Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 218 (всего у книги 355 страниц)

– И как?

– Ну… леди, – сказал Гарри так, будто одно это слово передавало полностью все.

Джо подумал: а ведь правда, так и есть. Леди или лорд – это уже клеймо. Впечаталось в душу – не смоешь. Кто родился лордом, того не исправить…

Однако Джо попросил:

– Расскажи еще.

Знал, что не доставят ему удовольствия рассказы о дворянах, но захотел полюбоваться мрачной своей правотою. Гарри сказал:

– Прости, брат, мало мне известно, принцесса не сильно-то якшалась с такими, как я…

Еще бы, – подумал Джо.

– Но одно расскажу, – Гарри хлебнул нортвудской настойки. – Милорд с миледи крепко из-за нее поругались.

– Из-за Минервы?

– Ага.

– Это как?

– Сложно сказать… У Минервы вышло что-то скверное с миледи или с лордом Мартином – братом милорда. Недоразумение какое-то аль конфликт – не знаю, как зовется по-дворянски. В общем, не поладили. Милорд бы все загладил, но его тогда не было в замке. А когда вернулся – Минервы уже нет, собралась и ускакала.

– То бишь, Иона обидела Минерву так, что та уехала?

– Или миледи, или лорд Мартин, или оба вместе. Но миледи решила все свалить на лорда Мартина – заперла его в темнице и назвала преступником. Вернулся милорд в замок – а родной брат в подземелье гниет, а принцесса обиженная ускакала! Он к миледи: что за дела?! Она в ответ: это ты виноват! Представь, Джо: другая жена бы смирненько к мужу подлизалась и прощенья просила, а эта его же еще обвиняет! Леди! Гм…

Гарри вдруг осекся и опустил глаза. Спохватился, что чернит свою хозяйку перед незнакомцем. Джо невесело улыбнулся ему:

– Не переживай, никому не скажу. Если хочешь знать, я и сам ощутил, кто такая Иона Ориджин.

– Ощутил? – жадно накинулся Гарри. – Как ощутил? Что она сделала?

– Да уж сделала…

Он воздержался от рассказа. Противно вспоминать свои унижения, а тем более – говорить о них. Гарри надулся было, но выпил еще ханти, оттаял.

– Ладно, раз ты такой молчун, то я еще расскажу. Не молчать же сидя. Наша миледи – она та еще заноза.

Повисла долгая пауза.

– Какая заноза? – спросил Джо. – Начал – так уж говори.

– Ты и сам начал, а потом умолк. Вот почувствуй, каково оно.

– Да говори же!

– Не буду.

– Ну и ладно.

– Ну и хорошо!

Помолчали пару минут, и Гарри не выдержал:

– Миледи не любит милорда.

Джо пожал плечами – экая новость.

– Ты меня не удивил, брат. Дворяне редко любят кого-то, кроме себя.

– Оно-то да, но про наших милорда с миледи завсегда говорилось, что они-то по любви сошлись. Первый месяц, как приехали, такая сладость царила между ними – просто ах. Душенька моя, месяц мой, прелесть моя, и все тому подобное. Мы диву давались: надо же! И радовались за милорда, конечно. Но потом…

– Что потом?

– Да чем дальше, тем больше она холодела. Будто притворилась вначале, а потом устала играть. Ходит вся такая, нос кверху задравши. Милорд к ней – она лицо воротит, он снова к ней – она от него.

– Может, только так казалось. У лордов часто не поймешь, что на уме.

– Казалось, брат? Э, нет! Вот тебе первое. Когда северян побили при Пикси, миледи чуть не плакала от горя; но то, что Адриан нас тоже порешит – об этом даже не подумала. Вот тебе второе. Мужнина брата в тюрьму, принцессу вон, а муж еще и виноват оказался. Вот тебе третье. Только кончилась война – она вжик в столицу. Сама, без милорда!

Джо ловил каждое слово, с горькой радостью убеждаясь в своей правоте. Он возражал лишь затем, чтобы подтолкнуть Гарри рассказать побольше.

– Это все мало значит, брат. Уехала – и что? Может, так для политики нужно.

– Тогда вот тебе четвертое: больше года прошло, а ребенка нет как нет! Что на это скажешь? Политика?!

Джо покачал головой:

– Скажу, что ваш милорд не умеет с женщинами обращаться. Говоришь, душенька? Вот это и его ошибка! Не нежности нужны, а взять покрепче да встряхнуть, да показать, кто хозяин! Жесткой рукой их надо держать, этих леди.

– Какая жесткость – милорд же любит ее, по-честному, не как она его!

– Вот глупец! – хохотнул Джоакин. – Не надо их любить, только себя самого! Полюбишь леди, забудешь себя – тут и пропал!

Гарри хлопнул по столу:

– Думай, что говоришь! Кто глупец – мой лорд?!

– Он самый! Всякий глупец, кто искренне полюбит агатовскую леди! А кто еще и размякнет, начнет ей потакать – тот глупец втройне!

Гарри встал, опрокинув недопитый кубок.

– Да провались ты. Умник нашелся.

Он зашагал на выход, и лишь тогда Джо спохватился, ринулся следом.

– Постой! Не бери в голову!

– Я сказал: провались.

– Прости, не хотел обидеть!

– Меня и не обидел. Милорда обидел, это хуже.

– И его не хотел. Я не со зла… И не о нем вовсе… Если хочешь знать, я сам – такой же глупец. Я больше о себе говорил, чем о графе!

– Да?..

– Я любил агатовку. Да. Хлебнул полной ложкой.

Гарри смягчился, отпустил дверную ручку, почесал затылок.

– Ну если так, то ладно… Тогда уж да, без обид… Я думал, ты против милорда. Милорд отличный у нас, слава богам. Я не люблю тех, кто его не любит.

– Как могу быть против? Я его и не знаю почти. Только то знаю, что он в миледи влюблен.

– Да уж… – вздохнул Гарри. – Ну ладно, поздненько уже, пора мне.

Действительно, было поздно, полусонные служаки допивали последние кружки и готовились разойтись. Но как-то на полуслове сорвалась беседа, хотелось бы продолжить.

– Ты знаешь. – сказал Джоакин, – я еще завтра буду в здешних краях… Если ты вдруг захочешь…

– Ага, – кивнул Гарри. – Я завтрашним вечером зайду в Одноглазого. Чувствую, улыбнется мне в черви. Ты тоже заходи, посидим, сыграем.

– Зайду, пожалуй, – сказал Джо и пожал цирюльнику руку, не касавшуюся волос императрицы.

Он спросил хозяина «Меч-рыбы» о комнате, и свободная для него нашлась. Комната оказалась в подвале, со щелью вместо окна. Там было сыро и прохладно, однако, вопреки ожиданиям, Джо с легкой душою уснул, как младенец.

Стрела – 2

6—7 мая 1775г. от Сошествия

Маренго

Эрвин ожидал расспросов от Джемиса. По логике вещей, кайр должен был возмутиться сразу, едва герцог высказал желание ехать в Маренго. Прямо в когти ядовитой Минервы – и без армии, одному! Ладно, втроем с Джемисом и Стрельцом – невелика разница. Но Джемис промолчал в столице, молчал и всю дорогу в поезде. Эрвин заказал вина, расположился поудобнее, мысленно приготовил остроумные аргументы для будущего спора с вассалом – но тот невозмутимо почесывал Стрельца и листал Максимиановскую хронику. Эрвину не осталось ничего, кроме как тоже посвятить вечер чтению. Потом он задремал (на сей раз, к счастью, без сновидений), а проснулся уже в Маренго.

Теперь наемный экипаж вез их по тенистым аллеям ко Дворцу Тишины, Стрелец рассматривал дорогу, запрыгнув на козлы и нагло дыша на ухо извозчику, а Джемис тренировал наблюдательность, выискивая в тенях крохотные скульптурки. Вот уж несколько веков каждый уважающий себя лорд Маренго считал долгом поставить где-нибудь в городе бронзовую миниатюру – неброскую и изящную, как все здесь. Обычно скульптурки сочетали в себе высокое и комичное: изображали, скажем, любовь жадного человека, охоту за дешевой славой, девицу-всезнайку, доброго короля со сварливым министром… За века таких скульптур накопились сотни, они были разбросаны повсюду: под деревьями, на фонарных столбах, в оградах домов, на балюстрадах и крышах. Замечая их, Джемис считал вполголоса: «Двенадцать… тринадцать… четырнадцать…» На двадцать второй Эрвин не выдержал:

– Кайр, вы так ни о чем и не спросите?

– Если прикажете, милорд.

– Прежде ваш язык не нуждался в моих приказах.

– Однако сейчас вы хотите ему приказать. Что ж, милорд, раз вы настаиваете, я спрошу.

– Я не настаиваю.

– Стало быть, не хотите, чтобы я спрашивал? Хорошо, не стану.

– Вы издеваетесь, кайр? Я хочу, чтобы вы спросили, потому что вы сами хотите спросить. А вы ждете приказа, как будто не хотите спрашивать, а я принуждаю. Вы так повернули, будто это я хочу ответить, но не могу без вашего вопроса, а уж если вы спросите, то я дам себе волю. Это унизительно, Джемис! Знаете, почему?

– Нет, милорд.

– Я тоже. Я сбился с мысли.

Джемис проводил взглядом бронзовую крылатую коровку:

– Двадцать три… Ладно, милорд. Почему вы решили поехать в Маренго без армии?

Эрвин ощутил соблазн оставить вопрос без ответа, но понял, что рискует тем самым достичь вершины идиотизма.

– Я преследую двойную цель: не дать Мими возомнить о себе, но достичь с нею мирного взаимодействия. Лорды Палаты должны увидеть такую картину: мы с императрицей во всем согласны, скачем в одной упряжке, но я впереди, а она – позади. Если увидят раскол между нами, то и Палата может расколоться, а этого не нужно. Если Мими вырвется вперед, то попробует найти союзников и избавиться от меня. Нет, лучший вариант таков: мы вместе, я – старший брат, она – младшая сестра.

– И как вы этого добьетесь?

Эрвин поглядел в спину извозчику, вполне допуская, что видит шпиона Минервы. Это даже хорошо: пускай передаст ей следующие слова.

– Оцените шедевр моей дипломатии – маневр под названием: «Сила слабости». Мы приезжаем в стан Минервы одни, без войска, и как бы отдаем себя в ее руки. Ей представляется возможность пленить или даже убить нас! Как думаете, что она сделает?

Джемис заметил гнома-пузана, лезущего на фонарь, и сосчитал:

– Двадцать четыре.

– Верно: Мими задумается. Прежде у нее не было возможности расправиться со мною, так что и думать было не о чем. Она не имела выбора. Сегодня – получит. А где выбор, там и ответственность. Прежде, чем принять нас, Минерва вынуждена будет поразмыслить, взвесить все возможные действия и их последствия. А именно этого я и добиваюсь!

Эрвин проводил взглядом встречный экипаж. Пассажиры – сударь и сударыня – приветствовали Эрвина с Джемисом взмахом шляп:

– Светлых дней в Маренго, господа!

Эрвин кивнул им и продолжил:

– Кроме того, мы покажем владычице свое доверие.

– А мы ей доверяем, милорд?

– По меньшей мере, верим в ее ум. Он не позволит ей наделать глупостей.

– Угу, – сказал Джемис и почему-то подмигнул Стрельцу. Тот языкато подышал в ответ.

– Да вы и сами это знаете, кайр! Если бы думали, что Минерва может нас убить, ни за что не согласились бы ехать сюда.

– Тут вы неправы, милорд. Я точно знаю, что Минерва не тронет меня. За вас не поручусь.

– Клянусь служить мечом и щитом своего сюзерена… Помните такое?

– Вы же не ждете, милорд, что я спасу вас от сотни лазурных. Очевидно, я здесь не за этим.

– А зачем же?

Экипаж обогнул уютную площадь с цветком-фонтаном посередке. На стебле, из которого лилась вода, примостилась бронзовая фея. Двумя руками обхватив конфету, она уплетала за обе щеки.

– Двадцать пять, – сказал Джемис. – Я здесь в роли слушателя ваших остроумных речей. На мой взгляд, отлично справляюсь.

За площадью началась аллея-туннель: ветви смыкались над нею, образуя зеленые своды. Дома стали реже, а затем и вовсе исчезли. По сторонам аллеи пестрыми полотнами развернулись цветники. Когда-то Дворец Тишины окружала защитная полоса, свободная от домов и деревьев, изрытая рвами и ямами-ловушками. За два века дворец не подвергся ни одному штурму, и полоса отчуждения превратилась в сад.

Экипаж остановился на площадке у ворот. Они были открыты, но извозчик не рискнул въехать внутрь:

– Туда – только с позволения охраны.

Эрвин и Джемис сошли на землю, мягко спрыгнул Стрелец и ощерился на двух лазурных часовых.

– Тихо, тихо, – Джемис погладил его загривок. – Господа гвардейцы, доложите ее величеству: прибыл герцог Эрвин София Джессика и кайр Джемис Лиллидей.

Не выказав никаких эмоций, часовой сообщил о визите вахтенному офицеру и проводил гостей внутрь замка. Дворец Пера и Меча в Фаунтерре целиком занимал крупный остров и поражал просторами: в его стенах можно было устроить скачки или разместить несколько полков. Дворец Тишины в Маренго втрое уступал размерами собрату, и вдобавок делился на множество двориков, флигельков, башенок, беседок. Главное здание терялось за лабиринтом зеленых изгородей, во двориках царил уют и тишина, нарушаемая пением птиц и журчанием воды в фонтанах. Казалось, ты находишься не в резиденции императоров, а в садике монашеской обители.

Гвардеец провел гостей в беседку, увитую розами.

– Прошу подождать здесь, господа. О вас доложат.

Эрвин решил, что это хороший знак: если бы Мими предвидела его маневр, то заранее проинструктировала бы стражу. Очевидно, ему удалось удивить ее. Эрвин и Джемис принялись ждать.

Какое-то время Эрвин наслаждался покоем, Джемис – почесыванием густой собачьей шерсти. Но миновало полчаса, и никто не пришел за гостями. Эрвин выждал еще минут десять и подозвал часового:

– Сударь, извольте доложить о нас.

– Владычица поставлена в известность, милорд. Прошу подождать еще немного.

Становилось скучно, Эрвин стал искать развлечений. С полчаса посвятил чтению, затем сыграл с кайром в «три битвы, два генерала». Снова подозвал часового:

– Я полагаю, сир, владычица достаточно насладилась своим превосходством. Немедленно проводите нас к ней.

– Без ее приказа не могу, милорд.

– Так сбегайте и получите приказ!

– И на это не имею права. Владычица ясно велела: ждать, пока не позовет.

Джемис поинтересовался:

– А если мы пройдем без вашего согласия?

Гвардеец отвернулся и крикнул:

– Второй!

Из лабиринта двориков послышались чеканные голоса:

– Третий! Четвертый! … Десятый! … Тридцать второй!..

Очевидно, гвардейцы владычицы дежурили за каждым изгибом каждой зеленой изгороди. Гостям не оставалось ничего иного, кроме ожидания.

В последующие четыре часа герцог и кайр успели немало. Сыграли в «битвы и генералов» столько раз, что вспомнили все сражения со времен Войны Отчаяния и всех полководцев, начиная с Вильгельма Великого. Придумали двенадцать разных угроз в адрес часовых и вахтенного офицера. Испробовали все – ни одна не возымела действия. Попытались вызвать офицера на дуэль (благо, гостей не разоружили). Офицер не выказал страха и вежливо избежал поединка, попросив прощения:

– Господа, приношу мои искренние извинения. Понимаю ваши неудобства и сочувствую. Но я получал приказ лично, и он совершенно однозначен: вам предписано ждать здесь.

– Как долго?

– Пока владычица не прикажет обратного.

– А если мы уйдем?

– Нет приказа удерживать вас.

– И Минерва упустит единственный шанс мирно договориться со мною? Променяет его на мелочную месть?!

– Этого я не знаю, милорд.

Меж тем, гостей начали обуревать плотские желания. Эрвин спросил часовых на счет обеда, и гвардеец убежал. Вернулся через полчаса с ответом: обед для гостей не предусмотрен.

– А сортир, тьма вас сожри?

Часовой ушел еще на полчаса. Вернувшись, соизволил показать гостям отхожее место. Гости добрались туда на последних каплях терпения.

Меж тем, начало смеркаться. К пустому желудку прибавился вечерний пробирающий холодок.

– Сударь, – сказал Эрвин часовому, – мы вытерпели достаточно, чтобы накормить самолюбие Минервы. Через десять минут мы уйдем. Бегите и доложите об этом. Я даю ей последний шанс.

– Милорд, ее величество велела: не передавать ей никакие ваши слова, что бы вы ни сказали.

– Но вы ходили узнавать на счет обеда!

– Нет, милорд. Мы выполняли приказ: если гости спросят о еде, подождать полчаса, а затем отказать.

– Сожри вас тьма! Сегодня я приезжал с миром. Вспомните об этом в день, когда я сброшу Минерву и разгоню лазурную гвардию.

Он зашагал к воротам, а Стрелец радостно рванул вперед – мол, давно бы так.

– Милорд, – с ноткой робости сказал гвардеец, – прошу, подождите еще десять минут. Я попробую поговорить с ее величеством.

Эрвин расхаживал взад и вперед, поглаживая эфес Гласа Зимы. Теперь он осознавал глупость своей затеи. Как можно было ждать от пигалицы здравомыслия? Обиженная девчонка не может думать ни о чем, кроме своей обиды. И какая дурацкая месть, подумать только! Выходка даже не детская, а младенческая! Герцог Ориджин – самый могущественный человек на свете – сам пришел к ней. Проявил желание мира – стало быть, свою слабость. Мими могла сыграть на этом, выторговать что-нибудь ценное: возврат своих собачек или право назначить новых, или полк искровиков под свой личный контроль. В конце концов, бегство из Фаунтерры для того и затевалось – ради выгодного торга. А теперь она променяла все на одну глупейшую насмешку. Теперь-то не будет ни торга, ни уступок. Если даже Мими примет его, Эрвин…

– Милорд, приношу извинения, – сообщил гвардеец, – ее величество отказала вам в приеме. Простите.

Без слов Эрвин вышел в ворота. Стояли уже глубокие сумерки, за стеной гулял холодный ветер. Как на зло, ни один извозчик не ждал возле дворца, предстояло пересечь пешком весь внешний сад и найти экипаж уже в городе. Так немудрено и опоздать на вечерний поезд. Заночевать в гостинице Эрвину казалось немыслимо. Ни одной лишней минуты не останусь в Маренго. Ни в гостиницу, ни в харчевню – сразу на вокзал. Никакого ужина в Маренго. В поезде кормят вкуснее, сразу в поезд. …Что за тьма?

Он уперся в препятствие – аллея была перекрыта изгородью. Эрвин попытался сдвинуть ее, но изгородь оказалась надежно вкопана в землю.

– Кажется, утром ее тут не было, – хмыкнул Джемис.

– Поставили днем специально нам на зло? Это слишком глупо даже для Мими. Мы просто сбились с пути!

Эрвин свернул на другую аллею, весьма похожу на первую. Немудрено было спутать! Джемис пожал плечами и пошел следом. Стрелец потыкался носом в изгородь, будто хотел проверить крепость постройки, затем тоже свернул и обогнал лорда. Эрвин вернулся к своим мыслям.

Мы выйдем из сада, схватим первого извозчика и скажем: «Гони на вокзал!» Пусть только попробует не погнать! Если опоздаем на столичный экспресс, то сядем в первый попавшийся поезд и заставим его пойти в столицу. Лазурные идиоты – единственные люди в Землях Короны, кто подчиняется Минерве. Машинист, слава богам, не носит лазурный плащ. Я прикажу – и он поедет куда надо! Едва прибуду в столицу, пошлю людей перехватить пророка и Леди-во-Тьме. Доставлю их прямиком в Фаунтерру, Минерва не получит никого, кроме избитых Литлендов и Жалкого Дельфина. Такое общество оттолкнет всех остальных. Кто захочет быть в союзе с пигалицей и двумя слабаками! И вот тогда…

– Милорд, – сказал Джемис странным голосом.

Давненько Эрвин не слыхал этих ноток – с войны, если быть точным. Он бросил руку на меч, тревожно огляделся.

На аллее царил полумрак. Качались от ветра деревья, полная луна проглядывала в хаосе ветвей. Было зябко и муторно, но ни одной реальной опасности. Эрвин высмеял свои страхи. Это, тьма бы его, императорский сад! Каждый кустик подстрижен, каждое дерево ограждено цепочкой! Что здесь может случиться?!

– Джемис, какого черта?

– Стрелец, милорд.

Теперь Эрвин заметил: пес, напряженный, жесткий, как арбалетная дуга, целил носом в пару дубов дальше по аллее. До них было ярдов двадцать. Эрвин присмотрелся: дубы как дубы. Очень похожи друг на друга – близнецы. На каждом памятная табличка, посажены кем-нибудь знаменитым…

– За ними кто-то есть, – сказал Джемис и обнажил меч. – Сойдите с аллеи, милорд.

Эрвину стало смешно. Такая же детская выходка, как остальные проделки Мими. Послала шпиона красться за деревьями! Наверное, чтобы подслушал, как злится лорд-канцлер, и доложил ее величеству. И чего боится Джемис? Мы же – в королевстве младенцев!

Кайр двинулся к дубам, держась тени. Пес – на шаг впереди, пружинистый, готовый к атаке. Эрвин насмешливо крикнул вслед:

– Дайте ему по зубам и пошлите назад к Мими. Будет у нее беззубый шпион!

– Тяв!

Стрелец жалобно взвыл – и исчез. С ним вместе – Джемис.

Поперек аллеи распахнулась яма, кайр и пес рухнули в нее.

Не думая, Эрвин бросился вперед. Представил кровавые тела, нанизанные на копья. Нет! Нет!!!

Он чуть сам не влетел в ловушку, замер на краю, до боли напряг глаза. Тьма.

– Джемис! Джемис, вы живы?!

Из темноты заскулил Стрелец – не так болезненно, как испуганно. Раздался голос кайра:

– Милорд, берегитесь!

Эрвин поднял глаз.

Из-за дубов выступили двое и зашагали к нему, огибая яму с обеих сторон. Они отнюдь не походили на детей. Один – на полфута выше Эрвина, второй – такой громадный, что первый казался бронзовым гномом. Оба держали круглые щиты и кривые клинки. Оба были одеты в кожу с железными бляхами, на широких поясах – метательные ножи. Длинные черные усы громил свисали ниже подбородков. Шаваны!

Эрвин удивился настолько, что не мог ни сказать, ни подумать. Так и замер с Гласом Зимы в руке. Клинок был до смешного тонким – игла в сравнении с мечами шаванов.

– Гер-рцог Ориджин, – произнес тот, что ниже ростом. Слова пересыпались, как песок. – Она с-сказала: один из нас сможет убить герцога Ориджина. Л-люблю женщин, которые не врут.

– Прыгайте ко мне, милорд! – крикнул из темноты Джемис. – Тут неглубоко!

В ответ на крик стукнули створки. Яма захлопнулась, проглотив кайра.

– Она с-сказала, ты будешь много болтать. Странно, что молчишь. Язык пр-рикусил?

Эрвин осознал: за всю жизнь он впервые оказался наедине с врагом. Во всех схватках на его стороне были воины – притом лучшие в мире. Даже в Запределье, когда Джемис поднял мятеж, кайр Фредерик сохранил верность лорду. Даже когда Эрвин встретил двух убийц из бригады – ему помог Дождь. Сейчас не было никого, лишь полоска стали в руке.

Однако если шаваны думали напугать его, им стоило выбрать другое место. Аллеи с лавочками, деревья с табличками – и шаваны. Нелепица какая-то. Настолько абсурдно, что аж не страшно.

– Ну да, я герцог Ориджин, победитель Адриана. Кто вы такие и зачем решили напасть на меня? И главное – почему здесь?

Громадный шаван издал гортанный рык. Второй, который пониже, просыпал песком:

– Я ганта Гроза, вс-садник Великой Степи, хлыст Морана Степного Огня. Я убил с-семнадцать воинов, среди них трое кайров. Она с-сказала: ты не кайр.

– Прости, хлыст, я запутался. Ты хотел убить кайра, а попался я?.. Езжай в Фаунтерру, там богатый выбор!

Гроза и гигант подступили еще ближе.

– Только один из нас-с убьет Ориджина. Второму останется плюнуть на труп. Это Сормах, сильнейший из моих всадников. Северные волки убили его отца и братьев, и угнали его табун. Прикончить тебя – чес-сть для шавана. Но мои братья здоровы и табуны целы, а Сормах хочет мести. Я ус-ступлю тебя ему.

Гигант двинулся на Эрвина. Он был огромен, как бык. Шея – корабельная мачта, кулаки – кузнечные молоты. Ему даже не нужно рубить, один удар такого кулака расплющит череп.

Лишь теперь Эрвин осознал, что все это – не шутка, и даже в таком нелепом месте можно взаправду умереть. Он непроизвольно отшатнулся. Гроза издал смешок, глаза Сормаха жадно полыхнули. Он поднял меч, и ноги Ориджина сделали еще шаг назад. Стоять! – приказал себе Эрвин.

– Коль ты всерьез решил сразиться со мною, то ответь: знаешь ли, что я держу в руке? Глас Зимы – самый быстрый меч на свете. Он отправил на Звезду великого вождя Хадиная и его сыновей, и трех вождей Орды Орлов, и дюжину гант, и сотню шаванов. Ты думаешь, что чем-то лучше их всех?!

С яростным ревом Сормах атаковал. Эрвин был готов. Он ждал атаки даже раньше, на середине своей речи. Легко отпрыгнул в сторону – враг промахнулся на целый фут. Занес Глас Зимы, чтобы поразить Сормаха сбоку, но тот быстро развернулся. Слишком быстро как для верзилы таких размеров! Меч Эрвина ударил в щит степняка, а Сормах шагнул вперед и двинул Эрвина ободом щита. Удар пришелся в челюсть, в голове зазвенело, перед глазами заплясали звезды. Эрвин отпрыгнул, шатнулся в сторону, чудом уклонился от меча – просвистело у самого уха. Бешено взмахнул Гласом Зимы раз, второй, третий – вслепую, без надежды, только чтобы выиграть время. Услышал звон стали, когда Сормах отразил удар. Снова отпрыгнул, снова дико рубанул. Шаван встретил удар таким жестким блоком, что у Эрвина онемела рука. Он вновь отступал, а степняк рубил воздух перед его грудью. Эрвин был жив лишь потому, что пятился очень быстро.

Раздался хохот ганты Грозы:

– Стиль дворовой собаки: убегать и кусаться. Кончай играть, прикончи его!

Сормах и не играл. Он рычал от злобы и сверкал глазами, и рубил без устали, и размахивал щитом как вторым орудием. Он атаковал постоянно, не давая Эрвину ни шанса опомниться. И он был огромен. Длинные руки шавана держали Эрвина на слишком большой дистанции. Уже дважды или трижды Глас Зимы обходил его защиту, но попросту не доставал до тела шавана. А подойти ближе значило верную смерть.

– Сдохни, крыса! – ревел Сормах, рубя и круша, и снова наступая.

Эрвин давно был вытеснен с аллеи и загнан на цветник. Земля опасно скользила под ногами, сапоги путались в траве. Однако ценой позорного бегства он купил немного времени и успел понять: Сормах слишком горячится. За ним все преимущества, ему бы выждать момента и нанести один меткий удар – а он рубит, как бешеный. Он почти ослеп от ярости!

Эрвин на миг замер, и Сормах сделал то, что ожидалось: рубанул. Не коротко и быстро, но мощно, со всею бычьей силой. Эрвин качнулся, ушел из-под меча. В тот же миг Сормах ударил щитом, но Эрвин ждал и этого. Подставил левое плечо, от удара оно чуть не вылетело из сустава, но Эрвина бросило в нужную сторону – далеко от меча Сормаха, близко к его левой руке. Эрвин ринулся к цели и уколол. Меч пронзил тонкую броню и кожу, и мышцу. Из дыры в плече шавана хлестнула кровь.

Роберт говорил: не злись, а просто делай свое дело. Сормах этого не умел. Получив ранение, он взревел еще громче и ринулся в бой еще злее. Прикрывшись щитом, высоко занес меч, чтобы одним махом разрубить врага. Эрвин поднял Глас Зимы, готовясь парировать. Шаван оскалился: его силища пробьет любой блок. Ориджин не увернулся – значит, конец Ориджину! Сормах рубанул.

Эрвин метнулся вперед и ударил снизу вверх, навстречу руке шавана, что уже опускалась. Что-то упало наземь, что-то звякнуло. Эрвин отскочил, а Сормах ринулся в новую атаку… и тогда рев превратился в вой. Шаван уставился туда, где вдохом раньше была кисть его руки – а теперь багровел, брызгал кровью обрубок. Эрвин зашел справа и нацелил Глас Зимы в шею врага.

Один удар – и гигант рухнет. Гласом Зимы легко снести голову. Потом пнуть ее подальше в кусты, пусть лазурные идиоты отнесут Минерве. Вот будет хорошая шалость!

Эрвин сделал шаг назад, принял защитную стойку.

– Брось щит и займись раной.

Враг выл от боли, но все же услышал и раскрыл глаза от удивления.

– Не я заколол твоих братьев. Когда был жив тиран, мы с тобой сражались на одной стороне. Я не убил еще ни одного шавана, и ты не станешь первым.

Шаван осел наземь, сжимая обрубок. Эрвин вышел на аллею. Ганта Гроза больше не смеялся.

– Не думай, что победил, Ориджин. Сормаха подвела ярость, но во мне ее нет. Я убью тебя только ради славы.

Гроза был мельче Сормаха, и руки у него короче, и он сомневался. Эрвин – нет. Агата помогла внуку выстоять против одного шавана – явно не затем, чтобы пасть от руки второго. Эрвин пошел навстречу Грозе.

– Желаешь рискнуть? Вот и хорошо! Я освоил новый прием и еще не испытал в бою. Хочешь, на тебе опробую?

Глас Зимы начал вращаться, обратился в призрачный диск, мерцающий отблеском луны.

– Хочешь убить северянина, да?

Гроза попятился, убрал меч и взял метательные кинжалы. К этому Эрвин не был готов. Когда-то Рихард учил его отбивать броски ножей, но…

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Противники оглянулись на звук хлопков. Из тени деревьев выступила невысокая девушка. Эрвин не рассмотрел лица, но сразу узнал голос:

– Ганта, я сказала, что один из вас получит шанс убить Ориджина, не двое.

– Владычица, позвольте мне…

– Мое слово сказано. Окажите первую помощь раненому, я пришлю лекаря.

Ганта нехотя спрятал ножи и склонился над шаваном.

– Ваше величество, – сказал Эрвин.

– Милорд, – императрица кивнула ему, – будьте добры, проводите меня во дворец.

– Не ранее, чем вы освободите Джемиса.

Она дернула одну из цепей, ограждавших дубы. Яма со скрипом раскрылась.

– Мои приветствия, кайр Джемис, – сказала Мими в темноту. – На стене в углу есть скобы, их можно использовать как ступеньки. Я пришлю людей, чтобы помогли вам поднять волка.

– Вы живы, милорд?

– Вполне. Жду вас во дворце.

Он спрятал в ножны Глас Зимы и подал руку Минерве. Опершись на его локоть, владычица двинулась по аллее. Странно: теперь Эрвин не чувствовал ни гнева, ни раздражения. Дурная шалость Мими забылась в пылу схватки. Да и все прежние чувства пропали, смытые азартом боя и радостью победы. С высоты торжества любая злость казалась глупой и мелочной.

Сотню шагов они сделали молча, а когда стоны Сормаха утихли позади, Мими пожаловалась:

– Я так устала и продрогла.

Эрвин потрогал разбитую челюсть. По губам текла кровь, два зуба шатались.

– Я так сочувствую вашему величеству!

– Не лукавьте. Вы сражались каких-то три минуты, а я трудилась весь день. Инструктировала гвардейцев, поила шаванов, перегораживала аллеи, искала исправную ловушку. Знаете, как мало их сохранилось? Оказывается, почти сто лет никто не следит за полосой препятствий.

– Изо всех покушений на меня ваше вышло самым глупым.

– Это вовсе не являлось покушением. Сормах вдвое тяжелее вас, пьян от вина и слеп от жажды мести. Я знала, что вы справитесь.

– Тогда зачем?..

– Хотела взглянуть, как поведете себя в смертельной опасности. Отец говорил: только тогда и проявляются люди.

– И каковы впечатления?

Мими сделала паузу.

– Верните моих людей. Распустите особую роту. Отзовите Итана из Альмеры. Дайте мне самой назначить представителей Короны в Палате.

Это было скверное время для торга. После унизительного ожидания и подлого нападения Эрвин мог не соглашаться ни на что. Пожалуй, не стоило даже идти во дворец. Разумно было бы сесть в поезд и вернуться в Фаунтерру, и найти зацепку в законах, чтобы собрать Палату без императрицы. Но как-то очень спокойно и благостно было на душе, и никакого настроения для интриг.

– Я сделаю что-то из перечисленного. Возможно, все. Но лишь после того, как начну доверять вам.

– Что нужно для вашего доверия, милорд?

– Сперва – кофе.

Во дворце Эрвина ждал не только кофе, но и отменные угощения, и мягкое кресло у камина. Минерва послала гвардейцев и лекаря на помощь шаванам, а затем разделила трапезу с гостем. Больше за столом не было никого, охрана осталась за дверьми, прислуживал лишь один лакей. Комната напоминала небольшой уютный грот. Горело несколько свечей, разливая вокруг мягкое тепло.

– Я приехала вчера, но успела полюбить этот кабинет. Здесь нет искровых ламп. В Фаунтерре я и не понимала, как соскучилась по свечам.

Эрвин помолчал, наслаждаясь крепким кофе. Минерва сказала:

– Я многое успела за вчерашний день. Увиделась с послами трех степных графств, епископами двух ветвей Церкви, кое с кем еще. Милорд, я нашла много союзников, их всех объединяла одна черта: желание навредить вам. Потратив ночь на размышления, я пришла к выводу: не хочу быть их серпушкой в игре против вас. Быть вашей серпушкой меня тоже не прельщает, но в вас, по крайней мере, есть благородство.