Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 280 (всего у книги 355 страниц)

Искра-2

1 июня 1775 г. от Сошествия

Фаунтерра

В полдня вместилось столько событий, что хватило бы на месяц. Слуги приносили Минерве новости по нескольку раз в час.

Завершилось заседание Праматеринского капитула. Архиматерь Эллина навестила лорда-канцлера, после чего объявила Вселенский собор. В течение ближайших двух дней все высшее духовенство Земель Короны должно прибыть в резиденцию Эллины.

Галларду Альмера архиматерь отправила волну с требованием явиться для исповеди и покаяния. Даже лакей, принесший эту весть, сомневался в том, что приарх пойдет на поводу у Эллины. А значит, последует конфликт между Церквями. Высшие матери будут искать способ свергнуть Галларда.

Дворцовая голубятня разослала целые стаи птиц. Помощник птичника, купленный Лейлой, не был посвящен в содержание писем, но знал адресатов: лорды и бургомистры городов вдоль побережья Дымной Дали. Лорд-канцлер установил водную блокаду вокруг Уэймара.

Арестованы лорды-представители Шейланда, а также все служащие банков Шейланда, кто не успел покинуть столицу.

Агатовское войско готовится к походу на север. К месту расположения батальонов сгоняют телеги, свозят фураж. Ханай кишит транспортными судами. Полки Нортвуда также приводятся в боеготовность.

Мира не могла забыть слов Ребекки: «Вы же отреклись!.. Ориджин идет бить ваших врагов – и вы ударите ему в спину?» Некуда деться от доли правды: Ориджин сражается с мерзавцами и гадами, защищает мир от еретиков, мстит за сестру. Каким подлецом нужно быть, чтобы предать его?

Но сама нарочитость ситуации вызывала у Миры отвращение. Весь этот оглушительный пафос: «защищает мир, борется со злом». Бывает ли истиной что-либо, высказанное столь громко? Каковы шансы, что все это – борьба за справедливость, а не политическая игра? Может быть, где-то и существуют непогрешимые рыцари, защитники истины… Но Ориджин?!

Мир – не черно-белый. Нет чистых красок, нет идеального добра. Если кто-либо притворяется таковым – он попросту лжет.

– Ганта Гроза, благодарю вас, что заглянули на чашку чаю. В добром ли вы здравии?

Круглое лицо шавана с его раскосыми глазами имело такое свойство: при малейшей улыбке Гроза начинал выглядеть лукавым хитрецом.

– Мое здравие крепко, словно камень, – улыбнулся ганта. – А как ваше, владычица? Вы не в печали?

– С чего мне печалиться? Я полна надежд и планов, а мои надежды, как правило, сбываются.

– То же я могу сказать и о себе, – Гроза с гордостью подкрутил кончик уса. – Моран Степной Огонь, провожая меня в столицу, сказал такие слова: «Гроза, мой друг, центральные земли держат нас за дикарей. С нами говорят лишь тогда, когда нет собеседника получше. Но ты должен научить их считаться с нами. Пускай столичные лорды говорят с тобой так же, как друг с другом». Так сказал вождь – и за месяц я все исполнил!

Мира ответила легким поклоном:

– Вождь должен гордиться вами, ганта. И вы правы: я действительно хочу побеседовать с вами, как с лордом.

– О чем, владычица?

– Об общих врагах.

Ганта Гроза откинулся на спинку кресла, всей позой выразив готовность слушать. Прекрасно.

– «Позволь иному быть» – завещали нам Праматери. Эта заповедь – один из столпов, на которых стоит благоденствие Империи. Множество народов населяют Поларис, они отличаются культурой, традициями, нравами, одеждой, но уживаются друг с другом благодаря терпимости. Конфликты, которые возникают тут и там, являются мелкими частностями. Бывают войны за земли или золото, или Предметы, но вот уже много столетий не случалось войн из ненависти. Ни один народ не стремится к тому, чтобы сжить со света другой. Никто не вступает в войну ради истребления противника. Мы можем благодарить Праматерей за привитую нам человечность.

Ганта воздел руки к небу:

– Владычица говорит, словно кровный шаван! Мы ни к кому не питаем ненависти. Если берем чужое золото или скот – то лишь потому, что нуждаемся в нем. А злость и гнев чужды детям Степи.

– Однако есть народ, – продолжила Мира, – чья культура построена на гневе. Этот народ вскормлен железом и кровью, он почитает убийство высшей доблестью, он радуется, причиняя страдания и боль. В течение двух столетий этот народ, словно хищник, вторгался в Степь, чтобы убивать, насиловать, грабить. Он облагал вас унизительной данью, как рабов, высасывая все соки. А вчера представитель этого народа потребовал для себя Престол! Что будет со Степью, ганта, если сын северных волков наденет корону?

На лице Грозы нарисовалась странная ухмылка. Он подождал какое-то время, будто желая убедиться, не добавить ли Минерва еще что-нибудь. Затем подкрутил ус, огладил бритый затылок и заговорил:

– Владычица, твои речи сладки для моих ушей. Когда ехал сюда, я не надеялся увидеть, как Династия рвет вековой союз с волками и предлагает дружбу детям Степи. Вот только правду говорят, что у девиц короткая память. Не забыла ли ты, что такая беседа уже была между нами? Месяц назад, в Маренго, ты уже предлагала союз против Ориджина. Ты даже устроила нечто вроде засады, чтобы я мог убить герцога. Я убил бы его, если б ты меня не остановила.

– Но, ганта…

– Еще не все сказано. Потом ты забыла обо мне и целый месяц не отходила от Ориджина. Ехала с ним в одном поезде, сидела рядом в Палате, в рот смотрела, когда он говорил. Может, и постель делила, – это уж не мое дело. Вчера Ориджин сказал в Палате то, что тебе не понравилось. Он захотел стать императором – ты обиделась, и теперь вот ищешь союзников. А надолго ли хватит твоей обиды?

– Ганта, постойте…

– И теперь еще не все. Ты сказала про общих врагов, но позабыла, что Ориджин – не единственный враг Степи. Мертвый владыка Адриан приказал нам, шаванам, встать перед ним на колени, а когда мы отказались, повел на нас войска. Ты вчера отреклась от короны – помнишь, в чью пользу?

– Ганта, вы даже не выслушали, что я хочу предложить!

Гроза сделал рукой извилистый жест, изображая змею:

– Мне ни к чему слушать. Ты хитрая и скользкая, что бы ни предложила – потом заберешь.

И он поднялся:

– Прибереги слова для тех, кто им поверит.

То был болезненный удар, и, что особенно скверно, не единственный.

Часом позже на прием явился Морис Лабелин. Мира вновь заговорила про общего врага, на сей раз сделав акцент на свежих обидах. Как Ориджин отнимал земли Южного Пути, как громил путевские армии и штурмовал города. С какою наглостью он потребовал в Палате узаконить этот грабеж!..

Лабелин проявил больше учтивости, чем Гроза. Он признал правоту Минервы, поблагодарил за участие. Посетовал на удачливость Ориджина, слабость путевской пехоты, равнодушие лордов в Палате Представителей. Мира воспрянула духом и предложила действовать совместно. Герцог ответил с поклоном:

– Великий Дом Лабелин составляют верные вассалы Короны. Так было и так будет впредь.

Нечто в его тоне заставило ее насторожиться.

– Я могу рассчитывать, что вы поможете мне?

– Целиком и полностью, ваше величество. Не питайте никаких сомнений.

Звучало по-прежнему странно. На всякий случай, Минерва пояснила:

– Герцог Ориджин в ходе реконструкции дворца усыпал все стены слуховыми отдушинами. Мои слуги затратили немалые усилия, чтобы составить карту слуховых окон и выявить безопасные комнаты. Мой кабинет тщательно проверен, никто не может услышать нас.

– Отрадно знать это, вашего величество. Но если кто и услышит – не беда, ибо мне нечего стесняться. Я – законопослушный человек, верный своему долгу перед Короной и Палатой.

– Перед Палатой?..

– Конечно, ваше величество. Воля Палаты – это закон, а закон обязателен к исполнению всяким порядочным человеком, от батрака до императора.

– Милорд, Палата хочет избрать владыкой вашего врага!

Герцог развел руками:

– Если так случится, значит, тому и быть. Я не бунтарь и не мятежник.

– Как же я могу рассчитывать на вас?

– Как на себя саму, ваше величество.

Он поклонился с таким видом, будто все уже сказано. И действительно, что тут добавишь?

– Но, милорд… – начала Мира и осеклась, услышав собственный голос. Звучал он жалко.

Герцог Лабелин сказал:

– Ваше величество, после проклятой Северной Вспышки я взял за правило: вести только те войны, в которых могу победить. Мне думается, это хорошее правило. Буду рад, если вы примете его на вооружение.

* * *

За два месяца, что Мира не бывала в Престольной Цитадели, здесь ничего не поменялось. По правде, здесь ничего не менялось последние двести лет. Полвека назад провели искровое освещение – вот и все новшества. А в остальном, Цитадель жила так же, как еще при Юлиане: сменялись бессчетные караулы, скрипели перьями очередные дознаватели, неотличимые от прежних, пауки плели новые и новые мили нитей, а слуги сметали их с потолков отточенными за годы движениями метел. Новые узники, как сотни и тысячи до них, ежились от холода в сырых камерах, грели ладони об огоньки лампад, обкусывали ногти, обрастали бородами…

– Ваше величество, вот эти двое. Желаете допросить их по одному?

– Нет, введите обоих сразу.

Из пары мужчин один был рыжим и коренастым, второй – русым и худым. Их роднили арестантские робы, густая щетина и голодные глаза. Русый упал на колени, едва увидев Минерву:

– Ваше величество, молю о пощаде!

Рыжий крепыш согнулся в поклоне:

– Случилась ошибка, ваше величество! Я-то всегда знал, что вы придете все исправить!

– Сержант Рука Додж? – уточнила Мира, обращаясь к крепышу.

– Точно так! Ветеран Лабелина и Пикси!

– А вы – Зуб? – спросила она русого.

– Лучший зубной лекарь в Лоувилле!

– А также – бунтарь и убийца послов.

Зуб ударил челом о плиты пола:

– Бесы попутали, ваше величество! Черти заморочили! Палец судорогой свело, вот и стрельнул. А мысли такой не имел в голове!

Сержант Додж связанными руками сотворил спираль:

– А я-то, ваше величество, человек маленький. Офицеры командуют, сержанты исполняют! За командира у нас был Салем из Саммерсвита, да еще этот, лорденыш…

– Джоакин Ив Ханна, – подсказал Зуб.

– Он! – Сержант истово закивал. – Джоакин, он самый! Вот кто черт!

– Значит, вы отрицаете свою вину?

– Не отрицаем, есть вина, ваше величество! Слабы духом, вот и поддались бесовщине! Заморочили нас, запутали, окрутили! Но злого умысла не было. Мы – честные люди, ваше величество!

Мира кивнула гвардейцам:

– Дайте им сесть. Предложите хлеба и вина.

Получив в руки по лепешке, узники стали ожесточенно жевать. Крошки сыпались на бороды, глаза слезились от счастья.

– Вас что, не кормят?!

– Раз в два дня, ваше величество, – промямлил Зуб с набитым ртом. – Мы-то мужики, а остальные тут – дворяне. Тюремщики говорят: «Благородным – побольше, а вы и так обойдетесь».

– Произвол, – процедила Мира. – Я исправлю.

– Только на вас уповаем, владычица наша!..

Пока они жевали, Мира листала рапорт. Он был подписан лордом Грейсендом, прим-вассалом герцога Лабелина. После встречи с Подснежниками Мира взяла с Грейсенда клятву, что ни один крестьянин, сложивший оружие, не подвергнется репрессиям. Теперь Грейсенд сообщал:

«Довожу до ведома вашего величества, что в полном согласии с вашею волей всем крестьянам из отрядов Салема Саммерсвитского предоставлена была возможность беспрепятственно вернуться по домам. Никто не понес никаких наказаний и не претерпел преследований. Каждому были выплачены подъемные средства в размере одной елены на душу.

Также я обязан сообщить, что не каждый крестьянин проявил желание вернуться к честному труду. Веселая жизнь и легкая добыча во время похода затуманили разумы многих мужиков. Вместо того, чтобы усердно взяться за земледелие, как завещала Праматерь Людмила, часть крестьян образовала вооруженные отряды и занялась разбойным промыслом. Салем из Саммерсвита осудил их действия и призвал опомниться, что не помешало им продолжить грабеж. Число этих заблудших душ колеблется от пяти до семи тысяч. В виду столь значительного количества, они представляют большую опасность для добрых людей. Бандитским набегам уже подверглись десять деревень и два города, среди которых и столь крупный, как Лейксити. Мы, лорды Южного Пути, будем вынуждены начать карательный поход. Прошу ваше величество признать необходимость такого похода и не считать его нарушением моей перед вами клятвы.»

Когда узники покончили с лепешками и взялись за вино, Мира передала им бумагу. Рука Додж оказался безграмотен, Зуб зачитал ему вслух. Сержант прокомментировал:

– Мда уж… Беда, когда войско без головы. Солдат без офицера – хуже свиньи с рогами.

Тогда Мира взяла другую бумагу – отчет дознавателей.

– Здесь сказано, судари, что вы двое – отнюдь не те невинные овечки, какими хотите казаться. Вы присвоили выдуманные чины народного генерала и народного майора, и называли себя главными военачальниками Подснежников, а Салема из Саммерсвита именовали – цитирую – «пустым лаптем, никудышним вождем, дремучим холопом».

Они переглянулись.

– Так это, – выдавил Зуб, – нас же того… Когда ногу зажмут в колодки – знаете, как больно! Тут что угодно скажешь, лишь бы отцепились!

– А мне все ребра сосчитали, ваше величество, и на брюхо угли бросили! Могу ожоги показать!

– Нет, увольте. Стало быть, вы утверждаете, что отчет дознавателей – клевета, и не содержит ни слова правды?

– Нет, ваше величество! То бишь, да, ваше величество, вы правы, все тут – брехня! Под пытками-то всякое скажешь… А вот сейчас, без пыток, мы вам – чистую правду! Не было ничего!

– И вы не называли себя генералом и майором, не были вождями бунтарей, не пользовались влиянием в их рядах?

– Никак нет! Ничего подобного, Праотцами клянемся!

– Жаль.

Мира покачала головой и свернула в трубку обе бумаги. Как бы невзначай обронила третью – грамоту о помиловании. Дала Зубу достаточно времени, чтобы различить текст, затем свернула и ее.

– Очень жаль, судари. Я искала тех, кто обладает влиянием на Подснежников и сумеет мне помочь. Но если это не вы, то простите за беспокойство.

Толкнув Доджа под ребро, Зуб шепнул:

– Помилование.

– Где?

– Да вон…

– Ваше величество желает нас помиловать? – Сержант схватился, опрокинув стул, и тут же получил по шее от гвардейца. – Спасительница наша! Век будем славить, Праотцов молить за вас!..

– Я хотела помиловать тех, кто мне поможет. Но вы неспособны…

– Дык, ваше величество, какая помощь требуется? Вы только прикажите!

– От пяти до семи тысяч Подснежников желают зарабатывать на жизнь мечом, а не сохой. Мне же, по совпадению, как раз требуются воины. Я искала того, кто убедит Подснежников сменить разбой на честную службу в императорском войске. Но вы, похоже, не сумеете…

Они еще раз переглянулись – и зачастили хором:

– Мы сумеем, ваше величество, еще как! Вы говорите, нет влияния? Дык, есть же оно! Мы ж обучали этих козлов безрогих! Мы этим олухам копья в руки вложили, мы им все показали – как строем ходить, как стоять, как колоть! Что ж вы говорите, будто не уважают? Кого еще им уважать, если не нас?!

– Стало быть, – Мира подняла бровь, – вы беретесь выполнить мое поручение?

– Еще как, ваше величество!.. Праотцами клянемся! Глорией-заступницей!

Она развернула перед ними грамоту о помиловании. Имперская печать багровела сургучом.

– Как видите, сюда пока не вписаны ваши имена. Отправляйтесь в Южный Путь и через месяц приведите мне армию. Получите заполненную грамоту, а также приз: по одной глории за каждого бойца, умеющего стоять в строю и орудовать копьем.

– По глории… – Зуб поперхнулся, – …за каждого?

– Да. Это много. Сами солдаты получат амуницию, продовольствие и жалование по расценкам наемных бригад.

– Ваше величество… Ваше величество!..

Узники потеряли дар речи. Минерва обратилась к лазурным:

– Отмойте их, оденьте и снабдите деньгами на проезд до Лабелина.

Перед тем, как покинуть комнату, она сказала Зубу с Доджем:

– Я не знаю, стоит ли акцентировать внимание. Кажется, вы – люди понятливые, но на всякий случай… Если обманете, я вас зарою живьем.

На Воздушном мосту царила блаженная ночная прохлада. Мира сбавила шаг, любуясь искристым Ханаем, светлыми хлопьями парусов, разноцветьем огней на Дворцовом острове. Теперь она была довольна собою. Нет шаванов и путевских рыцарей – ладно, обойдемся без них. Банкир Конто приведет наемных солдат, Рука Додж – Подснежников, Уитмор – еще одну роту лазурных. Майор Бэкфилд сошьет армию из лоскутов, ведь у него уже имеется опыт. Кроме того, Бэкфилд раньше командовал искровой ротой. Выведем ее из состава корпуса Смайла и отдадим обратно Бэкфилду, она станет ядром новой армии. Да, лоскуты, да, мужики и бандиты, да, не ровня даже греям, тем более – кайрам. Но это – начало. Я нашла их всего за один день. А завтра…

– Дорогу ее величеству! – крикнул командир ее эскорта, поскольку впереди на мосту возник затор.

– Каррр! Каррр! – Донеслось из компании, преграждавшей дорогу. – Ваше величество, мне бы пощебетать с вами!

– Ворон?..

– Карр-каррр! Позвольте подойти!

– Только вы один, агенты пусть разойдутся.

– Согласен!

Мира отдала приказ, и гвардейцы позволили Марку приблизиться.

Он выглядел так же щегольски, как при давнишней первой встрече: черный камзол, белая рубаха с кружевами, лакированные башмаки, шейный платок. Марк отвесил поклон, широко улыбаясь.

– Чему вы так радуетесь, сударь?

– Неформальной встрече с вашим величеством. Две прошлые были очень интересны.

– Служба на Севере не стерла их из вашей памяти?

– Ах, что вы! То были прекрасные светлые деньки! Пара милых уютных убийств, улики, связанные честной логикой, старомодный злодей безо всяких Перстов и Абсолютов… Разве вам не приятно вспомнить?

Мира усмехнулась не без яда:

– Вы правы, сударь: времена сильно изменились. Раньше мы служили одному владыке.

На вдох улыбка покинула лицо Ворона, и Минерву это порадовало.

– Должен заметить: грубоватое начало, ваше величество. Так может говорить лишь человек, не замечающий нюансов.

– Каких же?

– Первый нюанс: владыка Адриан незаслуженно обвинил и разжаловал меня, и дал задание, которое вело к моей смерти. Нюанс второй: если б я выполнил это задание, мы с вами оба очутились на Звезде. Меня прикончили бы люди Ориджина, а вы бы сгнили в пещерах. И третий: до вчерашнего утра Адриан был мертв.

Очень хотелось спросить: изменило ли вчерашнее утро взгляды Марка? Но Ворон прав: начало вышло грубым, нужно иначе.

– Не могу не согласиться, сударь: дворец радует меня больше, чем келья. По меньшей мере, здесь подают кофе и вино.

С видом полной непринужденности Марк облокотился на парапет:

– Так побеседуем же, как встарь. Политика и юмор, ничего более, разве только капля флирта.

– Вы порадуете меня, сударь, если расскажете о Кукловоде.

Марк закатил глаза:

– О, боги, вы ведь уже не дочь Медведицы! Откуда столько грубого напора? Сразу Кукловод – будто не о чем больше поговорить! Спросили бы обо мне что-нибудь.

– С удовольствием. Как вам живется, сударь, на службе у нового лорда?

Марк шмыгнул носом.

– Ваше величество, у кого вы научились хлестать вопросами, будто плетью? Не у меня ли?

– Взрослею, – обронила Минерва. Вот сейчас это слово пришлось кстати.

Ворон замялся:

– Что ж…

Она одарила его снисходительной усмешкой:

– Коль вы совершенно неспособны к беседе, то возьму это бремя на себя. Знаете, я много думала о Кукловоде и мечтала с кем-то поделиться. Сделаю вид, что вы того достойны.

– Благодарю так горячо, будто вы уже сказали нечто ценное.

– Галлард Альмера никогда не подходил на роль Кукловода. Он мог быть сообщником – да. Мог отдать Ульянину Пыль в обмен на сожжение Эвергарда, мог помочь нападению на Адриана… Но некоторые поступки Кукловода никак не подходили Галларду. К примеру, зачем ему красть достояние Династии? Он – глава Церкви, мог выпросить нужные Предметы на время, под предлогом какого-нибудь праздника. Больше того: зачем ему участвовать в интриге Сибил Нортвуд? Будь он Кукловодом, то мыслил бы масштабнее: нужна ли Глория на троне, если с помощью Перстов сам Галлард может стать владыкой?

– Ах, ваше величество, я притворюсь, что сегодня – это вчера! Ваши слова звучат так умно, ведь не было еще писем из Уэймара, и никто не знает, что Кукловод – Виттор Шейланд!

– Кстати, что было в этих письмах?

– А вы не слышали?.. Чем же вы занимались все утро?!

– Не вижу трагедии в том, если дама немного задержалась в постели. Некий сударь может получить удовольствие, пересказав ей главные новости.

Марк приосанился:

– Охотно! Наш любимый герцог получил два письма. Первое, прочтенное в Палате, было от леди Ионы. В нем говорилось, что Виттор Шейланд – злодей и главарь еретиков, и она замышляет атаку. Поскольку герцог Ориджин некоторым образом агатовец, и не совсем лишен фамильного дара предвидения, то он заблаговременно впал в печаль. Надо сказать, он не ошибся, что подтвердило второе письмо, полученное нынче утром. Его отправил некий кайр – вероятно, последний из уэймарского отряда северян. Иона со своими людьми вывернула замок наизнанку, обратила в бегство гарнизон и почти захватила мужа. Но парень с Перстом Вильгельма переломил ход сражения. Иона покончила с собой, чтобы не попасть в плен. Кайров перебили, но один сумел бежать и послал донесение герцогу. Теперь мы точно знаем, что Кукловод – Шейланд, с ним в Уэймаре горстка воинов и один Перст.

Ворон выдержал паузу, наблюдая за лицом Минервы, а потом обратил взгляд к Ханаю:

– Красиво, ваше величество, не правда ли? Эти лодочки, отражение огней… Будь я поэтом, непременно описал бы это как-нибудь… поэтично!

– Жаль, что вы не поэт.

– Но приятно, что я и не сапожник. С детства мечтал им не быть – и видите, удалось! Ваш ход – скажите теперь вы о Кукловоде.

– Боюсь, все важное о Кукловоде вы уже слышали от кого-нибудь. Но вот его брат, Мартин Шейланд, незаслуженно обойден вниманием. Знаете ли вы, что Мартин – убийца, насильник и зверь?

– А также безумец, ваше величество. Я читал отчеты. Глубоко сочувствую вам.

– На счет безумца я теперь сомневаюсь. Мартин – странный и опасный человек, но в его действиях прослеживается логика. Старший брат собирает Абсолют, чтобы достичь бессмертия. Младший тоже собирает кое-что в поисках бессмертия – только не Предметы, а трупы. Старший брат знает, что власть над Предметами дает первокровь. Младший брат тоже знает, что кровь важна, только не понимает, какая именно и что с нею делать.

Марк навострил уши, старательно изображая безразличие. Мира продолжила:

– Мне думается, Виттор не вполне доверяет Мартину. Сказал ему о поисках бессмертия и о первокрови, но не выдал точных рецептов, и Мартин, чтобы не отстать от брата, предпринял собственные опыты. Я полагаю, между братьями есть давний затаенный конфликт: Виттор считает Мартина глупцом, а тот подавляет обиду и мечтает проявить себя.

Ворон проследил взглядом за каретой, которая шумно пересекла дворцовый мост.

– Вот же мчится! Куда ее несет?.. Не скажу, ваше величество, что совсем не думал о Мартине. Но и не буду лгать, что думал столь же успешно, как вы.

– Тогда ваша очередь говорить. Как считаете, сударь, много ли шансов у Кукловода против Ориджина?

Марк улыбнулся:

– Самый праздный вопрос изо всех. Вы же задали его только ради умственной забавы, правда? Предлагаю вам сперва пофантазировать самой.

Мира согласилась.

– Вы говорите, у Шейланда осталось мало воинов?

– По словам того кайра, дюжина мечников да полсотни стрелков. Ну, и перстоносец.

– А ударная бригада позавчера атаковала Арден, где потеряла половину бойцов.

– Верно.

– Поезда остановлены, значит, бригада скачет своим ходом. Самое меньшее, четыре дня до Дымной Дали и шесть дней кораблем через озеро.

– Почти так, ваше величество. Видите ли, птица летит быстрей, чем скачет конь. А волна – еще быстрее птицы… По приказу герцога я еще вчера начал строить барьеры на пути перстоносцев. Перекрыты главные дороги, мосты, речные порты. Каждую преграду им придется брать с боем, теряя время и людей. Либо двигаться через леса и поля, чудовищно снизив скорость. Четыре дня от Ардена до Дымной Дали – весьма оптимистичная оценка. Неделя будет вернее.

– Согласна с вами, сударь. А когда бригада все же доберется до озера, ее ждет новый барьер: водная блокада. Если Пауль захватит судно и пойдет напролом, его потопят с расстояния баллистами. Так что он поведет своих людей вокруг озера, что займет… ммм…

– Недели три, – подсказал Ворон. – Паулю придется избегать городов, больших дорог, переправ. Однако ему нужно регулярно менять коней! Либо щадить своих и двигаться медленно. Вряд ли он попадет в Уэймар раньше конца июня.

– А кайры Ориджина переправятся кораблями и будут в Уэймаре… не поможете ли?

– Батальоны уже мобилизованы и завтра выступят в поход. Марш до Лейксити займет дней шесть, переправа через Дымную Даль – еще столько же. К 15 июня войско будет в Уэймаре.

– Две недели опережения. Выходит, Шейландов съедят с потрохами.

– Похоже на то, ваше величество.

– За оставшееся время Виттор может призвать вассалов, набрать наемников. Но вы говорите, в его гарнизоне шестьдесят человек, а против него – сильнейшая армия мира. Вряд ли вассалы встанут на обреченную сторону. Он станет искать союзников, спросит Лабелина, Степного Огня, Галларда Альмера. Но Лабелин не желает больше воевать с Ориджином. Степной Огонь силен, но далек, он не опередит северян. Галлард Альмера – единственный шанс.

Мира прищурилась, размышляя.

– В сказке злодеи заключили бы союз, чтобы творить беды вместе… Но своя рубашка ближе к телу, а в случае с приархом – своя мантия. Церковь Праматерей объявила Галларду подозрение в ереси, ему придется попотеть, чтобы сохранить сан. Проблемы Шейланда приарху ни к чему – вполне хватает собственных. Так что, похоже, у Кукловода очень мало шансов… Я права?

Марк пожал плечами:

– Почем знать, ваше величество? Я в политике хуже вас. Но знаю одно: Ориджин описал ситуацию примерно теми же словами, что и вы, а все его вассалы согласились.

Минерва тоже повернулась к реке:

– Взгляните, как луна отражается в волнах! Это поистине романтично, а приятная беседа дополняет чудесный вечер. Благодарю за разминку для ума, сударь.

– А я благодарю вас за верное решение.

– Какое?..

– Знаете, почему я люблю беседовать с вами? Мы никогда не говорим о том, что лежит на поверхности. Я знаю, о чем вы спрашивали на самом деле, а вы знаете, что я это знаю. За три недели батальоны Ориджина возьмут Уэймар, и через месяц Палата изберет его владыкой. Очень короткий срок, правда? Но если Ориджин потерпит поражение… Особенно – если перед поражением он так потреплет Кукловода, что ваши искровики легко добьют его…

– Я даже не думаю об этом, сударь.

– Конечно, ваше величество. Я бы на вашем месте тоже не думал. Я прилагал бы огромные усилия, чтобы прогнать из головы эти мысли. Мне, как и вам, приятно видеть себя силою добра. Отрадно думать, будто мы – хорошие люди с совестью, и есть такая черта подлости, которую мы никогда не переступим. Так вот, я помогу вашей совести победить во внутреннем споре: Кукловод не имеет шансов. Даже если вы предадите герцога, Шейланд все равно проиграет.

Минерва провожала взглядом лодочку с парой влюбленных.

– Говорите, месяц?

– Или около того.

– А что потом? Не посоветуете ли?

– Посоветую, – Ворон подмигнул ей. – Станьте моею помощницей.

– О чем вы говорите?..

– Бросьте все эти утомительные глупости – финансы, войны, заседания Палаты. Займитесь любимым делом: решайте загадки, раскрывайте преступления. Будете жить во дворце, получать прекрасное жалование и никогда не знать скуки. Клянусь: я стану поручать вам только самые сложные дела. А что до власти… поверьте слову начальника тайной стражи: вас будут бояться намного больше, чем теперь.

Мира не без горечи усмехнулась:

– Знаете, это ведь отличное предложение – для леди Стагфорт. Год назад я не мечтала бы о большем.

– В таком случае, вспомните мои слова, когда снова станете леди Стагфорт.

Ворон поклонился ей и отсалютовал гвардейцам, и развернулся, чтобы уйти. Тогда Мира выронила сквозь зубы – пожалуй, напрасно:

– Не стану.

– Простите, миледи?..

– Не миледи, сударь. Ваше величество.

Ворон очень долго смотрел ей в лицо. Отчего-то морозец прошел по затылку.

– Виноват, ваше величество. Я слишком поспешно окончил беседу, и совсем забыл показать вам кое-что.

– Показать мне?.. Сударь, сейчас ночь!

– Ночь, – согласился Ворон. – Будь вы леди Стагфорт, я не настаивал бы. Но императрица должна узнать.

Она согласилась не из любопытства, и не от настойчивости Марка. Минерву убедил страх: если бы она отказала, то – из-за испуга. Потому отказать она не могла.

Ворон ехал первым в черной карете протекции. За ним мчала в своем экипаже владычица, окруженная дюжиной эскорта. Ночные улицы были пусты и светлы, кавалькада неслась во весь опор. За четверть часа они были на месте: район Эмилии – тесный, опрятный, серокаменный, двухэтажный. Мира не бывала здесь, но знала, что обитает здесь мелкое чиновное дворянство. Кареты встали перед уютным домишкой, окруженным цветущим палисадником. На тесном крылечке дремал кот, за одним из окон мерцала лампадка. Это не походило на тайную квартиру протекции или логово злодеев. Обычный дом, в котором спят простые добрые люди… Как же их перепугает явление императрицы с эскортом!

– Постойте, Марк, вернемся завтра…

Но Ворон уже стучал в дверь молотком. Он издал четыре стука – два по два – и женский голос ответил:

– Минуточку, сударь. Потерпите немножко…

Спустя несколько минут дверь открылась, и Мира увидела пожилую пару. Мужчина и женщина были одеты аккуратно, от пуговки до заколки, – видимо, на то и ушли минуты ожидания.

Заметив Минерву, хозяева дома ожидаемо смутились – согнулись в поклонах, принялись лепетать. Ворон заставил их подняться:

– Дорогие мои, не волнуйтесь и ни о чем не беспокойтесь. Ее величество просто пришла повидать вашего сына, которому обязана столь многим.

– Ох… Простите, ваше величество, он спит, но мы сию минуту…

– Нет-нет-нет, – отрезал Марк, – будить ни в коем случае не нужно. Ее величество этого не желает. Она просто поглядит на него, убедится, что за ним устроен должный уход, и оставит записку.

– Конечно, ваше величество! Сию минуточку, проходите же! Вот сюда… Должный уход? Конечно, как же иначе, это ведь наш сын! Знаете, у нас большая радость: сегодня он сам смог поесть! Я сварила манную кашу на молоке, такую жиденькую, и он поел, я почти не помогала.

Мира ничего не могла понять. Каша… поел… уход… О ком речь-то? Я обязана их сыну – что за сын? Они даже имен своих не назвали!

А хозяева вели ее по коридору, и домишко стал мучительно тесным от плечистых лазурных фигур, и женщина продолжала лепетать:

– Вот тут он – лучшая комната, южная сторона. От солнышка ему становится легче… Правда, вечером снова лихорадило, он кричал. Мы позвали лекаря, чтобы сделать припарки. Ваше величество, сударь Марк так заботится о нас! Его стараниями нам хватает денег на любых лекарей!