Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

Отец хлопнул сына по плечу:

– Станешь отличным землеправителем, горжусь тобой.

Приятно, наверное, оказываться правым. Сказал – и сбылось. Лаура так не умела…

В Эвергарде ничего не изменилось: так же рыскали по замку монахи и наемники, так же смолили крыши мастеровые, так же торчал столб с цепями… Но приарх Галлард заговорил совсем иначе – как и предсказывал Джереми. Больше не старался напугать и задавить, не заставлял ждать встречи, а принял Фарвеев сразу по приезду. Другой бы, может, удивился возвращению заложников, но Галлард быстро понял:

– Итак, вы сговорились с Ориджином, но не слишком верите ему.

Лорд Финли Фарвей изрек заготовленный монолог. Верность обещанию – одна из двенадцати святых добродетелей, предписанных Праотцами. Кто нарушает свое слово, тот плюет на святое писание и гневит богов. А Ориджин нарушил обещания, данные и Галларду Альмера, и Генри Фарвею. Хуже того: он поставил себя выше всех Великих Домов, нарекшись выдуманным титулом «лорд-канцлер». Он наплевал на заповедь смирения: «Свое место в мире прими с достоинством». Раз уж совесть больше не ограничивает этого святотатца, то нужно быть готовыми к любым проискам с его стороны!

Нет, Дом Фарвей не собирается выступить в священный поход против северян, ведь народ изранен войною и требует целительного бальзама мира. Но усилиться настолько, чтобы одним присутствием своей силы сдерживать произвол Ориджина, – это ли не святая задача лордов центральных земель?

Лаура отметила, как пестрят в речи отца «святые» и «священные». Она сочла это насмешкой, но Галлард принял за чистую монету и ответил в тон. Не только ради Империи, но и ради самого Ориджина мы обязаны спасти его душу от новых пятен. Союз между Альмерой и Надеждой поставит железную стену на пути амбиций нечестивца.

Все мужчины дружно сотворили священную спираль – так слаженно у них вышло, будто тренировались. Затем перешли к обсуждению условий союза. Галлард, как и раньше, требовал брака меж Лаурой и Альбертом, а также военной помощи Надежды в случае нападения северян. Финли Фарвей упомянул проект, начатый Айденом Альмера и замороженный после его смерти. Герцог Айден хотел расширить рельсовый путь от Алеридана к Сердцу Света: добавить две новые колеи и утроить число поездов. Это позволит быстро перебрасывать войска и совместно защищаться от любого противника. Теперь лорд Финли предложил завершить начинание Айдена, и Галлард охотно согласился. Затем, лорд Финли попросил у Церкви Праотцов ссуду в двести тысяч на развитие войска Надежды. Он промолчал о закупке очей, сказал только: «развитие войска» – но и тут Галлард дал согласие. Наконец, – окончил Финли Фарвей, – первенец леди Лауры будет благословлен Церковью как законный наследник герцогства Альмера. Так угодно богам, и так будет, – постановил приарх.

Покончив с переговорами, сели за обеденный стол. Галлард прочел молитву, Фарвей-отец и Фарвей-сын повторяли за ним, словно эхо. Приступили к трапезе. Без устали нахваливая кушанья, лорд Финли не забывал обсуждать и подробности договора. Когда заключить помолвку, где жить новобрачным, сколько слуг, гувернеров и охранников будут сопровождать леди Лауру, какова сумма невестиного выкупа. Приарх давал степенные ответы. Присутствия самой Лауры никто, кажется, не замечал. Да она и не смогла бы поддержать беседу, слишком взволнованная одним противоречием.

Будь хорошей, и все тебя полюбят, и получишь все, чего хочешь. Так учили мать с отцом. Лаура усвоила науку в совершенстве – и где же исполнение желаний? Она хотела стать хозяйкою Первой Зимы – вместо этого попала в Эвергард заложницей. Хотела сбежать отсюда, вернуться домой – но снова оказалась тут, доставленная собственным отцом. Хотела замуж… но боги, не за ребенка же! Настолько это не укладывалось в голове, что Лаура даже не чувствовала обиды, одну растерянность. Маменька не умела быть хорошей, отец звал ее агатовской зазнайкою. Лаура видела, чем кончила мама, и не пошла ее путем – стала совсем другою, хорошей. Отчего же тогда?..

После обеда, оставшись с отцом наедине, она не удержалась от вопроса:

– Почему я должна выйти за Альберта? Он – дитя, я не хочу за него!

Отец уставился, будто увидел ее впервые:

– Ты напоминаешь мать.

– Я только хочу сказать: мне кажется, Альберт – не слишком удачная пара.

– Меня не волнует, что тебе кажется!

На шее отца дернулась жилка. Лаура знала, что это значит: не раз видала, когда он говорил с мамой. Но слишком быстро это началось, и Лаура не успела остановиться.

– Папенька, прошу, обдумай: достоин ли Альберт…

Он ударил ее по щеке. Быстро и хлестко, Лаура чуть не упала.

– Заносчивая дрянь! Яблоко от яблони!

До своего отъезда отец больше не сказал ей ни слова. Она же сказала ему единственную фразу – при прощании:

– Всего доброго, папенька. Желаю легкой дороги.

Отец уехал, оставив детей в Эвергарде. Теперь их положение сильно отличалось от прежнего. Они больше не считались заложниками: Лаура была невестою лорда Альберта, Джереми – голосом отца в дальнейших переговорах. Им позволялось гулять без присмотра, посещать большинство помещений, выходить из верхнего в средний и нижний дворы, даже покидать замок. Теперь Лаура могла сбежать без труда, вот только куда бежать-то? В Сердце Света отец накажет ее и пошлет назад в Эвергард, а в остальных городах мира Лауру никто не ждет. Явилась было шальная мысль: податься в Фаунтерру и просить помощи у герцога Эрвина. Кажется, ей удалось произвести хорошее впечатление на его генерала… Беда в том, что воспитанные юные леди не убегают из замков, не шатаются по миру в одиночку и не напрашиваются в невесты малознакомым герцогам. Поступи она так, Эрвин сочтет ее легкомысленной нахалкой – и тоже отправит назад, с глаз долой.

И Лаура осталась в Эвергарде. Возможно, она не вытерпела и сбежала бы, если б на ее глазах сожгли кого-нибудь еще. Но смертный столб стоял в нижнем дворе, невидимый из ее окна.

Лорд Альберт ходил за Лаурой по пятам. Приарх Галлард велел молодым общаться как можно больше, чтобы в будущей их семье зародилось понимание. Альберт старательно следовал дядиному приказу: молился с Лаурой, гулял с Лаурой, ел с Лаурой, беседовал с Лаурой. Мальчонка составил список вопросов, которые помогут узнать невесту (возможно, выписал из книг, либо испросил совета у гувернеров). Следуя списку, он выяснял: какую землю и какое время года леди Лаура любит больше всего, какую молитву предпочитает, какие качества более всего уважает в людях, какие – не приемлет, из какой книги леди Лаура больше всего узнала о жизни, какая наука принесла ей наибольшую пользу… Лаура не надеялась, что взаимопонимание исправит ее будущий брак. Боги, его просто невозможно исправить! Она получит в мужья сопливого, безвольного, сломанного мальчонку, будет стыдиться его, как пятна на платье. Супруги будут встречаться только по формальным поводам – так не все равно, знают ли они друг друга?.. Но с другой стороны, отказать юному лорду в ответах – значит, проявить бестактность. Лаура мягко отвечала Альберту, сама задавала симметричные вопросы – да так умело, что скоро мальчик поверил, будто она интересуется им. Лаура из вежливости осведомлялась: как самочувствие милорда, не замерз ли милорд, крепко ли спалось милорду? Он радовался заботе и на полном серьезе пересказывал сны или давал потрогать свои ледяные пальцы. Лаура вела его в каминный зал, усаживала в кресло у огня, посылала слуг за чаем.

– Вы так добры, миледи! – Альберт розовел от счастья.

Когда молились вместе, он на секунду отставал от Лауры и повторял за нею. До дрожи боялся, что дядя накажет его за любую ошибку. Альберт знал молитвы, но от страха сбивался, а с Лаурой было легче.

– Дядя не слышит, как вы молитесь, – успокоила его Лаура.

– Дядя слышит все в этом замке. Есть тридцать две слуховых отдушины, они ведут во все главные комнаты…

Лаура ужаснулась. Конечно, в любом замке есть слуховые окна, но Эвергард буквально пронизан ими! Теперь и Лаура боялась допустить ошибку – не только в молитве, а в любом своем ответе. Например, давеча она сказала, что уважает в людях благородство и силу, но не упомянула смирение перед богами. Как среагирует Галлард?..

Чтобы дать себе отдых от опасных бесед, она предложила Альберту сыграть в стратемы. Выяснилось, что тот знает правила, но играет плохо.

– Не могли бы вы, леди Лаура, немножечко помочь мне научиться?..

Она и сама была далека от совершенства, потому попросила брата. Джереми охотно взялся за дело, так и сияя от чувства превосходства.

– Глядите: это маневр Светоносцев, его можно отбить только клещами. А вот симметричная стратема – хороша для защиты, но не для наступления. А здесь стоит применить стратему в оцеплении, она же – Цветок Ольгарда…

Лаура с Альбертом внимали, подперев руками подбородки. Перешли к практическим занятиям, Джереми велел им двоим играть против него одного – и разбил обоих. Надменно пояснил все их ошибки, затем выиграл снова. Лорд Альберт радовался: тому, что добрая девушка оказалась с ним заодно.

– Леди Лаура, когда мы поженимся, будем играть друг с другом. Иногда вы будете побеждать, а иногда я, чтобы никому не обидно!

– Конечно, милорд, – поклонилась Лаура. Она не представляла более унылого занятия, чем игра в поддавки с собственным мужем.

Однажды после ужина, когда Лаура вместе с Альбертом слушала клавесин, в музыкальный салон вошел приарх Галлард. Дети и музыкант подхватились на ноги, замерли в поклонах.

– Прочь, – велел Галлард, и все трое ринулись к выходу.

– Не вы, миледи, – уточнил приарх.

К полному своему ужасу Лаура осталась с ним наедине.

Долгую минуту леденела под его взглядом, затем решилась промямлить:

– Как самочувствие вашего преосвященства?..

– Не об этом, – срезал Галлард. – Сядьте.

Она села навытяжку, не касаясь спинки кресла.

– Нужно обсудить вашу нравственность, леди Лаура.

В ее голове пронеслись все возможные проступки и всплыл самый кошмарный: она сказала генералу Стэтхему, что Галлард сжег еретичку! И даже усомнилась, была ли та женщина виновна! Боги, что теперь будет?..

– Ваше преосвященство, поверьте: я не пыталась очернить…

Он оборвал ее:

– Знаю. И все же ваше поведение печалит богов. Мне известно, что за все время пребывания здесь вы ни разу не помолились за упокой души вашей леди-матери.

Она моргнула:

– Простите, ваше преосвященство?..

– Вы не хотели чернить имя матери и не сказали о ней ни одного дурного слова. Понимаю, что отец более любим вами – это естественно для девочки. Но какова бы ни была ваша леди-мать, и какие бы чувства у вас ни вызывала – теперь она на Звезде.

– Да, ваше преосвященство…

– Вам следует помнить: чистые души живут на Звезде в почете и счастье; те же, что запятнали себя, становятся униженной чернью. Возможно, вы затаили обиду на мать и потому скупы на молитвы. Но именно ваша обида пятнает душу матери, и именно потому вы должны усердно молиться за нее – дабы очистить от пятна!

– Я понимаю, ваше преосвященство.

– Молитесь за упокой ее души ежедневно.

– Обязательно, ваше преосвященство. Я раскаиваюсь в своей небрежности.

– Отрадно слышать.

Лаура позволила себе вздохнуть свободнее. Кажется, опасность миновала.

– Что до остального вашего поведения, миледи… – приарх выдержал страшную паузу. – Я не могу не одобрить вашу аккуратность в молитвах, интерес к священным сюжетам и церковной архитектуре. Познания моего племянника печально зыбки. Я буду рад, если вы просветите и наставите его. Впрочем, вы уже занялись этим без моей указки.

Лаура попыталась осознать то, что услышала. Неужели, похвалу? Ни разу на ее памяти Галлард Альмера никого не хвалил.

– Благодарю, ваше преосвященство, – опасливо молвила Лаура.

– Да… – кивнул приарх и вдруг изрек такое, чего вовсе нельзя было ждать: – Хотите чего-нибудь, юная леди?

Она растерялась. Больше всего хотела исчезнуть с его глаз, но об этом нельзя говорить. Хотела домой, в Сердце Света, – но это глупое желание. Еще хотелось какао. После ужина подали чай – здесь, в Альмере, всегда пьют или чай, или горький противный лонк, – а хотелось сладкого густого какао, как на станции в Маренго.

– Можно мне заказать какао, ваше преосвященство?

Он звякнул в колокольчик. Двери распахнулись, лакей замер в поклоне.

– Какао для юной леди.

– Сию минуту, ваша светлость!

* * *

– Леди Лаура, смотрите, какой пони! Разве не прелесть⁈

Альберт восседал верхом на крепеньком вороном коньке и чуть не визжал от радости. Пони поигрывал копытом, сверкал глазами, прядал мохнатыми ушками, встряхивал густою смоляною гривой.

– Я умираю от зависти, милорд, – пропела Лаура почти искренне. Настолько породистый пони стоил дороже боевых жеребцов. Ни отец, ни дед никогда не пошли бы на такое расточительство.

– Хотите прокатиться, миледи?

– Кто откажется, милорд!

Альберт сделал еще три круга по двору, затем с видимым усилием спешился и отдал поводья Лауре. Она взобралась в седло – и сама чуть не визгнула от восторга. Пони, даром что кроха, оказался крепеньким, уверенным в себе, шел со спокойною твердостью. В отличие от Альберта, пони был не мальчик, а мужчина и лорд, просто маленького роста.

– Чудесное животное!

– Его зовут Сир Адлер! Элли прислала из столицы! Извинилась, что не поздравила меня с Сошествием, и подарила пони.

Элли – так Альберт называл старшую сестру.

– Леди Аланис очень добра. Я вновь завидую вам.

Альберт шел следом за верховой Лаурой, подпрыгивая от возбуждения и теребя смоляную гриву Сира Адлера.

– Такая пушистая, правда?.. Элли – самая лучшая! Со всеми строгая, а со мной – добра! Всегда шлет подарки и никогда не насмехается, и спрашивает обо всем – как вы! А помните слуховые отдушины? Это Элли мне показала, а то бы я не знал… Элли заберет меня в столицу, правда?

Тут Лаура отметила странность:

– Постойте, лорд Альберт, а как пони попал сюда? Не сам же он прискакал из Фаунтерры.

– Его привезли вон те воины. Они служат Элли! Видите, миледи, какие силачи?

Прежде, прилипнув к Сиру Адлеру, Лаура не замечала ничего вокруг. Теперь обратила внимание на группу мечников, стоявших поодаль, и узнала одного: то был генерал-полковник Стэтхем. Лаура развернула пони, чтобы поприветствовать северянина, но Стэтхем уже исчез в гостевом доме. Лаура смотрела вслед, размышляя: что подумал бы северянин, встретив ее тут? Она бы расстроилась, если б спасла кого-нибудь, но впустую.

– Ы! Ы-ыы!

Пони встрепенулся от внезапного рева. Из тени часовни вынырнул черный монах – тот немой, которого видела в первый день. Подойдя к Лауре, монах взялся за гриву Сира Адлера, стал мять и теребить с каким-то механическим бездушием. Пони стоял неподвижно, сбитый с толку, а монах все елозил по гриве и глядел на мечников Стэтхема, пока последний не скрылся в дверях.

– Ы. У, – буркнул немой и удалился корявою своею походкой.

– Какой странный человек… – выронила Лаура.

– Мне он не нравится, – сказал Альберт. – Дяде служат монахи вилгельминского ордена, они носят синие сутаны. А этот – в черном, но входит к дяде, будто свой.

Зачем он следил за Стэтхемом? – подумала Лаура. И тут же пришел более странный вопрос: а зачем ходит к Галларду, если не может говорить⁈

– Леди Лаура, – дернул ее Альберт, – раз вы уже не катаетесь, то можно мне?..

Детям подали обед в музыкальный салон – трапезную занял приарх для встречи с послами. Расставшись с Сиром Адлером, Альберт вернулся к обычному тревожному состоянию – будто пони снабжал его уверенностью, а теперь поставки прекратились. Юный лорд ковырял в тарелке, не находя сил донести пищу до рта.

– Как вы думаете, леди Лаура, дядя будет воевать с Элли?.. А если будет, то кто победит?..

Джереми ухмыльнулся в ответ.

– Не будет никто воевать. Разве сами не видите? Ориджин решил договориться. Хотел бы войны – не послал бы своего лучшего пса в пасть врагу.

– Так что, дядя… подчинится Элли? – Альберт аж притих, так боялся в это поверить.

– Конечно, нет. Тогда бы приарх слал послов к Ориджину, а не наоборот. Это же как стратемы – по одному ходу можно разгадать всю стратегию! – Джереми подмигнул юнцу. – Кстати, не желаете ли нынче пережить очередной разгром?

– Ммм… да, милорд, я с удовольствием…

Мысли Альберта терялись среди страхов. А вот Лауру посетила одна занятная идея – возможно, не вполне приличествующая леди, но слишком заманчивая. Пальчиком поманив юношей, чтоб наклонились поближе, она зашептала:

– Давайте послушаем, о чем они говорят! Вы говорили, лорд Альберт, всюду есть слуховые окна. Покажите нам!

– Нет! – Альберт отшатнулся в испуге. – Этого нельзя! Дядя сильно накажет!

– Но как он узнает?

– Нельзя, никак нельзя! Леди Лаура, даже не думайте!

– Да брось его, сестра, – фыркнул Джереми. – И без подслушки все ясно. Я же вам сказал: Ориджин пошел на уступку…

Любопытство Лауры осталось неудовлетворенным. Но тремя часами позже она узнала исход переговоров – причем из первых уст.

– Я вызвал вас для беседы, – сказал приарх Галлард Альмера, указывая на стул. – Садитесь, миледи.

Она по-прежнему боялась его, но давешний сладкий какао сделал странную штуку: будто пробил брешь в стене ужаса. Глядя на приарха, Лаура могла различить черточки, прежде скрытые завесой страха. Сейчас, например, она видела, что Галлард опечален.

– Чем я могу помочь вам, милорд?

– Ответьте на мои вопросы – вот чем.

Впрочем, она заметила, что забота ему приятна.

– К услугам вашего преподобия.

– Мне удалось достичь мира с герцогом Ориджином на следующих условиях. Я считаюсь наместником Аланис и правлю Альмерой от ее имени. После моей смерти наследство отходит к ней, либо к Альберту, если ее не будет в живых. Граф Блэкмор, предавший Аланис, попадет под суд, а граф Эрроубэк получит в пользование его искровый цех. На выполнение последнего условия дается год… Что вы думаете обо всем этом, миледи?

Конечно, вопрос – испытание. Нужно ответить правильно… но как?

Мама учила Лауру: не лги слишком нарочито – этим унизишь и себя, и собеседника. Не можешь сказать правду – скажи хоть часть ее.

– Ваше преподобие, я знаю, что по имперским законам Аланис – наследница герцогства. Юридическая правда на ее стороне, она вправе владеть Альмерой и судить Блэкмора. Но… кроме закона человеческого есть и высшая справедливость. Дорвавшись до власти, Аланис станет заботиться лишь о своей персоне, это вряд ли угодно богам.

– А о чем забочусь я?

– О благе Церкви и укреплении веры.

Приарх молчал. Лаура видела, что первый ответ попал в цель, но второй прошел мимо. Благо Церкви – слишком нарочито, а он ждал тоньше… Брат и отец Лауры видели приарха полной своей противоположностью: злобным фанатиком, врагом прогресса… Так же думала и Лаура – прежде. Теперь сквозь брешь в стене страха виделось нечто иное.

– Вы храните вечные ценности: благородство, честь, божий закон, традиции. Ваше преподобие – не какой-нибудь вольнодумец…

– Почему вы сказали о вольнодумцах?

– Я слышала их речи. Эти люди не ценят ничего традиционного, готовы все сломать и переделать. Им главное – выгода, а не вера.К счастью, ваше преподобие – не из таких.

– Кажется, я остался в меньшинстве…

Приарх не ждал ответа. Пожалуй, он даже не хотел быть услышанным. Буркнул себе под нос, помолчал… Устремил взгляд на Лауру:

– Миледи, желаете чего-нибудь?

– Ваше преподобие, не будет ли нескромно с моей стороны… В Алеридане есть марципанная мастерская – говорят, лучшая в Империи…

Стоял поздний вечер, а до Алеридана – три часа пути. Однако утром к завтраку Лаура получила коробку с сахарным чудом внутри. На полуфутовом золотистом солнце проступали красным сердечко и кость – эмблема ее родного города.

* * *

Жизнь потекла своим чередом. Северяне уехали, унеся согласие приарха. Генерал Стэтхем так и не увидел Лауру, и это было хорошо: она не хотела его расстраивать.

Джереми с каждым днем все ярче лучился важностью. Ощутив себя полноценным послом Дома Фарвей, стал держаться свободно и надменно. Третировал слуг, помыкал птичниками и секретарями, покрикивал на охранников. Не отказывал себе в удовольствии смеяться над Альбертом и Лаурой. Громил Альберта в стратемы и после каждой победы изрекал назидание. Молитвы на пару с сестрою он забыл, как страшный сон, и наслаждался свободой от суеверий.

– Лаура, давай побьемся об заклад. Ты молись десять лет каждый день, а я ногой не ступлю в церковь. Увидишь: я добьюсь большего, чем ты!

Лаура пересказала ему договор Галларда с северянами – надеялась, брат оценит, какого доверия она добилась у гранитного приарха. Брат услышал совершенно иное:

– Вот видишь – снова сложилось по-нашему! Дед – великий человек, это он все придумал! Галлард и Ориджин остались на ножах, а мы побратались и с тем, и с другим. Они никогда не объединятся против нас, а мы легко можем стравить их меж собою. Когда закупим очи, в центре Империи будут три больших силы, но одна сможет манипулировать двумя другими!

Вывод послужил росту зазнайства Джереми. Теперь уж он не питал перед Галлардом и капли страха.

Альберт, напротив, жил в постоянном испуге. Монахи виделись ему не защитниками, а дядиными щупальцами, готовыми схватить и наказать. Мальчонка обретал покой лишь рядом с двумя существами: Лаурой и Сиром Адлером. Маленький гордый пони казался отражением его самого, только сильного и закаленного; Лаура – воплощением заботливой матери. Альберт уже не стеснял себя этикетом и высказывал Лауре все страхи и тревоги:

– Правда же, дядя не убьет Элли?.. И не отнимет у меня Сира Адлера?.. Знаете, леди Лаура, в моей спальне очень холодно, от этого снится страшное. Прошу, скажите, чтобы топили пожарче!.. А вчера я так ужасно промочил ноги на прогулке – боюсь, что будет насморк. Прикажите слугам, пускай вытрут лужи во дворе…

Лаура вросла в роль няньки. Иногда, как сладкую сказку, вспоминала помолвку с Ориджином, снова видела себя невестой непобедимого полководца… Но это осталось так далеко, что не удерживалось в мыслях. Близкой реальностью был Альберт с его отнюдь не метафорическими соплями. Альберт – противоположность пони. Сир Адлер вырос, но остался маленьким; Альберт увеличится в размерах, но не станет взрослым. Галлард так и будет управлять герцогством, Альберт – дрожать от страха, Лаура – утирать ему сопли. Вероятно, Джереми прав: он, вольнодумец, добьется большего, чем Лаура с ее верою… Но молиться она не прекращала.

Галлард Альмера иногда вызывал ее к себе для беседы. Очевидно, заботился о моральном облике будущей невестки. Начинал он каверзным вопросом, заданным с беспощадной прямотой. Вы хотели стать женою Ориджина? Как оцениваете его мятеж против Короны? Что думаете о Перстах Вильгельма? Предпочитаете Церковь Праотцов или Праматерей? Лаура никогда не лгала, ограничивалась тем, что находила оттенки правды, приятные приарху. Затем он давал наставление либо совет, Лаура благодарила и принимала. Затем он спрашивал, чего она хочет.

Однажды Лаура попросила его помолиться с нею вместе. Время было неподходящее, и Галлард спросил:

– Почему сейчас?

– Меня посетило благостное настроение… Нет, простите, ваше преподобие, я завралась. Я просто хотела узнать вашу любимую молитву.

Впервые она позволила себе такую вольность: «Я завралась». Галлард не разгневался:

– Мило. Коли хотите знать, любимая – молитва Леопольда. Слушайте.

Галлард прочел, Лаура повторила. «Боги мудрости, дайте мне умение отличать век от минуты, песок от снега, зерно от злата. Научите видеть деяния и души сквозь слова и тела…» Молитва впечатлила Лауру. Когда приарх спросил: «Чего вы желаете, миледи?» – она ответила: «Благодарю, вы уже дали мне желаемое».

В другой раз он позвал ее в трапезную и стукнул костяшками по одной из стенных панелей. Раздался гулкий барабанный звук.

– Здесь слуховое окно, миледи. Мне известна ваша беседа с генерал-полковником Стэтхемом. Вы сказали, что не одобряете сожжение еретички.

Такая давняя история! Лаура почти забыла…

– Ваша светлость, мне думалось, что Праматери осуждали жестокость. Заступница Глория являла собою пример доброты…

– Как вы назвали меня?

Лаура спохватилась: «ваша светлость» – обращение к герцогу, а не священнику.

– Простите, ваше преосвященство. Я привыкла видеть в вас правителя земли, и потому…

– Мне нравится такое обращение, не отвыкайте от него. Придет время – вы тоже станете править землею. Тогда поймете: жестокость – не в наказании преступников, а в терпимости к ним. Пощадив одну еретичку, вы причините вред всем добрым людям, чьи души будут отравлены ее речами.

– Благодарю за пояснения, ваша светлость, только я их не заслуживаю. Вы – герцог, я не смею просить вашего отчета.

Галлард кивнул и сложил губы в некое подобие улыбки.

– Желаете чего-нибудь, миледи?

– Я слышала, леди Аланис собирала альбомы с красивыми эскизами платьев. Можно мне получить их?..

Но больше прочих запомнилась Лауре одна беседа холодным февральским вечером. Два кресла стояли перед камином. В левом сидел его преосвященство, подперев тяжелый подбородок кулаком, а правое пустовало.

– Юная леди, сядьте рядом. Я хочу поделиться своими мыслями.

Кресло было просторно, так что Лаура опустилась не по центру, а с краю, оставив между собой и Галлардом как можно больший зазор. Если мужчина говорит миловидной девушке: «Сядь рядом», – то он может испытать желание потрогать ее. Например, погладить ее золотые волосы или положить руку на спинку кресла так, чтобы пальцы касались ее шеи. Лаура еще не полностью избавилась от страха перед Галлардом и может вздрогнуть от его прикосновения. Выйдет очень неловко, потому лучше держаться на расстоянии.

Впрочем, приарх не спешил ее трогать. Неподвижный, как гранитная скульптура, он смотрел в огонь. Изобразив на лице интерес, Лаура ждала. Не стоит торопить мужчину, когда он собирается с мыслями.

– Что мы знаем о богах?.. – наконец, изрек Галлард.

Вопрос походил на риторический. Лаура не торопилась с ответом и оказалась права. После паузы его преосвященство продолжил:

– Испокон веков боги ведут войну с владыкой хаоса, Темным Идо. Сперва они сумели потеснить его и выкроить малое пространство, в котором основали упорядоченный мир. Тысячелетие за тысячелетием они сражались, расширяя свои владения. Виток за витком боги строили Вселенскую спираль. Где Темный Идо отступал, там появлялся новый виток порядка. Так и вырос наш мир, раздвинув собою хаос и мрак.

Лаура заметила благоговение в голосе приарха и на всякий случай воскликнула:

– Велики боги!

– Да, – просто сказал его преосвященство. – Но не о том речь. Хаос по-прежнему висит над нами вечною угрозой. Его незримые щупальца проникают в подлунный мир и сеют меж людей зерна раздора, своенравия, непокорности, жадности. Людей охватывают порочные страсти. Они мечутся по жизни, пытаются урвать тут и там, отхватить чужого, ублажить свою плоть. Люди тянут ткань мироздания в разные стороны, силятся разорвать на части. Они похожи на свору собак, которым достался один кусок мяса… Именно так хаос наносит свой удар!

Лаура поежилась: столько праведного гнева звучало в последних словах. Она вставила поспешно:

– Заветы Праматерей хранят нас от хаоса.

– Умное дитя. Как раз о заповедях я размышлял. Когда боги заметили, что идовы страсти разобщают людей, Прародители были посланы в наш мир. Они принесли нам веру, основанную на столпах двенадцати заповедей. Свое место в мире прими с достоинством. Почитай стоящих выше тебя, будь добр к стоящим ниже…

– Трудись усердно в меру сил, – подхватила Лаура, уверенная, что ее испытывают.

– И так далее, – кивнул Галлард. – Как полагаете, все ли в нашем мире знают их?

– Все, кроме фольтийцев и самых дремучих шаванов.

– А как вы оцениваете заповеди? Мудры ли они?

Столь легкая проверка уязвила Лауру. Она изучала труды Праматерей, могла дать толкование притчам Глории-Заступницы и витиеватым метафорам Агаты. А тут вопрос, с которым справится и младенец!

– Заповеди есть средоточие божественной мудрости. Они воплощают в себе главнейшие правила жизни.

– И люди, следующие этим правилам, угодны богам?

– Конечно, ваше преосвященство. Только те, кто жил согласно заповедям, займут места в светлых чертогах хрустальных дворцов на Звезде. Те же, кто нарушал писание, после смерти станут слугами и бедняками, – сказала Лаура не без удовольствия, поскольку ее ждал хрустальный дворец.

Тут Галлард впервые повернулся к ней:

– Как вы считаете, стал бы мир хуже, если б заповеди были иными?

Прямой взгляд архиепископа встревожил Лауру. Вот сейчас он мог положить руку на ее шею или потрепать волосы. Но этого не случилось, его преосвященство продолжил:

– Если бы, скажем, первая заповедь велела нам жить в деревянных домах и каждое утро читать стихи? А вторая гласила бы, что купаться можно только в реке, но не в озере? А третья говорила, что мужчины должны носить юбки, а женщины – штаны, – плохо бы стало от этого?

Лаура нахмурилась. Последние слова приарха напомнили крамольные речи ее брата. Быть может, это намек? Галлард уже знает о проступках Джереми?.. Нужно быть очень осторожной!

– Ваша светлость, боги неспроста дали нам заповеди. Дело смертных – подчиняться, а не оценивать. Я проявила бы страшное высокомерие, если б взялась судить о поступках богов.

Галларду понравился ответ, суровый взгляд слегка потеплел.

– Да, мы – черви в сравнении с божественной мощью. Не нашим слабым умом постичь замыслы властителей порядка. Но одно можно сказать наверняка: худо было бы, если б заповеди у всех были разные. Мы, поларийцы, понимаем друг друга, поскольку говорим на одном языке. Мы способны торговать друг с другом, поскольку золотой эфес ценится повсюду. Мы все признаем власть императора и Великих Домов – потому мир не тонет в кровавой смуте. Если бы вместо лордов страной правили актеры, это была бы глупая страна, но она могла бы жить. Но если б одни подчинялись актеру, другие – сапожнику, а третьи – банкиру, – все перебили бы друг друга.

Лаура затаила дыхание. Кажется, она догадалась, о чем говорил приарх, но догадка была слишком смелой. Если Лаура ошибочно выскажет ее, то вызовет ярость. Но если не выскажет – покажется глупой, а глупость – худший порок для агатовца…

– Вы говорите о том, что содержание заповедей не так важно, как их единство? Одинаковая вера, какой бы она ни была, сплачивает людей?

Галлард медленно кивнул:

– Именно так, юная леди. Стремясь погубить нас, Темный Идо сеет раздор. А спасти смертных может только тот, кому хватит силы объединить их и уничтожить распри.

– Но простите, ваша светлость… Видимо, я неверно поняла… Будь добр к слабым, говорит заповедь. Как же боги могли объединить людей силой? Разве насилие – это добро?

– Конечно, добро, если служит единству. Если ваши дети подерутся меж собой, вы разнимете их силой или позволите колотить друг друга? Если на псарне появится бешеный пес, вы прикончите его или подождете, пока он загрызет остальных?