиться, либо очень хорошо прятались.

Как мы, например.

– Уважаемые товарищи – это фиаско. – Резюмирую, пребывая в таком странном расположении духа, что даже прущая изо всех щелей злоба чуточку ослабевает. – Нам кранты.

Из уст командира такие слова услышать та еще неприятность, но команда отреагировала удивительно спокойно, только покивала согласно, мол, да, и вправду кранты, в натуре фиаско. То ли они надеялись на то, что я в очередной раз сотворю чудо, то ли просто устали готовиться к участи хуже смерти, чтобы унывать из-за очередной плохой новости.

– Предлагаю прорываться через Мглу. – Выдает Гестия, слегка опьяневшая от свалившейся на нее мощи, а потому, очевидно, себя переоценивающая. – Все лучше, чем сложить руки и гибнуть в безнадежном отчаянии.

Имперцы могли бы выиграть для нас эту партию, благо мы и сами помогли им и помогли сильно. Сам факт того, что правитель домена пришел сюда, под наши взоры (Дарящая, кстати, тряслась от пробивающего даже сквозь ее восприятие ужаса сильнее всех нас вместе взятых), оставив свои драгоценные владения почти без присмотра, наплевав на траты и проседание резерва душ, означал немалый успех. В идеале он вообще должен был руководить всем со своего насеста, отдав силовые операции под опеку Приносящего Весть. Но порноголем застрял во времени несколько более надежно, чем рассчитывалось изначально, а людишки, наоборот, проявили активность выше расчетной и пришлось кое-кому подымать жопу от метафорического дивана и идти всех разгонять, что твоему леснику из анекдота.

– Не получится. – Отвечаем одновременно и я, и Тиа, и Дарящая.

Я знаю опасность путешествия сквозь план, особенно глубокие его слои, Тиа тоже знает, пусть и без столь плотного личного опыта (но тут я не уверен, с учетом пережитых ею невзгод и выполненных заданий), а Дарящая в курсе про использованные извергами трюки на случай таких вот хитрецов. Слишком очевидный путь, осилить который смогу разве что я, уже ничего потерять не боящийся, да, с оговорками, Гестия, если ей очень повезет еще быть к тому моменту, когда она сможет из Мглы выйти.

– Слу-у-у-ушайте, ребят. – Красивое личико Тарии омрачено тенью нехарактерной для ее легкомысленного характера тяжелой мысли. – Я понимаю, что предложение тупое, как мой покойный папаша, но может попробуем убежать во дворец? То есть, если кто-то убежать и сможет, то оттуда, потому что в храмы нас же не пустят. Ну, то есть, там же Боги и от них не спрячешься.

Боги это да, они сейчас явно кусают локти, даже если у них локтей и вовсе нету физически. Ради такого случая они их себе сами вырастят, чтобы было чего кусать – не каждый день у них столицу со всей паствой умудряются спи*дить. Ничуть не сомневаюсь, что они всячески пытаются вскрыть эту проблему снаружи, хотя едва ли там все так просто. Город ведь из реальности уже украли, а даже боженьке будет тяжело его догнать и вернуть обратно. Как-то помогают жрецы внутри, но по ним пришелся очень нехороший удар и все они жутко ослабли, так что обратная связь отсутствует и с каждым моментом все хуже и хуже становится.

– Тария, поверь, во владениях Вечных нас заметят едва ли не раньше, особенно теперь, когда все защиты выведены на максимум. – Уж кто-кто, а Тиа про эту защиту знает достаточно даже без учета планирования ее последней операции, просто по факту должности. – Вариант с храмами и то лучше. Только нет во мне веры, что даже первейшие из жрецов свободны открыть врата божественные.

Нет, не откроют, потому что сумей они эти врата построить, то их патроны уцепились бы в эту тоненькую ниточку и вытащили бы ее до упора, так что не построят. Максимум сумеют отправить кого-то ценного (например, себя) вслепую, без прокладывания пути, но даже это осилят единицы, если они все уже не поубегали. Впрочем, дьявол их знает, ведь бытие жрецом накладывает некоторые обязательства и вполне может быть, что найдется и тот, кто отступить не сможет, даже будучи способным это сделать. В то, что где-то есть обладатель высокого сана, не желающий бросать вверенную паству на прокорм извергам, я верю лишь чуть больше, чем в торжество мировой справедливости. Может быть, и есть такие, – это же Алурей, мать его, – но пока руками не потрогаю, преисполняюсь сомнениями.

– Слушайте, а правда, что если бросить монету в фонтан на этой их Площади Поэтов, то тебе характеристики поднимет? – Беззаботно вопрошаю, покачиваясь на носках, будто какой-то турист на прогулке. – Я об этом приколе еще в Тавимарке слышал.

– Правдивый слух. – Подтверждает ходячая энциклопедия с длинными ушами, немного недоуменно взирая в мою сторону и вспоминая все-все-все, чем нам мог бы помочь этот фонтан, раз уж я о нем вспомнил. – Семь случайных атрибутов сроком на месяц, если вбросить серебряную, но лучше все же золотую монету. Действует лишь раз в жизни, хотя овеществленное Чудо, что обрело собою основу фонтана, можно обмануть хорошей маскировкой и получить благо повторно. В чем интерес твой?

Все наши попытки уже обречены во всех вариантах действий кроме одного. Того, в котором найдется самоубийца, что сорвет концентрацию архидьяволу, заставит на миг отпустить бразды контроля, даст шанс хоть на что-то. Микроскопический такой, но все же шанс. А ведь Тень – единственная тварь, которая флера не боится вообще, которую этим флером остановить можно только буквально залив ее им с головой и еще сверху горку, затратив усилий просто несоизмеримо больше. Такая тварь действительно может не опасаться автоматического порабощения от одного лишь присутствия, одного только взгляда на Господина доброго.

Вот человека, пусть даже и теневика высшего ранга, все равно накроет. Намного слабее, кратно слабее, чем кого угодно равного ему уровня и силы, но все равно накроет. Заставит промедлить, потратить силы на преодоление наваждения, потерять инициативу и уже прицельный удар такого человечка убьет.

Или изменит.

Или возьмет.

Интересно, что же сейчас написано в Статусе того, кто пришел под это проклятое небо, даром, что оно тогда было еще синим, а не пурпурным, Константином свет Юрьевичем? Уж точно не упомянутый человек, слабый и уязвимый к флеру в куда большей мере чем то, во что он почти обратился. Неудачный выбор, неудачное использование умений, без оглядки на вред для себя, попытка откусить больше, чем можешь себе позволить...

Сколько раз я прыгал на эти грабли, сколько раз избегал-таки догнавшего меня результата одним лишь произволом Судьбы? Это ведь должно было случиться куда как раньше, намного раньше, но ведь держался на плаву, цеплялся за что-то там, надеялся, верил, заставлял себя верить, убивая любые сомнения, взваливая на себя невыполнимую работу.

Стоит ли удивляться итогу?

Итогу, по которому все, что мне сейчас остается, так это попробовать купить немного жизни, немного шансов на эту жизнь даже не для себя, потому что все свое я уже похерил, про*бал, просрал, спустил в унитаз и еще подтерся. Все, конец сказочке, закончилась еще одна история, только теперь уже моя. Просто любую сказочку, даже такую глупую и местами страшноватую, нужно заканчивать красиво.

Герой ведь должен прийти и всех спасти, даже если его не звали и не ждали, потому что сейчас Героя ищут не могучие Вечные, под пятой которых стонут сами Законы мироздания, не богатые и надменные аристократы, не могучие маги и воители. Героя искали те, кто добровольно пошел за ним, потому что не стали бы они Спутниками его, не желай они того сами. Героя ищут те, кого за ним повела злая и откровенно мразотная магия древнего артефакта, что принадлежал столь же гниловатому создателю этой вещицы. Героя ищут все те, кто сегодня обречен, простые люди, на которых мне всегда было плевать и плевать даже сейчас, нечего лгать себе, обеляя свою потасканную бордами личность. Плевать да, но такого я не пожелаю даже тем, на кого мне вообще положить большой и толстый болт, причем не арбалетный.

– Да так. – Улыбаюсь, чувствуя, как под маской кипит, испаряясь, белесая плоть, все полнее обращаясь Тенью, только уже без возможности вернуть прежний облик. – Монетку хочу бросить. Говорят, это к удаче.

Некоторое время тому назад я не столько удивился, сколько позабавило меня, как Тиа убивала свою старую знакомую и, возможно, даже подругу в сейчас уже бесконечно далеком для нее прошлом. Методично и без малейших эмоций, полностью соответствуя тому, как принято подавать охлажденную месть. В ее случае это даже не охлаждение, а выморозка температурами, при которых не к ночи помянутый Сатан Клаус из глубин диких земель и тот предпочтет укутаться в одеяло и выпить чего-то горячительного.

Поэтому когда она резко сблизилась со мною, ухватила меня обеими руками за ледяные (под кожей и одеждой-то Тень сейчас, а она теплой не бывает) плечи и посмотрела глаза в глаза, словно игнорируя маску на моем лице и тканевую повязку на собственном, я реально испугался. Выражение "до края взбешенная" не передает даже сотой доли того, что я в ее глазах увидел. Если бы не прочно укрепившиеся инстинкты твари, то я мог бы и реально обосраться, особенно если взять за пример меня, только времен до приключений в Крае.

– Ты обещал мне. – Несмотря на всю злобу и почти осязаемую ярость, даже ненависть, направленная равно на себя и весь мир скопом, она говорила тихо и почти жалобно, чего от нее точно не ожидал и ожидать не мог никогда. – Обещал, Тин.

– Выходит, что я лжец. – Пожимаю плечами, заодно жалея, что очень не к месту дополнение про тролля и девственника.

Я открыт сейчас для нее, словно книга на прикроватном столике, а она просто не имеет сил держать собственную защиту, отчего мне приходится мягко прикрывать еще и ее бытие. Мы можем не говорить друг другу ничего, совсем ничего, потому что уже знаем ответы и аргументы. Она не принимает мой выбор, не может принять, готова трижды сдохнуть самой, но не отказаться от чужой для нее мечты, чужого наследия, последнего памятника во славу того, ради кого она отказалась от всего на свете.

Не ради меня.

Ради его мечты.

– Ты можешь уйти. – Уже спокойным тоном, убрав чуждость Звезд и шелест листьев из слов своих, только и произнесла эльфийка, не в силах заставить себя попросить, понимая, что просьбу эту не выполню. – Пусть даже и один.

Мне многое хотелось ответить. Спросить о том, кем я выйду обратно из глубокой Тени, даже если сумею выйти? О том, сколько во мне останется от себя, когда я уже не смогу удерживать навсегда поселившуюся во мне пустоту? Сказать о том, что даже перестав быть человеком, не желаю оставаться один, потому что лучше любого наделенного познал, что на самом деле такое Одиночество.

Возможно, я бы и хотел сказать что-то, возможно даже умное или хотя бы успокаивающее, заткнуть Тиа, задавить авторитетом всех остальных, отдать приказы и пнуть всех под зад, чтобы не выделывались. Может быть, я бы даже добавил, мол, не спешите хоронить засранца, я еще перечислю вам титулы за убийство этой страхо*бины. Ничего из этого я сказать не успел, потому что свой ход сделала Дарящая Ласки, верная мне до предела разумного и далеко за этим пределом, не желающая мне встречи со своим прошлым хозяином, прекрасно этого хозяина знающая.

В голове слегка зашумело, но и только.

Будь я еще тем Константином, что вошел в ритуальный зал, который еще не успел принести всего себя на алтарь победы, прикрывая своих соратников форсажной Эгидой, давя Косновение мощью предельной Формы, перемалывая собственную суть на материал для теневых техник... этот то ли предательский удар, то ли все же проявление крайней заботы меня бы достал. Просто самую малость переписал бы мысли так, словно я сам принял нужное решение, разумное решение, которое тварь во мне продавливала всеми силами, так что даже сильно влиять не пришлось бы.

В разуме того, чем я теперь являюсь, невидимая нить, по которой в меня пришло вложенное Дарящей закрепиться не смогла. В голове возникли сразу два потока мыслей, но прежде чем Дарящая додавила-таки меня до выключения сознания и перехода в режим безумной мерзости, я вытравил ее воздействие. Кража тени, использованная на самом себе, открывает множество путей, только не всеми из них стоит идти.

И ведь Тиа бы промолчала, как и Гестия – не остановили бы Дарящую, даже заметь они ее маневр, имей шанс успеть перехватить. Оставшихся в меньшинстве Ганса, Тарию (она с первых дней знакомства умела понимать меня, иногда лучше меня самого) и Лосия дьяволица тоже спокойно бы обработала, даже быстрее, чем меня. Собственно, тот факт, что усиленный дарованный прием Дарящей на мне не сработал, только убедил меня в том, что лучше все закончить сейчас. Изверг могла бы додавить, могла бы ударить сильнее, плотнее, но тогда подчинение стало бы более полным, плотным, объемным и под таким поводком шансов выйти из Тени, куда меня бы отвела ее воля, у меня не имелось. Или, что вероятнее, я бы впал в раж и ей пришлось бы либо убить безумную тварь, либо сдохнуть в ее объятиях... она точно выбрала бы второе.

– Дурак. – Лишь выговорила она, отступая, убирая в глубину своей сути бесцветные и несуществующие нити, не обращая внимания на ощетинившегося Златой Иглой Лосия и на шагнувшего ей за спину Ганса. – Какой же дурак.

Гестия молчала, потому что никогда не умела показывать чувства или прощаться, а теперь учиться поздно. Лосий и Ганс тоже не находили, что сказать или ответить. Тиа уже все сказала и большего вымолвить не могла. И только Тария, с нехарактерно мрачным видом, хмыкнула и задала единственный вопрос, сумев меня удивить напоследок.

– Как тебя звали? – Она тоже смотрела прямо в глаза, игнорируя маску, что, казалось, прирастала прямо к лицу. – Раньше.

В ответ на недоуменные взгляды со всех сторон, девушка только пожала плечами, словно недоумевая в ответ на наше общее удивление. А может, действительно недоумевала, безо всякого притворства.

– Ты же говорил, что Тин всего лишь сокращение от твоего имени, но сколько я ни спрашивала, всегда отшучивался или сбегал. – Несмотря на ситуацию, она все же улыбнулась, очевидно потешаясь над моей реакцией. – Это такой страшный секрет?

– Да не то чтобы секрет... – Отвечаю, подавляя неожиданное желание захихикать. – Просто ты всегда так смешно злилась, когда я отмалчивался.

Валериум в руке моей подруги чуточку дернулся. Не очень сильно, почти незаметно, но желание похохотать сразу убавилось. Вот честное слово, совсем у них чувства юмора нету, шуток моих не понимают. Наверное, потому что они слишком часто оказываются смешными только для меня, но не для окружающих.

– Полное имя Константин. – Не хочу проверять прочность нервов человека с легендарным пистолетом в руках. – Если совсем полное, вместе с родовым, то звали меня Константин Юрьевич Ви...

Договорить я не успел, причем по независящим от меня причинам, ведь чрезмерно отвлекаться от сражения в подобных условиях, конечно, вредно, но можно. Только не в том случае, когда в пределах рабочей дистанции находится мифическая тварь с сонмом душ, способных если не вскрыть мою маскировку от ясновидения на чистом классе, то просто перебрать окружающую реальность по песчинкам, выискивая все несхождения.

Полноценной атакой это не было, иначе исход был бы совсем другим... но и заметил бы этот удар я тоже раньше, чем сейчас. Всего лишь еще одна флеровая волна, созданная дабы вытащить из маскировки вероятного скрытника или подбирающихся к твари диверсантов. Не я один такой умный, чтобы предпринять самоубийственную атаку в попытках сорвать концентрацию извергу, сшивающему Вечный со своим доменом. Только если у меня есть только я, да и это "я" уже потеряно, у властей Империи имелись собственные призванные, которые неплохо так могли играть роль джихадмобиля. Очень дорогого и невосполнимого джихадмобиля, но сейчас они готовы заплатить даже большую цену, любую цену, кроме собственных жизней.

Перевести на себя удар флером через кражу тени было сложно из-за огромного давления, словно пытаешься остановить голыми руками небольшой ручеек, тогда как стандартные удары типичных извергов напоминали небольшое протекание в водопроводной трубе. Тогда можно было просто пальцем заткнуть, но сейчас оставалось лишь попробовать смешаться с потоком, позволив ему нас всех обогнуть, не позволяя себе создать волн, по которым нас отыщут. Хоть одна хорошая новость – после моей последней потери устойчивость к любым ударам по мозгам повысилась дальше некуда, а уж если говорить о техниках дьяволов, то еще больше. Удержать на себе умноженный фокус Похоти вышло даже слишком легко, просто потому, что эта мерзость звала, взывала и ластилась к тем участкам людской сути, которых уже не имелось.

Ха-ха, злобный смех.

Пора заканчивать с прощаниями.

– Если хоть один из вас помрет, я с того света вернусь, чтобы громко над вами посмеяться. – Уже даже не сдерживаю холодный, резкий, словно движение бритвой по горлу, наполненный Тенью глас, давая последнее указание команде. – Так что не проверяйте толщину моего чувства юмора.

Все промолчали, хотя каждому хотелось сказать многое, и только Тария умудрилась даже в последний момент одновременно чем-то возмутиться (честное слово, сил не было понимать, что я опять ей не так сказал), но вслух с удивлением поинтересоваться:

– А оно у тебя есть?

Не удерживаюсь и хихикаю, сразу же отрезвляясь от звука собственного смеха, отчего вместо какой-то ответной шуточки говорю совсем не то, что хотелось бы, обращаясь при этом сразу к Тиа:

– Выведи их. – Чуть поворачиваю голову в сторону все еще неподвижной и, похоже, не верящей в то, что ее пощадили после ее "бунта" Дарящей. – Всех.

Ответа не дожидаюсь, не желая терять времени еще больше, а то следующая сканирующая волна может стать последней. Прошлая, вон, пяток отдельных диверсантов и парочку полноценных групп очертила, чтобы чуть позже уплотнить воздействие и задавить их волю. Часть убило давлением, растворив в Пороке душу, часть сама себя прикончила в попытках этой судьбы избежать, а еще одна часть продолжила свой путь к площади, только теперь уже не скрываясь и готовясь служить новому Господину.

Тиа имеет больше всех шансов их увести, благо мы все-таки на самом краю контролируемой Господином территории, так что если не сглупит, то именно от этой опасности уйдет сама и остальных прикроет. И прикроет действительно всех, даже Дарящую, которая, в условиях нынешнего пиз*еца, да без моего прикрытия становится слишком важной, способной оказать неоценимую поддержку. Зрело, конечно, опасение, не до конца полное понимание того, что может выкинуть порабощенная тварь, но с ней у команды шансов все равно намного больше, чем без нее.

Мстить мне за то, что я посмел погибнуть, оставив ее без своего присутствия, вкладывая месть в моих соратников? Едва ли, слишком сильно влияние кольца – ей хватит знать, что я не одобрю подобного подхода, чтобы проявить сдержанность в их отношении. Вот потом, если они все же сумеют покинуть город... скорее всего они разбегутся в разные стороны и хорошо, если сторон будет только две – основа команды и Дарящая, а не каждый в своем направлении.

Уже поздно говорить.

Поздно сомневаться.

Отпускаю контроль, полностью переходя в Форму, прямо на бегу ныряя в ближайшую тень, проникая на верхние слои максимально мягко, без разрыва ткани пространства, что в условиях купола было бы чрезмерно заметно. Тело течет, плывет, меняется подобно мягкой глине, обращаясь змеей, червем, тонкой нитью, крохотной и незаметной практически неразличимой даже самым внимательным взором. В очередной раз отмечаю, что уменьшить свою Форму часто может оказаться несоизмеримо полезнее бессмысленного в подобных ситуациях увеличения.

Этот мой замысел гибельный изначально, а любой исход, в котором мне придется именно сражаться в открытую, априори обозначает полный провал. Именно поэтому бесполезны громадные Формы, идеально приспособленные для того чтобы убивать, рвать, терзать, забирать чужие жизни. В нашем дуэте я даже не слабое звено, а вообще пустое место, звонкий ноль, помноженный на еще один ноль и возведенный в ничего. Самоуничижение неприятно царапает то, что у людей зовется чувством собственного величия, но только так, постоянно напоминая себе о несопоставимости сил удается держать под контролем жажду ворваться внутрь любого из лепестков, чтобы выжрать каждую из находящихся там душ до последней. Скорее уж меня там выжрут, наплевав на мое классовое превосходство, великолепность и улетность.

Площадь все ближе, а вот Тени становится все меньше и меньше. Если под куполом от каждого плана словно взяли лишь небольшой соскреб с самого верха, то здесь даже эта неглубокая каверна становится все более мелкой. Тень истончается, почти сливаясь с реальностью, переставая быть как явление, оставляя одно лишь Пекло, тесно сшитое с расползающейся по швам явью. А ведь я еще только подползаю поближе, но уже вынужден вложить все имеющиеся ресурсы в незаметность, лишь бы не попасть под внимательное око одной из душ, вложенных в защитные да сенсорные поля.

Еще ближе, наконец-то касаясь нитью-телом камней мостовой, что обрамляли Площадь Семи Поэтов. Касаясь в реальности, потому что Тени уже нет, совсем никакой нет, только багровые волны овеществленной Похоти, только невыносимое сияние обретшего материальность флера. Тело-нить истончилось до невозможности, став тоньше паутинки, полностью уйдя в скрыт, частично активировав Эгиду, используя Проявление вокруг себя, добавляя сверху Созиданием, снова используя его на собственной плоти. Без жалости, не обращая внимания на боль и все усиливающуюся пустоту, потому что я уже зашел слишком далеко.

Комбинация из всех имеющихся в моем распоряжении классовых умений позволили мне столь долго балансировать на лезвии клинка, но дорогу назад я осилить уже не сумею, засвечусь и погибну впустую, а потому только вперед, поближе к цели, чтобы суметь нагадить той напоследок, испортить праздник и выгнать клоунов.

И вот она перед моими глазами – Площадь Поэтов. Даже знаменитый фонтан отсюда видно, как и толпу сросшихся воедино людей, совсем юных, не старше десяти, что теперь обрамляют собою этот шедевр архитектуры вместо барельефа. Да и камень мостовой тоже укрыт ковром из плоти, отдельные детали-люди еще различимы, но уже неотделимы. Словно на все множество устилающих это место тел имеется только одна кожа, подобная громадному вакуумному одеялу из японских порнофильмов, а под этой кожей тела жертв продолжают свою оргию, постепенно растворяясь, уносясь душами в жадно чавкающие лепестки. Часть цветка, часть тела их Господина, часть всего домена, часть единого целого.

В центре площади стоял сам виновник торжества. У моей текущей Формы нет нормальных глаз и это хорошо, потому что даже просто осознавать присутствие твари слишком больно. Тень не имеет, не может иметь тех струн, на которых играет облик изверга, отчего вместо обожания, жажды отдать всего себя ради одного лишь взгляда приходит невыносимое мучение, осознание собственного одиночества, которое, в свою очередь, дает топливо для леденящей ненависти. Ненависть и боль все разгоняются и я начинаю понимать, почему Тени такие опасные противники для извергов. Даже не знаю, чего в моем настроении больше – жажды сожрать или жажды отомстить за пережитое, за подаренное понимание моей же природы.

Тварь всевидящей Системой подписана коротко и лаконично: Господин, а уровень у него удается разглядеть без особых сложностей, только радости в этом нет, ведь число это составляет сто восемнадцать. Мне, наверное, даже увидеть этот уровень удалось только потому, что я сейчас почти внутри изверга, а сам он, раскрыв цветок, невольно раскрыл и самого себя. Казалось бы, радуйся тому, что противник пребывает в уязвимом положении, но что-то не получается.

Ростом он, – а я, в отличие от бесполого Косновения, воспринимаю тварь в мужском роде, – вышел совершенно не внушительного, лишь немногим выше среднего человека. Изящный стан, словно сияющий золотыми блестками при взгляде на него, тоже являлся человекоподобным, как и набор конечностей. Не имелось ни рогов, ни крыльев, ни щупалец, ни половых органов на всех поверхностях тела, так характерных для его подчиненных, которых уже налюбовался на всю жизнь. Единственной выделяющейся деталью являлось то ли птичье гнездо, то ли отверстие для ключа, расположенное строго промеж лопаток.

Будто раскаленный горн, вмонтированный прямо в тело, обрамленный непрерывно кружащимися деталями, ритуальными символами и пиктограммами. Внутри этого горна были тысячи тысяч нитей, тончайших и почти невидимых, едва ли не столь же тонких, как мое тело сейчас. Нити росли из горна, тянулись к лепесткам, касались укрывающего площадь живого ковра, метались вокруг тела, создавая магию, ускоряя процесс слияния и все это одновременно. А еще часть нитей была выделена на пленников – самых достойных и высокоуровневых изо всех находящихся на площади во время его прибытия, а также среди тех, кого послали на самоубийство во имя высших целей. Это я про тех, кто, подобно мне, попытался помешать процессу слияния, только действуя по приказу сверху.

Их много было, но взгляд прикипел, приклеился даже, игнорируя изверга, не к нескольким ассасинам, непрерывно жрущим друг друга (почему-то вспомнился Край), не к миниатюрной и отдельно огороженной барьером гомооргии обладателей исключительно жреческих и рыцарских классов, не к превратившемуся в лужу слизи, но не умирающему призванному волшебнику, а к иному зрелищу.

Истинная Скованная шестьдесят девятого уровня, что в ином случае стала бы полноценной Избранной, не надень на нее вездесущее Ярмо. Молодая с виду девица, солнечная блондинка с великолепными формами, которые чисто эстетически можно оценить даже в моем нечеловеческом состоянии. А еще она была Пламенем, столь плотно с ним сроднившись, что даже мне только и оставалось уважительно покачать головой... ну, будь у меня-нити голова в этот момент. Вероятно, она вкладывала большую часть очков в один, на крайний случай два класса, что и стало основой ее мощи.