Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 352 (всего у книги 355 страниц)

Собаки преданно заскулили.

– Хотят, еще как хотят! Возьмите этот кинжал и накормите их мясом.

Мартин бросил нож к ногам лучников. Они переглянулись:

– Это… виноваты… как накормить, милорд?

Мартин широко улыбнулся:

– Ну, всякие способы есть. Можете вдвоем порешить третьего. Можете каждый отрезать от самого себя что-нибудь. От каждого по руке, или там, по ноге. Тут уж сами решайте, а я посмотрю.

Все трое побледнели. Никто не прикоснулся к ножу.

– Милорд, это несправедливо! Воды же нет, жажда мучает!.. А псы все равно не пьют, у них пол-кадки воды было…

Джоакин вмешался:

– Милорд, пощадите их. Наш план сработает, вода появится!

Мартин заговорщицки шепнул:

– Наш план – он же тайный, да? Значит, их точно надо убить. Они все слышали.

И рыкнул лучникам:

– Да, гады, у псов оставалась вода! Знаете, почему? Это я им налил, чтоб на завтра хватило! Завтра вода кончится, бедняги мои сдохнут. Вы этого хотите?!

– Милорд, закатники вообще мертвечину жрут!

– У них того, поклонение смерти. А вы кому поклоняетесь – собачьему богу?

– Но милорд…

– Хватит! Режьте, тьма бы вас!

Свора вновь заголосила. Джо крикнул, пересиливая лай:

– Милорд, не нужно этого! Завтра будет вода!

– Что говоришь?

– Хоть залейся!

Собаки утихли, подчинившись псарю. Мартин чмокнул суку в холку:

– Он говорит, завтра будет вода. Слышишь, девочка? Джо – славный парень, но дело-то не в воде, а в справедливости. Эти гады хотели вас обокрасть. Пришла им расплата!

Мартин навел Перст Вильгельма на похитителей воды:

– Все, начинайте.

Двое затряслись, третий проблеял:

– Милорд, отпустите, мы больше не будем…

– Конечно, не будете! Вы у меня запомните урок! Считаю до четырех. Раз!..

Ни «два», ни «три» не последовало: громыхнул властный стук в дверь.

– Брат, открой, это я!

Лорд Мартин кивнул Джоакину, тот впустил на псарню графа Виттора. Его милость цепким взглядом окинул происходящее и быстро уловил суть.

– Снова дурью маешься… Вы трое – пошли вон!

Лучники шагнули было к двери, но Мартин вскинул руку с Перстом:

– Как – вон? Я их еще не наказал!

– Ну и ладно. Мне с тобой поговорить надо.

– Как – ладно? Дисциплина, того, должна быть! За всякий проступок надо это…

– Тьма. Пристрели одного по-быстрому.

– Пристрелить?.. Вит, ну ты совсем. Я старался, думал, наказание сочинял. Зря, что ли?

Пока Шейланды препирались, Джо кивнул лучникам:

– Проваливайте.

Они не двинулись с места, и Джо прикрикнул:

– Прочь отсюда!

Двое украдкой потянулись к двери. Третий – видать, самый трусливый – побежал. Вырвавшись из-под руки Мартина, рыжая сука кинулась за бегущим. Мартин дернулся и пальнул Перстом. Двое лучников скрылись за дверью, третий повалился на пол. Псина подлетела, готовая вцепиться в горло, и озадаченно уставилась на тело. Горла не было, шею вместе с головой снес огненный шар.

Виттор тяжело вздохнул. Кивнул псарю:

– Уйди. А Джоакин… нет, ты останься. Дверь запри.

Джо подвинул тело, чтобы не мешало двери закрыться. Граф Виттор сказал:

– Брат, дело такое… Я сомневаюсь.

Мартин и Джо, и даже собаки – все воззрились на графа.

– В чем сомневаешься, ну?

– В своем решении… – Граф повернулся к Джоакину: – Трупоедка уже позвала Хориса?

– Нет, милорд, решила помолиться. Потом позовет.

– Значит, можно откатить… – Шейланд устало оперся на стену. – Когда вы оба ушли, остался Лед. Мы еще поговорили. Он сказал: закатники имеют шанс. Они голодные, злые и любят мертвечину. Они могут прорваться, если им помочь…

– Как помочь, Вит?

– Тьма, не торопи меня! Все скажу. Послать с закатниками пару перстоносцев – скажем, Перкинса и тебя, Мартин. А еще двое пускай сделают вылазку и зайдут кайрам в тыл. Если бить плетью, когти не сразу поймут, откуда стрельба. Те двое, что зайдут сзади, смогут выкосить несколько сотен.

Джоакин искоса глянул на Мартина, и тот ответил понимающим кивком.

– Какого черта переглядываетесь?! Слушайте меня! Лед говорил так убежденно, что я почти поверил. Четыре Перста, внезапная атака, бесстрашные фанатики, влюбленные в смерть… Может получиться!

Виттор сделал достаточно долгую паузу, чтобы Мартин набрался смелости для ответа:

– Ну, давай так и поступим. Мы вот с Джоакином тоже думаем…

– Что вы думаете, а?! Когда это у вас думалка выросла?! Бараны! Если хоть что-нибудь сорвется – нам конец! Поймают лазутчиков – конец! Выкосят закатников – тоже конец! Десмонд выкинем какой-нибудь фортель – снова конец, сожри вас тьма! При любой ошибке все четыре Перста окажутся у кайров. Нечем будет защищаться. Они придут сюда, всех перебьют, меня сварят живьем, а Иона будет подбрасывать дровишки!

Джоакин и Мартин обменялись взглядами. Джо не имел права сказать подобное, а Мартин произнес:

– Чего сразу бараны? Пришел за советом – и баранами зовешь. Сам тогда решай! Такой умный – вот и думай своей головою.

– Ой, брат, прекрати…

– Сам прекрати. Если мы глупые – иди, умных спрашивай. Флемингов там, Рихардов…

– Марти, не до обид сейчас. Рихард и Флеминг – полководцы, они мыслят по-военному. А мне по-человечьи нужно! Без тактики и стратегии, просто скажите: выйдет или нет?

Мартин надул губы и промолчал. Джоакин сказал, как можно тверже:

– Милорд, план вылазки хорош. Я с самого начала стоял за него. Если атака Хориса отвлечет внимание…

И вдруг Мартин усмехнулся с такой печалью, что Джоакин умолк. Младший Шейланд сказал ему:

– Думаешь, Вит за советом пришел? Нет, дружище. Он считает нас дураками. А дуракам везет.

Джоакин уставился на графа:

– Тут нет правильного решения, верно?

– Да, – выронил Виттор. – Может, повезет, а может, нет. Рассчитать невозможно.

– И вы, милорд… – Джо сглотнул слово «боитесь», – не можете угадать. Не умеете играть наудачу.

– Да, тьма сожри! Только глупцы полагаются на судьбу! Умные люди строят расчет!

Марти ухмыльнулся:

– Но твои расчеты провалились три раза. Теперь только ставить на чет или нечет. Да, брат?

– Вы пришли к нам, – сказал Джо, – потому что нам везет в таких делах.

– Я не хотел обидеть… – выдавил граф. – Просто нужно… как-то.

Младший Шейланд грустно покачал головой. Подозвал и погладил псину. Морда ее оказалась в крови, Мартин испачкал ладонь и вытер о собачью шерсть. Сказал Джоакину:

– Давай так, приятель. Мы с тобой разом – руки за спину и загнем несколько пальцев. На счет «четыре» вместе покажем. Если в сумме чет – идем на вылазку. Если нечет – не идем.

Мартин спрятал за спину руки, путевец сделал то же. И подумал: хочу рискнуть! Эйлиш права, я стал подлецом. Если сам не пойду в бой, то медяк мне цена!

– Раз, – сказал Мартин.

Джоакин подумал: чет – это вылазка. Покажу два пальца. Но что, если Мартин покажет три? Вдруг он поддался графу и струсил. Он всегда поддается. Он слишком любит брата, в этом его беда. Я вот сумел уйти от своих – и теперь ношу Перст Вильгельма, а они крутят хвосты коровам! Покажу один палец, и Мартин три – вместе чет!

– Два, – сказал младший Шейланд.

Но почему я так плохо думаю о нем? Он же храбрый парень, охотник, стрелок! Согласился на риск, не моргнув, лишь бы заслужить уважение брата! Он, скорей всего, покажет чет. Если сделаю нечет – буду гадом и подонком. Для Эйлиш я уже гад. Теперь еще для Мартина… Нет уж!

– Три, – сказал графский брат.

И тогда Джоакин подумал: тьма, а зачем размышлять? Пускай выберут боги! Если наше дело правое, все выйдет как надо. Если нет – то и сдохнуть не жаль!

– Четыре.

Джоакин растопырил трехпалую ладонь. Мартин поднял большой палец.

Вместе – чет.

Граф Виттор Шейланд помедлил и кивнул:

– Будь по-вашему: рискнем. Завтрашней ночью – в атаку.

Лорд Мартин выпучил глаза:

– А почему завтра? Ведь это, солдаты же слабеют. Нужно прямо сегодня!

Виттор покачал головой:

– Чувствую, лучше подождать. Авось дождь пойдет…

Монета – 2

Июль 1775 г. от Сошествия

Лабелин, трактир около вокзала

Мимо трактира «Джек и Джейн» двигались колонною солдаты-освободители. Они не больно напрягались, чтобы держать строй и чеканить шаг. Шли себе спокойно, как идется в жаркий летний день, да под грузом железа и кожи. Мундиров на них не было, только защитные куртки с бляшками, а многие и их поснимали, подставив ветру голые волосатые груди. По части оружия тоже не наблюдалось единства: одни несли щиты да копья, другие – алебарды или кистени, третьи – луки и арбалеты. Попадались даже парни с кузнечным молотом, серпом или косой. Если б не болтались над колонной тут и там флаги Блистательной Династии, не отличить было бы войско от ватаги разбойников – бывалых головорезов, не одну милю вместе прошедших, не одну пинту крови проливших. И весьма многочисленных: голова колонны уже сворачивала за угол, а хвост еще даже не показался.

Постояльцы трактира «Джек и Джейн», высыпав на крыльцо, наблюдали за движением войска. Никто не остался равнодушным – ведь эти солдаты освободили город от мерзлых задниц! Причем, что вдвойне приятно, без боя. Узнав о приближении грозного императорского войска, полубатальон нетопырей ушел из Лабелина и заперся в загородном замке.

– Слава освободителям!

– Наши защитники! Герои!

Впрочем, другие зрители высказывали иную точку зрения:

– Не освободители, а чертовы бандиты, сожри их Темный Идо!

– Ограбили пять городов и тридцать деревень, а теперь, вишь, переобулись.

– Лишь бы снова не начали свое. При нетопырях хоть порядок был…

Одна группа постояльцев трактира держалась особняком, заняв самую выгодную, видовую часть крыльца. Со всею очевидностью, эта компания имела право на привилегии – ведь состояла она из барона с парою рыцарей, южного графа с секретарем в монашеской сутане, дородного купца и двух лихих шаванов, отягощенных дорогим ларцом. Все время, пока мимо крыльца шли головорезы, один из рыцарей катал во рту слюну, будто собирал заряд для плевка.

– Дрянь, а не солдаты. Никакой дисциплины. Мужичье, – бурчал он сквозь зубы.

– Ты неправ, Питер, – возражал второй рыцарь. – Дрянью они были в Северную Вспышку. С тех пор заматерели, попробовали крови. Они же с Салемом дошли до самой Фаунтерры, забыл?

– Смазка для клинков, – отрезал Питер, поглаживая эфес меча.

Барон Хьюго Деррил изрек:

– В этом смысле и полезны. За Минервой батальон кайров и искровый полк. Нужно пехотное мясо, в коем они увязнут.

А южный граф поправил шляпу и сказал миролюбиво:

– Я все же надеюсь, обойдется без этого. Минерве должно хватить ума…

Хармон Паула Роджер не питал интереса ни к разговорам вельмож, ни к маршу головорезов. Трактир задержал поселение, в комнатах до сих пор шла уборка, потому просили подождать на крыльце. Вот Хармон и стоял тут поневоле, слушая военную болтовню, но мысли его витали совсем в иных сферах. Чего скрывать: все еще горько было Хармону, досадно и обидно. Низа, думал он, как же ты могла? Я тебя спас от верной смерти! Из рабства выкупил, свободу вернул! Ты со мной жила, как у Праматери Софьи за пазухой. Любил тебя! Останься со мной – никогда в жизни ты бы горя не знала, каталась как сыр в масле, спала бы на пуху, ела с серебра. Да что там, это еще мелочь, а вот главное: я бы ценил тебя, как никто другой! Помнишь, как было в Шиммери? Вижу, позабыла, коротка девичья память! Ты там стоила дешевле овцы, и даже по такой цене никто не брал. Дерзкая, грубая, дикая – вот что все говорили. Я один рассмотрел твою душу, нащупал нежное сердечко, распробовал красу – особенную, не для всех, на знатока. Только мужчина с большим опытом может оценить тебя! И что? На кого меня променяла?!

Вот же он стоит, дурак дураком! Сир Питер – тьху, видали мы таких сиров! Джоакин таким же был, только простым, а этот при титуле – вот и вся разница. Думаешь, станет он любить тебя, как я? Рассмотрит, оценит? Где уж там! Использует, как носовой платок, да и бросит! Это для меня ты – особенная, а для него – подстилка!

Бандиты шли мимо, шаркая подошвами, звеня кистенями. Хармон почти не видел их уже, погруженный в себя. Ладно, дурочка любимая, пускай ты не разбираешься в людях, мудреца от идиота не отличишь. Но чем обязана мне – могла бы помнить! Не будь Хармона-купца, тебя бы тоже на свете не было! И свобода, и небесный корабль – все к твоим ногам! Хочешь летать – пожалуйста. Хочешь прочь из Шиммери – как угодно, лишь бы ты была счастлива. И что теперь? Где хотя бы капля благодарности?! Мы, мужики, для баб – как скотина: для их удобства и выгоды существуем. Крестьянин же не благодарим корову, когда доит: на то и буренка, чтоб давать молоко. Так и баба мужику нипочем спасибо не скажет. От кого есть прок – того она пригреет, от кого нету – бросит без жалости. Недаром ты, дорогая, спелась с Магдой-мерзавкой. Она ведь так и говорила: «Ценю только тех, от кого есть польза».

Прямо перед носом Хармона проплыл очередной штандарт с пером и мечом. Купец невольно проводил его глазами – и вдруг услышал в себе другой голос, противоположный первому. Постой-ка, Хармон Паула, – говорил голосок, – не попутал ли ты на счет благодарности? Низа спасла тебя из погреба, куда бросил Могер Бакли. Считаем, раз. Потом она за тебя перед шаванами замолвила слово – это два. Потом собой рисковала в плену у Магды – за твои проделки расплачивалась, между прочим. Итого уже три. Низа, выходит, трижды за тебя рисковала. А ты ее спас один разок, и это тебе стоило горстки монеток. Кто перед кем в долгу – еще сильно подумать нужно. Говоришь, брат, небесный корабль сделал для нее? А не для наживы ли? Напомни-ка, сколько тысяч эфесов просил с императора? И ни агатки Низе не обещал, правда?

Неприятен был Хармону этот голосок. Купец точно знал, что Низа – изменщица и дрянь, а голос кругом неправ, и давно пора ему заткнуться. Но тот продолжал свое, и Хармон зло завертел башкой, ища, на что отвлечься от мыслей. Благо, как раз тут на улице начались любопытные события.

Сбоку, из переулка выскочили наперерез колонне двое мужчин: один – крестьянин, а другой, по всему, ветеран. Они, видать, спешили к начальству войска, но голова колонны ушла уже далеко. Двое ринулись было вдогонку – да какое там, улица от берега до берега затоплена солдатами, никак не протиснешься. Тогда они раз – и вклинились между подразделений, встали прямо перед очередным знаменосцем.

– Остановитесь, братья! – вскричал крестьянин. – Опомнитесь, вы же зло творите! Нельзя!

Знаменосец сбился с шага, командир подразделения встал, как вкопанный. Замерли и всего его люди, и целый хвост колонны.

– Зачем ты здесь, Салем из Саммерсвита? – спросил командир зло, но не без почтения.

– Братья, сбил я вас с честного пути, увлек в тот дурной поход. Тогда нам было оправдание: нужда. Никому мы не хотели зла, лишь потому владычица даровала прощение! А что теперь вы творите?! Кем вы стали?!

– Воинами императора! – отбрил командир.

Второй смельчак, спутник Салема, едко рассмеялся.

– Какого императора? Того, что год назад помер и земелькой накрылся? А покойникам теперь положена личная гвардия?

– Адриан жив! Адриан вернет законный трон!

– Дурачье вы. Ну куда вас приведет владыка-мертвяк? Да прямо в могилки, червячкам на радость! Вы же в тот раз под самую лопатку зашли, уже земелька на головы сыпалась! Минерва пожалела – потому только живы!

– Минерва – незаконная владычица! – отчеканил командир. – Адриан – истинный государь! Верно, братья?!

Он обернулся за поддержкой к своим бандитам. Те заорали: «Адриан!», но не очень стройно. Кто-то сбился и – видать, по привычке – крикнул: «Рука Додж!» Крестьянина Салема аж перекосило:

– Святые боги, да вам плевать теперь, за кого рубиться! Кто платит – тот и вождь. Не стыдно, а? Мы ж за справедливостью шли, не за наживой!

Остановка затянулась, разрыв в колонне стал неприлично большим. Командир, разгневанный этим, рыкнул на Салема:

– Пошел вон! Парни, убрать его с дороги!

Бандиты быстро оттеснили двоих. К Салему они питали нечто вроде уважения, потому просто задвинули в переулок. А второму смельчаку дали по зубам, еще и добавили в живот. Салем помог ему подняться и повел в трактир, надеясь на помощь.

Хармон не понял подоплеки этой сцены, но двое вызвали его интерес. За их действиями ощущалась житейская драма достаточной силы, чтобы отвлечь купца от страданий по Низе. Захотелось подойти к ним, поговорить – однако грубый голос выдернул Хармона:

– Эй, министр! Комнаты готовы, ступай, занеси наш багаж. Потом скажи, чтоб накрыли на стол. И переоденься, смердишь с дороги!

А первым-то днем он сдуру считал, что посольство в столицу – почесть! Владыка Адриан заметил горе своего верного слуги и наградил почетной миссией. Собственно, так император и сказал: «Отдохните, развейтесь, отриньте любовные страдания». Пожалуй, Адриан и хотел как лучше, но обернулось новым унижением. Сколько их уже было на должности чашника…

Барон Деррил и сир Питер сделали все, чтобы отравить купцу жизнь. Наставление владыки – беречь Хармона – барон забыл сразу, едва покинув Грейс. Деррил помнил лишь о Светлой Сфере. Его ненависть к Хармону никуда не делась, а только набрала силы. Он использовал торговца для самых низких поручений: перетащить вещи, почистить башмаки, постирать исподнее, найти, подать, принести. Если Хармон возражал или исполнял недостаточно быстро, барон говорил:

– Сир Питер!

Молодчик с великой охотой пересчитывал хармоновы ребра. Защиты не было: ни шаваны, ни Второй из Пяти не спешили вступаться. Граф нес себя выше подобной грязи; лошадники смотрели и веселились. Сир Питер старался от души, еще и вспоминал со смехом любовные письма Хармона.

– Молоденькую захотел? – приговаривал рыцарь, отвешивая тумаков. – Похотливый козел, найди старуху себе под стать! Министершу!

Впрочем, даже когда Питер не бил Хармона, путешествие оставалось пыткой. Смотреть на этого злобного дурака, думать: эх, Низа, на кого же ты меня променяла? Что с тобою случилось: оба глаза на месте – а слепая, хуже крота!.. Ее измена терзала Хармона во сто крат больше, чем питеровы кулаки.

Сбиваясь с ног, купец затащил багаж в комнаты. Ларец шаваны несли сами, но все остальное легло на плечи Хармона. Затем он разъяснил хозяйке трактира, как подать обед господам. Проверил, все ли запомнила, а то ведь за ошибку с него спросят. Прокрутил в уме: что еще велел барон? Ага, переодеться в свежее. Но свежего не осталось: прислуживая всем, Хармон не успевал заботиться о себе. Разве только мундир Молчаливого Джека… А что, он вполне себе свеж. С тех пор, как Луиза постирала, Хармон лишь раз или два надел. Правда, перед тем мундир много лет носили, не снимая. Но Молчаливый Джек был чистоплотным парнем: не потел, под дождь не выходил, по грязным улицам не лазил…

Странное что-то зашевелилось в Хармоне от этих мыслей – словно проснулся чертенок, целый год не открывавший глаз. Подумалось: вот рожи будут у барона с Питером, если выйти к столу в гербовом ориджинском мундире! Тут же, конечно, представилось и наказание. Хармон не отважился на выходку, но миг, пока думал о ней, был приятен. Миг удали и дерзости, когда-то присущей купцу, и, к сожалению, давно позабытой.

Он надел рубаху, наиболее похожую на чистую, и спустился в зал. Проверил, накрывают ли стол, заказал себе эля. Осмотрелся – и заметил в темном углу тех двоих: Салема с ветераном.

Хармон имел запас времени: барону сказано, что обед подадут через полчаса. Он подошел к их столу. Замялся, не зная, с каких слов начать, а те двое вели свою беседу.

– Как же их много, – горестно качал головою Салем. – Тысяч семь добрых крестьян стали отпетыми головорезами. На кого укажет Адриан – того и убьют. Растили пшеницу и гречку, а теперь только трупами засевают землю…

– Будет тебе, – возражал ветеран. – Вас, Подснежников, было тысяч восемьдесят, а бандитами стали семь. Малая доля, да и та скоро земелькой накроется.

– Места себе не нахожу, брат, – говорил Салем. – Этих семь тысяч я сдернул с честного пути. Голод, нужда – дело плохое. Но мог же я найти какой-то иной способ, не нарушая закона… Мог сам, один пойти к императрице! Быстрей бы дошел и людей не баламутил, кровь не проливал…

– Да ничего ты не мог! – утешил ветеран. – Это только кажется, будто ты что-то можешь, а на самом деле ничего от человека не зависит. Все идет само собой, как решили боги.

– Думаешь?

– Вот тебе спираль! Джоакин так и говорил с самого начала: все кончится бедой. И я знал, что он прав, но это ж не повод отступиться.

– Почему?

– А как иначе? Все всегда кончается плохо. Что же теперь, совсем ничего не делать?

Хармон больше не мог терпеть: взял и сел на лавку прямо возле Салема.

– Здравия вам, добрые люди. Правда ли то, что уловил мой слух: вы поминали Джоакина Ив Ханну?

– Наверное, в Южном Пути есть несколько Джоакинов, но ты угадал: мы поминали именно этого. А сам-то кем будешь?

На всякий случай, Хармон скрыл подлинное имя, назвался вымышленным.

– Ну, здоров будь, купец Хорам. А мы – Салем из Саммерсвита и Весельчак.

И только теперь, в очередной раз услышав имя крестьянина, Хармон вспомнил:

– Салем из Саммерсвита! То-то думаю, знакомо звучит! Ты – предводитель Подснежников?

Крестьянин повесил нос:

– Вина моя и боль… Я не хотел никому зла, пытался лишь спасти людей от голода. И спас, милостью владычицы Минервы, но завлек в ловушку Темного Идо… Видал тех головорезов на улице? Это бывшие мои Подснежники. В прошлом добрые крестьяне, теперь – наемники-убийцы… Не раз пытался их остановить, но они и слушать не желают.

Весельчак отметил:

– Я их могу понять. Сам-то тоже из крестьян, а побыл вот оруженосцем – и не хочу обратно в поле. Рыцаря своего потерял, служить стало некому, но все равно не тянет ходить за плугом. Так и сяк откладываю свое возвращение.

– Ты из крестьян вышел в оруженосцы? Кто же тебя взял?

– Так Джоакин же! Ив Ханна который.

Как-то странно стало Хармону от звука имени. И горько, покуда вспомнилась Полли, и горячо – шевельнулся снова дерзкий чертенок под ребрами. Удалые были времена. Страшные – но славные.

– Весельчак, а не скажешь ли, где Джоакин теперь?

– В гробочке, думаю… Но точно не знаю.

– А что тебе известно?

– Да, расскажи, – поддержал Хармона Салем. – Ты ж обещал, а все молчишь.

– Не молчу я, а тебе помогаю! Ты ж сам все ноешь: ох, Подснежники, ох, императрица. Делать нечего – доводится тебя утешать. Думаешь, мне это в удовольствие?

– Вот и не утешай, а расскажи про Джоакина.

– Ну, что ж…

Первую часть рассказа Весельчак проскочил быстро: видимо, Салем ее уже слыхал. Вкратце, для Хармона, ветеран повторил вот что.

Джоакин и Весельчак оставили Подснежников у самой Фаунтерры. Перед тем Подснежники убили дворянских послов, а значит, ждала их жуткая расправа. Джоакин в кои-то веки проявил осмотрительность – взял и ушел от бунтарей, а Весельчака забрал с собой. Двинулись они в сторону Дымной Дали и в назначенном месте встретились с одною купчихой. Она была знакомая Джоакина и прежде звала его в долю, вот теперь он согласился. Имя той купчихи – Луиза.

Хармон вмешался в рассказ: как у Луизы дела? Хорошо ли ей живется?

Весельчак порадовал его: Луиза живет – не тужит. У нее свое дело, караван, слуги. Правда, овдовела прошлым летом, но это ничего: она баба видная, с хорошим приданным, дети работящие, не капризные. Словом, она себе легко муженька найдет, а ты, купец, не перебивай, слушай дальше.

Джоакин с Весельчаком и Луизой поехал на Дымную Даль, чтобы нанять судно до Уэймара. Но по дороге дело обернулось плохо: остановили их кайры самой Северной Принцессы. Слуги Луизы нахамили северянам, те хотели отомстить, а Джоакин встал на защиту. Ну, его хвать – и прямо в карету к миледи. Оттуда он уже не вышел! Луизу со всеми людьми отпустили, а Джоакина – хрен. Заперли в карете и увезли с собой. Весельчак пару миль проехал следом, думал подобрать трупик, что из кареты выбросят, – но нет, никакого следа нашего Ив Ханны.

Хармон засмеялся, все больше чувствуя себя… странно как-то, ново… или наоборот, приятно старо. Будто помолодел на год – самый тяжкий и страшный в жизни.

– Я знаю, Весельчак, почему Северная Принцесса забрала Джоакина. Он всегда был наглым по части агатовских барышень. Думаю, схватил ее за коленку или за еще похуже.

– Это возможно, – признал Весельчак. – С той, другой герцогиней у него тоже не ладилось. Но ты, купец, меня все-таки не перебивай. Как я расскажу, если ты все время лезешь?

Хармон примирительно поднял руки, Весельчак продолжил. Оставшись без Джо, они с Луизой устроили совет: как спасти юношу? А стояли при этом на дороге, которая одним концом шла к Дымной Дали, а вторым – в Фаунтерру. Вот и решили разделиться. Луиза поедет в Уэймар и обратится к графу Шейланду, а Весельчак вернется в столицу и пойдет за помощью к герцогу Эрвину Ориджину. Или муж, или брат – хоть один да убедит Иону отпустить нашего Джо!

Примчал Весельчак в столицу, а там шум-гам: восстание Подснежников погашено! Ее величество лично, своею рукой все уладила! Виновники наказаны, невиновные отпущены, слава Минерве! Весельчак обнадежился: по такой радости герцог точно удовлетворит его прошение. А Джоакин довольно щедро платил оруженосцу, Весельчак имел при себе монету, так что приоделся, зашел к цирюльнику, обрел подобающий вид – и в полном параде явился на Дворцовый остров.

Ни в первый, ни во второй день его не пустили. Не пускали гвардейцы – но это ясное дело, на них и не было надежды. Не пускали придворные – пыжились еще больше, чем гвардейцы, прямо не подступись. Не пускали даже кайры – это было совсем обидно. Весельчак втолковывал им:

– Мы с господином этот самый дворец обороняли! Бились в отборном войске вашего герцога! Когда вон там горело – я тушил. Когда эту стену накрыло из камнеметов – я помогал уносить раненых. Мне этот дворец – как родной дом!

Где там! Гнали его взашей.

Весельчак устроил на набережной наблюдательный пункт и стал ждать такой вахты, в которой будет знакомый ему кайр. День ждал, два ждал, на третий – взяли его под ручки и тащат в протекцию.

– Ведешь наблюдение за дворцом? Готовишь диверсию? Признавайся: кому служишь?!

Весельчак им объяснил, как мог:

– Подумайте сами, бараны тупые! Если б я хотел сделать диверсию, ждал бы я аж до сегодня? Еще в декабре, когда тут войск было всего ничего, взял бы и поджег дворец. Выбрал бы миг, когда все заняты боем, полил бы маслицем паркетный коридорчик – и щелк искорку. Весь дворец аккуратно бы в гробик упаковался! И герцогу, и герцогине – всем бы лопатки пришли!

Эти, из протекции, аж засияли от его слов:

– Планировал поджог дворца? Убийство герцога с герцогиней? Прекрасно, так и зафиксируем! Ты только черкни вот здесь, что мы с твоих слов правильно записали.

Весельчак настучал себя по лбу:

– Вы совсем идиоты? Говорю: если б я этого хотел, спалил бы давно! Но я ж только поговорить хочу, мне нужно с герцогом обсудить важное дело!

Эти записали:

– Асассин напрашивается на встречу с лордом-канцлером. Замышляет дерзкое убийство.

– Я щас тебя дерзко убью! – озверел Весельчак. – Ты что, с Фольты? Людскую речь не понимаешь? Мне поговорить с ним нужно – вот и все!

– Угрожает, – строчили агенты, – вымогает встречи с лордом-канцлером. Налицо шантаж и подготовка покушения.

Весельчак устал:

– Слушай, позови кого-нибудь с мозгами. Кого-то из начальства давай сюда. Боишься герцога – зови Деймона Ориджина или кайра Сорок Два.

Тут среди агентов возникло замешательство. Один греб в прежнем русле:

– Поминает покойного лорда Деймона. Пытается намеком усилить угрозу. Скользкий преступник.

Но другой свернул против течения:

– Нет, стой, а почему он зовет Сорок Два? Откуда ему знать, что Сорок Два надзирает за протекцией? Тут нечисто дело.

Посовещавшись, решили: начальство должно узнать об опасном злодее. Когда в допросную вошел кайр Сорок Два, Весельчак чуть не обнял его от радости.

– Ну, наконец-то! Милорд, вспомните: я – оруженосец сира Джоакина, воина леди Аланис. Сир Джоакин в беде, его пленила леди Иона Ориджин. Пока он там не накрылся землицей, дайте мне поговорить с милордом!

К счастью, Сорок Два не забыл Весельчака:

– А, это ты, гробки-досточки! Отвечай: зачем хотел поджечь дворец?

Набравшись терпения, Весельчак объяснил еще раз – и, слава всем Праматерям, был понят!

– Тут ты прав, – согласился кайр, – зимой горячо пришлось. Даже странно, что выстояли. Жаль погибших бойцов…

– Все там будем, – сказал Весельчак. – Никто еще не спрятался от лопатки. Какая разница – сегодня или завтра?

– Пожалуй, и здесь ты прав. Лучшие из кайров уже на Звезде, а мы вот задержались.

– Земелька – не самое худшее, – продолжил Весельчак. – В ней мягко да уютно, забот никаких, отбегал свое – лежи, отдыхай… Гораздо хуже, например, стать калекой без ног, без рук. Не живешь, а только страдаешь и другим создаешь обузу. Если бы мне сказали: «Выбирай: стать калекой или в гробок заколотиться?» – я бы ни минуты не думал.

– И тут согласен, – признал Сорок Два. – Ничего нет хуже беспомощности.

– Вот потому я прошу вас, кайр: дайте мне поговорить с милордом, а он пускай поговорит с сестрой, чтобы она Джоакина не изувечила.

Сорок Два сказал:

– Ты хороший боец, слышу в тебе достоинство. Хотел бы помочь, но милорда сейчас нет. Убыл в Маренго на встречу с императрицей, а вернется в неизвестный день и будет зол. Вот тебе совет: поди в ратушу к леди Аланис. Джоакин – ее вассал, она в ответе за него.

Весельчак понял: прав Сорок Два, герцогиня должна помочь. Поблагодарил и двинулся на выход, агенты рванулись удержать:

– Куда?! Попытка бегства!

А кайр осадил их:

– Отставить, бараны тупые…

Подзатыльник выдернул Хармона из глубины рассказа. Сир Питер процедил:

– Оглох, министр? Сколько можно тебя звать?! Мы хотим элю!

Хармон встал, душа в себе гнев и обиду. Никто не мешал им заказать эль у трактирных слуг. Барон и Питер позвали его единственно чтобы унизить. Хармон сбегал к стойке, сделал заказ, в две ходки принес и выставил на графский стол полдюжины кружек. Барон Деррил, так жаждавший элю, теперь даже не глянул на его. Продолжал себе говорить, обращаясь к Второму из Пяти:

– Минерва – девица. Какого ума вы ждете от барышень, милорд? Капризы да страсти – вот все их естество!

– Барон, позволю себе не согласиться. Минерва юна, но одарена некоторым интеллектом. Она сообразит, насколько малы ее шансы, и сделается уступчивой. Переговоры с нею могут дать плоды.

– Ничего не ждите от обиженной девицы! Она встанет в позу, милорд, тем и кончится. Время на переговоры будет потеряно впустую. Нужно сразу применить ларец…

Хармон попятился, спеша вернуться к Весельчаку, но тут барон заметил его:

– Эй, ты куда? Сиди, не дергайся, вдруг понадобишься.

Сир Питер сказал:

– Милорд, он болтал с теми двумя мужиками. Мне думается, там ему самое место. Пускай сидит с холопами, а понадобится – позовем.

– Твоя правда. Министр, пшел вон.