Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 118 (всего у книги 355 страниц)

Однако то был не кайр, а Эф.

Вошел, запер дверь и коротко спросил:

– Кто?

– Леди Иона, кто же еще.

– Не вас. Кто похитил Джейн?

– Значит, кайры ее не нашли?

– Облазили всю темницу – безуспешно. Так кто же?

– Я не знаю. Не смогла понять.

Эф сплюнул.

– Дерьмо. Значит, Джейн умрет. И Линдси умрет. А вас зароют в нижнем круге.

– Видимо, да.

– За месяц вернется милорд и вытащит вас из ямы, как вытащил из прошлой. Но девушки не оживут.

– Да.

– Зря на вас понадеялся. Не так вы умны.

И Эф повернулся к двери, а я сказала:

– Не знаю, кто и зачем похитил Джейн, но знаю, каким путем. Через кабинет Виттора и тайный ход затащил в темницу.

– Ее обыскали – Джейн там нет.

– Преступник увел ее из подземелья.

– Но часовые никого не видели!..

– Не мимо часовых. Особым путем. Тем же, каким увел Линдси.

– Особым?.. Вы о чем?!

– Все дело в железной двери, Эф. Все дело в ней.

– Перестаньте говорить загадками!

– Сир Френсис, хотите найти Линдси и Джейн? Тогда помогите мне, как обещали! Через час я буду в нижнем круге. Заберите меня оттуда. Возьмите с собой оружие и фонари. Я покажу путь. А сейчас идите. Идите!

…У меня остается минут десять, потому кончаю письмо. Я адресовала его своей близкой подруге, но теперь вижу: нужно, чтобы письмо прочли вы, леди Иона София. Я спрячу его, но комнату обыщут после моего переселения, письмо найдут и доставят вам. Потребуется время, чтобы вы поняли, о каком пути из темницы я говорила. Надеюсь, мы с Эфом получим несколько часов форы. За это время, с помощью богов, мы успеем найти девушек.

Но я не знаю, сколько людей у похитителя, останемся ли мы незамечены, справится ли Эф со злодеями. На случай, если все обернется плохо, я очень надеюсь на вас. Оставляю эти листы со всеми мыслями за несколько дней. Надеюсь, прочтя, вы поверите, что я не лукавила и не манипулировала вами.

До встречи, леди Иона.

* * *

Вход в нору не замуровали наглухо, как принято здесь, а лишь перекрыли деревянным щитом и подперли снаружи. Миру не пытались убедить, что наказание протянется дольше нескольких недель. Но несколько недель в могиле – это…

Она вспомнила Адриана, отца, столицу, бал, Стагфорт, земляков, уроки, игры, северный лес, малину и медведей, Море Льдов и рыбацкие парусники, маму… По лесенке из самых светлых картинок своей памяти сошла в самую глубину детства, подолгу задерживаясь на каждой ступеньке… Затем двинулась назад, в сегодня, с тою же долгой пристальной теплотой рассматривая каждую картинку… Вернулась в земляной мешок, где лежало ее тело, и поняла, что миновали целые сутки. Эф бросил ее, и она останется здесь на месяц, а может, и несколько – до конца войны. А может, и дольше, если победят Ориджины… И Мире ничего не оставалось, как снова нырять в прошлое, без конца смотреть светлые картинки на внутренней поверхности век… Они блекли по мере того, как глаза отвыкали от света.

Опора вылетела, и щит рухнул.

– Вы здесь, миледи? – спросил Эф, поднимая фонарь.

– Вас не было так долго…

– Долго?! Всего час, как отсюда ушли кайры! Ну же, вставайте! Говорите: что за выход отсюда?

– Нам нужно в тупик, где сидел идов слуга. Найдете дорогу?

– Ага.

Спустя минуты они миновали железную дверь, и Мира заперла ее за собой. Сердце забилось быстрее. Она взяла у Эфа фонарь, открыла стеклянное окошко, чтобы огонек стал доступен. Медленно пошла вдоль стены.

– Я все думала, Френсис: зачем понадобилась эта дверь? Зачем отгораживать этот тупичок от всего подземелья? Допустим, для того, чтобы обезопасить тайный ход в покои лорда… Но, если разобраться, зачем лорду тайный ход в нижний круг подземелья? Обычно скрытые хода ведут из замка наружу – на случай осады… А ход в темницу с преступниками, вмурованными в стены, – странная штука. Если граф желал видеть этих людей, он не хоронил бы их заживо. И вдруг…

Огонек фонаря качнулся от струйки воздуха. Не в том месте, где располагался ход к покоям Виттора. В другом!

– …и вдруг меня осенило: темница – просто промежуточная станция! Один ход ведет от графа в подземелье, а второй – из подземелья за пределы замка! Так лорд может добраться до спасительной тропки и со двора замка, через верхний круг темницы, и из своих покоев, по скрытой лестнице. А железную дверь можно запереть за собой, и враги нескоро настигнут беглецов, даже если ворвутся в подземелье. Очень разумно, согласитесь.

Камень поддался нажиму и сдвинулся, открыв футовую щель.

– Тьма сожри!.. – прошептал Эф.

– Теперь вы вперед, – сказала Мира. – Надоела тьма. Хочу видеть ваш фонарь и широкую спину.

Эф почесал ягодицу, нехотя кивнул и протиснулся в щель. Мира последовала за ним. Она боялась, что здесь окажутся крысы, пауки с паутиной, старые кости… Но ничего не было. Узкая, низкая, сырая нора шла вглубь земли под небольшим наклоном. Дышалось тяжело. Потолок давил на макушку. Влажный грунт неприятно проминался под ногами.

– Поговорите со мной, – попросила Мира.

– Вам страшно? – язвительно буркнул Эф.

– Да, черт возьми! Я – девушка! Почему все об этом забывают?..

– Ладно… – Эф помедлил, придумывая тему. – Ну и дыра, а?.. Черт возьми, зачем такое строить? Отчего не могли сделать ход пошире? В вашем монастыре Ульяны тоже было так тесно?

– Знаете, Френсис, это не очень помогает.

– Ммм… Слушайте, а вы не думали, что Джейн может быть здесь? Если ее убили, то зачем тащить до конца хода? Можно бросить труп прямо тут…

– Верите: от этой беседы мне тоже не легче!

– Ну, сами назовите тему, раз так.

Мира задумалась.

– О, есть вопрос. Похититель Линдси послал ей записку с часами от вашего имени, чтобы заманить в темницу. Но он мог это сделать, только если знал ваш код. Кому вы говорили о нем? Графу, например?

– С чего бы?! Связь с горничной – не тот подвиг, которым хвастаются перед сюзереном!

– Ах, конечно… Так кому? Лорду Мартину?.. Кастеляну?

– Нет, тьма сожри! Никому из дворян я бы не стал…

– А не из дворян?

– Ну…

– Ну?..

– Однажды…

– Однажды, Френсис?..

– Черт. На корабле в Дымной Дали, когда везли вас, мы выпили с Инжи Прайсом. Ну, хорошо выпили…

– Это я могу понять. И дальше?..

– Я подначил Парочку, мол, приударяет он за вашим высочеством. Решил охмурить принцессочку – каков! А он в ответ: куда мне до тебя, Эф! Ты прям змей-искуситель: целую служанку себе отхватил! Оказалось, он заметил… Я его тогда чуть не убил сгоряча. Но потом еще выпили, разговорились, я и выболтал, как у нас с Линдси все… эээ… устроено.

Проход выровнялся и пошел горизонтально. По прикидкам Миры, они были уже далеко за стенами замка.

– То есть, о ваших записках знал только Инжи?

– Ага.

– Так почему же вы не заподозрили его?!

– Ну, миледи, во-первых, я не знал, что кто-то заманил Линдси в темницу. Не знал, пока вы не сказали. А как узнал, то все равно не заподозрил: вечером, когда Линдси пропала, мы с Инжи снова… эээ… отдыхали душевно. Милорд нас хорошо наградил…

– За что?

– Ну…

– Ну, сир Френсис? Вы же понимаете: я не отцеплюсь.

– За вас наградил. За то, что перехватили и разгадали ваши книжки.

– Ага…

Еще ярдов сто. А может, двести. Чертова нора все никак, никак не хотела кончаться.

– Думаете, Френсис, здесь можно задохнуться? Знаете, как в гробу, если заживо закопали…

– Давайте сменим тему, миледи.

– Что, боитесь?

– Еще чего! Ну, просто…

– Ладно… Так, говорите, о записках знал только Парочка, и он точно невиновен. Но, быть может, он сказал графу?

– Зачем? Граф за это дорого не заплатит, а я Парочку предупредил, чтобы милорду ни слова. Крепко предупредил.

– Однако Инжи служит графу, а не вам… Если он верен господину, то мог…

– Графу? Миледи, с чего вы взяли? Никогда Парочка не служил графу!

– Как это?!

Мира даже сбилась с шага, остановилась. Эф оглянулся на нее:

– Чего удивляетесь? Парочка – беглый каторжник. Таких красавцев граф редко берет на службу. А вот братец Мартин – другое дело. Видали его «егерей»? Там все такие… Парочки.

– Инжи – слуга Мартина?

– Ну, да.

– Почему же граф его послал за мной в монастырь?!

– Граф послал меня. Но и брата просил приглядеть. Сам-то граф был тогда в Первой Зиме, а брат здесь. Вот Мартин и отправил со мной своего надежного парня…

– Святые Праматери!

– Что, миледи?..

– Боги!.. Так ведь это Мартин Шейланд!.. Это он украл Линдси! Вот почему он так меня боялся в эти дни: я ходила в темницу! Мартин думал: не нашла ли я этот ход?..

– И Джейн – тоже он?

– Конечно! В прошлый раз он уезжал на охоту, когда исчезла Линдси. А теперь пропала Джейн – и Мартин снова охотится!

– Но зачем? Почему?!

– Понятия не имею. Джейн – быть может, в отместку Ионе. До самой Ионы не мог дотянуться… А Линдси – боги, не знаю. Но это он! Теперь нет сомнений!

Не сговариваясь, они ускорили шаг. Пучеглазый Мартин в крикливых тряпках – не зловещий неведомый преступник. Ни Эф, ни Мира не боялись его.

Спустя ярдов четыреста подземный ход изогнулся, пошел на подъем. Стало суше и легче дышать. А затем Эф уперся в деревянную заграду. Отдал Мире фонарь, подналег на доски и сдвинул. Снаружи было темно, пахло плесенью и трухой.

– Какой-то погреб… – шепнул Эф.

Мира вышла следом за ним. Правда, погреб. Бочки рядами – многие опрокинуты, некоторые прогнили насквозь. Пустые ящики, на стенах крюки для колбас и кольца для факелов. Потолок – каменный, сводчатый.

– Лавка бакалейщика или винодела… – предположила Мира. – Давно покинутая…

Эф огляделся, рассмотрел клейма на бочках.

– Я знаю, где мы! На окраине Уэймара была когда-то обитель, ее строили одновременно с замком. Потом она захирела, монахи перевелись. Здание отдали больнице, но ее сожгли западники при последней осаде. Там, наверху, – он ткнул пальцем в потолок, – все выгорело, одни камни да угли. А подвалы сохранились.

Они двинулись вдоль погреба. Мира похолодела от жуткой мысли.

– Эф, нам следует проверить бочки…

– Зачем?

– Тьма!.. Затем, что мы ищем Линдси… И не верим, что она жива.

– Боги…

Эф принялся заглядывать в бочки и ящики. На некоторых остались крышки, их пришлось срывать. Скинув очередную крышку, Эф отшатнулся, зажав нос ладонью. Мира ахнула:

– Тело?..

– Нет… кислое вино.

Эф дошел до конца погреба, уперся в дверь.

– С этой стороны все пусто. Надо посмотреть там, до подземного хода…

Он махнул в другой конец погреба.

– Смотрите вы, Френсис.

Он двинулся туда, где зияла в стене щель. Мира не смотрела ему вслед, а глядела на выход из погреба и думала: если выйду, наконец, на свет – никогда больше не спущусь под землю. И шторы не задерну, и искру не буду гасить на ночь. И полюблю, черт возьми, солнце! Все лето буду загорать, стану смуглой, как чертова западница! Никакой тени, никаких подземелий, только зной и солнечный свет!

– Здесь всюду тоже пусто, – после мучительно долгих минут сказал Эф.

– Слава Янмэй. Идемте наверх!..

Мира пошла к двери, Эф – за нею следом. А за спиной у него раздался тихий шорох. Мира вскрикнула, мгновенно обернувшись:

– А-аа! Крыса!..

– Нет, крошка, это же я… Что, в темноте не признала?

Инжи Прайс вошел в круг света от эфова фонаря.

– Парочка? Какого черта? – воскликнул Френсис, кладя руку на эфес меча.

– Нет, други, это я вас спрошу: какой тьмы вас сюда занесло? Тебе, кроха, я говорил не лезть в темницу? Говорил… А ты, Эф, ясно понял, кто в замке главный? Миледи, вот кто. Миледи велела запереть кроху… так зачем ты отпер?

При этом он сделал еще два шага к Эфу. Тот напрягся:

– Стой, где стоишь, Парочка!

– Да ладно тебе!.. Я же вас люблю, как родных. Только поэтому и пришел. Хотел вам сказать и вот говорю: ступайте назад, в замок. Ты, детка, отсидишь положенную недельку в камере, а ты, парень, немножко полижешь северную задницу миледи… и мне винца выставишь. Тогда все забудется, и граф не узнает, как ты помог пленнице бежать.

– Я тебе не парень, – процедил Эф и поставил фонарь на бочку. – И графу есть что узнать о тебе, дрянь! Вы с Мартином выкрали Линдси и Джейн!

Инжи рассмеялся – куда более умело, чем леди Сибил Нортвуд.

– Какое дерьмо собачье! Ты сказанул – что в вино насрал! Детка, закрой ушки, не слушай…

– Заткни пасть, тварь! – крикнул Эф, клинок со скрипом двинулся из ножен. – Отстегни и брось на пол ремень.

– Ладно, ладно… Вот озверел-то!

Инжи пожал плечами и расстегнул пряжку. Кинжал звякнул о каменные плиты.

– Теперь повернись спиной.

– Малютка, ты хоть не веришь в эту чушь?.. – спросил Парочка, через плечо Эфа глядя на Миру.

– Это она все и узнала, старый пень! Так что закрой пасть и повернись спиной!

– Ну, как скажешь…

Носком сапога Инжи подцепил ремень с кинжалом и швырнул в лицо Эфу. Тот уклонился и потерял секунду. Инжи метнулся вперед. Он оказался слишком близко для меча, и Эф выхватил искровый кинжал, направил в живот Парочке. В тот самый миг Инжи выбросил левую руку к лицу Эфа. Рыцарь замер. Кинжал застыл в дюйме от цели, звякнул на пол, когда разжались пальцы. Обе руки опустились, вытянулись по швам. Тело начало оседать, смялось, упало к ногам убийцы. Лицо заливала кровь.

Мира не могла ни говорить, ни дышать, ни двигаться. Смотрела, как Инжи вытер узкий стилет, торчащий из-под левой ладони, аккуратно сунул обратно в рукав, подобрал и надел пояс с кинжалом.

– Ты некогда любопытствовала: отчего меня зовут Парочкой? Так вот, это потому, что у меня их всегда парочка в запасе.

Переступив труп, он пошел к Мире.

– Помнишь, я говорил, что не люблю убивать юных девиц без крайней нужды? Так не расстраивай меня, не создавай потребность, ладушки?

Мира не могла даже ответить. Стояла восковой скульптурой. И, кажется, плавилась. Подгибались ноги.

– Развернись, деточка, и ступай к двери. Ты меня услышала?.. Вот и хорошо. Кругом и к двери.

Она повернулась. В эту минуту дверь распахнулась, полился свет. В проеме стоял Мартин Шейланд в красных штанах и лимонном камзоле. За его спиною виднелись двое «егерей».

– Что тут за чертов шум?

– Да было дело… Уже все улажено, хозяин.

– Не все улажено, не все…

Мартин приблизился к Мире, склонив голову, сверкая огромными, жадными глазами.

– Да, хозяин, осталась задачка, – признал Инжи. – Она Янмэй, с нею сложно…

– Настоящая Янмэй… – Мартин цокнул языком. – Ц-ц-ц. Подлинная, чистокровная Янмэй! Пожалуй, оно и к лучшему. М-да.

Остановился перед Мирой, вытянул руки. Положил ладони ей на бедра, повел вверх, ощупал бока, живот, грудь.

– Ц-ц-ц. Точно, к лучшему.

– Осторожно, хозяин, – предупредил Инжи.

Не издав ни звука, Мира пнула Мартина в голень.

Тот заорал, согнулся… И, резко выпрямившись, ударил девушку кулаком в подбородок. Мира упала, скорчилась, закрыв лицо руками. Мартин встал над нею.

– Настоящая, живучая Янмэй… Хорошо.

Его сапог ткнулся ей под ребра.

Меч

Ноябрь 1774г. от Сошествия

Лагерь северян в предместьях Лабелина

Будь Джоакин Ив Ханна человеком философического склада, он извлек бы из нынешнего своего положения множество мыслей и откровений. Тем более, что обилие свободного времени располагало к раздумьям.

Например, он мог бы поразмыслить о скоротечности момента и невозвратности шанса. Кажется, еще вчера козырная карта была в твоих руках… но вот, незаметно для тебя, ситуация переменилась, и ты уже не владеешь ничем, кроме разбитых надежд, да еще лужицы в грунтовом полу, где скапливается дождевая вода. Наверное, ценнейший дар в мире – способность угадывать нужный момент. Миг славы и миг падения идут рука об руку, и лишь мудрец может различить их. А лужа, к слову, хорошая штука: без нее пришлось бы слизывать влагу прямо с земли, что не к лицу воину…

Мог бы он подумать о стратемах – к этому располагала крыша над головою. Перекрытием служила решетка, сбитая из досок; ее ромбовидные просветы напоминали клетки стратемного поля. А люди, как ни крути, – всего лишь фишки, и счастлив тот, кто знает свое место. Когда властная рука игрока берет тебя и переставляет с клетки на клетку – следует принять это как должное и – упасите, боги, – не сопротивляться. Играешь не ты, играют тобою – приняв этот факт, увидишь истину.

Джоакин мог бы также по достоинству оценить древнюю мудрость: «Чем выше взберешься – тем ниже упадешь». Забавно, как прямой смысл сплетался с переносным: с высоты герцогского застолья Джо рухнул в самую натуральную, отнюдь не метафорическую яму. Теперь он делил стол с полевыми мышками и должен был проявлять немалую бдительность: стоит прозевать момент, когда в яму бросят пару лепешек, – и грызуны мигом растащат их, ничего не оставив человеку. Что, в сущности, тоже весьма философично: будь ты хоть трижды велик и силен, а в выигрыше окажется тот, кто первым доберется до лепешки.

Но Джоакин не родился мыслителем. Был он таким человеком, для кого мысль непременно соединяется с действием. Какой прок от пустых раздумий? Подумал немного – сразу сделал. А коли не можешь сделать, то и думать без толку.

Он попробовал выбраться из ямы. В мягкой грунтовой стене сделал выемки для рук и ног, взобрался на пять футов вверх, к перекрытию, уперся в него плечами и поднажал. Тяжелая решетка даже не шелохнулась, но из-под ног парня вывернулись комья земли, и он ляпнулся на пол, распугав мышей.

Попробовал копать. Обломал пару ногтей, продвинулся на фут. Потом его старания заметил сквозь решетку солдат, просунул в яму древко копья и оглоушил Джо по голове.

Испытал также свое мастерство переговорщика. Воззвал к патриотическим чувствам солдата и земляческому состраданию, на случай, если солдат – путевец. А на случай, если солдат – северянин, пригрозил: «Выпусти меня немедленно! Иначе, когда выберусь, тебе несдобровать! Знаешь ли, кто я? Еще вчера, да будет тебе известно, я распивал вино с его светлостью Эрвином и двумя кузенами!» Кем бы солдат ни был, он не вступил в беседу.

Истратив таким образом весь арсенал идей, Джоакин принялся ждать. Он думал лишь одно: «Как все дерьмово повернулось! Вот же дрянь…». Развития данная мысль не требовала – она была самодостаточна, метко выражала всю глубину джоакиновых переживаний.

Порою он, правда, вспоминал Аланис и Ориджина. Но сразу же такая буря поднималась в душе, такие противоречивые чувства взметались из глубины, рокотали, сшибались друг с другом, взбивая пену… Джоакину стоило громадных усилий погасить шторм, восстановить хладнокровие, подобающее воину.

В слове «воин», в звучании его, в своей к нему причастности он находил единственное утешение. Я – воин. Что бы ни случилось, а уж этого у меня никто не отнимет! Птицу не отучишь летать, а волку не запретишь охотиться – ни один самовлюбленный лорд не может этого! А если те двое… ни она, ни он… не оценили меня по заслугам, то им же хуже. Многое они теряют. Мне же терять нечего. Я – воин! Боевой дух со мною, и его не отнять.

По правде, боевого духа недоставало. Он накатывал волнами, но быстро отступал, и приходила та пустая, серая апатия, что уже посещала Джоакина перед сражением. Тогда он садился на землю и бездумно пялился перед собою. Пролетали часы, а он сидел, не замечая времени, перемалывал жвачку из одной-единственной мысли: «Как все дерьмово… Ну, и дрянь…». Лишь одно могло вывести Джо из этого состояния: звук «ляп!», с которым падала в яму лепешка. Тогда нужно было схватить ее прежде полевок, отереть о подол сорочки и сунуть в рот.

В унылой апатии Джоакина и застал тот миг, когда решетка сдвинулась, и в яму свалилась узловатая веревка.

– Давай, путевец, вылезай, – сказал солдат свои первые слова. Он был северянином.

Джо выбрался наверх. Стояли сумерки, но еще не ночь. Возле солдата-стражника был знакомый уже кайр Хэммонд – икс из личной охраны герцога.

– Ты грязный, как свинья. Отряхнись, – сказал кайр.

– Зачем? – спросил Джоакин.

Кайр врезал ему кулаком под ребра. Джо не без труда восстановил дыхание, разогнулся, принялся оттирать землю с плаща и рубахи, но по-прежнему не понимал, зачем это нужно. Перемены к лучшему все равно не предвиделись. Его вытащили из ямы – не диво: войско выступает в поход, вот и вытащили. Что сделают дальше? Кто знает. Но уж явно ничего хорошего ждать не приходится.

– За мной, – сказал Хэммонд и пошел.

Насколько Джо ориентировался в вечерней мгле, двинулись они к центру лагеря. Кайр не оглядывался, и, вообще говоря, давал парню шансы сбежать. Можно опрометью кинуться меж палаток, свернуть раз, второй, третий – и все, считай, сбежал. Переодеть Джоакина узником никто не удосужился, так что выглядел он как простой солдат, только больно грязный. Кроме Хэммонда, никто не опознает в нем беглеца, даже часовые.

Но Джо не попытался. Даже не потому, что на поясе кайра поблескивали три метательных «пера», а просто потому, что не было смысла. Куда бежать-то? А главное – зачем?.. С детства мечтал в Ориджин, потом мечтал в Альмеру… Но вот они здесь – и Альмера, и Ориджин. А Южный Путь – под ногами. Если тут дрянь, то где будет лучше?..

Пришли. Часовые отсалютовали Хэммонду, впустили в огражденную частоколом сердцевину. Обошли несколько шатров, пришли к белому квадратному – незнакомому, ориджиновский был вишневым. Внутри шатра горел огонь, выпуская дым в отверстие крыши.

– Разденься, – сказал кайр.

Джо чуть не ляпнул снова: «Зачем?» Скинул одежду, вмиг покрылся гусиной кожей. Кайр оглядел голого парня, тщательно перебрал и прощупал тряпье. Он искал не просто оружие, а любую металлическую мелочь: гвоздь, шпильку, кусок кольчужной проволоки, оловянную ложку. Не найдя ничего, буркнул:

– Одевайся и слушай. С какой-то тьмы миледи пожелала тебя увидеть. Причем, наедине. Миледи – не робкого десятка, к тому же вооружена. А ты – всего лишь путевец. Но если все же чего-то себе надумаешь, помни: я тут, у входа.

Кайр откинул полог.

Шатер имел сени, как добротная изба. В сенях Джо замялся, хрипло спросил:

– Миледи?..

– Входите, Джоакин Ив Ханна.

Отодвинув второй полог, он вошел.

В шатре было тепло и светло. Трещали поленья в железной печурке, горели масляные лампы. Леди Аланис сидела, скрестив ноги, на овчиной шкуре, расстеленной у печки. Она оставила лицо открытым и расположилась вполоборота к Джоакину: лампа освещала здоровую щеку, шрам оставался в тени. Одета была не то в свободное платье, не то в нарядный халат. Оторочка из куничьего меха, воротник раскрыт, видны ключицы миледи. Платиновые локоны спадают на шею.

Отчего-то у Джоакина пересохло в горле. Видимо, натоплено слишком жарко…

– Миледи… – повторил он глухо.

Аланис улыбнулась:

– Вы, никак, принимали ванну?..

Он сообразил, что надел только штаны, а остальное тряпье держал комком в руках.

– Ой!.. Простите, миледи…

Попытался с достоинством надеть сорочку. Выронил, подобрел, замялся: сорочка вся была изукрашена жирными земляными пятнами.

– Бросьте, – велела Аланис, – садитесь. Здесь тепло.

Джо поискал глазами отведенное ему место.

– Садитесь на овчину, не бойтесь меня.

Он сел, прижавшись к дальнему от миледи краю. Однако овчина была не слишком велика. Пальцы ноги девушки оказались в дюйме от джоакинова колена. Все дрянь, – напомнил себе Джоакин. И не само по себе дрянь, а из-за нее, из-за этой вот барышни.

Спросил как можно суше:

– Чего угодно миледи?

– Я вспоминала, как мы с вами отнимали лошадей, – Аланис пошевелилась, подол халата сполз, приоткрыв щиколотку. – Вы назвали это забавным приключением. И были правы: теперь мне весело вспомнить. Вы весь такой грозный, лицо – будто герб на щите. «Нам нужны ваши лошади!» И меч к самому носу этого бедняги… а он хлоп – и в обморок. Ну, не забава? А вы сразу так растерялись, чуть меч из рук не выпал. Я говорю: «Найдите деньги», – и вы с той девчонкой только глазами хлопаете. Мол, к кому это она обращается?..

Джоакин отодвинулся и сжал кулаки, пытаясь задушить предательское тепло, родившееся в груди.

– А как думаете, – спросила Аланис, – они продали кольцо? Или хранят как святыню, что чудом свалилась с неба? У кого-то Священные Предметы, а у них – мое колечко. Молятся: «Янмэй Милосердная, сделай так, чтобы все наши несчастья кончались, как тот грабеж на дороге!» Садятся в телегу и катаются ночами в надежде: вдруг найдется еще герцогиня, которая захочет их ограбить?

Джоакин стиснул зубы, поиграл желваками.

– Миледи, вам угодно предаться воспоминаниям? У меня один случай не идет из головы: «Милый Эрвин, сделайте так, чтобы этого человека не было…»

Отблеск гнева полыхнул в карих глазах.

– Вы меня сильно разозлили, Джоакин. Вам всегда это на славу удается. Можно подумать, вам счастье, когда я в ярости.

– Вы сказали, что я лгу.

– А вы и лгали!

Джоакин потупился.

– Я хотел вам добра. Говорил так, с преувеличением, чтобы расположить к себе Ориджина… А вы на меня даже не взглянули!

– Милейший сударь, – холодно сказала герцогиня, поправив подол, – если желаете предаться обидам, то займитесь этим позже, в одиночестве. Будто мне дел других нет, как слушать ваши жалобы! Не затем позвала.

От ее слов обида только усилилась. Парень хмуро буркнул:

– Так зачем звали?

– Я задолжала вам и хочу вернуть. Помню, что деньги вам не в радость, и предлагаю иное. Идите ко мне на службу.

– Собачонкой?.. – не сдержался Джоакин. На диво, Аланис стерпела.

– Воином личной охраны, гвардейцем. Не могу дать вам рыцарский титул, но положением вы не уступите никакому рыцарю. Вы будете служить наравне с лучшими кайрами, обедать за их столом, получать такое же жалование. А сегодня дам пятьдесят эфесов, чтобы вы приобрели доброго коня и достойную амуницию. Что скажете?

Предложение свалилось, как обух на голову. Оглушенный парень никак не мог понять: издевка ли это, испытание ли? Если испытание, то каков правильный ответ?..

– Я служу герцогу Ориджину, миледи.

– Я побеседовала с Эрвином. Он согласен уступить вас мне… Хотя, конечно, ему будет сложно пережить такую потерю.

– Снова насмехаетесь? – краска бросилась парню в лицо. – Теперь понятно: вам нужен шут, а не рыцарь! Вот на какую службу зовете!

Она рассмеялась.

– Простите, сударь, но по правде, вы смешны. Весь такой серьезный, важный, доблестный – и при этом ничегошеньки не понимаете! К тому же, прескверно воспитаны. Дважды вы больно меня оскорбили и даже не осознали этого, потому не удосужились просить прощения. Но, сударь, вы спасли меня – это также правда. И вы преданны мне, как никто другой. Вот причина, по которой хочу взять вас на службу.

Джоакин облизнул сухие губы. Горечь, только что переполнявшая его, схлынула враз. Оказывается, Аланис способна признать свои ошибки. Черт возьми, это мало кто может!

– Миледи… – начал он и поискал слов, чтобы ответить наиболее достойным образом.

Аланис неверно истолковала паузу:

– Отказываетесь? Ваша ненависть ко мне слишком сильна, чтобы служить под моим началом?..

– Нет, миледи! Я согласен, – поспешно ответил Джо.

– Очень рада.

Аланис протянула руку, он поцеловал.

– Позовите Хэммонда, я распоряжусь обо всем.

И тут Джоакин понял, что не может встать. Вокруг Аланис была очерчена невидимая сфера футов шести в поперечнике, и покинуть пределы этой сферы никак не получалось.

– Миледи, не нужно ли вам… чего-нибудь?

– Благодарю вас, я всем довольна.

– Подкинуть в печку дров?

– Здесь и без того жарко.

– Тогда может быть… налить вам вина?.. Принести еды?

Аланис устало улыбнулась.

– Я так утомилась за день, что ничего не хочется. Поговорю с кайром и лягу спать.

– Когда мы реквизировали коней… – Джо подвинулся, ткань его штанины коснулась ноги миледи. – Я тогда смотрел на вас и думал: вот истинная внучка Агаты. Никто не может противиться вашей воле. Мы легко могли обойтись без оружия: вы просто приказали бы – и путники отдали бы все, что угодно!

– Благодарю вас, это очень мило.

Аланис поднялась, и невидимая сфера лопнула. Джоакин встал следом.

– Доброй ночи, сударь. Не забудьте позвать кайра Хэммонда.

И Джо покинул шатер.

Вышел в ночь, увидел икса, несущего вахту у входа. Впервые обратил внимание, что герцогский пес на два дюйма ниже Джоакина.

– Кайр Хэммонд, – отчеканил парень, выпятив челюсть, – герцогиня велела вам зайти.

Икс не нашелся с ответом. Уставился на Джоакина, почесал затылок и исчез в шатре.

Мысль, что заполняла звучанием голову парня, была теперь такова: «Наконец-то я на правильном месте. Тьма вас всех, я добился своего!»