Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 353 (всего у книги 355 страниц)

Вдох спустя Хармон сидел возле Салема.

Когда Весельчак пришел в ратушу, то убедился в правоте своих взглядов: любая хорошая задумка кончается хреном лысым. Пробиться на прием к леди Аланис было еще сложней, чем во дворец. С раннего утра в холле ратуши собиралась очередь визитеров. К моменту прибытия миледи там накапливалось до полусотни человек разных сословий. Леди-бургомистр пролетала сквозь них, будто смерч, по пути бросая:

– Первыми констебли, потом инженеры, дальше пожарные и булочники. Прочих – по остатку.

Спорить запрещалось. Если кто заикался: «Прошу вне очереди, у меня особо важное…» – миледи щелкала пальцами и недовольного тут же выводили. Она влетала наверх, в свой кабинет, по пути требуя кофе, отчетов, «Голос Короны», каких-то документов, вызвать старейшину такой-то гильдии, а курьера – сейчас же туда-то, по такому-то делу. Просители, напуганные ее стремительностью, на цыпочках подбирались к кабинету. Никто не знал, когда леди-бургомистр начнет прием и когда окончит. В непредсказуемый миг секретарь сообщал:

– Такого-то сударя прошу войти.

Счастливчик входил – и вылетал спустя несколько минут. За ним второй, третий, пятый. Леди-бургомистр отстреливала их, как опытный арбалетчик выпускает болты. Они скатывались по лестнице, едва дыша, и уже в холле приходили в себя, делились друг с другом:

– Достигли успеха, сударь?

– Ох, не спрашивайте…

– А мне повезло! Миледи сразу рассмотрела – и готово!

– И мне – почти. Сказано явиться завтра с выпиской. Тогда уж точно выгорит!

Леди Аланис принимала решения с бешеною быстротой. Если бы хоть один день целиком она посвятила просителям, то все, до последнего мужика, попали бы на прием. Но спустя несколько часов миледи вихрем покидала кабинет и исчезала по другим делам. Хвост очереди всегда оставался ни с чем – и Весельчак в том числе.

Прислушавшись к разговорам, он выудил ряд советов о том, как иметь дело с Аланис.

– Излагайте коротко. Миледи не тратит на решение больше десяти минут.

Это легко, – понял Весельчак, – я в минуту уложусь.

– Избегайте лести, не расшаркивайтесь, говорите по делу. Миледи ценит время.

Так даже лучше, – подумал Весельчак, – я-то все равно льстить не умею.

– В прошении упомяните кого-нибудь, знакомого миледи.

Прекрасно, – обрадовался Весельчак. Это правило нарочно для меня создано.

– Не лезьте без очереди, вот главная заповедь. С любым делом – стойте и ждите.

Э, вот тут – нет. У меня-то действительно важное дело: человека спасти!

Следующим днем, едва Аланис появилась в ратуше, Весельчак подошел прямиком к ней и сказал, соблюдая первые три совета:

– Миледи, помогите спасти Джоакина. Он в плену.

Она щелкнула пальцами, констебли вывели Весельчака за дверь. Но он был не из тех, кто легко отступает. Обычно все кончается плохо, но это же не повод сдаваться!.. На следующий день Весельчак вновь пришел на прием, встал как можно заметнее. Южным ветром влетев в ратушу, леди Аланис промчала мимо него и бросила секретарю:

– Этого служивого – первым.

Она пила свой кофе, когда Весельчака ввели в кабинет.

– Вы знаете Джоакина Ив Ханну?

– Я его оруженосец.

– Ах, вот почему лицо знакомо… В чем беда?

– Джоакина взяла в плен леди Иона Ориджин, Северная Принцесса. Если знаете ее, можете ли…

Он сбился. Аланис перекосило от гнева, и Весельчаку стало немного страшно.

– Будьте вы прокляты!.. – прошипела миледи.

– За что?..

– За бесконечные интриги. С кем вы теперь? Кто я для вас? Почему не от вас узнаю, где Джоакин?!

Он совсем растерялся, потер половицу носком.

– Так, ваша светлость, от меня ж и узнали… Или надо было раньше?..

– Мерзавцы. А говорят: северяне – люди чести!

– Простите, миледи, я не северянин, а путевец. Но честный человек, просто в этих столичных делах не очень понимаю. Сначала пошел во дворец, а потом уже к вам…

Аланис уставилась на Весельчака, будто увидела впервые:

– Вы тут при чем? Я не с вами разговариваю!

– А с кем?.. – оглянулся Весельчак.

Миледи звякнула в колокольчик, одним махом допила кофе и бросила секретарю:

– Подать карету! Я к лорду-канцлеру. Вы – со мной.

Весельчак уточнил:

– Вы – это я?..

Ошибки быть не могло: тонкий палец миледи указывал точно ему в грудь.

Получасом позже они очутились во дворце. Миледи мчалась так, что все разлетались с дороги, а Весельчак едва поспевал. На бегу заметил стаю констеблей, типов из протекции, судейских чиновников в смешных шапках, кайра с огромной собакой, важного седого деда с дудкой в руке. Подумал: потешный тут народец завелся, остановиться бы поглазеть… Но миледи распахнула очередные двери – и вот Весельчак уже стоял перед столом герцога Ориджина, заваленным бумагами и лентами. Лорд-канцлер не успел сказать ни слова, как Аланис схватила со стола его кубок и сделала глоток.

– Ордж до полудня. Вы с Мими становитесь все ближе!

– А вы – с мужичьем, – огрызнулся Ориджин. – Что за конюх с вами?

– Оруженосец Джоакина Ив Ханны, которого пленила ваша сестра! Хотелось бы знать, зачем она арестовала Джоакина? И почему, тьма сожри, я не слыхала этой новости от вас?!

– При нем?

Аланис не поняла и резко развела руками, плеснув орджем на стол.

– Я спрашиваю, – уточнил герцог, – вы желаете устроить истерику при этом мужике? Дайте мне пару минут: созову челядь, пускай тоже потешится.

Скривившись от злости, Аланис указала Весельчаку на дверь:

– Подите прочь!

– Я же только вошел…

– Вон!

– Нет, постойте, – попросил герцог. – Простите несдержанность миледи. Вам не нужно быть при нашем разговоре, но следует узнать: Джоакин свободен.

– Виноват, милорд, ваша сестра взяла его в плен и заточила лопатку, и ямку вырыла…

– Уже зарыла. Она отпустила Джоакина на свободу, о чем уведомила меня в письме. Великий Дом Ориджин приносит вам извинения за неудобство. Возьмите денег на обратную дорогу.

Адъютант передал Весельчаку несколько монет, а Аланис крикнула:

– Теперь – вон!

– Элю, тьма сожри! – заорал сир Питер презрительно и грубо, в тон Альмере из рассказа.

Хармон схватился и помчал к стойке. Пока эль тек из бочек в деревянные кружки, в голове купца еще звучал услышанный рассказ. Непостижимым образом слова Весельчака стали лекарством для души. Было в них нечто очень простое и правильное. Преданность, дружба, упорство, готовность бороться за то, во что веришь. Вечные ценности, которые сам Хармон давным-давно утратил. В Шиммери, решив исправиться, он лишь на шаг подступил к идеалу. А Весельчак и Салем все время живут по заповедям, и не считают это заслугой. От их разговоров в душе Хармона становилось чище – будто открыли окно, и в затхлую пыльную комнату ворвался свежий ветер.

Совсем иначе звучали беседы за столом барона Деррила.

– Женщины могут приносить пользу, милорд. Особенно те, что имеют влияние на мужей. Валери Грейсенд многим обязана милорду Морису и связана дружбой с леди Магдой. Ей было направлено тайное послание. Леди Валери сделает все, чтобы повернуть мечи Серебряного Лиса в нужную сторону.

– Мы задействуем и свой канал для влияния на генерала. Лишим его выбора: он не сможет нарушить разом клятвы супруге и ордену.

– О чем и речь!

– Да, генерал приведет полки к столице. Но заставит ли это Минерву сдаться?

– Она лично отреклась в пользу Адриана, в присутствие всей Палаты! Тем самым лишилась всякого права удерживать трон. Если попытается – будет строго наказана.

– Вы намекаете на конкретный способ наказания, барон?

– Милорд, мне неприятны подобные методы, но мы говорим о преступнице, ее не оберегают законы чести. Дарквотер славится мастерами сумеречных дел. Если ларец возымеет действие, то Леди-во-Тьме…

Хармон вновь подумал об особом положении чашника. Барон и маркиз выбрали уединенный стол, говорят тихо, умолкают всякий раз, как кто-нибудь чужой проходит мимо. Но перед ним, чашником, не знают никакого стеснения. Стой, слушай, коли хочешь. О заговорах, асассинах, полководцах-предателях, темных леди каких-то… Да только не было желания слушать эту дрянь. Обслужив господ, Хармон вернулся к новым товарищам.

– Вот после того, – досказал Весельчак, – я и подался к Салему в Саммерсвит. Я как рассудил: где искать Джоакина – неясно, но давеча он обещал заехать в гости к Салему, если оба живы будут. Вроде как живы – значит, заедет. До Саммерсвита я добрался без приключений, но Джоакина не встретил, а Салем ходит совсем смурной. Беда у него нарисовалась: часть Подснежников расхотела трудиться и подалась в разбой. Вот и думаем теперь, что с ними делать.

Хармон спросил:

– Отчего же разбойники, брат? Они же Адриану теперь служат.

– А Адриан кто такой? Он помер в том году! В гробик поселился, земелькой утеплился. Виданое дело, чтобы страной покойник управлял?

– Он воскрес, я сам его живым видел…

Даже наливал ему вино, – хотел добавить купец, но почему-то стало стыдно.

– И что с того? Всегда было правило: если помер – корону долой! Что воскрес потом – твоя личная печаль. Законом воскрешенье не предусмотрено. Тут ведь уже новую владычицу короновали, и не самую худшую.

– Скажу больше, – вмешался Салем, – от Адриана пришли те солдаты, что вынесли мое зерно и увели мою жену. А Минерва простила Подснежников, ввела честный налог и выплатила нам подъемные, чтобы после войны восстановиться. Она совсем молоденькая, а уже великая владычица. Как мы все заживем, когда она наберется опыта!

– Вот-вот, – кивнул Весельчак. – Лучше бы Адриан лежал себе в гробочке. Как встал – сразу вредить начал. Вот собирает большое войско, чтобы идти на Фаунтерру. Помяни мое слово, купец: все адриановы солдатики аккуратной шеренгой в земельку лягут. Могилка к могилке, веночек к веночку, что клумба цветочная.

– Не лягут, – возразил Хармон.

– Думаешь, простит их Минерва? Нет уж, на сей раз не простит. Терпенье-то у нее не бесконечное.

– Минерва проиграет, – сказал Хармон, все сильнее ощущая горечь.

– Почему так думаешь?

Потому, что слышал пять минут назад… Потому, что служу подлецам и интриганам, готовым на все… Потому, что Адриан ради власти лег в постель со свиньей. Он ни перед чем не остановится!

– У Адриана больше войск, чем вы знаете. Он привез из Шиммери целый искровый полк, а еще за ним все рыцари Южного Пути и какой-то генерал из Короны.

– То бишь… Ты хочешь сказать…

– Конец Минерве. Гробки да лопатки.

Салем с Весельчаком обменялись угрюмыми взглядами.

– И как теперь быть?.. – выдавил крестьянин.

– Может, не соваться? – подумал вслух оруженосец. – Война государей – это ж не так чтобы наше дело…

– Ты можешь побыть в стороне, – согласился Салем. – Но я Минерве задолжал не только свою жизнь, а еще восемьдесят тысяч.

– Ладно, тогда и я с тобой.

Хармон смотрел на них – и давался диву. Простота этих двоих была чуть ли не святой. Вслух, напрямик, при незнакомце говорить о таких вещах! Вон там сидят люди Адриана. Одно слово Хармона, один шепоток на ухо – и нет Салема с Весельчаком! Защитники Минервы нашлись. Себя сначала защитите!..

Но вот в чем штука: правда-то – за этими двумя. Истинное добро такое и есть: простодушное, искреннее, честное. Добро не может победить с помощью ассасинов, перехваченных писем, перекупленных полков. Добро – это то, что делаешь по убеждению, не за деньги и не за власть.

– У меня есть деньги, – сказал Хармон. – Если это как-нибудь вам поможет…

Друзья не успели ответить. Крик сира Питера выдернул купца из-за стола:

– Подай вина, чашник!

– Сейчас подам, – шепнул Хармон, – еще как подам. Погодите минутку.

Он заказал самое крепкое вино – начисто скроет вкус снотворного зелья, еще и усилит эффект. Ничего не стоило просыпать между пальцев порошок, купленный еще в Леонгарде. Один за другим кубки встали перед послами Адриана.

– Что интересного говорят холопы? – Липким от хмеля голосом спросил Питер.

– Ничего особого, сир. Говорят, владычицу любят.

Хохот послужил ответом.

– Иди, узнай еще что-нибудь смешное!

Но на сей раз Хармон пошел не к друзьям, а наверх, в комнату шаванов. По приказу Адриана Косматый и Гурлах неотлучно стерегли ларец с подарком Минерве.

– Барон и граф пьют внизу. Вот, прислали вам вина.

Сыны Степи поколебались всего вдох. Вроде, плохо пить на часах, но они же всю дорогу при этом ларце! Не вечно ж быть на вахте…

– Наливай, министр.

Выйдя в зал, Хармон глянул в обе стороны. Барон и граф еще держались, но допивали последние глотки. Салем с Весельчаком позвали Хармона к себе, он ответил:

– Вот вам монета, братья. Посидите еще часок, выпейте за мой счет. Скоро вернусь.

Он вышел на улицу и пробежал до отделения банка. Там уже закрывались, но Хармон успел. Распоров подкладку, вынул векселя. Послал четыреста эфесов в Лаэм, для Ванессы-Лилит, вдовы Онорико-Мейсора. Еще двести – в Излучину, до востребования, Луизе. И два – в Излучину же, в знакомую гостиницу, с письмом для хозяина: «Когда приедет моя Луиза, скажи ей зайти в банк. Еще скажи: Хармон Паула знает, какою был дрянью».

Вернулся в «Джека и Джейн». Барон Деррил с рыцарями и граф Куиндар с монахом мирно сопели за столом.

– Ваши господа изволили уснуть… – запричитала хозяйка.

– Не беда, сейчас уложу их в постели. Утром не беспокойте их, пускай спят сколько пожелают.

– Но они говорили, утром поезд…

– Мы поменяли билеты, поедем дневным.

Хармон прибег к помощи Весельчака и Салема. Одного за другим перетащили адриановых послов наверх. Снотворное зелье работало, как часы: никто даже не пикнул. Из баронского кармана Хармон изъял билеты на поезд. Задержался в комнате рыцарей, встал над спящим Питером. Тот лежал, запрокинув голову, заманчиво открыв шею. Оружейный пояс висел рядом, на крюке у изголовья кровати. Хармон огладил рукоять кинжала. Подумал: видела бы меня Низа!.. Что бы сделала, а? Бросилась на колени, стала умолять за любимого? Или поняла бы, какой он дурак на самом деле? Дурак и сволочь, если разобраться. Он же нарочно исказил письмо!..

Хармон сказал себе:

– Нет уж, на сей раз поступлю правильно. У Низы свой путь, у меня – свой. Она влюбилась, этого не отменишь. А у меня появились дела поважнее любви.

Он выпустил оружие из пальцев и вышел, затворив дверь.

Чтобы зайти в комнату шаванов, пришлось потрудиться: они заперлись изнутри. Благо, рапира графа оказалась достаточно гибкой, чтобы просунуть в дверную щель и поддеть щеколду. Косматый с Гурлахом громко храпели, раскинувшись в креслах.

– Идите сюда, – позвал Хармон новых друзей.

Те вошли, замялись на пороге.

– Заприте за собой. Лошадников бояться нечего, они не проснутся.

Весельчак опустил щеколду.

– Зачем ты нас позвал? Посмотреть, как дрыхнут шаваны?

– Для совета.

Хармон взял из-под кресла и поставил на стол роскошный ларец, украшенный перьями и мечами.

– Бывший владыка Адриан послал это в дар императрице Минерве. Мне нужен ваш совет: что делать с ним?

– Ты много знаешь об Адриане, брат. Подаешь вино его вассалам, входишь в их комнату без стука. Ты служишь ему?

– Служил. Все совершают ошибки.

– Это верно… А что за беда с ларцом?

– Адриан отправил послов в Фаунтерру, к ее величеству. Этот ларец – вроде как его подарок. Я много всякого услышал сегодня… Думаю, дар убьет владычицу.

– Гробки-лопатки! – согласно кивнул Весельчак.

– Поедем в столицу, предупредим ее величество, – предложил Салем. – Ты сказал, брат купец, что имеешь деньги. Хватит на билет?..

– Больше того: билеты у меня уже куплены. Но боязно оставлять ларец.

– Выбросим.

– А вдруг кто-нибудь найдет и убьется?

– Тогда… откроем?

Они переглянулись.

– Прямо тут в гробочек лечь? – ухмыльнулся Весельчак. – Потешно придумано, только кто тогда предупредит владычицу? Кроме ларца, ей еще целая армия угрожает.

– Что там может быть?.. – спросил Хармон, рассматривая вязь узоров на крышке.

Подумали вместе, собрали все догадки. Ядовитая змея. Пауки. Взведенный самострел. Горючее масло с запалом из искрового ока.

Подготовились ко всему. Обмотали руки тряпками на случай пауков. Взяли рапиру, чтобы рубить змею, и одеяло, чтоб накрыть огонь. Встали по сторонам, на случай самострела.

– Выйди, Салем, – попросил купец.

– Зачем?

– Вот тебе билет. Если вдруг что, езжай в столицу, расскажи Минерве. А мы вдвоем откроем.

С большою неохотой Салем вышел в коридор. Хармон снял с шеи Гурлаха ключ, отпер замок на ларце. Отодвинувшись как можно дальше, кончиком рапиры поднял крышку.

То чувство, будто вернулся в прошлую жизнь, захлестнуло его штормовою волной.

Внутри лежали три Священных Предмета.

Две Светлых Сферы – подлинная и поддельная. И пояс со множеством разноцветных кармашков.

А также – конверт с письмом.

– Святые ж боги!.. – ахнул Весельчак. – Это Предметы?..

– Да.

– Какая красота!

– Ты прав.

– Значит, дар настоящий?.. Адриан не хочет убить Минерву?..

– Погоди с выводами.

Хармон взрезал конверт и рукою, обмотанной в тряпку, вынул письмо. Держа как можно дальше от лица, начал читать.

«Ваше величество, королева Маделин!

Впервые мне дана возможность обратиться к вам полноценно, не стесняя себя размером голубиных лент. Я верю, что с этого письма начнется новая эра в истории Полариса.

От вашего соратника, графа Куиндара, я узнал о целях тайного ордена. Видят боги: нет целей, более святых! Вы – тот добродетель, что возвращает потерявшегося младенца кормящей матери. Вы – та заботливая рука, что кладет упавшего птенца обратно в гнездо. Всем сердцем я мечтаю объединиться с вами. Более верного союзника, чем я, вашему величеству не найти!

В доказательство своей дружбы шлю дары. Здесь утраченная вами Светлая Сфера и ее копия, а также Пояс Колдуна, изъятый у прохвоста, предавшего вас. Также присылаю к вам человека по имени Хармон. Однажды Светлая Сфера заговорила в его руках. Возможно, в жилах Хармона течет первокровь. Располагайте им, как сочтете нужным. В течение месяца я пил из кубков после Хармона, чтобы посредством слюны перенять его силу, но не добился успеха: Сфера не заговорила со мною. Возможно, вы знаете лучший способ.

Хочу также сообщить вашему величеству важнейшие сведения. Не могу в полной мере доверить их письму, ограничусь намеком. Вы заблуждаетесь касательно визитера: он был не один, а трое! Женщина погибла, оба мужчины, вероятно, живы до сих пор. На этом все, подробности доверю лишь приватной беседе.

Теперь я должен перейти к просьбе, которая может быть понята превратно. Прошу вашего содействия в возвращении короны. Пускай неосведомленные люди считают меня властолюбцем – но от вас ожидаю понимания. С Вечным Эфесом на поясе я смогу оказать вам небывалую поддержку. Мы взрастим Древо за считанные годы, уже при нашей жизни многовековой путь ордена увенчается успехом! Престол нужен лишь как инструмент, не более того.

Прошу также об одолжении: позаботьтесь, чтобы леди Минерва Стагфорт осталась живой и невредимой. Во избежание смуты лучше задержать ее до того дня, когда на ветвях Древа созреет сладкий плод.

С искреннею верой и небывалою надеждой,

Адриан Ингрид Элизабет рода Янмэй»

– Мерзавец… – процедил Хармон Паула сквозь зубы. – Какой же вы подлец, Адриан! На отдых меня послали, значит!.. Развеяться от несчастной любви!..

– Что ты там бурчишь? – не расслышал Весельчак.

– Этот дар – не Минерве. Адриан подкупает какую-то Маделин, чтобы та свергла владычицу. Дает Предметы в качестве взятки.

– Вот негодяй! А я всегда говорил: кто лег в гробок – пусть лучше там и остается.

Звезда – 4

1–2 августа 1775 г. от Сошествия

Уэймар

– До чего же я рад встрече, мои славные друзья!

Граф Виттор Кейлин Агна увешан Священными Предметами, точно елка мишурой. Он пожимает руки всем гостям – Паулю, Галларду, Лауре. Жестом величайшего дружелюбия берет их ладони в обе своих.

– Пауль, мой брат и союзник, сами боги свидетели тому, как тяжело нам было без тебя! Твое появление – точно восход солнца!.. Ваше преосвященство, для меня радость и честь – приветствовать вас в своем замке. Я бесконечно благодарен вам за флот и солдат. Впереди у нас – великое будущее!.. Прекрасная леди Лаура, поздравляю с замужеством. Боги благословили вас лучшим из супругов!..

Он доходит и до Аланис:

– Ах, герцогиня!.. Жемчужина Альмеры, звезда имперского двора! Ваш свет рассеял здешние туманы.

Ее трясет. Сердце колотится, в груди бушует огонь, спина покрывается льдом. Это – Уэймарский замок, последняя станция на пути.

Последняя.

– Благодарю, граф Виттор. Вы несказанно любезны.

Она не узнает собственный голос – бесстрастный и ровный.

– Я задолжал вам, миледи. Буду счастлив вернуть сторицей!

Вернешь, несомненно, – думает она.

За Кукловодом следуют его вассалы. Омерзительный Мартин Шейланд с выпученными глазами, которые вот-вот выскочат из черепа. Здоровенный Флеминг с черною бородищей. Насмешливый Лед… На Льде теперь нет маски, и Аланис легко узнает его:

– Лорд Рихард!..

– Молодец, что выжила, – улыбается он. – Я думал, сдохнешь в дороге.

А за Льдом идет… Аланис не верит глазам: Джоакин Ив Ханна! Тот самый!

Ей стоит больших трудов сберечь хладнокровие и не рассмеяться в истерике. Какое меткое попадание – нарочно не придумаешь! Этот парень оказался в точности на своем месте! Мелкий гаденыш служит великим гадам.

– Сударь Джоакин, безмерно рада видеть вас!

Он цедит, продавливая звуки сквозь зубы:

– М-ммиледи…

Задирает подбородок, смотрит выше ее головы. Небрежно поигрывает Перстом Вильгельма. Аланис отворачивается, зажимает рот, едва способная удержаться от смеха.

А двор между тем кипит жизнью. Въезжают рыцари Галларда… то бишь, рыцари Альмеры – но испачканные уже настолько, что не отмыться. Входят монахи Боевого братства, неся лики Праотцов. Катятся телеги с припасами. Галлард привез тысячи пудов провианта, разгрузка заняла без малого день. Голодные уэймарцы чуть не молятся на него…

– Благодарю за теплую встречу, граф, – Галлард одаривает Кукловода поклоном. – Примите мою скромную лепту в наше общее священное дело.

Он указывает сквозь ворота на вереницу телег, взбирающихся на холм. У всех местных – даже у Флеминга и Льда – глаза вспыхивают жадным блеском.

– Ваше преосвященство знали, что нужно воинам в осаде!

Виттор жестом зовет их в трапезную:

– Пройдемте же скорей к столу! Повара успели кое-что состряпать, начнем наше пиршество немедля, а затем подоспеют остальные блюда.

Как же вы тут озверели, – думает Аланис. С дороги не умыться, не переодеться, а сразу жрать. Точно собаки!..

Но тут граф вспоминает дело, более срочное, чем трапеза:

– Друг мой Пауль, перед обедом не будешь ли так любезен сказать мне пару слов?

– Каких?

– Или всего одно слово…

Пауль невозмутим:

– Если ты про Абсолют, то время еще не пришло. Сперва – испытание.

Виттор моргает:

– Прости?..

– Испытание богов определит Избранного. Лишь тогда он станет бессмертным. И ты, и приарх Галлард достойны участия в испытании. Проведем его завтра.

Виттор удивлен, белая морда вытягивается, напоминая лошадиную.

– Все наши деяния славят богов и одобрены ими! – Изрекает Галлард, творя священную спираль.

* * *

Десмонд Ориджин отвел батальоны без боя. Это вызвало противоположные чувства у разных приспешников Кукловода.

Весь уэймарский гарнизон едва не плясал от восторга. С его точки зрения, произошло чудо! Еще вчера уэймарцы стояли на пороге смерти, зажатые со всех сторон, истощенные и голодные. А сегодня могучий враг бежал, как шавка! Город заполнен союзниками, провиант рекою льется в замок. Волшебство!

Но Пауль, Чара, Сормах и другие шаванские вожди скрипят зубами от досады. План был прекрасен и смертелен для врага. Под покровом ночи шаваны высадились не в Уэймаре, а за городом, в заброшенной гавани контрабандистов. Перстоносцы с прикрытием из лучших всадников совершили бросок и окружили Уэймар, взяли под прицел все выезды из города. Тем временем главные силы Пауля сошли на берег, изготовились к бою и подступили к городским стенам. Осталось вышибить врата, ворваться сразу со всех сторон и утопить кайров в огне. Десмонд не имел бы никаких шансов, если б в это же время был атакован еще и из замка. Его раздавили бы, как орех. С самым грозным врагом Степи было бы покончено.

Но Десмонд ушел, и Пауль винил в этом Виттора. Видимо, Кукловод так и не рискнул атаковать из замка, не отвлек внимание врага, дал ему оглядеться и осознать ловушку. Лед, в свою очередь, винил Пауля: тот не сумел достаточно скрытно высадить десант, позволил заметить себя раньше времени. Но сам Кукловод не винит никого – просто радуется спасению и готовит пиршество.

– К столу, друзья мои! Вином и яствами отпразднуем победу!

Трапеза проходит, словно в тумане. Лицемерие давно превысило тот предел, с каким способна справиться Аланис. Мерзавцы воспевают друг друга, будто святых. Поднимают кубки за светлое будущее, скорую победу добра, спасение мира от грехов и пороков. Аланис хлопает глазами. Кажется, она утонула в пучине, и вокруг плавают рыбы – разевают рты, пускают пузыри: буль-буль-буль. Она думает о пудренице, но не достает. Абсурд рыбьего царства подавил ее волю. Аланис не может действовать, а только смотреть.

Офицеры Шейланда жрут, как не в себя, уплетают за обе щеки. Джоакин сидит напротив Аланис. Рядом с ним – страшная костлявая баба. Жрут вдвоем, дуэтом, в унисон. Так слажено работают их челюсти, что Аланис понимает: эти двое спят друг с другом. Джоакин – ценитель женской красоты, воздыхатель: «Ах, вы прекрасны, леди Аланис!» – делит ложе с пугалом.

Кукловод жует медленней остальных и перешептывается со Льдом. Рихард Ориджин – любимый сын Десмонда, надежда Севера – трапезничает со слизняками. Дает советы, как разбить собственного отца. Абсурдно до дичи! Но боги святые, что здесь не абсурдно?..

Пауль и Галлард расспрашивают об осаде. Приарх играет участие:

– Граф Шейланд, я поражаюсь, как вы сумели выстоять? Должно быть, сами боги улыбнулись. Праматери подали вам руку помощи…

Пауль задает более конкретные вопросы:

– Скажи-ка мне, Лед, отчего Ориджин все еще жив? Разве ты не убил его на поединке?

– Эрвин струсил и прислал двойника. Болотный колдун принял облик моего брата!

– И ты не распознал подмену? Вместо собственного брата убил куклу?

– Распознал и не убил.

– Ах, не убил?.. Значит, где-то все еще бродит колдун, переодетый герцогом Эрвином?..

Лед огрызается:

– А что это за испытание богов? Почему раньше мы не слышали подобного?

Пауль с ухмылкой кивает своим сторонникам, будто призывая ответить вместо себя. И Галлард говорит, сочась пафосом:

– Много людей хотят служить под знаменами Праотца Пауля. Сами боги изберут среди них достойнейшего и вручат ему великий дар бессмертия. Завтра мы услышим глас божий!

Чара повторяет на свой лад:

– В назначенный день Гной-ганта уйдет к Орде Странников. Он оставит в мире лучшего всадника вместо себя.

Аланис слышит в ее словах ноту ревности. Чара не тщеславна, но все же слегка обижена, что ей не предложили испытание. При ночном десанте она храбро шла в первых рядах…

– Мне думалось, – роняет Кукловод, – боги высказались вполне определенно еще в год Семнадцатого Дара. Мы с братом первыми встретили Праотца Пауля!

– Стоит ли напоминать, – скрипит Пауль, – что со мной сделал ваш отец?

Напряжение сбивает генерал Хорис – плещет вином, поднимает кубок:

– Друзья мои, не нужно распрей! Осада снята, враг бежал без боя, мы сыты и пьяны – так порадуемся этому!

– Слава графу Шейланду!.. Долгих лет приарху!.. Гной-ганта!.. – вразнобой кричат воины.

– Ваше здоровье, отважный сир Джоакин, – с издевкою говорит Аланис.

Путевец чуть не давится вином.

Комедия абсурда завершается – трапеза подходит к концу. Приарх предлагает устроить испытание завтра, в час дневной песни, в главном городском соборе. Пауль соглашается со временем, но меняет место:

– Большой храм – признак гордыни. Боги ждут от избранника сдержанности. Соберемся в замковой часовне.

Галлард и Лаура всецело одобряют. Виттор что-то бормочет под нос.

С позволения лордов, вассалы начинают расходиться на ночлег. Приарх требует хорошую спальню для себя и молодой жены. Пауль, напротив, играет скромность:

– Мы привыкли к походной жизни. Переночуем под открытым небом.

Но Виттор любезен со своим добрым другом:

– Я не прощу себе, если ты ляжешь на сырой земле! Бери спальню моего отца!

– Благодарствую, – мурлычет Пауль. – Но я хочу делить ложе с женщиной. Достаточно ли оно широко для двоих?

Несколько человек явно реагируют на это. Джоакин таращится на Аланис. Джоакинова баба завистливо вздыхает. Чара хмурится и поджимает губы. Виттор льет медом:

– Никогда не разлучайся с любимой, мой друг! Тем более – в спальне.

Их провожают на ночлег, отпирают двери роскошных покоев. Четверка ханидов – Кнут и Муха, Чара и однорукий Сормах – следуют за Паулем, как почетный караул. Чара шепчет:

– Гной-ганта, не оставайся здесь один! Эти люди – гниль. Позволь нам защитить тебя!

– Я не один, – усмехается Пауль, сгребая в охапку Аланис.

– Она не воин, как мы. Позволь остаться в твоей спальне!

Преданность Чары весьма трогательна. Но Пауль только смеется:

– Моя женщина будет стесняться при вас.

– Мы заночуем снаружи, у двери! Никого к тебе не впустим!

– Нет. Ступайте в город, к орде. Вы нужны всадникам, а я о себе позабочусь.

Они продолжают толпиться в дверях, и Пауль рявкает:

– Вон!

Чара мечет взгляд в Аланис: «Береги его! Если что – не прощу». Сормах говорит напоследок:

– Гной-ганта, мы под замковой стеной. Свистни – услышим!

Они уходят, а Пауль сдергивает одеяло с постели:

– Ложись, красавица.

И тогда ее прошибает мертвенный страх. Она застывает, как скульптура из снега, морозная плакса. Пауль ухмыляется:

– Не бойся, не трону. Просто согрею, ты же вся дрожишь.

Она и не боится близости – перегорело, стало пеплом. Другое внушает ужас: перед грудью Пауля вьется стайка мушек. Вечность работает в неполную силу, но и того хватит с лихвой.

– Сними… – просит она.

– Ах, вот оно что!

Пауль скидывает рубаху, обнажив жуткое, покрытое шрамами тело. На груди пузырится черное пятно. Он подносит к нему ладонь, шепчет слово – и клякса стекает с кожи, ложится в руку, превратившись в шарик тьмы. До странности крохотный – вдвое меньше, чем был у Рей-Роя. Пауль сует его под матрас.

– Теперь ложись, обниму.

Аланис заглядывает в шкаф, находит ночной халат. Переодевается, ложится. Действительно, ее трясет, едва не стучат зубы. Пауль укладывается рядом, подгребает к себе. Шепчет на ухо:

– Не бойся, девочка. Все будет хорошо.

Ее тошнит. Жалость! Жалость отвратительного гада! Какою ничтожной надо стать, чтобы тебя жалели даже твари!

– Устал я, – бормочет Пауль, укладывая руку ей на грудь. – Сладких снов. Завтра поболтаем.

Аланис корчится от омерзения. Аналогия, сходство сцен хлещет соленой плетью. Джоакин, поганый путевский наемник, точно так же лапал ее. Тоже жалел и пытался согреть. Шептал на ухо нежности… Тьма и черти! Кто ж я такая?! Отчего мое место – под рукой мерзавца?!