Текст книги "Его искали, а он нашелся (СИ)"

Автор книги: Avada Kadavra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 140 страниц)

Сам торгаш в Вечном бывает нечасто, да и то, большей мерой, через представителей, ибо в юности умудрился несколько неосмотрительно переспать с любимой женой, вполне себе молодой тещей и родной сестрой местного криминального барона, одного из крутейших ночных Отцов. И это не в каком-то там Тавимарке, а в самом Вечном. Тот человек может посылать нахер иных лордов, из тех, что победнее. А ведь коротыш даже талантами соблазнения не владел, как и навыками. Просто "повезло" попасться дамочкам на глаза после принятия целого набора коктейлей разной степени крепости. Собственно, только потому, что Отец предпочел сначала разобраться в ситуации, он вообще еще не убил нахер того торговца – даже ему было ясно, что виноват тут не парень. Не то чтобы он воспылал всепрощением, но предпочел не шевелить весьма обидную рану на сердце. Появись хоббит в пределах столицы, он его умертвит, но сам гонять людей за этим ловеласом не собирался.

В общем, мы сейчас не про Попыдрына Шыгдыстыбского говорим и не о его опасной любовной жизни, что сделала его нежеланным гостем в Вечном, а о цепи случайностей. Цепь случайностей носила чин одного из не самых крупных чиновников Имперской Канцелярии, у которого дядя как раз всяческими складами владел. Он не знал о точных причинах нелюбви Попыдрына к столице, но посчитал, что в Вечный этот нелюдимый полурослик точно не придет лично, а дальнего родича, от которого ему досталось наследство, он знал не слишком хорошо, так что склад втихую прикарманили. Даже налоги на него платили вместо настоящего владельца, пользуясь помещением.

Мелочи, на фоне по-настоящему крупных махинаций, но и чиновник тот был далек от реальной власти. Так, лягушка, лишь немного крупнее обычных головастиков. Именно такие, случись что, становятся козлами отпущения во всех ситуациях, когда нужно срочно показать чьи-то грешки. Чиновника казнили за казнокрадство, его братец задолжал кредиторам и таинственно исчез навсегда, а склад, непонятно кому принадлежащий, тупо потерялся.

Вот такую точку и решил использовать ваш скромный я, в качестве резервной базы, если туда придется отступить. Сразу целое ведро осколков зеркала, погибшего в ходе семейной ссоры в одном из богатых домов торгового квартала, мастерство пользования Грезой и очень много свободного времени. Теперь по всем углам, на полу и на потолке этого склада торчат обработанные осколки, превращенные мною в перенаправители любой попытки прозреть. А в центре стоит еще одно зеркало, на этот раз целое, которое служило основным узлом и снимало нагрузку с осколков, чтобы их, случись что, не слишком быстро превратило в черные, аки смоль, кусочки стекла, как это было при ударах Безбрежного Ока.

Именно сюда я и притащил и себя и свою ношу, когда понял, что приносить подобное на съемное жилье – прямой билет в клуб получателей премии Дарвина. Вывалившись из Тени и с некоторым скрипом вернув себе человеческую форму, я отбросил от себя невыносимо вкусную эльфийку и принялся глубоко и часто дышать, постепенно выключая Взор и убирая с лица нечеловеческую бледность. Еще немного и я бы ее таки сожрал, несмотря на осознание возможных проблем и последствий для моей и так потрепанной души.

Неплохой тренажер для силы воли вышел.

Нащупываю рукой необработанный осколок зеркала и навожусь через него на одного из своих сокомандников. На ту из них, что попалась самой первой и лучше остальных умеет не вызывать подозрений. Хотелось бы нащупать Ганса, но я слишком устал, а Тария ничем не хуже сможет притащить мне комплект зелий для лечения отходняков. Хотя, стоит ей увидеть мой "трофей", шуточек я не оберусь еще очень долго.

Трофей молчал, хотя уже давно успел привести психику в относительный порядок... или это просто шок был. Эта эльфийка (или правильно будет эльфа?) не в пример тому сосунку обладает удивительно твердой волей, хотя, с ее уровнями и классами, было бы странно именно обратное. Скашиваю на нее глаза, различая лишь посеревшую и выпитую до самого дна маскировочную накидку, сейчас осыпающуюся серой пылью на пол. Взгляду Героя, однако, хватает даже этой мелочи, чтобы выдать нужную информацию.

Темный Друид и Звездная Видящая сорок седьмого уровня. Оба класса эпические, но куда ближе к легендам, чем может показаться. Причем, я это чую, класс друида очень близок к тому, чтобы оказаться либо измененным, либо повышенным до легендарного. Скорее все же смена, а не повышение, ведь ее уровня слишком мало, чтобы закрыть все ранги класса. Если только она не вкачивала его одного... или не является такой же, как и некий Константин Юрьевич, дегенераткой, качающей его самостоятельно.

– Слушай, я не хочу навязываться, но что за херню ты устроила? – Горло дико сушит, но фляжку я потерял где-то очень глубоко в Тени и не слишком хочу за ней нырять обратно.

Какой-то миг, мне показалось, что она меня наглым образом игнорирует. А потом эта стерва... нет, не ответила, а просто убрала со своей сути защиту от ясновидения. Не оттого, что оценила мой талант в этой ветви, хотя как раз защиту склада она могла и прощупать, а потому, что потеряла сознание. А спустя несколько секунд ее сердце перестало биться.

– Твою же мать...

Шатаясь, встаю на ноги и оцениваю повреждения ее тела. Магическое истощение – это плохо, как и некоторые повреждения тонких тел, но это все не смертельно. Максимум пара недель постельного режима и куча невкусных зелий. Диагноз я, если что, поставил как алхимик, а целители могли бы и быстрее справиться. А вот, собственно, алхимия была самой главной бедой.

Помнится, Тария после Каменной едва не умерла, оттого что ее внутренности грозили начать разлагаться. Так вот, тут такого не грозило – оно уже почти закончилось. Печени просто нет, там только какая-то кровавая масса, туда же идут почки и кишечник. В крови столько токсинов, что там почти нет самой крови. Сердце выглядит так, словно его древоточцы ели – части мышц тупо нет и все в дырочках. Если бы не природа ее силы, которая позволяет из смерти делать жизнь и подпитывать себя ею же, то она бы умерла еще посреди боя, причем весьма позорно.

Вывожу длительную руладу, услышанную когда-то от Касси Ты Мне Друг, которая удивительно точно передает мое отношение к этой ситуации, и начинаю потихоньку перетягивать на себя ее травмы. Предварительно не забываю превращать части себя в теневую плоть, чтобы регенерировать побыстрее.

Первым делом запускаю сердце, чувствуя, как останавливается мое собственное. Тот орган, ту часть тела, какая перенесет на себя урон, приходится оставлять нетронутой трансформой, иначе кража будет дико сбоить. Так что сейчас во мне из человеческого только кожа, чтобы не фонить в пространство, и сердце, чтобы регенерировало нормально. Можно еще и его превратить, благо травму себе я уже забрал, но тогда удар по мозгам будет сильнее.

Эльфа снова начала дышать, хрипло и влажно, а из носа потекла кровь – легкие у нее начали отказывать позже сердца, но начали. Пока она еще выкашливала собственные альвеолы, я восстановил ей печень и одну почку. Потом пришлось еще и одно легкое восстанавливать, а то они почти полностью через рот выкашлялись.

Теперь мы кашляем вдвоем, причем у обоих из нас кровь черная. У нее от токсинов, а у меня от природы моей классовой, чтобы ее колотило. Мне в команду нужен нормальный хилер, а не вот это вот все. Потому что лечиться моими способами это та еще ода мазохизму, а у меня и без этих закидонов течет крыша, мне новые не нужны.

Последними кражами очищаю ее кровь, по частям перетаскивая на себя токсины, отчего снова тянет блевать, но теперь уже нечем. Тария сюда будет переть не меньше пары часов, ведь я сам сказал ей не торопиться, главное чтобы ее вообще никто не видел. О том, как важно не давать зацепок видящим, я всю свою кодлу проинструктировал столько раз, что основные способы противодействия они могут рассказать на память даже если их посреди ночи разбудить. Ну, кроме Ыгры, но она и без декларирования эти правила соблюдает инстинктивно.

Пациентка вырубилась окончательно, но сейчас это больше похоже на усталый и нервный сон на фоне полного психического истощения. Зато хоть не сдохнет, хотя я ее сам, возможно, удавлю. Или кольцом заарканю, но для этого у нее уровень слишком высок, пусть и немножечко – кто знает, какие перки на ментальную защиту у нее там наличествуют?

Вместо глупых размышлений, погружаюсь в транс и, активировав ясновидение на полную, насколько мне это доступно в нынешнем состоянии, погружаюсь в Грезу, а через нее в память этой убийцы королей и императоров. Как бы ни страдал я, но она в таких условиях точно не сможет ни солгать, ни защититься. По крайней мере, так, чтобы я этого не заметил, не сможет – все же эпического грейда видящая, явно что-то такое умеющая и умеющая это "что-то" хорошо.

Эльфы и любовь это вообще очень интересная коллизия – они природные эгоисты, но, вместе с тем, столь же природные альтруисты. Просто их Я, которое эго, почти полностью распространяется на каждого знакомого и не слишком знакомого эльфа. Даже разные государства этой расы почти никогда не воевали, а если воевали, то силами наемников, тщательно стараясь не проливать звездной крови. Но, тем не менее, искренняя любовь для них не то чтобы неведома, но очень трудно достижима.

Найти собственное сердце в душе другого – это величайшая редкость и редчайший дар, ценимый лишь чуть менее, чем жизнь новорожденного дитя. Такие пары всегда оберегаются, пусть даже без особой навязчивости. Этакая белая зависть к тому, что кто-то сумел найти кого-то, кого он любит точно так же, как самого себя, и который получает аналогичные чувства в ответ.

Большая часть брачных союзов заключается эльфами не из любви, но из дружбы, взаимоуважения, общих интересов или даже просто из расчета. Это не порицается, тем более верность таких супругов друг другу сделает честь таковой у "любящих" сердец других рас. Просто такова уж их натура, что не выходит у них любить. Слишком уж они... эльфы.

Ситуация, когда кто-то один любит, а второй – нет, куда более распространенная, но несчастной такая любовь бывает нечасто. Уж кто-кто, а звездные дети умеют ценить чужие чувства и уважать ту самоотверженность и самопожертвование, которых требует искренняя любовь. Даже если любить будет только один, второй, чаще всего, попытается ответить, пусть даже точно той же дружбой, уважением и верностью, а не любовью.

Исключения не слишком редки, но нечасты – в таких случаях отталкивать нежеланную любовь, любовь, что не принесет счастья никому из пары, предпочитают максимально мягким и не травмирующим образом. На самый крайний случай, страдающий от неразделенной любви, может обратиться к кому-то из мастеров разума и его (или ее) чувства тихо и незаметно приугаснут. Это больно и опасно, особенно для эльфов с их пиететом перед личностью собратьев, но решаются и на такое. Некоторые, наоборот, согласны пробудить искусственные чувства в себе, чтобы долгим и упорным трудом превратить их в настоящее – вот где вершина той же менталистики или рабомантии, а не создание тупых давалок.

Чаще всего старший партнер отталкивает ухаживание излишне молодого. Тем более что как раз молодость может дать повод полюбить слишком рано, перепутав любовь и восхищение. Юношеский максимализм по-эльфийски, да. В ситуации с моей подопечной произошло несколько иное – это она влюбилась в куда более молодого и юного Барда, а не наоборот. Женщины любят ушами, говорит старая поговорка. Не знаю, насколько это относится к эльфам, но пение ее избранника было немалой долей того, что ее привлекало.

Тиалрианрелия из Дома Туманного Древа, ветви Цветочной Синевы, соцветия Извечного Биения была не то чтобы древней, но уж точно не молодой даже на фоне эльфийского народа. Стасорокалетний мальчишка, умудрившийся захватить ее сердце, был для нее неравным и ненужным браком. Разумеется, она не за один день влюбилась и не с первого взгляда. Было много-много месяцев и лет, отвлеченных бесед и взаимных обменов любезностями, прогулок под луною и дружеских занятий любовью, к которым эльфы, как ни странно, довольно спокойно относятся. Это у людей сложилось о них впечатление, как об асексуальных недотрогах, а сами эльфы достаточно раскрепощенная раса. Без излишеств и выпячивания всяческих извращений и перверсий, но долгая жизнь дает возможность попробовать самые разные вещи, включая плотские удовольствия.

Когда одним весенним утром Тиалрианрелия осознала, что желает видеть своего избранника рядом с собой, а себя рядом с ним, то, первым делом, проверила свой разум на посторонние воздействия тонкого типа. Классическая реакция, но хоть подобные грязные приемы считаются в среде звездорожденных очень дурным тоном, бывали всякие случаи, а всех эльфов с самого момента взросления учат с пиететом и осторожностью относиться к собственным мыслям и чувствам.

Любовь оказалась искренней, а у опытной и могучей воительницы, имеющей довольно серьезную репутацию как в среде своих сородичей, так и среди людей, было достаточно и опыта и умения, чтобы удержать юношу, чье положение и происхождение далеко от ее собственного. Да, все эльфы, в некотором роде, считаются аристократами, но разница в положении все же наличествует.

По правде говоря, Тиалрианрелия была не слишком романтичной и утонченной, пусть даже только на фоне априори изящных и возвышенных эльфов. Боевик, специалист по военным операциям и ликвидациям, она куда лучше умела воевать, чем соблазнять. На одного мальчишку ее умений, однако, хватило с головой. Спустя буквально пару лет, она планировала признаться ему в своих чувствах, проверив его самого в разных ситуациях и найдя именно таким, каким она его полюбила.

А потом ее любовь умерла.

Второй Принц Вечности был парнем спокойным, скрытным и абсолютно беспощадным к тем, кто встал у него на пути. Там, где первого наследника готовили в качестве, собственно, наследника, второму пророчили должность главы тайной канцелярии, так как прошлый глава собирался уходить на покой. Реально собирался, добровольно и без подпихиваний в спину – дядька полсотни лет провел на этом посту, а до того еще сотню лет в качестве заместителя еще одного носителя Вечной крови. Он реально устал тащить все это на себе, а вершины карьеры он и так достиг, выше не прыгнешь.

Практика того, что Очами заведует кто-то из родичей Императора Веков, довольно стандартна, при этом так ни разу и не вылившаяся в грызню за власть и мятежи. Кровь не вода, а, в случае этой династии, эти слова значат куда больше, чем просто умную пословицу. Кровь Веков дает не только доступ к наследственным титулам и классам, но еще и не позволяет, физически не позволяет, враждовать друг с другом.

А тут еще и второй сын обладал весьма полезными личностными качествами и характером, что идеально подходят на готовящуюся для него должность. Вот его и готовили, потихоньку допуская к тайнам и легко вручая средства на его собственные проекты, многие из которых действительно были хороши, несмотря на лесть лизоблюдов. На лесть он плевать хотел, но вот сам факт того, что его стали допускать до операций проходящих под грифом "всем причастным сдохнуть", был для него приятным.

Вообще-то Извечный Лес, – не путать с Империей Веков, ведь написание и звучание совсем разное, пусть названия государств и синонимичны в некоторой мере, – с Империей Веков не враждовал. Ну, не слишком враждовал, уж точно не на уровне взаимной любви и уважения между Сорцем и Рассветным Лесом. Но отсутствие вражды не означает, что ее не было раньше и что она не появится вновь. Та же Тиалрианрелия о том могла доподлинно рассказать из личных воспоминаний – ей часто доводилось работать на территории могучего и неспокойного соседа.

Для Бардов весьма характерной чертой является поиск вдохновения, которое действительно может повысить им уровень и подарить новые титулы. Этот класс, признаемся, достаточно необычен и сложен в прокачке, несмотря на "всего лишь" редкий грейд. Вот и возлюбленный моей невольной спасенной отправился искать свое вдохновение в компании многократно проверенного отряда наемников из людей и зверолюдов. А командиром, между прочим, был гномий Пулеметчик, давно и прочно имеющий в Извечном Лесу некие торговые связи, как с эльфами, так и со своими дальними родичами.

Барды часто интуитивно понимают, куда нужно идти, чтобы увидеть что-то особое. Будет то особое выражено смешной ситуацией, красивым пейзажем, необычным природным явлением или просто встречей с забавной личностью... вариантов не счесть. Но бывают и такие ситуации, когда вместе с вдохновением приходит и опасность. Для таких ситуаций, каждый ушастый Лютик и возит с собой отряд Геральтов, чтобы не встрять насмерть. Потому, кстати, Барды смертных рас их несколько презирают. И, если уж говорить по правде, то великими бардами эльфы становятся очень редко. Между славой и жизнью, любой эльф всегда выбирает только жизнь.

Никто не знает, что в той отдаленной и давно заброшенной из-за набега каких-то чудищ деревеньке делал Второй Наследник в компании слаженного отряда и личной Скованной. Точно так же никто не знает, почему чувства повели длинноухого менестреля именно туда, к его смерти. Просто иногда такое бывает, несмотря на все предосторожности и попытки подобной участи избежать.

Наемники и эльф просто таинственным образом исчезли, но Видящая не могла не почувствовать смерть части собственного сердца. Несколько месяцев ей потребовалось, чтобы отыскать место гибели и прозреть случившееся, узнать ход событий. Она так и не поняла, что принц делал в старой и специально обрушенной им штольне, но сам бой и гибель ее любви, части ее самой, она видела от начала и до конца.

Видела, как захлебывался кровью старый и седой гном, до последнего прикрывая нанимателя и пытаясь снарядить пулеметный диск раздавленной земляными жерновами рукой. Видела равнодушный взгляд принца, высчитывающий в своем, несомненно умном, мозгу соотношения от проблем из-за всплывания истории с гибелью эльфа и других проблем, связанных с выживанием нежелательного свидетеля. Видела она и момент принятия решения, спокойный кивок и неуловимый взмах каменного клинка, отсекающий длинноухую голову.

С этими видениями она и пришла к тем, чья воля направляла Извечный Лес. Пришла просить справедливости и мести как та, что не раз приносила победу и месть для них самих. И они ее выслушали, но не послушали. Они могли, могли послать одного из Скованных в самоубийственную, – а другой попытка убить столь защищенную цель не будет, – атаку. Подловить защищенного от видящих принца на еще одной "прогулке" едва ли выйдет, а покушение в столице будет автоматическим скандалом и потерей лица. Посылать более полные группы будет бессмысленно, ведь даже если они исполнят цель, не умерев в процессе, то выбраться все равно не смогут.

Все эльфы равны, но некоторые равнее.

Все их жизни бесценны, но некоторые все же дешевле.

Вне любых сомнений, эльфийским правителям было не менее тошно от такого решения, чем самой Тиалрианрелии. Признать, что жизнь одного из Скованных более ценна, чем жизнь их крови, что проще забыть и замять историю гибели обычного барда, чем устраивать конфликт с Империей Веков... это ранило их души и умы. Впрочем, они бы не привели свой лес к величию и не дожили бы до своих лет, если бы не научились усмирять гордость и жажду мести.

От эльфийской мести практически невозможно скрыться одиночке или тому, у кого нет реальной власти. Но те, кто властью и покровительством обладает, если сам таким покровителем не является, может быть относительно спокойным за свою жизнь. При малейшей возможности ему отомстят, ударят в спину, но это только возможность. Живут же владельцы эльфийских рабов и рабынь, прославленные убийцы, исполняющие ушастые цели, военные и солдаты, воевавшие с ними. Эльфы умеют мстить и мстительность их давно стала нарицательной, но нельзя отомстить всему миру скопом.

Простой бард, да еще и принадлежащий к сторонникам довольно порицаемой политически-социальной программы, не стоил ни жизни подготовленного и обученного Скованного, ни войны с Империей Веков, что будет мстить за свою кровь. Смешно, но мертвый ушастик был из тех ребят, что были против слишком частого использования призванных и решения конфликтов их жизнями. Не из доброты и либеральности, а потому, что считал, будто полагаясь на силу призывных, Звездный Народ рискует потерять способность решать проблемы самим. Мнение непопулярное, но не без своих сторонников и научной базы, доказывающей правоту этой теории. Научная база, доказывающая ее ошибочность, кстати, тоже была.

В общем, не стоил этот менестрель такой цены, пусть даже им вновь пришлось делать тяжелый и неприятный выбор. И почтенная ликвидатор, привыкшая такие выборы принимать и понимать, должна была понять и сейчас. Но они не знали об ее истинных чувствах, считая ее покровительство юному барду простым покровительством. А она, вот же странно, закусила удила, не пожелав забывать. Увы, но интриганкой она была лишь в сравнении со средним человеком, а не с древним ушастым, который любую недомолвку на лету ловит и потрошит. Они поняли подоплеку ее просьбы почти сразу, поняли свою ошибку.

Но слова были сказаны – ей отказали в возможности даже оплакать свою любовь.

И тогда была допущена вторая ошибка. Видящая, ищущая свое сердце, нырнула в класс действительно глубоко, невероятно развив его за невозможно короткий для эльфа срок. Ничего выдающегося, но достаточно, чтобы быть сильнее, чем ее считают, пусть и совсем немного. А желания сообщать о взятых титулах или идти работать работу, где ее усиление заметят другие, у нее не имелось.

Закрывшись в своем имении, она предалась грусти, оплакивая пустую могилу, в которую не удалось положить ничего, кроме подаренной когда-то лютни, оплакивая чужую вечность, что стала вечностью ее. Вечностью, которой теперь всегда будет вдвое меньше и плевать, что вечность та бесконечна. Она оплакивала, молча и холодно, как привыкла делать в своей жизни все. Оплакивала и обретала покой, забывая свое горе, под течением размеренной жизни.

Любые раны зарастают, особенно если им помогать.

Ее возросшего таланта хватило, чтобы уловить самую тонкую грань, самым краем ухватить идеально подобранное под нее воздействие. Ничего вредного, только возможность забыть о боли, отпустить ее туда, куда уходят те, кто не с нами – в небытие. От того, что жизнь ее любимого поставили ниже жизни одного из призванных, ее буквально колотило, но она могла это понять, пусть даже всей сутью своей отказывалась принимать.

От того, что у нее попытались забрать даже то, что осталось от ее сердца, она впала в холодное бешенство, с каким эльфы ходят в бой, с каким они убивают и умирают. Где-то на границе сознания промелькнула паническая мысль-понимание, что эта ненависть теперь направлена на ее собственных братьев и сестер.

Тому эльфу, что отдал приказ наложить столь тонкие и подлые чары на свою сотрудницу, с какой он не раз работал и не единожды поздравлял с успешным выполнением задач, было без всяких прикрас или преувеличений плохо. Насколько легко эльфы предавали чужаков, настолько тяжело было им предать собрата, пусть даже из другого государства. А уж если предавать приходилось одну из собственных соратниц... ему было действительно больно.

В тот миг, когда ворота в его имение проросли мхом, а после оказались выбиты потоком древесного тлена, в тот миг, когда в хороводе пожухлой листвы она вошла на территорию сада для медитаций, переступая через бессознательные, – но живые, – тела попавшихся ей на пути членов его семьи, он не удивился, не попытался уговорить ее отступить.

Он видел, какой она пришла к нему, видел и понимал. Бой начался без лишних слов, в полном молчании – она всегда атаковала молча, без раздумий и лишних разговоров. Вдвойне больно и страшно было оттого, кем она его видела, раз атаковала именно так. Он мог бы считаться сильнее, ведь в спаррингах он проигрывал ей лишь один раз из пяти. Следствие неудобных для нее классов, а не собственного мастерства, но все же.

Вот только он был готов лишь защищать свою жизнь, а она пришла убивать. И он умер, умер в ужасе перед небытием, как и любой другой эльф, для которого нет ничего страшнее смерти, прекращения бытия. Умер и Хранящий Память, что исполнял на ней свое воздействие через образец взятой в архивах крови. Умерли его ученики, помогающие своему учителю.

Умерла и она.

Еще с первым убитым умерла, ведь этим убийством она предала все то, ради чего жила. Убившая сородича, соратника, убившая своими руками и смотря ему в глаза – нет более страшного преступления в эльфийском социуме. Для нее теперь не было места в картине мира бывших друзей и союзников, для них она стала чем-то вроде бешеного зверя, занявшей чужое тело и память твари. А к тварям нет жалости или понимания, пусть даже ее гибель предпочли бы организовать чужими руками. Не из памяти к бывшей сестре, а просто не желая рисковать в бою с опасным противником.

Она и сама чувствовала себя тварью, в исконно Алурейском смысле этого слова, а потому желала просто лечь и перестать быть. У нее не осталось ничего, что держало бы ее в этом мире, а кусок ее сердца, отправившийся в небытие, неистово тянул ее туда же, где нет боли и невыносимого одиночества. Удерживал ее лишь инстинктивный страх перед гибелью, неприятие смерти, да все та же ненависть, не гаснущая и неотделимая от нее самой.

Из хранилища, в которое она имела весьма высокий доступ, – что не удивляет при ее-то звании и регалиях, – она забрала множество дорогих и полезных вещей. Включая и мифический артефакт Крыло Небытия – кинжал, что может убить даже бога, рань ты его в самое сердце. Не просто убить, но отправить его туда же, куда ушла ее любовь – в само Ничто. Этот кинжал буквально стирал, забирал любой образ и даже память, не давая ни сохранить, ни передать эту память кому-то еще. Во всем мире лишь она сама сможет вспомнить настоящее имя убийцы ее возлюбленного. Может быть, кто-то удержит в голове внешность, не дав вырвать этот образ, может кто-то сохранит в памяти воспоминания о других чертах убитого кинжалом, но имя его будет помнить только она. А уж ей долго жить не суждено в любом случае.

Она готовилась почти год, медленно преобразовывая почву в парке под свои нужды, даже устроилась туда садовницей, чтобы не вызывать подозрений. Тем более что она и вправду была хорошим садовником, как и почти любой эльф – этот навык давался ее племени легко и без сложностей. Она работала, скрывая, с помощью набора артефактов, видения о ее деятельности. Возможно, даже вероятно, что ее бывшие сородичи предупредят о ней принца. Хотя бы затем, чтобы отгородиться от последствий ее неудачного покушения, а в ее успех едва ли кто-то поверит. Даже она сама заставляла себя верить.

Частично оттого, что успела подменить взятые артефакты довольно искусными подделками, которые не факт, что заметят – такие вещи в руки берут совсем нечасто. А предположить, что она не сразу пошла убивать тех, кто отдал приказ на ментальную корректировку, а выждала с этой мыслью почти полгода, придет им в головы не сразу. Пришло бы мгновенно, если бы речь не шла о такой же, как и они, звездорожденной, что еще вчера была одной из них.

В роковой день, она выпила заведомо смертельную дозу зелий, облачилась во все имеющиеся артефакты и, дождавшись, когда цель войдет в зону действия ловушки, активировала украденные сокровища. Полог Пешехода, мифический артефакт, пусть и не слишком сильный, мог на сутки превратить довольно значительный кусок территории в такой, где передвигаться можно будет только пешком да на лошадях. Любые пространственные техники с высокой вероятностью убьют пользователя. Особо могучие удары все же смогут временно продавить Полог, но какое-то время у нее будет, не может не быть.

Даже этого не хватило, пусть она и была невозможно близка к тому, чтобы пробить сердце мерзкого человека, короткоухой твари, которой не было места под очами Звезд. Но кровь Веков сильна, слишком сильна и ее, как проигравшую, ждала участь, какую ей выберут пленители. Даже хорошо, что зелья убьют ее раньше, до того, как ее душу отдадут одному из иных планов, если не подарят извергам.

Обиду и еще большее презрение к себе вызвала та ухмылка на устах цели. Когда она попыталась заставить себя пустить на Жизненный Цикл не только волшебство, но и собственную плоть, разум и душу, лишь бы нанести последний удар. Еще большую обиду вызывало осознание того, что решись она сразу и этот удар был бы смертельным, пусть даже нанесло бы его и не Крыло Пустоты. Но он словно смеялся над ней и ее трусостью, а она не могла заставить себя переступить через последнюю грань.

Она не спрашивала себя, каким образом ей удалось освободиться, не спрашивала о том, что там, за ее спиной, убивает врагов ее. Всю себя она вложила в последний рывок, в одну-единственную атаку. Мимоходом убивая Скованную, она нанесла свой удар, вбивая радостно хохочущий в ее разуме кинжал в сердце очередной жертвы.

Природа этого оружия такова, что, будучи использовано, оно исчезнет из рук убийцы, появившись в любой точке мира. Может быть, прямо в руке умирающего воина, жаждущего воткнуть клинок во врага своего, а может и на вершине неприступного горного пика, где лежать клинку долгие века. Ей уже было плевать, она свою миссию выполнила – последняя цель перестала быть. А ей теперь тоже незачем было существовать.

Холод и мерзость смертоносных чар из школы Тени, явно заготовленных заранее, ведь простому магу такое сходу не осилить даже целым кругом, не говоря уж об использовании вот так, в бою. Ее невольный помощник говорил с ней, пусть даже голос его явно свидетельствовал о последствиях того ритуала, что над ним провели, дабы он мог эти чары применить.

Вбитые в кости инстинкты требовали солгать, пообещать награду от Извечного Леса за ее спасение, ведь может у него быть способ вытащить ее, или хотя бы позволить прожить чуть дольше... или хотя бы просто умереть, а не попасть в пасть порождению Края Вечных Сумерек. Но она просто сказала правду – даже инстинкт выживания, легендарная жажда бытия, что делала звездорожденных теми, кем они есть, не могла это чувство преодолеть.

И когда из-под тела искаженного ритуалом, лишившегося даже намека на человечность, гуманоида показалась истинная сущность твари, что пряталась внутри, когда тварь схватила ее, вцепившись в саму душу и потянув за собой на дно темноты... ее сопротивление было скорее рефлекторным, да и не могла она уже сопротивляться. И не желала, не могла захотеть.