Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 332 (всего у книги 355 страниц)

– Да где ж вы найдете! Тут на десять улиц – я один!..

Но она уже выскользнула на улицу. Красивый замок остался лежать на прилавке.

Роуз несколько раз прошлась от мастерской к Софиевскому монастырю и обратно. Она безумно скучала по Дэвиду, очень хотелось зайти в обитель. Конечно, аббатиса не пустит ее к нему, но даже просто побыть рядом – уже счастье! Улучить миг, когда никто не смотрит, подойти к дверям подвала, позвать… Услышать хоть слово родным, любимым голосом! Спросить – каково ему, страшно ли, холодно? Утешить: «Не бойся, милый. Завтра суд, все будет хорошо, тебя освободят, я точно знаю!» Но как ни хотелось этого, Роуз понимала: нельзя. Покажись возле Дэвида – поставишь план под угрозу. А цель – превыше всего!

Из ворот обители вышла монахиня и засеменила по улице, придерживая рясу.

– Сестра Лизбет? Долгих лет вам, куда так спешите?

Лизбет выделялась из монашек двумя приметами: бородавкой на подбородке и неумолчной болтовней.

– Ах, леди Роуз!.. Такое случилось: Предмет закрыли в ларце, а отпереть не можем! Я говорю: матушка, это не к добру, дурная примета, отмолить нужно. А матушка мне: иди за новым замком. Вот и иду – а сама думаю: если не отмолить, новый тоже сломается. Святое слово здесь необходимо! И мастерскую бы найти…

– Я знаю мастерскую: ступайте прямо, сестра, за трактиром – направо, а после башмачной – налево. Там в тупичке…

– Ой, спасибо, леди Роуз, защити тебя Софья! У нас же такое творится, все с ног сбиваются. Муки не хватает, картошку свалили у храма, младшие спалили сковородку, а тут еще замок… Истинно говорю: нужно восемь молитв, нет, даже шестнадцать. Вернусь – так и скажу матушке…

– Пожалуйста, передайте ей еще одно. Мой отец приносит извинения: вино не успели доставить из поместья. Мы привезем его ночью, после вечерней песни.

– Вино к нам? Аж после вечерней?.. Матушки, кто ж его примет! Все будут спать, да и ворота на засове!..

– Отец пришлет грузчиков, и я сама буду, прослежу за доставкой. От вас нужна только одна сестра: чтобы отперла ворота и показала, где сгрузить.

Круглое личико монашки выразило заинтересованность:

– Затемно привезете?.. Нужна сестра, чтобы встретить?.. А вина-то много?..

– Восемь бочек, как заказано. И еще маленький подарок от отца.

– Затемно, одна сестра… Я так и передам матушке… Да…

Лизбет поспешила дальше, подхватив подол. Роуз воскликнула вдогонку:

– За трактиром – направо, за башмачной – налево и в тупик!

Роуз натянула поводья, и кони послушно встали. Как только замер цокот подков, на улицу легла приятная, бархатная тишина. Ночь была лунной и теплой, в такую ночь гулять бы рука об руку с любимым, до самого утра, напролет. Болтать про все на свете, шептать нежные слова, целоваться всласть, взахлеб, пока никто не может помешать… Эх.

– Ты хорошо правишь, – сказал Колин Бейкер. – Извозчик, а не дева божья.

Роуз обернулась к товарищам, сидевшим в телеге, облокотившись на винные бочки. Недовольно нахмурилась:

– Колин, ты снял шляпу.

– Я в ней похож на разбойника из притчи!

– А без нее – на семинариста Колина Бейкера. Надень и надвинь пониже. Вот так… Теперь – повторим план.

Колин подобрался, Хейс выплюнул травинку, которую жевал по пути. В грубых куртках грузчиков, надетых на голое тело, они и вправду напоминали бандитов.

– Мы стучимся в обитель, отпирает сестра Лизбет, показывает, куда сгружать. Вручаем ей подарок, она тут же предается порочной страсти. Мы с Хейсом разгружаем телегу, а ты идешь в храм. Делаешь то, чего никому нельзя знать…

Роуз исправила:

– Молюсь Праматери Софьи. Кто бы вас ни спросил – говорите одно: леди Роуз молится.

– Угу… После так сказать молитвы, ты идешь к Дэвиду. Шепчешься с ним, а мы заканчиваем с бочками. Потом уезжаем.

– Тебя не должны узнать. Шляпу держи на бровях, а рот – на замке. Пускай говорит только Хейс.

– Вопрос, – сказал Хейс, – а если пойдет не по плану?

– Что именно?

– Да что угодно. Так оно всегда. Если план есть, то по нему не идет.

– Как бы ни случилось, я должна попасть в храм, любой ценой. К Дэвиду могу не успеть, тогда передайте ему записку.

Она отдала Колину листок бумаги. Тот спросил:

– Не лучше ли нам пойти в храм, а тебе – к Дэвиду?

– В храме очень опасно. Я согласна рискнуть только собой.

Не дав ему ответить, Роуз пустила коней.

План нарушился сразу же, как только скрипнули петли монастырских ворот. В проеме показалась не Лизбет и даже не Майя (к которой тоже имелся подход). Телегу встречала Люсиль – старшая сестра, заведующая монастырскими складами.

– Долгих лет. Запоздали вы.

– Простите, святая мать.

– Не беда, перед Софьиными вечно суматоха. Въезжайте… Вот сюда, налево.

Люсиль светила фонарем, Роуз шагала следом, ведя коней под уздцы. Прошли под зеленой аркой, обогнули беседку, пересекли сад. В темноте скульптуры казались призраками, деревья – кляксами. Миновали трапезную и почему-то подошли к библиотеке. Люсиль отперла:

– Сюда, будьте любезны.

– В библиотеку, святая мать?..

– Пути божьи... Кладовые полны, в подвале этот юноша, в трапезной готовят кругляши…

– Приступайте! – строго велела Роуз.

«Грузчики» замешкались, не зная, как приступить. Давненько им не доводилось поднимать что-либо тяжелее святого писания.

– Нечего ворон считать! – пришла на помощь Роуз. – Откиньте борт, кладите трап, катите живее!

И сразу, пока монашка не заподозрила чего-нибудь, Роуз повернулась к ней:

– Мать Люсиль, я прошу: позвольте помолиться. Завтра – суд, а потом Софьины, храм все время будет занят. А мне очень неспокойно на душе. Только Софья Дивотворящая снимет тревоги…

Люсиль согласилась удивительно легко:

– Конечно, дитя. Идем.

Она отперла церковь. Скрежетнул замок, лязгнула кованая дверь. В храме царила гулкая темень, каждый шаг отдавался эхом в черноте сводов. Сестра Люсиль нашла свечу, вручила Роуз, зажгла от своего фонаря.

– Благодарю, святая мать. Дайте мне всего пять минуток, пока они разгрузят – я уже выйду…

– Я помолюсь с тобою вместе, – сказала Люсиль и зашагала к алтарю.

– В этом нет нужды…

Но фонарь уже светил в центральном нефе. У Роуз все внутри поникло. Она не видела никакой возможности выгнать монашку и остаться одной.

Прикрыла дверь до половины, оставила щель – будто надеялась, что сквозняк выдует сестру Люсиль из храма. Прошла к алтарю, защищая свечу ладонью. Лоскутик света бежал по скамьям и фрескам, выхватывал мертвенные лики Праматерей.

– Сюда, дитя.

Монахиня поставила Роуз возле себя. Сундук с Предметом находился всего в пяти шагах, сразу за алтарем. Совершенно недостижимый, невзирая на близость.

– Святая Софья, всеблагая мать… – начала Люсиль, и Роуз подхватила за нею.

Молитва звучала странно, неразборчиво. Эхо не поспевало за речью – кажется, Люсиль спешила окончить поскорее. Мысли Роуз метались в поисках выхода.

– …уповаю на тебя, мать всех детей, – окончила монашка и сразу, без паузы сказала: – Послезавтра ты выходишь замуж.

–  Да, святая мать.

– За эмиссара Хайтаэура.

– Да, святая мать.

– Есть ли на это твоя воля?

– Я покорилась воле отца.

Люсиль подняла фонарь так, чтобы Роуз видела лицо – строгое, мрачное.

– Знай, дитя: Хайтауэр – черный человек. Коршун. Тебе придется худо в этом браке.

Холод пробрал ее от затылка до пят.

– Неужели папенька желает мне зла?

– Не смею судить его. Твой отец, должно быть, хочет тебя возвысить. Но столичная жизнь не принесет радости, когда окажешься под железным сапогом.

– А разве есть выбор?..

Сестра Люсиль решительно встряхнула головой:

– Девицею я побывала в твоей шкуре. Меня обещали чудовищу, я пришла в ужас, хотела кинуться в реку. Но выбрала иное: на Софьины дни прибежала сюда и попросилась послушницей. Аббатиса приняла и защитила, не отдала жениху, хотя он пришел в дикий гнев. Аббатиса для меня сотворила чудо. Я смогу сделать то же для тебя.

Роуз потерялась, слова слиплись в комок:

– Но святая мать… как же… а отец…

– Ты останешься рядом, он часто сможет тебя видеть. Со временем поймет и простит.

– Аббатиса не даст согласия, она на меня зла.

– Должно быть, ты ошиблась. Ты – славная девушка, с чего бы ей злиться?

– Клянусь вам, так и есть.

– Если и так, не беда. Матушка собралась в столицу, эмиссар зовет ее с собой. Обитель останется в моем ведении.

– Она поедет… с ним?! – Роуз не сдержалась, голос так и дрогнул от презрения. Монахиня склонила голову:

– Вижу, ты сама поняла, кто таков твой жених. Спаси себя, дитя. Завтра приди с прошением.

– Но я…

Роуз прикусила язык. Я сбегу с Дэвидом, едва его оправдают, – вот что было на уме. Но для этого нужно, чтобы вы, Люсиль, вышли из храма. Хотя бы на две минуты!

– Святая мать, я очень благодарна. Дайте мне день, чтобы подумать.

– Конечно.

– И позвольте прочесть еще одну молитву. Наедине с собой.

Лицо монашки напряглось.

– Прости, дитя, не могу. Лизбет покинула храм, когда здесь были семинаристы. Ты знаешь, чем кончилось.

– Клянусь, что выйду с пустыми руками. Можете даже обыскать!

– Спаси Праматерь! Я целиком тебе верю, дитя. Но не могу подавать сестрам дурной пример. Решено строго: миряне не остаются здесь в одиночку.

Роуз тяжко вздохнула. Ватным языком залепетала молитву:

– Святая Софья, всеблагая мать…

Топ-топ, – тихонький звук донесся из притвора.

– Вы слышали?..

Обе умолкли, навострив уши. Роуз подняла свечу, но пламя освещало лишь малое пятно.

Топа-топа-топа-топа! Некто маленький промчал во мраке в боковой неф.

– Матушкин кот! – воскликнула Люсиль. – Прямо в церковь, ай негодник!.. Ну-ка, иди сюда, кис-кис!

Серая тень скользнула по самому краю света.

– Вижу его! Сейчас поймаю! – шепнула Роуз и двинулась за котом.

– Стой, испугаешь!..

Но было поздно. Каблуки девушки громко щелкнули по камню, кот возопил: «Мурмяу!» – и ринулся наутек. Увидел черный проем в стене, махнул туда, умчал вверх по ступеням.

– Ой, простите, святая мать…

– Ничего, дитя. Он сбежал на хоры, сейчас найду его. Подожди здесь.

Люсиль исчезла на лестнице. Едва угас в проеме отблеск фонаря, Роуз метнулась к сундуку. Выхватила из сумки ключ, украденный в мастерской, сунула в скважину, накрыла замок подолом, чтоб заглушить звук. Повернула с замиранием сердца.

Клац.

* * *

Суд над Дэвидом Аттертоном был назначен на двадцать третье июня – в канун Софьиных дней и свадьбы эмиссара с Роуз Вингрем. Так будет лучше для всех: разобраться с судебным делом еще до праздников.

Аббатиса встретила день суда в небывало хорошем настрое. Она гладила кота и нашептывала в острое мохнатое ухо:

– Сегодня и завтра все изменится к лучшему! Сперва избавимся от Дэвида – в подвале он мешает, как козни Темного Идо. Это же из-за него вино стоит в библиотеке… Потом обручим Хайтауэра с Роуз. Уж я постараюсь, чтобы все прошло, как по маслу. А потом оставим Люсиль за старшую и поедем в Фаунтерру. Эмиссар возьмет с собой жену, а я – тебя. Увидишь, пушистый: лет через пять твоя хозяйка войдет в капитул! А ты станешь самым упитанным котом в Землях Короны!

Она прохаживалась по двору, наблюдая обитель новым взглядом. Все здесь – привычное, родное, ее руками выпестованное. Куда ни посмотри, во все вложена щепотка души. Но через неделю пора прощаться. Немного грустно – и в то же время как радостно! Довольно с меня этих стен. Довольно родной и милой темницы. Пора на свободу!

Ведомая душевным порывом, она выпустила Дэвида из подвала. Позволила поесть вместе с сестрами, погулять во дворе, зайти в храм для молитвы. Пускай в храме и ждет – суд будет там. А в подвал можно уже понемногу перекатывать вино – ведь Дэвида нынче оправдают.

Вскоре приехал эмиссар Хайтауэр со своими помощниками. С ними была и Роуз Вингрем.

– Долгих лет, святая мать. Моя невеста проявила интерес к занятиям будущего супруга. Желает увидеть суд.

– Благое дело. Но храм еще не готов, переставляются скамьи. Прошу, милорд, подождите в беседке.

– Я лучше прослежу за подготовкой. Роуз, останься в славном обществе аббатисы.

Он подарил приветливый кивок и ушел в церковь, прихватив помощников. Эмиссар был весел и полон сил, он тоже ждал наилучшего от этих дней.

А вот Роуз тонула в каких-то мрачных мыслях. Очевидно, эмиссар не сказал ей, что думает оправдать Дэвида. Аббатиса взвесила: не стоит ли успокоить девушку? Но тут возник шум у ворот.

– Матушка, пришли студенты! Очень много, две дюжины божьих душ!

Она устремилась туда. Толпа семинаристов в белых воротничках и черных сутанах напоминала стаю гусей.

– Святая мать, мы пришли дать показания в суде, – изрек самый храбрый из них, заводила.

– Вы свидетели? Имеете письменный вызов?

– Только я, святая мать. Мое имя – Колин Бейкер.

– Вы и войдите, остальным – всего доброго.

– Святая мать, мы не уйдем! Мы знаем Дэвида, он честен и порядочен, суд должен услышать об этом!

Она вспомнила, как семинаристы разозлили эмиссара в день его прибытия. Ну уж нет, такого не повторится.

– Суд все услышал, когда вы загородили дорогу. Суд принял во внимание. Ступайте прочь.

Один из них откашлялся, поправив душный воротничок:

– Святая мать, простите, но мы имеем полное право… Согласно Юлианину закону, судебное заседание должно вестись открыто. Любой может войти, с вызовом или без.

– Ай, какие умники! Законы изучили!.. А это что такое, позвольте узнать? – она стукнула кулаком по кованному гербу на воротах. – Монастырь является феодальным субъектом, а я здесь – сеньор. В мои земли вы не войдете без моего позволения!

Не успели они сочинить новый довод, как аббатиса впустила внутрь Колина Бейкера и захлопнула врата перед носом остальных.

– Святая мать, простите, но так не полагается… Сие идет против нрава и порядка…

– Суд состоится в церкви. Шагай!

Колин поплелся в сторону храма. Пройдя мимо Роуз, обменялся с нею странным взглядом.

Аббатиса поставила у ворот дюжих сестер Берту и Марту, велела во время суда не впускать ни студентов, ни кого-либо еще. Не нужно тут балагана, закончим суд за полчаса и вернемся к делам. Сегодня – печь кругляши! Работы непочатый край!..

Она зашагала к церкви, махнув по пути Роуз:

– Идем, дитя мое. Должно быть, все готово.

Роуз замешкалась. Она стояла с сестрою Люсиль, монахиня спросила о чем-то, девица опустила глаза.

– Люсиль, не отвлекай деву божью. Проведем суд – тогда побеседуете.

– Простите, матушка, – сказала Люсиль, но не двинулась с места. Протянула Роуз раскрытую ладонь: – Принесла или нет? Коль принесла – давай.

– Что принесла? – Удивилась аббатиса. – Браслеты к свадьбе?..

Роуз раскрыла свою сумку, похожую на заплечный мешок. Выудила исписанный лист бумаги, дрожащей рукою отдала сестре Люсиль.

– Что происходит?

– Матушка, дева божья Роуз просит о вступлении в нашу обитель в чине послушницы.

Аббатиса выхватила листок, не мигая прочла слова.

– Дитя мое, как это понимать? Ради Софьи, у тебя завтра свадьба!

Роуз застыла, белая от волнения, сведя челюсти, сжимая кулачки. Люсиль ответила вместо нее:

– Девица Роуз Вингрем не желает брака с лордом Хайтауэром. Она предпочтет служить Праматери Софьи.

Ярость взлетела в душе аббатисы. Поднялась мгновенно, словно буря. Как это – не желает? Есть решение родителей, есть воля жениха, подана заявка на брак, принесена жертва Священному Предмету! Все уже определено! Кто она такая, чтобы не желать?!

– Девица Роуз, иди за мной.

Сцепив зубы, девушка пошла следом. Обогнули беседку, свернули к трапезной, приблизились к дверям подвала.

– Дэвид хотел тебя увидеть. Не стоит ли тебе обсудить решение с ним?

Роуз вспыхнула румянцем, зарделась от нежданной радости, надежды, восторга.

– Святая мать, вы позволите нам увидеться?.. Храни вас Софья! Вы для меня… Я вам так…

Чувство благодарности захлестнуло ее. Роуз потеряла все слова, схватила руку аббатисы, прижала к губам.

– Полно же. Не стоит этого… Входи!

Монахиня открыла пустой подвал. Роуз ринулась вниз по лестнице, в темноту:

– Дэвид, любимый!..

Аббатиса захлопнула дверь за ее спиною, опустила засов. Стремительно зашагала к церкви. На ходу махнула сестре Люсиль:

– Сюда. Помнишь обет послушания?

– Я… зачем же вы!.. Я помню, матушка.

– На кухню, печь кругляши. Всех, кто свободен, – туда же. К подвалу никому не подходить.

Храм был полностью готов к заседанию. Кафедру передвинули в центр главного нефа, сделав местом для выступлений. Позади нее, у алтаря сидел на почетном месте Хайтауэр. На одной скамье разместился Дэвид, охраняемый воинами эмиссара. На другой – свидетели: семинарист Колин, сестры Лизбет и Майя. Трое послушниц дежурили для поручений. Вот и весь состав суда.

Аббатиса прошла к алтарю и села подле эмиссара. Он выделил ей место по правую руку от себя – приятный знак.

– А где же Роуз?..

Монахиня помедлила, не решаясь ответить. Поступок девицы вызовет ярость милорда, тогда достанется всем… Но и скрыть нельзя. Как тут скроешь!..

Аббатиса отдала эмиссару листок, притихла в ожидании грозы. Он прочел, хмыкнул, пошевелил бровью. Шепнул с удивительным спокойствием:

– Я допускал возможность подобной выходки. Надеюсь, хм, вы не удовлетворили ее просьбу?

– Конечно, нет, милорд. До вашего решения закрыла деву Роуз в подвале. Если прикажете, приведу.

Он кивнул:

– Вы – отличная помощница, благодарю. Сначала проведем суд, потом займемся наглой девицей.

И поднял руку, привлекая общее внимание:

– Я, Дариус Хайтауэр, эмиссар верховного суда Праматеринской церкви, открываю заседание по делу о хищении Священного Предмета. Истец: монастырь Софьи Дивотворящей, представленный своею настоятельницей. Ответчик: юноша Дэвид Аттертон, студент семинарии.

Заседание помчалось, как по рельсам. Эмиссар не собирался тратить ни одной лишней минуты, и это радовало аббатису. Суд – дело решенное, так зачем терять время.

Дали слово Дэвиду: признает ли ответчик вину? Дэвид признал факт выноса Предмета из храма, но не попытку воровства. Без дельнейших расспросов эмиссар кивнул:

– Позиция ответчика ясна. Слово свидетелям со стороны истца.

Сестра Лизбет принесла присягу и начала излагать известные всем факты. Почти не слушая ее, эмиссар шепнул аббатисе:

– Как бы вы поступили с Роуз?

– Просите моего совета?

– Все прежние были хороши.

– Благодарю… Я запихнула ее в подвал хитростью. Роуз может испытать обиду и удариться в слезы. А нам не нужно, чтобы на свадьбе она была заплаканной.

– Не нужно, – согласился эмиссар.

– Хорошо бы вам выпустить ее и как-нибудь утешить. Проявите ласку, заодно расскажите, как оправдали юношу. Роуз удержится от слез, и день свадьбы пройдет успешно.

– Угу…

Лизбет дошла до момента, когда Дэвид заметил их с Майей и от испуга опрокинул ведро. Она даже вышла из-за кафедры, чтобы показать наглядно:

– Он дернулся вот так – ой-ой. И ногой прямо по ведру – бабах!..

– Этого не нужно, – махнул эмиссар. – Говорите короче. Вы повернулись на звук и?..

– И увидела Священный Предмет! Прямо в руке у Дэвида, вот здесь вот, перед грудью!

– Ответчик твердо держал Предмет, без намерения бросить или отдать вам?

– Очень-очень твердо! Так вцепился, что Софья спаси! Я даже испугалась: ой-ой, а вдруг сломает!..

– Достаточно. Перейдем к следующему свидетелю…

Насколько знала аббатиса, ответчик тоже имел право задать свидетелям вопросы. Но Дэвид не изъявил желания, а эмиссар не предложил. К кафедре вышла сестра Майя и после присяги завела рассказ…

– Я должна предупредить милорда, – шепнула аббатиса. – Не отпускайте Роуз от себя до самого часа свадьбы. В городе имеется обитель Ульяны. Если Роуз рискнет подать прошение туда…

– Понятно, – кивнул эмиссар. Он знал не хуже нее: в ульянины пещеры принимают всех, и нет законного способа извлечь послушницу оттуда.

Майя путалась в словах, неловко скрывая грешок сестры Лизбет. Эмиссар не замечал, думая о своем. Сказал тихонько:

– Пускай сидит в подвале до свадьбы.

– Милорд, мы нанесем Роуз обиду.

– Важно другое: обижу ли я вас? Сильно ли вас обременит новый узник в подвале?

– Нет, милорд.

– Тогда решено.

– …а потом, ваша светлость, мы услышали звук ведра и повернулись, и увидели юношу божьего Дэвида. Как и сказала моя сестра, он сжимал в руке похищенный Предмет.

– Довольно, суд понял вас. Свидетель свободен.

Майя по инерции продолжала:

– Я подскочила к божьему юноше, схватила его за руку, а он…

– Довольно, сестра! Вернитесь на место! Слово свидетелю со стороны ответчика, студенту Колину Бейкеру.

Семинарист прошагал за кафедру – медленно, неловко, будто шел отвечать дурно выученный урок.

– Поклянитесь говорить правду.

– Да, ваша светлость, я клянусь всеми Праматерями и Праотцами.

– Приступайте к рассказу…

Эмиссар тут же забыл о Колине и склонился к уху аббатисы:

– Знаю, как загладить обиду Роуз. Вы этим займетесь по пути в Фаунтерру.

– Я, милорд?..

– Во-первых, это вы ее заперли, а не я. Во-вторых, вы знаете к людям подход. Подберите ключ к нашей девице, вставьте поглубже и поверните столько раз, сколько нужно, чтобы в столицу приехала счастливая молодая женушка. Слезы на свадьбе – не беда. Но в Фаунтерре слезы недопустимы. Все от послушницы до архиматери должны завидовать нашему супружескому счастью. Устроите, сударыня?

Что-то насторожило аббатису в словах эмиссара. Она промедлила с ответом – и заметила странное: тишину. Колин Бейкер стоял за кафедрой молча.

– Свидетель, вы будете давать показания?

– Сказано Праматерью Агатой: говорить в заткнутые уши – все равно, что лить вино мимо кубка.

Это было храбро. Ни эмиссар, ни аббатиса не ждали такого.

– Суд знаком с трудами Светлой Праматери. Они не относятся к делу. Свидетель получит строгое взыскание, если снова отвлечется на посторонние темы.

– Да, ваша светлость.

– Итак, расскажите: что произошло в ночь кражи Предмета?

Колин раскрыл рот – и закрыл. Точно как рыба. Снова разинул – и опять не издал ни звука.

– Свидетель страдает одышкой?.. – поинтересовался эмиссар.

– Ваша светлость, позвольте…

И тут дверь церкви с грохотом распахнулась.

* * *

Роуз хватило вдоха, чтобы понять обман. Не успев испытать ни обиды, ни злости, она кинулась вверх по ступеням, врезалась в дубовую дверь – и охнула от боли. Ловушка заперта.

Тогда чувства накрыли ее.

Роуз держалась всю ночь. Не дрогнула, когда план начал срываться. Не проболталась сестре Люсиль. Храбро использовала минуты, когда сестра отвлеклась. В сумраке, под огоньком свечи, метнулась к сундуку и сделала что нужно, хотя риск был идовски велик. Свеча – открытый огонь, а руки дрожат от спешки!..

Она сдержалась и дома. Отец встретил на пороге, обнял, принялся увещевать. Доченька, сейчас тебе грустно, но мы с мамой очень тебя любим. Это было трудное решение для нас, но такой шанс просто нельзя упустить. Ты окажешься в столице, при дворе архиматери. Никакой барон или даже граф не поднимет тебя на такую высоту! Доченька, я понимаю твою грусть, перетерпи сейчас, и судьба осыплет тебя щедрыми дарами!

Отец знал ее чувства, и тем не менее подвергал пытке. Это терзало душу, но и тогда Роуз сумела стерпеть. Обняла и поцеловала отца, отпустила с пожеланьем доброй ночи. А сама села у иконы – молиться и размышлять. Принимать решение.

Конечно, нужно оправдать Дэвида – вне сомнений, иначе нельзя. Но что делать потом? Роуз хотела сбежать вместе с любимым. Это значит – порвать связи с семьей, ранить отца и мать, которые любят ее. Тьма – действительно любят! Насколько было б легче, если б не любили… А Дэвиду придется бросить семинарию. И ни в какую другую его уже не примут: ясное дело, Хайтауэр этого добьется. Второй человек после капитула, тьма его сожри. Двери всех храмов на свете закроются перед Дэвидом! А он – прирожденный священник, забрать у него службу – все равно, что вырвать сердце!

Роуз взяла лист бумаги и начала писать: «Я, леди Роуз Вингрем, во имя Праматери Софьи прошу принять меня…» Каждую букву выводила с такой болью, будто резала ножом по собственной коже. Служительницам Софьи Величавой позволены браки… по достижению ранга старшей сестры, и выше. Иными словами – лет через десять. Дэвид, конечно, будет ждать, но он – священник! Мать-церковь забросит его на другой конец света, сведет с иными людьми, отвернет его путь от пути Роуз Вингрем… Через десять лет – вспомнит ли он ее? Как говорил мастер Бримсворт, любовь – быстротечная реакция.

Зато Дэвид станет священником, как и мечтал всю жизнь!

А Роуз останется рядом с матерью и отцом – буквально в трех кварталах. Смогут видеться каждое воскресенье.

А мать Люсиль, новая аббатиса монастыря, получит самую преданную помощницу, какую можно представить.

Любви конец – но Роуз найдет счастье в том, что сделает счастливыми четверых хороших людей. И она окончила письмо: «Всецело уповаю на ваше согласие. С верою в Софью, мать всех детей. Роуз Вингрем».

Что сломало ее? Ложь аббатисы.

Не запертая дверь подвала – можно было ждать подлости от той, кто продалась эмиссару. Но миг, когда аббатиса изобразила доброту… «Дэвид хотел тебя видеть. Иди к нему». Роуз успела поверить, зажечься надеждой!..

И вот, сидя у закрытой двери, она плакала навзрыд, размазывала слезы по лицу. Совсем недалеко, ярдах в двадцати, решалась судьба Дэвида. У него еще был шанс, но у Роуз – уже никакого. Ее выпустят из подвала за минуту до свадьбы. Она поедет в столицу женой чудовища.

Вернее, рабыней. Инструментом. Как он сказал: «листом бумаги с портретом хорошей жены».

Слава богам, что хотя бы Дэвид спасется…

Постойте: а спасется ли?

Она вздрогнула от этой мысли. Сработает ли план? Откуда уверенность?!

Посмеет ли Колин сказать то, что нужно? Роуз – в подвале, семинаристы – на улице. Колин один перед лицом врагов, совершенно беззащитный. Роуз – дворянка, власть Церкви над нею не так уж сильна. Но Бейкер – простой семинарист! Эмиссар может сделать с ним что угодно. Так рискнет ли он сказать нужные слова?!

Роуз сняла с плеча сумку. Красивая вещь, и очень удобная. Подарок любящего отца. Столько нужного помещается в глубинах. Развернула ткань воровского набора. Мастер особых дел показал ей, как использовать отмычки. «Чертовски рад, что миледи интересуется нашим ремеслом! Вставляете длинную, нащупываете дальнюю бородку. Поворачиваете, подпираете, чтоб не упала обратно. Потом вставляете среднюю… Попробуйте сами, миледи!»

Было темно – ни свечи, ни фонаря. Горстка солнечных лучей проникала сквозь щель между досок. Ее хватило, чтобы увидеть: тут нет механического замка! Отмычки бесполезны!

Но как аббатиса заперла дверь?.. Роуз зажмурилась, напрягла память. Ага, с наружной стороны есть засов. Не скользящий, а накидной, его нужно поднять… Но дверь отворяется наружу, между нею и притолокой нет никакой щели!

А откуда тогда свет? Доски двери подогнаны не вплотную, имеется зазор – два волоска толщиной… Роуз выдернула из набора все инструменты. Пилка, еще одна, шило, отвертка… Наощупь выбрала два самый тонких и твердых. Лишь бы не сломались. Святая Софья, мать всех детей, сделай так, чтобы хватило прочности!

Вогнала в щель две полоски стали – и нажала крест накрест, изо всех сил. Святые боги, как тяжело! Инструменты гнулись, Роуз стонала от натуги. Доски не двигались с места. Не двигались. Не двигались, тьма бы их! Нужно сильнее. Сожри вас всех! Еще сильней!..

Раздался скрип. Левая доска сдвинулась, просвет расширился до толщины ножа. Прижав инструмент локтем, Роуз вонзила тонкую отмычку между досок – и толкнула засов вверх.

Едва не ослепла от солнечного света, когда дверь распахнулась.

Бросив все, она побежала к церкви. Да спасут боги того, кто попробует остановить!

Рванула двери, грохнула створкой о камень, влетела в притвор.

Промчала до центрального нефа, увидела Колина за кафедрой. Нет дела до всех, можно их даже не замечать. Один Колин имеет значение!

– Сударь, вы дали показания?!

– Ээ… у… еще нет, миледи.

– Слава богам! Я очень хотела услышать. Говорите же.

Аббатиса поднялась с места:

– Дева Роуз, почему вы здесь?! Я не позволяла!

Роуз атаковала ее со всею яростью, с бешенством, с жаждою мести:

– Аббатиса, ваш чертов монастырь – феодальный субъект, а я – дочь барона! Вы заперли меня в своих землях, стало быть – захватили в плен! Мой отец имеет право нанять солдат и взять штурмом это логово змей! Так что молчите, тьма вас сожри!

Монахиня так и застыла с разинутым ртом. А Колин Бейкер улыбнулся от уха до уха и произнес:

– Имеющий уши да услышит мои показания. Дэвид Аттертон вынес Предмет из храма не ради кражи, а для спасения. Он увидел, как Предмет вспыхнул ярким огнем!

– Что?! Тьма, да вы в своем уме?!

И аббатиса, и эмиссар мигом забыли дерзость Роуз. Слова Колина оглушили всех ударом молота по темени. Предметы не горят! Предметы не разрушаются! Предметы вовсе не подвластны законам подлунного мира!

Колин Бейкер повторил:

– На глазах у моего друга Дэвида Священный Предмет загорелся. Дэвид схватил его через ткань и понес к колодцу, чтобы затушить. Если б он этого не сделал, сгорел бы и Предмет, и храм. Дэвид – не преступник, а спаситель!

Пауза длилась очень долго. Эмиссар затратил несколько вдохов, чтобы овладеть собою, а затем сказал:

– Свидетель должен осознавать, что лжесвидетельство карается пятью годами каторги. С учетом сего знания, готов ли свидетель повторить свои слова?

Роуз глядела на Колина. Столько твердости он взял из ее глаз, что ответил чуть ли не со смехом:

– Готов повторить, коль ваша светлость не расслышали с первого раза. Предмет загорелся. Дэвид понес его к колодцу, чтобы затушить. Откройте сундук и посмотрите: он весь покрыт сажей!

– Отрадно, что свидетель сам указал путь для проверки. Святая мать, имеете ли ключ? Прошу показать суду Священный Предмет.

Аббатиса поднялась с места. Судя по лицу, она ощущала себя комедианткой в ходе представления. Сейчас она достанет Предмет – и, ясное дело, не будет на нем никакой сажи. И все вокруг заржут, словно кони: «Поверила, вот же дура!.. Совсем тупая – а еще аббатиса! Любой баран знает: Предметы неуничтожимы!»

С неловкою улыбкой, будто загодя оправдываясь, настоятельница отперла сундук. Отложила в сторону замок, откинула крышку. Сняла бархатную ткань, накрывавшую Предмет.

– Я не вижу никакой… – начала она – и отпрыгнула, крича от страха.

Священный Предмет вспыхнул ярким пламенем!

Церковь взорвалась криками. Лизбет и Майя, визжа, рвали волосы на головах:

– Темный Идо! Дело Темного Идо!..

Колин Бейкер задыхался от восторга. Черные мечники эмиссара бранились во всю глотку, аббатиса орала:

– Тушите же, тушите его!

Эмиссар рявкнул своим людям:

– В воду! Вместе с сундуком!

– Аааа, владыка хаоса!.. Явился Темный Идо!..

– Да в воду же его, свиньи собачьи!

Свирепый крик эмиссара прозвучал, как пощечина. Двое из мечников опомнились, кинулись за алтарь, схватили сундук с Предметом. Он пылал, точно жаровня, но еще не успел раскалиться. Мечники подняли сундук и бегом понесли прочь.

– Майя, за ними, покажи колодец! – опомнилась аббатиса.