Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

«Гордость Грейса» взорвалась воплями боли. Строй арбалетчиков рассыпался. Люди метались, сдирали одежду, катались по палубе – будто это поможет! Офицер заорал:

– Заменить расчет! Вторая дюжина…

И его крик потонул в бешеном зверином реве. Только что тихая «Лиана» взревела семьюдесятью глоток, засвистела, загоготала – и ринулась в атаку. Первая дюжина пиратов перемахнула на веревках на палубу «Гордости» и стала рубить слепых от кислоты стрелков. Кто-то добрался до офицера, и его крик захлебнулся. Потом могучий удар сотряс оба корабля. «Лиана» врезалась в «Гордость» наискось, развернула ее, поволокла, зацепив крючьями.

– На абордаж!!!

Пираты прыгали через борт дюжина за дюжиной, с топорами и саблями, еще в прыжке начинали рубить. Кто-то там пытался отбиваться – отражал удар, второй, потом падал. Кто-то уже лежал, сраженный кислотой, – его топтали и кололи, превращая в месиво. Кто-то пытался бежать – да только некуда. Пираты захлестнули волной всю палубу между баком и ютом, смели и смяли любого, кто еще стоял на ногах.

– На абордаж! Гаааа!..

Последняя дюжина еще не перебралась на «Гордость», а дело уже почти окончилось. Пара рыцарей рубились спина к спине, как загнанные звери. Их окружили со всех сторон, чтобы минуту спустя растерзать. Весь ночной караул уже был втоптан в палубу.

Бакли перевел дух. Крикнул своим:

– Внизу есть еще! Осторожнее, парни!

Вряд ли его услышали, но они и без Могера знали, что делать с людьми на нижних палубах. За две минуты их вырежут сонными, как свиней. Кажется, получилось.

Получилось!

– Ты доволен, брат Мо? – спросил Родриго.

– Вроде бы, – ответил Бакли, еще боясь дышать свободно.

И тогда Родриго сделал очень странную штуку: снял шляпу, аккуратно положил возле штурвала, а сам прыгнул за борт.

– Какого черта, брат?

С палубы «Гордости Грейса» донесся крик. Там все время орали и вопили, но этот крик выделился: он был не хищным и не предсмертным, а удивленным.

Из распахнутых дверей юта на палубу выходили рыцари. В полных доспехах, с мечами. Никто не носит броню на море: упадешь за борт – умрешь. Но эти не собирались падать. Они спокойно выходили на палубу один за другим. Пираты налетали с криком и нещадно рубили рыцарей – и откатывались с обломками клинков в руках. Лучшая броня, какую куют для лордов.

– Баллиста! – прокашлял Бакли. – Семь, Восемь, заряжай!

Они заскрипели воротками, взводя орудие. На палубе «Гордости» было уже две дюжины рыцарей. Образовав шеренгу, они двинулись вдоль судна. Пираты бились о них, рубили, кололи… С тем же успехом псы могли грызть каменную стену. А новые рыцари все выходили на палубу. И новые. И новые!

– Откуда?! – завыл Бакли. – Не было вас там!!! Заряжай, тьма сожри! Стреляй!

Один сосуд кислоты прямо в середину шеренги еще мог переломить ход. Семь зарядил баллисту, а Восемь тщательно прицелился… и вдруг захрипел и упал, обливаясь кровью. За его спиной стоял солдат с мечом, и новые солдаты лезли через борт. Впервые Бакли оглянулся, и все перевернулось в нем, палуба завертелась под ногами. Море было усеяно шлюпками. Первые уже причалили к «Лиане», еще дюжина подходила, свирепо работая веслами. Всюду были солдаты. Много солдат. С мечами, с дельфинами на гербах.

– Могер Бакли? – спросил воин и, не дожидаясь ответа, ударил его кулаком в переносицу.

Бакли упал, его схватили под руки и поволокли на «Гордость Грейса».

Там кипел идов котел. Люди орали, стонали, хрипели. Доски лоснились от крови, тела валялись грудами. Меньше путевцев, больше пиратов. Намного больше. Все, кто не успел прыгнуть за борт.

Бой был окончен. Рыцари методично протыкали мечами тех, кто еще корчился.

– Оставьте самых целых для допроса, – рявкнул лорд-капитан Бенефит.

Распахнул дверь надстройки и поклонился темному проему:

– Уже безопасно, миледи. Вы можете выйти.

На палубу вышла… Бакли хлопал глазами и мотал головой, не в силах развеять кошмарный сон. Откуда она здесь? Откуда?!

Леди Магда Лабелин прошла между телами, брезгливо морщась. Лорд-капитан доложил:

– Миледи, большинство нападавших уничтожено, шестеро взяты для допроса, Бакли арестован.

– Хорошая работа, капитан. Благодарю вас.

Могера швырнули к ее ногам, лицом в лужу чьей-то крови.

– Бакли, Бакли, Бакли… – сказала леди Магда с каким-то пьяным весельем. – Крысеныш мой, какой же ты забавный!

Его опрокинули на спину, чтобы видел ее. Она ткнула его сапогом в шею. Несильно, играючи.

– Не знаю, почему отец доверял такому дерьмоеду, как ты. Я никогда не доверяла. Но даже червяк может принести пользу, если применить его с умом. Семьдесят шиммерийцев на борту шиммерийского судна атаковали галеон Великого Дома Лабелин. Из этого много приятностей можно выжать. Это можно кое-кому засадить прямо в зад.

Она обернулась к Бенефиту:

– Лорд-капитан, эта посудина – шиммерийской постройки?

– Несомненно, миледи. По всему, спущена на воду в Оркаде с полвека назад.

– А пленные – шиммерийцы?

Шестерка пленников стояла на коленях. Солдаты запрокинули им головы, чтобы капитан и леди увидели лица.

– Южанин. Южанин. Южанин. Этот – кажется, наш, миледи.

То был Девять, чудом все еще живой. Леди Магда провела пальцем по горлу. Солдат чиркнул его ножом и бросил тело за борт.

Неожиданно позади послышалась возня.

– Господа, простите мне странный способ появления. Кажется, я где-то здесь забыл шляпу.

К леди Магде подвели Родриго – разоруженного и мокрого до нитки.

– Я – Родриго, прекрасная леди. Мы с вами заочно знакомы, ведь это я оказал вам некоторого рода… осведомительную услугу.

Леди Магда смерила его взглядом:

– Широкополый?

– С гордостью ношу это прозвище, миледи. Будьте добры, велите солдатам принести мою шляпу.

– Подонок! – вырвалось у Бакли. – Лживый гад! Я же заплатил тебе!

Родриго покачал головой:

– Прости, брат Мо. В моем ремесле нужно быть щепетильным с деньгами. Если бы заплатил ты, все было бы иначе. Но оплата совершена монетой славного Хорама, и я счел нужным узнать, каких услуг он желает за свои деньги.

– Хорам?.. – леди Магда заморгала. – То бишь, Хармон? Он тоже у тебя?!

– Славный Хорам уплатил мне полторы тысячи эфесов, хотя и не без принуждения. Я улучил момент и спросил его, и он ответил, что хочет трех вещей. Первое – остаться в живых вместе со своей девчонкой. Второе – выйти на свободу. Третье – чтобы я убрал из подлунного мира Мо и его парней. Я решил: полторы тысячи золотом – достойная цена за три несложных дела. Чтобы завершить заказ, миледи, позвольте мне прикончить Мо.

Родриго подмигнул Бакли и развел руками:

– Уж такое ремесло, брат. Не прими в обиду.

– Постой, – прервала леди Магда. – Хармон у тебя? Светлая Сфера у тебя? Отдай мне то и другое, и режь кого хочешь.

– Прекрасная леди, я ничего не знаю ни о какой Сфере. Что касается Хорама, по условиям заказа я отпустил его.

– Дерьмо из задницы! Какого черта?!

– Он оплатил три услуги, миледи: смерть Мо, свою жизнь и свободу. Если я беру заказ, то всегда исполняю.

Леди Магда задумчиво поскребла живот.

– Дай-ка разобраться. Хочешь сказать, вы с Бакли нашли Хармона-торговца, но затем ты его отпустил?

– Именно так все и было, проницательная леди.

– И ты говоришь это с такой наглой ухмылочкой, будто удачную шутку? Хармон-торговец обманул, обокрал и унизил моего лорда-отца, а ты отпустил этого гада и улыбаешься такой радостный, как муха на навозе?! Мне не смешно!

Родриго галантно поклонился:

– Я надеюсь, миледи, вы улыбнетесь, когда вспомните, что мое предупреждение спасло один из лучших кораблей вашей эскадры. И наверняка улыбнетесь шире, если подумаете, что я и моя гильдия можем сделать для вас. Как вы могли заметить, я – мастер решать проблемы с людьми. Если какой-нибудь человек досаждает вам…

Она хмыкнула.

– Коль ты не полный дурак, то сам знаешь, кто мне досадил. Можешь решить его, а? Сколько денег возьмешь?

Родриго вздохнул.

– Сожалею, миледи. Среди правил моей гильдии есть и такое: никогда не трогать лордов Великих Домов. Мы с коллегами по цеху наперед обсудили вашу ситуацию и взвесили все возможности выполнить заказ. С этим человеком мы не сможем вам помочь. Видите ли, если я избавлю мир от одного северянина, то остальные северяне придут сюда и сделают больно моей гильдии, моему городу и моей стране. Я – шиммериец, миледи. Я люблю свою страну и не хочу, чтобы ей было больно.

– Тогда на кой ты мне нужен?

– Миледи… – Родриго усмехнулся с легким снисхождением. – Неужели все прочие люди на свете, кроме северянина, так глубоко симпатичны вам?

Все время, пока длилась беседа, Бакли лежал на палубе в чужой крови, среди солдатских ног, и был никем. Половой тряпкой, уличной грязью. В нем не осталось воли ни на слово, ни на мысль, ни на чувство. Даже страх ослаб – раздавленной душонке не хватало сил бояться. Он знал, что его убьют, но и только. Вне этого факта он не знал и не видел ничего.

Как вдруг несколько пинков вывели Бакли из забытья. Сапог леди Магды прошелся по его челюсти и уху.

– Проснись и слушай, крысеныш. Ты, верно, думаешь, что я тебя прикончу. Но ты ошибся: я лучше выжму из тебя еще каплю пользы. Видишь ли, мой лорд-отец прислал гневное письмо. В Южном Пути возникло крестьянское восстание и вот-вот перекинется в Земли Короны. Он мечтает вооружить бунтарей искрой и мужицкими руками пощипать кайров. Он недоумевает, почему твой гениальный план все еще не воплощен, а очи шиммерийцев – все еще в Шиммери. Иными словами, почему Ориджин по-прежнему имеет нас, а не наоборот. Ты сядешь на «Пса на бочке», самым быстрым ходом пойдешь в Фаунтерру и лично ответишь лорду-отцу на его вопросы. Разумеется, всю дорогу ты будешь прикован к мачте, чтобы не вышло никаких неожиданностей. А чтобы избавить тебя от соблазна солгать, я дам капитану письмо с описанием всех здешних событий.

Бакли хлопал ртом, медленно постигая, что его ждет. Леди Магда ухмыльнулась:

– Да, крысеныш, ты прав. Узнав про все, папенька захочет содрать с тебя шкуру. А я, как милая дочь, уступлю ему это удовольствие. Прощай, дружок!

8 мая 1775г. от Сошествия

Фаунтерра

Поезда нужно запретить, – думал Эрвин София Джессика, покидая вагон. Поезда – зло. Они созданы Темным Идо на погибель добрым людям. Правда, вплоть до нынешнего дня Эрвин любил путешествовать по рельсам, наслаждаясь удобством и скоростью. Это лишний раз доказывает, сколь коварен владыка хаоса, как ловко он умеет выдать снег за сахар.

Поезд погубил Адриана. Сия трагедия не слишком расстроила Эрвина, но все же нечто идовское было в ней. Великие войны не должны решаться упавшим мостом.

Поезд помог бригаде Кукловода украсть триста Предметов. Самая чудовищная кража в истории никак не состоялась бы без помощи колесного чудовища.

И наконец, раз уж первые два события не убедили Эрвина, судьба поместила его в нынешний поезд – из Маренго в Фаунтерру.

Всего составов было три. Передний вез роту гвардейцев и предназначался для безопасности. В центральном, под охраной еще одной роты, путешествовала владычица Минерва с почетными гостями: королевой Дарквотера, шиммерийским королем и герцогом Ориджином. Третий поезд перевозил большую часть воинства Леди-во-Тьме, не вместившуюся в центральный состав. Сложность вызвали посланники Степи: три дюжины всадников под началом ганты Грозы. Поместить их в задний поезд, вместе с солдатами-болотниками, унизительно для шаванов; в центральный, с королями и герцогами – зазорно для королей и герцогов. Владычица сотворила маленькое чудо дипломатии: предложила шаванам ехать во главе колонны, в составе с лазурными гвардейцами. «Ганта, я ставлю вашу силу и отвагу наравне с лучшими воинами Короны. Дарую вам право въехать в столицу впереди меня, вместе с моею отборной гвардией!» Шаваны пришли в полный восторг и не заметили подвоха.

Вечер миновал почти без происшествий – если не считать отправки поездов с опозданием на два часа. Минерва не желала ехать в лучшем вагоне, уступая его Леди-во-Тьме; королева с неторопливой вежливостью отказывалась. Франциск-Илиан просил себе самое скромное купе, поскольку в монашеской келье и в скитаниях он привык спать на твердом – но в императорском поезде не было ни одного купе с твердыми койками. Болотники из третьего состава не желали оставлять Леди-во-Тьме без своей охраны; гвардейцы из императорского поезда не желали подпускать к Минерве болотных колдунов. Норовистые лошади шаванов, привычные к свободе, наотрез отказывались грузиться в вагоны. Лишь к закату все кое-как уладилось, и поезда двинулись в путь. Два часа суетливого ожидания на вокзале утомили Эрвина больше, чем два минувших дня. Сразу после вечернего чая он спрятался в своем купе, под охраной Джемиса со Стрельцом, и быстро уснул.

Когда открыл глаза, было темно. Вагон плавно покачивался на ходу, по стенам купе скользили полосы лунного света, перемежаемые тенями деревьев. Кайр Джемис спал на соседней койке, заперев дверь и для надежности застопорив мечом, вставленным сквозь ручку наискось. Стрелец возлежал на койке Эрвина, прямо поверх герцогских ног, оказывая на них давление всею своей мохнатой массой. Эрвин хотел согнать его, как тут заметил, что пес не спит, а глядит на дверь, насторожив уши. Теперь и Эрвин осознал: его разбудил тихий звук – не то стук, не то скрип, донесшийся из коридора.

– Ты слышал?.. – спросил Эрвин Стрельца. Тот не успел ответить, как звук повторился: кто-то постукивал снаружи по двери.

– Стрелец, – сказал Эрвин. – Стрелец же!

Пес нехотя ухнул на пол. Эрвин встал. Джемис храпел, не слышав звука. Эрвин решил не будить его: это вагон императрицы, в коридоре четверка часовых, какая может быть опасность? Убрав меч и отодвинув засов, Эрвин открыл дверь.

Перед ним стоял лакей в форменной ливрее и шапочке имперских рельсовых дорог. Кисть на шапочке покачивалась в такт с вагоном.

– Чего вам нужно?

– Ваша светлость, позвольте предложить: не изволит ли ваша светлость кофе?

Эрвин поморгал.

– Вы явились предложить мне кофе?

– С булочкой, марципаном или шоколадом – на выбор вашей светлости.

Действительно, лакей держал поднос, на котором имелось все перечисленное.

– Вы явились предложить мне кофе в третьем часу ночи?!

– Во втором часу, ваша светлость, – уточнил лакей.

– Вам не пришло в голову, что я могу спать?

– Я полагал, что ваша светлость работает ночью над делами государственной важности и будет рад выпить кофе. Ее величество поступает именно так.

– Моя светлость по ночам спит. Моя светлость превращается в мою злобность, если ее будят.

– Виноват, ваша светлость. Больше не повторится.

– Стрелец тоже недоволен вами.

– Никоим образом не хотел его расстроить! Простите, ваша светлость!

Лакей откланялся и, наконец, ушел. Эрвин выглянул в коридор: все тихо, слева часовые, справа часовые. Он выпил воды, лег, укрылся. Сон не шел – какой-то мыслительный зуд мешал забыться. Что-то было не так, о чем-то Эрвин не подумал, хотя должен был… Ага, вот о чем: дверь осталась не заперта. Он согнал Стрельца, успевшего вновь запрыгнуть на койку, задвинул засов, вставил меч наискось. Лег, укрылся. Поворочался, ища позу поудобнее. Вроде бы нашел, но тут почувствовал: холодно. Бросил свой плащ поверх одеяла – стало жарко. Ну что за чертовщина?

Эрвин сел, выпил воды. Поглядел на угольные деревья, скользящие мимо окна. Стал считать их. Вместо того, чтобы навеять сон, счет породил математические упражнения: любопытно, сколько ярдов между соседними стволами? А сколько миль поезд проходит в час? А если перемножить, это ж сколько деревьев ежечасно пролетает мимо окна? А мимо всех окон поезда вместе взятых? Если все пассажиры глядят во все окна, то сколько деревьев в сумме они видят за час?..

– Хочешь, предложу тебе другую задачку? – альтесса Тревога лизнула Эрвина за ухом. – Что будешь делать со своею проблемой?

– Может быть, просто займемся любовью? Говорят, ласки зануды помогают уснуть.

– Я-то зануда? Теперь уж точно – никакой любви, пока не ответишь! Что ты предпримешь? Каким способом выкрутишься?

– Ты хотела моей дружбы с Мими – вот же, наслаждайся! Я потешил ее тщеславие как только мог, всеми способами, доступными одетому человеку.

– Минерва – не спасение, а дополнительная угроза. Ты избежал этой опасности, но первая-то никуда не делась. И даже усилилилась – с учетом новых обстоятельств.

– С учетом обстоя-яятельств… Дорогая, когда ты стала занудой?

– Если будешь кривлять меня, я не дам тебе уснуть!

– А я попробую… Обстоя-ааательства…

Он ощутил удар по затылку. Схватился рывком, стукнулся о столик, призвал холодную тьму. Понял, что случилось: он задремал сидя. Шея расслабилась, голова стукнулась о стену. А в купе почему-то чертовски жарко. Еще недавно было холодно – вот и плащ лежит поверх одеяла. Но теперь жара и духота, что ж за напасть! Нет, это решительно невозможно! Нужно развеяться. Пойду поболтаю с Ионой… Тьфу, откуда Иона? Я в поезде, она в Уэймаре! Ладно, тогда с Аланис… Тьма! Просто пройдусь по вагону. Выпью кофе с булочкой.

Чтобы придать своей одежде видимость приличия, он завернулся в плащ поверх ночной сорочки и нашел ногой шлепанцы. Такие выдаются пассажирам – очень теплые и мягкие, прямо блаженство, а не обувь. Одна из тех очаровательных черточек, что присущи только лучшим имперским поездам. Внутри шлепанца палец наткнулся на что-то. Эрвин вытряхнул предмет – нечто упало и покатилось по полу, и вдруг с полной ясностью Эрвин вспомнил: он-то уже надевал эту обувь, внутри ничего не было!

На миг видение вспыхнуло перед глазами: болото, откинутый полог шатра, внутри – смоляная змейка-вдовушка. Эрвин вспрыгнул на койку, зажег свет. На полу лежал стерженек: нечто продолговатое, обернутое бумагой.

– Что случилось, милорд?

Джемис уже был на ногах.

– Нам подбросили вот это.

Все трое, включая пса, поглядели на стерженек. Он не выглядел ни живым, ни опасным. Сверточек бумаги, перехваченный нитью, а из него торчит зеленый хвостик. Стрелец обнюхал находку и ощерил губу, издав тихий рык. Джемис вынул кинжал, потеребил стерженек – тот не пошевелился. Кайр подцепил находку острием, положил на столик и разрезал нить. Бумага расслабилась, из нее выпал крупный темно-зеленый стручок – будто бобы, да не они. Джемис выплеснул воду и накрыл зеленую штуку чашкой.

– Вы знаете, что это?

– Никогда такого не видел, милорд. Точно не горох.

Надев перчатки, Эрвин осторожно развернул бумагу. С одной стороны виднелись две бурые черты, нанесенные будто запекшейся кровью. От них исходило чувство неясной, сумрачной тревоги. На обороте бумаги значились слова: «Суда быть не должно». И маленький рисунок: мост через речушку.

* * *

– Милорд, я сочла, что вам стоит присутствовать при этой беседе. С моей стороны было бы нечестно утаить ее от вас.

Эрвина разбудил кайр Джемис: «Вас зовет владычица». Еще не очнувшись ото сна, он впопыхах оделся, придал некий вид своей прическе, плеснул в лицо водой – и зашагал в купе ее величества. Отделенный от Минервы кофейным столиком, пристегнутый цепью и охраняемый лазурным офицером, там сидел шут Менсон.

– Нынешним вечером, милорды, мы прибудем в Фаунтерру. Лорды Палаты потребуют суда над вами, лорд Менсон. Прежде, чем это случится, я хочу…

Шут был бледен и тощ – костлявей прежнего. Он то и дело подергивался, будто не в силах сидеть спокойно. Глаза нездорово, лихорадочно блестели. На макушке топорщился нелепый трехрогий колпак, бубенцы звякали от качаний вагона.

– Чего хочешь, величество? Сказать спасибо, что я крякнул племянничка? Расчистил креслице для твоей попки? Так начинай, я благодарррности люблю! От бочки винца не откажусь, парочку красоток тож приму.

Мими откашлялась.

– Лорд Менсон, я прошу: прекратите паясничать.

– Отчего – прррекратить? Я же паяц и есть, вот паясничаю! Бессменный шут владыки – одного, второго, теперь твой. Ты намекни: как тебе шутить-то?

Эрвин силился разбудить рассудок и осознать, чем грозит эта беседа и как себя вести. Считать ли Менсона убийцей? Не считать? Винить ли в том, что, вероятно, и без него случилось бы?.. Ответы не приходили, перед глазами маячил странный стручок и слова на бумаге.

– Я прошу вас, милорд, не шутить вовсе. Я позвала вас, чтобы спросить…

– А помнишь, как ты была Глорррия? – прервал ее Менсон. – Вот потеха-то! Все верррили!

Мими глубоко вдохнула.

– Милорд, вы не собьете меня. Я спрошу вас, ибо это очень важно: как умер Адриан? Нет, не виляйте, не прячьтесь в сарказме. Я знаю, вы дорожили им, были преданы… И вот он умер подле вас, говорят даже – по вашей вине. Я должна понять, я заслуживаю ответа… Как это случилось?

– Сама знаешь, уже сказано: взял ножик и тыкнул.

Шут глянул ей в лицо нагло, с вызовом. Мими не моргнула.

– Я ничего не знаю. И не хочу знать ничего, кроме правды. Не могли же вы так просто… Нет, не вы, не его. Кто-то другой – скажите мне, кто! А если все же вы – почему, какой цели ради? Что могло стоить его жизни?!

«Суда быть не должно», – думал Эрвин, пробуждаясь. Положим, и не будет. Мими может помиловать его в обмен на правду. А какова она, правда-то? Менсон ее знает?

– Если так уж хочешь знать, – буркнул шут, – то я его не убивал.

– Вы же только что сказали!..

– Что сказал? Ножиком-то, да? Не, это шутка. Не резал я его – он же не колбаса, чтобы ножиком.

– Милорд!.. – боль зазвучала в ее голосе. – Как вы можете?! Вы говорили: «Колпак и корона дружны». Вы с ним вместе воевать пошли, хотя и не солдат! Как смеете вы шутить над его смертью?

– Да не над ним… – Менсон отвел глаза, но лишь на миг. – Над собой я шучу, величество. Могла бы понять. А Адриан был хоррроший.

– Так это не вы убили его?

– Как тут понять? Пррраматерей спроси, они знают…

Мира беспомощно подалась к Эрвину:

– Милорд, умоляю, помогите!..

Помочь? То есть – помочь выспросить у Менсона, что он видел? А если видел, кто обрушил мост? Выложит это сейчас – и что будет? Рухнет наш вчера слепленный союз с Минервой. Снова интриги, закулисье – это мелочь, видали. В Палате шум, галдеж: Ориджин нарушил законы войны. Позор Первой Зиме, Север лицом в грязь!.. Скверно, стыдно, не вовремя. И Аланис…

Но вот что странно: «Суда быть не должно». А кому есть дело? Кому хуже от этого суда, кроме меня и Аланис? От стручка веяло Дарквотером. Леди-во-Тьме хочет не допустить суда? Зачем тогда привезла Менсона? И зачем шлет предупреждение мне, агатовцу? Что происходит, тьма сожри?!

– Милорд, ну что же вы молчите?! Ужели не поможете мне?

Эрвин откашлялся. В горле почему-то стоял ком.

– Знаете, лорд Менсон… Мне было шесть, когда я впервые попал в столицу. Великий герцог Десмонд представил меня двору, надеясь в будущем сделать своим голосом в Палате. Я увидел владыку Телуриана в самом зените славы, хитроумную императрицу Ингрид, блестящего принца Адриана… Знаете, кто потряс меня больше всех из императорской семьи? Вы, милорд. То был третий год пытки эхиотой, и вы еще сражались… Мне шестилетнему невозможно было постичь, чего стоила эта борьба. Но даже те крохи, что я понял… Я спросил отца о вас, о заговоре, надеясь услышать нечто… Нечто чудовищное, настолько порочащее вас, что восстановит во мне веру в справедливость. Надеялся узнать, что лишь законченный подлец может заслужить такую пытку. Отец ответил – дословно помню: «Шутовской заговор был битвой харизмы против расчета. Харизма потерпела поражение».

Эрвин умолк. Менсон не вставил очередную скабрезность. С ним творилось что-то… Словно низкие тучи несутся по небу, и вот-вот хлынет дождь.

– Я хочу отпустить вас, лорд Менсон. Вы с лихвой расплатились за любое убийство. Я приведу лекарей, они осмотрят вас, вы пожуете бороду, скажете про пчелку и цветочек. Вас признают безумцем и согласно заветам Праматери Юмин избавят от ответственности. Вы будете жить под наблюдением лекарей – но где угодно и как угодно. Вы ничего не должны Короне. Все оплачено.

Глаза Менсона превратились в бездонные черные колодцы.

– Не смей врать, волчонок.

– Я не лгу. То есть, лгу очень часто, но не сейчас.

– Но ты хочешь… оплаты?

– Совсем малой: всего лишь правды. Дайте владычице то, чего она просит: расскажите, как все было. Кто, как и зачем убил владыку.

Менсон плюнул на чайный столик.

– Значит, хотите пррризнания. Я, значит, раскаюсь, а вы меня помилуете и чего-нибудь забавное устроите со мною. Хорошая шутка. Мой бррратец такую провернул.

Эрвин глянул на Мими и заговорил, поймав легкий ее кивок:

– Вы не поняли, милорд. Скажите нам наедине, сейчас. Никаких подписей, никаких улик. Что бы вы ни сказали, мы не подвергнем вас никаким унижениям. Просто откройте нам правду.

– И я буду оправдан?

– Согласно заветам Юмин.

– И суда не будет?

– Только формальный.

– Но меня признают безумцем?

– Вряд ли есть иной надежный способ оправдать вас. Но какая беда? Двадцать лет вся столица считает вас блаженным. Неужто не привыкли?

Менсон поскреб бородку, посмотрел в окно, за которым среди изумрудных полей торчал серою громадой чей-то замок. Был он стар и, судя по отсутствию флагов, давненько покинут. Неуместной своею мрачностью он выделялся из безмятежного пейзажа и тянул к себе взгляды. Казалось, он – один из камней, на которых стоит подлунный мир.

– Ты говоришь, харизма против расчета… Х-хорошо сказано.

– Просто ответьте «да», милорд.

Шут отбросил жалкую бороденку, расправил плечи.

– Нет, волчонок. Я пойду на суд.

– В каком смысле?

– Если какой-нибудь пес считает, что я мог по своей воле взять и убить Адриана – пусть попробует это доказать. А если не сможет, то пусть убирается под хвост к Темному Идо!

– Но у вас нет шансов в суде. Владычица не желает вас казнить, но ей придется, если суд приговорит!

Менсон поднялся и резким движением стряхнул с головы колпак.

– Думаешь, харизму это испугает?

* * *

Эрвин не успел обдумать случившееся – да и когда? Они с Минервой, ошарашенные, только и смогли, что молча допить кофе. Затем Эрвин вернулся в купе, где кайр Джемис вручил ему кусок хлеба и куриную ножку:

– Подкрепитесь, милорд. Вас приглашают на обед.

– Мне одному слышится парадокс в этих словах?

– Уточню, милорд: вас зовут на обед к болотникам.

Эрвин проглотил хлеб и мясо, запил водою. Немного подумал и – возможно, то не было лучшим решением – взял с собою чашку, накрытую блюдцем. Внутри нее по-прежнему лежал тот диковинный стручок.

В тамбуре их с Джемисом встретил асассин – тот особенный, что плыл в одной лодке с королевой. Прочих ему подобных выселили в третий поезд, но этого Леди-во-Тьме оставила при себе. Джемис кивнул ему, асассин молча повел гостей за собою. Неприятная была у него походка: на полусогнутых, украдкою, звериная.

А в императорских покоях царила благодать. За роскошно накрытым столом восседали Леди-во-Тьме и Франциск-Илиан, увлеченные беседою. Когда Эрвин вошел, лица обоих озарились улыбками.

– Наши приветствия, милорд. Вы подарили нам счастье, приняв приглашение, и осчастливите вдвойне, разделив с нами трапезу.

– Благодарю, ваше величество, я не голоден. Я поздно позавтракал или рано пообедал – возможно двойное толкование.

– В таком случае, мы присоединимся к вам.

Болотница и пророк вместе поднялись, как по команде, и перешли к малому столику, на котором было лишь вино, бокалы и одинокий цветок. Лакеи ринулись убирать большой стол, но Леди-во-Тьме хлопнула в ладоши:

– Не нужно суеты. После.

Комната мигом опустела, лишь два телохранителя остались подле лордов.

– Прошу и вас, – сказала старуха асассину. Тот скользнул, вытек в коридор.

– Джемис, будьте добры, – попросил Эрвин. По правде, он не чувствовал желания остаться без защиты. Тревога, похожая на те две бурые полоски на бумаге, росла в его душе.

– Я за дверью, милорд, – сказал кайр и вышел.

Франциск-Илиан любезно предложил Эрвину кресло. Тот сел, поставил перед собою чашку, накрытую блюдцем.

– Вы принесли собственный чай? Любопытный северный обычай. Признаюсь, в Шиммери так не делается.

– Ваше величество, – Эрвин не назвал Леди-во-Тьме по имени, но знал, она поймет, – нынешней ночью я получил странный подарок. Буду весьма признателен, если выскажете мнение о нем.

Сухая ладонь королевы протянулась к чашке, огладила ее, легла сверху на блюдце.

– Милорд, для меня радость – помочь вам. Но с вашего позволения, пока оставим это. Скажите, что вы думаете о моем цветке?

Не прикасаясь к растению, Эрвин нагнулся ближе, присмотрелся – и ахнул от удивления. Цветок имел невероятный окрас. Три лепестка: черный, красный и синий.

– Он поразителен, ваше величество!

– Это одна из жемчужин моего цветника, милорд. Он создан так недавно, что еще не получил названия. Хочу, чтобы он украшал ваш дом.

– Благодарю, ваше величество.

– Он носит одежды северного дворянства, о также и цвета Блистательной Династии. Мне видится это добрым знаком. Кроме того, он показывает, что нет невозможных сочетаний в подлунном мире. Самые нежданные сущности могут слиться в одном соцветии.

Тревога усилилась, когда Эрвин уловил намек.

– Ваше величество, позвольте спросить: отчего владычица Минерва не приглашена на нашу встречу?

Вместо ответа Леди-во-Тьме погладила цветок. Точность движений поражала: слепая королева обвела пальцем самый край лепестков, не согнув, не заломив ни один.

Заговорил шиммериец:

– Лорд Эрвин, мы были приятно удивлены той игрою, которую вы предложили вчера. Мы поняли, что выдумка принадлежит именно вам, а не владычице. Идея очень изящна. Ваш намек был столь же тонок, сколь и красноречив: вы не станете играть в намеки, а будете говорить только прямо – либо никак. Ваша позиция достойна уважения.

– Благодарю вас, – Эрвин не мог отвести взгляда от пальца Леди-во-Тьме: он все еще гладил краешек лепестка с почти любовною нежностью.

– Для нас, милорд, будет большим удовольствием поговорить с вами на вашем языке прямоты и благородства. Мы выскажем наши мысли без прикрас и намеков.

Франциск-Илиан сделал паузу, чтобы наполнить три бокала. Эрвин не притронулся к посуде.

– Я жду с нетерпением, ваше величество.

Пророк выпил вино. Чуткая ладонь Леди-во-Тьме легла на хрусталь – и замерла, будто впитывая вкус кончиками пальцев.

– Лорд Эрвин, – сказал шиммериец, – к великому сожалению, мы не видим будущего за ее величеством Минервой. Она мягка, подвержена слабостям, неуместно тщеславна, излишне поблажлива к себе самой. Мы верим, что государство требует правителя более твердого, чем ее величество.

Если и были мысли в голове Эрвина – они умерли от слов пророка. Все, что мог теперь герцог Ориджин, – выпученными глазами глядеть на шиммерийского короля. А тот продолжал:

– Если ее величество мирно отойдет на Звезду вследствие хвори, поражающей легкие, – никто не будет удивлен, ведь леди-мать ее величества погибла от чахотки. Лорд Менсон с равным успехом может как лишиться головы по приговору суда, так и быть признан безумцем и выслан на дальние окраины. Мы находим предпочтительным второе – это не создаст лишнего шума, какой будет сопутствовать судебному процессу. Также допустима и смерть лорда Менсона вследствие трагического случая при движении поезда.