Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

10—11 мая 1775г. от Сошествия

Фаунтерра

Лорд Десмонд Герда Ленор сидел в своем кресле у камина. Несмотря на теплую погоду, в очаге ярко пылал огонь. Из-за малой подвижности лорд Десмонд постоянно мерз и по-стариковски кутался в пледы, и велел слугам не жалеть дров. Однако он сильно изменился к лучшему с тех пор, как Иона влила в него зелье. Кожа лорда была бледна, но не мертвецки сера, как прежде. Он вернул способность пережевывать пищу, ясно говорить, шевелить руками в тех пределах, чтобы самостоятельно вращать колеса кресла-каталки. До полного исцеления было очень далеко: Десмонд по-прежнему не мог подняться на ноги, а дышал с трудом, при малейшем усилии начинал задыхаться. Но тень смерти более не маячила над ним.

– Вы выглядите лучше, отец! – улыбаясь, сказал Эрвин.

– Чушь собачья, – зло рыкнул Десмонд. Это тоже было признаком улучшения: раньше болезнь вызывала в нем отчаяние, теперь – гнев.

– Не стоит ли вам все-таки занять место в Палате? Вы свободно говорите, сумеете и поднять флажок для голосования.

– И все высокие лорды увидят этакое чучело вместо Десмонда Ориджина? Брось! Я не любил Палату будучи здоровым, тем более не полюблю теперь. Граф Лиллидей составит тебе компанию.

– Все же подумайте, отец…

– Эрвин, я позвал тебя для иной беседы.

Скрипуче вращая колеса, Десмонд подъехал ближе к камину. Вынул из складок пледа бумагу, прежде незамеченную Эрвином, бросил в огонь. Странно…

– Скажи мне, сын, что ты думаешь о покушении на Леди-во-Тьме?

– Хм… Признаться, не знаю, что и думать. Оно выглядит абсурдно. За столом прислуживали ее собственные, проверенные слуги, бывшие с нею много лет. Трудно поверить, что кто-то из них переметнулся. Кубок королевы наполнял Франциск-Илиан – но только недавно вступил с нею в союз. Зачем травить союзника прежде, чем альянс принес какую-либо выгоду?

– А Минерва?

– Она имела мотивы. Леди-во-Тьме призналась мне, что не прочь свергнуть Минерву (ее признание само по себе странно). Узнав о том, Мими могла пойти в атаку… Но как бы она узнала так быстро, еще и устроила нападение? Никого из ее людей не было рядом!

– А ты, Эрвин, мог отравить королеву?

– Отец, что вы говорите?!

– Я не подозреваю тебя, а спрашиваю только о возможности. Ты располагал ею? Некто посторонний может заподозрить, что ты использовал шанс?

– Ну, по правде… Я принес в комнату королевы некое семя, а оно ожило и оказалось ядовитой тварью. Если бы тварь успела укусить… Но она даже не покинула чашку, южанин сразу накрыл ее!

Отец поднял густую бровь.

– А зачем ты принес ядовитую тварь?

– Я не знал! В мое купе подкинули странную штуку, вроде семечка. Я хотел лишь показать его болотнице и спросить, что оно такое.

– Подкинули… – мрачно повторил отец. – Пока достаточно по этой теме. Другой вопрос: особая гвардейская рота. Офицеры с огромными полномочиями и агатовскими лентами в петлицах. Ты поставил их надзирать за лазурной и алой гвардией?

– Ну, не за лакеями же.

– Говорят, это – твоя месть Минерве за то, что она опередила тебя на Святом Поле.

– Сложно оспорить столь разумное предположение.

– Ты отослал в Лабелин нескольких высших чиновников по финансам, в том числе двух министров.

– Только для обучения. Пускай возьмут пару уроков у лабелинских богатеев.

Судя по лицу отца, шутка Эрвина не достигла цели. Эрвин ответил серьезнее:

– Милорд, вы спрашиваете о том, какими средствами подчиняют непокорных вассалов?

– О том, почему ты применяешь эти средства к императрице.

– Ситуация такова, что Минерва полностью зависит от меня и должна быть послушной. Если она этого не понимает, мой долг – дать нужные разъяснения.

– Ты полагаешь?..

Отец долго сурово молчал, очевидно, ожидая от сына оправданий. Эрвин решительно не понял, в чем его обвиняют, и не счел нужным ответить. Десмонд вновь заговорил:

– Какова причина твоей размолвки с Аланис?

– Простите, но уж это – моя личная забота.

– Твоя личная? Это забота половины дворцовых слуг! Только ленивый не обсуждают причины. Все чаще говорят о том, как вы с Минервой вернулись из Маренго одним поездом, и с того дня она заглядывает тебе в рот.

– Влюбленность – нормальное состояние девиц, окружающих меня. Даже странно, что ее величество Мими так долго составляла исключение. А что касается Аланис, вы прекрасно знаете ее проступок! Она шепталась со шпионкой Кукловода!

– И какие шаги предприняла после этого?

– К чему вы ведете?

Отец не снизошел до ответа. Сверля сына взглядом, задал следующий вопрос:

– Ты закупаешь очи в Шиммери, в обход монополии Короны.

– Минерва сама выписала разрешение.

– Нет, только подписала. Твои люди напоили ее и подложили бумагу под ее перо.

– Кто виноват в том, что Мими неравнодушна к орджу? Лишь она сама, да еще боги виноделия!

– Почему в этой авантюре участвуют Фарвеи?

– Так это же их затея. Принц Гектор не нарушил бы монополию, если бы так же не поступил Франциск-Илиан, а пророка уговорили Фарвеи. Они же дали мне денег в долг на закупку – откуда еще мне было взять столько золота?

– Иными словами, ты подарил Фарвею искровое войско, а его внучку отпустил в руки Галларда Альмера. Две центральных земли теперь связаны брачным союзом, вооружены искрой и никак не зависят от тебя.

– Мы тоже получаем искру! Ее хватит на два или даже три батальона! Отец, мы станем непобедимы!

– Мы и так непобедимы, ты блестяще доказал это. Но затем стал совершать шаги, противные чести и рассудку. Кроме прочего, тебя обвиняют в похищении человека. Шепчутся, будто ты устранил некоего секретаря Итана, и в этом видится любовный мотив: якобы, некогда сей Итан претендовал на сердце Минервы.

Вот теперь Эрвин начал закипать.

– Отец, я не знаю, что более унизительно: ваше внимание к грязным слухам или ваша вера в них! Итан – мелкая сошка, сопляк, ничтожество! Как можно думать, что я конкурирую с ним?!

– Зачем ты от него избавился?

– Он просто выполняет мое поручение!

– Какое?

Эрвин порывисто поднялся.

– Милорд, из уважения к вам, я старался избежать упоминания сего факта, однако вы меня вынуждаете. Я – герцог Ориджин и лорд-канцлер Империи!

– А я – по-прежнему твой отец!

Взгляды скрестились – чуть искры не полетели. Спустя несколько вдохов, Эрвин опустил глаза. Двадцать пять лет от роду: один год власти и двадцать четыре года покорности. Опыт служил отнюдь не в пользу Эрвина.

– Да, отец. Простите мою дерзость.

Десмонд также смягчился:

– Прости и ты, я не собирался учинять допроса. По большому счету, меня волнует лишь один вопрос, и я уповаю на ясный ответ. Каким ты представляешь свое и наше будущее?

– Мы найдем и схватим Кукловода! Допросим, узнаем тайну Предметов. Казним его, а также его пособников. Вернем в Фаунтерру достояние Династии, а Персты Вильгельма спрячем в надежном месте, недоступном никому, кроме нас.

– Допустим. А дальше?

– Ну… Очевидно, я останусь в столице на роли лорда-канцлера, Роберт будет при мне казначеем. Вы с матерью вернетесь в Первую Зиму и станете править ею от моего имени…

Он ощутил себя глупо, как человек, с умным видом говорящий очевидное. Проблема в том, что Эрвин не загадывал слишком далеко. Победа над Кукловодом представлялась ему абсолютным триумфом, после которого все вопросы решатся, добро восторжествует и жизнь станет очень хороша. Чтобы не выглядеть наивным, Эрвин стал сочинять на ходу:

– А кроме того… найду Роберту хорошую агатовскую невесту и отдам в их владение порты Южного Пути. И еще… получу в имперской казне ссуду, чтобы вы с матерью построили в Ориджине искровый цех. Это будет новый… виток развития.

– Последнее похвально, – хмуро кивнул отец, – но остальное вызывает большую тревогу. Кого ты видишь своею невестой?

– Хм…

Эрвин покраснел. До недавнего прошлого этот вопрос был легким из легких. Аланис или Минерва – две претендентки, одна другой краше. Но поступки Аланис разрушили доверие к ней. Минерва же, напротив, начала вызывать уважение; мысль о нарушении данной ей клятвы представлялась верхом бесчестия.

– Я обещал Минерве, что не стану добиваться брака с нею. Но возможно, она сама, по собственной инициативе изволит…

– Мда, – выронил отец.

Эрвин умолк.

– Будь добр, сын, садись и выслушай. Последние полгода я не задавал неудобных вопросов и полностью доверился тебе. Твои полководческие успехи заставили меня полностью поверить в тебя. Однако теперь я полагаю, военачальник вышел из тебя более зрелый, чем лорд. Ты одержал впечатляющую победу, но я не вижу за тобою намерения достойно использовать ее плоды.

– Милорд, о чем вы?

– Я не стану упоминать месяцы разгула и праздности, которые ты устроил в столице. Усталое войско нуждалось в этом, потому могу простить. Но что происходит далее? Ты пытаешься подчинить владычицу при помощи мелкого террора, и делаешь это перед открытием Палаты, на глазах у лордов. Ты присваиваешь неоспоримые привилегии Династии, в частности – контроль над протекцией и искровой армией. Ведешь странную игру с Минервой: цели твоей поездки в Маренго неясны никому, зато очевидна перемена в ваших отношениях. Все названное выглядит скользкою интригой, неумелой попыткой змеи вползти на трон.

Эрвин вспыхнул:

– Отец, как вы можете! Власть нужна мне для борьбы с Кукловодом!

– Только ли? В твоих планах на будущее я не услышал даты, когда ты уведешь батальоны из Фаунтерры. Некоторые уважаемые люди предполагают, что ты вовсе не думаешь отводить войска. Нескольких видных лордов, да и меня самого, это начинает тревожить. Шесть веков наш род славился военными подвигами, и никогда – заговорами и переворотами. Я не допущу, чтобы ты запятнал наше имя. Когда мы с матерью благословили твою войну против Адриана, мы желали предать суду лично Адриана, а не свергнуть всю Династию Янмэй!

– Стоит заметить, – невинно выронил Эрвин, – что, если я женюсь на Мими, Династия никоим образом не прервется.

– Гони прочь эти мысли! – взревел отец. – Ты поклялся не посягать на нее. Мой сын не станет клятвопреступником!

– Но я…

– Тьма сожри, ты должен понять. Лорды терпят тебя потому, что поражены твоими победами, а также потому, что ты выглядишь меньшим злом, чем Адриан. Но это скоро изменится! Война забудется со временем, как и злодейства Адриана, а твои проделки все время на виду! Покажи себя человеком чести – и сохранишь то, чего достиг. Продолжай плести интриги – и лорды найдут способ избавиться от тебя!

– Отец, я должен понять это как угрозу?! Она содержалась в том письме, что вы сожгли? Кто его прислал?!

– Это не должно тебя заботить.

– А если вам пишет сам Кукловод?! Если он нарочно сеет раздор между нами?

– Твоя одержимость Кукловодом тревожит меня не меньше остального. Ты заявил, что удерживаешь власть ради охоты. Но с каждым днем все больше видится обратное: опасность Кукловода нужна тебе, как оправдание для власти. Не будь Кукловода, ты не имел бы ни единой честной причины держать в Фаунтерре войска и подминать под себя всех вокруг.

– И что же вы предлагаете, милорд? Простить Кукловода? Выписать ему помилование? Или, может, уступить ему трон?!

Десмонд сделал несколько движений. Скрипнули колеса каталки, отец подъехал вплотную к сыну, заговорил, глядя в упор:

– Я вижу следующий план действий. Ты отведешь батальоны из Фаунтерры и применишь их для двух насущных задач: удержания земель в Южном Пути и подавления мятежа графа Флеминга. Ты откажешься от претензий на руку императрицы и женишься на леди Аланис Альмера. Вы честно выполните договор с приархом Галлардом и сохраните за ним пост наместника в Альмере. Кроме того, ты отречешься от присвоенного титула лорда-канцлера и поставишь на голосование в Палате вопрос: нужен ли Империи такой титул, и кто его заслуживает? Этими действиями ты полностью восстановишь свою репутацию достойного сына Ориджинов. Лорды Палаты будут благосклонны к тебе, и ты сможешь сберечь все плоды своих побед. Герцог Лабелин не найдет союзников и не вернет свои земли, они останутся в нашем владении. Приарх Галлард отойдет на Звезду в положенный срок, и Альмера вернется под власть леди Аланис. Ваши с нею дети, таким образом, получат два полных герцогства и половину Южного Пути. О подобных владениях твои славные предки не могли и мечтать. Но, что важнее богатства, ты останешься в истории великим военачальником, а не хитрым царедворцем-интриганом!

– Весьма заманчиво, отец, да уж. Но позвольте один вопрос: а как быть с Кукловодом?

– Ты оставишь его Минерве.

– Простите?!

– Главный ущерб Кукловод нанес янмэйцам, а не нам. Он опозорил имя Адриана, похитил сотни Предметов, спровоцировал войну, которая чуть не кончилась крахом Династии. Будет логично, законно и справедливо, если его поимкою займется Корона. Тем более, что главный следственный орган – протекция – согласно закону подчиняется владычице, а не тебе.

– И я… отец, по-вашему, я должен просто забыть?! Кукловод попрал заветы Праотцов, осквернил священные Предметы, зверски убил сотни невинных людей! Он пытался убить и меня – вы хоть помните об этом?!

– Эрвин, я не предлагаю избавить его от наказания. Но правосудие должно исходить не от тебя! Пока Адриан покрывал Кукловода, твоя война имела смысл. Но Минерва жаждет наказать его так же, как ты. Так отдай императрице ее законное право. Охота на государственных преступников – это янмэйское дело.

– Янмэйское дело, – мрачно усмехнулся Эрвин. – Отлично сказано, отец. Год моей крови, слез и побед историки назовут янмэйской охотой! Минерва Несущая Мир поборола Кукловода, раскрыла тайну Предметов, вернула достояние, защитила божьи законы… а агатовец Эрвин оказал ей небольшую военную поддержку. Прекрасная сказка! Янмэйцы будут рады запомнить все именно так!

Он покачал головой:

– Отец, ваш план очень заманчив, но я имею другой, получше. Я изловлю Кукловода, верну достояние Династии, а Персты возьму себе. Лорды Палаты одобрят и прославят каждый мой поступок – потому, что я стану лучшим в мире полководцем во главе сильнейшей в мире армии. Я возьму в жены любую девушку, какую захочу: возможно, Минерву, а может быть, Нексию Флейм. Если Аланис Альмера докажет мне свою преданность, то будет прощена; если нет – повиснет в соседней петле с Кукловодом. А что до интриг, отец, – тут ваша правда: последние оказались не слишком эффективны. Приношу извинения, этого больше не повторится.

– Берегись, Эрвин, – сухо проскрипел отец.

Эрвин откланялся и вышел прочь, не узнав, чего ему стоит беречься.

* * *

Отчет Ворона Короны занимал двенадцать страниц. На первых десяти подробно описывались меры безопасности, принятые на время заседаний Палаты.

Для начала, были приняты досмотры и обыски всех, въезжавших в столицу. Исключений не делалось ни для дворян, ни для священников. Чтобы обеспечить покорность обыскиваемых, агентов протекции сопровождали кайры. Состоялось два поединка (без жертв), четыре драки, десять попыток подкупа. У гостей столицы найдено несколько дюжин странных и даже абсурдных вещей: бочонок ртути, сундук муляжей книг без страниц, мумия кошки, пинта приворотного зелья, ящик зеленых свечей, фунт скверных фальшивых денег, совсем непохожих на настоящие. Однако ничего подобного Перстам Вильгельма не обнаружено.

Затем, объединенными усилиями армии, полиции и воровской гильдии, устроены уличные проверки. В каждом квартале составлены команды по три человека: кайр, констебль и местный вор или нищий. Они патрулируют кварталы, обращая внимание на всех прохожих, кого не знает ни констебль, ни вор. Таким образом выявляют чужаков, останавливают, досматривают и опрашивают. В ночное время усиленные бригады задерживают для допроса всех, кто телосложением подходит для ношения оружия. Не меньше двадцати задержанных делали попытки бегства, трижды случалась поножовщина – но причины всегда оказывались прозаичны: то попался вор, не состоящий в гильдии, то пьяный матрос-задира, то дворянчик, идущий к замужней любовнице.

Щедрейшим образом поощряются доносы. Кто заметит странников с сомнительным багажом – получит глорию. Кто выдаст группу подозрительных личностей с оружием – две глории. Кто заметит хоть что-нибудь странное – получит глорию, если от этого будет польза. Добрая треть агентов протекции занята разбором доносов. Чаще всего «подозрительными» оказываются приезжие из других земель в необычной одежде. Несколько раз по доносу пойманы банды контрабандистов и грабителей; попадались и мелкие лорды со сквайрами, подозрительные грубостью и скупостью. Но ни у кого из пойманных не найдено ни Предметов, ни искровых копий. В ходе допроса большинство смогли развеять подозрения, остальные задержаны до конца заседаний Палаты.

Наконец, особой статьей выделены награды за сведения о людях по именам Лед, Пауль, Кукловод, Ребро. Любой разговор, подслушанный случайно или намеренно, приносит шпиону елену, если в нем мелькнуло хоть одно из имен. Таким образом найдены и пойманы тринадцать живых существ: семеро кукольников из разных районов города, мясник из лавки «Телячье ребрышко», игрок-мошенник по кличке Костяшка, старичок Пауль Пекарь, кузнец-оружейник по прозвищу Лед-и-Пламя, юнга Снежок, а также пес одного кайра из Беломорья – Ледяной Клык. По понятным причинам все отпущены на свободу, псу и кайру принесены извинения.

Список славных деяний протекции тянулся и дальше, но Эрвин устал читать и перелистнул к выводу. Ворон Короны заверял милорда, что, учитывая все вышеописанное, бригада Кукловода никак не сможет возникнуть в Фаунтерре внезапно. Если ее не заметят прямо на въезде, то уж точно рассекретят в ходе передвижения по городу. Оптимизм Ворона подкреплялся также логическим выводом: Кукловод боязлив и никогда не является там, где его можно ждать. Раз протекция, полиция, армия и даже воровская гильдия Фаунтерры настроены изловить перстоносцев – значит, те не появятся, и Палата пройдет безопасно.

Оставшиеся две страницы отчета посвящались менее приятному вопросу: делу об отравлении Леди-во-Тьме. Осмотреть королеву не удалось из-за ее нежелания. Бокал, из которого она пила (а может, и не пила), разбился в суматохе. По этим причинам определить яд невозможно. Симптомы, виденные лордом Ориджином – надрывный кашель, черная слизь изо рта – не подходят к известным протекции ядам. Возможно, милорд ошибся?..

Допрос свидетелей крайне осложнен: болотники заперлись в своем поместье и не желают видеть никого. «Ее величество опасно нездорова, ей требуется покой. Королева может принять лишь короля Франциск-Илиана, в виду крепкой дружбы, и владычицу Минерву, в виду родства. Всем прочим посетителям будет отказано». Часовые гвардейцы показали немногое: действительно, среди ночи к лорду-канцлеру приходил лакей и предлагал кофе. А лорд-канцлер отказался. Нет, лакей не заходил в купе, потому невозможно понять, как стручок попал в обувь. Нет, гвардейцы не смогли опознать того самого лакея: либо просто запамятовали (это легко – в поезде десятки лакеев, и все похож из-за формы), либо то был не лакей вовсе, а кто-то переодетый. Чашка с тем стручком не найдена. Болотники говорят, что уничтожили ее содержимое ради безопасности.

Единственная отрада во всем этом деле – позиция Леди-во-Тьме. Королева повторила, что страдает обычною старческою хворью, никого не винит и расследований не желает. Если она отойдет на Звезду, то придется выполнить последнюю волю и с большой печалью прекратить следствие. А если выживет – тем лучше.

Эрвин не знал, что думать. В поезде его будто озарило: болотница и есть главный враг, Кукловод, Хозяин Перстов. Очень уж на руку ей и гибель Адриана с Минервой, и чудесный Абсолют, дающий бессмертие. Но ее хворь… Эрвин верил, что Праматери любят его, – но вряд ли настолько, чтоб главный враг сам собою взял и отравился!.. Есть и другой довод: краденые Предметы увезли в Альмеру. Они могли остаться там или перебраться в соседнюю Надежду, или в Южный Путь; но до Дарквотера – тысяча миль! Единственный верный путь из Короны в Дарквотер – не Альмера, а море.

Значит, болотница – не Кукловод? Тогда заговор против Минервы – просто ее интрига, поддержанная пророком. Но это странно. Сейчас, по прошествии времени, Эрвин все вернее понимал: заговор-то был груб и неуклюж. Интриганы знали Эрвина всего один день – и рискнули посвятить в свои планы. Такая спешка – ребячество, нелепица. Даже Эрвин в свои двадцать пять не бросился бы так напропалую. А тут – двое зрелых, бывалых политиков. Абсурд, не иначе! Или не абсурд, а неполнота знаний? Быть может, нелепица лишь видится первым взглядом, а на деле развертывается многоходовый план?

– Я знаю объяснение, – мурлыкнула альтесса, возникая прямо на коленях у Эрвина. – Ты вновь не захочешь меня слушать, потому изложу свои мысли, скажем… собственным пальцам.

Она подняла к лицу изящную узкую ладонь.

– Слушайте, пальчики: наш милый Эрвин имеет большую проблему, которую упорно старается не замечать. Быть может, он столь глух потому, что проблема не имеет собственного имени. Назовем же ее каким-нибудь красивым словом, например – фактор. Эрвин считает, что фактор скажется когда-то в далеком будущем, и вот тогда-то наш любимец мигом придумает решение и сразу же воплотит. Видимо, в театральном искусстве Эрвин предпочитает импровизацию…

Альтесса пошевелила указательным и мизинцем – так, будто пальцы просили слова.

– Да-да, я с вами согласна, вот только Эрвин не желает слушать: фактор-то уже сказывается. Глупый заговор южан – ни что иное, как провокация. Стоило нашему милому герцогу согласиться – и день спустя о том узнала бы вся Фаунтерра. Но зачем южанам рушить репутацию отважного героя? Затем, что фактор влияет и на них! Сам шут был с ними! Это так очевидно, что даже мой мизинчик не просит пояснений. Одному лишь Эрвину удается не понимать!

– Я все понимаю! – огрызнулся Эрвин. – Но что ты предлагаешь делать?! Тьма сожри, мне с головой хватает Кукловода! Как справиться с фактором, который еще даже не появился?

– Появится, не сомневайся. Верно, мизинчик? Конечно, Тревога!

– И какие ты видишь пути, а? Ответь мне, умница!

– Первый путь уже описал твой дальновидный отец. Уведи войска из Фаунтерры.

– Что?!

– Откажись от титула, убери войска, яви Палате чудо бескорыстия. Перестань претендовать на власть в Империи. Тогда и Кукловод, и фактор станут личными бедами Минервы. Она этому только обрадуется.

– На сие предложение я уже дал ответ отцу. Каков другой путь?

– Ну… – альтесса подмигнула, – второй звучит так: ты что-нибудь придумаешь.

* * *

Зал заседаний Палаты Представителей являет собою амфитеатр. На многочисленных балконах размещаются зрители, допущенные на открытые заседания, в тени под балконами – слуги и стражники. Полукруглую середину зала, похожую на театральный партер, занимают кресла тридцати двух Представителей. Они расходятся от центра не прямыми, а изогнутыми лучами – так, что ни один Представитель не смотрит в затылок другому, а весь партер при взгляде сверху напоминает священную спираль. Подле каждого Представителя – стулья для двух секретарей; на спинке представительского кресла – герб его земли. Чтобы гербы были видны над головами лордов, спинки кресел сделаны непомерно высокими, будто рассчитаны на гигантов. «Сидеть на высоком стуле» – означает служить Представителем в законодательной Палате. Еще год назад это было самой вожделенной мечтою Эрвина.

Палата – древнейший из органов власти. Она возникла раньше Династии Янмэй, раньше верховного суда, даже раньше того, как Поларийское королевство начало зваться Империей. Во времена Вильгельма Великого уже существовал Совет Праотцов, принимавший законы путем голосования. Сам король Вильгельм имел всего лишь один голос. При Первой Темноокой династии король Марион Деспот попытался распустить Палату – это окончилось гибелью короля и сменой династии. Владыка Адриан повторил его ошибку.

В ранние века Палата состояла из представителей всех Праматеринских родов – по два человека от каждого, итого тридцать два. Сменялись короли, государство росло, дробилось на графства и герцогства, нравы каждой земли все больше обособлялись. Стало важнее учесть голос каждой земли, а не каждого рода. Ко времени Третьей Династии Мириам Палата устоялась в ее нынешнем виде: по два представителя от каждой земли, двое от Короны и по паре от каждой ветви Церкви – итого привычные тридцать два голоса.

Представителей в Палату назначают землеправители. Лорд лично решает, кто будет говорить в Палате от имени его земли. Если лорд успешно правит своею землей, то оба представителя будут стараться следовать его воле; если власть его шатка – могут своевольничать. Но даже при полном подчинении лорду, представители решают многое. Любой вопрос в Палате рассматривается четыре дня. Голосами четырех представителей новый закон вносится на рассмотрение, четыре дня осмысливается и обсуждается, затем состоится голосование. За четыре дня никак не съездишь домой посоветоваться с лордом, с трудом успеешь даже обменяться парой птиц. Потому в конечном итоге представитель принимает решение сам. Этот факт особенно питал эрвиновы мечты.

Когда Рихард был жив, Эрвин не рассчитывал на титул герцога. Не надеялся и получить высокую должность в Первой Зиме – их занимали заслуженные воины отца. Но попасть в Палату Эрвин вполне мог. Отец прочил сыну службу в столице – видимо, желая убрать с глаз долой это ходячее разочарование. А Эрвину того и хотелось. Вассалы Десмонда терпеть не могли должность лорда-представителя, старались правдами и неправдами избежать ее. Сам герцог думал так же – ежегодно заменял представителей, чтобы все вассалы страдали поровну, и никто не был в обиде. Столичная политика казалась северным воякам слишком сложной и грязной, не хотелось пачкаться в этом болоте. К тому же, кайры привыкли в точности исполнять волю лорда, а как ее в точности узнаешь, когда до Первой Зимы пятьсот миль, а на решение всего четыре дня? Эрвин смотрел на вещи иначе.

Приказ отца сводится к паре фраз на голубиной ленточке – а значит, неточен и неполон. Северному герцогу издали плохо видны столичные нюансы – а значит, он будет высказываться лишь в общих чертах. Лорд-представитель Эрвин Ориджин сможет очень многое решать на свое усмотрение. Трактовать отцовские слова так, как сам сочтет нужным; дополнять деталями, о которых герцогу невдомек; убеждать оппонентов своими, не отцовскими словами. Эрвин воображал, как будет выступать с трибуны, внося на обсуждение блестящие поправки к законам, выгодные прежде всего Северу – но красноречие Эрвина сделает их заманчивыми для всех. В дебатах он сделает ставку на свой гибкий ум, острый язык, тонкое понимание интересов всех сторон, но не забудет и любимый отцовский аргумент – прямую угрозу. В отличие от других северян, Эрвин всегда будет помнить: нельзя переубедить главного оппонента, но можно, споря с ним, впечатлить и расположить к себе слушателей. Эрвин будет чувствовать обстановку и никогда не выдвигать безнадежные идеи, не поддерживать заведомо провальные законы. За ним пойдет слава беспроигрышного политика: за что голосует Ориджин – то и сбудется. Со временем даже император станет прислушиваться к его мнению. А что Эрвин молод, в отличие от большинства лордов Палаты, – это даже ему на руку: если политик так успешен в двадцать пять, то каких высот достигнет к сорока!.. На крыльях мечтаний Эрвин достигал тех будущих времен, когда мечи Первой Зимы перестанут покидать ножны. Таким эффективным орудием станет голос Эрвина в Палате, что все цели будут достигаться им одним. Батальоны кайров останутся лишь пассивным аргументом в дебатах, прекратятся дорогие и кровавые походы, значимость Рихарда – первого полководца Севера – станет ничтожной в сравнении с влиянием первого политика, Эрвина. Никто не скажет этого вслух, но все будут понимать: истинный владыка Севера заседает в Палате, а герцог Первой Зимы – формальная фигура.

Так заманчивы были фантазии, что Эрвин прорисовывал их во всех деталях, вписывал в декорации. Он любил даже само здание Палаты. Дворец Пера и Меча – роскошный, утонченный, но чересчур янмэйский. Слишком тщательно просчитана каждая деталь, назойливо лезут изо всех щелей подтексты и намеки. Здание Палаты – другое дело. Грубоватая мириамская харизма, простодушное любование величием. Широченные гранитные ступени, пьедесталы с рычащими львами, колонны толще вековых дубов. Если окна – то в два человеческих роста, если кресло – то в десять футов высотою, если камин – то пасть дракона. Трибуны – небольшие осадные башни; библиотека – храм со стеллажами вместо фресок; трапезная – лес колонн, поляны со снедью. Кого-то подавляла бы громадность обстановки или смешила наивность архитекторов – кого-то, но не Эрвина. Для него простота декораций лишь подчеркивала изощренность политической игры, а огромное пространство гармонировало с величием ума. Палата должна была стать идеальным фоном для эрвинова взлета.

Строго говоря, судьба обманула его надежды: Эрвин так и не стал посланником отца в Палате. Он пришел сюда герцогом, фактическим правителем Империи и защитником Палаты как таковой. Не будь его – и Палаты уже бы не было.

– Доброго здравия, лорд-канцлер! Безмерно рады вам, лорд-канцлер! Для нас честь приветствовать вас…

Графы и герцоги кланялись ему, осыпали любезностями. Ни много, ни мало, первые люди всех земель. Нынче здесь на диво много высшей знати. В спокойные времена землеправители не ездят в Палату лично, а назначают представителями вассалов. Путешествие в столицу занимает много времени, а главные вопросы известны за полгода – достаточно времени все обдумать и дать вассалам точные инструкции. Иное дело – время потрясений, как теперь. Все меняется слишком быстро, вопросы в Палате велики и внезапны, личное присутствие лорда становится крайне важным. Потому от большинства земель прибыли сами правители.

От Ориджина – герцог Эрвин и граф Лиллидей.

От Южного Пути – герцог Морис Лабелин и маркиз Грейсенд.

От Нортвуда – два брата-медведя.

От Шиммери – король и принц.

От Дарквотера – королева с племянником.

От Мельниц – графы Фейрис и Миннис.

От Альмеры – герцогиня Аланис и граф Блэкмор.

Стоит ли говорить, насколько скандален этот набор? Братья Нортвуды не имеют законного права на власть, пока жив их отец. Старший и младший шиммерийцы соперничают меж собою. Леди Аланис ненавидит предавшего ее графа Блэкмора. Королева Дарквотера по причине болезни назначила своим голосом в Палате адмирала Фанно Грока – чужестранца, уроженца Фольты! А графство Рейс представляет ганта Гроза – грабитель и работорговец!

Если бы лишь одна или две земли прислали столь сомнительных делегатов, Палата с возмущением отвергла бы их. Но теперь каждый третий представитель был не безупречен – и это воспринималось не как их собственный изъян, а как черта нынешнего времени. Недавние потрясения всколыхнули все Империю, и отзвуки их проникли даже в Палату.