Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 273 (всего у книги 355 страниц)

Воцарилась тишина.

Палач уважительно покачал головой: во твой Инжи завернул! Крошка гордо подняла нос: да, он может.

А в коридоре тем временем раздались шаги. Еще один воин в синем – даже выше и красивее первого – прошагал мимо камеры Крошки и вошел к Парочке.

– Ваше величество, имею срочное сообщение.

– Благодарю, капитан. Дайте мне несколько минут.

– Кхм… Ваше величество, лучше прочтите эти письма сейчас. Они имеют прямое касательство к нашей беседе… ну той, о прощении.

Раздался шорох бумаги. Долго висела тишина, потом – снова шорох. Тишина стала такой мучительной, что Крошка спросила:

– Покричать?..

Палач шепнул:

– Не, сейчас не надо.

Шорох – и снова тишина. Потом легкие, звонкие шаги – владычица расхаживала по каменному полу.

Наконец, раздался ее голос – он, как будто, стал теплее:

– Благодарю вас, капитан. Действительно, очень важно.

– Рад служить.

– Вы взяли их у Бэкфилда?

– Так точно.

– Он собирался продать их мне или кому-то другому?

– Сложно судить, ваше величество. Я встретил его прямо на выходе из голубятни. По меньшей мере, он не хотел отдавать их мне.

– Бэкфилд жив?

– Конечно. Во Дворце Тишины хороший лекарь.

Крошка услышал какой-то кашляющий звук и не без труда поняла: это владычица усмехнулась.

– Вы – моя опора, капитан. Я очень вам обязана.

– Рад служить вашему величеству!

– Скажите… тот шприц с жидкостью – еще у вас?

– В Фаунтерре, в холоде.

Ее каблуки клацнули еще несколько раз, она остановилась в новом месте – наверное, возле Инжи.

– Что ж, сударь, ваш совет звучит очень дельно, как и все ваши советы. Я принимаю его.

– Ты шутишь!..

– Ничуть. Скажите, тот судья, что послал вас на галеру, был справедлив?

– Самый честный изо всех, кого я видел.

– А Праматери Ульяне вы доверяете? Считаете ее справедливой?

– Странно мне было бы не верить ей. После всего, что для нее сделал, я ее любимый слуга.

– Тогда предлагаю вам два варианта на выбор. Первый таков: вы просто вернетесь на галеру. Мы доверимся честному судье и выполним то, что он предписал. Крошка Джи, конечно, выйдет на свободу.

– Сегодня выйдет?

– Как только мы с вами договоримся.

– За это благодарствую… Но галера Парочке не очень-то по вкусу. Что там за второй вариант?

– Второй таков… – владычица помедлила, и Крошке почудилось, что кусочек души все-таки сохранился в ней. Чувство развеялось сразу, как только злюка заговорила: – В вашу вену введут жидкость: смесь крови, трупного яда и некоего особенного вещества. С равным успехом вы можете умереть или выжить, или выжить и обрести особую силу. Я буду считать это судом Ульяны Печальной. Если умрете – значит, Праматерь взяла вас. Если выживете – значит, она вас простила, тогда прощу и я. В этом случае я забуду все ваши проступки и верну вам свою дружбу, и дам хорошую работу, если пожелаете. Одно условие: вы больше не станете убивать. По крайней мере, без моего приказа.

– Гм… Детка, сколько мне дано на решение?

– Минуты две.

– Дашь увидеть Крошку Джи?

– Конечно.

* * *

Май 1775 г. от Сошествия

Спустя шесть дней

Фаунтерра, дворец Пера и Меча

Гвардеец, несший вахту слева от двери, наполнил рюмку вином из кувшина и опрокинул в рот.

– Достойный напиток.

– Достойный ее величества, – кивнул Рональд Вигам.

– Она давно не пила, – отметил гвардеец.

– Знаю. Шесть дней.

Воин протер бокал платком. Конечно, он не видел в Рональде отравителя, но служба есть служба. В ответ на стук в дверь раздалось: «Войдите», – и Вигам вошел.

Ее величество сидела у стола, заваленного бумагами и томами. Страницы пестрели рисунками – кажется, то были реестры Священных Предметов.

– Ваше величество, простите мне непрошенное вторжение. Я решил порадовать вас восхитительным вином: оркадским куадо семилетней выдержки.

– Верю, что ваш выбор, как всегда, прекрасен. Поставьте здесь, мне будет чем запить шоколад.

Он опустил кувшин и бокал в крохотный просвет между бумаг, возле вазы с конфетами.

– Ваше величество… позвольте, я осмелюсь дать вам совет. Не стоит закусывать вино шоколадом: это убивает вкус напитка.

– Правда?..

– Да, ваше величество. Шоколад очень вязок, он обволакивает рот и мешает вину соприкоснуться с органами вкуса.

– Благодарю вас… Сударь, вы подаете мне вино почти полгода. Каждый второй раз я пью его с конфетами. Почему только теперь вы раскрыли тайну?

Вигам помедлил. Правдивый ответ был долог, а может ли чашник злоупотреблять временем господина?

Правда состояла в том, что северянка не пила уже шесть дней подряд. Прежде такое случалось лишь раз – не по желанию Минервы, а по воле ее исповедницы. Теперь же северянка сама решила воздержаться, и шесть сухих дней вызвали в душе Вигама перемену. Впервые чашник задумался: а ведь он может потерять ее! Минерва не знала сортов и марок, смешила весь двор грубостью вкусов – но она пила. Каждый вечер Вигам приносил ей что-нибудь – и был нужен. Не просто нужен – он дарил ей отраду, врачевал душевные раны, пускай и грубым снадобьем. Чашник при пьющей владычице – первый среди дворцовых слуг!

Но он только и делал, что жаловался на судьбу – и обидел богов своею неблагодарностью. Они отплатили Вигаму: северянка бросила пить. Всего шесть дней прошло, но чашнику хватило, чтобы сполна ощутить пустоту. Чего теперь стоит его родовая привилегия – наполнять кубок владычицы – если владычица не просит кубка?.. Даже лорд-канцлер со своим лидским орджем мало радовал Вигама: настроение герцога не зависело от орджа, чашник не спасал его от душевной боли, а только наполнял кубок.

И вот Вигам сам, без спросу, приплелся к Минерве, неся кувшин лучшего, любимого своего куадо. Без воды, без примесей – вкус чистый и светлый, как печаль чашника.

– Ваше величество давно не просили вина, – сказал он наконец. – Я подумал, что напиток богов опротивел вам из-за неправильного способа употребления. Потому и решился дать совет. Если будет позволено, я бы добавил еще кое-что.

– Слушаю вас.

– Когда ваше величество не ест шоколад, то пьет вино безо всякой закуски. Это тоже мешает полному наслаждению. Вкус большинства вин лучше всего раскрывается благодаря фону из определенного яства. К нынешнему куадо прекрасно подходят нежные мясные блюда – например, паштет из гусиной печени.

– Звучит весьма познавательно… Сударь, когда хотя бы часть моего разума освободится от политики, экономики, армии, налогов и Священных Предметов – не будете ли так добры научить меня разбираться в винах?

Вигам моргнул.

– Это… это честь для меня, ваше величество! Конечно, с великим удовольствием!

– Ловлю вас на слове.

Вигам спросил с замиранием сердца:

– Только… ваше величество, чтобы изучить вкусы, вам нужно будет пробовать… Если вы совсем откажетесь от спиртного, то я не смогу…

Владычица улыбнулась в ответ:

– Мне далеко до Вильгельма Великого. Я не обладаю такою силой воли, чтобы отказаться совсем. Я только решила несколько ограничить себя. При моем визите в Маренго произошло кое-что… Пришлось принимать непростые решения, управлять чужими судьбами. Я поняла: если беру на себя смелость судить, оценивать, прощать или не прощать – то должна сама стать хоть немного лучше. Вы согласны?

– Ваше величество, это попросту невозможно! Я не нахожу в вас изъянов! Кроме одного, совершенно ничтожного: склонности к белому сладкому вину. Поверьте, его создали южные торговцы чтобы убивать купцов-конкурентов. По чистой случайности этот снаряд угодил в императорский двор.

Минерва рассмеялась и попробовала куадо.

– Очень вкусно, сударь. По-особому вкусно.

– К тому и стремился, ваше величество.

– Вот только, кажется, это вино плохо подходит к размышлениям, а мне очень нужно подумать. Принесите его, когда я буду гордиться собою, а сейчас велите подать кофе.

– Конечно, ваше величество. Рад служить вам!

Он вылетел из кабинета буквально на крыльях и промчался по коридору как сокол, отпущенный из клетки. Боги, каким же был дураком, что не ценил! И Адриан, и Телуриан слыли тонкими знатоками вин, их вкус еще с юности был совершенен, отец Вигама служил их чашником – но не наставником! Рональду выпал исключительный шанс: обучить владычицу-невежду, взрастить из нее истинно великую царицу! Какой еще чашник за все века Династии мог похвастать такою миссией?

Ослепнув от радости, Вигам чуть не налетел на встречных – точно как в день ссоры фрейлины с Минервой. Только теперь на пути попалась не леди Тальмир, а гвардейский капитан, ведущий девушку. Вигаму было не до них, он думал о своем, потому несколько секунд тупо пялился на девицу, почти ее не видя. Потом сообразил: она носит плод, месяц этак третий. Еще почти не видно, но у Вигама с тремя-то детишками глаз наметан.

– Простите, сударыня, не хотел вас напугать.

– Смотри, куда прешь!

Тут он заметил еще одно: одежда на девушке – простая, мещанская. Чашник возмутился: по какому праву мужичка ему хамит? Он обратился к гвардейцу:

– Капитан, что делает простолюдинка в императорских покоях? Я не хочу проявить бестактность, но если владычица увидит, кого вы привели, а тем более услышит ее речь…

– Это не простолюдинка, а личная гостья леди Тальмир. Позвольте пройти.

Они двинулись своим путем. Вигам задумался.

Он был честным парнем и знал свое место. Тот разговор фрейлины с Минервой подслушал из чистого любопытства и никому не посмел его пересказать. Однако теперь знание налагало обязательства. Он слышал, как императрица заподозрила фрейлину в измене. А нынче эта самая фрейлина зовет во дворец невесть кого, еще и задействует капитана гвардии. Если происки Лейлы Тальмир получили развитие, Вигам должен об этом узнать и защитить владычицу. Или не должен? Или все-таки?..

Он рассудил мудро: подумать можно и потом, а вот послушать потом нельзя – шанс уйдет. Спустя минуту он стоял в черном коридоре, предназначенном для горничных и лакеев. Коридор для слуг огибал спальню леди Тальмир, и кто-то говорил Вигаму, что где-то там имеется щель между камней. Оставив поднос, он стал оглаживать драпировку чуткими пальцами, пока не нащупал прогиб – ткань есть, а камня под ней нету. Вигам припал ухом к отдушине.

–…как же ты добра, что пригласила меня во дворец! Я вне себя от счастья!

Голос не принадлежал фрейлине, значит, говорила мужичка. Вигам протер уши: она зовет леди Тальмир, вторую женщину двора, – на «ты»⁈

– Вот только я ничего не рассмотрела из-за темноты. Днем у тебя не нашлось времени? Или так боишься, что кто-нибудь увидит твою дочь?

Нет, слух точно подводит Вигама: эта простолюдинка говорит «ты» второй женщине двора, и к тому же собственной матери!

– Молчи и слушай, – прервала ее леди Тальмир.

– Ха-ха! Я всю жизнь только это и делаю: молчу и слушаю тебя! А ты меня слушала когда-нибудь? Или все заглушает голос твоей жалости к себе⁈

– Я услышала тебя две недели назад, когда ты сообщила новость. Я потратила это время, чтобы исправить твою ошибку.

– Бедная мамочка, как же тебе не повезло со мной! Только сбылась твоя мечта: тебя вернули ко двору, приманили, приласкали, как собачку, – жить бы да радоваться! Но на зло есть я со своими…

Раздался сухой хлесткий звук – видимо, пощечина. Вигам не был уверен: ему не случалось давать оплеухи жене или дочкам – никто не доводил его до такого.

– Ай! – вскрикнула мужичка и умолкла.

– Слушай и смотри, – отчеканила леди Тальмир. Раздался шорох бумаг. – Вот адрес одной дамы, которая улаживает вопросы, подобные твоему. Она знает твое положение и найдет для тебя подходящую партию – мужчину из хорошей семьи, который закроет глаза на оное положение.

Вигам присвистнул: вот, значит, как! Дочь фрейлины носит в животе бастарда! Не диво, что леди Лейла держит это в тайне.

– Дама ждет оплаты за услуги; жених захочет вознаграждения за свою снисходительность. Здесь пять тысяч эфесов в векселях и ассигнациях, этого будет достаточно.

Снова шорох бумаг.

– И последнее. Нельзя ждать, что твой жених окажется первенцем лорда – такого чуда не сотворит ни одна сводница. Но я хочу, чтобы не дочь, так внучка моя стала дворянкой. Вот грамота за подписью владычицы о пожаловании мне ленного владения: две деревни и восемьсот акров земли на берегу Ханая. А вот дарственная на твое имя.

Судя по шороху, мужичка взяла бумаги. Леди Тальмир сказала:

– Ты должна знать. Чтобы получить это так быстро, я совершила один очень мерзкий поступок и пошла на ссору с ее величеством. Я рискнула и честью, и положением; лишь по милосердию владычицы ты держишь в руках эти бумаги.

– Зачем ты это говоришь? Я теперь должна сгореть от стыда? Ползать на коленях и молить о прощении? Ты тоже поступила, как я! Меня б на свете не было, будь ты такой уж святошей!

– Я не имею намерения прощать, потому в просьбе нет смысла. Надеюсь в следующий раз увидеть тебя через пять лет, когда придет время отдать внучку в пансион. Не думай, что я позволю тебе испортить дитя. А теперь – ступай.

Она дважды хлопнула в ладоши. Скрипнула дверь, раздались тяжелые мужские шаги.

– Будьте добры, капитан, проводите сударыню.

Мужичка сказала что-то напоследок, но Вигам не расслышал: он был слишком потрясен.

Дочь леди Тальмир опозорила себя и ее, втоптала в грязь имя рода – и все равно получила жениха, деньги, имение, титул. Единственною карой стало всего лишь отсутствие прощения! Рональд Вигам не мог вообразить, чтобы он сам или его отец, или мать, или хоть кто-нибудь на свете так великодушно обошелся со своим ребенком.

Роман Суржиков
Люди и боги

Свидетель-1

20–22 мая 1775 г. от Сошествия

Руайльд, Земли Короны

Когда людям предлагается принять что-либо на веру, они поступают одним из двух путей. Первые легко верят сказанному даже при отсутствии доводов. Вторые требуют аргументов и спорят тем сильнее, чем больше доказательств приводится. Так случилось и теперь. В полном согласии со своими характерами, Дороти верила, а Карен жаждала аргументов.

«Белая пантера» пришла в Руайльд, опередив преследователей где-то на три часа. «На три с половиной», – утверждал капитан Лу-Арамон, «На три ноль семь», – возражал Нави. Так или иначе, три часа в запасе точно имелись, и беглецы распорядились ими следующим образом. Наняв извозчика из порта, как можно быстрее доехали до рельсовой станции и купили билеты на ближайший поезд (он следовал в Арден). Беглецы запомнились извозчику тем, что дали целых две агатки сверху, а кассиру на станции – небольшим скандалом, который с душою исполнила Дороти. За пять минут до прибытия поезда беглецы растворились в толпе и покинули станцию через боковой выход. Пешком миновав три перекрестка, они очутились в ткацком квартале. Там, в лавке ношеного платья, они приобрели кое-какую одежду, затем взяли экипаж до храма Елены-Путешественницы, откуда прошли еще квартал – и снова оказались в порту. Беглецы сняли комнату в гостинице «Свежий бриз», расположенной прямо на набережной, и через окно наблюдали за тем, как швартуется к пирсу шхуна преследователей. Первыми с нее сошли на берег майор Бэкфилд и лекарь Финджер. Несколько раз они терялись из виду, но в конце концов обнаружились среди экипажей, ожидающих седоков. Опросив нескольких извозчиков, они прыгнули в коляску и умчались – надо полагать, на рельсовую станцию. Нави прикинул: за час майор узнает, что беглецы взяли билеты до Ардена, и еще час спустя сядет в почтовый дилижанс (поскольку следующий арденский поезд пойдет только завтра). Таким образом, через два часа преследователи покинут город – и наступит безопасность. Но до тех пор лучше не покидать гостиницы, так что можно заказать ужин в комнату, или…

– Значит, ты родился в подземном царстве?! – выпалила Дороти.

Нави удивленно воззрился на нее:

– Неужели тебе понадобилось больше суток на такой простой логический вывод?

– Я захотела спросить сразу, едва ты сказал. И не только об этом! Но остерегалась говорить на корабле – мало ли, сколько там ушей. А теперь-то можно!

– Ах, вот что… Знаешь, не совсем верно называть наше царство подземным. Но да, я родился в мире богов.

– А к нам ты пришел с Севера, как Праматери? Через Запределье, да?

– Нет. Я воспользовался, как бы это сказать, магическим порталом. Вошел в своем мире, а вышел – в вашем.

– Подумать только!.. А ты бог чего? Математики, да?

– Вовсе нет.

– Как – нет?! Ты считаешь быстрее всех на свете!

– Поверь, в сравнении с богами математики мои способности к вычислениям довольно скромны. Я – бог навигации.

Дороти просияла:

– Это была моя вторая догадка! Значит, ты можешь проложить любой маршрут? Откуда угодно – куда угодно?

– Разумеется. При условии, что буду знать координаты пункта назначения.

– И маршрут в подземное царство?

– Конечно.

– И даже… – Дороти собралась с духом, – в мир Темного Идо?!

Улыбка Нави слегка померкла:

– К сожалению, да. Туда попасть проще, чем ты думаешь.

– Уфф!

Дороти встряхнула головой, будто хотела высыпать переполнявшие вопросы.

– А скажи, ты сразу родился богом навигации? То есть, ну, с самого детства все знал?

– Нет, конечно. Богам тоже нужно учиться, а кроме того – инициироваться.

– Это как?

– Хм… сложно объяснить. Ну, войти в сферу, стать светлым или темным, или казуалом… Прости, я не знаю, как сказать проще.

– Ничего себе! Ладно, в этом я потом разберусь. А правда, что ты бессмертный?

Нави помедлил:

– Не совсем. Я не могу… вернее, не планирую умереть от старости или болезней. Но существуют способы убить меня. Прости, я не хотел бы их называть.

– Конечно, конечно! Но ты не стареешь, да?

– Старею лишь когда чувствую в том потребность. Если хочу, могу сколько угодно оставаться в одном возрасте.

– Значит… тебе не шестнадцать?

– Боюсь, что нет.

– А сколько?

Нави нахмурился:

– Послушай… вообще-то, в нашем мире такие вопросы считаются бестактными.

– Ой!..

Дороти покраснела, прижав ладони к губам.

– Прости, я слишком увлеклась… Тьма меня сожри! Наверное, все мои вопросы были ужасны, а ты просто терпел! Извини, пожалуйста!

– Да нет, ничего.

– Не подобает же так говорить с богом! Я должна сначала поблагодарить тебя. Потом исповедаться и помолиться, да? Но только я не знаю молитвы богу навигации! Можешь мне подсказать?..

– Не нужно мне молиться, пожалуйста! Ты меня только засмущаешь. Если хочешь о чем-то попросить – проси нормально, обычными словами.

– Но я точно должна поблагодарить! Спасибо тебе, боже, что спас меня из заточения в клинике и помог обрести себя, и указал мне мое число – семь. Без тебя я бы погибла во тьме. Ты дал мне так много, что я не знаю, чем… Хочешь, я внесу подаяние в твой храм? Только скажи, где он!

– Насколько я знаю, в Поларисе нет моего храма.

– Святые боги, это нужно исправить! Я начну сбор пожертвований!

– Нет, пожалуйста, это совсем ни к чему.

– Как – ни к чему? Храм должен быть, я займусь этим!

– Право, не стоит!

– Я почти уверена, что знакома кое-с-кем из высшего духовенства. Как только вспомню имя этого человека, сразу же пойду к нему с требованием. Пусть выделит средства на строительство собора! А кроме того, надо подумать о создании монашеского ордена.

– Не-ет!

Нави схватил Дороти за плечи:

– Пожалуйста, будь так добра, говори со мной просто! Как с обычным человеком, твоим другом. Если будешь молиться и строить храмы, я убегу обратно в клинику!

– Но ты же – бог!

– Тьма сожри, я не бог статуса или эгоизма, или мужского самомнения! Мне ни к чему все эти почести. Я люблю вычислять, строить маршруты и общаться с людьми – больше ничего!

– Но ведь…

– Нет!

– Ладно.

Ущемленная в своем благом порыве, Дороти на время умолкла. И тогда слово взяла Карен:

– Сударь, взгляните: вон там здание портового управления. На его крыше имеется башенка, а на ней – часы. Они показывали половину шестого, когда мы причалили.

– Вернее, пять – двадцать восемь.

– А когда причалила шхуна майора, стрелки указывали восемь пятьдесят.

– Вероятно, так и было. Я не обратил внимания.

– А я обратила, сударь. Мне думается – хоть я и не мастер в вычислениях – что майор отстал от нас на три часа двадцать две минуты, и это заметно ближе к прогнозу капитана, чем к вашему.

Нави свел брови:

– Ты права, но говоришь об этом так, будто хочешь меня обидеть.

– О нет, сударь, и в мыслях не имела подобного. Я лишь стремлюсь прояснить для себя кое-что. Прежде мне думалось, что божественное знание является непогрешимым. Если бог говорит, что шхуна придет через три часа семь минут, то она прибудет именно тогда – ни минутой раньше или позже.

– Карен, в чем ты меня обвиняешь? Я сделал прогноз исходя из имевшихся данных, и он был довольно точен. Но формулы включали в себя переменные, носившие случайный характер, из-за чего результат расчетов содержал погрешность.

– Сударь, каюсь, я не многое поняла из вашего объяснения. Но одно уловила: вы способны допустить ошибку в вычислениях.

– И снова ты говоришь как-то обидно. Если бы ты хорошо знала математику, то понимала бы: любой действительно сложный расчет всегда содержит погрешность. Вычислитель стремится лишь к тому, чтобы погрешность была минимальна. Неужели это так удивительно?

– Нет, не это. Меня удивляет тот факт, что вы вообще производите расчеты.

Нави выпучил глаза:

– А как же их не производить?! Как можно жить без вычислений?!

– Но если вы, сударь, являетесь богом, то способны обратиться к высшему знанию и мгновенно выяснить все, что нужно. Любой смертный мог взять камни, инструменты, замесить раствор, попотеть несколько месяцев и сложить мост. Праматерь Янмэй прославилась тем, что построила мост, не прикасаясь к нему руками. Так же любой смертный может взять карандаш и счетную таблицу, перемножить числа в столбик и получить результат. Нужно ли быть богом, чтобы сделать это?

Нави ответил, поджав губы:

– Ни один смертный не способен произвести такие расчеты, как я, тем более – в уме!

– Однако отличие лишь в скорости вычислений. Это количественная разница, а не качественная. В юности я тоже имела талант: запоминала стихотворения быстрее любой моей сверстницы. Но дает ли это право зваться богиней поэзии?..

Тут Дороти вступилась за друга:

– Миледи, ваше недоверие унижает не только Нави, но и вас саму!

– Отчего же? Праматерь Агата учила людей мыслить критически. Я привела бы полдюжины цитат, но Нави и сам их знает, поскольку переписывал «Мгновения» вместе со мною.

– Однако ваши вопросы оскорбительны!

– Миледи, этот молодой человек в течение десяти лет изводил вопросами и меня, и всех соседей по цеху. Думается, я заслужила право спросить его о чем угодно.

Нави указал на позднее время и на необходимость позаботиться об ужине. Карен снисходительно улыбнулась: мол, я все понимаю, сударь, бояться расспросов – это так божественно! Он сказал:

– Ладно, на один ответ еще хватит времени.

– На один? Премного благодарю за щедрость! Будьте так добры, скажите: что вы делали в царстве богов?

– Извини, это было давненько, я уже мало помню… В основном, делал то, что полагается: строил маршруты, водил корабли.

– То бишь, служили штурманом? Ох, прошу прощения, божественным штурманом.

– Ну, да.

– А вы летали бесплотной тенью в подлунный мир? Дарили поларийским ученым вдохновение на открытия, мореплавателям – смелость для дальних путешествий? Вы создавали океанские течения, что помогают судам ходить быстрее? Или усмиряли штормы, рвущие снасти? Или разгоняли облака, мешающие капитанам видеть путеводную Звезду?

– Ммм… я уже сказал, что плохо помню юность… но, вроде бы, ничего такого.

– Тогда, быть может, у вас имелся любимец? Легендарный герой, полный отваги и дерзости, прославленный среди людей, но смиренный пред лицом богов? Вы полюбили его и взяли под свое покровительство, оберегали от причуд судьбы. С вашей помощью этот герой достиг таких вершин, что прежде не снились смертным. Например, маркиза Фарадея часто называли любимцем морских богов. Не ваша ли ладонь лежала на его плече?

– Насколько помню, я таким не занимался. У нас вообще не приветствуется фаворитизм, считается правильным давать всем равные возможности.

– Стало быть, вы просто водили суда? То есть, простите, священные суда, озаренные высшей благодатью?

– Карен, это уже не первый вопрос, и даже не третий.

– Приношу извинения, о божественный лоцман. Не смею дольше занимать ваше время, тем более, что ответ и так ясен.

Беседа сильно удручила Нави. Дороти, как могла, утешила его. Принесла из харчевни любимую им куриную ножку, услала Карен за горячей водой, чтобы больше не мучила расспросами. Когда доставили воду, позволила Нави первому принять ванну, а на ночь уступила ему лучшую, господскую кровать. Их номер состоял из двух комнат: в господской имелось просторное ложе под балдахином, а в клетушке для слуг – узкая двухъярусная койка. Нави роскошно устроился на мягком и вскоре засопел, а Карен и Дороти кое-как улеглись на нарах. Впрочем, Дороти без труда уснула бы и там – в лечебнице привыкла к любому неудобству, – но возмущение прогнало сон. Она поворочалась так и этак, поискала в себе душевных сил, чтобы извинить Карен, но не нашла их – и тычком снизу разбудила соседку.

– Миледи, неужели вам не совестно?

– Я старше вас двоих и выше родом, но сплю на самом неудобном месте. Совестно должно быть вам.

– Я не об этом, тьма сожри! Вы обижаете Нави! Мы обязаны ему свободой и жизнью, а вы вместо благодарности подвергли его допросу!

Карен промолчала у себя на верхней койке. Дороти пнула ее снизу:

– Не смейте игнорировать меня!

– Я просто жду, миледи, когда вы выскажете все обвинения. Хочу ответить на них скопом.

– Тьма сожри, одного уже достаточно, чтобы вы сгорели от стыда! Но пожалуйста, вот еще: вы не верите ему! Открыто сомневаетесь в нем, хотя Нави не раз и не два доказывал свои невероятные таланты!

– Услышала вас. Что-нибудь еще?

– О, да! Нави юн и раним, вы могли это заметить! У каждого из нас свои недостатки. Я потеряла память, вы – ленивая грязнуля, у Нави – тонкая душа. Нужно быть снисходительными друг к другу, а не бить по больному!

– Как это мило с вашей стороны… Желаете еще добавить?

– Главное, миледи! Он – бог! Вы что, идова еретичка, чтобы так говорить с богом? Желаете на костер?! Я это легко устрою, раз уж сплю под вашими ягодицами!

– Миледи, я напугана. Позвольте мне теперь ответить.

– Уж будьте добры! Имеете ли хоть какое-то оправдание вашим поступкам?

– Да, и вы его прекрасно знаете.

– Ума не приложу!

– Подумайте.

Дороти пнула верхнюю койку с такой силой, что скрипнули доски. Карен перегнулась через край:

– Леди Дороти, попробуйте окончить мою реплику. Я так обращаюсь с Нави потому, что он… далее идет одно слово, угадайте его.

– Он бог, а вы еретичка!

– Это пять слов, а нужно одно.

Дороти выбросила руку и ловко поймала Карен за волосы:

– Еще одна насмешка, и я сдерну вас оттуда.

– Безумец!

– Что?..

– Сумасшедший! Вот недостающее слово. Нави – блаженный. Малахольный. Мозги набекрень. Клопы в голове. Мамкино горе. Выпал из колыбельки, стукнулся темечком. Желаете еще метафор?..

Дороти отпустила соседку и удивленно разинула рот:

– Вы все еще верите…

– В его безумие? А что должно было разрушить мою веру?

– Я здорова, и вы здоровы! Нас запихнули в лечебницу силой!

– Нас – да. Но Пэмми в полнолуние бьется о стену головой – либо чужой, либо своею, коль чужой не имеется. Бикус жрет экскременты – трижды был пойман. Сара Сандерс слышит голоса умерших. Причем они звучат в ее животе, Сара сгибается ухом к пупку, чтобы лучше расслышать. А Вильгельм из Мейпла верит, что он – Праотец Вильгельм. Одно время повадился постреливать Перстом в тех, кто ему не нравился. Выставит указательный палец и орет: «Фшух – ты горишь! Пламя, пламя!» Однажды сильно взбесил медбратьев, и палец ему сломали. С тех пор Вильгельм не стреляет, а пишет священный труд. Только он безграмотен, потому вместо букв рисует крестики.

– Миледи, сколько бы ни было на свете безумцев, Нави – не из их числа! Он – гений с ясным и чистым умом!

– Конечно. Именно поэтому он зовет себя богом, не может вспомнить собственное детство и плачет от самых простых вопросов. Я уж молчу об одержимости числами.

Дороти замешкалась. Она верила в Нави нерушимо и свято, но все же фанатичкой не была и могла понять: рациональные доводы – на стороне Карен. Дороти стала искать аргументы, но сразу не нашла, а Карен тем временем нанесла еще один удар:

– Миледи, я признаю, что Нави весьма одарен, и в вопросах навигации почти гениален. Потому я вполне понимаю ваш восторг. Но и вы должны понимать: одаренность не исключает сумасшествия, а часто даже наоборот, сопутствует ему. Гениальность и безумство ходят рука об руку – неужто вы не слыхали этого?

Дороти тяжко вздохнула:

– Ладно уж, спите. Сегодня я слишком утомлена, чтобы переспорить вас.

– Э, нет, миледи, теперь мой черед. Вы свои претензии высказали.

Дороти поперхнулась словами:

– Пф-что?! Я вытащила вас из лечебницы, где вы гнили заживо! Я гребла в шлюпке всю ночь, пока вы упражнялись в остроумии! Вам хватает наглости…

– Он все еще любит меня. Он все еще меня любит! Миледи, вы же солгали об этом?!

– Я вас спасла!

– Тьма! Умоляю, наслаждайтесь своим милосердием, гордитесь собою сколько угодно, впишите великодушие в родовой герб и передайте его потомкам. Но сейчас я требую правды. Вы солгали – стало быть, знаете, что он меня не любит?

– Ммм… Нет.

– Вы ничего о нем не знаете?

– Уффф… Да, ничего. Я просто угадала. Подумала, давняя любовь еще может расшевелить вас.

– Вы не знаете судьбы моего любимого?

– Нет.

– И даже не понимаете, кто он?

– Нет, миледи.

Карен сделала паузу, чтобы спуститься с верхней койки. Обулась, встала во весь рост над соседкой, откинула волосы с лица.

– Миледи, именем Праматери Елены я возлагаю на вас ответственность. Вы извлекли меня из лечебницы и вытащили в большой, враждебный, забытый мною мир, где я имею лишь одну цель: найти любимого. Вы обязаны помочь мне.

Тогда Дороти тоже поднялась на ноги.

– Вы знаете, миледи: я должна найти дочь.

– Вне сомнений. И я буду помогать вам по мере сил. Но, найдя дочку, вы не посмеете бросить меня. Мы будем вместе, пока я не узнаю судьбу моего мужа.

– И пока я не найду Глорию.

* * *

Будучи на борту «Белой пантеры», Нави продал капитану еще два навигационных секрета, так что деньги у беглецов имелись. Также они придумали способ передвигаться, не запоминаясь свидетелям. Всякий, кто увидит лорда или леди со слугами, сохранит в памяти вельможу, но упустит число и возраст слуг. Рассказывая потом о событии, свидетель может и вовсе не упомянуть слуг, ведь зачем о них говорить – и так понятно, что при вельможе имелась какая-то свита. Потому беглецы обзавелись каждый двумя комплектами платья (господским и холопским), и решили во всяком новом месте сменять «господина». Роль вельможи будет исполнять то Карен, то Дороти, то Нави, так что в памяти свидетелей будет всегда оставаться лишь один человек, притом разный. Правда, добыть господскую одежду оказалось нелегко. Платья горничных, передники, чепцы, скромные серые плащи имелись в лавках готовой и ношенной одежды; но где найдешь наряд, достойный леди, еще и по фигуре? Карен и Дороти, переодевшись служанками, оббегали полгорода без успеха. Но затем в порт удачно зашло шиммерийское судно с грузом шелков – и, как водится у южан, с дюжиной готовых платьев, для иллюстрации достоинств ткани. Там беглецы раздобыли искомое.