Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

– И трон унаследует… Леди-во-Тьме?

– Совершенно верно, милорд. Ее величество Маделин займет престол и совершит правление Империей в течение стольких лет, сколько ей отпущено. Когда Ульяна Печальная уведет ее величество, трон достанется вам, милорд. Тем самым вы получите вознаграждение за вашу благосклонность ко всем описанным выше событиям. Для придания законности такому ходу престолонаследия ее величество Маделин окажет милость своей дочери Мирей и позволит вернуться в земли Полариса. Леди Мирей вступит в брак с вами, милорд, что и гарантирует ваше воцарение как императора. Также от вас потребуется крохотная услуга в мою пользу. Мой сын Гектор, вероятно, не выкажет желания вернуть мне законную власть в Шиммери. Я прошу вас убедить его любыми доступными вам способами.

Эрвин обнаружил, что забыл дышать. Хватил воздуха разинутым ртом, похлопал глазами.

– Вы предлагаете мне… устранить Минерву?

– Вполне достаточно будет, если вы просто не окажете вмешательства, а после ее ухода проявите подобающую печаль и воздержитесь от лишнего интереса.

– Мои войска…

– Будут в высшей степени полезны как в столице, так и в Лаэме. Мы будем признательны, если вы сочтете возможным разделить их на два корпуса.

– Тьма…

Тихий голос Леди-во-Тьме влился в беседу:

– Тьма остается позади, милорд. Империя, подобно древу, растет ввысь, устремляясь к свету. Мы не видим пользы в многовластии дворянства: один садовник взрастит великий сад, семеро садовников погубят его. Но и рубящие взмахи дровосека, какие совершал Адриан, дают скорбные результаты. Мы одобряем ваше стремление возродить Палату Представителей. Вы обеспечите предсказуемость решений Ориджина, Нортвуда, Шейланда и Южного Пути, мы же возьмем на себя Земли Короны, Шиммери, Дарквотер и Литленд. Таким образом, принятие любых законов будет предопределено, а в наших руках соберется должный уровень власти. Мы оставим в наследие детям и внукам цветущий ухоженный сад, а не разнотравье сорняков.

Эрвин с трудом восстановил дыхание. Чуть не хлебнул вина – до того пересохло во рту. Спохватился, отставил бокал, облизал губы шершавым языком.

– И ч… чего вы ожидаете от меня?

– Простого согласия, милорд. Мы верим в ваш ум и дальновидность.

И вот теперь – как странно, что лишь теперь – он вспомнил о Кукловоде. Леди-во-Тьме хочет носить корону до своей смерти. Как же удачно для нее будет – не умереть никогда! Легко и просто, без новой войны, без риска. Всего один сговор, два убийства – и все цели достигнуты: вечная жизнь, вечная власть. Почему он раньше не подозревал болотницу?!

– Отчего вы молчите, милорд?

– Простите, что промедлил с ответом. Вы же знаете: я родился вторым сыном и не имел надежды править Первой Зимою. Мой брат Рихард был гордостью Севера, кайром из кайров, любой отряд пошел бы за ним на смерть. А я мог мечтать, наибольшее, о месте посла Ориджинов в столице. Всего год назад – даже меньше! – я стал герцогом. Теперь вы предлагаете… сложно даже поверить… не просто корону, а корону с абсолютной властью, невиданной со времен Вильгельма! Вы должны понять мое замешательство и быть снисходительны.

– Конечно, милорд! Мы понимаем и не торопим.

– Я признаю, господа, что ваше предложение очень заманчиво, – он перевел дух, – и мне стоит больших трудов сказать следующее. Провалитесь вы оба во тьму!

Он поднялся на ноги, отшвырнув стул.

– Коль вы снизошли до прямоты, то и я скажу прямо. Если Минерва Стагфорт или Гектор Шиммерийский, или кто-либо еще из моих друзей внезапно захворают легкими или чем-нибудь другим – я изрублю в мелкую капусту и вас двоих, и вашу болотную шваль. С этой минуты, господа, хорошенько молитесь за здравие всех северян и всех их друзей. Всего доброго.

Эрвин шагнул к двери, а Леди-во-Тьме неожиданно громко, надрывно закашлялась. Он невольно обернулся, болотница зажала рот ладонью и подавила приступ.

– Милорд, – сказала она очень тихо, – вас интересовало содержимое чашки.

– Более не интересует. Оставьте себе.

– Отчего же, позвольте взглянуть…

Леди-во-Тьме без промаха вытянула руку и сняла блюдце, и волосы зашевелились на голове Эрвина. В чашке ворочалось нечто живое!

В одну секунду случилось несколько событий: Эрвин попятился, спиною вжался в дверь; Франциск-Илиан закричал, вырвал блюдце у королевы, со звоном накрыл чашку; Леди-во-Тьме взорвалась кашлем. Что-то булькнуло в ее груди, кашель сменился рвотным спазмом, изо рта королевы брызнула на стол черная жидкость.

– Святые боги! – завопил пророк и отпрыгнул в сторону.

Исторгнув еще глоток черной дряни, Леди-во-Тьме вздрогнула всем телом и завалилась набок.

Дверь распахнулась за спиною Эрвина. Одномоментно в купе ворвались Джемис и жало криболы. Кайр оттеснил лорда в сторону, закрыл собою, выхватил кинжал. Асассин метнулся к госпоже, подхватил ее голову, шмыгая по-собачьи стал нюхать дыхание. Пророк вскричал, тыча пальцем в чашку:

– Там семя! Семя!

– Оно вырвалось?

– Кажется, нет!

– Пойдите прочь, – бросил асассин северянам.

Эрвин сам не помнил, как оказался в коридоре, а затем – в своем вагоне. Часовой гвардеец выпучил глаза:

– Милорд, что случилось?!

– Тревога! Леди-во-Тьме отравлена!

* * *

На вокзале Фаунтерры собралось море. Видано ли дело: в столицу одним поездом прибывают три короля! А вдобавок настоящие шаваны и всамделишние жала криболы. Какой зевака откажется посмотреть?

Все четыре перрона кишели народом. Толпу теснило двойное оцепление: констебли держали людей подальше от рельсов; гвардейцы не давали подойти к королевским вагонам. По центру цепи величаво высилась над толпою пара всадников: шериф Фаунтерры и леди-бургомистр. Вот кого не хватало для счастья!

Поезда – зло, – думал Эрвин, ступив на перрон и чуть не оглохнув от шума. Только в поезде могло случиться столько дряни за одни неполные сутки! Дрянь случается, конечно, сплошь и рядом, но в поезде она особенно сконцентрирована. Состав – это пузырек с эссенцией хаоса. И ведь что самое приятное: сейчас старуху вынесут прямо посреди толпы! Или мертвую, или еще живую – не поймешь, что хуже. Мертвая – кошмар. Гостья и родственница самой владычицы убита в вагоне императорского поезда! Законы гостеприимства растоптаны, Дарквотеру впору объявить Короне войну! Но живая старуха, чего доброго, кашлянет на кого-нибудь этой черной слизью. Страшно представить, какая поднимется паника! Зараза, неведомый мор! Все тысячи зевак бросятся наутек по головам друг друга… Поезда – погибель людская.

Эрвин решительно зашагал к Аланис с шерифом.

– Милый Эрвин, приятен ли был ваш визит в летний дворец?

Сарказм в ее голосе слышался даже сквозь гул толпы. Эрвин коротко кивнул ей и обратился к шерифу:

– Можете убрать толпу?

– Изволите видеть, милорд: проход вполне имеется. Оцеплена дорога от центра перрона сквозь арку вокзала прямо на площадь, а там ждут кареты. Все обустроено!

– Не сделать проход, а убрать толпу! Всю полностью!

Шериф усмехнулся с понимающим видом, пошевелил губами, будто читал заклинание, потом картинно взмахнул рукой:

– Толпа, изыйди! …Сделано, милорд.

– Я не шучу, тьма сожри! Я похож на того, кто шутит?! Толпа представляет опасность! Может возникнуть паника.

– Отчего вдруг?

– Леди-во-Тьме нездорова. Уберите чертовых зевак!

– Гм… ваша светлость, для этого недостаточно людей. Моих сил хватает только на сдерживание.

– Я могу задержать высадку и прислать вам помощь.

– Кайров, ваша светлость?.. – шериф обоснованно нахмурился. – Тогда паника точно возникнет.

Эрвин снова призвал холодную тьму. Из вагонов показались первые болотники. Решать нужно было немедленно.

– Как можно больше расширьте проход. Вдоль прохода раздайте оцеплению щиты, пусть держат их повыше. Чем меньше люди рассмотрят болотницу – тем лучше.

– Так точно, милорд. Позвольте предложить: если владычица выйдет раньше и на площади заговорит с людьми, большинство будет смотреть на нее.

– Верно. Кайр Джемис, передайте Минерве эту идею.

– Ее величество спросит: что ей, собственно, говорить?

– Фаунтерра – лучший город на свете, она счастлива вернуться и хочет обнять всех вокруг. В таком духе – минут пять, пока старуху уложат в экипаж.

– Да, милорд.

Джемис ринулся к вагону сквозь ряды выходящих оттуда гвардейцев.

Кто-то кашлянул за спиной Эрвина – судя по интонации, уже не в первый раз. Он оглянулся, увидел Деда с неизменным Внучком и Вороном.

– Рады вашему возвращению, милорд. Когда герцог находится в одном месте, его герцогство в другом, а его армия в третьем, то это нарушает природный порядок вещей и конфузит умы.

Дед говорил так невозмутимо, будто сидел вечерком у камина, а не стоял посреди толпы. Эрвину стало спокойней.

– Отойдемте на два шага, нужно посовещаться.

Шум стоял такой, что за два шага никто чужой уже не мог их слышать.

– В поезде случился конфуз, господа.

– Виноват, что перебиваю, милорд, – вмешался Ворон. – Вы обещали назначить меня главой протекции. Чтобы правильнее вам посоветовать, хорошо бы мне знать, я даю совет как Ворон Короны или простой Ворон?

Дед кивком подтвердил: да, это возможно.

– Да, вы снова Ворон Короны. Протекция ваша. Принимайте сразу два дела. Шут Менсон воскрес и хочет попасть под суд.

– Виноват, милорд?.. Как так?..

– Второе дело еще забавней: Леди-во-Тьме отравили.

– Насмерть?

– Когда я покидал вагон, была жива. Надолго ли…

– Вином? За…

Голос Ворона потонул в криках: ее величество Минерва сошла на перрон. Растерявшись, она замерла, потом спохватилась, начала говорить прямо здесь – у дверей вагона. Эрвин схватился за голову. К счастью, пытаясь услышать владычицу, толпа притихла. В тишине Минерва вернула трезвость мысли и поняла свою ошибку:

– Я безумно рада вернуться в любимый город, но перрон – не место для долгих речей. Я скажу еще несколько слов на площади, кто желает услышать меня – прошу…

В окружении лазурных она зашагала на площадь, толпа колыхнулась следом, около вагонов стало легче дышать.

– Я спрашиваю, милорд, – повторил Ворон, – королеву отравили вином? Это случилось за обедом? Кто присутствовал?

– За обедом, только никто не ел. Я отказался, королева и король из вежливости тоже не стали. Они пили вино… или нет, не помню… кажется, пил король, а королева только гладила бокал. Можно отравиться от касания пальцем?

– Милорд, там был кто-то кроме вас троих?

– Вначале прислуживали лакеи, но Леди-во-Тьме их прогнала. Когда ей стало худо, были только мы.

– Кто наливал?

– Франциск-Илиан. И там было еще одно… какая-то болотная тварь в чашке…

– Простите?..

– Она была похожа на стручок, лежала в чашке под блюдцем. Но потом блюдце сняли и оказалось, из стручка что-то родилось… вылупилось… Что-то мерзкое, я не успел рассмотреть.

– Оно укусило королеву?

– Кажется, нет. Но могу ошибаться – я смотрел всего секунду.

– Откуда взялась эта тварь?

– Хм… как бы сказать… я принес ее.

– Вы, милорд?..

Новый всплеск шума прервал диалог. На перрон вышел Франциск-Илиан. Несмотря на скромное одеяние, многие в толпе узнали его.

– Что вам снилось, премудрый?.. Что вы видели во сне?..

С крохотною свитой из восьми человек шиммериец двинулся на площадь, оттянув еще часть толпы. Тогда из вагона вынесли королеву. Ее носилки были накрыты шатром; с великими трудами это сооружение протиснулось в двери. Но на перроне пошло проще: самые дюжие из болотников положили носилки на плечи, и Леди-во-Тьме въехала в Фаунтерру, величаво возвышаясь над толпою, укрытая от праздных взглядов бархатной завесой. Очевидно, она была жива: труп несли бы иначе.

– Лорд Ориджин…

Племянник королевы подошел к Эрвину, вместе с ним – жало криболы.

– Лорд Эммон, каково состояние ее величества?

– Леди-во-Тьме в сознании, но состояние плачевно. К несчастью, в ее возрасте любая хворь тяжела.

– Хворь?..

– Мы имели недостаточно времени, чтобы распознать ее. Верю, что за день наблюдений наши лекари определят вид хвори. Пока даем королеве укрепляющие снадобья, чтобы поддержать ее силы.

– Лорд Эммон, я не хочу расстраивать вас, но то, что я видел, напоминало яд, а не хворь.

– Вещи редко являются именно тем, чем кажутся. Ее величество сказала, что страдает от хвори. Я не сомневаюсь в ее словах.

Эрвин развел руками, отказавшись от спора.

– Как пожелаете, милорд. Во дворце мы предоставим ее величеству лучших лекарей.

– Простите, лорд Ориджин, ваша забота напрасна. Личные лекари позаботятся о ее величестве. Мы разместимся в имении ее величества на левом берегу Ханая, не во дворце.

– И я, и владычица Минерва будем расстроены таким решением. Дворец Пера и Меча к услугам Леди-во-Тьме. Он комфортнее и безопаснее любого имения.

Эммон Дарклин помедлил с ответом.

– Милорд, простите меня, но именно в безопасности и состоит причина. Какова бы ни была хворь ее величества, вы принесли к обеденному столу семя корзо. Если вы или ваши вассалы приносят к трапезе подобные подарки, то ее величеству, простите великодушно, будет спокойней в своем поместье.

– Милорд, это недоразумение! Я даже не знаю, что такое это семя! Я лишь хотел спросить Леди-во-Тьме…

Дарклин поклонился:

– Убежден, что ее величество охотно ответит на все ваши вопросы, едва поправится. Но – в письменном виде. Хворая нуждается в покое и уединении. Явление северян может нарушить ее хрупкий покой. Будьте так добры, войдите в наше положение и не тревожьте королеву визитами.

* * *

Что любопытно: из леди Аланис вышел довольно неплохой бургомистр.

Эрвин отдал ей это место по двум причинам. Во-первых, на тот момент он полностью доверял Аланис. Во-вторых, ее нужно было занять чем-нибудь, пока она не затеяла гражданскую войну. Потом угроза смуты ослабла: при помощи Эрвина, Галлард и Аланис Альмера достигли некоего подобия мира. Дядя считался наместником племянницы и правил герцогством от ее имени; племянница получала огромное денежное содержание и гарантию власти после смерти дяди. Ни одного из двоих условия договора не устраивали в полной мере, но и не ущемляли аж настолько, чтобы затеять войну в ближайшем будущем (тем более, что исход этой войны был отнюдь не очевиден). Временно удовлетворившись, Аланис взялась за Фаунтерру.

Исконно столичный бургомистр был ставленником императора. Городской совет, собранный из старейшин цехов и гильдий, защищал интересы мещан, но бургомистры всегда стояли за благо Короны. Потому любое серьезное решение в магистрате принималось с боями, исходная идея либо переиначивалась до неузнаваемости, либо урезалась вполовину – лишь тогда старейшины и бургомистр приходили к согласию. При Аланис все пошло иначе.

Никогда прежде градоправителем не становилась столь знатная персона. Когда герцогиня Альмера впервые явилась в магистрат, старейшины оробели до немоты. Но вскоре они с удивлением обнаружили: договориться с миледи намного проще, чем с ее предшественником. Аланис мало заботилась интересами Короны, к тому же, считала унизительным для себя долго спорить и торговаться. Если идея казалась миледи мало-мальски разумной – она соглашалась. Проход для торговых судов под Дворцовым мостом? Почему бы и нет? Мост же подъемный, не стоять же механизму без дела. (Тридцать лет купцы клянчили у императоров право ходить под этим мостом и получали отказ: нечего плавать перед фасадом дворца, пускай обходят остров с тыла.) Создать вторую гильдию булочников?.. А что, еще не создана?! Так создать немедля! В Алеридане четыре булочных гильдии – люди любят сладости, казна любит налоги. (Пятнадцать лет старейшина единственной гильдии удерживал монополию за счет взяток, хитростей и дальнего родства с министром финансов.) Запретить бродячим актерам выступать в городе?.. Этот вопрос не решался уже полвека. Образованные мещане ненавидели пришлых комедиантов за грубость, шум и грязь; но чернь обожала вульгарные зрелища, а императоры в мелочах потакали черни, чтобы снизить опасность бунтов. К тому же, вокруг Фаунтерры нет стен – как, собственно, не пустить актеров в город?.. Здесь леди-бургомистр неожиданно поспорила с мещанами: актеры – это же весело, пускай будут! Старейшины еще не знали, что герцогиня наделена простым чувством юмора и сама не прочь развлечься уличными зрелищами. Узнав, сменили подход: ладно, пускай дают представления, но платят большой налог. С этим миледи охотно согласилась: если актеры смешные, то получат много монеток и легко уплатят подать; а если не смешные, то такие нам не нужны.

Так что, несмотря на родовитость, герцогиня Альмера во многом шла навстречу старейшинам. Но когда все же настаивала на своем – делала это так властно, что совет не смел голосовать против. Решение быстро претворялось в жизнь: миледи просто высказывала свою волю, и старейшины хотя имели право вето, но не решались им воспользоваться. Так, миледи сочла, что пожарная служба в столице недостаточна. Не мудрено, если первым же днем в магистрате Аланис увидела пожар: сгорела башмачная через площадь. Старейшины было возразили, что большинство зданий в Фаунтерре – каменные, а значит, пожар не разлетится по всей улице. Ну, сгорит один дом – так это забота его хозяина, а не всего города, верно же, миледи? Пусть каждый сам следит за своей печкой – лучше так, чем увеличивать налоги… Аланис слушала-слушала, а затем плеснула масла из лампы прямо на стол совещаний. Вспыхнуло так, что любо-дорого: с треском, с искрами. Половина разбежалась в ужасе, остальные стали сбивать пламя сюртуками и заливать чаем. Погасили, продолжили совещание, черные от сажи. Мещане не успели оглянуться, как по городу уже росли пожарные каланчи, а в телегах с водяными бочками разъезжали плечистые парни в блестящих шлемах и красных куртках (барышни заглядывались на них – чуть не выпадали из окон).

Затем – городской поезд: маленькие искровые вагончики. Миледи сказала: в Алеридане есть уже давно, а Фаунтерра – будто захолустье, вся ездит на лошадках! Против этих треклятых вагончиков боролась и гильдия извозчиков (боясь конкуренции), и гильдия дорожных строителей (чтобы не перестилать мостовые), и гильдия искровых механиков (якобы плотины и так перегружены, искровой силы не хватит). Аланис усадила весь совет старейшин в экспресс и отправила в Алеридан. Мастера должны были проехать через город туда и обратно: туда – в вагончике, обратно – на санях. Завтра вернуться и изложить впечатления – и пусть хоть один враль скажет, что сани быстрее или удобнее! Лгунов не нашлось, все смирились с вагончиком. Не хватает искровой силы? Будем отключать по улице на один час в сутки – высвободим искру.

Наконец, полиция. Это уж была явная прихоть миледи: дескать, в столице мало констеблей. Точнее, по числу их вполне довольно, но якобы они хилы, тупы и плохо вооружены. Против этого старейшины восстали единодушно: констебли – не книжники, чтобы блистать умом, и не рыцари, чтоб носить мечи. И сила им большая не нужна: ворье в любом случае боится полиции, да ворья и стало поменьше с тех пор, как Бэкфилд штурмовал дворец. Так что же, миледи ошибается? Ну, не совсем ошибается, но немного путает: миледи желает иметь свою армию, а полиция – это ж не войско, она совершенно для других задач… Аланис привела в магистрат двух констеблей и разбойника из темницы. Сказала: поколотишь этих двоих голыми руками – отпущу на свободу. Он и поколотил, да как зрелищно! Когда оба уже валялись, отнял у одного дубинку, ею добавил. Потом спросил: миледи, хотите, еще кого-нибудь отделаю – вон того пузана, например? И указал на старейшину виноделов. Разбойник вроде как пошутил, но засмеялись почему-то только двое: герцогиня Аланис и шериф Фаунтерры. Разбойника отпустили, как было обещано, а миледи с шерифом сдружились на почве сходного чувства юмора. Вместе они легко взнуздали магистрат: одним прекрасным днем выкатили для городских констеблей полсотни бочек вина. На следующий день город остался без полиции. А еще через день магистрат принял увеличенный налог в пользу полиции и улучшенную амуницию, и новый набор рекрутов. Аланис получила пусть не войско, но батальон крепких парней, готовых колотить кого угодно по ее приказу. Против рыцарей Галларда это не значило ничего, но в столице воцарился полный порядок – и власть герцогини.

Эрвин шутил, теребя пальцами ее локоны:

– Вы – прирожденный градоправитель, миледи. С мещанами живете душа в душу, понимаете с полуслова!

Она находила ответную колкость, он дразнил, она деланно злилась, и перепалка быстро превращалась в любовную игру. Потом, нежась в объятиях Эрвина, она мурлыкала:

– Не хочу гор-род, хочу гер-рцогство…

Всякий раз, когда они засыпали вместе, Аланис говорила это. Эрвин видел, что ее жалоба – больше дань ритуалу. Аланис даже не ждала от Эрвина ответа, просто привычно капризничала. Впервые в жизни она получила реальную власть – пускай только над городом, но ощутимую и весомую. До поры эта власть насыщала аппетиты Аланис. Со временем она захочет большего, но к тому времени Кукловод будет пойман, а Галлард, возможно, мертв, и все проблемы решатся…

Одним мартовским днем из Алеридана пришло известие: приарх обручился с Лаурой Фарвей, внучкой правителя Надежды. Эрвин принял это спокойно, Аланис взбеленилась.

– Подонок родит наследника! Дрянной гаденыш будет внуком Фарвеев, Надежда выступит на стороне Галларда! Нужно придушить змею в зародыше. Сейчас!

На полном серьезе Аланис начала искать контактов с гильдией асассинов.

– Мерзавка должна сдохнуть, а за нею и Галлард!

Впервые Эрвин ощутил к Аланис нечто вроде отвращения.

– Миледи, надеюсь, вы шутите. Вы пошлете шпиона зарезать девчонку?..

– Именно это и сделаю! От вас не дождешься помощи, а я устала терпеть!

– Во-первых, гильдии асассинов не связываются с выходцами Великих Домов. Они стараются не трогать тех, чья родня может истребить под корень всю гильдию. Во-вторых… вам не противно, миледи?

Аланис помедлила. Эрвин видел: она чувствует полную свою правоту, но дорожит его мнением, потому колеблется. Аланис выбрала ложь:

– Простите, милорд, я сказала сгоряча. Чувства улеглись, и я овладела собою.

Немногим позже случилась история со Знахаркой. Эрвин пришел в бешенство от того, как глупо Иона и Аланис рискнули собою, да еще и сорвали его планы. Когда ярость улеглась, Эрвин заметил менее яркую, но более опасную деталь: Аланис шепталась с посланницей Кукловода.

– Миледи… – Эрвин поцеловал шрам на ее щеке, чтобы правильно выразить свои чувства. – Мы с вами рука об руку прошли идову тьму, каждый день рисковали головами, умирали от усталости… Я очень хочу доверять вам. Даже не знаю, как вам не доверять после такого. Очень сложно сомневаться в вас, и я не хочу этому учиться. Помогите мне. Что вам сказала Знахарка?

Аланис промедлила. Эрвин добавил:

– Я знаю, что вам предложил Кукловод: конечно, вернуть красоту. Но что он попросил взамен?

– Знахарка не успела окончить. Явились кайры, она убежала, так и не назвав цену.

Аланис принялась целовать его. Было очень странное чувство: Эрвину порою случалось лгать женщинам, но не доводилось делить постель с тою, кто лжет ему. Это было так, будто внутри знакомого тела подменили душу.

Утром альтесса-тревога проснулась раньше леди Аланис и зашептала на ухо Эрвину:

– Тебе стоит установить за нею слежку. И больше не пей с нею из одного кубка, и, знаешь, лучше не целуй никуда, кроме губ. Есть яды, которые можно без риска нанести на кожу, но когда язык коснется…

Эрвин оттолкнул призрачную любовницу. Мимолетно отметил, что Тревога изменила внешность: убрала у себя малейшие черты сходства с Аланис.

– Это отвратительно, – сказал Эрвин.

– Это безопасно, – сказала Тревога.

– Я делал множество опасных вещей, но никогда – такое, что будет противно вспомнить.

И вот нынче, в день побед хаоса над порядком, леди Аланис Альмера ждала Эрвина в его покоях, чтобы сказать с холодной прямотою:

– Милорд, нам нужно убрать этого человека.

Эрвин растерялся, начал было:

– Нынче в поезде Леди-во-Тьме…

Аланис прервала:

– Меня не заботит старая болотница. По какой-то причине шиммериец отравил ее – южные интриги, мне нет до них дела. Воскресший Менсон – вот кто опасен. Он должен вернуться в могилу, из которой восстал.

– И чем же он опасен?

– Он был в идовом поезде, он все видел! Суд станет задавать вопросы, и не только шуту, а всем свидетелям. Они могут проболтаться…

– О чем, интересно?

Она зашипела, как змея:

– Вы насмехаетесь надо мной? Сами знаете лучше всех! Кроме Адриана, в поезде было триста человек. Большинство – гвардейцы, дворяне. У каждого – знатная родня. Они захотят с нами расквитаться! Вспомнят идиотский кодекс войны юлианиных времен, там сказано…

Эрвин не нуждался в напоминании. Военными действиями считаются вооруженные стычки между воинами на службе враждующих лордов, происходящие в землях одного из враждующих лордов. Умерщвление человека человеком при иных обстоятельствах не считается частью военных действий и подлежит суду.

– Я хорошо знаю идиотский кодекс, миледи. Моя идиотская семья соблюдает его как раз с юлианиных времен. Именно потому я запретил вам аферу с поездом!

– А я нарушила приказ – и спасла нас! Тьма сожри, если бы Адриан доехал до столицы, мы очутились бы на Звезде!

– Или разбили бы его, как Алексиса. Или просто отошли бы за Ханай, а после вернулись с войсками Стэтхема. Вы думали только о своей ненависти, а я – о будущем.

– Так подумайте о будущем теперь! – вскричала Аланис. – Проклятый Менсон настроит против нас всех, у кого есть родичи в лазурной гвардии, и Минерву с ее прихвостнями в придачу. Подумайте о будущем – и избавьтесь от него. Пускай он повесится в своей камере, чтобы избежать позорного суда. Только докажет этим свою вину!

– Меня снова удивляет, миледи, с какою легкостью вы готовы убивать.

– Ах, нежный мой! На вашей совести такая гора трупов, что я – младенец рядом с вами! Битва при Пикси – семь тысяч мертвецов с двух сторон. Ночной Лабелин – девять тысяч. Осада дворца – еще тысяча-другая. Вы можете наполнить кровью замковый ров! Единственный случай, когда вы отказываетесь убивать, – это если я о том прошу!

Она знала, чем ужалить. В глазах у Эрвина потемнело, кровь забухала в висках.

– Я убиваю только по чести.

– Ха-ха! Скажите это трупам. Объясните им разницу!

Эрвин хлопнул по столу.

– Прекратите, миледи! Не смейте говорить в таком тоне!

Даже в гневе Аланис отлично владела собой. Ее голос вмиг стал тихим и вежливым, но слова от этого зазвучали острее.

– Скажите, милорд, если бы Мими попросила кого-нибудь убить – вы бы тоже отказали? А если бы поцеловала вас, уложила в свою постель, раздвинула ноги – все равно отказали бы? Бросили нечто пафосное о чести… точнее, лишь о той ее главе, что запрещает убивать именно в данном случае. Честь велит еще держать обещания, заботиться о своей женщине – но это неудобные фрагменты, правда?

– Мими здесь не при чем! – безнадежно огрызнулся Эрвин.

– Неужели?.. А отчего же вы ночевали в Маренго? Почему на вокзале Мими действовала по вашей подсказке? Что за синяк на вашем лице?

Он неуклюже хохотнул:

– Уж это точно заслуга Мими!

– Это сделал кто-то из ее людей, но вы простили. Остались на ночь во дворце, позволили Минерве этак поглядывать на вас, как утром на перроне!

– Вы ревнуете? Миледи, что за ребячество! Даже Праматери не ревновали Праотцов!

– Возможно, потому… – Аланис отвернулась к окну и бросила через плечо остаток фразы: – …что Праотцы не отдавали Праматерей в жертву.

Эрвин не сразу нашел слова.

– Вы о чем, миледи?

– Мими – выгодная для вас партия. Умна, миловидна, уверенно идет к зениту славы. Не обременена сильными врагами, вроде приарха. Носит корону. Но что делать с неудобной постылой любовницей? Как же вовремя подвернулся суд! Наказать негодницу за своеволие и отделаться, а самому остаться белоснежным. И всего-то нужно – сказать одну фразу: «Господа судьи, она действовала без моего ведома». Готово, фишка отдана, партия выиграна. Вы чисты, Мими в вашей постели, Аланис больше не мешает.

Эрвин встряхнул ее за плечи:

– Одумайтесь! Вы в своем уме?! Когда Ориджины сдавали своих!

– Но я вам не своя. Вы не хотите, чтобы я была ею. Нашлись для вас свои повыгоднее.

Она все смотрела в окно, и Эрвин силою развернул ее к себе.

– Вы совершенно обезумели! Я не выдам вас! На суде все свидетели скажут, что мост рухнул сам от замерзшей воды. Если Менсон возразит, ему не поверят. Менсона казнят, как вы и хотите. Проделок Эрроубэка никто не узнает, как вам и нужно.

Аланис прищурилась:

– Как мягко стелете! А если правда все же выйдет на свет – чего мне ждать от вас? Найдете силы защитить меня? Или забудете, как остальные свои обещания?

Вот тогда Эрвина охватил гнев.

– А я посмотрю, миледи, по текущей ситуации. Ведь все меняется. Вы солгали мне уже дважды. Может, к тому дню доведете счет до десяти. Может, предадите меня. Может, продадите Кукловоду за щепотку зелья. Это вы, а не я, ищете союзника повыгоднее. Я понятия не имею, чего ждать от вас. Какие возможны обещания?!

– И вы еще смеете подозревать меня!..

Но Эрвин не стал слушать дальше. Покинув покои герцогини, он прошелся по саду, чтобы успокоить нервы. Затем вызвал кайра Сорок Два.

– Нужен присмотр за леди Аланис Альмера. Непрерывный, с полуночи до полуночи.

Кайр хмыкнул.

– Милорд, простите, даже в те часы, когда вы с нею?

– Не думаю, что снова буду с нею. Но если вдруг, то да, я хочу, чтобы где-то рядом дежурил мой человек.

* * *

– Ваше величество звали меня…

Эрвин поклонился, войдя в комнату для стратем. Был второй час ночи – время, которое владычица почему-то считала наилучшим для умственной работы.

– Я пригласила вас для интересной беседы. Надеялась доставить радость, но вижу признаки усталости на вашем лице… Простите, не хочу вас обременять.

На остатках сил Эрвин добрался до кресла и ляпнулся, как мешок, сброшенный с телеги.

– Что вы, владычица, я полон бодрости и желания вступить в беседу. Для чего и нужны ночи, как не для интересных разговоров?

– Правда?.. Вы тоже так считаете?.. Прекрасно! Мне ужасно хотелось побеседовать с вами. Честно говоря, я сгорала от нетерпения! Желаете кофе?

Эрвин вздохнул, и Мими приняла это за положительный ответ. Собственной рукою она наполнила и подала ему чашку.

– Марципан? Булочку? Конфетку?..

– Благодарю вас…

Несмотря на сопротивление, он получил блюдце с конфетами и ванильный марципан.

– Вы готовы вступить в беседу со мною?

– Мечтаю об этом, ваше величество.

– Прекрасно! Вот мой первый вопрос: как вы отравили Леди-во-Тьме?

Эрвин выпучил глаза:

– Ваше величество!..

– Сперва меня терзал вопрос: зачем? Но я вспомнила, как сама жаловалась вам на Леди-во-Тьме и ее сговор с Серебряным Лисом, а вы великодушно предложили убрать эту печаль. Тогда другой вопрос вышел на первый план: как вы сумели?