Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 271 (всего у книги 355 страниц)

– Ваше величество, мне требуется не купленная земля, а данная в ленную собственность. Я прошу вас пожаловать мне владение от имени Короны.

То есть, она напрямую нахально просит лордский титул⁈ Вигам дернулся от негодования, стукнулся головой, потер затылок, стряхнул сажу. За стеною тем временем царила тишина. Наконец, северянка заговорила:

– Будет сложно устроить это. Я располагаю личными деньгами, но не собственной землею. Все земли Короны находятся под управлением министерства земель, и я пока не имею понятия о том, как распоряжаться ими. Со временем разберусь во всем и, вероятно, выполню вашу просьбу. Но не сейчас.

– Ваше величество, прошу простить. Мне важно получить желаемое в скором будущем.

Вигам ощутил желание прочистить уши. По всей видимости, также и северянка.

– Не ослышалась ли я, миледи? Вы сочли нужным поторопить меня?

– Извините, ваше величество. Для меня это действительно важно.

– А почему, миледи? Какова причина вашей настойчивости?

– Я предпочла бы умолчать об этом.

Если бы Рональд Вигам был ребенком, то сейчас он скрутил бы два пальца в колечко и потряс ими, приговаривая: «Пусть случится! Пусть случится!» Пусть Лейла Тальмир вылетит прочь со двора! Хватит здесь и одной невежды из провинции.

– Леди Лейла, я знаю, сколь многое вы для меня сделали, – в сухом голосе северянки не было и тени прежней усталости. – Я готова щедро отблагодарить вас, но не допущу, чтобы вы переходили границы.

– Я нуждаюсь в помощи и пришла за нею к вам. Какую границу я нарушила? Мне следовало записаться у секретаря? Подать ходатайство в письменном виде?

– Не забывайтесь, леди Лейла.

– В свое время вы приходили за помощью ко мне. Дважды. Оба раза я помогла.

– Довольно! Я не потерплю нотаций. Я вам не дочь.

Фрейлина промолчала. Наконец-то! Хоть теперь хватило ума проглотить язык.

– Извольте объяснить причину вашего поведения. Что происходит? Зачем так спешно понадобились земля и деньги?

– Я не могу этого сказать.

– Что за тайна у вас появилась?

– Это моя тайна, ваше величество.

– И как я могу вам доверять?

– Простите?..

– Я спросила, миледи, как можно доверять вассалу, который алчет денег и не объясняет причину? Вас шантажируют? Вас подкупают, а вы хотите больше? Ищете, где заплатят дороже?

Фрейлина крикнула так, что Вигам отпрянул и выпал из камина:

– Вы ничего не понимаете! Вырастете – узнаете, как бывает!

Владычица ответила, напротив, столь тихо, что Вигаму пришлось прижаться ухом к черной от сажи стенке очага:

– Вы не получите ни земли, ни денег. Я оставлю вас на службе ровно до той минуты, когда посмеете вновь повысить голос. Ступайте, миледи.

Фрейлина выдержала паузу, будто искала еще слова. Но, так и не сказав, скрипнула дверью.

Рональд Вигам переждал, пока ее шаги прозвучат мимо кофейной комнаты, а тогда схватил поднос и ринулся за орджем. Душа его пела от надежды. На радостях он решил не экономить, а влить в северянку настоящего лидского двадцатилетнего, лучшего из орджей, придуманных богами и созданных людьми. Глядишь, почувствует разницу. Глядишь, понемногу еще наладится жизнь!

– Эй, сударь, осторожнее! Вы скачете так, будто возглавляете атаку!

Вигам ахнул и согнул спину в нижайшем поклоне. Человек, возникший на его пути, был самим лордом-канцлером.

– Я виноват, ваша светлость, прошу простить…

– Не беда. Дайте-ка взгляну, с каким оружием вы мчитесь в бой.

Герцог уважительно осмотрел бутылку:

– Отличный выбор, сударь! Лишь в одном искусстве Первая Зима так и не превзошла древний Лид: в умении готовить ордж.

– Ваша светлость, отец учил меня выбирать напитки, а дед – отца, а прадед – деда.

– Жаль, что мой дед учил отца совсем другим делам… Кому несете?

– Ее величеству.

– Тогда позвольте, я приму на себя вашу миссию.

Лорд-канцлер взял у Вигама поднос.

* * *

Апрель 1775 г. от Сошествия

День встречи ЕИВ Минервы с вождем Подснежников Салемом

Фаунтерра, дворец Пера и Меча

– Бертрам, инспекция!

Берти Крейн, смотритель дворцовых складов, шутливо развел руками:

– Ах, милая Лизетта, вы ошиблись: я Бертрам, но я – отнюдь не инспекция. Я не имею чести быть ею. Да и честь-то, на мой взгляд, сомнительна. Я мог бы даже обидеться на вас за подобное допущение: я – инспекция? Помилуйте, Праматери!

Лизетта была девушкой, прекрасной со всех точек зрения, потому Берти не преминул потрепать ее по щеке, а она милейшим образом смутилась:

– Сударь, я не…

– Лизетта, я уже тысячу раз просил вас избегать всяческих сударей. Для вас я не желаю быть каким-то безликим сударем. Я – Бертрам, Бертрам и еще раз Бертрам! Желаете, выложу свое имя из колбас и сыров в главном складе?

– Да, конечно, Бертрам… Я просто немного растерялась, поскольку…

– Не нужно теряться. Я не найду себе места от горя, если вы потеряетесь!

Он попытался ее приобнять, девушка вывернулась не без кокетства:

– Бертрам, ну инспекция же… Она пришла. Прямо сюда!

– Сюда?

– Ну, они ждут там, в прихожей… Это так необычно!

Берти хмыкнул. Лизетта была в меру глупенькой – то есть, могла проявить ум в тех редких случаях, когда это действительно требовалось. В частности, умела отличить обычное от необычного.

– Зовите же сюда необычных гостей. Озарим их лучами нашего внимания!

Лизетта распахнула дверь и сделала реверанс, маняще оттопырив попку. Не без сожаления Берти перевел взгляд на гостей – и убедился, что они действительно необычны. Во главе инспекции шел министр двора. Он стоял в дворцовой иерархии непосредственно над Берти Крейном, но никогда прежде не унижал Берти чем-то вроде проверки. Министра не волновало, сколько и чего имеется на складе. Министра волновало одно: когда понадобится что-либо – от сухого цвета горных фиалок до копченой бычьей ноги – чтобы оно, требуемое, было сейчас же доставлено. Берти его не подводил.

– Мне так жаль, что беспокою вас в вашем царстве припасов, дорогой Бертрам! Я убежден, что фсюду у вас полный порядок. А если и не полный, то это ли главное? Излишний порядок только давит душу.

– Я полностью согласен, милорд! Если бы Лизетта не вносила нотку хаоса, я просто задохнулся бы от уныния… Но, виноват, чем я обязан вашей проверке? Ее величество или лорд-канцлер выказали недовольство качеством поставок? Если так, то я весьма удивлен!

– Милейший Бертрам, никакого недофольства! Просто миледи фрейлина сочла нужным проверить, довольно ли припасов ко дню празднования победы над бунтарями. Вы ше слыхали про этих Подснежников? Какие странные люди, не понимаю, о чем они думают!..

Следом за министром вошла Лейла Тальмир – первая фрейлина владычицы. Ее появление сделало ситуацию еще более странной. Да, в отличие от министра двора, леди Тальмир как раз была склонна ко всяческого рода инспекциям. Но, во-первых, ни владычицы, ни лорда-канцлера сейчас нет во дворце – кто же приказал фрейлине учинить проверку? А во-вторых, она не принесла с собою ни счетов, ни карандаша и бумаги. Как же она думает пересчитать складские запасы – в уме?..

– Миледи, желаете мой блокнот и счеты? – предложил Берти.

– Желаю поскорее сделать дело.

Министр двора пожал плечами, как бы извиняясь за грубость своей спутницы.

– Ох, эта спешка… Никого она еще не дофодила до добра, кроме ее феличества при собачьей гонке. Вы ше помните гонку, Берти? То было потрясающе феерично!

– Где хранятся съестные припасы? – сухо спросила фрейлина.

– Внизу, разумеется. В холодных подвалах, – повинуясь ее напору, Берти ответил кратко, и сам себе стал противен.

– Проводите нас туда.

Четверо двинулись вглубь складов. Впереди выступал Берти, за ним верная Лизетта, далее фрейлина и министр. Несколько раз Берти останавливался и обращал внимание гостей:

– Чувствуете прекрасный запах? Здесь у нас хранятся всевозможные благовония и эфирные масла. Обеспечить приятный запах во всех помещениях, уберечь от травм тонкое обоняние барышень – одна из первейших задач министерства двора. Знаете ли, миледи, сколько эфирных масел потребляет двор за одни сутки? Я могу вам сказать с точностью до унции.

– Чшудессный аромат! – говорил министр.

– Не стоит задерживаться, – обрывала фрейлина.

– А здесь, как видите, запасы искровых ламп. Осветительная техника весьма ненадежна: каждый день не меньше десяти ламп выходят из строя – и что с ними делать? Нет, миледи, их нельзя починить. Искровая лампа – как судьба: если сломана, то уже не исправишь. Только выбросить и вставить новую.

– Как это ферно!

– Далее, сударь, далее.

– Мы входим в зал, миледи, где хранятся запасы всех видов материи, использованной в интерьере. С завидной частотою их приходится обновлять. Господа офицеры имеют склонность порывисто открывать вино, или взмахивать голыми клинками ради драматичности жеста. Дамы неосторожно задевают шторы плечами в пудре или креме. Иногда приводят собачек или котиков, те и другие совершают непотребство… Словом, стены нередко страдают, и приходится обновлять драпировку.

– Как это вашно – беречь красоту! Куда скатится столица, если мы позволим дворцу обветшать!

– Судари, напоминаю: ее величество и лорд-канцлер отправились бороться с бунтарями. Очевидно, они вернутся с победой. Состоится праздник.

– Всенепременно, миледи! Невосмошно не отметить такую радость! Эти бунтари, они фсе бунтуют и бунтуют, без конца и краю. Когда ше этому конец!

– И что понадобится для праздника? Искровые лампы? Драпировка? Благовония?

– В деле праздника нет мелочей, каждая деталь важна!

– Судари, прежде всего важны съестные припасы. Праздник обернется скандалом, если гости будут голодны!

– Хорошо, миледи, будь по-вашему, – смирился Берти и кратчайшим путем провел инспекторов в холодные погреба.

Обед уже окончился, и слуги не сновали здесь со своими тележками, не грузили припасы в кухонный подъемник, не изводили Лизетту требованиями одного, другого, третьего. Стояла тишь. В величавом безмолвии желтели головы сыров, лоснились колбасы, круглились бочонки с маслом, возвышались копчености, воздетые на крюки.

– Пищевой склад, миледи, являет собою анфиладу погребов, в каждом из которых хранится свой тип припасов. К нашему счастью, здесь имеются такие отделы: колбасно-сырный, мясной, сахарно-масляный, хлебно-мучной…

– Думаю, я сама увижу.

Фрейлина зашагала вперед, меча по сторонам цепкие взгляды. От ее деловитости Берти становилось не по себе. Он пропустил Лизетту и, идя за нею следом, нашел успокоение в созерцании. Помощница Берти была как раз такою девушкой, наблюдая за которой забудешь и о суровых инспекциях, и даже о бунтарях. Захотелось ущипнуть ее за попку, но Берти сдержался при гостях. Даже наедине он позволял себе пощипывать Лизетту не чаще раза в день. Щипки за попку приносят радость, пока они хотя бы отчасти запретны.

– Что здесь? – вторгся в его мысли сухой язык фрейлины.

– В ящиках находятся овощи. Изволите видеть, вот здесь картофель, здесь лук, здесь морковь… А вот яблоки – они, конечно, не относятся к овощам, но именно в этом погребе для них самые подходящие условия.

– Один ящик выглядит особенным. Он заперт на замок.

– Ферно, очшень даже заперт. Я бы, пошалуй, назвал его сундуком.

– Миледи, этот сундук принесли люди лорда-канцлера. Видимо, в нем их особенные северные лакомства. Никому, кроме кайров, нельзя отведать их вкуса. Как вы знаете, миледи, у северян много странностей.

– Можете отпереть?

– Простите, миледи. Мне не оставили ключа.

– Вы приняли на хранение сундук с неизвестными припасами, даже не открыв?

– Отчего нет? Если кайры желают питаться так, как у них принято, то я не стану препятствовать. «Позволь иному быть», – говорили Праматери. Я уважаю культуру других земель.

– Я должна проверить сундук.

Берти развел руками:

– Не вижу способа осуществить это. Разве только подождать возвращения северного войска и попросить… Миледи, что вы делаете⁈

Лейла Тальмир развязала мешочек у себя на поясе, извлекла гнутую железку (весьма похожую на то, как представлял себе Берти воровскую отмычку) и вонзила в замочную скважину.

– Миледи, вряд ли это допустимо! Северяне придут в негодование!

Ничем не выдав своего внимания к Берти, фрейлина прощупала отмычкой внутренность замка. С хрустом провернула на полоборота.

– В сундуке может храниться нечто, легко портящееся. Видите, как плотно пригнана крышка. Вы откроете, и продукт придет в негодность!

Леди Тальмир вогнала в замок вторую отмычку и крутанула ее, не вынимая первой. Замок клацнул. Фрейлина скинула его и подняла крышку.

Внутри лежал труп.

Лизетта завизжала и кинулась бежать. Берти поймал ее одной рукой, а второю зажал себе рот. Министр двора исторг из груди возглас:

– Святые Праматушки!

– Особое северное лакомство, – подытожила фрейлина.

Берти испытал сильное желание убраться отсюда и прислать гвардейцев, а самому погулять в саду, пока идов сундук не вынесут. Но, обнимая Лизетту за талию, он не мог позволить себе малодушия. Храбро шагнул вперед и заглянул, зажав нос, чтобы не стошнило.

– Похожа на женщину.

– Вы наблюдательны.

– Ее убили.

– Метко сказано.

– Прямо в сердце!

– Изверги.

– Нужно доложить в протекцию! По дворцу ходит женоубийца!

Фрейлина помедлила, размышляя. Вообще, она держалась на диво хорошо: сохранила вот способность к размышлениям. Кремень, а не леди.

– Как вы думаете, сударь, северяне знали о содержимом сундука, когда принесли его?

Берти моргнул.

– Если думать по логике, то, пожалуй, должны… Но зачем им нести труп в пищевой погреб?

– Это самое холодное место во дворце. Только здесь тело сохранится действительно долго.

– Вы правы, миледи…

– Я полагаю, северяне хотели сберечь покойницу. Возможно, при жизни она была дорога им.

– Боги, но почему здесь, у меня⁈

– Я же сказала, сударь: здесь холодно.

– Не могу поверить! В моем складе, среди яблок и моркови…

– Неффероятно! Чшудовишно!

– Миледи, я позову гвардейцев.

Тогда фрейлина проявила дивное здравомыслие. Взяв Берти за плечи, она вкрадчиво спросила:

– Вы хотите расстроить герцога Ориджина?

– Конечно, нет! Я и не собирался!

– Вы непременно расстроите его, если позовете гвардию. Гвардейцы похоронят бедную женщину. А герцог, очевидно, хотел сохранить ее непогребенной.

– Он так хотел? Но почему⁈ Почему здесь⁈

– Здесь холодно, сударь! Я говорила уже дважды.

– Боги, что нам делать⁈

– Сударь, мне думается, проще всего поступить так. Когда вернется герцог Ориджин, скажите одному из его людей, что сундук источает легкий запах плесени. Северяне вынесут его, и проблема решится сама собою.

– Легкий запах? Вы зовете это «легким запахом»⁈

– Станет легким, когда закрою крышку.

– Вы закроете крышку?

– Возьму на себя труд.

– Святые Праматери! Вы просто запрете сундук и сделаете вид, что ничего не случилось⁈

– А что особенного случилось? Некий кайр сохранил тело своей жены или сестры. Убеждена, в Первой Зиме это – обычное дело.

– Да, миледи, наверное, но… Все так абсурдно!

Тут подала голос Лизетта:

– Бертрам, сударь… Лучше так сделать, как миледи говорит… Два дня потерпим – северяне унесут сундук, и мы все забудем. А иначе ведь следствия, допросы… Неизвестно, чем для нас кончится… Сударь, я прошу вас…

Недолго подумав, он признал правоту помощницы.

– Хорошо, леди Лейла, так мы и поступим. Сможете запереть сундук?

– Да, сударь.

– Умоляю: надежно заприте! Крышку поплотнее, чтобы не проникало.

– Я сделаю, сударь. Ступайте.

Ни Берти, ни Лизетта, ни министр не заставили себя уговаривать. Они быстро зашагали дальше, а через три минуты фрейлина нагнала их. В оставшееся время инспекция не выявила никаких нарушений, и Берти Крейн получил заслуженную похвалу не только от министра, но даже от леди Тальмир.

Спустя два дня герцог Ориджин вернулся во дворец злой, как черт. Берти не рискнул обратиться к нему, но встретился с кайром Робертом – самым спокойным из северян – и осторожно намекнул, что на сундуке изволила возникнуть плесень. Тем же вечером мрачный груз унесли из подвала, и жизнь потекла веселым ручьем, журча и искрясь.

В те три минуты, что леди Тальмир провела наедине с покойницей, милашка Лизетта ощутила прилив любопытства. Сие чувство нахлынуло внезапно и пересилило страх. Лизетта задержалась на миг и сквозь дверную щель глянула на фрейлину. Она увидела нечто такое, что предпочла считать видением, досадною ошибкой своих глаз и нервов. Уже к вечеру она забыла это, как страшный сон.

* * *

Май 1775 г. от Сошествия

День разоблачения генерала Алексиса Смайла

Фаунтерра, дворец Пера и Меча

– Вот и все, ваше величество. Я сказал, что знаю, – окончил речь Серебряный Лис. – Теперь решение за вами.

– Ему нельзя доверять, – сказала фрейлина.

Это же думал и капитан, но промолчал. Все время, пока длилась чудовищная речь генерала, в груди капитана гвардии Шаттэрхенда, стоявшего подле владычицы, теснились два чувства.

Одним было… Негодование? Гнев?.. Скорее, просто желание выхватить шпагу и заколоть генерала. Движимый этим желанием, капитан сжимал шершавую рукоять в проволочной оплетке, поглаживал большим пальцем витиеватую гарду. Каждое слово Лиса говорило капитану одно: такого не должно происходить. Не в Фаунтерре, не с ее величеством Минервой. Не у него, капитана, на глазах!

Но другое чувство сдерживало руку и не давало шпаге вылететь из ножен. То был восторг. Но своем веку Шаттэрхенд повидал трех императоров. Адриан был самым решительным из них; Телуриан, без сомнения, самым грозным. Обоим не занимать было ума и воли, оба правили железною рукой, ни разу не дрогнув. Оба пользовались огромным уважением капитана. Но только Минерва вызывала в нем восторг. Возможно, дело в том, что ее он знал очень близко – наблюдал и в ужасе, и в слезах, и в похмелье, и в горькой апатии, и на больничной койке. Сквозь золотую маску, носимую императрицей, он привык видеть душу.А может быть, в том причина, что Минерву не готовили к престолу. Телуриана и Адриана с малых лет ковали, закаляли, оттачивали, подобно лучшим клинкам; Минерва же несла бремя сама, без помощи мастеров и наставников. Так или иначе, Шаттэрхенд восхищался ею до душевной дрожи, и безгранично верил в нее.

Эта вера и мешала выхватить клинок. Телуриан и Адриан, вне сомнений, приказали бы убить двурушника; но Минерва – иная. В ее огромной душе может хватить милосердия на то, чтобы простить генерала.

Владычица обратилась к Серебряному Лису:

– Ваш рассказ весьма огорчил меня. Я мнила, что изо всех людей, обладающих военной силой, хотя бы на вас могу положиться. Очень жаль, что ошиблась.

– Ваше величество, клянусь, вы можете мне доверять. Я ни разу не совершил ничего вам во вред! Делал лишь то, что помогало вам укрепиться во власти.

– До сего дня – да. Но если вам прикажут свергнуть меня…

– Я отвечу решительным отказом! Я никогда, ни за что не пойду против вас.

Рука Шаттэрхенда особенно сильно зачесалась. Двуликий подлец не имеет права на подобные клятвы.

– Генерал, однажды я читала забавную пьесу о слуге двух господ. Она не была основана на реальности. Не слыхала, чтобы кто-нибудь успешно служил двум сеньорам.

– Ваше величество, я рассказал достаточно, чтобы вы поверили: цели моей второй госпожи светлы и благородны. Я верю, что вы разделите их, и всякое противоречие исчезнет.

– В том и беда, генерал. Я желаю лично решать, какие цели считать светлыми, а какие – злыми.

Минерва глянула на Шаттэрхенда:

– Мне думается, капитан, эта беседа затянулась. Вы согласны?

Его губы сами собою сложились в улыбку. Владычица будто заглянула ему в душу!

– Ваше величество, я с большим удовольствием положу ей конец.

Но Минерва качнула головой:

– Простите, я имела в виду иное. Генерал, вы можете быть свободны. По возможности, останьтесь во дворце. Я предприму попытку простить вас. Завтра сообщу, увенчалась ли она успехом.

– Ваше величество.

Лис щелкнул каблуками и вышел строевым шагом.

Когда закрылась дверь, фрейлина сказала:

– Это опасная игра. Он может как угодно использовать отсрочку. Например, поднять свои полки.

– Миледи, я уже приняла решение: генерал сохранит и жизнь, и чин, поскольку он полезен. Не знаю, прощу ли я его, но, боюсь, это не имеет значения. Лис нужен, и он останется. Моя власть хоть чего-нибудь стоит, пока иные силы, большие чем моя, уравновешивают друг друга.

– Их цели очень странны, ваше величество. Я даже не поняла, к чему стремятся Лис со своей госпожой.

– Что верно, то верно, – подтвердил капитан.

– Об их целях мне следует подумать и понять, в какой мере они согласуются с моими. На данный момент не вижу противоречия.

Владычица, капитан и фрейлина потратили еще некоторое время на обсуждение. Оговорили то, как следует теперь вести себя по отношению к генералу, какие меры безопасности принять, и как подавить восстание Лиса, если тот все же сочтет нужным поднять мятеж. Условились также о том, что должны сказать капитан и фрейлина в случае допроса со стороны герцога Ориджина.

Затем императрица поблагодарила вассалов:

– Я признательна вам за помощь и за ту самоотверженность, с какою встали на мою защиту. Никогда не забуду вашей верности.

– Рад служить вашему величеству! – отчеканил Шаттэрхенд.

– Я должна вам кое-что сказать, – невпопад ответила Лейла.

– Конечно, – кивнула Минерва.

Фрейлина развязала мешочек, спрятанный в складках платья. В лучах ламп блеснуло стекло: крупный флакон или маленькая бутылочка, как посмотреть.

– Здесь находится одно вещество… – леди Тальмир запнулась.

Не дожидаясь продолжения, Минерва взяла стекляшку. Капитан тоже присмотрелся: на самом деле, то был шприц с крупною колбой и короткой иглой. Внутри находилась густая темная жидкость, не то грязно-бурая, не то маслянисто черная. Минерва наклонила шприц, и жидкость качнулась: медленно, липко… гнойно. Капитан видал подобную дрянь, когда доводилось месить болото сапогами.

– Что за мерзость? – спросила владычица.

Фрейлина глубоко вздохнула.

– Ваше величество, я увидела одну возможность и решила, что она заинтересует вас. Герцог Ориджин, одержимый охотою на хозяина Перстов, выдвинул теорию: якобы, Предметы говорят с теми людьми, в чьих жилах течет особенная кровь. Герцог измыслил эксперимент: поймать одного стрелка с Перстами и влить его кровь какому-нибудь кайру, и посмотреть, не заговорят ли Персты с этим кайром. Но герцог в узости мышления думал только о крови живого стрелка. Он не учел, что в теле мертвеца еще остается… назовем ее жидкость.

Пальцы Минервы задрожали, шприц выпал, но был в полете пойман капитаном. Негодуя, Шаттэрхенд сунул его фрейлине:

– Здесь гниль из жил покойника? Думайте прежде чем давать такую дрянь владычице! Уберите с глаз долой!

Фрейлина спрятала стекляшку в ладонях, но продолжила рассказ:

– Как вы знаете, ваше величество, прислужница хозяина Перстов по прозвищу Знахарка являлась сюда в апреле. Кайры герцога неосторожно убили ее. Сняли с трупа говорящий Предмет, а сам труп сохранили в холоде – в погребах дворца. Видимо, они пока не решили, что делать с покойницей: закопать или сжечь. Я предприняла некоторые действия…

– Вы… взяли гной из трупа? – Губы Минервы задрожали, щеки побелели. – Какая мерзость!

Лейла заговорила твердо и сухо:

– Ваше величество, мне также было мерзко и страшно. Я сделала это ради вас. Сколь бы жутким ни было это вещество, оно дает нам возможности. Если теория герцога ошибочна, то мы узнаем это. Если теория верна, то мы создадим человека, способного говорить с Предметами.

– И… и кому… – Минерва сглотнула, – кому вы предлагаете влить это?

– Два варианта, ваше величество. Вольем верному вам человеку – и вы получите исключительного воина, правда, лишь одного. Вольем человеку, неблизкому к вам, – навлечем на него подозрения Ориджина и, возможно, сумеем стравить северян с кем-либо.

– Как разумно… Как осмотрительно.

Минерва встала из кресла, но вдруг зашаталась и побелела. Капитан ринулся на помощь, поддержал ее, помог сесть.

– Воды, ваше величество?

– Вина.

Он поднес бокал, Минерва лишь пригубила его.

– Знаете, миледи, я страдаю малокровием… Мне говорили, помогает красное вино. От сильного переживания – например, страха – я могу упасть в обморок, поскольку кровь отливает от головы. Это началось, когда мне делали кровопускания, пытаясь исцелить от выдуманной хвори. Но то был не последний раз, когда мне вскрывали жилы. Позже сию забаву повторил некий Мартин Шейланд в уютном подземелье, полном мертвецов. Знаете, что самое любопытное? Он преследовал цель, сходную с вашей: создать особенное снадобье – эликсир бессмертия. Правда, даже он не опустился до того, чтобы выкачивать гной из трупов!

– Ваше величество, я ждала от вас понимания. – На лице фрейлины проступили злость и обида. – Я пошла на унижение не затем, чтобы получить в награду ваши упреки. Знахарка не стала мертвее от моих действий, я никому не причинила зла. Но вы можете выиграть очень многое. Я старалась для вас, поймите это!

– Ах, вот как! Отчего же не довели старания до конца и не испытали жидкость на себе? Возможно, потому, что там полно трупного яда? Ваш подопытный может попросту умереть! Именно это случилось с большинством узников Шейланда!

– Ради вас я испытала бы на себе что угодно, и яд в том числе. Я боялась иного: в случае успеха Ориджин сочтет меня слугою Кукловода, а вас – стало быть, самим злодеем. Я слишком близка к вам, чтобы стать подопытной.

– Удобно… – выронила Минерва и залпом осушила бокал.

Ее мучения – боль, обиду, оживший в памяти ужас – капитан ощущал, как свои собственные. Этого больше нельзя было терпеть.

– Ваше величество, позвольте мне прервать этот разговор. Фрейлина совершила ошибку, которую позже осознает. Сейчас я провожу ее.

– Да, капитан, буду благодарна…

Но вдруг взгляд Минервы заострился, засиял голубою искрой догадки.

– Нет, постойте. Миледи, а откуда вы узнали?

– О чем, ваше величество?

– О теории герцога Ориджина. О мертвой Знахарке и снятом с нее Предмете. Лично я услышала то и другое в приватной беседе с герцогом – вскоре после того, как вы являлись со странною просьбой. Неужели герцог так же пооткровенничал и с вами?

– Я использую разные источники, ваше величество…

Ложь не давалась Лейле Тальмир. Слишком много осталось в ней благородства, чтобы лгать без колебаний.

Владычица выдохнула:

– Холодная тьма! Вы подслушали!

– Я не…

– Вы увидели, как ко мне вошел Ориджин, и решили подслушать разговор! Только так могли узнать, не иначе!

– Ваше величество…

– И я даже знаю, зачем! Не ради меня – о, нет! Вы по-прежнему хотите землю! Вы искали зацепки, что продать мне, чем бы надавить… И нашли эту дрянь, и принесли мне, ожидая благодарности!

– Это не так!! – вскричала фрейлина.

– Ступайте к Ориджину, – бросила Минерва. – Он не догадался слить гной из трупа – подскажите ему. Возможно, наградит вас за находчивость. А может, прикончит на месте. Как я успела понять, он мало похож на Мартина Шейланда. Но дерзайте! Вам же так нужна земля – стоит рискнуть!

Фрейлина поклонилась владычице, опустила шприц на пол и сказала вовсе не то, чего можно было ждать:

– Ваше величество, есть в мире кое-что кроме интриг и заговоров. Бывает так, что человеку очень нужна помощь.

Она ушла, а владычица обратила к капитану некий взгляд… вопросительный, пожалуй. Очень недурно было бы сейчас сказать что-нибудь, подходящее к случаю.

Есть такая порода придворных, что любит резать правду в глаза всем, кому ни попади, даже самому владыке. В этом поначалу есть опасность, но когда уже снискал репутацию правдолюбца и приучил к этому двор – дальше получаешь выгоду. Слывешь прямым и честным, пользуешься доверием, владыка тебя отличает. Притом мозги свои ты понапрасну не сушишь: что взбрело на ум, то говоришь.

Но капитан Шаттэрхенд не принадлежал к этой породе. Искренне верил: императору нужно говорить лишь то, что он хочет слышать. Владыка знает, чего и когда хотеть. Пожелает услышать горькую правду – сам прикажет; а без приказа лезть никак не годится. Потому капитан сказал только:

– Странное дело, ваше величество.

– Странное?..

– Да, ваше величество. Не ожидал такого от леди Тальмир. Я могу идти?

Минерва прищурилась:

– Капитан, что вы хотите сказать?

– Только то, что больше здесь сказать нечего. Какая-то кровь, какие-то трупы – скверно все это. По-другому и не скажешь.

Она вздохнула.

– Вы темните, капитан. Теперь и вы тоже… Ладно, ступайте.

Он попытался выполнить приказ, но не смог: ноги не понесли к двери. Так и замер, таращась, как дурак.

– Ваше величество… поверьте, я совсем не темню… Просто не хотел говорить то, что вы не хотите слышать. Было бы неправильно – без приказа-то.

– А чего я не хочу слышать?

– Ну… ваше величество, мне подумалось… леди Тальмир, возможно, права.

Ее глаза неприятно сузились:

– В чем права, тьма сожри? Что нам стоит делать зелья из трупов⁈ Или что я должна по первому капризу фрейлины давать ей земли и титулы⁈

– Виноват, ваше величество. Мне показалось, что вы повелели говорить. Простите, я не так вас понял.

– Нет, вы поняли верно. Я приказываю, капитан: объясните! Лейла Тальмир пыталась подкупить меня омерзительной дрянью. В чем ее правота⁈

– Ваше величество, ну… если брать по военной науке, то всегда лучше иметь сведения, чем не иметь. Разведка всегда полезна, какие бы ужасы она не открыла. Знаешь, чего ждать – сможешь подготовиться.

– Подготовиться – к чему? К миру, где лучшими солдатами становятся отбросы, испившие крови мертвеца? Я не могу и не хочу готовиться к этому. Надеюсь, Праматери разделят мои взгляды и не допустят такого будущего!

– Ваше величество, если кровь этой покойницы имеет силу, то нам стоит хотя бы забрать и сжечь труп, чтобы не достался каким-нибудь колдунам. А если кровь не имеет силы, то мы просто обретем покой. В любом случай, эксперимент будет полезен…

– Хотите выпить? – Минерва тронула шприц носком туфли.

– Ваше величество, боюсь, что и здесь фрейлина права: испытав на одном из ближних вассалов, вы навлечете на себя подозрение.

– Тогда к чему вы ведете? Найти преступника в темнице, влить в него кровь колдуньи… Тьма, чем я буду лучше Мартина Шейланда!

Капитан мотнул головой:

– Я не об этом, ваше величество… Я вот о чем: простите леди Тальмир. Она не желала вам зла.

– Напрасная уверенность! Вы просто не слышали наш прошлый разговор. Фрейлина попросила у меня много денег и ленное владение с титулом. Попросила так настойчиво и жестко, что вернее сказать – потребовала. Отказалась назвать причины. Единственное объяснение звучало так: «Миледи, это лично моя тайна». Затем опустилась до подслушивания! Сидела у какой-то щели и слушала мой разговор! Могу ли я знать наверняка, что фрейлина все еще служит мне? Возможно, она уже продалась кому-то, или стала жертвой шантажа. Может, затея с кровью – вовсе не ее задумка, а чья-то провокация. Кто-то из моих врагов, возможно, только и ждет, что я соглашусь, а после обзовет меня колдуньей и подругой Кукловода!