Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 233 (всего у книги 355 страниц)

– Табличка сделана ясно – все по агатке!

Армейская нота в его голосе возымела действие: покупатель притих и уплатил как надо. Но спустя минуту вылез другой:

– А вот ложка для сладкого, она же меньше. Может, за полтинку отдашь?

Джо растерялся. Как он раньше не подумал! Действительно, явная несправедливость – кинжал по цене меча!

– Ну…

Однако Джо глянул на табличку и отринул сомнения.

– Приказ есть приказ. Написано: агатка – значит, агатка!

– Но несправедливо же…

– А жизнь справедлива?! – возмутился Джо. – Люди гибнут, голодают, лорды угнетают крестьян, а ты за ложечку споришь? Постыдился бы!

Покупатель уплатил агатку и ушел с печатью тяжкой думы на челе. Остальные отхлынули, стесняясь рыться в товаре, когда в мире творится столько зла.

Но скоро пришла новая волна, и Джо опять совал по карманам агатки.

– Хорошо дела? – спросила Луиза в свободную минутку.

– Неплохо, – он встряхнул курткой, звенящей от монет.

– Молодец, быстро учишься. Постой тут один, я по женским делам.

Луиза хлопнула Джо по плечу и убежала. Он приосанился, подумал мимоходом: не такое сложное дело эта торговля. За полдня, вроде, уже разобрался. Не будь оно так противно, мог бы стать купцом.

– Позвольте вопрос, сударь. Я желаю купить сразу много, на вес. Почем возьмете за фунт?

– По агатке за штуку! Табличку не видишь?

– За штуку – агатка, я понял. А за фунт сколько?

– Не знаю, – отрезал Джо. – Агатка за штуку, вот и все.

– Так дела не делаются, молодой человек. Скажите, почем вы их купили, умножим на два – вот и будет цена за фунт.

– Да не знаю я!

– Не знаете закупочной цены? Это в высшей степени странно. Думается, вы вводите меня в заблуждение.

Джо не нашел в себе сил на прямую ложь.

– Ладно, знаю. Три агатки за фунт.

Все покупатели притихли, руки перестали шарить в ящике. Кто-то спросил:

– То бишь, ты их купил по три перышка за фунт? А нам продаешь по агатке за штуку? Сколько ж штук в фунте? Десять?

– Дюжина! – сказал другой.

– А если десертные, то и пятнадцать!

– Так ты, прохвост, сдираешь с нас вчетверо?!

Джоакин покраснел от стыда и застыл, раскрыв рот. Возразить было нечего.

– Он еще молчит! Видали? Молчит, подлец!

– Да он из Южного Пути, по морде видно!

– Путевцы – все жаднюги! Не зря их северяне побили!

– А они дальше свое! Ложки по четверной цене!

– Десертные – вообще впятеро!

– Мало им всыпали!

Неясно, чем бы кончилось дело – уж явно, не добром. Но тут вернулась Луиза и, с полувзгляда оценив положение, ринулась в атаку:

– Эй, откуда столько злобы в ясный день? Что приезжие подумают – что в Уэймаре не люди, а звери?

– В гробу мы видали таких приезжих! Вчетверо дерет за свои ложки!

– Ах, умоляю, он просто перепутал! – Луиза пробилась вперед и выхватила из ящика горсть приборов. – Это агатка не за штуку, а за пару! Правду я говорю?

Джо тупо кивнул.

– Глядите: вот вилка. Но зачем она одна? К вилке требуется нож! Всему нужна своя пара: графу – графиня, королю – королева, коню – кобыла, ножику – вилка. Нож с вилкой – агатка, ложка с десертной – агатка. Бери два – плати одну. Честнее не бывает!

Джо только кивал, как баран. Толпа быстро утихла и стала расходиться, унося боевые трофеи – приборы за полцены.

Луиза ничего не сказала ему. Ну, сразу не сказала, а дождалась конца дня. Вот когда рынок закрылся, тут она дала себе волю:

– Знаешь, братец, это не один удар по темечку. Чтобы так поглупеть, надо получить раза три – и сверху, и в лоб, и по затылку, чтоб нигде не осталось целого мозга. Боги, а я-то думала, что быть воином сложно. Да это самое простое дело на свете, если даже ты с ним справляешься!

Джо проворчал:

– Я не умею обманывать людей.

– Какой обман?! Это мой товар! Мой чай, мои ложки, мои блюда! Я его купила, теперь он мой! Могу продавать почем захочу! Могу хоть вдесятеро цену поставить, кому не нравится – пускай едет в Корону и ищет дешевле.

– Что ж ты людям этого не сказала?

– Да потому, что ты их довел уже! Сначала разозлил – а потом к Луизе! Сам разозлил – сам бы и успокаивал. Так нет, стоишь, глазами хлопаешь. Чтоб тебя мыши заели!

Вдруг он сделал неожиданное: взял и рассмеялся.

– Ты чего? – обиделась Луиза.

– Ты добрая, – сказал Джо.

– Я ж кричу на тебя…

– По-доброму. Все, кто хотел меня убить, говорили вежливо, иногда с улыбками. А ты злишься – но тепло.

Стрела – 6

15– 16 мая 1775г. от Сошествия

Фаунтерра

Голос Короны от 15 мая 1775 года

Сей день в Палате Представителей миновал в спокойной обстановке, радуя богов плодотворностью и согласием.

Представители герцогств Альмера и Надежда объявили о расширении вдвое рельсовой дороги между Сердцем Света и Алериданом. Известие было одобрено ее величеством и не вызвало никакого противления среди лордов Палаты. Карта-схема расширенного пути и сроки его строительства приводятся на странице 4.

Ее величество Минерва поведала лордам, сидящим на высоких стульях, о том, как прошел ее новый визит к королеве Маделин Нэн-Клер, страдающей от внезапной хвори. По словам ее величества Минервы, здоровье ее величества Маделин немного поправилось. Хотя королева еще весьма далека от благополучия, но причин опасаться за ее жизнь больше нет. Лорды встретили известие с большой радостью, однако лорд Фарвей и граф Блэкмор выразили крайнюю обеспокоенность обстоятельствами недуга – особенно внезапным его наступлением внутри рельсового поезда. Ее величество Минерва с большим великодушием пообещала издать указ об усилении мер по охране здоровья на имперских рельсовых дорогах, а также заложить новый госпиталь для бедняков в качестве благодарности Праматерям за исцеление ее величества Маделин. Речь владычицы была встречена овациями всего зала.

Его светлость герцог Морис Э. Д. Лабелин затронул вопрос продажи королевством Шиммери запасов искровых очей герцогствам Надежда и Ориджин. Герцог Лабелин выразил неудовольствие нарушением торговых законов, а именно тем, что остальным землям не дано было права поучаствовать в торгах. Представители графств Рейс и Холливел поддержали его недовольство. В ответ представители герцогств Ориджин и Надежда сослались на особый указ Е. И. В. Минервы, даюший им привилегию на закупки. Герцог Лабелин предложил поставить на голосование отмену данной привилегии и был поддержан небольшим, но достаточным числом Представителей. Голосование назначено на 20 мая. Со всеми подробностями дела о продаже очей вы ознакомитесь, раскрыв страницу 6.

Следует отметить, что даже сей спорный вопрос обсуждался весьма спокойно и ровно, в Палате царила приятная тишина. Надо полагать, высокие лорды Палаты с большим интересом и нетерпением ожидают знаменательного события: начала судебного процесса над лордом Менсоном. Да и за пределами Палаты, на площадях и улицах Фаунтерры царит затишье, полное томительного ожидания. Что принесет нам грядущий процесс? В одном мы можем не сомневаться: суд будет суров и справедлив.

Сколько слов поместится на ленточку голубиной почты? Бисерный орнамент буковок покрывает полоску бумаги, она сворачивается в твердый стерженек, запечатывается в сургуч или парафин, тремя нитями привязывается к птичьей лапке. Возьмешь длинную ленту – стерженек выйдет толстым и, досаждая птице, будет ею сброшен. Возьмешь широкую ленту – свиток окажется длиннее лапки и обломается о землю. Как правило, голубиные письма содержат две строки по восемь-десять слов. Самые искусные писцы вмещают три по двенадцать. История пестрит легендами о том, какие ужасные последствия вытекали из слов, не поместившихся на ленту.

Союзные полководцы приводили войска к одной реке, но с разных берегов – и один бессильно смотрел, как враг разбивает другого. Судьи отпускали убийц на свободу, поскольку лента не вместила полных доказательств. Короли отдаляли преданных вассалов, сочтя их послания двусмысленными или крамольными. Была даже пьеса, как один южанин договорился письмом о свадьбе и получил вместо невесты кобылу: звали ее так же, как дочь адресата. Южанин торопился со свадьбой, чтобы опередить брата и первым получить наследство. Ко дню приезда нареченной нарядился, созвал гостей, заказал церемонию. И вот все сидят в храме, гости шепчутся, дьякон зажигает благовония, священник тянет «Люби вас Мириам», хор подпевает – как тут распахиваются ворота, и вводят кобылу. Посланник: «Белокурая Лилит, как вы просили, славный!» Жених: «Так где же Лилит? Я не вижу ее в седле!» Посланник: «Чтобы кобыла ездила в седле? Ну, вы и придумали! Ей же поводья нечем держать!»

Мораль всех подобных историй сводилась к одному: недосказанное слово может все изменить. Знай цену словам, говори метко, и да спасут тебя боги, если упустишь важное. К счастью, Иона умела отличить ценное от пустого, а ясное – от туманного. Ее письмо звучало так:

«Стыжусь говорить, но не смею лгать. Ради меня, моего счастья прошлой весною Виттор продал Сферу герцогу Лабелину через Хармона-торговца и Джоакина Ив Ханну. Монахи с братом Людвигом пытались ее похитить. Дж. Ив встретил Людв. среди главарей Подснежников, о чем недавно поведал мне.»

Неполных четыре строки вмещали и любовь, и драму, и преступление.

Виттору Шейланду недоставало средств, чтобы оплатить выкуп за невесту. Он собрался взять на себя позор – и продать один из Священных Предметов. Такими были его любовь и доверие к Ионе, что он рассказал ей свой план, не боясь быть отвергнутым. Иона поняла, что это – единственный путь к их счастью, и одобрила жертву мужа, и разделила с ним позор.

Но Светлая Сфера по пути к покупателю подверглась нападению. Судьба влюбленных повисла на волоске: если бы похищение удалось, Виттор не смог бы выплатить долг и был разорен. Однако Хармон-торговец и Джоакин Ив Ханна чудом сохранили ее и доставили к покупателю, и спасли брак и честь графа Виттора Шейланда!

Боги, да это – история, достойная поэмы!

Даже странно, как Иона, после такой жертвы, принесенной мужем, смогла оставить его на долгих четыре месяца!

– Кхм-кхм, – вмешалась альтесса Тревога. – Я понимаю, тонкая душа лорда-неженки не могла пройти мимо такого родника умиления, не испив из него… Но ты упустил важную подробность, милый: Светлая Сфера.

– Что с нею? Теперь уж нет загадки, вся история ясна…

– Нет. Послушай звучание: Светлая Сфера.

– И что же?

– Ты это уже слышал.

– Да что слышал?

– Само название Предмета.

– Конечно, слышал! Вернее, видел: оно было в письме к Шейланду от его представителя в Палате.

– Именно так, дорогой! И тогда, и сейчас это название написано. Но мы с тобою когда-то слышали его. Ушами.

Она прошествовала к бюро, нажав тайный замок, выдвинула скрытую шухлядку и поставила перед Эрвином пузырек настойки змей-травы.

– Был один из дней, когда ты пил этот яд. Нечто черное – тревога или вина, или отчаяние – раздирало твою душу. Однако в тебе достало сил на удивление, потому я и запомнила. Кто-то сказал о Светлой Сфере – и ты удивился.

– А что вызвало мое удивление?

– Этого я не помню. Я-то думала не о Сфере, а о том, как утешить тебя.

– Тогда – что меня волновало?

– Это я тоже выбросила из памяти. Не вижу смысла хранить там черные страницы. Хочу заполнить все тома наших общих воспоминаний только радостными главами!

– Пользы от тебя… – вздохнул Эрвин и попытался вернуться к прерванному делу.

От чего отвлекла его Тревога? От восхищения любовной историей. Пожалуй, это не назовешь особенно важным делом, но подлинная красота – такая редкость, нужно восхищаться ею, когда встречаешь. Прекрасно даже само название Предмета. Светлая Сфера – звучит-то почти как Светлая Агата! Не знаю, каков этот Предмет, но наверняка – очень красивый.

Щелк. Мысль замерла, оборванная внезапным чувством дежавю. То же самое, теми же словами я уже думал когда-то. И Тревога права: в тот день я пил змей-траву. Держал в руках буквально за пару минут до мысли про Сферу! Тьма, когда же это было?

Мысли потекли назад по руслу времени. Страх, вина или отчаяние. Последняя сильная вина была из-за Подснежников: подавление восстания, невинные жертвы. Я изложил план Ионе, она восхитилась, но я стал грызть себя, пытался утешиться присказкой о меньшем из зол… Нет, никто не говорил о Сфере. Я был один. И змей-траву не пил.

Раньше… Еще до Знахарки и до зелья Мартина Шейланда… Был поздний вечер, дрожала одна свеча, железный Десмонд Ориджин в своей постели… То есть, каменный Десмонд… Он сказал, блестя влажными глазами: «Ты понимаешь, сын». Я, тьма сожри, прекрасно понимал. Он не справится сам, позовет кого-то из вассалов. А герцог теперь я, и ни один вассал не рискнет без моего согласия… Ты понимаешь, сын, ты должен приказать: «Кайр, убейте моего отца». Ты понимаешь, сын, мне совсем невмоготу. Решись, наконец. Сейчас позови Джемиса, стоящего за дверью. Разожми зубы и прикажи… А я тогда вынул из-за пазухи пузырек и дал отцу хлебнуть. Сказал: если даже я не сдался быстрой смерти, то вы, отец… Впервые в жизни я его пристыдил, не он меня. Он сглотнул комок и сказал: «Прости, сын. Мои мысли недостойны. Больше не дам им воли». Я вышел, зная, что обрек отца на чудовищно долгую пытку. Вина? О, да. Отчаяние? С головою накрыло. Слова о Сфере? Нет. Джемис молча поднял брови, а я молча мотнул головой: «Не сегодня».

Раньше… Умер Деймон. На моих руках. Нет, не на моих: я, овца, сбежал, чтобы не видеть новую смерть. Сотую, трехсотую, тысячную в бесконечном ряду… Нет, не оправдание. Сбежал, лорд-неженка, Аланис утешала меня, как мамочка младенца. Сфера? Нет, не говорилось о ней. И вообще, во все дни осады не говорилось. Уверен? Да, уверен. Я удивился тогда лишь одному: что мы не нашли Перстов и нас не ударили Перстами. Что Адриан – не Кукловод. То было одно гигантское, опустошительное удивление. Ни на какое другое не хватало сил.

Раньше – битва при Пикси и штурм дворца. Но вот забава: тогда я не чувствовал ни страха, ни вины. Отправил на Звезду тысячи воинов, рискнул собою, всем родом и всем Севером – но нет, ни вины, ни страха. Я пьян был от самолюбования, ослеплен блеском своей стратегии. Маневр был настолько прекрасен, что красота затмевала страх. Одной этой выдумки довольно, чтобы войти в историю. Я, лорд-неженка, прославлюсь как великий полководец! Мой противник – нет, даже если победит.

А вот предыдущая победа – Лабелин – там всего хватало: и тревоги, и страха. Их было вдвое больше, они окопались в обороне, а я намеревался взять их… чем? Бравадой, наглостью, да парой тысяч арбалетов, из которых греи едва научились стрелять! Да еще я сам должен выехать впереди войска и подставить грудь под копье – иначе никак. Как же не хотелось умирать. Одна Агата знает, насколько я боялся смерти! Накануне взял отца Давида и поехал на прогулку, втайне надеялся не то на исповедь, не то на утешение. А он зачем-то привел меня в сожженный монастырь, стал расспрашивать, и я…

Стоп!

Стоп-стоп!

Это же то самое! Он спросил, во что я верю, и я показал пузырек змей-травы. А после спросил его о Светлой Сфере. Я спросил его! Кто-то говорил про Сферу – кем-то был я сам!

А почему спросил? Где я о ней слыхал раньше?

Теперь это просто – идем дальше по цепи побед. Штурм Дойла – нет. Солтаун – да. Да-да! Путевские купцы кормили нас сладостями, шлюхами и байками. Одна байка: Лабелин купил Светлую Сферу. Тогда я удивился: Лабелин купил? Да еще так, что об этом узнали посторонние? Он, конечно, не Ориджин, но все же герцог, софиевец, аристократ. Стал бы настолько унижаться?

А в день перед боем я удивился снова. Отец Давид удивил меня не ответом, а молчанием. Прежде думалось, этот священник знает все на свете. Но тут оказалось, он не знает как раз того, что духовнику положено знать: истории Священных Предметов. А дело было в сожженном монастыре, и…

Тьма холодная! Иона писала: монахи пытались похитить. То были эти самые монахи! Потому обитель и сожгли – в наказание. Сложилось!

Одно только странно: Лабелин купил Предмет, а потом в наказание сжег монастырь. Попытка похищения – всего лишь попытка. Даже мой отец не уничтожил бы целую обитель, а казнил бы аббата и тем ограничился. Но мягкотелый Лабелин отчего-то учинил зверство. И отец Давид… зачем ему скрывать это от меня? Я как раз шел бить войска Лабелинов. Давид мог сказать: «Это Лабелин спалил монастырь», а я: «Боги покарают его моими руками», а Давид: «Благословляю тебя, праведный воин!» Славно бы получилось, правда? Но он зачем-то смолчал. Странно, и весьма.

…На миг вынырнув из потока мыслей, Эрвин увидел альтессу. Она сидела у его ног, уложив голову ему на колени, глядя с иронией и показною скукой.

– Ты что-то сказала?..

– Нет, милый, я просто зевнула. Твои неторопливые бесцельные раздумья весьма склоняют ко сну.

– Отчего же бесцельные? Я…

– А-ах, – она зевнула вновь, прикрыв рот ладошкой. – Светлая Сфера – не Предмет Династии.

– Прости?..

– Ну, если Шейланд ее продал, то раньше она принадлежала Шейланду, правда? А вы с Мими путем блестящих вычислений вывели, что Кукловод ищет один из Предметов Династии. Сфера не подходит. Идем спатки!

Эрвин прислушался к себе и ответил с полной уверенностью:

– Сфера важна.

* * *

– В каком смысле – исчез?

От удивления рука Эрвина с чайною чашкой замерла на полпути ко рту. Кайр Сорок Два отчеканил с молодцеватой простотою, будто ничего странного здесь вовсе нет:

– Так точно, исчез, милорд!

– Вы повторили сообщение, а я прошу расширить его. Каким путем исчез? Куда?

– Не могу знать, милорд! Если б знал, то нашел бы и привел, как вы велели.

– Но как это возможно?! Исчезают шпионы, бандиты, бродяги и деньги в казне. Как мог исчезнуть священник? Разве он входит в число сущностей, способных пропадать без следа?

– Не могу знать. Я полагаю, он оставил какой-то след, но… милорд, вы же не велели следить за отцом Давидом. Он пользовался вашим доверием и ходил без надзора. Вот и ушел куда-то.

– Тьма! – Эрвин досадливо брякнул чашкой о блюдце. – Вы не понимаете!..

– Виноват, милорд: не понимаю. Какая беда, что Давид ушел? Вернется же рано или поздно. Если бы хотел уйти насовсем, он точно уведомил бы вас.

– Он мне нужен! Сейчас! – вскричал Эрвин, услышал капризные нотки, одернул себя. Сказал спокойнее: – Вы правы, Давид мог по своей воле уйти из дворца, и большой беды тут нет. Однако выяснилось, что он владеет ценными для меня знаниями, хотелось бы их добыть. Будьте добры, приложите усилия, чтобы скорей разыскать его.

– Так точно, милорд.

Эрвин наконец донес чашку до рта и сделал глоток. Чай порадовал вкусом, но жест вышел недостаточно красивым. Вот Адриан умел: бывало, хлебает чаек с таким видом, будто зрит тебя насквозь и знает все твои тайны, и молчит лишь потому, что наслаждается напитком, и стоит чашке уйти от его уст – как ты будешь насквозь пронзен владыческим словом-молнией.

А Эрвин… просто пьет чай.

– Надеюсь, кайр, вторая нужная персона не ушла от ваших поисков? Учитывая размеры, она должна быть заметна издали.

– Так точно, милорд. Герцог Лабелин здесь.

– Просите его.

Эрвин сделал еще глоток. Чуть лучше.

Морис Эльвира Дороти рода Софьи, герцог Лабелин вошел в лоджию, замер и огляделся по сторонам, будто видел это место впервые. Обежав глазами все завитки цветочных орнаментов, все медальоны с мистическими духами и древними зверебогами, он, наконец, остановил взгляд на Эрвине.

– Вы не ошиблись, милорд, – насмешливо выронил Ориджин, – это императорская Малая Чайная. Место важных и скрытных переговоров.

Лабелин поморщил мясистый нос.

– Отчего-то я не вижу ее величества.

– Не владычица, а я желаю побеседовать с вами. Садитесь, милорд. Изволите чаю?

Лабелин мотнул головой, но сел. Отодвинул чашку. Пронзая его взглядом, Эрвин сделал глоток. Нет, не то…

– Мы с вами впервые говорим наедине. Не странно ли? Мой лорд-отец учил меня, что между достойными врагами устанавливаются особые отношения. О враге ты думаешь чаще, чем о большинстве друзей. С ним связаны твои планы, твои чувства, устремления. Война сближает, как бы то ни было. Ты можешь сокрушить врага или даже убить – но не имеешь права не уважать его. Каково же было мое удивление, когда вы сбежали из собственной столицы!

Лабелин ответил язвительным фырканьем.

– Нет, правда, – продолжил Эрвин, – мне было бы приятно принять вашу капитуляцию. Знаете, как в легендах: генерал разбитого войска выезжает навстречу победителю – одинокий, на белом коне. Бросив шпагу к ногам триумфатора, говорит горько, но твердо, с несломленным достоинством: «Поле ваше, милорд. Я признаю поражение». Они пожимают руки, вместе пьют чашу вина, вместе оплакивают павших. Затем честно, без вывертов, обсуждают условия мира… С таким врагом приятно воевать, согласитесь! Я бы охотно повторил через годик. Но увы: вы сбежали, Лис сбежал, Адриан и вовсе помер. Одна Минерва благородно пришла поговорить.

– И вы привязали к ней ниточки! – ядовито хохотнул Лабелин. – Довольно паясничать. Чего вы желаете, милорд?

Эрвин вздохнул и досадливо хлебнул чаю.

– Окажите мне хоть один знак уважения из тех, какие полагаются победителю. Проводите в ваше хранилище и покажите Предмет.

– Вздор! – бросил Лабелин.

– Заметьте: я не требую его в дань, хотя мог бы. Желаю только взглянуть и узнать его историю. Предмет зовется Светлой Сферой.

Ответом стало молчание. Эрвин усмехнулся:

– Отчего вы притихли, милорд? Где же новый «вздор» или «чушь»?

– Я не знаю ни о какой Светлой Сфере.

– Боюсь, вы лжете. Вы купили ее год назад.

– Это чушь, и мне нечего вам сказать.

– Убежден, что есть.

Морис Лабелин не без труда поднялся из-за стола.

– Скажу прямо, лорд Ориджин: вам нечем меня напугать. Вы не затеете новую войну. Мой флот в разы сильнее вашего, если снова возьметесь за меч – я буду жечь ваши корабли до тех пор, пока не уничтожу всю вашу торговлю на Восточном море. И вы не причините вреда лично мне – не в столице и не в дни Палаты. Потому оставьте при себе грязные намеки.

– Говорите, не напугать, милорд? Тем не менее, я попробую. В пыточной камере находится один человек, сейчас мы вместе пойдем взглянуть на него.

Лабелин хохотнул:

– А если откажусь – прикажете своему кайру тащить меня? Силенок не хватит.

– Нет, милорд. Откажетесь – просто уйдете без препятствий. А мой узник скажет все, что знает, не вам, а лордам Палаты. Ступайте, если желаете.

Эрвин поднял чашку и глотнул. Теперь вышло как надо: высокомерия, насмешки, власти – всего вдосталь.

Человек в пыточной камере был отъявленным мерзавцем. Но знание сего факта не помогало Эрвину унять тошноту. Это же он, Эрвин, отдал приказ: «Любой ценой узнайте все». До сих пор не мог свыкнуться с тем, что кайры понимают под словами «любой ценой».

– Почему нет ноги? – выдавил Эрвин.

– Наша вина, милорд, – ответил кайр Хайдер Лид, судя по голосу, не ощущавший никакой вины. – Мы отработали коленную чашку, рана воспалилась, пришлось отнять ногу.

Впрочем, соль этого зрелище составляла не отнятая нога, а оставшаяся. И обе руки узника, и лицо. В особенности – рот, зубы… Эрвин отвел глаза. Легче не стало, ведь сохранился запах – моча, кровь, пот, испражнения. Орджу бы. И свежего воздуха. Эрвин глянул на путевского герцога, надеясь узреть его ужас, но Лабелин выражал одну лишь брезгливость.

– Вам знаком этот человек?

Лабелин выразительно сплюнул.

– Подонка зовут Могер Бакли, он предал и хотел ограбить мою леди-дочь. Как бы вы не изувечили его, я скажу: мало.

– Догадываетесь ли, что он нам поведал?

– Он – лжец и прохвост.

– Это верно, милорд, – кивнул дознаватель, – подопытный много врал и несколько раз менял линию лжи. Но последние три дня он дает одинаковые показания. Могу поручиться, что они правдивы.

– Какие именно показания, кайр?

Хайдер Лид плеснул водой в лицо Бакли. Когда глаза… один глаз открылся, кайр сделал жест рукой вверх – так собаке командуют: «Голос!» Бакли выдавил по одному слову, перед каждым собираясь с силами:

– Герцог. Лабелин. Приказал. Мне. Передать. Очи. Подснежникам.

– Еще, – кайр снова повел рукой.

– Я. Дал. Салему. Искровые. Самострелы. Потом. Пошел. Шантажировать. Минерву.

– Повтори, кто приказал?

– Герцог. Лабелин. Он.

Движением глаза Бакли указал на путевского лорда.

– Любопытно, не правда ли? – осведомился Эрвин. Пока все смотрели на Бакли, он украдкой хлебнул змей-травы. Тошнота улеглась.

– Он лжет! – отрезал Лабелин.

– Его слова подтвердит и Салем из Саммерсвита, и сама владычица. Палата поверит.

– И что с того? Вы подняли мятеж против владыки – вам простилось!

– Я выиграл, в отличие от вас. Но важно другое: вы снабдили искровым оружием мужиков. Дали смердам возможность убивать рыцарей! Такого не простит ни один судья и ни один лорд.

– Бакли – крысеныш и предатель! Разве я мог доверить ему?

– Вы и не доверяли. Он сообщил, что ваши люди всюду следили за ним с очевидной целью убить после дела. Он ушел от них только во дворце. Вы пустили Бакли в расход, но с пользой для вас.

– Я дал Подснежникам только дюжину очей!

– Дали бы больше, но не смогли. Принц Гектор подтвердит, что ваша дочь пыталась купить у него огромную партию очей. Вы покусились не на меня, милорд, а на само устройство мира: хотели возвысить мужиков с купцами и обесценить военное дворянство. Вы лишитесь и остатков земель, и титула, и денег. Счастье, если умрете на воле, а не на галере.

Красное лицо Лабелина пошло белыми пятнами.

– Это была простая провокация, ничего больше!

– Поверят ли этому судьи – вот вопрос. Проверим? Или расскажете, наконец, о Светлой Сфере?

– Хочу, чтобы он умер, – очень быстро сказал Лабелин, тыча в узника пухлым пальцем.

– Вы расскажете все, – объявил Эрвин. – Если сведения будут ценны, я позволю убить Бакли. Протоколы допросов сохраню до момента, когда события подтвердят вашу правдивость.

– Многовато условий, милорд.

– А чего вы хотели, тьма сожри? Вы затеяли против меня интригу! Еще и мужицкими руками! Когда выйдете отсюда на своих двоих – оцените несказанную щедрость моего предложения.

Лабелин помедлил, с неприятным каким-то бульканьем вздохнул. Глянул на кайров – Лида и Сорок Два.

– Можете говорить при них, – кивнул Эрвин.

– Я не покупал Светлую Сферу и не сжигал монастырь, – сказал Лабелин.

– Снова? Что ж…

– Вы не поняли, – путевец мотнул головой, затряслись щеки. – Я уплатил за нее деньги, но получил подделку.

– Как – подделку?

– Фальшивку, тьма сожри! Выглядит как Сфера, но это – дерьмо, работа смертных!

У Эрвина отпала челюсть. От удивления он только и смог, что повторить:

– Как – подделку?..

– Не верите? Подтвердят Хьюго Деррил и моя Магда, и этот…

Он кивнул в сторону узника. Кайр Лид стукнул себя в грудь:

– Так точно, милорд. Подопытный говорил про фальшивый Предмет. Я не включил в отчет, ибо то была явная ложь. Как можно подделать святыню?

Эрвин пронзил взглядом Лабелина. Тот заорал, брызжа слюной:

– Да фальшивка, тьма сожри! Сами проверьте! Езжайте в Грейс – она там!

– Хорошо, хорошо, допустим… Я просто не могу понять, милорд: Предметы же сделаны из божественных материалов, каких нет в мире людей. Как же тогда?..

Путевец фыркнул с глубоким презрением – к себе самому, кажется.

– Я тоже не понял сначала, потому и купился. А все очень просто: взять несколько малых Предметов и сделать один большой. Малые-то не вносятся в реестры, их пропажу не отследить!

– Большие Предметы обладают особым свойством – некой божественной способностью…

– Вот ее и подделали! Настоящая Сфера – там два кольца, одно в другом, и внутреннее крутится бесконечно, без трения. А в фальшивке кольцо стоит на оси и вертится долго, но не вечно. Когда потерял Лабелин, я взял и раскрутил ее, чтоб успокоиться. Смотрел минуту, вторую, третью – и тут она, тварь, остановилась!

Эрвин помедлил и осмыслил. Хотя за минуту не осмыслишь такое. Фальшивый Предмет!..

– Прошу вас послать человека в Грейс за Сферой – хочу взглянуть сам.

– Да уж.

– Теперь расскажите о монастыре. Вы сожгли его в наказание, распознав подделку?

– Да нет же! Его спалили прошлым летом, дней через пять после покупки. Я затеял расследование. Нашлись несколько свидетелей, сказали: налетчиков была дюжина, а во главе их стоял северянин.

– Северянин?

– Уж да! Тогда я послал на следствие втрое больше людей. Не хватало, чтобы северяне в моих землях сжигали храмы! Найти их и в кандалы! Но не нашли. Следов много, а их самих нет.

– Каковы следы?

– Этот отряд явился в Южный Путь из Шейланда через озеро. По пути их видели много раз: на Дымной Дали, потом в Солтауне, в Лабелине. В последнем они торчали две недели, потом выехали на пару дней, за которые сожгли монастырь. Потом спешно ускакали в Альмеру. Надо понять это так, что они следили за пройдохой Хармоном, который вез Предмет. Шли по его следам, отставая на день-другой. В Лабелине потеряли его, долго искали, нашли монастырь – Хармон там провел несколько дней. Сожгли, монахов убили – а зря: Сфера-то не там.

– А где же?

– Да у Хармона, как не понять! Он, гаденыш, сговорился с монахами! Вместе подделали Сферу, всунули мне, прибыль поделили: деньги монахам, настоящий Предмет – торгашу.

– Где теперь Хармон?

– Об этом есть показания подопытного, – ввернул кайр Лид. – Хармон Паула Роджер был найден им в окрестностях Лаэма, в Шиммери.

– Но оттуда сбежал, – буркнул Лабелин. – Ушел у Магды из-под носа.

– А что еще скажете про отряд налетчиков?

– Скажу, что Айден Альмера был редкий негодяй. Я ему запрос: «Изловите преступников в Альмере», он мне в ответ: «Преступления против Церкви – вопрос Церкви. Дело взял под контроль приарх Галлард». С тех пор – ничего.

От обилия сведений Эрвину перехватило дух. Даже неловко было спрашивать еще – казалось, куда уж больше! Однако он спросил:

– Этот северянин во главе отряда… Что о нем узнали? Он был кайром? Как звался?

– Плаща не носил и имя никому не называл. При свидетелях бандиты звали его только по кличке.

– И что за кличка?

– Да пустое слово! Любого северянина так назовешь. Лед.

Эрвин забыл дышать. Отвернулся, поморгал, стукнул себя в грудь. Фух…

– Я вас удовлетворил, милорд? – зло спросил Лабелин. – Сыт по горло этим местом и этой мразью.

Он кивнул в сторону Бакли, и на сей раз Эрвин поймал выражение узника: страх. Животный, неразумный страх смерти, вопреки всему и сильнее всего. Ничего не осталось – а страх жив.

Мерзость, – подумал Эрвин и кивнул Лабелину:

– Милорд, я доволен нашей беседой. Сделайте что хотите.

Эрвин ждал, что путевец попросит одного из кайров. Однако тот взял длинный нож со стола, приставил к груди Бакли, неторопливо выверил точку – и нажал. Страх застыл, впечатанный в черты лица трупа. Лабелин отер руки тряпицей, кивнул Эрвину и вышел прочь.

– Какие будут приказы? – спросил Сорок Два.

– Дайте мне минуту…

Эрвин вышел из камеры, остановился в коридоре, с головою нырнул в мысли.

Лед. Тот самый Лед, которого упоминал Ворон. Офицер Пауля.