Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

– Любопытно: рыбаки не упоминали в своих показаниях никакого иного отряда, кроме самих себя.

– Не могу знать, ваше величество, я не слышал рыбаков. Но Грейс точно говорил про отряд, это я вспомнил.

– Благодарю, сир Сандерс. Последний вопрос: какого роста был капитан Грейс?

– Последний?.. – ахнула альтесса.

– Простите, ваше величество?..

– Бы ли покойный капитан Грейс высоким мужчиной?

– Да, ваше величество. Явно больше шести футов, и в плечах широк.

– К какому роду он относился?

– Софьи Величавой. Но отец его был янмэйцем, капитан часто упоминал, ибо гордился этим.

– Премного благодарю. Больше вопросов к вам не имею.

– Как – не имеешь? Ты снова не довел до конца! Все южные мужчины такие?!

Судья Кантор позволил Марку задать вопросы свидетелю. Ворон Короны задал только один вопрос:

– Сир Сандерс, вы многое сказали о странностях поведения лорда Менсона в тот день. Можно ли все эти странности подытожить одной фразой: «Лорд Менсон что-то замышлял»?

– Поясните, сударь…

– Лорд Менсон сильно волновался в чайной и имел вид, будто решается на что-то. Позже он не спал всю ночь – вероятно, провел ее в тревожных мыслях. Затем вспомнил свое великое прошлое – что, очевидно, придало ему сил. Потребовал встречи с императором и стал грозить неведомой опасностью. Я вижу одно внятное объяснение всему этому: лорд Менсон собирал в себе решимость на некий поступок. Говоря точнее, именно он и являл ту опасность, о которой говорил.

– Ну, если так подумать… пожалуй, это возможно.

Марку не требовался ответ сира Сандерса. Он хотел увидеть реакцию Менсона на свои слова – и увидел.

– Благодарю, сир Сандерс. Больше вопросов не имею.

И снова в ухе зазвучал змеиный голосок:

– А правда, милый, ты радуешься этим словам? Как чудесно звучит: «больше вопросов не имею»…

– Холодная тьма. Ты знаешь, как все было! Я не одобрил план Аланис. И в любом случае – какая разница? Гвардейцы из поезда все равно бы погибли – не в реке, так в Фаунтерре! Мы убили сотни им подобных! Это война, тьма сожри!

– Любимый, ты все знаешь о войне. Куда мне до твоего опыта… Мне только пришли на ум два слова: воинская честь. Они ведь что-то значат, правда?..

– Я всегда действовал по чести.

– Не всегда: вспомни Дойл… Вся воинская честь выросла из единственного правила, простого и древнего, как меч. Нельзя убивать того, кто не может себя защитить. Дай врагу шанс защититься – иначе ты убийца, а не воин. Всего одно правило, остальное – лишь следствия. Нельзя убивать безоружных и больных, нельзя пленных, нельзя детей или калек… Не стоит колоть в спину или сыпать в кубок яд… Когда писали кодекс, поездов еще не было. Но как думаешь, много ли шансов на самозащиту у людей, упавших с моста?

– Не я это сделал, тьма сожри!

– Конешшно, мой милый. В Дойле ты мучился, а сейчас – спокоен как лед. Ничто не успокаивает лучше, чем чистая совесть.

А тем временем Франциск-Илиан приступил к опросу второго свидетеля – адъютанта Форлемея. Время шло к перерыву, судья Кантор попросил Форлемея высказываться кратко. Тот сослался на рассказ гвардейца:

– Мне почти нечего добавить, сир Сандерс выложил все, что мы оба знаем. Так оно и было, как он описал, я полностью согласен. Колпак, действительно, странно себя вел. Не зря его заперли в купе. Когда поезд рухнул, творился жуткий хаос, и я бы правда утоп, если б сир не помог. Потом разделись на берегу, пытались согреться, но где там… Видели солдат графских, они по вагонам искали, кто выжил. Одно сир не сказал: вагоны горели, все в дыму да огне. Но это вряд ли важно… Потом, да, был рыбачок на лодке и священник странный, и монастырь Вильгельма… Ни к чему повторяться, коли времени мало. Сир Сандерс всю правду сказал.

– Скажите, сударь: вы были на балконе, когда лорд Менсон предупреждал об опасности, а капитан сказал про отряд?

– Нет, ваше величество.

– А в чайной, когда лорд Менсон облил владыку?

– Нет, ваше величество. Этого б тогда не случилось, я ведь за колпаком хорошо смотрел. Он мне был как дитятя…

– Как тогда вы узнали, что лорд Менсон странно себя вел? Вы же не видели признаков этого.

– Ну, наперво, сир Сандерс мне все докладно рассказал. Много мы времени имели, пока в больничке… А второе, я и сам видел. Колпак остраннел не в поезде, а чуток раньше – еще в Алеридане.

– В чем это выражалось?

– Так особо и не сказать, чтоб выражалось… Он только с чаем учудил, а прежде чайной ничего такого не делал, для себя нехарактерного… Но я-то ж его знаю. Шестнадцать лет я при нем, день в день. Мне ль не заметить… Как подали письмо, так в Менсоне что-то перещелкнуло.

– Письмо, сударь?..

– В Алеридане, во дворце приарха, принесли ему письмецо. Почтовый курьер отдал мне, я – колпаку. Он прочел, поморгал, ничего не сказал. Но с тех пор изменился.

– Как изменился?

– Не объяснить… Будто носил в себе что-то. Словно в мозгу у него тлела головешка.

Теперь не один Марк, а и Эрвин следил за Менсоном. Но слежки-то не требовалось – хватало и взгляда, чтобы понять: Менсон крайне взволнован, Форлемей говорит о чем-то, весьма важном для него.

– Знаете ли вы, сударь, что было в письме?

– Да ничего особого, это и странно! Какая-то барышня ему писала, вспоминала летний бал, предлагала встречу.

– В письме не имелось намеков на убийство?

– Боги, да никаких! Если б там было что-то страшное, я б не отдал письмо колпаку. Я его берёг ото всего такого…

– Однако вы считаете, что именно это обычное письмо лишило лорда Менсона покоя?

– Не знаю, что считать… Может, с барышней этой у него воспоминание, может, с летним балом… Но, ваше величество, чего гадать-то? Давайте колпака спросим!

– Для этого еще не время, – покачал головой пророк. – Вы помните имя барышни?

– Нет, ваше величество.

– Вы знаете что-нибудь про инцидент на летнем балу?

– Это с лакейчиком?.. Дрянь и клевета! Клянусь Праматерью, колпак всегда барышень любил! Я тому имею десятки подтверждений!

– Свидетели выразились довольно ясно…

– Так и я вам ясно говорю: колпак к дамочкам – как медведь к малине!

Франциск-Илиан обвел зал таким взглядом, будто хотел подчеркнуть нечто очень важное. А потом развел руками:

– Благодарю, сударь. Вы ответили на все мои вопросы.

– Обвинитель желает опросить данного свидетеля?

– Конечно, ваша честь. Господин Форлемей, вы верите, что лорд Менсон убил владыку?

– Совсем не верю! Колпак же в нем души не чаял! Все навет и злословие!

– Вы знаете лорда Менсона шестнадцать лет, изучили как собственного ребенка, с полувзгляда замечаете его настрой. Верно?

– Еще бы!

– За последние полгода вы, пожалуй, не утратили этого умения?

– Уж конечно, нет!

Марк поднял руку и ткнул пальцем в скамью подсудимых:

– Так посмотрите в лицо лорду Менсону – и тогда ответьте на мой вопрос.

Форлемей повернулся и поглядел на шута. Лишь пару секунд Менсон смог выдержать взгляд бывшего адъютанта, а потом опустил глаза.

– Ты?.. – выдохнул Форлемей и потемнел лицом. – Колпак, зачем?.. Как ты мог?..

– Благодарю вас, сударь, – улыбнулся Марк. – Мой опрос окончен.

Он обратился к пророку:

– От лица истца – ее величества Минервы – я также благодарю и вас, премудрый. Вы сделали все, чтобы раскрыть истину. Ваши свидетели с предельной ясностью описали, как лорд Менсон готовился убить его величество. Он осознавал весь ужас сего деяния, потому потратил целые сутки, чтобы набраться решимости. Пережил нелегкую борьбу с собою, в последнем порыве совести даже попытался предупредить владыку! Но крушение уничтожило охрану владыки, убийство стало весьма простым делом – и лорд Менсон решился. Осталась только одна загадка: что толкнуло Менсона на преступление? Была ли причиною неизвестная дама – автор письма? Или мотивом стала порочная ревность к владыке? Или вместе с памятью о славном прошлом к Менсону вернулась и жажда мести?.. Лишь один человек может знать ответ, и, я надеюсь, сообщит его нам. Лорд Менсон, готовы ли вы произнести последнее слово?

Глядя через плечо, альтесса Тревога сказала Эрвину:

– Только посмотри, как довольна леди Аланис! Сияет, как хрусталь в доме строгой хозяйки! Ведь все уже позади, что бы ни сказал Менсон – ему не оправдаться, никто не поверит. Последние свидетели вырыли ему могилу, а судьи бросят сверху землицы – и вместе с шутом похоронят тайну поезда. Покончено! Ты рад, любимый?

Эрвин чувствовал нечто, весьма далекое от радости: разочарование.

Франциск-Илиан положил руку на плечо шута. Неспешно поднялся, выдержал долгую паузу. Огладил бороду, прочистил кашлем горло и произнес:

– Друг Менсон, я вижу, что ты утомился от скуки и очень желаешь высказаться. Но прошу тебя: повремени, дай опросить еще одного человека. Лорд Эрвин София Джессика, герцог Ориджин, прошу вас занять место свидетеля.

Он вышел на сцену, ощущая гораздо меньше волнения, чем ожидал.

– Я к услугам вашего величества.

– Лорд Эрвин, будьте добры, поведайте суду: что вам известно о причинах крушения императорского поезда?

Вот так напрямую. Без обиняков, точно в забрало.

– Ваше величество, доподлинно мне неизвестно ничего. Я не владею знанием, которое можно доказать в суде.

Франциск-Илиан отвесил учтивый поклон:

– Вы – внук Агаты, великий герцог, сын самого Десмонда Ориджина. Ваше слово прочнее любых улик. Вряд ли суд потребует от вас подтверждений.

– Тем не менее, мое знание косвенно.

– Иного я и не прошу, милорд. Поведайте лишь то, что знаете, и ни словом больше.

Эрвин поднял взгляд к Аланис и увидел в ее глазах неприкрытую холодную злобу. Тогда последние сомнения покинули его. Эрвин заговорил:

– В середине декабря в осажденном дворце леди Аланис Альмера предложила мне план уничтожения владыки Адриана. План заключался в следующем. Послать доверенного человека леди Аланис – Джоакина Ив Ханну – к графу Эрроубэку и предложить ему сделку: граф в нужный день подстроит обрушение моста и гибель владыки, а взамен получит от леди Аланис графство Блэкмор, когда граф Блэкмор будет казнен за предательство.

– Вы приняли план, милорд?

– Я счел его бесчестным и нарушающим кодекс войны. Альмера хранила нейтралитет, боевые действия на ее территории были недопустимы. А уничтожение поезда под видом несчастного случая больше напоминало убийство безоружных, чем сражение. Я отклонил план.

– Но позже вы получили причины считать, что план был приведен в действие?

– Мост рухнул, ваше величество. А Джоакин Ив Ханна исчез из дворца.

– Вы с кем-либо поделились своими знаниями?

– Никак нет.

– Став лордом-канцлером и получив протекцию под свое управление, вы начали расследование диверсии?

– Никак нет.

– Не считаете ли вы, милорд, что таким образом сперва допустили совершение злодеяния, а затем сокрыли его?

– Не считаю.

– Почему же?

– Если леди Аланис привела план в исполнение, то сделала это без моего ведома и против моего желания.

– Но вы скрыли то, что вам известно.

– Как видите, нет.

– Вы благодарны судьбе за то, что поезд разбился и владыка Адриан погиб? Это принесло вам победу в войне, не так ли?

– Я победил благодаря доблести моих воинов, собственному уму и помощи Праматерей, которые сочли мое дело правым. В день крушения войско Адриана уже было вдвое меньше моего и не имело шансов на победу.

Франциск-Илиан потеребил бороду.

– Милорд, простите вопрос, который северянину может показаться бестактным: какие отношения связывают вас с леди Аланис?

– Я не ощутил бестактности, но и не вижу причин отвечать. Названные отношения касаются лишь меня и леди Аланис.

– Вы чувствуете ответственность за ее действия?

– Леди Аланис – дворянка моего рода и моего ранга. Она не только способна, но и должна принимать свои собственные решения и отвечать за них.

– Почему вы долгое время покрывали ее, а теперь решили выдать? Связано ли это с тем, как окрепла и потеплела ваша дружба с ее величеством Минервой?

Вот теперь – только теперь – Эрвин в полной мере осознал смысл дедовой байки: про мышей и проверку для кота. Он встретил взгляд пророка:

– Ваше величество, с тем же успехом и я могу спросить вас. Две недели назад вы просили у меня военной помощи против собственного сына. Я вам отказал, сочтя вашу просьбу бесчестной. Любопытно, состоялся бы данный допрос, если бы тогда я ответил согласием? Также любопытно: если завтра вы отравите принца Гектора, должен ли я буду нести за вас ответственность? Вы же мне заранее поведали свой план, как и леди Аланис.

Голоса в зале усилились настолько, что председатель зазвенел в колокольчик:

– Порядок в суде! Требую тишины! Милорд Ориджин, будьте добры, отвечайте на вопросы советника, а не задавайте собственные.

– Я услышал провокацию, а не вопрос.

– Советнику рекомендуется задавать вопросы, связанные с делом.

Франциск-Илиан заговорил, впившись в Эрвина цепким взглядом:

– Милорд, если бы вы организовали подобную диверсию…

– Не я ее организовал!

– Да, милорд. Но будь вы на месте того, кто ее устроил, вы бы положились на одну только силу стихии? Верили бы, что владыка непременно утонет, или сочли нужным убедиться в этом?

– Ваше величество хочет знать, что я считал нужным? – Эрвин повысил голос, придал ему железа и льда, как в день штурма Лабелина, перед путевскими шеренгами. – Я оповестил об этом всех лордов Империи Полари! Жаль, вы были в монастыре в тот день. Я считал нужным лишить власти Адриана Ингрид Элизабет, проявившего себя тираном и святотатцем. Я считал нужным разбить его в честном сражении, взять в плен и поставить перед судом. Я считал нужным защитить законы Праматерей, законы доблести и чести, законы справедливого устройства мира. Я горжусь тем, чего добился. Я рад, что не допустил тирании и отстоял исконные права дворянства. Я совершил поступок, которого стыжусь: в городе Дойле приказал убить двадцать пять безоружных пленников. То было мерзко и бесчестно, и я готов к тому, что на Звезде понесу наказание. Но в крушении проклятого поезда нет моей вины, и ни вы, ни кто-либо другой не докажете обратного!

Эрвин вышел с места и коротко кивнул шиммерийцу:

– На этом допрос окончен, ваше величество.

Франциск-Илиан примирительно поднял ладони:

– Милорд, я никоим образом не хотел оскорбить вас. Я задам всего три вопроса, и вы убедитесь, что они напрямую связаны с мотивами лорда Менсона. Позвольте мне защитить его.

– Нет, ваше величество. Я уделил вам достаточно времени. Вы распорядились им так, как сочли нужным.

Эрвин вернулся на свое место. Леди Аланис встала и вышла из зала, не сказав ни слова.

А Ворон Короны поднял флажок:

– Лорд Эрвин, ваша светлость… Позвольте мне спросить вас.

– Не вижу в этом нужды. Суд услышал достаточно, чтобы вынести вердикт.

– Боюсь, что нет, ваша светлость. Кажется, я понял, к чему вел советник. Действительно, существует один мотив, который мог бы смягчить участь лорда Менсона.

– И вы, обвинитель, желаете показать этот мотив?

– Милорд, вы велели добиться справедливости. То был хороший приказ, я всей душою хочу его выполнить.

– Что ж… слушаю ваши вопросы.

– Устроив диверсию, можно ли знать наверняка, что владыка погибнет в крушении?

– Как видим, нет. Он пережил саму катастрофу.

– С точки зрения человека, устроившего диверсию, не было бы разумно послать отряд, чтобы убедиться в гибели владыки, а если он окажется жив, то – прошу прощения – добить?

– Это было бы грязно. Однако логично.

– Сир Сандерс и Форлемей показали, что какие-то люди лазали по вагонам. Они допустили, что те люди спасали выживших, но возможно ли обратное: не спасали, а убивали?

– Боюсь, что возможно.

– Милорд, если бы близкий вам человек стоял перед неизбежной смертью, или хуже того – постыдным пленением, а затем смертью, – вы могли бы убить его? Можно ли умертвить человека, чтобы спасти его от позора или мучений?

Эрвин глубоко вздохнул.

– Это крайне тяжелый выбор. Но человек чести может совершить такой поступок.

Ворон кивнул:

– Благодарю вас, милорд. Господа судьи, прошу внести в протокол: обвинитель допускает возможность, что лорд Менсон нанес владыке удар милосердия. Лорд Менсон совершил измену, но, возможно, целью ее было спасти Адриана от пленения, надругательства и более жестокой смерти от рук бандитов.

Судья Кантор задохнулся от удивления:

– Обвинитель оправдывает ответчика?! Это абсурд! Не было никаких бандитов! Свидетели-рыбаки не упоминали никакого отряда!..

Ворон невесело улыбнулся:

– Да, теперь сложно будет опровергнуть их слова. Но объяснение крайне просто: когда Эрроубэк привел рыбаков к мосту, бандитов там уже не было.

– Когда привел?.. Обвинитель, вы ставите под сомнение показания своих же свидетелей? Требую прекратить!

Минерва откашлялась:

– А я требую говорить. Сударь, окончите мысль.

– Ваше величество, есть лишь один способ добиться такой точности ложных показаний, какая имелась у рыбаков: инсценировка. Наемники графа видели, как шут уколол владыку, и это рушило весь план. Когда найдут тело, на нем будет ножевая рана. Ее нельзя будет списать на катастрофу, состоится суд об убийстве, понадобится козел отпущения. Граф решил запастись свидетелями. Его наемники по понятной причине не подходили, нужны были люди, вызывающие полное доверие. Тогда привели четверых рыбаков и устроили для них спектакль: наемник в шутовском колпаке сделал вид, что убивает наемника в дорогом мундире. Рыбаков запугали, дали им денег, велели в суде солгать, что видели это взаправду, а не притворно. Потому они не упомянули ни человека в лодке, ни Форлемея с Сандерсом, ни отряда, который видел капитан Грейс, – всего этого не было на реке в час спектакля. Также рыбаки опознали кинжалы, хотя не должны были: с тридцати ярдов поди рассмотри нож! Но им дали вблизи разглядеть искровый кинжал и рисунок Вечного Эфеса в реестре Предметов. Потому и барон Бонеган так охотно поручился за показания мужиков: он-то сам по приказу сюзерена репетировал с ними эти показания!

– Клевета! – взревел Бонеган с балкона. – Прекратить немедленно, иначе я…

Минерва звонко хлопнула в ладоши:

– Стража, арестовать барона Бонегана. Разыскать и арестовать рыбаков. Сударь Марк, благодарю вас за непредвзятость и стремление к правосудию. Приказываю провести следствие по делу о разрушении моста и выявить виновных. Представителей Церкви Праотцов, находящихся в Палате, прошу оказать следствию помощь в землях герцогства Альмера.

– Ваше величество, – заговорил судья Кантор, – с учетом новых обстоятельств суду требуется перерыв.

– Вполне разумно. Я назначаю заседание Палаты на вторую половину нынешнего дня. Судебное слушание переносится на завтра, лорду Менсону дается время подготовить финальную речь, а суду – время осмыслить положение и вызвать дополнительных свидетелей, если суд сочтет нужным.

– Благодарю, ваше величество, – поклонился Кантор и звякнул в колокольчик. – Заседание окончено!

Тогда Минерва повернулась к Ориджину, и под долгим тяжелым ее взглядом он начал краснеть. С видимым усилием владычица заговорила:

– Милорд… Я верю, что не вы приказали совершить убийство. Понимаю, что все случилось вам на руку, и вы были бы глупцом, если б не радовались этому. Нет, я не считаю вас преступником… Но вы должны были сказать мне. Какие игры вы ни ведете, какие интриги ни крутите… Правду о смерти Адриана вы мне должны были сказать. Я подумаю о том, в какой мере могу отныне доверять вам.

22—26 мая 1775г. от Сошествия

Уэймар

Течение дней понемногу исцеляло душу Ионы. Чувство вины остыло и более не обжигало, мысли сделались пускай грустными, но ясными. Иона вернула способность смотреть в зеркало без отвращения.

Виттор щедро заплатил раненым в трактире Одноглазого и семьям погибших. Горожанам он объявил, что виновники строго наказаны, а скоро все северяне покинут Уэймар. Город славил справедливого графа.

Иона проводила много времени в обществе Нексии. Виттор и Сомерсет вели долгие переговоры, согласовывали общую позицию Надежды и Шейланда в вопросе о священной страже. Дамы тем временем гуляли по городу, наслаждались необычною для Уэймара солнечной погодой, цветением аллей и блеском Дымной Дали. Вечерами ходили в театры или слушали музыкантов, выступавших на площадях. Нексия располагала к себе остроумием, мягкостью нрава, душевной чуткостью, добротой. Она воплощала в себе все то, чего так не хватало уроженцам Севера. Иона полюбила ее, спустя неделю после знакомства уже считала своею лучшей подругой. Временами думала: как хорошо было бы стать такою, как Нексия, научиться любить столь же искренне, дарить близким тепло и свет, а не снежную вьюгу. Временами жалела, что связь Эрвина с Нексией распалась. Если бы брат женился на леди Флейм, он лишился бы политических выгод, но наверняка обрел бы счастье.

Чтобы снова не впасть в отчаяние, Иона избегала мыслей о ночи убийств, потому не вспоминала и все другое, близкое по времени: странное письмо отца Давида, свои поиски правды об узнике, ссору с мужем. Виттор проявил к ней немалую доброту и тоже ни словом не обмолвился о случившемся. Он относился к Ионе почти так же тепло, как и прежде, звал ее любимой и душенькой. Кажется, жизнь возвращалась в спокойное русло.

Но однажды кайр Ирвинг, новый капитан ее стражи, попросил о встрече наедине. Она согласилась нехотя. И вид кайров, и жесткий северный говор напоминали Ионе о том, кто она такая, – потому были неприятны.

– Миледи, позвольте задать вопрос. По замку ходят слухи, будто скоро вы отошлете нас в Первую Зиму. Правдивы ли они?

– Да. Таково решение мужа. Он не мог поступить иначе после того, что сделал Сеймур.

Ирвинг ответил не сразу. Казалось, он хочет возразить. Сеймур так и поступил бы на его месте, но Ирвинг был умнее.

– Миледи, в таком случае, не стоит ли уведомить герцога?

– О чем, кайр?

– Мы находимся здесь по его приказу, миледи. Он дал нам задачу защитить вас и обеспечить лояльность Уэймара.

Иона замялась. Ирвинг был абсолютно прав: она должна сообщить брату и об отсылке кайров, и о Джоакине, избежавшем плена. Но эти темы касались ее позора, она никак не могла заставить себя взять в руки перо.

– Война давно окончена, кайр. Мечи Ориджина могут находиться в Шейланде лишь с позволения графа, а он хочет, чтобы вы уехали. Письмо Эрвину не изменит этого.

– Воля ваша, миледи, – воин кивнул, ничем не выдав несогласия. – Перейду ко второму вопросу. Позвольте доложить о ходе расследования.

Она подняла брови:

– Какого расследования?..

– Миледи, вы приказали мне выяснить все о сбежавшем узнике.

Тьма! Идов узник теперь занимал Иону в последнюю очередь. Она настолько позабыла о нем, что даже не отменила прежних приказов. И верный Ирвинг продолжал поиски все это время! Чтобы не выказать свою промашку, Иона изобразила живой интерес.

– Да, конечно. Внимательно слушаю вас.

– Начну с плохих новостей. Я пока не выяснил происхождение узника. Никто в замке не знает, как он звался и откуда взялся. В судебных архивах нет документов, отражающих вынесенный ему приговор. В записях смотрителя темницы этого узника тоже нет. Я обнаружил лишь одну ниточку, но не смог пройти по ней без вашей помощи. Старые слуги рассказали: в то время, когда появился узник, в замке действовал шпион Нортвудов. Он был разоблачен и повешен года два спустя. Возможно, он знал кое-что об узнике и сообщил это своему хозяину – Элиасу Нортвуду. Граф Элиас сейчас находится в поместье на берегу Торрея, в десяти милях отсюда. Он не стал говорить со мною, но вы, миледи, могли бы попробовать развязать ему язык.

Иона качнула головой:

– Не имею на это времени. Продолжайте доклад.

– Я узнал кое-что о бегстве узника. По всей видимости, Винсент Шейланд – старый граф – ужасно боялся этого заключенного. После побега он поднял по тревоге весь гарнизон и, более того, призвал в Уэймар дополнительные войска. Замок стоял в полной боеготовности. Две тысячи солдат прочесывали город и околицы. Воины не знали узника в лицо, поэтому хватали всех, кто вызывал подозрение. Не один десяток нищих и бродяг угодили в яму. Опознание проводил тогдашний смотритель темницы – который утонул три месяца спустя. Он не увидел беглеца среди задержанных, но их все равно оставили под стражей. А граф Винсент тем временем сидел в замке, не показывал носа ни в город, ни даже во двор. Целые дни он проводил в донжоне, в собственном кабинете, держал у двери усиленную стражу и впускал к себе только сыновей. Говорят, он даже ночевал в кабинете.

– Зачем?

– Из кабинета имеется тайный ход в темницу, а затем в руины монастыря. В тех руинах, по словам ветеранов, граф разместил целую роту кавалерии. Очевидно, он надеялся, в случае внезапной атаки, бежать из кабинета под землю, а затем в монастырь, под защиту резервной роты. Говорят, лорд Виттор предлагал завалить тайный ход – чтоб никто не проник по нему в замок. Граф Винсент отказался наотрез. Он был так напуган, что не мог и подумать уничтожить путь для отхода.

– Весьма любопытно. Благодарю вас за ценные сведения.

– Изложить ли мои соображения обо всем?

Иона не имела никакого желания думать о старых мрачных делах. Хотелось только нового и светлого, хотелось поскорей уйти на прогулку с Нексией. Но Ирвинг очень уж старался, и она не могла расстроить его.

– Конечно, кайр, мне будет весьма интересно.

– Сперва у меня имелось два предположения. Я думал, что после бегства узник мог затеряться в городе. Это не сложно, раз почти никто не знал его в лицо, а повсюду царил шум да карнавал – ведь были Софьины Дни. Но город обыскали с исключительной тщательностью, да и сами мещане подозрительны к чужакам. А узник провел под землей десять лет, он был похож на живого скелета – его точно заметили бы. Тогда я допустил, что беглец вышел из тайного хода и спрятался в лесах за городом, а неделею позже через тот же ход вернулся в замок и убил графа Винсента – ради мести. Но и это невозможно: леса также обыскивали, а солдаты в монастыре не дали бы узнику вернуться. Для проверки я поговорил с ветеранами – нет, никто чужой не проходил тогда через монастырь. Также я повидал графского лекаря, и он поклялся, что Винсент Шейланд умер от естественной причины – разрыва сердца.

– Что же вы думаете теперь?

– Остается лишь один вариант. Узник покинул замок через тайный ход и прежде, чем его хватились, добежал до старой гавани. Она находится за городом, в двух милях от руин монастыря. Там беглеца ждало судно, на которым он и покинул графство. Когда Винсент Шейланд устроил погоню, узник был уже далеко от берега. Важною деталью мне видится та тревога, которую поднял граф. Вряд ли ему требовались тысячи солдат для защиты от единственного узника. Очевидно, узник принадлежал к знатному роду, быть может, даже к Великому Дому. Он мог вернуться во главе целой армии, потому граф Винсент и усиливал оборону. Та спешка, с которою граф собирал войска, говорит о близости родной земли узника. Только из Нортвуда или Закатного Берега можно так быстро нанести удар по Уэймару. А поскольку узник появился после войны с Закатным Берегом, то я полагаю, он был родом именно оттуда. Возможно, вернувшись на родину, он действительно стал готовиться к мести, но тут узнал о смерти графа Винсента – и отменил поход. Если вы хотите найти бывшего узника, то пошлите людей в Сайленс и узнайте, кто из тамошней знати вернулся из плена в шестьдесят девятом году. А что до графа Винсента Шейланда, то я думаю, его убил собственный страх. Стояла сильная жара, граф целыми днями не покидал душного кабинета, и при этом ужасно боялся. Немудрено, что его сердце не вынесло такой нагрузки.

Иона искренне похвалила Ирвинга за собранные сведения и глубокий анализ. Ее тронуло то, как тщательно воин выполнил приказ, хотя и знал уже, что скоро будет отослан и, возможно, никогда больше не увидит госпожу.

Ирвинг ответил:

– Миледи, я не вполне доволен собою. Осталось одно сомнение, которым хочу поделиться. Сомнение состоит в двух смертях. Смотритель темницы, как я упоминал, умер в октябре того же года. Якобы он спьяну упал в реку и утонул. Но он был последним жителем Уэймара, кто видел узника в лицо, и потому мне сложно поверить в случайность. Я бы подумал, что узник убил его. Вернулся в город, чтобы прикончить последнего из своих обидчиков. Но и на это не похоже: прошлых тюремщиков он убил жестоко, страшно, а этого – просто утопил. Совсем иной почерк.

– Согласна с вами, это странно. А какова вторая загадочная смерть?

– Смерть самого узника.

– Но он сбежал живым!

– Это и странно, миледи. Мы видим, что граф Винсент ужасно его боялся. Мы также знаем, что уже давно граф отчаялся покорить узника, потому прекратил пытки и просто замуровал пленного. Но почему не убил? Зачем сохранять жизнь человеку, от которого нет пользы, но есть опасность?

– Возможно, надеялся продать его родне в Закатный Берег?

– Вряд ли. Граф ожидал мести от узника, едва тот окажется на свободе. Повторюсь: он очень боялся. Но почему-то не устранил источник страха.

– Видимо, на то были причины…

– Кстати, миледи, я услышал еще одну историю. Она ничего не меняет в картине, но, возможно, вызовет у вас интерес. Случилось в то время, когда тюремщики Килмер и Хай еще пытали узника. Однажды смотритель темницы прохаживался по двору, как вдруг Килмер выбежал сам не свой, белее снега, и сказал смотрителю: «Готов! Помер!» Смотритель тоже побелел: «Как помер?» Килмер заблеял: «Он не дышит. Я не виноват! Это Хай его…» Слуги во дворе уже навострили уши, и смотритель велел Килмеру заткнуться. Оба ушли в темницу. Странно вот что: на следующий день оказалось, что узник жив, и оба тюремщика аж сияли от счастья. Граф и остальные боялись его живого, но еще больше страшились его смерти. Сумели откачать его даже после остановки дыхания. А пока думали, что умер, чуть не наложили в штаны. Простите за грубость, миледи.

Иона нахмурила брови.

– Полагаю, с меня довольно старых ужасов. Благодарю, кайр, вы прекрасно выполнили работу и полностью утолили мое любопытство. Можете прекратить поиски.

– Так точно, миледи. Позвольте последний вопрос: не прикажете ли вернуть кайра Сеймура Стила?

– Вернуть?..

Действительно, последними днями она не видела Сеймура в замке, но была только рада этому.

– Передав командование, кайр Сеймур попросил меня дать ему службу вдали от вас, миледи. Он предполагал, что его вид вам неприятен, и крайне огорчался из-за этого. Я поручил ему вахту в монастыре – защиту подземного хода. Кайр Сеймур со своими греями и сейчас находится там. Но раз уж мы скоро уезжаем, не прикажете ли дать ему вахту возле ваших покоев, чтобы он понял, что вы простили его?

– Это будет ложью. Я его не простила.

– Миледи, прошу вас не гневаться, но кайр Сеймур в точности соблюдал северный закон.

– Да. Но мы не на Севере!

Глаза Ирвинга округлились:

– Мы и есть Север!