Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

В ответ ему тут же раздался голос матери Корделии:

– Церковь Праматерей не считает речь лорда-канцлера ни еретической, ни голословной. Все доводы представляются нам логично связанными и вполне подкрепленными силою разума. Однако, чтобы придать словам герцога полный вес, недостает одного: подтверждения от лорда Менсона. Лишь он сам может точно заявить, подвергся ли он действию Ульяниной Пыли.

– Верно! – вскричали из зала. – Дайте шуту сказать! Он отмолчался вдоволь, пускай теперь раскроет рот!

Менсон, на время забытый, вновь очутился в центре внимания. Франциск-Илиан шепнул что-то ему на ухо, и шут нахмурился с видом сомнения.

– Говори! – повторяли лорды. – Говори уже!

Судья Кантор зазвенел в колокольчик, Палата не без труда утихла.

– Суд приказывает ответчика сказать свое слово. Если ответчику есть что сказать.

Менсон огладил бородку, поправил колпак на голове. Поднялся во весь рост, расправив плечи.

– Есть ли мне, что сказать? Пожалуй, что да. Всегда было, вот только вы бы не услышали. А теперь уж…

– Мы слышим тебя, колпак! Говори наконец!

Менсон фыркнул:

– Дурачье! Умом слушайте, а не левой ягодицей… Сожри вас тьма всех! Тупые седалища, набитые брюха, как же вы мне опротивели. Цвет Империи! Да помогут мне боги пережить вас, стаю идиотов, и хоть разок вздохнуть свободно – на ваших могилах!

Его голос звенел все громче и яростней, будто Менсон заряжался бешенством, кипятил в себе злобу, доводя до бурления. И затем, наполнившись до краев, он выпалил:

– Я виновен! Да, черти, виновен! Я предал Адриана!

Ответом ему стали круглые глаза, разинутые рты. Менсон продолжил с ненавистью – уже не к лордам, но к себе самому:

– Была ли Пыль? Уж конечно была, тьма ее сожри! Я заглотил ее сполна – и летом на балу, и зимой во дворце святоши. С чего бы еще я целовал мужика? С чего бы сделал с собой… такое?!

Он отдернул рукав, показывая залу изгрызенное предплечье.

– Каждый черт и каждая Праматерь знает, как я хотел спасти владыку. И сожри меня тьма, я мог спасти! Если б нашлась во мне хоть капля силы воли, я смог бы отвернуть этот удар, сдвинуть кинжал хоть на фут, или просто спрыгнуть к чертям с вагона. Но я поддался. Пыль взяла нож моей рукой, занесла его и ударила – а я стоял, словно кукла. Вот потому я виновен, как последняя идова тварь!

Менсон сорвал колпак с головы и ткнулся в него лицом, утер глаза и нос. Несколько вдохов стоял, прячась лицом в колпаке…

– Я виновен во всем. Из-за меня владыка не доехал до Фаунтерры, и война была проиграна. Я скрылся, как последний трус, не сдался протекции, не рассказал про Пыль. Боялся, тьма сожри, что никто мне не поверит – и тем самым покрывал Кукловода. Я помалкивал тут, на суде, поскольку нечего сказать – виноват кругом. Эх… Вот только одной вины на мне нет: я не убивал владыку Адриана.

Он натянул колпак и звякнул бубенцами, и расплылся в жуткой, оскаленной улыбке:

– Адриан жив!

Палата заледенела. В кромешной тишине громыхнул хохот Менсона:

– Адриан жив! Он жив, твари безмозглые, тупицы! Жив Адриан, жив наш владыка! Жи-иив!

Менсон смял, раздавил Палату этим смехом, и продолжал хохотать, вымещая все, за все долгие годы.

– Идиоты проклятые! Вот вам моя лучшая шутка! Наша с владыкой на пару! Прикинулись, будто он умер. Подложили тело Грейса, напялили Эфес, ковырнули задницу ножом. Лекарь, молодца, не сплоховал: понял, как сыграть. Чего не смеетесь? Смешно же, бездари! Владыка прикинулся мертвым – вы и поверили!

Он перевел дух. Плеснул себе в лицо водой, утерся рукавом.

– Ох, уморили вы меня. Видели бы сами свои морды!

– Что, правда?.. – выронил Крейг Нортвуд, повергнув Менсона в новый приступ смеха:

– Не могу я с вами! Какие же тупицы!..

Резкий звон колокольчика прервал, наконец, истеричное веселье Менсона, утомившее его самого. Судья Кантор осведомился:

– Ответчик, вы нашутились вдоволь? Способны уже говорить по-человечески?

– Ага, – кивнул шут.

– Итак, вы утверждаете, что владыка Адриан Ингрид Элизабет пережил крушение поезда, удар кинжалом и падение в воду. Верно?

– Еще бы.

– Как вы можете быть в этом уверены?

– Да легко. Мы же вместе на берег вышли. Помогали друг другу плыть, как Форлемей с гвардейцем. Только мы уплыли дальше – поймали деревянные обломки и с ними вниз по течению… Знали же, что у вагонов нам не жить.

– Вы напали на владыку Адриана. Как он позволил вам плыть с ним рядом? Почему не боялся новой атаки?

– У него выбора не было… Искрой ему свело ногу, вынырнуть сам еще смог, а вот проплыть хоть сотню ярдов – неа. Потому принял мою помощь – от безнадеги.

– Вы утверждаете, что спасли владыку Адриана?

Менсон покачал головой:

– Уши прочисти, старик. Я его предал и погубил, не дал выиграть войну, лишил короны. А что из воды вытащил – это невеликая заслуга.

– Однако вы помогли ему выбраться. Поясните, как это возможно? По вашим словам, Ульянина Пыль требовала, чтобы вы убили Адриана. Как она позволила вам его спасти?

Шут долго молчал.

– Я сам не знаю. Одна догадка есть. Когда мы оба упали в воду, была такая минута, что я думал: конец владыке. Он канул в пучину – и ах. Не видать, не слыхать. Добрую минуту я знал, что убил его. Сам хотел глотнуть воды и покончиться, да не смог. Воли не хватило. Ни на что не хватает… Вот, думаю, в эту минуту Пыль от меня отцепилась: приняла мою веру, что нет уже Адриана, и оставила в покое. А потом он вынырнул.

– Что произошло далее?

– Да знаешь ты – чего спрашивать? Уже ж даже медведи все поняли. Выплыли мы с владыкой на берег подальше от вагонов – так, что не видать. У владыки еще искра в ноже осталась – ею зажгли хворост, погрелись чуток. Пошли вниз по реке, заметили мертвячка – прибило к берегу капитана Грейса. Его мундир за деревяшку цеплялся, потому мертвяк не утонул. Мы знали, что нам житья не будет, если Адриана не представить покойником. Вот он и поменялся с Грейсом одеждой, Эфес с кулоном на него перецепил, да и оттолкнул от берега. Пошли дальше, как тут лодка. Видно, тот самый рыбачок, который Форлемея спас. Не узнал он владыку в лицо, но понял, что мы с того злополучного поезда, хотел помочь. Владыка в деревню с ним не пошел, сказал: очень для вас опасно, всю деревню сожгут, если что. Попросил только еды да одежды сухой принести, и отвезти нас вниз по реке как можно дальше. Рыбачок так и сделал. Высадил нас аж в пяти милях от моста, возле тракта. А там повезло: попался дилижанс, что шел на юг. Мы отдали в оплату искровое око – и укатили так шустро, что к вечеру уже были в графстве Дэйнайт.

– Почему вы не сообщили о себе властям?

– А откуда было знать, один Эрроубэк против нас или вся Альмера?

– Почему не вернулись в Земли Короны?

– Опоздали мы. Пока сбежали от моста, пока следы запутали, пока нашли знахаря, что владыку заштопал без лишних вопросов… К тому часу уже нетопыри подоспели в Фаунтерру. Конец войне.

– Как среагировал на это владыка Адриан?

– Расстроился, ясное дело. Обозлился. Нож сломал. А потом усмехнулся вот так вот и сказал: «А что, может оно так и нужно. Может, это мне урок от Праматерей».

– Какой урок?

– Не знаю, он не сказал. Но думал об этом целую ночь, а наутро порешил: надо нам расстаться. Велел: «Ты, Менсон, отправляйся в Дарквотер и расскажи все Леди-во-Тьме. А я пойду о жизни поразмыслю, да разыщу кое-кого». С тех пор мы и не виделись.

– И вы не знаете, где владыка сейчас?

– Неа.

– Получали от него известия?

– Никаких.

– Ответчик, а можете ли вы чем-то подтвердить свои слова? Имеете ли хоть какие-то доказательства того, что не выдумали всю эту историю?

– Какие еще доказательства? Старик, башкой своей подумай: мы прятались и выжить пытались, а не улики собирали!

– Есть ли свидетели, кто опознал вас?

– Боги, надеюсь, что нет! Кабы были – не жилец Адриан. Мы его переодели поплоше, бородку сбрили, волосы остригли. В сильно людные места он вообще не совался, если нужно чего – только я один.

– Стало быть, вы не имеете никаких подтверждений своим словам?

– Ну, разве рыбачка того разыщите – он может нас вспомнить.

– Ответчик, объясните суду, почему вы рассказали все с самого начала?

Менсон поднял два растопыренных пальца:

– А тут две причины. Одна – хотел я, чтобы вся история с поездом всплыла наверх. А то ведь поначалу на одного меня всех собак вешали. Вот и ждал, пока кто-то вспомнит про мост.

– Какова вторая причина?

– Гм… Да я не думал, что вы мне поверите. Вот когда этот, канцлер, рассказал про Пыль – его-то да, его вы услышали. А шуту кто поверит?

– Ты прав, колпак! – выкрикнул Нортвуд. – Мы тебе не верим! Шкуру свою спасаешь!

Эрвин хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.

– Лорд Нортвуд, ваша честь, я полагаю, это правда. Адриан Ингрид Элизабет не погиб в декабре.

– Откуда знаешь, Ориджин?! Может, Менсон лжет!

– Не лжет, милорды. Простите мне излишнюю осведомленность. Зимою, начиная следствие, я послал на берега Бэка одного человека, близко знавшего владыку Адриана. Его имя, – взгляд на Минерву, – Итан Гледис Норма. Учитывая преданность Итана владыке, я знал, что он с высочайшей старательностью проверит факт смерти Адриана – и скроет от меня результаты. Оказав на Итана некоторое давление, я узнал следующее: Эфес на трупе был вставлен в ножны неправильно. Трехгранный кинжал ложится в ножны тремя способами, однако Адриан носил его в том положении, при котором спираль на рукояти обрывается спереди. Спираль на рукояти Эфеса покойника обрывалась сзади, следовательно, кто-то вынул Предмет из ножен и вставил наоборот. Учитывая, сколь редко Эфес покидает ножны, трудно вообразить, зачем кому-то понадобилось вынимать его. Я увидел такое объяснение: сам Адриан повернул кинжал, чтобы передать сообщение верным ему вассалам. А затем нацепил свой оружейный пояс на покойного капитана Грейса, сходного с владыкой и телосложением, и овалом лица. Придворный лекарь, по всей видимости, намеренно совершил ложное опознание – чтобы я не устроил охоту на выжившего владыку.

– Вы знали, что Адриан жив?! Почему вы скрыли это, милорд?

– Я знал лишь то, что найденное тело не принадлежит владыке. Я не знал, жив или мертв настоящий Адриан, потому не спешил с заявлениями. Скажу по правде, господа: я надеялся, что владыке достанет смелости явиться сюда, в Палату, и заявить о себе, и ответить на все наши к нему вопросы. Если уважение к нам, первым лордам Полари, не толкнуло его на этот поступок, то мог заставить хотя бы суд: любимого дядю владыки мы собирались казнить за не совершенное им преступление. «Голос Короны» писал об этом каждый день; Адриан мог узнать о суде и явиться сюда хотя бы затем, чтобы защитить лорда Менсона! Но этого не произошло. И я вынужден заявить, господа: бывший император Полари – не только тиран и сообщник Кукловода, но еще и трус!

Минерва ахнула и побледнела. По залу мановением ветра пробежала холодная волна.

Эрвин громко щелкнул пальцами.

Четыре двери зала одновременно захлопнулись. Шестнадцать кайров загородили собою все выходы.

– Милорд, что происходит?!

– Господа, – отчеканил Эрвин, – я ставлю на повестку один вопрос и требую немедленного решения. Мои воины откроют двери лишь после того, как мы примем его.

– Это недопустимо! Так не делается! Произвол!..

– Господа, я советую вам обдумать то, что случилось. Возьмите всего минуту на размышления – и вы поймете всю опасность нашего положения. С того мига, как лорд Менсон сделал заявление, в Поларисе имеются два императора. Есть коронованная владычица Минерва, заслужившая наше уважение мудрой миротворческой политикой. Но где-то бродит и владыка Адриан – деспот, еретик и трус, однако наделенный властью, унаследованной от отца. Если сейчас я отопру двери, каждый из вас – не лгите себе: каждый! – ринется строить заговоры, заключать союзы, искать Адриана, шантажировать Минерву. Каждый из вас, господа, попытается выжать для себя побольше выгод и поддержать того правителя, кто дороже заплатит. Это кончится гражданской войной, которая далеко превзойдет Северную Вспышку. А в то же время есть на свете Кукловод, вооруженный Перстами, почти достигший Абсолюта. Он рассмеется от счастья, узнав о наших усобицах! Он сделает все, чтобы послать на Звезду обоих владык, и самому занять трон. И поверьте, в дни всеобщего хаоса ему будет легче легкого достичь успеха!

Эрвин кивнул:

– Да, милорды, вижу по вашим лицам: теперь ситуация осознана вами. Я предлагаю следующее: признать Адриана Ингрид Элизабет недостойным императорской власти и решением Палаты Представителей низложить его. Я предлагаю подтвердить власть ее величества Минервы и принести ей личную вассальную клятву верности. Я предлагаю с этого дня считать всякого, кто окажет любую поддержку Адриану, изменником и врагом Империи. Кто считает мой план достойным голосования?

Эрвин поднял синий флажок. Спустя лишь несколько вдохов взметнулись флажки западных вождей. Затем – флажки Нортвуда и Закатного Берега, и, как ни странно, Дарквотера. И Альмеры, и Праматеринской Церкви, а затем – один из флажков Шиммери – тот, что в руке короля. Южный Путь и Литленд, Надежда и Церковь Праотцов не подняли флажки, но и без них голосов вполне хватало.

– Благодарю вас, господа. Вопрос поставлен на голосование, и я требую провести его сегодня.

Лишь теперь Минерва овладела собою достаточно, чтобы заговорить:

– Лорд-канцлер, вы не можете требовать! Палата – не ваша игрушка! Закон дает четыре дня на обсуждения, и я не допущу голосования раньше этого срока.

– При всем уважении, миледи, я не согласен с вами. Каждый день задержки ослабляет нас и усиливает Кукловода. Мы не можем позволить себе ни промедления, ни разобщенности.

Отвернувшись от нее, он вновь обратился к Палате:

– Поймите, милорды: приняв решение, вы не потеряете ничего. Вы останетесь в том же положении, какое имеете сейчас, с тою же императрицей на престоле и тем же лордом-канцлером, готовым всегда и везде, в любой час дня и ночи защищать страну от еретиков. Но если в поисках призрачной выгоды мы увильнем от решения и допустим начало смуты, то престол может занять пособник Темного Идо. Тогда сожженный Эвергард покажется нам светлою сказкой!

После минуты раздумий послы Надежды подняли флажки. Литленды последовали их примеру, но Минерва шепнула Бекке несколько слов, лошадница зло оглянулась на своих земляков, и один опустил руку; второй флажок остался поднятым. Принц Гектор, немного поразмыслив, поднял руку. Теперь только Южный Путь и Церковь Праотцов противились воле Эрвина. Ах да, еще и Шейланд – но этих он мог понять: графа Виттора не было в зале, и его люди не смели принять столь важное решение, не зная воли сеньора.

– Вопрос поставлен на голосование, – заявил Эрвин.

– Милорды, остановитесь! – вскричала Минерва. – Герцог Ориджин манипулирует вами! Из страха перед Кукловодом вы сделаете все, чего хочет Ориджин! Вы – овцы, он – пастух!

Эрвин пожал плечами:

– Чего же я хочу, миледи? Я прошу короны для вас, мира для Империи и ничего для себя. Ваши обвинения несправедливы. Милорды, я прошу голосовать.

– Не позволяю!

Эрвин усмехнулся:

– Виноват, миледи: в данную минуту вы не являетесь владычицей. Власть императора не определена, в том и ужас положения. Однако власть Палаты является полной и незыблемой, и от нее зависит судьба государства. Лорд-секретарь, прошу вас: поставьте вопрос на голосование.

Дориан Эмбер кивнул в ответ.

– На голосование ставится предложение лорда-канцлера Ориджина: за поступки, недостойные императора, низложить владыку Адриана и объявить леди Минерву Стагфорт единственной полноправной владычицей Полари.

Эрвин и Лиллидей подняли флажки.

За ними – шаваны, ненавидящие владыку-деспота.

А за ними – Леди-во-Тьме. Подняв флажок, обернулась к Эрвину: мол, я знаю, что делаю.

Затем подняли флажки Нортвуды, обреченные на казнь, если Адриан вернется.

И закатники, убившие собственного графа за покорность Адриану.

И оба шиммерийца: Гектор, преданный Эрвину, Франциск-Илиан, достаточно мудрый, чтобы не идти против течения.

И хитрый граф Блэкмор, не желающий явно защищать интересы Кукловода.

И послы Фарвеев, грезящие искровым войском Сердца Света, невозможном при Адриане.

И мать Корделия, искренне верящая в идеалы Церкви.

И даже отец Бекки Литленд.

Этого хватало с головой, судьба воскресшего тирана была решена. Но одного флажка все же недоставало.

– Леди Стагфорт, вы должны поднять флажок.

Она подняла – но не синий, а красный.

– Я против, лорд-канцлер. Адриан – наш законный владыка, и я останусь на его стороне.

– Простите, миледи, но это не зависит от вас. Вы обязаны поднять синий флажок. Большинство уже имеется, Адриан низложен. Но мы не можем объявить вас владычицей без вашего согласия.

Голос Минервы задрожал. Эрвин мог только представить, что творилось в ее душе. Ожившая любовь к Адриану, подкрепленная честью и верностью, – против властолюбия, величия, блистательного ореола императрицы…

Она выдавила:

– Вы не получите моего голоса. Владыка Империи – Адриан, а не я.

Тогда заговорила Леди-во-Тьме.

Эрвин широко раскрыл глаза: из уст болотницы звучало то, что по плану собирался сказать он!

– Лорд-секретарь, я прошу вас переформулировать вопрос. Высокие лорды, кто согласен низложить владыку Адриана и избрать нового императора путем голосования в Палате?

Дориан Эмбер помедлил в недоумении, покосился на Эрвина.

А Эрвин не мог сказать ни слова: лишь теперь он осознал весь масштаб.

Его план низложения Адриана был не только его планом! Леди-во-Тьме и Франциск-Илиан давно знали от Менсона, что Адриан жив. Непредсказуемый владыка-деспот не устраивал их; они ехали в столицу с готовым уже намерением: «воскресить», а затем сместить Адриана, узаконить его свержение. Но отвечает ли Минерва целям ордена? Можно ли не бояться тирании с ее стороны? Этого они не знали, требовалась серия проверок.

Леди-во-Тьме отравилась не затем, чтобы бросить на Эрвина тень, а лишь затем, чтобы закрыться в поместье и свободно общаться с Мими. Возможно, при первой встрече она учинила грубую проверку: предложила Минерве простое убийство лорда-канцлера. Мими отказалась и прошла первые врата. Леди-во-Тьме закинула вторую наживку: тогда, ваше величество, давайте тайно изловим Кукловода. Вдвоем, без лорда-канцлера; возвысим себя, опозорим его. И Мими, с ее тщеславием, клюнула на это. Ведь это – не убийство, не измена, а всего лишь вороство: похитить чужую охоту. Да и кража ли это? Обычное соревнование: Янмэй изловит зверя прежде, чем Агата!

Но Леди-во-Тьме ждала от Минервы большей честности. Кто обманул одного союзника – обманет и другого. Эрвин не заподозрил подвоха ни с пьянством Минервы, ни с поцелуем, ни в дурацкой ссоре в карете. Мими избегала его отнюдь не из-за поцелуя. Она уже знала, какой Предмет ищет Кукловод, и не хотела показать это Эрвину. Ей это удалось, она провела его, как простака… но ловкая игра Мими закрыла перед нею врата доверия королевы! Поэтому Леди-во-Тьме сейчас говорит то, что собирался сказать Эрвин.

– Лорд-секретарь, я повторяю просьбу: поставьте на голосование вопрос о выборах нового владыки.

Дориан Эмбер кашлянул и покосился на лорда-канцлера – своего покровителя и студенческого друга. Эрвин чуть заметно кивнул.

– Ради мудрости Палаты, ставится на голосование следующий вопрос: кто согласен лишить Адриана Ингрид Элизабет всех прав на престол, в виду проявленных им качеств, недостойных императора?

– Нет! – воскликнула Минерва.

Палата зарябила синими флажками. Даже Литленды, спасенные Адрианом, предпочли не идти против большинста. Только Мими и Ребекка подняли красные флажки – тщетный жест отчаяния.

– Мудростью Палаты Представителей, – объявил Эмбер, – Адриан Ингрид Элизабет лишен всех прав на власть над Империей Полари.

Леди-во-Тьме произнесла:

– Милорды и миледи, теперь я предлагаю путем голосования избрать нового владыку.

Минерва вскричала:

– Это абсурд, противный богам! Раз вы низложили Адриана, то власть переходит по наследству к лорду Менсону!

– Гы-гы, – ввернул шут и звякнул бубенцами.

– Судья Кантор, – сказал Эрвин, – я прошу помощи закона. Уточните порядок перехода власти в данном случае.

Судьи пошептались меж собою. Альберт Кантор откашлялся и хрипло заговорил:

– Передача власти очень усложнена тем фактом, что вместо низложенного императора фактическое правление уже осуществляет леди Минерва Стагфорт, которая, в свою очередь, есть не прямая наследница владыки, а лишь вторая после лорда Менсона. Имеется двоякость толкования: должен ли получить корону наследник Адриана, лорд Менсон, либо наследники леди Минервы, в виду ее самоотречения?

– Имеются ли подобные прецеденты? – спросил Эрвин, заранее уверенный в ответе.

– Лишь один, милорд. В шестнадцатом веке за нарушения феодального кодекса был низложен владыка Кейлор. Не имелось однозначного решения о наследнике. Чтобы избежать смуты, лорды Палаты избрали путем голосования нового владыку, не являвшегося ни одним из прямых наследников Кейлора.

– Итак, прецедент подтверждает наше право выбрать владыку. Ставлю на голосование кандидатуру новой владычицы, – объявил Эрвин. – Леди Минерва Джемма Алессандра рода Янмэй.

– Я отказываюсь, как и прежде!

– Благодарю вас, миледи. В таком случае… – Эрвин прочистил горло.

Он давно предвидел эту минуту, планомерно шел к ней, ради нее строил все судебное представление… Но все же язык не повернулся во рту.

– Я предлагаю лорда Эрвина Софию Джессику рода Агаты, – помогла ему Леди-во-Тьме.

Минута замешательства – и зал взорвался, как газ под сводами крипты.

– Тьма сожри! Тогда я предлагаю себя!

– А я – себя!

– Приарха Галларда Альмера!

– Моран – вождь всей Степи, он должен править!

– Мой отец, герцог Фарвей, умеет жить в мире со всеми!

Но все чаще Эрвин слышал собственное имя.

Принц Гектор говорил:

– Ориджину можно доверять.

Кричали братья Нортвуды:

– Ориджин – хитрый черт, а такой и нужен в наше время!

Заголосили послы Шейланда – смекнули, как взлетит их хозяйка Иона:

– Ориджин заслуживает трона!

И Леди-во-Тьме повторила весьма внушительно:

– Королевство Дарквотер поддерживает герцога Ориджина.

В минуту затишья с места поднялась мать Корделия:

– Позвольте мне сказать от имени Церкви Праматерей. Многие из вас, милорды, назвали себя претендентами на трон. Вне сомнений, многие из вас наделены блестящими достоинствами и опытны в делах власти. Но прошу помнить: мы живем в грозное время, омраченное засильем ереси и смертельной опасностью, исходящей от слуг Темного Идо. Многие из вас заслуживают самых высоких почестей, но лишь один последовательно борется с Кукловодом, разоблачая все его козни. Этот единственный лорд – герцог Эрвин София Джессика. Помимо борьбы с еретиками и защиты священного закона, герцог Ориджин также проявил свою лояльность к Империи. Мы не можем отрицать, что леди Минерва Стагфорт добилась очень многого за время своего правления, но все мы понимаем: наилучшие планы леди Стагфорт не сбылись бы без поддержки лорда-канцлера. Потому от имени Церкви Праматерей я предлагаю следующее: поставить на голосование кандидатуру герцога Эрвина, и лишь в том случае, если она будет отвергнута, приступить к рассмотрению иных.

Некоторое время стояла тишина. Понятные сомнения кипели в душах лордов. На стороне Ориджина сейчас сильная поддержка, срочное голосование наверняка возведет его на трон. Но с другой стороны, так ли это плохо? Ориджин точно покончит с Кукловодом и еретиками. Никому из лордов, кроме Лабелина, Ориджин не причинил зла. Его политика – умеренный консерватизм, приятный всем, особенно после бешеных реформ Адриана. Долгие дебаты и ступенчатые голосования, вероятно, все равно кончатся его победой – но время будет утеряно. А время дорого. Еретики атаковали храм Прощание – это переходит все пределы! Завтра можно ждать чего угодно, даже атаки на саму Палату!

Дориан Эмбер заявил:

– Во имя мудрости Палаты, спрашиваю высоких лордов: кто поддерживает предложение ее светлости матери Корделии? Кто согласен в первую очередь рассмотреть одну кандидатуру: герцога Эрвина Софию Джессику?

Сердце Эрвина забилось так сильно, что, казалось, выпрыгнет из груди.

Оба Нортвуда подняли флажки.

И оба Шейланда.

И Леди-во-Тьме с племянником.

И Франциск-Илиан, и Гектор.

И мать Корделия…

У одного из входов послышалась возня. Воины перемолвились с кем-то за дверью и отперли. В зал вошел Джемис Лиллидей, дверь тут же захлопнулась за ним. Кайр стремительно зашагал к трибуне, его лицо напоминало надгробный камень. Все вокруг быстро теряло значение – все, кроме каменного лица кайра и ленточки голубиной почты в его руке.

– Милорд, – выдавил Джемис, протягивая ленту, – беда с вашей сестрой.

Все закружилось и расплылось. Эрвин больше не видел ни флажков, ни лордов, ни Палаты.