Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

– Что ты делаешь?

Кожа натянулась, уродуя лицо, побелела, треснула. На щеку потекла кровь, но Агата продолжала тянуть, отрывая длинный лоскут. Эрвин онемел, задохнулся от ужаса. Кровавый кусок кожи отделился от лица Праматери. Она развернула его изнанкой к Эрвину. Там была вычерчена схема.

Все, как и говорил Инжи Прайс. Непонятные символы в узлах, паутина путанных связей. Лишь один рисунок можно различить и запомнить. Он чернел на самом углу лоскута: овал, вписанный в круг. Свободной рукой Праматерь дернула за этот уголок, лоскут кожи порвался надвое. Взгляд Эрвина уперся в голые кости черепа Агаты.

– Прекрати! Прекрати! – заорал он.

И проснулся, дернулся, поднял голову с книги, на которой задремал.

– Мы кое-что нашли, кузен, – невозмутимо сообщил Роберт.

– Я слушаю, – сказал Эрвин, яростно протирая глаза и тщась вытряхнуть из головы сновидение.

Начал кайр Сорок Два:

– Милорд, я нашел место, где Праматерь Эмилия пишет, как достичь вечной любви. В юности я думал, что вечная любовь – это поэтическая метафора. Но сейчас обратил внимание: вся глава написана очень просто. Для вечной любви нужно всегда находить темы и беседовать друг с другом; нужно не уставать задавать вопросы и познавать друг друга; нужно всегда учить друг друга новому, а для этого – учиться самому. Как видите, прямые понятные советы, никакой поэтики. И я подумал, милорд: а что, если вечная любовь в книге Эмилии – не метафора? Может, она рассчитывала советы и на простых людей, и на бессмертных? Бессмертным супругам они особенно полезны – только представьте, как может вечная жена наскучить за пару столетий! Тут нужно особое искусство, чтобы выдержать!

– Ага, – сказал Эрвин.

Продолжил Роберт:

– Все знают, кузен, что у Праматери Сьюзен был Цветок Жизни – Предмет о шестнадцати лепестках, каждый из них мог вылечить любую болезнь, но только раз.

Эрвин кивнул:

– В другой легенде лепестков было тридцать два.

– Все равно очень мало. На своем веку Сьюзен повидала тысячу хворых, а лепестков – пара дюжин. Каждый раз она крепко взвешивала, пустить ли в дело Цветок, иль обойтись припарками да мазями. И если решала, что нужно истратить лепесток, всегда говорила: «Жаль».

Этого нюанса Эрвин не помнил.

– Хм… Видимо, сожалела о трудностях выбора.

– Однажды, кузен, к Сьюзен привели крохотную девчушку. Она была больна сизым мором, а это идовски заразная хворь. Чтобы весь город не заболел, девчонку следовало или немедленно исцелить, или запереть в темнице. Последнее означало почти неизбежную смерть. Сьюзен крепко призадумалась, сорвала с Цветка Жизни один из восьми оставшихся лепестков, приложила ко лбу девчушки – и через час та была здорова. Кроха была дочерью самой Праматери Сьюзен. Но все равно Сьюзен нахмурилась и сказала: «Жаль».

– Странно, – хмыкнул Эрвин.

– Кузен, у меня вот какая догадка. Может быть, она жалела не о потраченном лепестке, а о том, какое слабое у нее орудие? Может, боги имели средство вовсе избавить людей и от болезней, и от старости? Сьюзен знала о нем, вот и жалела, что боги не дали.

– Допустим.

Эрвин повернулся к Джемису.

– У меня просто, милорд. Вильгельм в своей книге трижды назвал Персты смертельным оружием. Но он – великий воин. В его руках любое оружие было смертельным, зачем тогда лишнее слово?

– И зачем же?

– Возможно, милорд, Перстами можно убить любого, даже бессмертного.

Эрвин хлопнул глазами.

– Ого! Это… хорошо!

– Я сказал – возможно, милорд.

– Все равно хорошо! Гораздо лучше, чем невозможно.

В дверь постучали. Эрвин насторожился: была половина седьмого утра. В такое время могла прийти Иона (но она в Уэймаре), Аланис (но то был не ее стук) и любой из вассалов с сообщением о чем-то скверном.

– Войдите.

В дверях возник дежурный офицер особой роты – лейтенант Бейкер в алом мундире искровика, с серебристой ленточкой в петлице. Три дня назад Эрвин сам повязал эту ленту.

– Что случилось, сир?

– Милорд, прибыло курьерское судно под флагом Дарквотера. Ее величество Леди-во-Тьме и его величество Франциск-Илиан Шиммерийский приближаются к Землям Короны. Послезавтра они причалят в Маренго, через четыре дня будут здесь. Шлют наилучшие пожелания, жаждут встречи с вами и владычицей.

Звучало как будто неплохо. Через шесть дней открывается заседание Палаты. От Шиммери до сих пор прибыл лишь принц Гектор, без отца не имевший полноценного голоса. От болотников по сей день не было никого. Теперь король прибывает вместе с королевой, еще и жаждут встречи!

– В чем подвох, сир лейтенант?

Бейкер оттянул воротничок, будто тот внезапно стал давить шею.

– Милорд, есть проблема с императрицей…

* * *

Если кто-нибудь – вероятно, девушка – посмеет спросить лорда Эрвина Ориджина, отчего тот стал негодяем, он ответит: «Из-за двух женщин». Благородному человеку честь не позволила бы сваливать вину на женщин, потому такой ответ сам по себе доказал бы, что Эрвин таки стал негодяем.

Первою виновницей была ее величество Минерва. Это она взбесила Эрвина своей выходкой на Святом Поле, сорвала его хитроумный план, еще и посмеялась: «Вы не владыка, лорд-канцлер, смиритесь». Минерва злила его, и Минерва считала его мерзавцем. Какой смысл доказывать обратное?

Второю виновницей была леди София Джессика Августа. Не посвященная в планы сына, не знающая, каким фиаско окончилась охота на Кукловода, она просто разглагольствовала о театре. И бросила не столь уж значимую фразу – но именно в нужный момент. Вряд ли случайно так совпало. Наверное, Светлая Агата дернула за язык мать-герцогиню.

– Когда актер заходит в творческий тупик, лучшим снадобьем является смена амплуа. Если ты исчерпал себя в драме, попробуй играть комедию.

И слова попали в точку, как стрела. Эрвин решил примерить роль негодяя. Стратегия провалилась – возьмем иную. Был неженкой, был героем, был беспечным идиотом… нужно нечто новое!

Злость улеглась, едва он вжился в роль. Подлинный негодяй делает гадости по зову души, а не от гнева. И, делая, получает удовольствие.

Эрвин начал наслаждаться ролью уже тогда, когда в его кабинет нестройною группой вошли банкир, министр финансов, налоговый секретарь, фрейлина владычицы, лазурный капитан. Их тоже можно представить актерами: каждый старательно отыгрывал некую эмоцию. Морлин-Мей облизывал сухие губы – отличный жест, чтобы выразить страх. Виаль играл непрошибаемость – лицо будто покрыли лаком, оно высохло и задубело. Лейла Тальмир пылала ненавистью, да так страшно, что суфлер в будке вздрагивал. Шаттэрхенд терял штаны. Видимо, его взяли в сортире – чтобы без бою. Ремень отняли вместе с оружием. Штаны сползали на бедра, капитан подтягивал их, а они снова падали. Он злился на них больше, чем на кайров.

– Вы совершите прогулку, господа, – сказал Эрвин развязно, с дурной и неуместной ухмылкой. Так ведь делают мерзавцы на сцене? – Отправитесь путешествовать в дальние края, где и останетесь, пока императрица не обретет рассудок. Или не будет низложена в виду безумия.

Они ошеломленно молчали, и он прибавил пошлую негодяйскую шуточку:

– Хотел бы я увидеть низложение императрицы, хе-хе.

– Куда, милорд? – спросил Виаль.

– У меня дочь, – сказала фрейлина.

– Ну, куда – это вы узнаете на борту корабля в открытом море. Капитан отойдет от берега, послюнявит палец, нащупает, куда ветер, – туда и повернет. Трудновато плыть против ветра, правда? А дочурку можете взять с собой, если ей хочется странствий. Дети порою такие непоседы!

– Вы пожалеете! – выкрикнул капитан, временно справившись со штанами. – Лазурная гвардия не прощает обид!

– Ваша мать, милорд, из рода герцогов Альмера, – сказала фрейлина. Прозвучало как худшее оскорбление.

– Ну, полноте, не стоит благодарностей!

Эрвин махнул воинам, чтобы пленников вывели. Жест вышел капризным, как у балованного дитяти. Хорошо!

Но тут он хлопнул себя по лбу – будто спохватился:

– Минутку, господа! Леди Тальмир, капитан Шаттэрхенд, вы же присутствовали при памятной беседе владычицы с генералом Смайлом?

Фрейлина переглянулась с гвардейцем. Отрицать не было смысла, оба понимали это.

– Так точно.

– Простите, что сразу не учел! Впрочем, вы и сами виноваты: могли бы напомнить. Вы двое… можете быть свободны.

У обоих с идеальной синхронностью – точно по команде – отвисли челюсти.

– В каком смысле?..

– Разумеется, в узком и приземленном. Ведь в философском понимании человек свободен всегда, и никакие цепи не способны удержать его душу от полета. Но и в смысле прагматически телесном вы можете развернуться и идти куда угодно. Либо не идти, а остаться со мною на чашку чаю.

– Вы отпускаете нас? – не понял капитан. – Просто так?!

Эрвин вздохнул:

– Конечно, не просто так, а поддавшись вашей угрозе. Я понял, как опасно обижать офицеров лазурной гвардии, и не только их самих, но и беззащитных женщин в их присутствии. Приношу вам свои искренние извинения!

– Гм… – Шаттэрхенд еще разок, на всякий случай, поправил ремень. – Лазурная гвардия не простит также нападок на чиновников ее величества!

Капитан красноречиво глянул на министров. Эрвин нахмурился:

– Прошу вас, капитан, не переходите границ! Оставьте же мне возможность безнаказанно обидеть хоть кого-нибудь!

– Вы покушаетесь на верных слуг ее величества.

– А неделю назад она покушалась на моих: упрятала в бочки всю родню прошлого министра налогов – Дрейфуса Борна.

– Лорд-канцлер, я не позволю!..

– Капитан, я охотно предоставлю вам возможность не позволить мне что-нибудь другое. В скором будущем я предприму дерзкую атаку на кого-нибудь исключительно затем, чтобы вы смогли защитить мою жертву. Но сейчас – простите, министры покинут дворец.

Когда сцена была окончена, единственный зритель – альтесса Тревога – наградила Эрвина аплодисментами.

– Прекрасно сыграно! Отличный баланс комизма и трагизма, леди София Джессика гордилась бы тобою.

– Милая моя, пьеса еще не окончена.

Кайры не служат в гвардии Короны. Стать искровым офицером – большая честь для рыцаря любой земли, но не для северянина. Кайр берет меч, чтобы защищать Север и своего лорда, а не чужие земли и далекого императора. Кайр приносит клятву верности, чтобы быть верным до конца, а не сбежать при случае на более выгодную службу. Кайр не жаждет надеть алый плащ – ведь знает, что подлинные мастера носят красно-черное.

Однако не все северяне – кайры. Есть весьма опытные греи, волею случая провалившие испытание. Есть воины, лишившиеся службы со смертью сюзерена. Есть северяне, выросшие на чужбине вдали от Ориджина. Такие люди, ища достойной службы, нередко оказываются в алой гвардии, а то и в лазурной. В гвардии немало северян, есть среди них и первородные агатовцы, и глориевцы…

– Вы понимаете меня, генерал?

Граф Йозеф Гор, примечательный благородной янмэйской красотою, невозмутимо слушал болтовню Эрвина. Генерал впал в уныние, лишившись должности главнокомандующего, но обрел душевное спокойствие, когда новый командующий Крейг Нортвуд не справился с крестьянами. Владычица высмеяла медведя на глазах у войска. Еще один такой эпизод – и вымпел первого полководца вернется к Гору.

– Я понимаю, милорд. Среди моих солдат есть уроженцы Севера. В гвардию попадают лучшие воины всех земель, а северяне – отменные бойцы.

– Меня интересуют не только северяне, но и внуки Агаты из других земель, и просто почитатели северных ценностей или моей скромной персоны. Словом, те, кто думают: «Ура, Ориджин!», а не: «Фу, Ориджин».

– Большинство воинов считают вас великим полководцем. Но многие осуждают мятеж и потому сдерживают свое восхищение.

– Значит, мне нужны остальные – те, что восхищаются мною без этих вот искусственных ограничений. Я хотел бы свести их в одно подразделение, скажем, особую роту. Дать им особые права и какой-нибудь изящный знак отличия. Например, маленький вензель Э.О. на манжете или мужественный шрам на скуле в виде нетопыря.

Генерал воззрился на Эрвина. Тот уточнил:

– Последнее – шутка, но все прочее – донельзя серьезно. В том числе слова про особые полномочия.

– Какие полномочия, милорд?

– Ммм… Бойцы особой роты получат право ревизии любых приказов офицеров других подразделений. Смогут инспектировать дислокацию и маневры частей, проверять качество гарнизонной и караульной службы, просматривать списки увольнительных и представленных к наградам.

– Милорд, но это по сути создаст вторую власть в полках! Полномочия ваших избранников станут сравнимы с правами командиров!

– В том и суть, генерал. Не зря же рота называется особой!

Полководец сухо откашлялся.

– Милорд, ваша затея противоречит и уставу армии, и ее традициям. Искровые полки призваны защищать Корону, и только ее!

Эрвин воздел руки к небу:

– Конечно, генерал, ну конечно! Именно для защиты Короны я и хочу подчинить искровиков лично себе!

Неслышимая генералом альтесса-тревога восторженно взвизгнула от свежести мысли, а Эрвин пояснил:

– Давайте рассудим трезво: в чем основная угроза для Короны? Я таковой угрозы не представляю, это уж точно. Со времени моего прихода в столицу не пострадал ни один государственный институт, никакие земли не ушли из-под власти Империи, был подавлен мятеж, прекращена растрата казны и восстановлена деятельность Палаты Представителей. Очевидно, что я – благо для государства. С другой стороны, владычица Минерва регулярно предпринимает против меня личные выпады и интриги. Ею движут импульсивные чувства, столь часто обуревающие юных дев.

– Но она – владычица.

– Разумеется, в этом и опасность! Если искровая армия будет служить непосредственно Минерве, то в новом приступе неразумной злости ее величество может бросить войско против меня. Чем это кончится? Вы прекрасно понимаете: резней в столице, гибелью искровых полков, а возможно, и свержением ее величества. Итак, кто же представляет главную угрозу для Короны? Очевидно, что сама императрица с ее бурными чувствами! Нет, армия не должна бездумно выполнять ее приказы. Я, как верный слуга Империи, категорически настаиваю на этом.

– Эээ… – Гор задумчиво потер затылок. Альтесса рукоплескала.

– Генерал, возьмите время, поразмыслите до завтра. Если вдруг найдете изъян в моей логике (хоть я и убежден, что его нет), я с великим прискорбием приму вашу просьбу об отставке.

Эрвин скорчил печальную мину и смахнул преждевременную слезу сожаления.

Видимо, генерал Гор не обнаружил погрешностей в выводах лорда-канцлера. Их беседа состоялась на второй день от выходки Минервы, а уже на третий первые двадцать гвардейцев-северян предстали перед Эрвином. Он задал им три вопроса:

– Вы любите Светлую Агату?

– Да, милорд!

– Вы хотите, чтобы Агата улыбалась?

– Конечно, милорд!

– А если Янмэй при этом нахмурится?

Возникла пауза. Один гвардеец откланялся и ушел. За ним последовали двое, и еще один. Но затем седой статный офицер сделал шаг навстречу Эрвину:

– Я полковник Арден, милорд. Я защищал вашу леди-мать, когда она была инфантой Альмера.

Молодой гвардеец шагнул следом за полковником:

– Лейтенант Бейкер, милорд. Я видел, как вы обороняли дворец.

Еще двое сказали:

– Мы бились рядом с вашим отцом в Шейландской войне.

А другие:

– Вы – лучший полководец нашего времени. Служить вам – честь.

И вот вся шеренга оказалась на шаг ближе к Эрвину. Он взял серебристые ленточки и одну за другой повязал их гвардейцам.

– Благодарю за службу, господа. Слава Агате и слава Империи!

Батальон алой гвардии, стоящий в охране дворца, сей же час был уведомлен о том, что значат ленточки в петлицах. Теперь каждого дежурного искрового офицера сопровождала тень – северянин особого отряда. Приказы лорда-канцлера должны выполняться без промедлений; приказы генерала или главнокомандующего, или самой владычицы – только с позволения теней. Несколько гвардейцев возмутились новым порядкам, и были щедро награждены за службу и отправлены в трехмесячный отпуск. Остальные покорились. Ведь сама Минерва поставила главнокомандующим Крейга Нортвуда. Выбирая из твердолобого медведя и хитроумного Ориджина, лучше уж подчиняться последнему.

Альтесса прохаживалась вместе с Эрвином по аллеям сада, наслаждаясь идеальным порядком стражи.

– По-прежнему наслаждаюсь твоим спектаклем, дорогой. Вот только боюсь, ты кое-что упустил в детстве. Обычный мальчик годам к тринадцати успевает вдоволь наиграться в солдатиков и переключается на девочек. У тебя же все наоборот!

– Я совмещаю. Игра в солдатики – одновременно игра с девочкой. Как думаешь, почему она молчит?

– Мими?..

– Она пропустила уже два своих хода. Ей следовало ответить на ссылку капитана и Лейлы, потом – на особую роту. Но оба раза она не сделала ничего. Запила кофеем и стерпела. О чем-то поговорила с лазурными, только и всего.

– А ты чего ждал?

– По меньшей мере, яростного вторжения в мой кабинет. Холодной ненависти, угроз, требований все вернуть.

– И ты бы поддался?

– Дал бы понять, что ей следует просить прощения. Пусть первой пойдет на уступку и поклянется больше никогда не срывать моих планов. Тогда…

Альтесса рассмеялась:

– Тогда вы идеально изобразите пару обидчивых детишек! «А он обзывался!» «А она песком кидалась!» «А он мне порвал платьице!»

Эрвин скривился.

– Раз уж ты не терпишь детей – давай как взрослые. Если Минерва достаточно зрела, то сейчас она ищет щели в моей броне и оружие для себя. Щелей нет: и Фаунтерра, и остров под моим контролем; Иона уехала, за Аланис постоянно следят, как и за самой Мими; казна в надежных руках, как и полиция, и войско. Оружия Минерве тоже не найти: на ее стороне только израненные Литленды и избитые три полка Алексиса. Кстати, ему она больше не может доверять. Мими поймала Лиса на двойной игре: кроме нее он служил и другому хозяину.

– Кукловоду?

– Не знаю.

– Прости?.. – Альтесса поморгала. – Тремя полками гвардии командует, возможно, агент Кукловода, и ты не взял его для допроса?!

– А ты не понимаешь моей цели? Ха-ха! И кто теперь ребенок?

– Видимо, не хочешь тревожить Кукловода, пока не придумаешь против него новый план. Допросишь Лиса только тогда, как будешь готов действовать.

– Именно! А еще, Лис – последний шанс Минервы. Видишь ли, после всех выходок ей будет очень сложно убедить меня в мирных намерениях. Но одна возможность у нее имеется: пусть сама расскажет то, что узнала от Лиса, – и я ей поверю.

– А что должен сделать ты, чтобы она поверила тебе?

– Это еще зачем?!

– Мне вот как видится, дорогой. Если уж подняться над уровнем порванного платьица. Прежде меж вами была некая игра – теперешнее игрой назвать сложно. Прежде Мими не имела реальных причин ненавидеть тебя – теперь имеет. Рано или поздно она найдет способ взять тебя за горло. Как Степного Огня. Без шуток. Тогда тебе представится выбор: найти путь к миру – или убить ее. Я очень расстроюсь, если выберешь второе. Пожалуй, даже пролью слезы. Потому ради меня подумай: какой шаг ты можешь сделать ей навстречу? Ладно, не совершай его, но хоть выдумай!

– Ради тебя?..

– И ради себя. Ты по-прежнему сбрасываешь со счетов свою новую проблему. Минерва может помочь тебе с нею – а может ее усилить во много раз.

– Мими? Будет тебе!

– Вообрази, что может сделать Минерва, узнав о твоей проблеме. Просто представь.

* * *

Лейтенант Бейкер оттянул тесный воротничок.

– Милорд, имеется проблема с императрицей. Она… сбежала.

– Проблема или императрица? – хохотнул Эрвин, хотя внутри у него неприятно похолодело.

– Ее величество вечером отправилась в театр. Представление длилось до одиннадцати, владычица осталась в восторге и попросила труппу сыграть для нее повторно лучшие сцены. Действо продлилось до часу по полуночи, затем Минерва осталась побеседовать с актерами и угостить их вином. В третьем часу она покинула театр с эскортом из шести лазурных гвардейцев.

– При них не было бойца особой роты?!

– Был, милорд. Его оглушили искровым ударом и бросили на улице. Карета ее величества умчалась на вокзал. Есть поезд из Лабелина в Маренго, прозванный купеческим. В нем дешевые места и много вагонов для груза, торгаши его обожают. Он проходит столицу в худшее время – в четвертом часу ночи. Императрица села в этот поезд и сейчас едет в Маренго.

– Догнать и вернуть!

– Милорд, это невозможно. Поезд – быстрейший транспорт на свете.

– Тогда волну в Маренго! Пусть возьмут ее там и отправят обратно!

– Уже послали, милорд. Ответил капитан лазурной гвардии Уитмор. В Маренго две лазурных роты, одна держит вокзал, другая – дворец и волну. Маренго – убежище императоров, так всегда было.

Эрвин пожалел, что сейчас на поясе нет Гласа Зимы. Очень приятно было бы погладить холодную, шершавую оплетку рукояти.

– Сорок Два, займитесь этим. Возьмите иксов, поезжайте в Маренго. Объясните этому Уитмору реалии мира. И верните чертову куклу!

Джемис прочистил горло.

– Милорд, два южных короля послезавтра приедут в Маренго. Хотите, чтобы Сорок Два арестовал императрицу у них на глазах?

– Тьма сожри! Через неделю заседание Палаты! Я не могу открыть его без Минервы. Владыка зовет лордов на заседание, владыка открывает его!

– Зато Минерва сможет открыть Палату у себя в Маренго. Дарквотер и Шиммери приедут прямиком туда, Литленды причалят туда же со дня на день. Учитывая прямые рельсы до Сердца Света, Минерва без труда призовет еще и Фарвея.

Джемис странно ухмыльнулся, и Эрвин накинулся на него:

– Кайр, вы что, восхищаетесь ею?!

– Она умеет как вы, – пожал плечами Джемис.

Лейтенант Бейкер подал голос:

– Милорд, позвольте доложить. На вечернем представлении герцог Морис Лабелин был приглашен в ложу императрицы.

Джемис тихо хохотнул. Вторя хозяину, Стрелец широко раскрыл пасть и вывалил язык.

– Холодная тьма! – Прошипел Эрвин. – Мими собрала собственную Палату из пяти Домов. Еще два – и ей хватит голосов принять любой закон!

– Например, об упразднении странного титула «лорд-канцлер», – подсказал Джемис.

– И что вы предлагаете делать?!

За его спиною тихо кашлянула альтесса.