Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

– Обиднее, чем проиграть великому полководцу? Наверное, проиграть ничтожеству…

– Да! Именно! А теперь опиши мне ничтожество. Такое, какому ты ни за что не захотела бы уступить.

– Глупый, упрямый, жестокий человек, при этом крайне самовлюбленный и надменный…

Иона ахнула, зажав рот ладонью.

– Продолжай же!

– …тщеславный, праздный, пустой, любящий только себя… Эрвин, о боги!..

– Именно таким я и выглядел со стороны, верно? Было нелегко убедительно сыграть. Но если даже ты поверила – значит, я отлично справился с ролью! Сказалась кровь матери – богини театра!

– Эрвин…

– Листай дальше! – приказал брат. – Наслаждайся масштабом постановки.

Новая страница раскрылась под ее пальцами. Дрейфус Борн сидел верхом на горе золотых эфесов.

– Чтобы разыграть праздность, требовались деньги. Тратить собственные деньги – и жалко, и – главное – далеко не так вопиюще, как средства имперской казны. Мне нужен был доступ к главному источнику финансов Короны – сбору налогов. А заодно и козел отпущения, которого впоследствии можно обвинить в растратах. Прекрасный Дрейфус Борн дал мне и то, и другое, причем по собственному почину! Он предложил сговор, который я с великой радостью принял. Теперь я имел вдосталь золота, чтобы швырять его направо и налево, как самый праздный болван на свете.

– Эрвин!..

– Листай.

Новая страница. На ней – министр двора, выделывающий коленца.

– Прекрасный актер для моего спектакля. Любимый исполнитель! Он с радостью воплощал каждую мою затею, и чем меньше в ней было смысла – тем больше радости. Собачьи бега – пожалуйста. Праздник виноделия – сию минуту. Тортовая катапульта – отличная идея! Новый театр – да как можно без нового театра!.. Двор Эрвина Победителя превратился в сцену безудержных празднеств, слухи о которых неслись в самые дальние уголки Империи.

Страница. Собор Светлой Агаты тянется в небо туманными шпилями.

– Я задолжал Агате этот храм. Но я спросил позволения, и она разрешила использовать собор также и как часть игры. Видишь ли, сестрица, я должен был показать, что почил на лаврах и уверовал в бесконечность своей власти. Заложить новый собор, а заодно затеять реконструкцию дворца – поступки человека, который планирует провести у власти много, много лет. Представляю, как бесился Кукловод, глядя на это! Впрочем, реконструкция дворца имела и другую цель – построить вот этот самый ход, что мы озаряем своим присутствием.

Страница. Императорская корона, надетая на череп.

– Владыка Адриан… бедный самоуверенный диктатор. Он погиб как раз тогда, когда верил, что мчится к своему триумфу. Мне стало даже жаль его, когда я понял, что Кукловод – совсем другой человек… Что до убийцы Адриана, у меня имеется две вполне обоснованных версии. Возможно, даже обе верны: один убийца разрушил мост, второй – натравил шута. Однако пока Кукловод на свободе, я не собирался давать быстрый ход расследованию. Умнее было изобразить, что мне плевать на убийц и на справедливость, и вообще на все, кроме увеселений.

– Ты отлично справился! – Иона услышала улыбку в собственных словах.

Новая страница блокнота. Минерва Стагфорт верхом на собаке… она же в театральном фойе – обиженная, растрепанная, смешная.

– А вот с этой леди я испытал немалые трудности. Она могла быть слепой серпушкой в игре Кукловода, и как таковая заслуживала бы сочувствия. Но могла оказаться и искрой – осознанной помощницей злодея, посвященной в его замыслы. В пользу первого говорил ее юный возраст и роль жертвы в интриге Сибил Нортвуд. В пользу второго – не зря же именно ее Кукловод прочил на трон; не случайно же поезд Адриана погиб, но поезд Минервы доехал! Да и Перчатка Могущества на руке… почти говорящая…

– Ты же не подозревал Минерву всерьез?

– Сестричка, если уж кого-нибудь подозревать, то только всерьез – иначе смысл подозрения теряется. Минерву я подозревал – было бы глупо этого не делать. Для начала, я стал перехватывать все ее письма. Ни в одном не нашлось ничего похожего на тайное послание от Кукловода.

– Так вот для чего…

– Наивная моя!.. – Эрвин погладил ее по волосам. – Дальше, я нашел способы кормить Минерву ложными сведениями… Точнее, правдивыми, но не слишком ценными, лишенными стратегической значимости. Потому об осаде Мелоранжа и восстании Подснежников ее величество узнала последней. Наконец, я устроил ей череду проверок. Зная с твоих слов, что леди Мими не чужда импульсивности, я стал провоцировать ее на проявления чувств. Устраивал досадные для нее выходки и наблюдал реакцию. Будь Минерва агентом Кукловода, она считала бы, что я – лишь инструмент в руках ее хозяина, и не злилась бы, а только усмехалась. Если же она – невинная серпушка, то мои проделки должны были всерьез задевать ее.

– И что же?!

– Результаты оказались противоречивы. Больше доводов в пользу невиновности Минервы, но есть и обратные… Инцидент в театре и перехват писем, и мой отказ идти в Литленд всерьез задели ее. А вот помилование для леди Сибил и двадцати головорезов-северян она восприняла неожиданно спокойно.

– Каких головорезов?..

– Тех, что режут головы… Семантическая нелепица, если разобраться: как можно разрезать голову? Я понимаю – шею или горло, или живот…

– Эрвин!

– Забудь ты про этих парней! Они – всего лишь преступники, которые должны сыграть офицеров моего штаба.

– О, боги! Зачем?!

– Конечно же, для кульминации моей пьесы! …Идем, сестрица.

Он повел Иону вдоль тайного хода. Теперь она не сопротивлялась, наоборот – спешила, чуть не наступая брату на пятки. Любопытство было так сильно – Ионе казалось, она погибнет от жажды, если не узнает все в ближайшие минуты!

Эрвин остановился у ниши в стене. Отодвинул деревянную планку – открылась узкая щель наподобие бойницы. С той стороны щель закрывал гобелен на стене, однако сквозь ткань хорошо виделась ярко освещенная комната. То был музыкальный салон. Роскошное кресло, которое занимал обычно император, находилось прямо напротив щели. Арбалет, укрепленный на стенке ниши, смотрел сквозь бойницу в подголовник кресла. Эрвин потеребил рукоять орудия.

– Вернемся от леди Мими к намного более опасной персоне – нашему Кукловоду. Как ты поняла, я вел игру с намерением разозлить его, довести до бешенства, заставить потерять самоконтроль.

– Кукловод хитер – я играю глупца. Он дальновиден – я не вижу и кончика носа. Он расчетлив, как черт, – я не сложу и дважды два. Он жесток, я – тоже жесток, но совершенно по-дурацки. И при всем этом я пользуюсь его властью, пожираю плоды его многолетнего плана! Я – то существо, которое он возненавидел всем сердцем. Ненависть заставила его покинуть нору.

Эрвин плотоядно усмехнулся.

– Змей не вытерпел и пошел в ожидаемую мною атаку. Сперва – как я и думал – он подослал асассина. Благо, матушка дала ему удачный предлог. Убийца-Знахарка не достигла цели, но Кукловод и не делал на нее главную ставку. Ведь даже если Знахарка справилась бы, и я умер, батальоны кайров, ведомые тобою или Робертом, остались бы угрозой. Чтобы победить, Кукловод должен уничтожить всех Ориджинов до единого. А для этого нужно, чтобы северное войско покинуло столицу, оставив без защиты дворец… И вот началась череда военных конфликтов, каждый из которых побуждал меня покинуть Фаунтерру. Победа шаванов над шиммерийцами и осада Мелоранжа. Идиотское предательство графа Флемминга. Упертость Галларда Альмера и истерики Аланис: «Милый Эрвин, верни мне герцогство!..» Все провоцировали меня пойти на кого-нибудь войной: на Степного Огня, на Флемминга, на приарха… И, естественно, все попадали под подозрение. Который из конфликтов – проделка Кукловода? Может быть, Кукловод – Степной Огонь? Нет, он слишком горяч и порывист, не похож на осторожного змея. Да и выживание его при визите к Литлендам было делом случая. Не мог же он всерьез полагаться на то, что Бекка-Лошадница его спасет!.. Тогда Флемминг? Сколько его знаю, он был добровером-фанатиком. А Кукловод – не фанатик, нечто прямо противоположное! Вера для него – только инструмент, вроде молотка… Возможно, Галлард? Этот лишь корчит из себя фанатика, а на деле жаждет власти. Он оказался первым на руинах Эвергарда и получил целое герцогство благодаря атаке бригады…

Рассуждая вслух, Эрвин шагал все дальше сквозь толщу дворцовых стен. Упершись в тупик, он пошарил носком туфли, нащупал углубление в полу, нажал. Невидимый глазу механизм издал низкое утробное урчание. Квадрат пола, на котором стояли брат и сестра, пополз вниз по вертикальной шахте. Иона невольно прижалась к Эрвину.

Платформа вздрогнула и скрипнула, натолкнувшись на препятствие. Из двери, открывшейся за спиной Эрвина, дохнуло прохладой.

– У версии о виновности Галларда есть неприятное следствие. Сам он не выманит кайров из Фаунтерры, лишь законные претензии Аланис мотивируют меня на поход против приарха. Тогда нужно допустить, что Аланис – его сообщница. Единственное ее оправдание – этот шрам на лице. Но мы уже знаем, что Кукловод умеет лечить шрамы… Не нарочно ли он был оставлен? Не специально ли стрелок, метивший в лицо, всего лишь обжег щеку?..

– Нет, – Иона покачала головой. – Я знаю Аланис. Не верю, что она…

– Я тоже не верю. Аланис – пантера, не змея. Не верю, что она опустилась бы так низко. Не верю, что пожертвовала бы отцом ради своих амбиций! К тому же, этот путевец, что вечно спасал ее… этот Джоакин Ив Ханна… Неужели сей глуповатый бедолага – тоже сообщник Кукловода? Боги, не могу поверить!

– Кто же тогда?

– Оставался еще один вариант: принц Гектор Шиммерийский. Он проиграл битву Степному Огню – намеренно ли? Он прибыл в столицу одновременно со Знахаркой – случай?.. Но и тут странность: он сам явился во дворец, прямо в наши руки. Я не верю, что Кукловод рискнул бы…

Иона кивнула:

– Да, согласна. Все они чем-то подозрительны, но – не те…

– А значит, их проделки – не ловушка Кукловода. Я не видел смысла идти ни в Беломорье к Флемингу, ни в Алеридан к Галларду, ни в Литленд к шаванам – поскольку нигде не встретил бы главного врага.

– Но тут началось восстание Подснежников!

– Именно! Да!

Эрвин повел Иону по коридору. Он был уже и ниже прежних, стены сдавливали его, казалось, брат с сестрой пробираются сквозь самую сокровенную утробу дворца, сквозь канал внутри его хребта. Да в сущности, так оно и было.

– Сперва я не придал значения бунту. Крестьяне казались честными бедняками, их требования – не такими уж абсурдными. Я даже всерьез подумывал принять их – ведь фиксированный налог подарил бы нам симпатии народа, упорядочил казну и избавил двор от кровопийц вроде Дрейфуса Борна… Но этот излишне умный шаг нарушил бы мою роль идиота. Потому я поручил крестьян генералу Гору – с надеждой, что он о чем-нибудь толковом договорится с ними, или хотя бы приведет их послов. Но вместо этого…

– Искра!

– Искра! Сестрица, вообрази мою радость, когда я нащупал настоящую ловушку врага! Тысячи безобидных пареньков идут в столицу молить ее величество о справедливости… Боги, это как в детских сказках – заплакать можно от умиления… И вдруг у них – искра! Нечто наивное, как упомянутый тобою щенок, вдруг превращается в змеиное жало! Вот она – подлинная атака Кукловода! Вот его почерк!

– Но у них лишь дюжина самострелов…

Эрвин рассмеялся.

– Разумеется, нет! Несчастный генерал Гор, конечно, был прав: искра есть у тысяч Подснежников! Никто не может и вообразить такое – поэтому оно сбудется. Мы бросимся в атаку и напоремся на искровые копья. Какова драма – только вообрази! Крестьяне крушат батальоны кайров! Кукловод обожает подобные эффекты!

– Он всерьез рассчитывает, что Подснежники разобьют кайров?.. Но это же…

– Конечно, невозможно. Но по его плану кайры вступят в бой, вонзятся в порядки повстанцев и на время увязнут в них, как топор в древесине. Вот тогда идовская бригада с Предметами ударит нам в тыл. Убьет меня и полководцев в штабе, расстреляет всех офицеров, кто подвернется, уничтожит столько кайров, сколько успеет. Затем бригада ринется в Фаунтерру – сюда, в беззащитный дворец, чтобы добить оставшихся Ориджинов. С непобедимыми внуками Агаты будет покончено, войско Севера развалится, наши вассалы сцепятся друг с другом за власть над Первой Зимой… Вот тогда Кукловод придет в Фаунтерру и займет долгожданный трон.

Эрвин распахнул дверь, и впереди показался широкий коридор. Одна из его стен была усеяна амбразурами, сквозь которые проникал мертвенный свет. Перед бойницами чернели жутковатые силуэты самострелов – словно обугленные ребра, подвешенные к потолку. Десяток орудий целился сквозь стену в невидимые мишени. Стрелков не было. Казалось, оружие предназначалось для призраков.

– За стеной – тронный зал?.. – догадалась Иона.

– Да. Бойницы скрыты драпировкой, но ткань, конечно, не помеха болтам.

– Ты хочешь убить Кукловода?!

– Очень хочу. С того самого дня в Запределье хочу постоянно, все сильнее. Если Кукловод будет настолько глуп, что сам явится во дворец, то моя мечта… – Эрвин погладил ложе арбалета, – исполнится с великой легкостью.

– Он умен, – возразила Иона.

– Да. Поэтому, скорее всего, он не покажется до тех пор, пока бригада не покончит с Ориджинами. Что ж, на это и рассчитан мой главный план: захватить бригаду в плен. Полным составом.

Эрвин звучно хлопнул ладоши – будто закрыл капкан.

– Ты абсолютно права, дорогая сестрица: предстоящая битва на Святом Поле – кромешный идиотизм. Но Кукловод не удивится и не заподозрит подвоха, ведь целых три месяца я приучал его считать меня идиотом. Череду моих глупостей завтра увенчает подлинная жемчужина: я размещу штаб не на возвышенности, а в самой низине. Наблюдая за полем боя из своих укрытий, парни бригады увидят, как медведи ринутся в атаку на крестьян, а офицеры и генералы Первой Зимы раскупорят бутылки и примутся хлебать ордж вокруг идиотически расположенной штабной палатки. Штаб будет лишен прикрытия: все батальоны кайров двинут в наступление, следом за нортвудцами. Когда медведи напорются на искровый залп, они растеряются, оторопеют, откатятся – и кавалерия Первой Зимы влетит сзади в их ряды. Под взглядами торжествующих Подснежников полки медведей и кайров смешаются, боевые порядки обратятся в хаос, оба войска лишатся управления. Возможно, крестьянам хватит смелости ринуться в отчаянную и безнадежную атаку… Важно другое: именно в эту минуту хаоса бригада атакует штаб. Молниеносно и беспощадно – как всегда. Убийцы с Перстами Вильгельма придут за головами двух Ориджинов – Эрвина и Роберта… Но к своему удивлению найдут в штабном шатре только каторжников, переодетых в парадные доспехи северян. Прежде, чем бригада опомнится, мой лучший батальон выйдет из укрытий на холмах и накроет ее тысячей стрел. Мы не приблизимся, пока хоть кто-либо остается на ногах. А когда лягут все – мы возьмем их, заштопаем дырки в шкуре и отдадим палачам. Через неделю я узнаю подлинное имя Кукловода, а он лишится своего огненного меча.

Эрвин перевел дух.

Иона обняла его за плечи, заглянув в глаза.

– Ты играл все время…

– Еще как! Мать гордилась бы мною.

– Почему ты не сказал мне?..

– Сказал отцу и Роберту. Тебе же я отвел особенно важную роль – роль критика. Твоя реакция показывала, работают ли мои уловки. Когда ты сомневалась во мне, я ликовал: значит, игра хороша. Когда ты меня хвалила, я понимал: нужно сгустить краски, играть выразительнее. Прости мне этот обман. Но если я смог обмануть тебя, то Кукловода – и подавно!

Голова шла кругом от услышанного. Иона пошатнулась, брат подхватил ее.

– Прости меня, Эрвин… Если только сможешь, прости за то, что так ужасно не верила тебе…

– О, нет! Ты была совершенно права! Ты не боялась иметь свое мнение и отстаивать его – на это я и надеялся. Ты была лучом милосердия в царстве холодного расчета, живой душой среди мертвых стратемных фигур… Иона, это счастье, что ты есть на свете!

Тогда она поцеловала брата.

И он ответил на поцелуй.

Секунду или час, или день в мире не было ничего иного, кроме губ мужчины и женщины.

Но вот Эрвин отстранил сестру… Или она вырвалась из объятий… Или обоих толкнула в разные стороны одна и та же мысль: мы не станем счастливей. Мы можем сделать несчастными Виттора, Аланис, отца и мать, но сами не сделаемся ближе… Поскольку это просто невозможно.

Тяжело дыша, Иона отвернулась к бойнице. Сквозь ткань драпировки виднелся зал, громоздкий силуэт трона на постаменте… Там никого не было: пустое кресло, молчаливые люстры, сумеречный простор, свободный от суеты… Буря в душе Ионы медленно угасала.

– Знаешь, дворец очень красив, когда нет людей…

– Как и весь город… Люблю гулять в дождь. Все спрятались – и улицы только мои.

– Тогда и видишь настоящее лицо города… Мы поняли Первую Зиму, когда убежали из замка в майский ливень. Помнишь?

– Еще бы! Меня угораздило простудиться, я провалялся неделю… Но час прогулки того стоил.

– Она была чудесна!.. Пригласи меня гулять по Фаунтерре. Когда будет дождь… или война, или пожар… Когда улицы будут пусты.

– Довольно пожаров и войн. Эта – последняя. Пойдем гулять, когда случится самый красивый ливень на свете!

– А когда он случится?

Иона обернулась к брату, заранее почувствовав ответ:

– Когда ты вернешься из Уэймара.

– Ты считаешь, мне нужно уехать? – спросила она без тени обиды.

– Да. Меньшая причина в том, что Кукловод таки может сглупить и заявиться во дворец. Тебя не должно быть здесь, когда это случится. А большая причина – Виттор.

– Он нужен тебе, как финансовый советник?..

– Плевать на финансы! С ними как-то образуется… Мне нужно видеть тебя счастливой. Два месяца муж не писал тебе, и ты о нем не говорила. Казалось, вы равнодушны друг к другу. Но теперь пришло письмо, а ты заговорила об Уэймаре еще прежде, чем получила его. Вы скучаете друг по другу, меж вами остались недомолвки. Вы расстались в конфликте, он гложет обоих. Поезжай – и выясни все. Вернись, когда будешь любить Виттора, или не любить… Когда выберешь что-то одно.

– Ты прав…

Иона улыбнулась, полная тихой светлой радости. Теперь ясно, как солнечный луч: ее любят в Уэймаре и любят в столице. И она будет любить Уэймар, Фаунтерру, даже Первую Зиму. Теперь в ней хватит любви на весь мир!

– Я уеду с очень спокойным сердцем. Мне давно-давно не было так светло… Но прошу тебя, сделай для меня одно. Пощади Подснежников!

Он улыбнулся в ответ:

– Как только бригада попадется в капкан, я остановлю битву. Подснежники получат помилование и столько хлеба, что хватит на половину Южного Пути. Все, что от них требуется – один-единственный раз отбить атаку медведей.

Сегодня Иона верила в лучшее: и в то, что крестьяне устоят, и в то, что Эрвин поймает Кукловода, и в то, что она, Иона, научится говорить с Предметами, наденет Руку Знахарки и исцелит отца. И даже в то, что ее любовь к Виттору разгорится с новой силой.

Она взяла брата за руку и тихо произнесла:

– Эрвин… только не вздумай умереть!

Он рассмеялся:

– Еще чего придумала!

Е.И.В. рельсовые дороги герцогства Альмера, ветка Алеридан – Оруэлл

Один паренек жил на окраине Империи. Однажды отправился в долгое и опасное путешествие, и за ним увязался черт. Черт был особый, какие только на окраинах водятся, а в центре их не встретишь. Звался он Хеном и умел управлять удачей. Паренек же, что пустился в странствие, был добрый и неунывающий. Понравился он черту. Не стал Хен пареньку вредить, а даже напротив, начал помогать. Провалился паренек в трясину – вылез; подобрал змею – не ужалила; рассердил лорда – лорд простил. Это все Хен так подстраивал удачу, что пареньку всегда везло. Однако тот не замечал черта. Проделал громадный путь – туда двести миль и столько же обратно, и Хен все время шел следом, а парень его так и не заметил! Пришел в родное село и стал похваляться: «Какой я молодец-удалец: и из болота сам вылез, и змею изловил, и лорда задобрил!» Черт услышал это и не выдержал: щелкнул пальцами – парень тут же яблоком подавился. И сразу все вокруг закричали: «Аааа! Ему черт напакостил!» Тут-то заметили черта и кинулись ловить. Насилу Хен копыта унес. Вот как бывает.

– Послушай, Дед… Я не хочу обидеть тебя вопросом, но все же… К чему ты это рассказал? Тебе что, спокойней становится от болтовни?

Северянин уселся в кресло, развязал кожаные тесемки чехольчика, вынул и приложил к губам излюбленную дудку. Мелодия забавной моряцкой песенки «Чаячий скандал» заполнила купе.

– Ваш багаж, господа, – сообщил лакей в красной фуражке имперских рельсовых дорог.

Он уложил две худых котомочки в багажные сундуки, поклонился и вышел. Лишь тогда Дед дал ответ:

– Поскольку мост через Бэк все еще разрушен, то вагон пойдет в объезд через Маренго, и путь до столицы займет целых четыре дня. А у тебя, Ворон, как я заметил, нет с собою хорошей книги, так что ты рискуешь заскучать в дороге. Вот я и дал тебе пищу для размышлений, ибо она – лучшее средство от скуки.

– Ха. Ха. Благодарю, Дед. Спас. Без тебя мне совсем не о чем подумать было.

– А желаешь знать, о чем я думаю?

Марк поперхнулся.

– Ты?.. Скажешь мне, о чем думаешь? Это больше не чертов секрет?!

– Никогда не было секретом, а тем паче – чертовым. Не желаю иметь с чертями ничего общего, особенно – секретов.

– Ну и о чем же ты думаешь?

Дед приложил к губам чимбук и затянул «Скитания Якова» – могучую балладу, за много веков существования так и не встретившую того, кто сумел бы дослушать ее до конца. Марк ухмыльнулся и со словами: «Люди не меняются», – откинулся на спинку кресла.

Лакей принес приветственный кувшин вина – подарок имперских рельсовых дорог пассажирам первого класса. Принес нижайшие извинения за прохладу в вагоне (хотя, по мнению Марка, тут царила шиммерийская весна). Пообещал, что отопление разожгут сильнее, едва поезд отправится, а случится это с минуты на минуту. Спросил, желают ли господа пассажиры сделать заказ в купе или отобедать в трапезном вагоне. Получив и запомнив заказ, ушел. Его место тут же занял собрат по ремеслу. Первый лакей был рыжим шейландцем, а второй – курчавым брюнетом из Короны, но одинаковые форменные фуражки делали их почти неотличимыми. Марк подумал, что, пожелай он ограбить поезд, непременно надел бы такую вот красную фуражку с бляхой да жилетик с латунными пуговицами – и стал бы незаметен, как стоячий воздух. Лакей тем временем проверил размещение вещей – не упадет ли что-нибудь при начале движения? Предупредил господ пассажиров, что нижнее багажное отделение и конский вагон будут недоступны вплоть до следующей станции, и если что-нибудь, хранимое там, может понадобиться, то лучше приказать извлечь его прямо сейчас. Вопреки тревоге, Марк не удержался от шутки: для каких нужд в купе может понадобиться конь? И поместится ли он сюда? Ставились ли опыты? Лакей заверил без тени усмешки, что размещение лошадей в купе недопустимо, однако встречаются люди, настолько привыкшие путешествовать верхом, что начинают мучительно скучать по коню, едва только состав приходит в движение. Потому на крышах вагонов сделаны сообщающиеся балкончики, по которым можно дойти до подвижной конюшни и сверху поглядеть на своего любимца, убедиться в его благополучии.

– Перекинуться парой слов… – поддержал Марк.

– Совершенно верно, сударь. И коню, и хозяину так спокойнее.

Не запятнав свою репутацию ничем, похожим на юмор, лакей откланялся. Несколько минут спустя еще один прошествовал по коридору, позванивая в колокольчик и декламируя: «Миледи и милорды! Будьте осторожны, поезд отправляется!» С перрона ему вторили станционные глашатаи: «Столичный экспресс выходит в дорогу! Желаем счастливого пути!» Провожающие прижимали ладони к груди несколько усталыми жестами: за прошедшие полчаса все успели напрощаться вдоволь. Барышни помахивали платочками, соревнуюсь в живописности движений. Несколько мальчишек перемигивались, готовясь бежать наперегонки с составом. Чья-то собачка обрывала поводок, тщась прыгнуть под колеса…

Наконец, вагоны содрогнулись, скрипнули рессорами, вдоль поезда пробежал низкий гулкий перестук чугунных сцепок, состав издал гудок – и тронулся с места. Перрон с мальчишками, собачками, барышнями, носильщиками, сторожами, тележками поплыл назад мимо окон.

Лишь тогда Дед прервал игру и сказал:

– Я думаю о том, почему мы едем в Фаунтерру.

Марк опешил.

– Зачем ты думаешь об этом, коли знаешь ответ? Мы едем с докладом к герцогу Эрвину!

– С докладом – о чем?

– Что это значит – о чем?! – Марк выпучил глаза. – У вас на Севере «о чем» значит что-то другое, чем в Короне? Ведь если это наше обычное столичное «о чем», то ответ тьма сожри, очевиден!

Дедовы кустистые брови сошлись как-то по-особому хмуро.

– Может, и очевидность на Севере иная. Опиши-ка, Ворон, что тебе очевидно.

– Что очевидно?! – Марк растопырил пятерню перед дедовым носом и принялся загибать пальцы. – Ну, хорошо. Вот что мне ясно, как день. Банда, которая похитила Предметы, не затаилась в темной норе, а орудует в Альмере, как у себя дома. Это раз. Персты Вильгельма у подонков при себе: превратить человека в горстку пепла – им раз плюнуть. Это два. А вот и три: главная цель банды – какой-то Абсолют. Что оно такое – несложно догадаться: идово оружие! Один из Предметов Династии, ради которого и затеяно было все похищение. И судя по тому, с какой помпой об этом Аюсолюте говорится, это тебе не просто Перст Вильгельма. Абсолют, по всему, – такая штука, что может спалить целую армию или город! Соображаешь, Дед? Один выстрел – нет войска! И Абсолют этот, может статься, уже в руках банды! Скажи теперь сам: захочет герцог Эрвин узнать о таком?

Марка передернуло от собственных слов. Положа руку на сердце, он был очень рад, что прямо в данную минуту удаляется от центра Альмеры со скоростью мчащейся галопом лошади.

Однако Деда упоминание Абсолюта не лишило спокойствия.

– Чужая душа – потемки, – отметил северянин. – Сложно судить наверняка, чего захочет либо не захочет герцог. Но будь я на его месте, наверняка пожелал бы узнать, чьи руки держат идово оружие. А также – что изображено на схеме, которую видел Инжи Прайс.

Марк отмахнулся.

– На схеме, наверное, был способ говорить с Предметом. Либо – место, в котором Абсолют спрятан. Но какая к чертям разница, если схема сгорела?! Нет от нее толку!

– А кто владеет синей бандой и Перстами, и Абсолютом? Сможешь ли ответить?

– Да какая разница! Ты вообще не понимаешь ситуации! Есть смысл искать преступника, если потом сможешь арестовать его и отдать под суд. Но этого злодея не победить никак! Дед, я видел в Запределье, как целый форт исчез в никуда! Понимаешь, что такое форт? Стены, башни, казармы! Был – и не стало, только яма на том месте! И это сделал еще не Абсолют! И форт, и Предмет, который его уничтожил, были для злодея разменной монетой. Абсолют же – подлинная ценность. На что он тогда будет способен с Абсолютом? Какая армия, какие кайры его остановят?! Неважно, кто Хозяин Перстов. Лучшее, что может сделать герцог, – это приготовиться стать его вассалом. И как можно быстрее убраться из столицы.

– Как ты из Алеридана? – уточнил Дед.

– Не вижу ничего плохого в нашем бегстве. Лично мне спокойней с каждой милей пути, прямо дышится легче. А тебе – нет?

– Думаешь, он испытает свой Абсолют именно здесь, в Альмере?

– Отчего нет? Когда сожгли Эвергард, вышло очень эффектно: испугались все, кто должен был. А грохнуть прямо столицу – скверная идея: где же потом править? Я думаю так. Едва Хозяин Перстов изучит Абсолют и научится с ним говорить, как выберет какой-нибудь заметный город и сровняет с землей. После этого в Поларисе воцарится новый император… Или Праотец, или бог – уж не знаю, какой титул он выберет. А у герцога будет выбор: сбежать на Север и не показывать носа, либо преклонить колено перед богом-императором. Ну, или принять героическую, но идиотскую смерть.

– Хм…

Дед поскреб щетину на шее, минутку поразмыслил.

– Припомни, Ворон: рассказывал ли я тебе историю про глухого слугу?

– Мне кажется, ты уже все истории на свете рассказал.

– А была ли среди них та, что про глухого слугу?

– Ну-уу… Как шиммерийский богач нанял тугоухого парня. Велел ему подмести двор, а слуга вместо этого покрасил дом. Вышло очень здорово, и хозяин его наградил… Ты об этой истории?

– Да, Ворон. Я тогда забыл сказать, но теперь обращу твое внимание: такая история могла случиться лишь на Юге. В Первой Зиме, коль тебе велят мести двор, – ты метешь, пока не станет чистым, как зеркало у барышни. Велят покрасить дом в полоску – красишь, и именно в полоску. Велят отобрать кость у здоровущего голодного пса – идешь и отбираешь. А ноешь и жалуешься только в одном случае: если твой лорд приказал тебе ныть и жаловаться.

Марк поморгал, навел резкость, присмотрелся к Деду повнимательней – не шутит ли? Отнюдь. Старик выглядел предельно серьезным.

– Ты хочешь сказать, нам следовало остаться, разыскать синюю банду и отнять Абсолют?

– Я хочу сказать, северяне не прощают невыполнения приказов. А изо всех причин невыполнения суровей прочих карается трусость.

– Если твой дом загорится, ты останешься внутри, чтоб доказать смелость, или выбежишь из огня?

– Я попробую его потушить.

– Ну, и туши, коль умеешь! – вызверился Марк. – Останься и туши, сколько угодно! Вот только я не заметил с твоей стороны возражений, когда покупал билеты на поезд.

Северянин ткнул чимбуком Марку в нос.

– Послушай-ка, Ворон. Не люблю говорить о себе, но будет польза, если ты кое-что узнаешь. Есть у меня правило: не возражать и не спорить. Спор – дело пустое. Нет толку переубеждать кого-нибудь. Гораздо полезнее – согласиться и поддержать человека, дать ему раскрыть характер, проявить свои черты в полной мере. Общаясь с тобой, Ворон, я так и поступал: позволял делать то, что свойственно твоей натуре.

– И что же ей свойственно, позволь узнать?

Дед пожал плечами:

– Трусость.

– Я – трус?! Из-за того, что остерегаюсь Абсолюта?!

– Ты был трусом всегда, сколько тебя знаю. Что бы ты ни делал, всегда поступал с оглядкой на кого-нибудь, кто сильней тебя. На владыку, на герцога Эрвина, на банду… Делая что-нибудь, ты думаешь сперва: «Понравится ли это герцогу?», а уж потом: «Правильно ли это?» Ты не верил, что сможешь вернуть Предметы, но все же взялся за дело – поскольку герцог настаивал. Ты хотел искать убийцу Адриана – и, возможно, нашел бы, если б рискнул пойти своим путем. Но ты прогнулся перед герцогом – и взялся за поиск Предметов.

Марк хотел возразить, но Дед не дал ему слова.

– Затем какое-то время ты думал, что достояние украл сам герцог. Но отказался от версии, когда я напугал тебя. Скажешь, что услышал мои аргументы – может, и услышал. Но не они тебя убедили, а страх передо мною и герцогом. Потом мы встретили синюю банду – и снова испуг определил твое поведение. Именно тогда, когда мы впервые так близко подобрались к врагу, ты отказался от преследования – потому лишь, что враг страшен. И наконец, теперь ты принял решение ехать в столицу – от ужаса пред словом «Абсолют» и схемой на человеческой коже. Страх, Ворон, – вот кто руководит тобою.