Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

Стрела – 3

Август 1775 г. от Сошествия

Рейс

Владычица Юлиана снискала славу еще в молодости. К тридцати годам она провела военную реформу, результатом которой стала внушительная победа в Альмере. Дворяне признали незаурядный талант императрицы и стали называть ее Великой.

Подобно многим янмэянкам, Юлиана была падка на похвалы. Однако тут решительно восстала против лестного прозвища:

– О, нет, сколько можно! Великие полководцы, великие лорды, великие ученые. Наша история набита великими людьми, словно утка – яблоками. Не смейте звать меня так. Я – Юлиана Широкая.

Двор принял это как простительную блажь: пускай будет Широкая, коль ей угодно. Но годы шли, и множились блестящие успехи Юлианы. Освобождение Надежды, победа на Гулком броде, бурное развитие морского флота, Столетний договор с шиммерийцами (действующий и поныне), а венцом всему – общеимперский свод законов. Годы правления Юлианы вошли в историю как долгая весна: империя Полари цвела неувядающим цветом. Прозвище «Великая» вновь и вновь появлялось рядом с именем государыни.

С немалым упорством Юлиана удаляла «Великих» из документов, книг, стихов, табличек на портретах. Во всеуслышание журила придворных:

– Поймите, господа: «великий» означает огромные амбиции. Человек жаждет быть очень большим, крупнее всех вокруг. Что это, как не жадность? Намного ценней амбиций для владыки – широта взглядов. Когда правишь большою страной, нужно смотреть так широко, чтобы видеть ее всю целиком, от края до края, на много лет вперед. Если верите, что я это могу, зовите Юлианой Широкой.

Стоит заметить: даже к пятидесяти годам императрица не поддалась полноте. Она имела шесть футов роста и была стройна, как кипарис. Министр двора деликатно указал на несоответствие:

– Ваше величество может ввести в заблуждение потомков. Не всякий уловит глубокую мудрость, вложенную в прозвище «Широкая». Его могут – да спасет Праматерь! – приписать вашей внешности.

Юлиана рассмеялась:

– Я не слыхала большей нелепицы!

Министр выложил козырь на стол:

– Ваше величество, ганта Мирлай прислал в подарок ваш портрет, выполненный известным мастером из Рей-Роя. Позвольте вручить его.

Владычица была приятно удивлена:

– В Степи настолько развита живопись, что имеются даже известные мастера?

– Живописные полотна не в чести у шаванов. Зато степняки весьма искусны в изготовлении ковров. Рисунки на них поражают фантазию.

С этими словами министр велел внести и развернуть подаренный ковер. Рисунок действительно поразил Юлиану. Изображенная дама обхватом талии и пышностью груди затмила бы лучшую дойную корову. Трон под ее седалищем выглядел детской табуреткой, могучие бедра дамы выступали далеко за границы престола. Внизу портрета золотой нитью значилось: «Императрица Юлиана Широкая». Скрепя сердце, владычица приняла неизбежность и согласилась зваться Великой. Под этим именем и вошла в историю.

А вот что любопытно: ни ганта Мирлай, ни мастер ковровых дел не пытались высмеять Юлиану. Напротив, в те времена в западных землях ценились пышные дамы: верилось, что они рожают самых здоровых детей. Обе любимые жены Мирлая имели по двести фунтов весу. Выходит, шаванский мастер и степной вождь хотели своим подарком польстить императрице. Той самой, что покорила их народ! Как это возможно?..

Сама Юлиана связывала свою популярность с кодексом законов, в котором столь бережно учла традиции и нравы всех земель. Однако шаваны, глухие к юриспруденции, полюбили ее за инженерное чудо: Юлианин мост. Он связал берега священной реки Холливел, доселе непокорной зодчим, и создал легкий путь из Рейса в Альмеру. Шаваны получили возможность продавать в центральные земли скот – в любое время года, в любых количествах. Империя бурно развивалась, население росло, лорды охотно закупали коней, коров, шкуры, мясо. Благодаря мосту, на Степь пролился целый дождь серебра.

Первым возник маршрут от Юлианина моста к новой столице Рейса – Рей-Рою. Затем шаваны соседнего графства Холливел пожелали иметь долю в торговле и протоптали путь от моста к себе в Корден. А потом и бароны Мельниц, потомки меченосцев, связали маршрутом Юлианин мост и древний город Фейрис. Холлы не слишком любили реев, реи – холлов, и уж подавно те и другие терпеть не могли меченосцев. При въезде на мост возникали конфликты, которые частенько оканчивались кровью. Не для защиты Альмеры от западников, а во избежание ссор между западными народами, Юлиана велела возвести Славный Дозор. Гарнизон этого форта исполнял важную задачу: следил, чтобы на подходе к мосту шаваны не грызлись друг с другом, а мирно и культурно строились в очередь. В зоне наблюдения гарнизона находились ближние к мосту восемь миль степи. На девятой миле дороги расходились: одна отпадала на юг, к Рей-Рою, другая изгибалась к северу и вела в Корден, третья шла прямиком на запад, аж до самых Мать-мельниц. Конечно, каждая из этих дорог обросла поселками, станциями, трактирами и базарами. Несклонные к оседлой жизни шаваны в данном случае сделали исключение – уж очень заманчивы были места вдоль такого доходного маршрута. Ближайший к Юлианину мосту поселок расположился в девяти милях от Славного Дозора и получил название Трезубец – поскольку стоял на развилке дорог. В начале августа 1775 года от Сошествия туда прибыла с малою свитой одна таинственная дама.

Этот городишко при взгляде сверху напоминал куриную лапку: три длинных когтя торчали в стороны Рей-Роя, Фейриса и Кордена, короткий задний указывал на Славный Дозор. Плотно сбитый из двухэтажных деревянных домов, Трезубец был способен сгореть целиком от одной опрокинутой свечки, и доказывал эту способность четырежды с юлианиных времен. Его населяли примерно в равных количествах реи, холлы и потомки меченосцев. За многие годы, прожитые бок о бок, они настолько притерлись друг к другу, что обрели умение улаживать споры без помощи кинжалов и луков. Шериф тут избирался большинством мужских голосов, с согласия коменданта Славного Дозора, и пользовался таким уважением, как ни один из вождей соседних земель. Главными занятиями местных жителей были торговля, азартные игры, кабаки и бордели, или, говоря короче, выжимание монет из карманов путников. Словом, Трезубец являл собой весьма гостеприимный городок, какой нечасто встретишь на просторах Степи.

Июль 1775 года стал потрясением для Трезубца. За короткий срок мимо него трижды прошли огромные армии. Быстрым маршем прошагал на юг корпус Снежного Графа Лиллидея, принеся горожанам меньше прибыли, чем тревог. Затем еще стремительней он же промчал в обратную сторону, а через пару дней Трезубец задела крылом орда Гной-ганты. Жуткий вождь со своими ханида вир канна спешил в погоню за кайрами, потому лишь парочка отстающих ганов заглянула в Трезубец, пограбила по верхам, угнала десяток женщин и убила пяток мужчин. По меркам орды это была такая мелочь, что Гной-ганте даже не доложили о ней. Однако Трезубец, стоящий в тени Славного Дозора, привык к безопасности. Жители близко к сердцу приняли грабеж и смертоубийство, а пуще того – унижение. Вспомнились давние ссоры. Холлы обвинили реев, поскольку орда Гной-ганты большей частью состояла из шаванов Рейса. Реи обвинили меченосцев, ведь в их жилах нет шаванской крови. Если б Трезубец населяли одни шаваны, Гной-ганта не тронул бы его. А меченосцы заявили, что нельзя полагаться на милость какого-то червивого демона из сказок. Нужно самим взять оружие в руки и защитить себя… или, на худой конец, ограбить кого-нибудь более слабого, чтобы возместить потери. Эти споры так поглотили жителей Трезубца, что никто не уделил должного внимания таинственной даме. То бишь, конечно, в ней мигом распознали аристократку, вчинили ей тройную цену за комнату и стол, раскрутили на покупку горсти украшений и бочонка вина, и даже почти сумели уложить небесплатного юношу в ее постель. Орда ордой, а мастера Трезубца все-таки знали свое дело. Но никто не удосужился рассмотреть даму тщательно и трезво, потому и не заметил странностей, коих в ней имелось вдоволь.

Начнем с самого факта ее появления: знатная дама приехала туда, откуда недавно ушла орда Гной-ганты. Была ли она настолько бесстрашна или имела точные сведения, что демон не вернется назад? И то, и другое – необычно.

Затем, ее внешность. Дама была настолько хороша, что при всем старании не могла этого скрыть. Дивные лазурные глаза, точеные из мрамора запястья, крутые бедра, манящая взгляды округлость груди. А лет ей исполнилось от силы двадцать пять. Молодая дворянка, красивая как фея, приехала в Степь без отца и мужа?.. Правда, она имела при себе четверку воинов, но даже это не снимало удивления.

К слову, ее эскорт являл новую странность: из четырех воинов два оказались шаванами, а еще два – пустынниками из Надежды. Девушка проявляла одинаковую заботу и к тем, и к другим – то бишь, входила в малую горстку чудаков, любящих кошек и собак одновременно.

Иной свиты, кроме четверки бойцов, она при себе не имела. Ни служанки, ни кучера, ни компаньонки, ни даже альтера, чтобы скоротать ночи. Она сама одевалась, сама причесывала волосы, сама правила лошадью (причем весьма уверенно), а белье стирала, конечно, не сама, но вполне удовлетворилась услугами кривой на левый глаз трактирной прачки.

И последняя загадка: зачем, собственно, дама явилась в Трезубец? Она прибыла со стороны графства Холливел, и по всей логике должна была продолжить путь либо в Рей-Рой, либо в Мельницы. Обычно люди въезжали в Трезубец лишь затем, чтобы выехать с другой стороны. Но барышня сняла комнату в гостинице и осталась в городке. Захаживала то в один кабак, то в другой. Охотно поигрывала в кости, чем выдавала свое происхождение: в Надежде, говорят, даже мыши мечут кости. Рисовала карандашом портретики людей, чью внешность находила колоритной. А кроме того – собирала сплетни.

Всем прочим рассказам она предпочитала истории о войне. С трепетом выслушала все леденящие кровь повести о Гной-ганте. Прониклась сочувствием, узнав о грабеже. Без внимания восприняла рассказ о том, как орда разбила Снежного Графа – должно быть, уже слыхала прежде. Зато навострила уши, когда речь зашла о герцоге нетопырей и ганте Ондее. Правда, этот вопрос был покрыт туманом. В Трезубце знали только, что герцог подошел к воротам Рей-Роя, где получил по носу и сбежал, а ганта Ондей ринулся за ним в погоню. Чем кончилось дело – никто пока не знал. Но барышня так щедро награждала выпивкой за хороший рассказ, что грех было не сочинить продолжение. Один торговец-холл сообщил ей страшным шепотом, как ганта Ондей настиг северян и вырезал всех до единого, а кожей герцога обшил свое седло. Дама почему-то не поверила. Счастья попытал паренек из меченосцев: рассказал, наоборот, что это герцог разбил ганту, потом вернулся и взял штурмом Рей-Рой, и на рогах Пламенного Быка поднял флаги с нетопырями. Дама снова не приняла всерьез, однако общего доверия к сплетням не утратила. Как и прежде, красотка метала кости, при выигрыше деликатно скрывала радость, пила легкое вино и увлеченно слушала военные байки. Казалось, она надолго поселилась тут. И слава Праматерям – побольше бы таких гостей!

А затем в Трезубец явились чужаки совсем иного сорта: трое северян в черных плащах с иксами. Городок притих, не зная, чего ожидать. Провожаемые взглядами, иксы проехали Южной улицей, задержались на перекрестке и спросили, где найти шерифа. Шериф по обычаю жевал табак, сидя в кресле на крыльце своего дома. Северяне подъехали к нему и спросили, не проходила ли тут орда Гной-ганты? Шериф сказал, что чужакам недурно бы сначала назвать себя и поздороваться, а уж потом задавать вопросы. Признав его правоту, северяне объявили свои имена и воинские звания. То были кайры из роты Лидских Волков армии герцога Ориджина. Шериф предложил славным воинам спешиться, присесть рядом и промочить горло. Проявив таким образом гостеприимство, он перешел к сути:

– Господа, мы знаем все и о Гной-ганте, и о Снежном Графе. Живем на перекрестке дорог, к нам стекаются известия. Но одного пока не знаем: думает ли герцог Ориджин сражаться с гантой Ондеем? Где намечается битва?

Шериф клонил вот к чему: если волки хотят рубиться с шаванами, то пусть обойдут Трезубец стороной и выберут для драки иное место. Но иксы развеяли его тревоги:

– Милорд наголову разбил войско Ондея. Ганта и перстоносцы мертвы. Та же участь постигнет любой отряд, который посмеет напасть на нас.

– Слава Агате! – воскликнул шериф, радуясь, что побоище случилось далеко отсюда.

– Вернемся к нашим вопросам, – надавил офицер северян.

– Не скажу вам ничего приятного, кайры. Гной-ганта настиг и разгромил Лиллидея в Славном Дозоре. Снежный Граф убит.

Лица северян потемнели. Шериф выразил сочувствие и предложил гостям зайти в кабак: вино облегчит скорбь, а кабатчик опишет события во всех деталях. Младший из северян умчался к герцогу со срочным докладом, а двое старших приняли предложение. Шериф отвел их за лучший стол у окна и шепнул кабатчику, чтобы гостей обслужили по высшей марке. Он хотел убедить северян, что в Трезубце живут добрые люди, никак не связанные с Гной-гантой, и если кайры желают отомстить за Снежного Графа – то пускай мстят кому-нибудь другому, а не жителям Трезубца. Когда гости получили пряное вино и вкусное жаркое из телятины, шериф добавил еще один штрих: перешел дорогу и заглянул в гостиницу, где проживала азартная дама.

– Миледи, насколько я знаю, вас интересуют новости о войне. К нам прибыли северяне, которые служат герцогу. Они говорят, Ориджин разбил Ондея.

Барышня встрепенулась:

– Правда?.. Где же они?..

Шериф повел ее в кабак, попутно дав наставления:

– Северяне расскажут вам все о сражении. А вы не забудьте упомянуть, как хорошо вас приняли добрые жители Трезубца.

Дама поклонилась кайрам, сгорая от нетерпения задать вопросы. Но не успела она раскрыть рот, как офицер схватился из-за стола:

– Миледи, вы!.. Какими судьбами?!

* * *

После победы на Ройдане войско Эрвина Софии Джессики двинулось в обратный путь к Славному Дозору. В строю осталось меньше половины тех бойцов, с которыми герцог подходил к Рей-Рою. На каждых двух здоровых воинов приходился один раненый. Отряд больше напоминал походный госпиталь, чем боеспособное войско. Однако послание, которое герцог передал шаванам Рей-Роя, возымело эффект. Никто даже не думал вновь напасть на северян. Более того: ни один шаванский разведчик не следил за кайрами. Все, кто знал о северянах, почли за благо убраться как можно дальше.

Битва на Ройдане воодушевила многих иксов. Все вернулось на свои места: Ориджины вновь одержали верх! Победа далась дорогой ценой, но герцог доказал: против Перстов Вильгельма можно успешно сражаться. Мудрость Агаты значит больше, чем неправедная сила еретиков.

Однако сам Эрвин София впал в тяжелую тоску. Потери на Ройдане оглушили его: погибла почти целая рота, в ее числе агатовский дворянин. Эрвин без конца винил себя в этом. Вновь и вновь пережевывал в мыслях план боя, думал и думал о том, как можно было уменьшить потери. Ответа не находилось. Ганта Ондей был слишком быстр и силен. Согласно военной науке, гибель одной роты следовало считать успехом, ведь при неудаче полегло бы все войско северян. Но это соображение не утешало герцога, а лишь сильнее угнетало. Решение точно существует, и если Эрвин даже теперь, после стольких размышлений, не может его найти – значит, он глупец вдвойне.

Когда удавалось отвлечься от злополучной битвы, мысли обращались к еще более мрачной теме: событиям на севере. Эрвин по-прежнему ничего не знал об отце и сестре, о войсках в Шейланде и Альмере, о Кукловоде и Гной-ганте. Неизвестность была тем черней, что Эрвин повидал Персты Вильгельма в открытом бою. Ганта Ондей имел только три Перста и совсем мало опыта – но положил в пыль столько славных бойцов. А Пауль – матерый злодей с тремя дюжинами Перстов и десятками тысяч всадников. Чего будет стоить сражение с ним?..

Слабеньким лучом надежды светила мысль о Гвенде. Если она сделает, что обещала… Сложная, почти невероятная затея. Но ведь и враг не ожидает такого: Пауль в Степи, а Виттор не знает Гвенду в лицо. Она выглядит совершенно безобидной… Если, с помощью всех Праматерей, Гвенда достигнет успеха, то Иона будет спасена!

Но – только Иона. Это не окончит войну и не ослабит Кукловода, а только разозлит. Иона обретет свободу… но что ждет весь Север, да и весь мир? Каждую ночь Эрвин молился Светлой Агате. Конечно, не за себя, но за семью и других агатовцев, и рядовых кайров, и всех северян от Первой Зимы до Клыка Медведя. Агата осталась равнодушна. Она ни разу не появилась перед Эрвином.

Герцога всюду сопровождали Фитцджеральд и Обри. Фанатично преданные ему, они свято веровали в грядущую победу над любым войском. Это бесило Эрвина, он предпочел бы разделить с кем-нибудь груз волнений, быть услышанным и понятым. Ужасно не хватало разговоров с Джемисом. Но отчужденность кайра только усилилась после битвы. Орудие было тому виной.

Иксы двояко восприняли стрельбу из Перста. Умом они понимали, что Орудие служит доброму делу, да и герцог лично дал клятву. Но души воинов противились этому мерзкому инструменту. Джемис, взявший его в руки, вызывал у многих неприязнь. Вдобавок среди иксов пошли скверные разговоры. Шрам высказал мысль, и его поддержали: дескать, выиграть битву можно было и без Орудия. Что сделал Перст? Убил вражеских перстоносцев – но меткий выстрел из арбалета тоже решил бы эту задачу! В Альмере Лидские Волки смогли убить генерала Векслера безо всяких Перстов – и потери тогда вышли гораздо меньше. Возможно, и теперь, если б милорд планировал сражение без учета Орудия, он бы нашел способ…

Барон Айсвинд погиб как герой. Все помнили, как он дважды хотел вызвать Джемиса на поединок. Теперь Айсвинд мертв, а соперник жив-здоров, еще и владеет проклятым Орудием. Не то, чтобы Джемиса винили в смерти барона, но многим казалось: оставшись в живых, Лиллидей занял чужое место.

Сам кайр Джемис оставался глух ко всему. Если нуждался в общении, то начинал чесать и нежить Стрельца, либо заговаривал с Орудием. Иксы видели в его поведении дерзкую надменность. Говорили: «Конечно, он любимец герцога! Может на всех наплевать – и все равно останется в фаворе!» Эрвин знал: вассальная ревность – не менее страшна, чем женская. Встревоженный до глубины души, он обратился к отцу Давиду:

– Вы понимаете, что творится с кайром Джемисом? И главное – чем я могу помочь?

Давид был готов к вопросу.

– Мне видятся две причины. Возможно, тут действуют обе сразу. Вот первая: кайр Джемис боится за судьбу отца. Снежному Графу придется столкнуться с ордою – а может, уже пришлось. Джемис допускает худший исход.

– А вторая причина?

– Всю дорогу от Фаунтерры кайра Джемиса сопровождала женщина. Кажется, ее зовут Гвендой, верно?.. Она осталась в Славном Дозоре, и Джемис плохо переносит разлуку.

– Не осталась, а уехала на север, – возразил Эрвин. – Джемис сам ее отпустил. Гвенда влюбилась в него, это обременило кайра.

Давид улыбнулся:

– Обычное дело, милорд: мужчина мало ценит женщину, пока она рядом и влюблена. Но стоит ей исчезнуть, как он обнаружит в себе чувства.

– Граф Лиллидей сватал сыну некую высокородную невесту. Кайр Джемис проявил заинтересованность.

– Невеста – где-то далеко, а Гвенда долго была рядом. Мужчины – слуги своих привычек. Ничего нет хуже – потерять женщину, к которой привык.

Эрвин задумался.

– Допустим, вы правы… Но как мне его поддержать?

– Проще некуда, милорд: побеседуйте с ним.

– Я пытался неоднократно.

– Спросили: «Что с вами, кайр? Какая муха вас укусила?»

– Именно так. И в чем подвох?

– Любой сеньор может задать такой вопрос вассалу. Подчеркните не свой титул, а узы дружбы. Скажите то, что сказал бы товарищ.

– Не унывай, не вешай нос, мы победим… Что-нибудь такое?

– Милорд, это тоже слова полководца. Все иксы слышат подобное. А кайр Джемис хочет видеть в вас друга, не сеньора.

– Предлагаете с ним вместе напиться?

– Пожалуйтесь ему.

– То есть, как?..

– Расскажите, что вас гложет. Поделитесь сомненьями и страхами. Покажите свою слабость.

Именно этого и хотелось Эрвину, потому он заподозрил неладное:

– Если я так поступлю, Джемис высмеет меня.

– Вовсе нет.

– Скажет: «Наделали глупостей потому, что не слушали моих советов».

– Все же попробуйте, милорд. Кайру Джемису одиноко. Войско не любит его, но обожает вас. Он думает, вы зазнались и бросили его в угоду остальным. Покажите, что это не так.

В глубине души Эрвин чувствовал правоту Давида. Но конфликт, тьма его сожри, зашел слишком далеко. Ведь Джемис при всех обвинил Эрвина: «Вы ведете нас на убой». После такого заявления – жаловаться ему, показывать слабость?.. Нет, герцог Ориджин не мог уронить себя. Он избрал иной вариант: поговорить по-дружески, но без жалоб, на нейтральную тему. Велел себе обходиться без сухого слова «кайр». Хорошенько почесал Стрельца и угостил костью. Тогда начал:

– Джемис, вы слыхали рассказы отца Давида? Эту идею: всем раздать по Священному Предмету. Любопытно, что вы о ней думаете?

И в тот же миг беседа приняла скверный оборот.

– Избавьтесь от него, – сказал Джемис.

– Как – избавьтесь?..

Лиллидей весьма выразительно чиркнул себя по горлу.

– Кайр, вы с ума сошли! Убить святого отца?! Лишь потому, что он хочет дать Предметы мужикам? Да, это глупая идея, но и только!

– Не поэтому. Давид послан тайным орденом. Говоря строго, он их шпион.

– Орден – наш союзник.

– Гы, – ухмыльнулся Джемис. – Сколько вам лет, милорд? Неужели, двадцать пять?

Эрвин начал закипать:

– Кайр, извольте говорить вежливо.

– Так точно, герцог Эрвин София, – Джемис держал сарказм наготове, как склад боеприпасов. – Разрешите напомнить, милорд герцог. Леди-во-Тьме тесно дружила с Минервой – пока у них был план засады в гробнице. Едва засада сорвалась, болотница плюнула на Мими и сдружилась с вами. У вас, милорд герцог, тоже имелся план: опередить Пауля и помириться с шаванами. А теперь план вашей светлости накрылся дерьмом. Говорю это с глубоким уважением.

Эрвин подумал: Светлая Агата, дай мне сил вытерпеть дружбу с кайром Лиллидеем!

– Да, тьма сожри, вы правы, Леди-во-Тьме известна вероломством. Но мы говорим не о ней, а об отце Давиде. Он – честный человек. Он всегда…

Джемис рассмеялся, не дав окончить:

– В нем чести столько же, сколько в платке для соплей! Умеет сочувствовать, потому кажется добряком. Но врет всякий раз, как открывает рот! Давид – тот же козленок Луис из эксплорады!

– Ну уж, это чересчур! Подтвердите хоть чем-нибудь ваши обвинения.

– Каждый его поступок – доказательство. Давид лгал о Светлой Сфере, об участии в ордене, о своем прошлом… Это только то вранье, которое уже вскрыто. А сколько еще осталось!

– Боюсь, Джемис, в вас говорит простая ревность.

– Милорд герцог, вы не понимаете без пинка. Потому, со всем почтением, сделаю вам больно. Добренький Давид помог Ионе попасть в лапы Кукловода.

– Что?..

– Она говорила: «Давид советовал мне не читать писем». Иона думала, что дело в яде, но теперь ясно: Давид имел в виду Ульянину Пыль. Стало быть, знал, что Пыль находится у Кукловода, и догадывался, что Кукловод – Виттор Шейланд. А почему не сказал напрямик? Если б этот лживый гад выложил все, леди Иона осталась бы в Фаунтерре, а Кукловод повис в петле!

Эрвин поперхнулся возражением. Промямлил без уверенности:

– Ну, Давид не знал точно… Он не имел улик…

– Да какая разница?! Давид всегда темнит. Говорит ровно столько, чтобы вызвать доверие, но не выдать ни крохи сведений. Вам он льет в уши утопические сказки – а что получает взамен? Например, сведения об Орудии. Шайка Леди-во-Тьме пока не знает этого лишь потому, что мы потеряли всех голубей. Едва доберемся до ближайшей голубятни, Давид пошлет донесение.

– Орудие в любом случае не скрыть. Куча шаванов его видела…

– Ни один из них не бросится писать письмо в Фаунтерру. Они будут только болтать про огнедышащего северного волка. Байка достигнет столицы через год и изменится до неузнаваемости. Давид – другое дело! Он распишет и силу Орудия, и число ваших войск – все точно, как в аптеке. Избавьтесь от него, милорд!

– Я не могу, – ответил Эрвин. – Да и не хочу. Признаю за вами долю правды: отец Давид имеет возможность шпионажа. Но он видится мне достойным человеком.

– Как много достойных людей в вашем мире! Хотел бы и я там жить… Милорд, вы собирались отправить раненых на лечение в монастырь Сьюзен. Предложите Давиду сопровождать их. Ручаюсь: он согласится и поедет, но через день примчит обратно. Скажет благородную чушь: мол, раненые уже в безопасности, а я вернулся служить герцогу. На деле, он пошлет донос и вернется шпионить дальше.

– Я не согласен с вами, – ответил Эрвин. – Но так и быть, учиню ему проверку.

Приближение к Славному Дозору заставило всех забыть о разногласиях. Было ясно, что Пауль с ордою прошел в этих местах. Двинулся ли он сразу на север, вокруг Дымной Дали, или сперва атаковал Славный Дозор, чтобы не оставлять за спиной войска Лиллидея? Во втором случае Пауль мог оставить в захваченном форте засаду. Встреча с нею добьет обескровленный отряд герцога. Каких потерь стоила засада в Рей-Рое – а тогда иксов было вдвое больше, чем теперь!

Хайдер Лид предложил послать разведку в Славный Дозор. Фитцджеральд напомнил, что местность вокруг форта полностью открыта. Если Дозор захвачен врагом, то разведчиков наверняка заметят и убьют. Капитан рассмеялся в ответ:

– Сами Праматери не заметят лазутчика из Лидских Волков.

А Шрам положил конец перебранке, внеся дельное предложение: послать разведку не в форт, а в городок на подъезде к нему. Местные жители расскажут все, что произошло, и не посмеют тронуть кайров. Так и поступили.

Все офицеры разделяли взгляды герцога: со степняками нужно говорить только с позиции силы. Тройка разведчиков поехала в Трезубец не таясь, при плащах и знаках различия, имея целью не вынюхивать, а требовать сведений в открытую.

Вскоре вернулся один из них. Двое других задержались в городке, чтобы узнать все детали, а младшего послали с грузом тяжкого известия: Славный Дозор пал, корпус Лиллидея разгромлен, Снежный Граф убит.

Новость глубоко опечалила воинов. Особенно тяжело приняли утрату Лидские Волки – ведь они родились в вотчине павшего Лиллидея, знали и самого графа, и многих его кайров. А на Джемиса даже страшно было смотреть. Он сел на голую землю, прижал к себе пса и гладил, гладил, гладил так, будто в целом мире никого больше не имел. Голова кайра склонилась на грудь, плечи вздрагивали от неслышимых рыданий. Даже тех офицеров, кто не любил Джемиса, тронула его скорбь. Они намекнули Эрвину: поговорите с Лиллидеем, у него же нет иных друзей. Это было очень нелегко.

– Помоги мне, – попросил Эрвин альтессу.

Тревога за руку ввела его в темное облако скорби, окружившее кайра. Эрвин сел рядом с другом и долго молчал, набираясь духу. Пальцы Джемиса дрожали на холке Стрельца.

– Я соболезную вам, – наконец, решился герцог. – Ваш отец погиб, исполняя мой приказ. Будь я умнее, он остался бы жив.

Джемис ответил таким взглядом, что Эрвин ощутил себя зарытым в могилу.

– Моя вина, – выдавил Ориджин.

Джемис помолчал, вращая черные жернова мыслей. И вдруг сказал:

– Нет, милорд. Я был к вам несправедлив. Вы сделали лучшее, что было возможно.

Больше никто из них не нашел слов. Эрвин посидел возле Джемиса и тоже погладил Стрельца. Ощутил, как пес немного расслабился под его рукою.

Позже вернулись остальные разведчики. Они принесли ряд славных подробностей битвы. Кайры Снежного Графа сражались с немыслимой отвагой и положили в пыль почти половину вражеских перстоносцев. Орда немалой кровью расплатилась за победу. Пауль отдал особый приказ взять Лиллидея живьем – очевидно, чтобы поглумиться. Но Снежный Граф не дался в руки шаванам, и сейчас, по всей видимости, уже пирует со Светлой Агатой. Эти рассказы немного поддержали бойцов. Но Эрвин едва слышал слова, занятый совсем иным предметом.

Вместе с разведчиками в лагерь прибыла леди Нексия Флейм.

* * *

– Милорд, я провинилась перед вами. Боги свидетели: я действовала не по своей воле, а затем – сполна искупила вину. Желая разрушить действие Ульяниной Пыли, отец не сказал мне, что вы остались живы. Два дня я провела в уверенности, что своими руками убила вас… Однако с тех пор произошло столько всего, что эти события остались буквально в прошлой жизни. Я искала вас не затем, чтобы просить прощения. Я должна предупредить: вам грозит опасность.

Слушая Нексию, Эрвин с удивлением отмечал: в голосе ее звучит вина, но не слабость и не робость. Девушка говорила твердо, как человек, глубоко уверенный в себе. Ульянина Пыль на время отняла ее силу воли, но теперь Нексия возвращала свое с лихвой.

В голове Эрвина теснилось множество вопросов. Он попытался расставить их по значимости и потерпел провал, и выплеснул как попало:

– Как ты очутилась тут? Что происходит в Альмере? Как поняла, где меня искать? Есть ли новости с Севера?..

– Наняла шхуну в окрестностях Флисса и добралась до истока Холливела. Оттуда – на лошадях. Я не могла знать, где вы, да и живы ли. Рассудила так: если живы, то вернетесь к Славному Дозору, но сперва пошлете разведку в Трезубец. Там и ждала.

Это было разумное и хладнокровное суждение. Мысль о возможной гибели Эрвина не повергла девушку ни в одну из крайностей. Она не помчалась аж в самый Рей-Рой, лишь бы обнять хладный труп любимого, и не бросилась в реку, ибо все теперь едино. Взяла и трезво рассчитала, где искать войско северян.

– Но в Степи очень опасно! Здесь же бродит Гной-ганта с ордою!

– Я знала, где Гной-ганта. Вовсе не тут.

– Даже без него Степь – тревожное место. Как отец отпустил тебя? Сбежала?..

– Напротив, это он отправил меня с поручением.

– Сюда?! У него, верно, помутился рассудок – отправить дочку в Степь в такое время!

– Милорд, отец послал меня вовсе не к вам. Я отклонилась от пути, дабы вернуть вам долг.

– О чем вы..

– Не перебивайте! Дайте же сказать! В Уэймаре дела – дрянь! Виттор Шейланд применил свое главное орудие – видимо, то, которое называют Абсолютом. Погибло множество людей, и штурм замка сорвался.

– Отец?! Сестра?!

Нексия поспешно добавила:

– О них нет плохих известий. Абсолют не принес графу Виттору победы. Ваш отец осадил Уэймар и запер Шейланда в замке.

Эрвин выдохнул с облегчением – он допускал гораздо худший исход. Отец жив, и у него достаточно кайров для осады, а значит, и Иона жива – Виттор не рискнет убить ее, пока находится в кольце. Эрвин уже спешит к ней на помощь и везет Перст Вильгельма!