Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

– Чего же он боялся? Наказания?

– Миледи, с его слов выходило, что он боится… – лекарь отвел глаза, – боится вас, миледи. Нижайше прошу простить, вас и еще одной леди, чье имя я не сумел узнать. Но то было лишь сиюминутное состояние. Отчего-то тем днем он видел в вас источник опасности, но подлинный корень его страха совсем иной.

– Какой же?

– Бывает так, что человеку доводится пережить исключительный, запредельный ужас. Испуг такой силы сокрушает душу, подобно тому, как удар молота дробит кости черепа. Когда-то – возможно, еще в детстве или юности – бедный лорд Мартин пережил настолько чудовищный страх, что даже смерть была бы милосерднее. Его душа и разум не восстановились, а унесли на себе отпечаток кошмара. Этим и обусловлена его нынешняя хворь. Не знаю в точности, какие поступки совершил лорд Мартин, но знайте: исток всех его странностей – в отпечатке былого ужаса.

– Что могло так испугать его?

– Миледи, право… мне крайне неприятно говорить об этом…

– Сударь, я прошу вас. Я настаиваю – продолжайте.

– Я встречал подобный недуг у людей, в раннем детстве переживших крайнюю близость смерти. Если младенец видел убийство своих родителей, или сам был тяжело ранен, погибал от голода или мороза… Однако это не может касаться лорда Мартина: его родители умерли не так давно, и смерть их была вполне милосердна, а сам он, конечно, в детстве не знал лишений. Потому я вижу лишь такое объяснение: юный лорд стал свидетелем чего-то чудовищного.

– Чего, например?

– Подобное влияние на ребенка может оказать вид трупа, изуродованного тлением. Я проверил эту возможность и убедился: покойники не пугают лорда Мартина. Но мысли о его собственной смерти повергают его в животный ужас. Он также страшится сильных людей, и вздрагивает при одном упоминании Темного Идо. Если будет мне позволено высказать одну мысль… Ходит слух, что в темнице Уэймара содержался один особенный узник. Погребенный заживо, он подвергался нечеловеческим страданиям и решился призвать на помощь Темного Идо. Отдав душу, узник получил в награду идову силу, с помощью которой вырвался на свободу…

– Это только легенда.

Голуэрс развел руками:

– Миледи, мы находимся в вашем замке, и только вам ведомо, какие из его легенд истинны, какие – ложны. Я лишь допустил, что, если узник действительно существовал и Мартин его видел – это могло нанести бедняге описанный мною ущерб.

– Как вы лечили его, сударь?

– Взгляните на мое назначение, миледи: я предписывал лишь снадобья против тревоги и страха. Они подействовали наилучшим образом, и я рекомендовал его милости графу повторять тот же курс каждые полгода.

У леди Ионы не осталось вопросов. Вернее, вопросов имелось множество и самых сложных, но лекарь не мог на них ответить.

– Благодарю вас, сударь. Возьмите это в оплату за беспокойство и простите, что потревожили вас.

Она дала лекарю десять эфесов, и тот ответил низким поклоном:

– Миледи, моя главная забота – здоровье лорда Мартина. При малейшем ухудшении зовите меня немедленно. Однако прошу вас учесть: его милость граф требовал, чтобы никто из замковой челяди не видел меня.

Сеймур напялил мешок ему на голову и выпроводил лекаря с греем за дверь. Однако сам остался и вперил в Иону холодный решительный взгляд.

– Я убью его. Сегодня же. Позвольте.

Она ужаснулась:

– Нет, Сеймур! Как вам только взбрело в голову?!

– Вы же слышали лекаря, миледи. Мартин не просто не исцелился – его даже не лечили! Ему давали снадобья от страха. От страха, миледи! – Сеймур захлебывался негодованием, сминал и комкал слова. – Лорд Великого Дома принимает порошочки от страха! За одно это его можно прирезать! Позор всему роду! Дворянин мучил и убивал женщин, и хочет оправдаться тем, что когда-то кого-то испугался? Что это, миледи? Как это возможно?!

Сеймур осекся, когда Иона запела тихим нежным голосом:

– Звездочка взойди, в глазки загляни, облачком укрой, спать ложись со мной…

Оборвав колыбельную, она долго молчала, глядя в черноту за окном.

– Сеймур, мне довелось… Я знаю, какова сила страха. Это могучее чувство, оно… способно изуродовать душу.

Воин стушевался:

– Да, миледи. Я не ставлю под сомнение, но… Мартин опасен! Он как бешеный пес. Неважно, отчего зверь взбесился – так или иначе, его нужно убить.

– Нет, Сеймур. Преступник должен встать перед судом, и в свое время это случится. До тех пор – следите за Мартином и не дайте ему натворить бед.

Он процедил:

– Да, миледи.

– Кайр…

– Да, миледи?

– Только следите. Не причиняйте никакого вреда.

– Так точно, – холодно отчеканил Сеймур и вышел прочь.

Иона не дала его упреку задеть себя. Виттор вновь проявил себя достойно: он сказал, что исцелил брата, и эти невероятные слова оказались правдой. Иона сделает ответный шаг и оставит преследование Мартина. Она доверится мужу, его мудрости и справедливости, и не будет сомневаться в его решении. Граф – верховный судья в своих землях. Долг жены – поддержать его без споров.

Когда Виттор вернулся, Иона склонила голову перед ним.

– Прости меня, любимый: я снова усомнилась в твоих словах. Я вызвала в замок лекаря, чтобы проверить, действительно ли Мартин исцелился. Это было скверно с моей стороны.

– Ты негодница!

– Я больше не допущу такого.

– Негодница, – повторил Виттор с игривостью.

Она опустилась на пол подле мужа, чтобы помочь ему снять обувь.

6—14 мая 1775г. от Сошествия

Уэймар

Нет, Джо так и не зашел в трактир Одноглазого повидать цирюльника Гарри. Утром, вспомнив ночные посиделки, ощутил неловкость. Жалел, что разоткровенничался с чужаком – хоть и мало слов сказал, но ляпнул про агатовку, а это уже слишком. Жалел и о том, что вообще стал пить с этим Гарри: сначала ведь послал его к чертям, но потом размяк, язык распустил. Не по-мужски оно как-то. А больше прочего стыдился Джо своего нелепого сострадания к графу Виттору. Граф – лорд, не лучше остальных; нужно быть дураком, чтобs ему сочувствовать. Словом, Джо не пошел в трактир и выкинул цирюльника из головы.

Вместо этого он отправился гулять по Уэймару. Воздух радовал теплом, солнце улыбалось с неба, и город – такой неуютный вчера – нынче казался вполне приятным местечком. Встречные прохожие приветствовали его, спрашивали: «Как дела?», и «Как здоровье?», и даже: «Куда идешь?» Сперва он недоумевал: я-то приезжий, что им до меня? Потом привык, стал отвечать, разговорился кое-с-кем. Узнал, что нынче для горожан счастливый день: солнце светит ясно, и ни клочка тумана. В Уэймаре такое бывает лишь глубокой зимою да жарким летом, а по весне это – чудо. Но уэймарцы, узнал он, приветливы не только солнечным днем, а любым: когда солнце – милы от радости, когда туман – от тоски. «Чудаки вы», – отвечал Джо, но скоро сам заразился общим настроением. Подумал: ведь правда, солнце светит, я живой, да при деньгах, – все обстоит вполне неплохо. Особенно то, что живой. Десять раз за год могло это состояние смениться на иное, совершенно противоположное, – но нет, жив! Еще и солнце светит!

Так что скоро, видя горничную, что опрокидывала ведро в придорожную канаву, и кучера, кормившего лошадь овсом прямо из мешка, и важную носатую гувернантку с двумя сорванцами, – Джо спрашивал их:

– Как ваши дела? Каково состояние здоровья? Куда направляетесь?

А некоторым даже сообщал:

– Я держу путь в портовую управу, осведомиться о прибытии моих друзей.

И получал в ответ:

– Желаем, чтобы ваши друзья причалили под вечер. В полдень на берегу слишком людно, немудрено потеряться.

Скоро он узнал, что портов в Уэймаре два, а еще один – за городом. Озерный – самый большой и шумный, в него приходят корабли отовсюду: из Южного Пути, Альмеры, Холливела, Закатного Берега. Чтобы не было хаоса, гавань поделена пирсами на заводи; на каждом пирсе башня с флагом нужной земли, так что все альмерцы становятся в одну заводь, путевцы – в другую, закатники – в третью. Озерные шхуны – пухлые, как поросята; палубы у них ровные и широкие, хоть хоровод води; моряки – веселые и с ленцой.

Второй порт – речной, в истоке Торрея. Там швартуются суда, пришедшие из Моря Льдов, из Нортвуда и Ориджина. Эти корабли сильно отличаются от озерных: борта высоки и прочны, как панцирь; на палубах стрелковые площадки, а то и баллисты; моряки – все хмурые бородачи в шлемах. Они привозят с Севера суровость да холод, потому уэймарцы не очень-то любят речной порт, заезжают туда лишь по необходимости: погрузить товар, выгрузить товар.

А третий порт, что за городом, – он и не порт вовсе, лишь старый маяк да развалины пирсов. Покинут был еще при деде нынешнего графа, пришел в запустение. Теперь там становятся только контрабандисты и прочие темные личности. Джо невольно вспомнил байку Гарри про торговцев костями, но скоро выкинул из головы.

Он направился, конечно, в озерный порт и без труда нашел управу, и за скромную плату получил сведения. Единственной сложностью было вспомнить отца и мать Луизы, и настоящее имя Весельчака. Нет, такие не прибывали в Уэймар, мне очень жаль. А вы их ждете? Давно ли? Посоветовать хорошую гостиницу?..

Джо пообедал в харчевне и снова пошел гулять. Чем дальше, тем больше радовал его Уэймар. Змеистые улочки, чуждые унылой прямоты, желтые домики с красными ставнями, аллеи в цвету, ленточки в гривах лошадей – все казалось воплощением скромного теплого уюта. Люди спешили по своим делам, но ухитрялись в суматохе не терять достоинства и оптимизма, находили силы для приветливой улыбки. Никто не носил оружия, кроме редких стражников; никто не кичился вензелями да гербами. Впервые в жизни Джоакин задумался: а ведь дворяне и воины – это малая часть людей. То бишь, не избранное меньшинство, как представлялось раньше, а просто – малость. Львиная доля народа никогда не берет в руки меча, живет простыми честными делами: строит дома, готовит харчи, торгует на рынках, шьет одежду, растит детей. И подумать – ведь как раз на таких людях стоит мир! Без них ходил бы Джо голодным и голым… А без дворян и воинов – что изменилось бы?

Дворянские игры, прежде казавшиеся такими славными, значимыми, теперь представились как будто рябью на воде. Волны легко заметить: они сверху, на виду, они суетятся, пенятся, бьются о берег. Но главная часть моря – это ж не волны, а тихая спокойная вода в глубине. Ей обычно и дела-то нет до поверхностных волнений. Исчезнет рябь – в глубине ничегошеньки не изменится. Но волны – вот смешные! – думают, будто они правят морем.

Так захватило Джоакина новое мировоззрение, что он пару часов обмозговывал его, проникая во все детали и подробности. Проходя мимо собора, подумал: все величественное на земле – храмы, дворцы, замки, мосты – носит имена Праматерей и лордов, но создано простыми руками. Минуя банковскую точку, осознал, сколь часто войны ведутся не за честь и справедливость, а просто ради денег. Деньги же созданы трудом простого люда, а дворяне высасывают их, как комары – кровь. Вид лампадной мастерской породил в Джоакине такую мысль: красивым и гордым словом «мастер» назовут только ремесленника. Никто не скажет: «мастер-лорд» или «мастер-дворянин». Выходит, лордское дело не требует мастерства, с ним справится и олух!

Правда, новый взгляд на мир сильно принижал значимость самого Джоакина. Но его тщеславие так съежилось под ударами судьбы, что уже не болело от унижения. Джо утешился мыслью, что простые воины, как он, все-таки нужны в мире: хотя бы затем, чтобы защищать людей от произвола дворян. Он сражался на стороне Салема, и Салем добился справедливости – а значит, Джо уже не зря прожил жизнь.

Наступил вечер, пришла пора ужина, и Джо вернулся в «Рыбу-меч». Уселся за столиком один, заказал бобов. Выяснилось, что вся еда в «Меч-рыбе» – ветеранская, то бишь, такая, какой кормят в разных армиях мира. Шаванская солонина, имперская гречневая каша, ориджинские сырные лепешки, альмерский гуляш… В войске Южного Пути солдаты ели бобы, а младшие офицеры – бобы с кусочками свинины. Джо заказал солдатских бобов и стал есть черной деревянной ложкой – кажется, точно такую сам носил за голенищем.

Вокруг сидели такие же ветераны… Ну, не совсем такие же – годами они превосходили Джоакина, но точно не опытом. Травили неспешные байки за кружкой эля, но едва на столе появлялась пища – умолкали и принимались быстро, сосредоточенно жевать. Кто служил, тот знает святость миски с кашей.

Чего таить: Джо наслаждался обстановкой. И душевным родством с этими бывалыми парнями, и своею к ним теперешней непричастностью. Приятно было послушать болтовню, которая не имела больше для него значения: кто где наступает, кто занял замок, каков гарнизон… Но время стояло мирное, и солдаты говорили о бабах да о драках на рынке. Лишь одна пара взбудоражила слух словом: «Опасность». Джо прислушался.

– …двуцветные вернулись, опасно теперь.

– Ладно тебе, они ж из замка не вылазят.

– Не сомневайся, вылезут. Лучше бы свернуться.

Джо не расслышал новой реплики, поймал только слово «деньги». Те двое были нездешними, Джо по глазам видел: у уэймарцев глаза ясные и темные, у этих – светлые и блеклые, будто в тумане.

– Говори как хочешь, а я чую недоброе. Мне уже то не по душе, что она вернулась. На кой, спрошу тебя?

– Это ж ее дом!

– Ага. А если тебя сцапают, то кому отдадут – милорду или ей?

– Ни то, ни это. Отведут к шерифу, а с ним можно…

Он умолк, заметив на себе взгляд Джоакина.

– На что уставился, приятель?

Джо не испытывал желания подраться, потому ответил вежливо:

– Прости, брат, я не шпионю за тобой. Услыхал слово «опасность», вот и повернулся против воли. Это привычка такая, я ведь с войны пришел.

– С какой еще войны? Война зимой кончилась.

– Подснежники, – ответил Джо.

– Ты был за них или против?

– А я похож на того, кто бьется за дворян?

– Вообще похож… – парень опустил взгляд, заметил миску с бобами, черную ложку, трехпалую руку Джоакина. – А может, нет. Это где тебя так угостили?

– Было дело.

Двое переглянулись, один повел бровью, второй кивнул.

– Не сядешь ли к нам, приятель?

В отличие от драки, беседа прельщала Джо. Недурно было бы поделиться с кем-нибудь новыми мыслями. Он пересел к тем двоим и заказал элю. Они назвались Патом и Кроком, он тоже назвал себя.

– Ты ведь не шейландец? – спросил Пат.

– Я с Печального Холма, что в Южном Пути.

– А сейчас куда путь держишь?

– Пока не знаю.

– Не хочешь прогуляться в Сайленс?

– Это Закатный Берег, что ль?..

Из той обиды, что проступила на лицах Пата и Крока, стало ясно: оба они – закатники.

– Идова тьма! Скажешь: «Лабелин» – все поймут, где это! А Сайленс что тебе, не город?

– Простите, парни. Я-то в географии не мастер, хорошо знаю те земли, где побывал. А в Закатный Берег не наведывался.

– Ну так знай, невежда: Сайленс – столица Закатного Берега. Основан свободными рабами, что восстали против Меченосцев, скинули цепи и ушли на север. Случилось это в двенадцатом веке, при Железном Солнце, Уэймара тогда и в помине не было!

– Ладно, будет вам! Если б вы Лабелина не знали, я бы простил.

– Правда, служивый? Вот честная правда?

– Гм… может, и нет.

– То-то же! – Пат смягчился и кивнул. – Ну, словом, дело такое. Нас наняли доставить в Сайленс кое-какой груз. Сухим путем, телегой; дней пять дороги. А тут вышли обстоятельства некоторые… Ну, сомнительные…

– Да ты его не путай, – перебил Крок. – Скажу просто: мы взялись вдвоем, а лучше бы трое. Двое едут только днем: один на вожжах, второй стережет. Трое могут и ночью: один на вожжах, другой стережет, третий спит. Управились бы намного быстрее, а значит – безопаснее.

– А в чем опасность? Я слыхал, вы поминали двуцветных. Стало быть, кайров боитесь?

– Из-за кайров мы торопимся уехать. Не больно хочется сидеть с ними в одном городе. Но больше угрозы уже рядом с Сайленсом, сам понимаешь.

– Он не понимает, – сказал Пат.

– Правда не понимаешь? – спросил Крок.

Джо развел руками:

– Ну, извините. Я бился во Вспышку, потом за Подснежников, а потом еще двуцветным попал в лапы – еле выкрутился. Хватало хлопот, недосуг был следить за новостями.

– В Закатном Берегу, – сказал Пат, – теперь три лорда. Когда в прошлом году убили графа Рантигара, за ним осталось два сына. Старший поддержал Степного Огня, повел войско в помощь шаванам, потому все прославляли его.

– Но только до дня, когда Адриан разбил орду, – вмешался Крок. – А после того запели совсем иную песню. Героем стал младший сын, который был против войны с Адрианом. Теперь-то он поднялся и назвал себя графом, пока старший брат собирал кости в Литленде.

– А третьего лорда, – продолжил Пат, – зовут генерал Орис. Этот был главным полководцем у графа Рантигара. Старший сын оставил его держать Сайленс, когда сам ушел на войну. А генерал, не будь дураком, забрал столицу себе. Сказал: оба графских сына – молодые-зеленые, они биться не умеют, а я – опытный вояка, я буду править. И в доказательство всыпал перца младшему сыну, отбросил его на север, к морскому побережье. Старший сын вернулся – но тоже не смог выкурить Ориса из столицы. Теперь вот и вышло троевластие: младший держит побережье, старший – луга вдоль границы с Холливелом, генерал – столицу.

– Ага, – смекнул Джо, – то бишь, город Сайленс в осаде, и вам нужно пройти сквозь нее.

– Не совсем. Осады нет, Орис далеко откинул графских сынков, но всякие разведчики, диверсанты да мародеры бродят вокруг города.

– А сами-то вы за кого? – спросил Джо.

– Гы, – сказал Пат.

– Ге-ге, – сказал Крок.

– Мы вообще за себя, – сказал Пат. – Мы монетку любим, для нее и трудимся. Ты тоже такой, как я понимаю.

Джо пожал плечами, не хотелось спорить.

– Но если все ж выбирать, – сказал Крок, – то мы больше за генерала Ориса. Он – бывалый парень, при нем опыт и сила.

Генерал Орис, генерал Орис… Знакомое имя, откуда-то помнилось оно Джоакину. Мельничные войны? Да, само собой, Орис тогда бился за Рантигара, и Джо слыхал о нем. Но память тянулась откуда-то раньше, чуть ли не из детства.

– Эй, а это не тот самый генерал, который унес Предметы из Шейланда?

– Хе-хе! – Пат с Кроком заулыбались. – Он самый! Ловко тогда сработал: и узнал вовремя, и войско собрал вмиг, и переброску провел гениально. Неделя, как Дар появился, еще ложе дымилось, – а наши уже там!

Джо отметил:

– Однако потом он проиграл: крайне неудачно провел отступление. Герцог Десмонд гнал его и бил на каждом шагу, пока Орис не сдался.

– А что было делать?! Идов герцог привел шесть тысяч нетопырей, а наших было только три!

Откуда-то пришло сомнение. Слышал Джо когда-то, будто у герцога имелось лишь два батальона, и будто бы даже сам герцог удивлялся, что закатники так рано отступили… Но слух был давний и ненадежный, Джо даже точно не помнил источника, потому спорить не стал.

– Значит, говорите, Орис – хороший полководец?

– Отличный. Один из лучших на Западе.

– И не только полководец, – добавил Пат. – Он – духовный лидер, за ним многие идут.

– Духовный лидер? – удивился Джо. – Священник, что ли? Как может быть генерал священником?

Тут случилось странное: Пат с Кроком переглянулись и почему-то умолкли. После долгой паузы Пат сказал:

– Ну, Орис – мудрый человек, не то что графские сынки. Так ты скажи: поможешь нам в дороге? Мечом владеешь? Сколько глорий хочешь за день?

Джоакин покачал головой:

– Нет, братья, с меня хватило. Если просто отбиться от бандитов – я бы помог. Но туда, где пахнет войной, не хочу лезть. Навоевался я вдоволь.

Закатники помрачнели. Сделали попытку уговорить его, но безуспешно. Спросили, не знает ли Джо надежного парня. Завтра нужно выезжать, а третий все не найден. Он сказал: оглянитесь вокруг. Это ж ветеранский трактир, тут все при клинках. Пат ответил:

– Это все шейландцы, они нас не любят. Тебя мы позвали потому, что ты нездешний. Точно не хочешь?..

Нет, Джо не хотел. Он пожелал Пату с Кроком легкого пути и вернулся в свою комнату, и там внезапно вспомнил: «Вопросы полководца»! Отец читал вслух Джоакину и братьям книгу герцога Десмонда. Сам герцог писал: «Генерал Орис представляется мне трезвомыслящим и смелым человеком. Его поспешное отступление – странная ошибка, не характерная для него».

* * *

Потом в Уэймар прибыла Луиза. С детьми, слугами и товаром, но без Весельчака. Оказалось, они разделились, чтобы всеми путями спасать Джоакина. Весельчак поскакал в Фаунтерру – хоть как ни скверно держался в седле, а сел и поскакал во весь опор. Он собирался найти кого-нибудь из кайров, кто был в осаде дворца и помнит Джоакина. Попросить кайра замолвить слово перед герцогом – и если сам герцог тоже вспомнит Джо, то будет шанс. Пускай малый, но и то – надежда. Луиза же помчала в Уэймар, следом за эскортом Северной Принцессы, и сотворила чудо: отстала от всадников всего лишь на три дня. Что делать в Уэймаре, Луиза плохо представляла. Выкупить Джо из плена? Но вряд ли графиня захватила его ради денег. Подать жалобы? Но кому – мужу Ионы?.. Однако Луиза не собиралась стоять в стороне. Скорее приехать в Уэймар – а там найдется решение. Нашлось нечто получше: сам Джоакин.

– Ты счастливчик! Счастливчик! – повторяла она, выпустив Джо из объятий. – Тебя в колыбельке все Праматери перецеловали! Третий раз уж я думала: конец тебе. А ты снова целым вывернулся!

Джоакин не смог удержаться от бравады:

– Да не так и сложно было. Всего лишь договориться с Ионой, а я-то их агатовскую натуру уже вдоль и поперек изучил. Сказал пару нужных словечек – и вышел на свободу.

– А деньги-то, деньги вернули?..

– Все до монетки! И еще доплатили!

– Вот же! Прав был Хармон-пройдоха: ты с благородными – как родной.

Джо мотнул головой:

– Я им такая же родня, как кот гусыне.

Всякий правильный путевец отмечает радость трапезой: чем сильней радость – тем больше снеди, чем искренней счастье – тем дольше застолье. Потому Джо, Луиза и остальные просидели в харчевне до поздней ночи и объелись так, что с трудом выползли из-за стола.

А следующим днем отправились на рынок торговать.

То был для Джоакина необычный опыт. Да мало сказать – необычный. Переворот в его жизни – это вернее.

Доселе он упорно причислял себя не просто к воинам, а к воинам-дворянам, и, согласно сословному нраву, презирал всяческую торговлю. Никогда и ничего не продавал, если сам покупал – то без споров, платил сколько сказано. На купцов смотрел свысока, как пес на крысу, и чем успешней был купец, тем больше презрения вызывал в душе Джо. Ведь неудачливый торговец скоро разорится и пополнит собою ряды батраков да подмастерьев, но купец успешный будет дальше упорствовать в своем порочном деле, еще и передаст навыки детям!

Однако теперь в нем крепли новые взгляды, замешанные на разочаровании в лордах и любви к простому люду. Торговка Луиза представляла собою существо, весьма далекое от лордов и близкое к простонародью. Когда она предложила: «Идем со мной на базар», – Джо не нашел причин для отказа.

И вот они очутились на рыночной площади – той самой, которую давеча поверг в хаос вол по кличке Темный Идо. Последствия его темного деяния были устранены, лотки и прилавки стояли опрятными рядами, накрытые пестрыми навесами от непогоды. Вся скотина смирненько кучилась у коновязи, охраняемая констеблем, собакой и свежесколоченной изгородью.

Управитель рынка давно знал Хармона Паулу, легко вспомнил и Луизу. Они быстро получили место и принялись расставлять товар. Луиза прибыла из Земель Короны и привезла, конечно, то, что легко купить там и сложно здесь: стекло, фарфор, чай, столовые приборы. Все это она разместила на прилавке согласно заветам Хармон. Вперед все яркое, зазывное, диковинное – оно хуже продается, поскольку дорого, но внимание притягивает. Во второй ряд самое ходкое: товар среднего качества и невысокой цены, Хармон звал его «почти такое же». Спросит покупатель: «Почем вот это прекрасное зеркало, что стоит спереди?» – а продавец ответит: «Это зеркало прямо из Фаунтерры, стоит елену. Но есть почти такое же за три глории!» Товар этого сорта разбирают быстрей всего – очень манит покупателя выгода. Хуже ведь ненамного, разница почти незаметна, зато какая цена! Но самое дешевое, бросовое, выкладывается по бокам прилавка, на околице. Кладется прямо в ящиках, беспорядочной кучей – этот товар все равно не притягивает взглядов. Однако время от времени продавец ставит над ящиком табличку с личиком Праматери Глории – значит, любой предмет в ящике стоит всего глорию. Тогда в покупателях просыпается жадный интерес, они начинают рыться в товаре, надеясь отыскать подлинный шедевр ценою в одну монету. Не найдя его, все равно что-нибудь покупают – пока рылись, приглядели что-то, жалко выпустить из рук.

Как при Хармоне, так и теперь Джо не вникал в премудрости расстановки. Он понял свою задачу просто: называть цену, брать деньги, следить, чтоб ничего не сперли. Встал подле Луизы, скрестив руки на груди, свысока озирая простор. Поначалу покупателей было немного, Луиза успевала сама, и Джо только смотрел. Первым его чувством было удивление. Луиза не умела писать, потому и не делала ценников на товарах, но каким-то чудом помнила стоимость каждого изделия! Только спросят – сразу есть ответ! То было поразительно, он не верил ушам!

– Как ты все помнишь?

– Поторгуй с мое – узнаешь.

Но затем пришла озадаченность. Луиза часто говорила: «Почти такое же», и продавала товар из второго ряда. С высоты своего роста Джо не видел мелких деталей, но однажды заметил кое-что и возмутился:

– Постой, где ж это – почти такое же? Тарелка ж кривая! И по ободку вся эмаль облезла.

Покупатель отнял у Луизы тарелку, поглядел в ребро, убедился.

– Благодарствую, молодой человек.

– К вашим услугам, – поклонился Джо.

Другому Луиза всучила «почти такой же» кувшин: красивый, стеклянный, для дворца сделанный! Право слово, сама владычица пила бы из него, да только возникла при дворе мода на золото, а на стекло ушла – вот и сбывают. У покупательницы вспыхнули глаза, однако Джо привлек ее внимание:

– Считаю своим долгом отметить: здесь присутствует трещина.

– Где?

– Непосредственно здесь, от вас не видно из-за ручки. Вы поверните вот так…

– О, боги!

– Да это ж не трещина! – вскричала Луиза. – Это след от спайки! Когда делают искровой машиной, то всегда такой след! Где искра ударила – там будто царапина.

– Ваша правда, – вздохнула мещанка, – но выглядит точно как трещина. Стыдно будет на стол поставить… Прошу прощения…

В минуту затишья Луиза накинулась на Джо:

– Ты что творишь, идов помощник?!

– Не вижу возможности обманывать людей. Если вижу изъян товара, то прямо говорю.

– Святые боги! Не смей пугать покупателей, слышишь? У них свои глаза есть на лице! Пускай ими смотрят, а ты помалкивай!

Тут подошел усатый тип в камзоле, похожий на дворецкого, потребовал чаю для своего господина. Луиза подала ему латунную банку с павлином на крышке, из середины первого ряда:

– Для вашего лорда прямиком из Шиммери! Выращен в долине Львиных гор, собран белокровными девицами, высушен золотым солнцем Юга. Понюхайте – не забудете всю жизнь!

Дворецкий скрутил крышку, приподнял край салфетки и нюхнул. Ветерок донес аромат чая и до Джоакина – поистине, запах был прекрасен.

– Сколько? – сурово спросил дворецкий.

– В банке целый фунт чаю, и еще четверть фунта излишка. Шиммерийцы всегда пакуют с перевесом, такая у них традиция, чтоб щедрость показать. А цена-то всего-навсего десять глорий.

– Хм, – сказал дворецкий. Стало ясно, что его хозяин – отнюдь не из первых лордов графства. Возможно, и не из вторых.

– Имеется почти такой же, – сообщила Луиза. – Чай тот же самый, просто запакован в мешочек вместо латунки. Но вы же лорду на стол подадите не банку, а напиток, верно?

Дворецкий просиял, схватил мешочек.

– Фунт?

– Фунт с излишком!

– Позволите понюхать?

– Да тот же самый, говорю вам! Развязывать хлопотно. Но если уж так сильно желаете…

Она ослабила узелок на мешочке, и дворецкий сунул нос.

– Вот видите!

– Хм… Какой-то странный оттенок присутствует…

– Да какой? Я ничего не чувствую, кроме чудесного аромата!

– А по мне, слегка отдает половой тряпкой.

– Вы хотите меня обидеть? Нет, прямо скажите, сударь: вам нравится обижать женщин?!

– Ну, хм, возможно, я погорячился… Но есть все же душок – как будто, паутина.

– Если паутина, то она сплетена из лепестков роз!

Тут дворецкий заметил Джоакина и привлек его для разрешения конфликта:

– Молодой человек, прошу, скажите ваше мнение.

Джо потянул воздух с видом знатока. Прислушался к чувствам, озвучил вывод:

– Нет, это отнюдь не паутина и не тряпка. Скорей, нестиранные портянки копейщика.

Дворецкий уважительно качнул головой:

– К сожалению, мне недостает военного опыта, доверюсь вам на слово. Но все же имеется некий бытовой оттенок, вы согласны? Будто метла, долго бывшая в употреблении.

Джо снова напряг обоняние:

– Из бытовых запахов сие больше всего напоминает старую циновку…

– Верно! Она и есть! Циновка, лежащая в сенях дождливым днем!

Когда дворецкий ушел, Луиза схватила Джо за грудки:

– Сознайся: тебя часто били по голове?

– Недавно было, – признал Джо. – В лагере Подснежников, обухом топора прям по темени.

– Это заметно! Ступай туда, к ложкам. Поставь табличку с пером и торгуй, ко мне даже не подходи!

Так Джо был изгнан на край прилавка, к ящику со столовыми приборами. Здесь были оловянные ложки, гнутые вилки, тупые железные ножи – все по одной агатке. Джоакин долго и хмуро глядел на них. Ему была противна идея продажи некачественного товара, пускай даже дешево. Плохое оружие – погибель воина; плохой рыцарь – беда для своего лорда. Нужно иметь хороший меч, иметь плохой – попросту опасно. Но Луиза, глухая к его душевным мукам, воткнула в ящик табличку с агаткой и дважды прокричала:

– Особая цена! Только сегодня, в честь приезда! Столовые приборы по агатке!

– За бесценок… – уныло буркнул Джо.

– О, не волнуйся, в убытке не останемся! Я купила этот хлам на вес – три агатки за фунт!

Она вернулась к чаю и стеклу, а Джоакин принял на себя атаку покупателей. Быстрые руки принялись копаться в ящике, грохоча металлом, поминутно выхватывая на свет то ложку, то вилку, выискивая получше, поцелее.

– Эта вроде ничего! Возьму! Нет, эта лучше – возьму ее! Нет, обе!.. И вот еще ножик! И десертная ложечка!

Хорошо то, что не приходилось говорить. Покупатели просто выбирали несколько приборов, показывали Джоакину и платили нужное число монет. Он совал серебро в карманы. Ничего сложного. А все изъяны товара сразу на виду. Если вилка с обломанным зубом, то в этом нет секрета, и пояснений не нужно. Джо молча делал дело, ящик пустел.

Но тут кто-то задал вопрос:

– А если я возьму десять, можно дешевле? Нельзя ли десяток за глорию?

Джо озадачился. Попробовал спросить Луизу – но та была занята, горячо торговалась за фарфоровый чайник. Злой на свою беспомощность, Джо рыкнул: