Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 150 (всего у книги 355 страниц)

Овчарки Ориджина действительно смотрелись жутковато: лохматые настолько, что даже глаз не видно, – лишь горы меха да клыкастые пасти! Молодой кайр дразнил их, теребя «зайкой» перед мордами, овчарки свирепели.

– Боитесь, что Ориджин? – Мира с улыбкой глянула на соседа.

Конечно, это был столичник – и важный столичник, первый дворцовый секретарь. Собственно, она оказалась рядом не случайно, надеялась перемолвиться с ним, да только отвлеклась на собак.

– Хватит с Ориджина и одной победы… Не так ли, ваше величество?

Первый секретарь был молодым парнем – лишь лет на семь старше Миры. Первородный янмэец, как и она. Судя по изгибу рта, самоуверенный нахал. Судя по глазам, отнюдь не дурак.

– Я знаю вас, сударь, – сказала Мира.

– Баронет Дориан Эмбер, род Янмэй Милосердной, к вашим услугам, – первый секретарь взмахнул косматой шапкой, будто шляпой.

– Вы – тот, кто планирует все на свете.

– Не на свете, а только во дворце, ваше величество.

– С меня и этого довольно. Вы решаете, когда мне есть, когда спать, с кем встречаться, куда ходить. Даже мой отец-рыцарь давал мне больше свободы!

– Смотрите, ваше величество: сейчас начнут!

Мира хлопнула ресницами:

– Вы проигнорировали мое замечание?!

– Голос вашего величества звучал кокетливо. Простите, я не нашелся, как среагировать.

– Вам почудилось. На самом деле, я очень, очень зла!

Наездники встали в упряжках, взяв одной рукой поводья, а другой – длинные шесты с заячьими шкурками. За Нортвуд ехал младший сын графа, за Ориджин – кайр со странным прозвищем Сорок Два, за Альмеру – какой-то рыцарь, за Корону – знакомец Миры, капитан Харви Шаттэрхенд. Лорд-канцлер вышел вперед с флажком в руке, рядом с ним была Аланис Альмера.

– Во имя Короны и Севера… – начал лорд-канцлер, Аланис ввернула:

– Во славу Янмэй и Агаты!..

– Ради дружбы между землями Империи… – Ориджин подмигнул ей, передавая слово.

– …и ради всеобщей любви к собакам, – подхватила Аланис, – объявляем гонки…

– …открытыми! – вскричал лорд-канцлер.

Приняв возглас за сигнал к старту, три из четырех упряжек тут же рванули с места, лишь альмерская осталась стоять.

– Нет, нет! – Ориджин замахал флажком. – По слову «старт!»

Но псов было не остановить – они уже вовсю сверкали пятками, швыряя снег в лица наездников.

– Не стойте, езжайте, езжайте! – Аланис накинулась на гонщика под гербом Альмеры. – В погоню!..

Альмерские доги – сильные, но спокойные – стали вальяжно набирать скорость.

– Ленивые твари!

Аланис хлестнула ближайшего пса, как коня. Но песий нрав – не конский. Вместо бежать быстрее, дог рванул к Аланис, чтобы укусить. Нарты опасно накренились, грозя опрокинуться.

Ориджин, видя это, завопил:

– Ааа! Не бегите ко мне! Ненавижу песьи слюни!..

Явно сказано на потеху толпе, и толпа пришла в восторг:

– Да, хватай его! Куси северянина!..

Сообразив, что делать, Аланис побежала вдоль трассы. Доги погнались за нею и набрали скорость в нужном направлении. Девушка отскочила в сторону, нарты промчались мимо и унеслись следом за соперниками, что уже вырвались ярдов на двадцать. Дворяне восторженно апплодировали. Мира смеялась, прижав к губам ладошку.

– Видите, ваше величество, – сказал баронет Эмбер. – А вы не хотели идти!..

– Откуда знаете, что не хотела?

– Я же планирую ваш день. Десять-тридцать: начало сомнений. Десять-сорок-пять: разгар мыслей о вреде праздности. Одиннадцать-ноль-ноль: акт самопожертвования – мучительный выход на гонки.

– Сударь, вы флиртуете со мною?

– Пытаюсь погасить вашу очень-очень злость.

– Да, благодарю за напоминание! – Минерва смерила баронета предельно суровым взглядом. – Я очень зла. Дайте мне свободы, сударь.

– Простите, ваше величество. Мне думалось, вы любите графики.

– Отчего вы так считали?

– А как можно их не любить? Графики – самое приятное в жизни. Обожаю их составлять. Если бы кто-то составлял графики для меня самого, я был бы вдвое счастливее.

– Вы шутите, а я серьезна!

Но в этот самый миг псы Нортвуда ошибочно бросились за «зайкой» Ориджина, и две своры смешались в кучу-малу. Упряжка Альмеры налетела на них сзади. Лишь нарты Короны избежали хаоса и помчались вперед.

– Вы улыбаетесь, ваше величество, – отметил баронет Эмбер.

Он и сам улыбался: янмэйские ямочки темнели на щеках.

– Вы несносны, сударь! Слушайте мой императорский указ. С завтрашнего дня освободите мне никак не меньше трех часов в сутки!

– Зачем?! – удивился баронет.

– У меня множество личных дел, чтобы вы знали!

– Каких же?

– Это переходит всяческие рамки!

– Согласен, ваше величество. У императрицы появились личные дела – недопустимо! Перечитайте дневники Янмэй – там между строк сказано, что такого не бывает.

– Да, верьте или нет, но у меня тьма личных дел!

Минерва растопырила пальцы. Между большим и указательным она видела, как нортвудец и кайр растаскивают псов за задние лапы. Между мизинцем и безымянным леди Аланис металась в бешенстве, а лорд-канцлер тайком от нее хохотал. Мира загнула мизинец:

– Так, для начала…

Пьянство.

– Нет, этого я вам не скажу.

Загнула безымянный: планы против лорда-канцлера.

– Нет, это тоже тайна.

Средний палец: изучить финансы, чтобы не быть круглой дурой.

– Хм… перейдем к следующему.

Указательный: разобраться в законах и договориться с судом, который зачем-то приговорил меня к смерти.

– Тоже секрет…

Так и не сказав ничего, Мира загнула все десять пальцев. Показала Эмберу кулачки:

– Видите, я полна планов! Трех часов даже мало, освободите пять.

– Признаю ваши бесспорные аргументы, – Дориан Эмбер покачал головой, – но все равно не могу. Лорд-канцлер, как видите, фонтанирует затеями и жаждет вашего в них участия. Быть может, тайная влюбленность тому причиной. Если в вашем графике появится пробел, Ориджин очень расстроится.

– И что из этого?

– В народе говорят, что Ориджин в Запределье поймал Темного Идо за бороду, скрутил, оседлал и верхом на нем вернулся домой. Не то, чтобы я верил в сказки, но все же…

– Пфф!

– Еще у него крайне острый меч, исключительно черный конь и весьма бородатый брат. Все это меня смущает.

– Вторичное «пффф!» Надеюсь, вышло презрительно.

– В первый раз было лучше.

Нортвудец с кайром, наконец, разняли своих псов и набирали ход. В упряжке Нортвуда хромал коренник, укушенный за лапу. Скоро Альмера обогнала его. Леди Аланис победно вскрикнула. Лорд-канцлер ухмыльнулся, Аланис погрозила ему кулаком.

– Они любовники? – спросила Мира.

Баронет постучал пальцем о палец. Мира поняла ответ как: «Иногда».

– Аланис вертит Ориджином?

Эмбер отмахнулся.

– Он вертит ею?

Баронет покачал ладонью влево-вправо – мол, пытается, но не слишком успешно.

– Вы все знаете?

– Лишь то, что внесено в дворцовый протокол.

– А что внесено в протокол?

– Все.

Упряжка Короны подходила к последнему повороту, капитан салютовал трибунам. Овчарки Ориджина отставали на полсотни ярдов, доги Альмеры дышали им в хвост, Нортвуд полз позади.

– Я тоже хочу все знать.

– Вам не положено, вы императрица.

– Бесстыдный дерзкий наглец!

– Я? Или лорд-канцлер?

– Скажете, снова он виноват? Вызовите его на дуэль!

– Простите, ваше величество, но что-то не хочется.

– Вы флиртовали со мной, сударь! Теперь, как честный человек, обязаны совершить подвиг! Вызовите лорда-канцлера. Заколите его шпагой. Затопчите конем. Загрызите овчаркой. Хоть бросьте в него кремовым тортом!

– Глядите!..

Уверенный в победе, капитан Шаттэрхенд ослабил внимание, и его псы проскочили поворот. Гвардеец принялся дергать их, но звери перли прямо, вывалив языки и ничего не замечая. В отчаянии он стал их лупить – без результата. Наконец, смекнул, что делать: поймал за ноги левого пристяжного и опрокинул на снег. Собачье тело послужило тормозом, нарты занесло и развернуло влево – но поздно. Упряжка Ориджина уже вырвалась вперед.

– Тьма!.. – выругалась Мира.

Кайр финишировал первым, рыцарь Альмеры – вторым, лишь третьим подоспел капитан. Лорд-канцлер хлопнул кайра по плечу, вместе заорали: «Слава Агате!..»

Тогда леди Аланис отняла вожжи у своего рыцаря и встала на нарты.

– Альмера проиграла из-за ложного старта! Я требую реванша! Кто выйдет против меня?!

Кайр глянул на нее с явным снисхождением и отошел в сторону. Нортвуд съехал с трассы из-за хромого пса. Аланис могла соревноваться лишь с упряжкой Короны. Капитан Шаттэрхенд вопросительно посмотрел на Миру: что делать, ваше величество?

Она толкнула в бок баронета Эмбера:

– Вы же хотите, чтобы победила Корона? Ступайте и выиграйте гонку!

– Ваше величество, это невозможно. Я боюсь снега, собак и леди Аланис.

– Жалкий трус.

– Или, возможно, провокатор… – он подмигнул.

Мира усмехнулась и бросила ему свою муфту.

– Если я выиграю, начнете делиться со мной всеми сведениями.

– А если проиграете?..

– Половиной!

Лорд-канцлер первым заметил, что она идет на старт.

– Господа, это великий день! Янмэй Милосердная выступит против Светлой Агаты!

Капитан бросился к Мире:

– Ваше величество, стоит ли?..

– Разве это опасно?

– Никак нет. Собаки не злы, снег пушист. Но все же – стоит ли?..

Она только глянула. Капитан передал вожжи и шест.

– Отомстите Альмере, ваше величество!

Мира снизила до шепота:

– Как ими править?..

– Вы же северянка!..

– И все-таки?

– Держите шест со шкуркой. Коренник бежит за «зайкой», остальные псы – за коренником. Правьте только коренником, прочие ему подражают. Слов не говорите – собаки входят в раж, ничего не слышат. На поворотах ведите «зайкой» и помогайте вожжами. Но не как верхом, а – вот так…

Он показал. Мира встала на нарты.

– Лучше на колени – устойчивее.

Императрица на коленях – хм… Но императрица, торчащая из сугроба, – двойное хм. Мира опустилась на колени. Покачалась, нашла устойчивое положение. Намотала вожжи на кулак, удобнее перехватила шест.

– Ваше величество готовы?.. – спросил лорд-канцлер.

Она кивнула. Он вышел вперед, подняв флажок. Аланис шепнула:

– Я не стану поддаваться.

– Этого и не нужно.

– Старт! – крикнул Ориджин. Флажок упал.

Мира отпустила вожжи и мотнула «зайцем» у носа коренника. «Рррррр…» – захрипел пес и дернул с места. Нарты поползли, набирая ход.

Ровно за минуту с Миры слетело все веселье. Смешно было смотреть со стороны, но теперь… Ни о чем не думалось, кроме – выиграть. Ничто не важно, кроме победы. Забавная, глупая, ничего не значащая – но победа. Первая при дворе!

Аланис, видимо, думала то же.

Мира гнала молча, сцепив зубы. Дергала шестом вверх-вниз, «зайка» прыгал у носа коренника, пес хрипел от усталости и злобы. На каждом выдохе: хар, хар, хар, хар. Скрипел снег, летели льдинки из-под собачьих лап. Сбоку яростно вскрикивала Аланис:

– Вперед, твари! Гони! Вперрред! Гони, прроклятые!

Она дергала «зайку» то влево, то вправо, и коренник вилял, делая лишние шаги, – зато гнал азартней, горячее. Мира молчала, держа ровно вперед, аж затекала рука, до того ровно. По красной ленте, как в записках Янмэй.

Аланис оглядывалась на Миру: глаза сверкали, волосы волной по ветру. Мира обернулась лишь дважды, а так смотрела только вперед. Мохнатые икры, крошево из-под лап, «заяц» у носа вожака.

Аланис стояла во весь рост. Дважды чуть не вылетела, едва удержалась за вожжи. Мира не поднималась с колен. Будет ужасно – проиграть на коленях. Ну, значит, я не проиграю. Точно? Да, Минерва!

На последнем коварном повороте Мира круто увела «зайку» влево, и вдруг ударила шестом в бок вожака. Пес вывернул морду, огрызнулся – и вынужденно свернул. За ним остальные. Нарты качнулись, Мира точно улетела бы, стой она во весь рост.

Через минуту пересекла линию, лорд-канцлер махнул флажком над ее головой. Леди Аланис финишировала секундами позже.

Миру поздравляли все – буквально засыпали восторгами и комплиментами. Если бы в лести можно было утонуть, она бы уже не дышала. Но, положа руку на сердце, это было чертовски приятно. Почти столь же приятно, как разогнуться, выпустить вожжи и разжать задубевшие пальцы.

После всех подошла Аланис. Мира ждала от соперницы ядовитого плевка и спешно готовила ответные стрелы.

– Ваше величество, простите мою дерзость, – сказала леди Альмера.

– Не стоит извинений. Я не просила поддаваться, и вы не поддавались. Это было хорошо.

– Я не о гонках, а о летнем балу, – Аланис сделала жест пальцами, будто подняла чашечку кофе. – Мои насмешки были глупы и недостойны. Прошу вас, не держите зла.

Мира так удивилась, что едва сумела выдавить вежливый ответ.

А дерзкий Дориан Эмбер куда-то пропал, Мира не увидела его в толпе льстецов. Но, оказавшись в своем кабинете, нашла на столе записку:

«1) Двойная точка в конце – неважные пункты плана, их можно пропустить, и никто не заплачет.

2) Вечером просите третий том «Дневников». Найдете в книге конверт, а в нем – интересное за день.

3) Простите за флирт, ваше величество».

* * *

Мира не помнила, что писала Янмэй об удовольствиях. Вероятно, ничего похвального: Милосердная полжизни была в конфликте с покровительницей наслаждений Мириам. Наверное, правителю не следует получать удовольствие от своего положения. Однако Минерва получала, и с каждым днем – все больше. Лакомые кушанья, изысканные вина, куртуазная вежливость как норма поведения, вездесущая красота, куда ни бросишь взгляд… Мира солгала бы, если б сказала, что все это ей не по вкусу. Чем больше она понимала устройство дворцовой машины, чем больше осваивалась со здешним укладом жизни – тем сильней ощущала его прелесть. Все чаще ловила себя на том, что просыпается с предвкушением: ну-ка, чем порадует меня этот день? Бесконечные празднества теперь смущали ее лишь в силу затраченных средств, но не сами по себе. Балы-маскарады, собачьи бега, танцоры с факелами, торты в человеческий рост, парад механических птиц, перестрелка игристым вином – столько чудесного и удивительного. Каждый день – будто праздник, устроенный для нее! Ежедневный день рожденья!

Разве не прекрасно, например, получить за утренним кофе приглашение на премьеру в Коронном Театре? Приглашением служил не обычный листок в конверте – о, нет! Четверо исполнителей главных ролей лично пришли к Мире и для нее одной разыграли легенду о Янмэйском Мосту. Целая одноактная пьеса с великолепными стихами по мотивам обожаемого Мирой сюжета! А затем актеры вручили ей маску из синего бархата:

– Если ваше величество захочет посетить театр неузнанной, придите в этой маске – и вас пропустят без лишних вопросов. Что на свете может быть прекрасней, чем загадочная и знатная дама!

Маска смотрелась таинственно и печально, золотые лучики от уголков глаз выдавали ум, а мушка над губой – нотку скрытого веселья. Мира была потрясена – будто увидела со стороны слепок своей души.

– Как вы сумели…

– Магия, ваше величество! – воскликнул «Праотец Вильгельм» и низко поклонился, закрывшись плащом до бровей.

– Мы отчаянно ждем вас на премьере, – «Светлая Агата» сделала реверанс.

– Вы подарите нам истинное вдохновение, – склонила голову «Янмэй Милосердная». Сдержанный жест, с уважением к себе – в идеальном сходстве с манерами самой Миры.

Как тут не придешь в восторг, будь ты даже самой грустной девушкой на свете!

Общение с придворными, что раньше тяготило, тоже стало обретать привлекательность. Находя ключики к людям, научаясь их понимать, Мира больше не видела в каждом безликие шестерни машины. Да, шестеренок хватало, но были и живые люди – больше, чем думалось поначалу. Все реже Мира чувствовала себя куклой, все чаще – важной фигурой, искрой. Все реже видела подвох в подобострастии. Да, абсурдно, если тебя уважают за один лишь титул. Но ведь Миру есть за что уважать и кроме него!

Теперь она охотно принимала визитеров, с удовольствием держалась так, чтобы быть достойной их лести. Больше не насиловала себя, когда нужно было величаво похвалить, царственно кивнуть, одарить улыбкой. Мира тонко чувствовала разницу между этим «одарить» и просто «улыбнуться». Одариванье удавалось ей все лучше.

Но больше всего радовала осведомленность. Мира больше не была слепым котенком! Слуги, поощряемые ею, пересказывали то, о чем болтают среди челяди. Например, что в последнее время «черный стол» для прислуги стал на диво хорош. Кормят сытно и вкусно, даже лучше, чем при Адриане, а многим слугам еще и подняли жалованье. Ясно, лорд-канцлер пытается так добиться любви и преданности. А вот что непонятно – откуда он взял деньги? Казна пуста, даже казначея нет, налоговая служба временно бездействует. Да и откуда средства на все многочисленные праздники? Слуги говорили, что слышали от греев, а те – от кайров: Ориджин взял громадные трофеи в Южном Пути, и за счет них теперь содержит весь двор. Мира ставила на заметку: пора толком разобраться в финансах и понять, откуда они берутся. В безумную щедрость мятежника верилось с трудом…

Камер-леди Моллия охотно делилась придворными сплетнями. Правда, всякий раз прижимала пальцы к губам: «Ах, простите, ваше величество, что говорю о таких вещах, но вот вчера графиня А с виконтом Б…». Именно от нее Мира узнала: раньше у Ориджина имелась другая любовница – некто Нексия Флейм. Девушка менее влиятельного рода, чем Аланис Альмера, зато, по слухам, души не чаяла в Эрвине. После войны Нексия не появлялась при дворе. Ориджин избегал ее, или Аланис как-то избавилась от соперницы, или сама Нексия не хотела терзать себя ревностью – неизвестно. Мира полагала верным последний вариант.

Самые же ценные сведения поступали от Дориана Эмбера. Придворный секретариат был весьма влиятельной инстанцией – именно потому, что любые мало-мальски значимые события фиксировались в его протоколах. Письма входящие и исходящие, частные и официальные визиты, прошения, назначения, взыскания, поощрения – бесконечный поток информации, из которой умный наблюдатель может сделать выводы. Баронет Эмбер не обрушивал на владычицу весь ворох фактов (да он и не поместился бы меж страниц «Дневников Янмэй»). Баронет излагал в записках лишь самое существенное. Например, такое:

«Банкирские дома просятся на прием, будут предлагать кредиты. Это хорошо – вам начинают доверять. Но банкиры уже ходили с предложением к лорду-канцлеру, и он отказал. Вероятно, процент слишком высок».

Банкиры явились следующим днем: господин Конто, господин Фергюсон, госпожа Дей. Строгие камзолы, черные бриджи, кружевные воротники; узкое платье в пол, манто, лайковые перчатки.

– Наши сердечные поздравления вашему величеству…

– …и соболезнования по случаю кончины владыки Адриана.

Мира печально опустила голову.

– Мы – хозяева банков «Первый кредит» и «Фергюссон и Дей», лучших в Землях Короны.

Мира, конечно, знала об этом из графика визитов. Банкиры могли не говорить названий своих детищ, но гордились ими, потому сказали. Мира одарила их тонким изгибом губ и благосклонным кивком.

– Рада знакомству с вами, господа.

– Время – деньги, ваше величество. Потому считаем долгом уважения говорить кратко. Зная, что казна государства испытывает некоторые затруднения, мы хотим предложить кредит.

Это сказал Фергюсон, а Конто искоса глянул на него и вставил:

– Ваше величество не должны думать, что мы недооцениваем финансовые возможности Короны. Имперское казначейство всегда показывало отличную эффективность в работе с деньгами, и, мы уверены, так будет и впредь…

Многословие Конто вызвало недовольный взгляд госпожи Дей. Она прервала его:

– Ваше величество, после тяжелой войны и расходов, связанных с коронацией, вы можете испытывать временные трудности. Искренне хотим помочь вам их преодолеть.

– Господа, – Мира улыбнулась, – как я понимаю, вы представляете два конкурирующих банка. Отчего же пришли вместе? Не удобней ли было пообщаться со мною раздельно, не меча друг в друга испепеляющих взглядов?

– Мы стремились к открытости, ваше величество, – пояснил Фергюсон. – Никаких подпольных закулисных переговоров, а честное и симметричное предложение от двух банков сразу.

– Вероятно, торгуясь с кем-то одним из вас, я добилась бы большей выгоды?

– Возможно, – не стал спорить Фергюсон. – Но один банк не располагает такими кредитными ресурсами, как два вместе.

– Какими же?

– Мы предлагаем вашему сиятельному величеству, – Конто галантно поклонился, – двести тысяч эфесов под двадцать пять процентов в год.

– По сто тысяч от каждого банка, – добавил Фергюсон.

– И через месяц сможем дать еще столько же, – сказала Дей.

Тут Мире пришлось пожурить себя: она понятия не имела, выгодные ли это условия. В учебнике финансового дела она не продвинулась дальше десятой страницы. Дневники Янмэй, «Ключи успеха Юлианы Великой», «Взлет и падение Железного Солнца» – труды по теории власти Мира глотала, как хорошее вино, но от премудростей экономики неизменно начинала клевать носом. Дворянская кровь бунтовала против торгашества.

– Благодарю за предложение, господа. Мне нужно будет обсудить его со своим финансовым советником…

Которого, к слову сказать, все еще не назначила. Прекрасно, Минерва, умница! И до сих пор не приняла решения о казначее и управителе налогов. Лорд-канцлер неделю назад подал на рассмотрение две кандидатуры, а ты до сих пор не удосужилась встретиться с этими людьми!

– Конечно, ваше величество. Мы ни в коей мере не торопим. Едва понадобятся средства – вам стоит лишь послать весточку в наши штаб-квартиры.

Дей и Конто выступили вперед, чтобы строго одновременно подать Мире два цветных листка. То были векселя, на которых, кроме прочего, значились и адреса головных отделений банков. Каждый вексель – по сто эфесов. Солидный: отпечатанный цветными красками, с золотыми пунктирами по канту. На одном – герб Фергюсона и Дей, на другом – «Первого Кредита» Конто. Гербы столь вычурно витиеваты, что иной граф позавидует.

– Красивые векселя, – одобрила Мира.

Конто улыбнулся:

– Изволите видеть, ваше величество, это не векселя. В ваших руках ассигнации – ценные бумаги на предъявителя, с фиксированным номиналом.

Теперь Мира заметила: действительно, сумма не вписана от руки, а отпечатана.

– В любом отделении банка ассигнация может быть обменяна на серебро или золото эквивалентной суммы. Либо сама по себе использована для платежа.

Мира начинала осознавать.

– То есть, этим листком я могу расплатиться вместо сотни эфесов?

– В любом городе, где известны наши банки. Стало быть, в любом городе Земель Короны.

– Хотите сказать, это – деньги из бумаги?

– Из очень красивой бумаги, ваше величество, – Конто отвесил поклон.

Никогда прежде Мира не видела подобного; встречала лишь обычные векселя – по сути, долговые расписки.

– Давно ли существует это изобретение?

– Пять лет, ваше величество. С тех пор, как развитие типографской техники сделало возможной столь сложную печать.

В голосе Конто слышалось меньше гордости, чем требовала фраза.

– Существует подвох?..

– Абсолютно никакого, ваше величество!

Фергюсон перебил:

– Простите нашего недостаточно мудрого конкурента. Он отчего-то считает лицемерие хорошим тоном. Ваше величество не ошиблись: хождение ассигнаций очень ограничено. Мещане воспринимают их недоверчиво, в работе с мелкими обывателями годится только серебро. Но для платежей на высоком уровне – как в нашем с вами случае – бумажные деньги гораздо удобней и практичней. Согласитесь, ваше величество: ценные бумаги легче хранить и считать, нежели серебро.

– Весь бюджет двора – в одной шкатулке, – добавила Дей, – а не в чудовищных сундуках с амбарными замками.

Они ушли, а Мира задумалась. Плохо быть невеждой. Двести тысяч – много это или мало, по меркам государства? Годовая четвертина – выгодный процент или грабительский? К стыду своему, Мира не имела понятия. Однако идея бумажных денег пленила ее. Мира получала странное удовольствие, держа ассигнации в руках. Быть может, дело в ее страсти к книгам и всему, отпечатанному на бумаге. Или в номиналах бумаг: двести эфесов – намного больше, чем когда-либо попадало в ее руки. А может – вернее всего – в свободе, какую обещали ассигнации. Золото – тяжелое, громоздкое, притягательное для воров. А эти два листка, сумма на пару лет жизни, легко поместятся в девичью перчатку. Можно взять только их, ничего больше, – и отправиться куда угодно. Свобода! Бекка Литленд – вот кто оценил бы!

К слову, от Литлендов подозрительно долго не было вестей. Пришли только официальные соболезнования о смерти Адриана и поздравления с коронацией. То и другое – голубиной почтой. После – ничего, ни слова из Мелоранжа. Мира посылала туда запросы и не получала ответов. Она старалась не тревожиться: как никак, Адриан разбил кочевников. А в Мелоранже, кроме полков Литленда, стоит немалая армия шиммерийского принца. Остаткам орды никак не победить. Наверное, молчание Бекки объясняется тем, что она сейчас в пути. Быть может, со дня на день появится во дворце вместе с послами Литленда! Мира расцветала при этой мысли.

И действительно, вскоре ее посетила очень высокородная гостья. Однако, не с Юга, а с противоположной стороны света.

«Ориджины прибыли в Фаунтерру: оба старших и сестра», – писал баронет Эмбер. – «Остановились в городском имении, завтра пожалуют ко двору. Что-то они…»

Письмо кончалось недомолвкой. Что-то они темнят? Затевают? Предпримут? Миру встревожило это. И троеточие в конце, и сама встреча с Ионой Ориджин. От одного имени вспыхнула цепочка других: Виттор Шейланд, Мартин Шейланд, Инжи Прайс, Линдси. Подвалы Уэймара. Эликсир бессмертия…

Дворцовая праздность была хороша одним: отвлекала от тяжелых мыслей. Но теперь мысли вернулись – Северная Принцесса привезла их с собой.

Странно: брат был мятежником, врагом Адриана и причиной большинства бед, однако Миру повергала в смятение сестра. К Эрвину чувство одно и вполне понятное: злость. К Ионе – сумрачная смесь: уважение, непонимание, проблеск надежды, эхо пережитого ужаса, и еще одно, в чем не хотелось признаваться. Когда две леди Ориджин вступили в тронную залу, Мире сделалось зябко. Неожиданно остро она ощутила свою уязвимость. Укутаться бы в плед, залезть отцу на руки…

– Леди София Джессика, леди Иона София, я рада приветствовать вас при дворе.

Дамы сделали реверанс. Обе одеты в черное почти без украшений. У Ионы – белый платок на руке: как проблеск среди траура.

– Всей душою мы соболезнуем вашей утрате, – начала дочь.

Мать продолжила:

– На этой войне обе стороны потеряли так много, что мы не имеем права радоваться победе.

В отличие от вашего сыночка – он только и делает, что празднует!.. Однако Мира сдержалась:

– Благодарю вас и разделяю ваши чувства.

– Однако война окончена, и тьма позади. Наступил рассвет: новый день, и новый год, и новое царство. Мы поздравляем ваше величество с новым светом, пришедшим в мир.

Леди София Джессика с поклоном протянула Минерве шкатулку.

– Позвольте преподнести вам подарок по случаю коронации.

Со словами благодарности Мира открыла шкатулку: там был янтарь, в котором застыло не насекомое, а крохотный нежно-голубой цветок.

– Эта диковинка природы – символ начала вашего правления, – сказала леди София. – Все великое на заре своей выглядит хрупким и уязвимым. Позже, окрепнув, станет вызывать восторг, уважение, зависть… Меж тем подлинное чудо, достойное восторга, – зарождение, а не развитие. Этот новорожденный цветок по-своему более велик, чем все сады мира.

Владычица вздрогнула при слове «уязвимость», и до конца поздравления не избавилась от холодка в спине. Было нечто пугающее в изысканной утонченности леди Софии. А может быть, дело просто в платье: черный цвет напоминал Мире войну.

– Премного благодарна вам, леди София.

– А это – мой подарок вашему величеству, – Иона сняла с запястья белый платок и подала Мире. – Хочу, чтобы он напоминал вам: не бывает абсолютного мрака. В любой тьме обязательно найдется светлое пятно. Если вы не видите его, то лишь потому, что свет – внутри вас.

Душевность поздравления выбила Миру из колеи. Это был жест близости, чуть ли не интимный, напомнивший их последнюю встречу. Мире было бы куда уютнее в прохладной манерности, в протокольных церемониях. Она спешно переменила тему:

– Леди София Джессика, я слышала о беде, постигшей вашего лорда-мужа. Сочувствую вам, искренне надеюсь на улучшение его здоровья.

Леди София коснулась взглядом белого платка:

– Ваше величество, мы с Десмондом искали хотя бы проблеск света в том, что с ним случилось. И сумели увидеть даже два солнечных блика. Первый в том, что мы с мужем стали намного ближе. Второй – понимание истины: тело вторично и незначимо, лишь душа – подлинная драгоценность.

И снова ответ близкого человека. По протоколу полагалось только: «Благодарю, ваше величество». Но теперь за откровенностью леди Софии Мира углядела тень недосказанного. Вспомнилась записка: «Что-то они скрывают…» Мира почувствовала себя уверенней. Интриги и тайны – ее стихия, в отличие от душевности.

– Леди Иона, как поживает ваш лорд-муж? Когда он меня посетит?

– К сожалению, нескоро. Он остался в Уэймаре.

– Граф Виттор не счел нужным поздравить меня?

– Графа Виттора удержали дела.

– А как поживает его брат?

Иона заледенела. В лице Северной Принцессы ничто не изменилось, однако Мира знала ее достаточно, чтобы ощутить волну холода.

– Мартин Шейланд также в Уэймаре, жив и здоров.

Вот как!..

– Очень жаль. Будет сложно учинить суд в отсутствие обвиняемого.

Леди София Джессика ответила вместо дочери:

– Ваше величество, не стоит судить на рассвете. Бывает время тьмы и время солнца. Когда приходит второе, не нужно его омрачать.

– Вы просите, миледи, или настаиваете?

– Я лишь советую. Любому пришлось бы сложно на вашем месте, юной девушке – в особенности. Если вам понадобится совет зрелой женщины – в любой час можете рассчитывать на меня.

Леди София подняла палец и добавила:

– Но только не ждите советов о моем сыне! Совершенно непонятное существо. Я сама в нем никак не разберусь.

Шутка смягчила напряжение. Мира сдержанно улыбнулась, Иона замерцала теплым светом – как и всегда, едва речь заходила об Эрвине.

– Леди Минерва, – сказала Иона, – поверьте, во мне ничто не изменилось. Я вам по-прежнему не враг.

Леди Минерва!.. Будто перышком по струнам души… Поддавшись внезапному порыву, Мира сказала:

– Завтра состоится премьера в Большом Коронном Театре. Позвольте пригласить вас в мою ложу.

Иона не успела ничего ответить – мать всплеснула ладонями и ахнула от восторга:

– Театр! О, боги! На свете нет ничего прекраснее! Ни один мой визит в столицу не обходится без него! Знает ли ваше величество, сколько лет и сил я положила на создание в Первой Зиме театральных традиций? К ужасу моему, развитие идет мучительно медленно… Завтра меня ожидает вечер сладкой боли. Наслаждение высоким искусством – и мука от мысли, как нещадно отстает Север. Ваше величество, во время спектакля я не смогу хранить хладнокровие! Пока не поздно, отмените приглашение, чтобы не попасть под брызги фонтана моих эмоций!