Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

В ранние Века Ереси бессчетные суеверия и культы росли повсюду, как грибы после дождя. Учение Садовников могло легко раствориться, затеряться среди десятков иных, не истинных, но сходных по звучанию. Однако оно сохранилось за счет упорства и веры, и ясности мысли адептов.

В эпоху Светоносцев потомки Светлой Агаты изобрели новую военную доктрину и поставили на колени половину мира, и провозгласили Агату главной среди Праматерей, а ее книги – единственным истинным писанием. Учение Садовников выжигали огнем и топтали сапогами – как и любое другое, кроме агатовского. Но ход истории спас его: нечеловеческим напряжением сил мириамцы выиграли Войну Отчаяния и остановили экспансию агатовцев.

В Сладкие Века, при Третьей Темноокой Династии, держава достигла такого благоденствия, что сытая безоблачная жизнь стала угрозою для знания. Аристократы той поры рождались на свет не затем, чтобы изучать науки и постигать премудрости. Они посвящали себя только наслаждениям, истовая вера во что-либо казалась дворянам излишнею тяготой. Однако немногие бедные простолюдины, посвященные в учение Садовников, пронесли его сквозь Сладкие Века на своих плечах.

В Багряную Смуту государство вскипело от феодальных усобиц. Все, кроме доблести и рыцарской чести, потеряло свой вес; любая вера стала наивной, кроме веры в силу меча. Но и тогда нашлись те, кто ухитрился сберечь в себе искорку знания, донести ее, тлеющую, до нового блистательного янмэйского царства и заново раздуть огонь.

Во все века учение Садовников передавалось только устно. Трижды его пытались изложить на бумаге. В первый раз (при Вильгельме) кончилось сожжением книг, во второй и третий (при Светоносцах) – сожжением авторов. Это стало грозным уроком, и последователи Садовников больше не доверялись бумаге.

С каждым веком передавать учение становилось как будто все легче. Слабла борьба за чистоту веры, утихали гонения на еретиков, никто уже особо не преследовал адептов. Но и вера меркла, темнела от времени, как серебряная монета. Прошедшие века отняли у учения Садовников силу новизны. Все труднее было людям принять его и поверить до конца, все больше людей считали его чистым безумием. Для того, чтобы защитить себя от преследований, ученики Садовников ушли в тень и обрели черты тайного ордена. А для того, чтобы преодолеть неверие, они стали проповедовать свое учение особым способом: ступенями.

Сперва адепты только присматриваются к кандидату и оценивают, способен ли он принять учение. Увидев в нем готовность к новому взгляду на веру, они посвящают его в историю ордена – это зовется первой ступенью посвящения.

Затем на протяжении четырех лет послушник служит ордену, попутно изучая его принципы, законы, структуру. Послушник принимает участие в повседневной деятельности ордена – и узнает, что большую часть времени орден занят познанием. Он изучает науки, распространяет книги, открывает школы. Он помогает ученым, ведущим ценные исследования, и мастерам, изобретающим новые механизмы. Орден и сам ставит опыты, главные из которых связаны с изучением Священных Предметов. Послушнику становится ясно, что главная ценность ордена – развитие науки во всем мире. Именно наука в свое время станет ключом, который откроет врата к великой цели ордена. Усвоив это, послушник достигает второй ступени посвящения и становится адептом.

Но еще по меньшей мере четыре года усердных трудов понадобятся ему, чтобы постичь и принять саму главную цель. Сырой человеческий разум не может приспособить себя к подобной цели, он отвергнет ее, как бред больного рассудка. Четыре года глубочайших размышлений о мире и тщательного изучения наук могут хотя бы частично подготовить адепта к тому, чтобы окунуть голову в омут тайны – и не захлебнуться ею. Лишь тогда адепт становится магистром.

– Вижу, вы крепко задумались, милорд. В том нет ничего удивительного. Вам делает честь уже то, что вы смогли хотя бы выслушать меня без гнева и отрицания. Я предвижу некоторые ваши вопросы и помогу с ними. На другие вопросы вам придется искать ответы самому. Кем были Прародители-Садовники? О, велик соблазн сказать, что среди них была Светлая Агата, и вмиг добиться вашего сочувствия! Но мне известно имя лишь одного из них: Праотец Максимиан. Остальные трое скрыли имена от истории, чтобы защитить своих детей от гонений. Отчего они звали себя Садовниками? Они говорили, что великая цель подобна сладкому плоду на верхушке древа, которое еще только предстоит посадить и вырастить. В чем состоит великая цель ордена? Простите, милорд, я не скажу вам. Я верю, что вы достойны узнать ее – но вы просто не сможете ее впитать. Премудрости стратем не постигнет тот, кто едва научился ходить серпушкой. Опасен ли орден для вас? Милорд, я не стану лгать, будто мы безгрешны. Нам случалось делать и мерзкие вещи, и ужасные; доводилось и красть, и обманывать, и пытать, и убивать. Главной бедою становятся Предметы: они необходимы нам для познания, а их нельзя получить, не запятнав душу. Но мы стараемся держаться заповедей всюду, где есть хоть малейшая возможность. Мы не бьемся за власть и за деньги – то и другое для нас лишь инструменты, чтобы помочь расти древу познания. И мы точно не враги вам, милорд.

– Вы приложили руку к варварству в Запределье?

– Нет, милорд.

– Вы сожгли Эвергард?

– Нет, милорд.

– Вы похитили Предметы Династии?

– Никоим образом.

– Кукловод входит в ваши ряды?

– Милорд, мы даже не знаем его имени. Имеем лишь подозрения, которыми боюсь делиться, чтобы не очернить честных людей.

– А что вы знаете о Кукловоде?

– Это властолюбивый, жестокий и трусливый проходимец, которому бог – а может, Темный Идо – дал шанс овладеть тайною Предметов. Кукловод силится выжать из своего открытия как можно больше выгоды.

– Он – враг для вас?

– Мы смотрим на него по-разному. Некоторые думают, что Кукловод угрожает великому Древу, другие – что он мелок и неважен.

– А как считаете вы?

– Кукловод жесток, милорд. Я не одобряю жестоких людей.

– Вы знаете, как Кукловод управляет Предметами?

– Вы тоже это знаете, милорд. Кукловод заполучил первокровь. Она способна пробудить Предметы.

– Первокровь – это кровь Праотцов? Откуда он взял ее?

– Милорд, позвольте мне не отвечать на это. Если узнаете вы, узнают и ваши вассалы, и их вассалы. А узнают многие – появятся новые кукловоды вместо нынешнего.

– Но если вы знаете, где взять первокровь, отчего не научились говорить с Предметами?

– Мы знаем, откуда взял ее Кукловод. Для нас самих этот источник недоступен.

– Кто управляет орденом?

– Вы уже догадались, милорд.

– Леди-во-Тьме?

– Среди магистров ордена есть трое высшего ранга. Леди-во-Тьме – старейшая и мудрейшая из них.

– Зачем она просила меня убить Минерву?

– Она не просила вас, милорд.

– Но она плела заговор против Минервы и приглашала меня участвовать.

– Она солгала.

– Но зачем?..

– Вы можете понять это сами, милорд.

Отец Давид умолк, будто предлагая разгадать загадку прямо сейчас. Эрвин прищурился, сжал виски, собирая фрагменты воедино.

Тот чудовищный разговор в поезде. Старуха предложила убить Минерву и Менсона. Ладно, Минерву – в этом есть логика. Но Менсона она сама привезла на суд! Отчего не утопила где-то в болотах, если желала ему смерти? Вот странность, о которой я раньше не думал.

А вот та, о которой думал часто: что за неуклюжий заговор? Два седых южных льва зовут в свою игру мелкого северного волчонка, которого видят второй раз в жизни! Зачем? Быть может, это и не заговор вовсе, а только провокация? Они хотели увидеть, не соглашусь ли я? «Подвергли ряду проверок» – сказал отец Давид. Ведь не его подвергли, а меня!

Но не только меня, а и Минерву. Леди-во-Тьме дарила мне цветок: цвета Севера и цвета Династии. Холодная тьма! Это с самого начала было намеком! Она выбирала себе союзника – меня или Мими!

Что было дальше? Странная болезнь Леди-во-Тьме. Ее мог отравить я – но я этого не делал. Мог Франциск-Илиан – но это крайняя глупость с его стороны. Он вместе с болотницей затевает авантюру, а потом травит свою союзницу – и остается один в поле, беззащитный против обвинений. Но ни один болотник так и не обвинил его – значит, они точно знали, что пророк не виноват. Не пророк и не я, а кто же? Тьма! Да есть же еще один вариант! Совершенно очевидный и настолько же абсурдный!

К чему это ведет? Пьяная Минерва едет навещать хворую старуху… Старуха допускает к себе только внучку, а внучка напивается и едет без свиты во избежание позора… Тьма сожри! Позже они видятся еще раз, а потом устраивают поездку в Арден! Было бы это возможно, если б не болезнь? Никогда б я не позволил им видеться наедине, не будь одна пьяна, а вторая при смерти!

А что дальше? Укладывается ли в догадку? Еще как, тьма сожри! Франциск-Илиан вызывается советником на суде и устраивает целую серию провокаций. Сыплет ими, как горохом из мешка; достается и мне, и Минерве, и Марку. Пророк почти не напрягается, чтоб защитить Менсона; все его старание – злить Минерву и меня. Последняя, самая громкая выходка – мой вызов как свидетеля. И в тот же день, как говорит Давид, ему позволяют раскрыть мне тайну.

Тьма сожри! Да это дедова история! Мыши нужны, чтобы проверить кота!

– Милорд, я вижу по вашему лицу, что вы многое поняли. Согласитесь: приятно достичь знания самому, без моих подсказок.

– Холодная тьма!.. Это все было игрой?!

– Никоим образом, милорд. Поверьте, мы относимся к будущему Империи весьма серьезно. Именно потому ее величество должна была так тщательно испытать вас.

– Я верно понял, что Франциск-Илиан – тоже магистр ордена?

– У него высшая ступень посвящения, но он лишь недавно примкнул к нам.

– А Адриан… он был с вами?

– Нет, милорд. Он ценил прогресс и познание, как мы, но был излишне деспотичен. В наших мечтах мир подчинен знанию и закону, а не воле тирана.

– Телуриан?

– Нет, милорд.

– Владычица Ингрид?

Отец Давид допустил короткую паузу.

– Владычица не имела посвящения, но была близка с Леди-во-Тьме и нередко помогала нам.

Внезапная догадка озарила Эрвина:

– А Галлард Альмера? Он – на вашей стороне?

Священник сжал губы:

– Велико разочарование, связанное с ним. Он сам узнал о нашем существовании. Плетя свою сеть доносчиков среди монастырских братий, он выяснил, что братья-максимиановцы участвуют в нашем ордене. Мы не смогли скрыться от внимания приарха, потому попытались склонить его на нашу сторону. Поначалу нам сопутствовал успех, его преосвященство помог нам в некоторых начинаниях. Но около года назад он внезапно отвернулся от нас, оборвав все связи.

Сердце Эрвина жарко забилось. Он ощутил себя гончей, после долгого бега поймавшей зверя за хвост.

– Стало быть, Галлард Альмера знает о вашем ордене, но сам в него не входит?

– Да, милорд.

– И отвернулся он от вас примерно год назад – то бишь, как раз тогда, когда Кукловод начал выполнять свой план?

– Мы пока не установили связи между этими событиями, но совпадение по времени имеется.

– А знает ли Галлард Альмера о том, что вы умеете подделывать Предметы?

Зрачки Давида чуть заметно расширились, и Эрвин усмехнулся:

– Ну, хоть чем-то я вас удивил. Да, я знаю о поддельной Светлой Сфере. Было не так уж сложно узнать – всего лишь договориться с врагом.

– Я не сомневался в вашей проницательности. Нет, милорд, его преосвященство не знает о подделках. Мы никогда не доверяли ему полностью, потому скрыли все, что могли скрыть.

Эрвин потер ладони.

– Минутку, отче. Позвольте мне…

Он звякнул в колокольчик и приказал орджу. Откинулся на спинку кресла, сделал большой глоток, закатил глаза. Хотелось сполна ощутить этот миг, не дать ему пролететь мимо в хороводе мгновений.

Я знаю, кто Кукловод!

Сделать хороший глоток, ощутить этот приятный жар в теле. Повторить и прочувствовать: я знаю, кто Кукловод!

Полгода я боролся с человеком, бывшим только его сообщником. Полгода затем искал его самого. Потерял многих отличных воинов, пережил крушение моего плана, множество раз ошибался, шел по ложному следу, но теперь…

– Я знаю, кто Кукловод, – сказал он вслух.

– Приарх Галлард Альмера? – уточнил отец Давид. – Мы не уверены в этом…

– Я знаю все, – сказал Эрвин, и губы сами собою расплылись в улыбке, в груди затрепетал едва сдерживаемый восторг. Вот теперь он ощутил сполна.

Да, это – тот самый миг!

– Я знаю все, – повторил герцог Эрвин София Джессика. – Я знаю, что вы ненароком, сами не планируя того, обманули Кукловода. Поддельная Светлая Сфера сорвала его план и отбросила на полгода назад. Я представляю его ярость, когда Кукловод, украв три сотни Предметов, все же не получил желаемого и вынужден был снова искать! Я знаю, что владыка Адриан действительно помогал Кукловоду, но вслепую, не понимая его силы. Когда Адриан перестал быть полезен, Кукловод устранил его – и я знаю, каким способом; и знаю даже, почему так отчаянно молчит Менсон на суде. И уж конечно…

Эрвин кивнул самому себе, наслаждаясь этою минутой – первой за долгий год! – когда он абсолютно, полностью был в себе уверен.

– И уж конечно я знаю имя Кукловода. Передайте своим магистрам: если они хотят, пусть помогут мне убить зверя. А если нет – я справлюсь и сам.

– Милорд, – сказал отец Давид, – простите за Светлую Сферу. Я не понимал тогда ее важности и, должен сознаться, отчасти действовал из эгоистичных мотивов. Клятва запрещала мне говорить о делах ордена, но я был рад запрету. Торговец Хармон, укравший подлинную Сферу, – мой друг. Когда вы поймаете его… могу ли я просить вас поступить с ним милосердно?

Эрвин рассмеялся:

– С торговцем, надувшим и Кукловода, и Жирного Дельфина? Боги, да я ему поместье подарю!

– От всей души благодарю, милорд. Могу ли попросить еще об одной услуге? Ваша леди-сестра находится в Уэймаре. Могла бы она поделиться с нами сведениями об одном узнике, что бежал из подземелий Уэймара, якобы с помощью Темного Идо?

– Мне только в радость лишний раз написать Ионе. Не понимаю, правда, зачем вам этот узник. Мы нашли Кукловода, отче! Вот кто – настоящий идов слуга!

– Я прошу вас, милорд. Этот узник сильно навредил ордену, мы будем рады разыскать его.

– Хорошо, отче, мы поможем вам. Но раз уж на то пошло, помогите и вы мне.

Давид поклонился:

– Почту за честь, милорд.

– Во всей истории Кукловода есть один человек, кого я не понял до конца. Леди Аланис Альмера доверяет вам, вы путешествовали вместе, много беседовали. Помогите мне понять ее.

– По мере моих сил. Что вас озадачило?

– Леди Аланис охладела ко мне и вступила в переговоры с Кукловодом. Я понимаю мотивы: она разгневалась, что я не напал на Галларда, а также прельстилась обещанием Кукловода вернуть ей красоту. Она провела много часов в архиве – это также понятно: по заказу Кукловода искала сведений о Светлой Сфере, но, конечно, не нашла. Вчера она села в поезд и направилась в Сердце Света – и это можно понять: поездка прямиком в Алеридан слишком явно раскрыла бы личность Кукловода, вот она и двинулась окольным путем. Не понимаю я двух вещей. Первое: как могла она сговориться с Галлардом? Красота многое значит для леди Аланис, но Галлард – ее лютый враг. Если она поняла, что он и есть Кукловод, то не могла не осознать: это Галлард убил ее отца и любимого брата. Не верю, что Аланис могла простить такое, даже ради красоты.

Отец Давид пожал плечами:

– Это можно объяснить, милорд. Леди Аланис наделена множеством достоинств, но проницательность не входит в их число. Она могла не понять, кто говорит с нею. Кукловод сокрыл от нее свое имя, дал лишь некую инструкцию. Возможно, такую: «Найдя Предмет, сядьте в поезд до Сердца Света».

– Он должен был указать, с кем связаться в Сердце Света.

– Ни с кем, милорд. Пункт назначения вовсе не важен, человек Кукловода подойдет к ней прямо в поезде – скажем, под видом лакея.

Эрвин присвистнул.

– Холодная тьма! Отче, вы весьма искушены в интригах!

Священник поклонился в ответ.

– Имею и второй вопрос. Надеюсь, этот орешек вы расколете так же легко. Зачем леди Аланис пошла перед отъездом в галерею? Мне доложили, что вчера она потратила некоторое время, стоя у портретов владычицы Ингрид. Несомненно, Аланис уважала свою покойную наставницу и могла захотеть увидеть ее. Но именно в тот час императрица решала судьбу герцогини. Минерва сочла, что доказательства против Аланис косвенны, и не велела арестовать ее. Но могла ведь решить и иначе, стоило ли терять время, находясь под угрозой ареста? С другой стороны, портреты владычицы Ингрид – не редкость, их можно встретить во многих дворцах, не только в Фаунтерре. Нельзя сказать, что вчера Аланис имела последний шанс взглянуть на нее.

– Милорд, здесь у меня нет готового ответа. Я знаю лишь один способ: если желаешь хорошо понять поступок человека – повтори его как можно точнее.

Эрвин повел бровью:

– Мне стоило бы сейчас планировать кампанию против Галларда Альмера, а заодно готовить доказательства для речи в Палате. Но… отчего бы не сходить в картинную галерею? Матушка говорит: в жизни всегда должно быть место для искусства.

Традиционно в галереях дворца хранятся, по меньшей мере, три портрета каждого владыки: сделанные в день коронации, в час наибольшей славы и перед погребением. На первом из них владычица Ингрид не представляла собою ничего, достойного внимания. При коронации она была молода и довольно хороша собою (не в пример другим уроженкам Нэн-Клера), но придворный художник приложил все усилия, чтобы стереть с портрета малейшие признаки ее характера. Нельзя винить его: в те времена весь двор щетинился против Ингрид; знать во главе с Менсоном открыто поносила болотницу – якобы, недостойную Телуриана; даже сам Телуриан сетовал на выбор, сделанный его отцом. Художник не смел изобразить достойную и глубокую натуру, каковою являлась Ингрид, но не стал и очернять ее. С портрета на Эрвина глядела венценосная пустышка, безликая дворянка с маскою вежливости на лице. Герцог и священник перешли к другому портрету.

Он был написан в тысяча семьсот шестьдесят пятом году – как раз тогда Аланис служила младшею фрейлиной. Новая Ингрид разительно отличалась от первой: в той же степени пустой стакан отличается от амфоры с вином. Сразу била в глаза неприглядность ее внешности. Как ни старался художник, он не смог скрыть печальный факт: зрелость изуродовала Ингрид. Преждевременные морщины изрезали лицо, кожа истончилась и пожелтела, как бумага, щеки ввалились, неприятно выдавая кости челюстей. Владычица отнюдь еще не достигла старости, но уже обрела те черты, какие сказки приписывают старухам-ведьмам. Добрые языки говорили: это смерть двух дочерей отняла у Ингрид двадцать лет жизни. Злые языки отвечали: болотница всегда была страшна, казалась красивой поначалу за счет колдовского зелья, а позже действие прошло.

Но то был поверхностный взгляд. Стоя у портрета, Эрвин и Давид всматривались все глубже. В глазах императрицы они увидели особый ум – не острый и пронзительный, как шпага, а игриво текучий, как ручей, способный обогнуть любую преграду, даже собственную веру в свою непогрешимость. Владычица умела посмеяться надо всем, и над собою в том числе – это виделось в забавных и грустных морщинках на нижних веках. Дрожащая линия губ, асимметрия рта выдавали глубокие чувства, наполняющие душу владычицы и превращаемые ею во что-то иное. Ингрид была саркастична, язвительна, надменна, как все Янмэй; но кое-что в подлунном мире глубоко задевало ее и ранило до крови, и разрушало изнутри, как кислота, что плавит свой сосуд. Довершали впечатление брови владычицы: одна темная, другая седая; одна сурово прямая, вторая изогнутая птичьим крылом. Брови давали понять: Ингрид способна на что угодно, поскольку состоит из противоречий; в ней живут и порядок, и хаос – потому ни тот, ни другой не властны над нею.

– Владычица была удивительной женщиной, – сказал отец Давид. – Я завидую тому, что вы были знакомы с нею.

– Я знал ее слишком мало, по молодости лет не понимал и боялся. О чем премного жалею теперь.

Эрвин не без усилия отвел глаза от лица Ингрид. Теперь он мог понять странное желание Аланис увидеть портрет: память о таком человеке действительно может поддержать в трудную минуту. Но когда Эрвин уже готов был уйти, он зацепил взглядом украшение на шее владычицы.

Эрвин нахмурился, шагнул ближе к полотну. Похоже, художник допустил небрежность: драгоценный кулон как будто висел в воздухе. Шею Ингрид обвивала цепочка, но не крепилась к кулону, а обрывалась в полудюйме от него.

– Взгляните, отче: живописец так увлекся чертами лица, что на одежду не хватило старания. Кулон – грубая мазня.

Давид покачал головой:

– Я бы так не сказал, милорд. Взгляните не на цепочку, а на сам кулон. Посмотрите внутрь камня.

Эрвин сощурился, напрягая взгляд. Кулон являл собою кольцо из белого металла – возможно, платины, – внутри которого помещался яйцевидный желтый камень, янтарь. А внутри янтаря блестели какие-то точки, сперва Эрвин принял их за блик на лаковом покрытии портрета. Но теперь, сфокусировав внимание, он ахнул: точки складывались в спираль! То была модель всей вселенной, сложенная из крохотных, размером с пылинку, светлячков. Ни одна кисть не могла поставить столь малые точки. Только швейной иглой художник мог отрисовать эту спираль, а светлых точек в ней были сотни и сотни! То была не грубая, а самая тонкая работа, какую Эрвин видел: вся вселенная, созданная богами, заключенная внутрь янтаря! И, конечно, художник не допустил ошибки: кулон действительно висел, не касаясь цепочки.

– Священный Предмет!.. – выдохнул Эрвин.

Отец Давид кивнул:

– Адриан подражал матери, когда начал носить Предмет на шее.

– Но в адриановом Предмете была женщина, а не вселенная. Этот – другой.

– Верно, милорд. Насколько я знаю, кулон владычицы Ингрид прибыл в семнадцатом Даре. Он зовется Каплей Солнца.

Эрвин передернул плечами, когда осознание прошло холодком по его спине. Кулон был круглым, а внутри имел овальный янтарь. Овал внутри круга. Семнадцатый Дар – один из тех, которых недоставало.

– Отче, вы знаете, где он теперь?

– Кулон?.. Не могу знать точно. Должно быть, украден Кукловодом вместе с остальными Предметами.

– Возможно, – выдавил Эрвин, чувствуя, как все сильнее и громче колотится в груди сердце. – Аланис смотрела еще и посмертный портрет. Идемте туда.

Посмертный зал дохнул на них серолицым горем. Сам воздух был тяжел и хладен от многолетней скорби, впрессованной, вжатой в портретные рамы, замурованной в четырех стенах. Сквозь бесслезный этот сумрак, под безглазыми взглядами покойников Эрвин зашагал туда, где виднелся лик владычицы Ингрид. Смерть облагородила ее, уродство ушло вместе с жизнью, оставив только печаль – такую, что впору задохнуться. Мертвые чувства много страшнее мертвых тел…

Взгляд Эрвина упал к шее покойницы. Саван скрывал украшение, но видна была и цепочка, и даже то место, где она обрывалась, оставив зазор между собою и кулоном.

Эрвин попятился, шатаясь от головокружения.

Предмет Династии. Овал в круге. Семнадцатый Дар, как и Светлая Сфера.

Он не украден. Он – в могиле владычицы.

Об этом не знает никто, кроме Аланис и Кукловода!