Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 229 (всего у книги 355 страниц)

Его мундир сиял ослепительной белизной, шпага и кинжал сверкали огоньками очей, в его висках серебрилась благородная проседь. Очень, очень хотелось обозвать его сраной задницей, а потом скомандовать атаку. Посмотреть, как рыцари Деррила вытрясут дерьмо из этого Хорея и его солдат-красавчиков… Но нельзя, тьма сожри. Ей нужны два полных полка, а не те ошметки, что останутся после взаимной бойни.

Магда вспомнила северянина, отнявшего половину ее земель. Отец говорил: чертовы кайры, сожри их Темный Идо! Но правда не в кайрах. Два крупнейших города – Лабелин и Дойл – северянин взял словами. Не деньги, не мечи – просто слова, подкрепленные парой капель крови. Как он это сделал?

Магда всмотрелась в лицо полковника. Седина, морщины, глаза без блеска. Он стар. Нет, не стар, а где-то как отец – около пятидесяти. Но в таком возрасте уже частенько чувствуешь, как зыркает на тебя со Звезды Ульяна. Уже знаешь цену вещам, не тратишься на мелкое, ведь не до мелочей уже – успеть бы главное. А что для него главное? Для отца – увеличить достояние Дома, ну, и разбить нетопырей, конечно. Для барона Деррила – утолить жажду крови. Для Хорея – деньги?.. Да нет, не деньги. Уже не они.

– Генерал Гитан, – сказала Магда, – был почти вдвое младше вас. И, по правде, он был идиотом. Как вышло, что вы подчинялись ему?

Хорей окаменел, не раскрыв рта. Магда продолжила:

– Наверное, сказалось влияние принца – он ведь тоже молод. А сейчас он в столице, лижет задницу молодому герцогу нетопырей. Они думают: ваше время прошло. Я тоже молода, но мне знакомо ваше чувство. Кое-кто считает, что всему моему Дому пора на Звезду. Кое-кто уверен, что время Лабелинов тоже прошло.

Впервые он посмотрел ей прямо в глаза, и леди Магда подмигнула:

– Вы хотели, чтобы я предложила цену. Вот мое предложение: мы надерем им задницу! Всем гадам, кто думает, что мы зажились на этом свете. Дом Лабелин засияет так ярко, как ваш золоченый плащ. Менестрели забудут сраные песни про нетопырей и начнут славить прекрасную леди Лабелин. И вас – если пойдете со мною. Полковник, хотите попробовать настоящей славы? Отнять у молодых нахалов – и взять себе!

Помедлив, она добавила:

– Деньги тоже будут. Вдвое больше, чем платил принц. Но они ведь не главное, верно?

Спустя полчаса они стояли в трюме флагманского галеона шиммерийцев. Кладовщик отпирал огромные навесные замки и откидывал крышки сундуков. Всюду багровели очи. Вделанные в стрелы, кинжалы, шпаги, копья. Просто очи, идеально ограненные, переложенные вощеною бумагой. Их было так много, что кровавое сияние затопило весь трюм. Он стал похожим на логово Идо, люди – на кровожадных демонов. У Магды и Деррила, и даже у Хорея горели глаза.

– Мы вооружим два полка, – произнес барон. – Станем первой искровой армией на службе Великого Дома!

– Даже со всем этим оружием, – отметил Хорей, – мы не готовы к битве против Ориджина.

Магда рассмеялась:

– Вы чертовски правы: еще рано для северной задницы. Сначала мы нарастим войско. Сколько в Шиммери наемных бригад?

Полковник прищурился.

– Достойных внимания – девять. Общей численностью… тринадцать тысяч мечей.

– Вы знаете их дислокацию?

– Полк Белокаменного Лаэма ушел с принцем в Фаунтерру. Остальные – в Шиммери. Адъютант…

Молодой офицер подал полковнику карту, тот расстелил ее на сундуке – прямо на россыпи очей.

– В Оркаде – полк Пасынков, в Изерине – бригада Святого Страуса, в Пентаго – Златые Мечи…

Он отметил на карте всех, и взгляд Магды выделил одну точку.

– Верно ли я понимаю: ближайшая к нам – бригада Святого Страуса в Изерине?

Хорей указал небольшую бухту южнее Сюрлиона:

– Если высадимся здесь, то дойдем до Изерина за три дня марша.

Она провела взглядом от Изерина вдоль дороги на запад, вглубь Львиных гор, к месту, отмеченному на карте священной спиралью. Внезапно леди Магда поняла, что чувствовал Ориджин, когда решил взять Фаунтерру.

Она повернулась к Деррилу:

– Барон, мы причалим в бухте, указанной полковником. Едва высадимся, пошлите курьеров к командирам всех наемных бригад. Скажите: леди Магда Лабелин наймет их за двойную цену. Только не нужно курьера к Святым Страусам – их я навещу их лично.

Деррил озадаченно моргнул:

– Миледи, разве ваш лорд-отец не приказал купить очи и доставить их в Южный Путь?

– Лорд-отец дал на это полгода. Прошло четыре месяца, осталось два. Тьма сожри, я знаю, на что их потратить.

Стрела – 5

11 – 12 мая от Сошествия

Фаунтерра

Звонко пропела тетива, стрела со свистом вспорола воздух. Острие блестело в лучах закатного солнца, потому оба – Меррит и Дагобер – хорошо видели, как стрела промелькнула в целом футе от голубиного крыла.

– Эх ты, – сказал Меррит.

– А сам-то можешь? – буркнул Дагобер.

– Я-то?..

Меррит вынул стрелу из колчана, легко бросил на тетиву. Одним слитным движением натянул тетиву и поднял лук – не вертикально, а боком, под каким-то небрежным углом к земле.

– Кхм-промажешь, – кашлянул ему под руку Дагобер.

Меррит разжал пальцы. Голубя подбросило кверху, когда стрела вошла ему в грудь. Затем птица камнем рухнула наземь.

– Ищи, – бросил Меррит третьему, Пайку.

Пайк хмыкнул и слез с крыши по приставной лестнице.

Дагобер сказал Мерриту:

– Тебе повезло.

Меррит ответил:

– Вон еще летит. Давай проверим, в везении ли дело.

– Мне помешал плащ.

Дагобер расстегнул фибулу, плащ упал на крышу сочным пятном смолы и крови. Дагобер восходил к роду Праматери Людмилы и служил кайром в батальоне Первой Зимы. Меррит по прозвищу Ястреб был простолюдином, наемным стрелком, а в прошлом – лесным разбойником.

– Не в плаще дело. Ты не учел птичий шаг.

– Что за чушь?

– При махе птица взлетает повыше, а расслабит крылья – проседает. Если б это чайка парила, тогда проще. А голубь сильно частит, надо считать.

– Не умничай, хвостяра! – Дагобер взвел тетиву. – Как считать?

– Видишь, он машет на два счета: раз-два. А стрела летит три счета. Спустишь, когда он махнул – прилетит, когда расслабил. Понял, как учесть?

– Конечно, понял! Больше твоего понимаю, – Дагобер пошевелил губами, ведя счет.

– Ветер учел?

– Нет же его!

– А вверху есть – видал, как прошлая стрела качнулась?

– Видал побольше тебя!

– Теперь точно промажешь. Сильно долго держал на взводе.

Дагобер разжал пальцы. Стрела взмыла в небо, качнулась, попав в струю ветра, помчалась наперерез голубю – и мелькнула в футе под его брюшком.

– Тебе бы в лошадей целить, – сказал Меррит и выстрелил.

Голубь кувырнулся, когда ему пробило крыло, судорожно махнул еще дважды – и провалился вниз.

На лестнице показалась голова Пайка, а затем рука с голубиной тушкой:

– Нашел вот!

– Ищи еще, – бросил Меррит.

– А вежливей нельзя? Я вам не собачонка.

– Живо ищи! – рявкнул Дагобер.

Пайк бросил голубя на крышу и шустро полез вниз.

Меррит подобрал пташку, сдернул с лапки крохотный свиток.

– Гляди-ка, припечатано гербом. Каковским – тебе виднее.

– Рог с плющом – графство Шейланд, – сказал Дагобер. – Мне рукав помешал.

– Как это?

Кайр завернул рукав рубахи по локоть, обнажив точеные мускулы предплечья.

– Теперь не промажу.

– Промажешь как родненький. Целишь в голубя, а надо – в точку.

– Слыхал уже про твою точку. Ты мне все уши проел!

– Так ты ж не слушаешь, вот и повторяю. Сначала руками не дергай, просто погляди, как летит. Отсчитай взмахи, учти ветер, наметь точку. Ее хорошо в голубях мерять: скажем, два голубя вперед и полголубя вниз. Тогда уж начинай…

– Знаешь, я могу выхватить меч и снести тебе башку, пока говоришь слово «точка». Скажешь: «точ», – потом вжик – и голова отдельно: «ка».

– Гы-гы, – усмехнулся Меррит.

– Гы-гы, – согласился Дагобер.

Они оба выдержали осаду дворца, месяц прожили на стенах, вместе видели, как погиб Деймон Ориджин – командир иксов, и Джон Соколик – командир лучников. Теперь вместе бьют голубей. Ну, почти вместе.

– Еще летит, лупи!

Дагобер вскинул лук:

– Помоги, Праматерь.

– Да не Праматерь слушай, а меня. Отсчитал взмахи?

– Ага.

– Наметил точку?

– Ага.

– Учел ветер?

– Ага.

– Зачем? Его ж нет уже.

– Как знаешь?

– Флаг на шпиле повис.

– Да тьма сожри!

Дагобер выпустил стрелу. Она шла точно в грудку птице, но секундою раньше голубь сделал мах – и переступил острие.

Дагобер бросил лук:

– Кайру вообще стрелять ни к чему, чтоб ты знал. Это я только с тобой за компанию.

– А зря. Вот будешь ты в лесу с лордом, он проголодается, скажет: «Добудь-ка мне мясца!» И что – за голубем с мечом погонишься?

– Голуби – грязные твари, летучие крысы.

– Ну не голубь, так белка или заяц – всяко меч не поможет.

– А я кабана зарублю. На неделю мяса хватит, не то что твоей белки!

Тем временем голубь, не задетый стрелою, уже почти исчез из виду.

– Эй, – спохватился Дагобер, – ты будешь его бить, или как?

– Пущай летит. Он же не почтовый.

– Откуда знаешь?

– Почтари летят тревожно, они здешних краев не знают. По солнышку берут курс и все глядят, как бы не сбиться. А этот – здешний: не вверх глядит, а в землю, где бы чего сожрать.

– Ученый выискался! Ты лучник или птичник, а?

– Если б ты знал, Дагобер, сколько я этих почтовиков перестрелял. На Мельничной войне сбивал, чтобы бароны не просили подмоги. На Мудрой реке сбивал, чтобы ваш герцог не заслал солдат нам в тыл. Под Лабелином сбивал – не знаю зачем; приказали – я лупил. Дюжин шесть их набил на своем веку. Я почтовика не то что по виду – по звуку крыла опознаю! Только не тут, больно шумно.

– Нашел, – поднялась над лестницей голова Пайка.

– Чего так долго?! – в один голос рыкнули кайр и лучник. Пайк был агентом протекции. Ни Меррит, ни Дагобер не видели причин уважать его.

– С бродягой подрался. Он говорит: «Это мой ужин, Праотцы послали!» А я ему: «Отдай сюда!» А он…

– Отбил голубя?

– Бродяга, скажу я вам, был не маленький. Тяжеленько мне пришлось…

– Птицу давай!

Пайк отдал голубиную тушку и, освободив руки, принялся чесаться. Дагобер оглядел лапки:

– Снова Шейланд. Так и должно быть: важные вести шлют парами.

– Бродяга-то этот каков: достал из-под полы костяру – что твоя дубинка! Я еле увернулся…

– Да плевать нам!

Меррит подошел к Дагоберу осмотреть трофей.

– Оцени выстрел, а! Точнехонько в плечо. Крыло перебито, а тушка цела, все мясо на месте.

– Я не стану кормить лорда голубем, даже не проси! Это грязная тварь, от нее все заразы. Видишь, я его перчаткой беру, а не голой рукой.

– Хорошо, вот тебе другое. Вы с лордом на краю ущелья, а сзади идет лавина. Куда спасаться? У тебя есть веревка и лук, а на том краю ущелья – дерево. Попадешь одним выстрелом – спасешь себя и сеньора. Что скажешь?

– Ты в горах-то бывал, умник? Где растут деревья, там лавин не случается.

– Почему это?

– Деревья сдерживают снег. В лесу лавина не сойдет.

– Ну, там не лес, а одно деревце. Представил?.. Эй, гляди: вон еще летит.

Оба прищурились, рассматривая голубя. Тот двигался прямо на них, стало быть, на юго-запад.

– В Надежду, – определил Меррит. – В Сердце Света. Будешь стрелять?

Дагобер буркнул что-то, напустил на себя равнодушный вид и поднял лук.

– Послюни оперенье, – посоветовал Меррит.

– Я тебе скажу, что послюнить, – гоготнул кайр.

– Да не шучу я. Всерьез послюни. Помогает на ветру.

– Ветра же нет.

– Уже снова есть. Флаг на башне погляди.

Голубь приблизился к крыше, и ветер стал совершенно очевиден: борясь с ним, птица припадала на правое крыло.

– Помоги Праматерь, – сказал Дагобер и выстрелил.

Оперенная искра пронзила голубя насквозь. Он кувырнулся и стал падать. Меррит с бешеной скоростью выпустил две стрелы – одна едва задела голубя, вторая пробила крыло. Дырявая тушка упала на крышу, под ноги лучнику.

– Зачем ты схватился? Я ж попал в него.

– Я не говорю, что ты не попал. Но я ему довесил так, чтобы упал точно на крышу. Вот тебе мастерство. Так только Джон Соколик умел.

– Хорош врать. Он и так падал на крышу.

– Нет, мимо.

– А я говорю – на крышу!

– Эй, парни… – сказал Пайк, согнувшись над голубем.

Дагобер угостил его пинком под зад.

– Какой я тебе парень?!

– Виноват, кайр Дагобер! Поглядите: на нем письма нет.

– Значит, не почтовый.

– Почтовый, точно! У него кольцо на лапке!

Все трое присели у птичьего тельца.

– Верно, кольцо. С гербом Фарвеев. Почтовик в Надежду.

– Но без письма! Что за напасть!

– Меррит, может, ты сбил письмо?

– Я что, баран без мозга?

– Может, случайно?

– Случайно девки рожают. А я знаю, куда бью.

– Так где же письмо?

Лицо агента Пайка стало очень неспокойным. Забыв про ушибы и чесотку, он стал на четвереньках ползать по крыше:

– Авось, тут где-то… Авось отвалилось…

Его тревога отчасти передалась и Мерриту. Тот не опустился на колени, но стал пристально оглядывать крышу – авось… Дагобер пока еще не понял трагизма положения, потому позволил себе глянуть вверх.

– Эй, глядите!

Новый голубь – окрасом точь-в-точь как лежащий на крыше – прохлопал крыльями над головами людей и взял курс на юго-запад, в Надежду.

– Это повторный! Бей его!

Меррит сорвал с плеча лук, впопыхах зацепился, потерял секунду. Дагобер рванул тетиву, взял прицел, звонко выстрелил. Прошло в футе перед голубем и тот, испуганный шарахнулся в сторону. Стрела Меррита, выпущенная вдохом позже, ушла в небо. Дагобер взвел, прицелился.

– Не мешай! – крикнул Меррит, но стрела уже мчалась к цели.

Голубь снова вильнул и полетел теперь строго на запад. Красное пылающее солнце садануло по глазам.

– Мать… – выдохнул Меррит, спуская тетиву.

Конечно, он промахнулся. Тут и шансов-то не было. Голубь еще секунду маячил пылинкой на солнце – и пропал из виду.

– Гм… – сказал Дагобер. – Ну, сдадим первого. Он тоже надеждинский.

– Братцы… то есть, того, господа… – проблеял Пайк, – а как мы докажем, что на нем не было письма?

– То есть как – не было? – спросил Ворон Короны, пронизывая взглядом каждого из троицы по очереди.

Ворон был ищейкой. Главным и лучшим в Империи, но все же – ищейкой. Дагобер не слишком-то боялся его. Но рядом с Вороном восседал легендарный судья, меч Праматери Юмин, справедливость Севера. Он внушал Дагоберу благоговение и оторопь.

– Милорд, позвольте доложить. Мы сбили его тремя выстрелами: два точных попадания, одно вскользь. Голубь упал прямиком нам под ноги. И имел тот вид, который сейчас: с кольцом, без письма.

– В каком направлении он летел? – уточнил Ворон.

– На юго-запад. Вероятно, в Надежду.

– И герб на кольце, если не ошибаюсь, принадлежит Надежде?

– Так точно. Герцогу Фарвею.

– То бишь, некто взял надеждинского голубя и послал его прямиком в Надежду, но не привязал письма?

– Так и было.

Марк усмехнулся:

– Конечно, я вам верю. Я – человек доверчивый, как сказано – так и принимаю. Особенно если еще дадут слово чести. Вы же даете слово, кайр?

– Тьма сожри!

– Но вот беда: герцог Ориджин приказал со всей строгостью – письма читает только он сам или судья. «Со всей строгостью» – это значит, если какое-то письмо прибудет к герцогу вскрытым, то виновнику оттяпают голову.

– Наше письмо не вскрыто. Его нет.

– А вы можете поклясться, что там, где оно сейчас есть, оно все еще запечатано?

– Клянусь!

– Как, тьма сожри, вы клянетесь? Вы не принесли письма! Я не знаю, было ли оно отправлено, было ли вскрыто, прочтено, сожжено! Его просто нет!

– Клянусь, что его и не было.

Судья, доселе хранивший молчание, задал вопрос:

– Подобные письма обычно имеют дубликаты и посылаются парами голубей. На второй птице имелась лента?

– Гм… виноваты, милорд. Мы не сбили вторую птицу.

Судья приподнял бровь, одним этим движением вынудив Дагобера пуститься в оправдания:

– Милорд, мы были очень озадачены отсутствием письма на первом голубе. Стали обыскивать крышу – не потерялось ли. А тут порхнула вторая птица, пролетела над головами – и в сторону солнца. Нельзя было прицелиться.

– Так точно, милорд, – подтвердил Меррит. – Выпустили четыре стрелы, но безнадежно. Солнце слишком слепило.

– Ситуация непроста, – отметил судья. – Будь второе письмо в наличии, мы бы не волновались о первом, ибо оно наверняка есть копия второго. Но одна птица доставлена без письма, а вторая и вовсе не поймана.

Дагобер счел нужным сказать – вот именно сейчас ощутил, что будет крайне уместно:

– Милорд, мы с Мерритом славно послужили герцогу Ориджину. За нашу доблесть при обороне дворца каждый из нас был удостоен личной похвалы от герцога и большой награды золотом.

Судья поднял бровь:

– Какое значение имеют эти факты в вопросе о письме? Я не усматриваю связи.

– Ну, милорд… я имел в виду, что мы доказали герцогу свою преданность. Он должен поверить нам, что мы не брали письма!

– Ни разу не слыхал, чтобы кто-нибудь был обязан во что-нибудь верить. Вера бывает только добровольною. Есть на сей счет одна занятная история…

Ворон кашлянул, Судья запнулся:

– Впрочем, теперь не лучшее время для историй. Верить ли вам – может решить только сам герцог.

– Позвольте доложить ему лично!

Ворон сказал:

– Пожалуй, в этом будет смысл. По крайней мере, письма для Шейланда вы принесли целыми, это хоть что-то.

Стол герцога Ориджина устилали несколько слоев отчетов, писем, документов и книг. Сам герцог имел такой вид, будто пытался впихнуть себе в голову все содержимое этих бумаг, но не влезала и половина. Он долго взирал на пришедших пустыми глазами прежде, чем осознал факт их присутствия.

– Почему вас так много? – спросил герцог. – Вы переполнили пространство моей мысли.

Ворон ответил:

– Мы с Дедом руководим делом перехвата, а это – трое наших подчиненных: кайр Дагобер, стрелок Меррит и агент Пайк.

– Прекрасно, толпа еще и обрела имена, которые мне теперь придется запомнить… Зачем вы явились впятером… с дохлыми голубями в руках? Я не люблю голубей – это грязные птицы…

Дагобер втихаря толкнул Меррита локтем. Ворон Короны доложил:

– Ваша светлость, у нас непростое дело, которое требует вашего внимания. Изволите видеть…

Он рассказал все. Брови герцога поползли на лоб:

– Как – не было письма?

– Совершенно не было, ваша светлость! – отчеканил Дагобер. Еще раз, с нажимом и чувством, описал стрельбу по голубю, а затем тщетные поиски письма на крыше.

– Что ж, допустим, – хмыкнул герцог. – Я всегда знал, что Фарвеи хитры. Вероятно, они послали первую птицу без письма именно потому, что ожидали перехвата. Но за ней должна была лететь вторая – вы сбили ее?

– Гм… Виноват, милорд. Никак нет.

Дагобер перечислил все трудности стрельбы против заходящего солнца. Говоря, он чувствовал растущую тревогу, и причиною ее были слова герцога: «имена придется запомнить». В каком таком смысле – запомнить? Герцог не помнит ни его, ни Меррита?

– Одно письмо исчезло, второе улетело, – подвел итог Ориджин.

Дагобер счел необходимым сказать:

– Милорд, при осаде дворца вы отметили нас с Мерритом. Меррит командовал дюжиной стрелков на Причальных воротах, а я – дюжиной мечников прикрытия. Когда Бэкфилд устроил обходной маневр, на наши ворота навалились три сотни солдат – и мы устояли.

Герцог растерянно моргнул:

– Вы сегодня потеряли письма потому, что зимою отбили атаку Бэкфилда?.. Я совсем не понимаю связи…

– Ну, ваша светлость… вы сказали, что придется запомнить имена. Но вы-то их помните! Я – Дагобер рода Людмилы, а это Меррит по прозвищу Ястреб. Он был стрелком у Соколика, пока того не убили, а я – мечником у вашего кузена, пока его не убили. Мы спасли причальные ворота, и вы похвалили нас и наградили…

Ориджин потряс головой:

– Боги, как много лишних слов! Возможно, я вас наградил – и что из этого?! Для разгадки тайны пропавших писем я должен вспомнить всех награжденных воинов?

Дагобер смешался, до крайности подавленный:

– Ваша светлость, я только хотел сказать… если вы нас подозреваете в краже письма, то мы же… ну, мы послужили вам, доказали…

Меррит пришел ему на помощь:

– Ваша светлость, помните, когда убили Джона Соколика, вы опасались, что все наемные стрелки сбегут? Тогда уже лед стоял на реке, а дела шли очень скверно. Вы созвали нас и обещали каждому по сто эфесов, если мы…

– Снова лишнее! – вскричал герцог. – Вы только путаете, а тут и без вас идов хаос! Скажите, наконец, толком!

Меррит сказал:

– Милорд, я для вашей женщины сбил шишку с елки.

– Для Аланис?.. Зачем ей шишка?.. Какой абсурд! – И вдруг герцог улыбнулся: – А, точно, было такое! Вы – Ястреб Меррит, помощник Соколика?

– Так точно.

– Вы были раньше лесным разбойником?

– В зеленом братстве.

– Да, помню! Хорошо. И к чему вы вели?

– К тому, милорд, что мы не брали письма.

– Конечно, не брали. Я вам с самого начала поверил.

– Поверили, милорд?

– Разумеется. Фарвей придумал хитрость, вы попались. Но чтобы вы сами украли письмо – этого я и не подозревал.

– Вы не вините нас, милорд?

– Вы могли бы стрелять и поточнее.

– Мы научимся, милорд. Дагобер будет упражняться ежедневно.

– Дважды в день, и без увиливаний! Тренируйтесь на воробьях: тяжело в учении, легко в бою. А теперь ступайте, дайте мне подумать.

Агент Пайк боязливо поднял двух дохлых голубей:

– В-ваша светлость, а ч-что делать с этими?

– Похороните их со всеми почестями, закажите молебен.

– Ваша светлость, у них на лапках письма. Для Ш-шейланда. Их подстрелили раньше, до всей этой оказии.

– Давайте сюда.

Пайк протянул герцогу птичьи тушки. Ориджин внимательно поглядел на агента. Тот хлопнул себя по лбу:

– Ох, простите, ваша светлость!

Содрал с лапок бумажные ленты и положил на стол. Ориджин взломал печати, пробежал письма глазами, слегка нахмурился.

– Ммм… господа, не знает ли кто-то из вас что-нибудь о Светлой Сфере?

– Звучит как название Священного Предмета, – сказал Ворон. – Пожалуй, его можно найти в реестрах.

Судья добавил:

– Если Предмет упомянут в письме для графа Шейланда, то он, наверное, входит в достояние графа.

– Благодарю, милорд, – хмыкнул Ориджин, – очень тонкое наблюдение. Я понимаю, что это – Предмет. Он упомянут в странном контексте: «Милорд, как быть в связи со Светлой Сферой?» А что такого связано с нею – не знаете ли?

– Никак нет, милорд.

Все пятеро отрицательно покачали головами.

– Ладно, спрошу у сестры… Благодарю, господа, можете быть свободны.

Они потянулись на выход, и Меррит вернул Дагоберу тычок локтя:

– Учись стрелять, братишка. Слышал приказ герцога?

* * *

– Друг мой Эрвин, я хочу, чтобы ты не знал преград на своем пути к счастью. Если твоя северная душа возжелает оружия – скажи мне, и получишь шпаги, самострелы, стилеты с очами самой искусной огранки, какую видели в подлунном мире. Если ты устанешь от холодов и скудости солнечных дней – скажи, и получишь дворец на самом солнечном из островов среди южных морей. Если по какой-то причине боги злата хоть на миг отвернутся от тебя – дай мне знать, и я пополню озеро твоей казны горным потоком своих монет. Женщины и вино – это самая малость, какую я могу дать своему любезному другу. Такая малость, что о ней и говорить не стоит, лишь моргни вот так – и получишь столько, что навек забудешь любые тяготы жизни. В моем королевстве есть даже шар, летающий по небу! Ума не приложу, зачем он нужен, но если тебя он порадует, то бери, он твой! Эрвин, ты – самый драгоценный мой друг, и мне будет больно, если станешь нуждаться хоть в чем-нибудь.

Как и всегда в покоях принца Гектора Шиммерийского звучала южная музыка, тягучая, как мед. Как и всегда, пахло тончайшими благовониями, а красивейшие девушки в прозрачных шелках вились вокруг Эрвина. Как и всегда, стол трещал под горами фруктов и сладостей, манил взгляд женственными силуэтами винных амфор. Одно отличалось от обычая: подле принца Гектора была только леди Катрин Катрин, больше никого – ни альтесс, ни придворных. Западница странно смотрела Эрвина из-под полуопущенных век.

– Друг Гектор, ты всегда был щедр со мною. Нет нужды в особом красноречии сегодня, поскольку я уже вполне познал твой нрав и широту души. Просто скажи, что тебя тревожит.

– Любезный Эрвин, я полагаю, ты осведомлен о моей печали. Но коли просишь сказать – я скажу напрямик. Его величество Франциск-Илиан, мой отец, отвратил свои помыслы от царства богов и устремил их в подлунный мир. Он желает снова воссесть на шиммерийский престол, отодвинув меня в тень за спинкой трона.

– Ты прав, это не тайна для меня. Какой помощи ты хочешь?

Леди Катрин прищурилась, будто с тонкою насмешкой над глупостью Эрвина. Принц Гектор сказал:

– Пойми, мой друг, я очень уважаю отца. Его мудрость исходит от самих богов, и я молю Праматерей, чтобы дали отцу долгих лет жизни и крепкого здоровья. Никоим образом я не желаю навредить ему.

– Но и отдавать трон не желаешь.

Принц Гектор кашлянул, промочил горло вином. Погладил сухую смуглую ладонь Катрин Катрин, будто ища поддержки в теплоте ее тела.

– Эрвин, я не могу. Не в одном властолюбии речь. Мне больно и горько терять то, что считал своим по полному праву. Но тут замешана еще одна материя. Ведя свою политику, я возвысил нескольких вельмож – генералов, графов, – бывших в опале при моем отце. А нескольких его ставленников, напротив, убрал со двора. Вряд ли это удивит тебя – ведь ты делал то же самое, когда занял Фаунтерру. Если теперь отец вернется, он сметет всех моих друзей, а возвысит своих. Все, кто поддерживал меня, а не его, будут наказаны. Моя душа плачет при мысли об этом.

Эрвин поднял бровь:

– Если ты очистил двор от отцовских вассалов, то чего боишься? Франциск-Илиан не сможет свергнуть тебя без помощи высшего дворянства.

Леди Катрин усмехнулась одними глазами, с тонким ядом.

– Его поддержит народ и духовенство, – сказал принц. – Видишь ли, мой друг, отцу временами что-то этакое снится. Темные люди придают большой вес этой мистике, верят, будто бы отец знает будущее. Стоит ему сказать: «Во сне увидел, что Гектор сброшен, а я снова правлю», – и народ примет это за божью волю.

Погладив плечо любовницы, Гектор прибавил:

– На мою беду, отец еще и спелся с болотниками. Ты сам видел, Эрвин: он прибыл в Маренго на корабле Леди-во-Тьме, как почетный гость. Все эти жабьи отродия, все ядоносцы из болот окажутся на его стороне. Мне не справиться без тебя, друг.

– Надеюсь, ты не ждешь, что я убью твоего отца.

На лице Гектора отразился подлинный испуг:

– Ты погубишь мою душу, если сделаешь это! Нельзя убить своего отца и попасть на Звезду!

– Также вряд ли тебе понравится, если я залью кровью твое королевство. Ты говоришь: народ встанет за отца. Если мои кайры изрубят твой народ – захочешь ли ты править могилой?

Катрин Катрин тихонько фыркнула. Гектор сказал:

– Как жаль, что ты не жил на Юге. Ты бы знал наши порядки: мы не решаем дела кровью. Мы не любим смерть, горе, женский плач. Я не прошу тебя никого убивать, мне очень стыдно, если ты понял меня именно таким образом. Просто дай мне половину своей армии, разреши перевезти ее в Лаэм и подержать там несколько месяцев под моими флагами. Никто не поддержит притязания отца, если за мною будет такая сила. Даже Дарквотер отвернется от него, ибо не рискнет состязаться с тобою. Отец вернется в монастырь и забудет свою блажь.

Эрвин помедлил с ответом.

– Гектор… не допускаешь ли ты, что боги действительно говорят с твоим отцом? Мне случалось слышать голос Светлой Агаты…

Принц поджал губы:

– А разве Светлая Агата велела тебе интриговать против собственной семьи?

– Конечно, нет.

– И разве ты скрыл от родных то, что она тебе сказала?

– Передал все в точности.

– Мой благословенный папенька не сказал мне ни слова сверх того, что он желает вернуться ко власти. Если боги хотели сделать что-нибудь хорошее его руками – возвести новый храм или лечебницу, или накормить тысячу-другую нищих – он мог просто передать мне. Уж конечно, я бы не отказал! Но отец не изволил поделиться со мною божественной волей.

– Это поистине странно, – отметил Эрвин. – А не знаешь ли, чем твоему папеньке не угодила владычица Минерва?

– Слышу впервые, друг мой. Да и по правде, мне нет до этого дела. Куда больше забочусь о том, чем ему не угодил собственный сын.

Смахнув со лба смоляные волосы, Гектор пристально глянул на Эрвина:

– Ты поможешь мне?

Он покачал головой:

– Прости, Гектор, я не могу дать тебе десять батальонов. Не могу и пять, они очень нужны мне здесь.

– Сколько можешь?

– Один или два. Возможно, этого хватит для победы, но не для того, чтобы сторонники твоего отца сдались без боя. Прости.

– Ну, конечно, – вполголоса выронила Катрин-Катрин, и Гектор зло махнул на нее рукой.

– Друг мой, может ли ситуация измениться? Ты сказал, что войска нужны тебе – а если опасность пройдет?

– Все в руках Праматерей, – ответил Эрвин. – Когда Агата позволит мне, я дам тебе кайров.

* * *

Поздней ночью Эрвин вернулся к бумагам. К тому моменту перехват писем уже был окончен. Копии с посланий сняты и сложены на стол лорда-канцлера, сами письма – заново опечатаны поддельными печатками, привязаны к голубиным лапкам и отправлены в путь. Из-за крохотных размеров писем подделки вряд ли будут распознаны; но даже если какой-то лорд узнает, что его письмо вскрывалось по пути – Эрвин не видел в том беды. Вряд ли лорды поднимут большую панику из-за того, что кто-то прочел послания, – ведь эти письма не содержали тайн. В них говорилось вкратце о том, что случилось первым днем Палаты: Ориджин получил прощение за мятеж; Минерва объявила суд над Менсоном и перепись Предметов; Лабелин просил назад свои земли, но не получил. Некоторые лорды в связи с этим давали указания вассалам – в большинстве своем, очевидные: начать налаживать торговлю с захваченной частью Южного Пути, послать подарки и поздравления в Первую Зиму, укрепить порты, отныне достижимые для ориджинского флота. Часть указаний касалась переписи Предметов – они-то и интересовали Эрвина.

Как и следовало ждать, большинство лордов не упоминали численность Предметов – размер их достояний не менялся много лет и был точно известен. Писали своим кастелянам примерно следующее: «Подготовиться к прибытию имперских учетчиков наилучшим образом». Эрвин помнил прошлую перепись Предметов, потому знал, что это означает. Реликвии будут извлечены из глубоких неприступных хранилищ и перемещены в светлые залы; каждый Предмет будет наполирован до слепящего блеска, уложен на бархат фамильного цвета, накрыт дорогим колпаком из хрусталя и серебра. Из архивов будут взяты все описания чудес, сотворенных в разные годы каждым Предметом, и приложены к святыням. Будет выставлена блестящая охрана из лучших рыцарей, священники в праздничных одеждах четырежды в день затянут певучие молебны. Прибыв в замок, имперские учетчики увидят подлинную галерею славы и святости, и отразят Предметы в своих книгах самым выгодным для владельца образом.

Но в письме Кукловода, конечно, должно содержаться иное: инструкции о том, какие Предметы показать, а какие спрятать. Если же сам Кукловод находится в замке, а не в столице, то его представитель из Палаты пошлет вопрос: сколько Предметов в нашем достоянии? Эрвин жадно листал бумаги, выискивая нечто подобное, но в глубине души подозревая: настолько нарочитых улик быть не может. Кукловод осторожен и хитер, его письмо не будет отличаться так вопиюще, в нем обнаружится лишь малоприметная странность, тонкий запах тайны.