Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 262 (всего у книги 355 страниц)

– Я понял вас. Глупостей делать не стану.

– Напоминаю: ночью вы сообщили почти все, что меня интересовало. Ваша жизнь представляет теперь малую ценность. Одна ошибка – и я прикажу Чаре стрелять.

– Не нужно этого. Я буду послушен.

На левые ноги Второго и Викентия накинули веревочные петли. Это не мешало ходить, но сбежать было невозможно: длины веревки впритык хатало подняться на стену над воротами. Когда граф и монах оказались наверху, Чара взвела тетиву, а ганта Бирай приготовил метательные ножи. Охотник подошел к воротам, чтобы через форточку наблюдать за разговором. Любопытство Хармона взяло верх над робостью, он встал у ворот подле Охотника.

– Желаю здравия вашей милости, – отчеканил офицер, глядя вверх, на Второго. – Полковник Клеон просит вас посетить его штаб.

Граф ответил без запинки, твердо – с явным желанием дожить до конца беседы:

– Что неясно было в моем приказе?! Немедленно выступить в Надежду с грузом очей!

– Приказ ясен, ваша милость. Вопрос в другом.

– В чем же, спали вас солнце?!

– Мне это неизвестно. Полковник настаивает на том, чтобы вы побеседовали с ним в полевом штабе.

– И не подумаю! Это я плачу ему, а не наоборот. Желает беседовать – пусть прийдет ко мне.

– Полковник хочет кое-что показать вам. Этого не увидеть отсюда, только из полевого штаба.

Хармона кольнуло сходство между этими словами и теми, которые он сам произносил вчера. Что происходит?..

Второй, видимо, тоже заметил совпадение. Он помедлил в замешательстве, и ганта Бирай дернул веревкой его ногу – как бы с намеком.

– Полковник может объяснить мне на словах! А если нет, то пусть позовет художника и зарисует, но я не выйду из тени в полуденную жару!

– Ваша милость, если только страх перед жарою мешает вам покинуть обитель, то откройте ворота, и мы обеспечим вам доставку в полной прохладе, при помощи крытого экипажа.

– Мне ничто не мешает, спали вас солнце! Совершенно ничто! Но я не понимаю, за каким чертом должен куда-либо ехать, и почему идов полковник не может исполнить приказ. Я повторяю: до вечера вы должны выступить в Надежду!

– Виноват, ваша милость. Мы не хотели проявить непослушание. Клянусь, к вечеру все решится.

– Прекрасно, – бросил Второй и стал спускаться со стены, не дожидаясь новых вопросов.

А офицер проводил его взглядом, что-то сказал своим солдатам, и двое из них выдвинулись вперед. Под прикрытием их щитов офицер подошел к воротам и заговорил очень громко, проникая словами во двор монастыря:

– Я обращаюсь к тем, кто держит в заложниках графа Куиндара и монахов обители! Вам дается одна возможность сохранить свои жизни. Откройте ворота, отпустите заложников, освободите монастырь! Тогда все уйдете живыми, кроме вашего вожака.

– Святым Праотцом Максимианом, я не понимаю, что вы говорите! – ответил Охотник и захлопнул форточку.

Когда обернулся, все во дворе смотрели на него: старик Зандур с козлиными воинами, ганта Бирай, Чара, шаваны, Второй из Пяти.

Ганта покрутил ус:

– Что будем делать, Охотник? Имеешь план на этот случай?

– Конечно.

Охотник поймал за веревку Второго из Пяти.

– Сударь, Золотые Мечи – ваши наемники, вы оплачиваете их услуги. Поднимитесь на стену, скажите, что заплатите им, если они уйдут, и лишите оплаты, если останутся.

– Они поняли, что я – заложник.

– Тогда поймут и ваше желание выжить! Если они пойдут на штурм, вы – мертвец. Покойник не сможет им заплатить.

В глазах Второго из Пяти зажегся былой огонек.

– Я имею лучшее предложение. Зандур, хочешь искровую шахту? Я дам тебе ее.

Чара вскинула лук, но Второй знал, что она не посмеет выстрелить.

– Слышишь, Зандур? Шахта – твоя.

– Кишш кенек! Как можно верить шиммерийцу?!

– Ха-ха-ха! А как можно верить Охотнику? Это же его пес выдал вас!

– О чем ты, кобарзо?

– Шаван Неймир понес мой приказ полковнику. Это он рассказал обо всем!

– Неймир не мог! – выкрикнула Чара.

– А кто еще?

Зандур пошел к Охотнику, перебрасывая топорик из руки в руку, будто разминаясь. Его люди спускались со стен и собирались за спиною важдя. У Охотника было семь человек, у Зандура – почти тридцать. Охотник твердо шагнул вперед.

– Одумайся, Зандур. Проклятый шиммериец сеет раздор между нами. Если не сохраним единство, мы погибнем.

– Только ты погибнешь. Козий народ получит свое.

– Я – воин северного козла. Я твой брат, что пришел к тебе на помощь!

– Тогда где твои рога?!

Козлиный череп по-прежнему украшал голову Зандура. Но Охотник скинул рогатый шлем еще перед полетом на шаре, и больше не надевал его.

– Ты использовал нас, курзо. Врал, чтобы мы взяли эту крепость. Ты не козий воин, а хитрец хуже шиммерийцев!

Раздался мощный удар в ворота. Донесся приглушенный голос офицера:

– Мы протараним ворота и войдем. Будет сопротивление – убьем всех. Не будет – только командира.

Удар повторился, створка шатнулась. Зандур крикнул одному из своих:

– Бридур, открой…

Когда его взгляд обратился к воротам, Охотник ринулся в атаку. Не вынимая ножа, просто схватил топорик Зандура, а другой рукой ударил старика в нос – до хруста. Зандур выпустил оружие, но устоял на ногах. С быстротой змеи выхватил нож, ударил снизу. Охотник чудом уклонился, махнул топориком, метя в висок. Козлиный череп раскололся, рог повис набок, Зандур охнул и упал. Зунды издали боевой клич и бросились в драку.

Ганта метнул ножи. Чара выпустила стрелы. Так быстро, что три выстрела слились в один. Несколько зундов свалились на бегу, крича, покатились по земле. Остальные обрушились на шаванов. Загремела сталь, брызнула кровь, чей-то клич обернулся воплем боли. Конечно, Хармон уже не видел этого. Он юркнул за спины шаванов и бегом припустил к порталу башни. К счастью, было не заперто, и он влетел внутрь, а следом – Второй из Пяти, с еще волочащейся за ногою веревкой. Второй оттолкнул Хармона, захлопнул дверь, задвинул засов. Открыл оконце, чтобы видеть битву. Хармон выглянул через его плечо.

Шаваны рубились яростно и лихо, свистели мечи, сверкали глаза. Клинки бешено вращались, сталь полыхала молниями бликов – страшно взглянуть. Но шаванов, считая Охотника, было только восемь, и один уже упал с глубокой раной, а Чара уже бросила бесполезный лук и осталась только с ножом. Зунды имели тройное превосходство и отнюдь не выглядели неумелыми бойцами. Они дрались непредсказуемо, прыгали то вбок, то вверх, то приседали до земли. Нельзя было понять, где зунд окажется в следующий миг, откуда нанесет удар. С малыми потерями они теснили шаванов. На глазах у Хармона подсекли ноги Косматому, выбили топорик из рук Охотника, оставив его с одним кинжалом. Поверх звона клинков падали тяжелые ритмичные удары тарана. Ворота дрожали, никому из бойцов не было до них дела.

– Дави лошадников! – кричал через оконце Второй. – Награжу тех, кто убьет Охотника и суку!

Яростным кличем зунды показали, что услышали призыв. Шквал ударов обрушился на Охотника с Чарой, и на Хаггота, пришедшего им на помощь. Одно только сдерживало зундов: большая численность. При их прыгучем стиле боя каждый воин требовал много места. Они мешали друг другу, теснились, сталкивались. Многие оставались за спинами братьев. Кого-то сбили с ног свои же. Кто-то споткнулся об ногу соседа – и тут же был сражен мечом ганты. Однако судьба шаванов была решена, и прежде всех – судьба Чары с Охотником. Им оставалась минута, не более.

– Получите, подлецы! – орал Второй, наощупь стягивая с лодыжки веревочную петлю. Он слишком боялся пропустить гибель Охотника, чтобы отвести глаза от оконца.

Хармон подумал: шаваны оставили мне жизнь. А Низу – вовсе отпустили. И заплатили денег. Очень много, почти столько, как я выгадал на Сфере. Если уж поступать по совести…

Хармон не умел драться. Потому просто разбежался и врезался сзади во Второго. Он был достаточно тяжел, чтобы простою силой веса припечатать, оглушить врага, вмазать лицом в доски. Второй обмяк, Хармон отбросил его и сдвинул засов.

– Охотник, ганта, бегите сюда!

Шаваны и так отступали в сторону башни. Увидев распахнутые двери, они издали клич, свирепым натиском отбросили врага и, получив секунду передышки, бросились к Хармону. Несколько зундов метнули топорики. Один достиг цели, крайний шаван упал, но остальные добежали до двери. Задыхаясь, ворвались в башню, сзади уже гремел топот ног. Ганта задержался на пороге, быстрым ударом зарубил самого рьяного преследователя, толкнул его тело под ноги остальным. Пока зунды были в замешательстве, ганта захлопнул дверь.

– Молодец, торгаш. Охотник, что теперь?

– Вверх!

Они взбежали по лестнице, волоча за собой Второго из Пяти. Распахнули одно из окон, выглянули во двор. Ворота упали, наемники Второго хлынули в монастырь. Кто-то из зундов пытался привести в чувства Зандура, другие излагали ситуацию офицеру наемников.

– Прошу внимания, господа! – крикнул Охотник, высунув Второго в окно. – Ваш граф у меня. Дверь башни заперта. Услышу удар – выброшу вам часть его тела. Услышу еще один – повторю действие. Ясно ли вам положение дел?

– Если тронете графа, вы умрете!

– Если тронете нас, умрет граф.

Охотник прервал диалог и ушел от окна. Посадил Второго на пол, поднял кинжал.

– Сударь, должен существовать тайный ход из вашего логова. Сообщите мне его положение.

– Нет никакого хода.

– Не поверю, что у тайного магистра секретного ордена нет запасного пути для бегства.

– Можете верить или нет, но я не знаю никаких путей!

Охотник направил острие кинжала в зрачок Второму.

– Если хода нет, любезный, то вам лучше сотворить его в ближайшие десять секунд.

– Как я…

– Один, – рыкнул Охотник.

– Да нет никакого…

– Два!

Ганта Бирай провел пальцем по кромке меча, будто проверяя остроту. Сказал вполголоса:

– Я уже давно перешел все пределы шаванской верности. Ни один ганта еще не служил так верно ни одному альмерскому лорду…

– Три! – Охотник искоса глянул на Бирая.

– Я веду к тому, что если вдруг ход не найдется…

– Он найдется. Четыре!

– Но если нет, лучше же умереть одному, чем всем.

– Пять, – рыкнул в ответ Охотник, чуть не касаясь ножом глазного яблока.

– Глядите! – вскричал Хаггот.

Он указал в дальнее окно, выходящее на север. Хармон взглянул.

На северной дороге происходило нечто странное: прямиком к монастырю несся отряд тяжелой кавалерии. Куда они спешат, если обитель уже взята? Может, еще не знают?.. Рыцарей было много. Они затопили всю дорогу до поворота, Хармон не видел хвоста их колонны. Он присмотрелся внимательней – и разинул рот.

Рыцари скакали с обнаженными клинками. Наемники из Золотых Мечей кидались врассыпную, а кто запаздывал – тут же падал, обливаясь кровью. Тяжелые всадники атаковали полк!

Золотыми Мечами быстро овладевал хаос. Пленение Второго из Пяти сыграло ужасную роль. Готовясь штурмовать монастырь, наемники построились пешим порядком, лицом к обители, взяв оружие для штурма – мечи, а не копья. Когда рыцари ударили им в тыл, наемники успели перестроиться, но не сменить вооружение. Пешие мечники были бессильны против тяжелой кавалерии. Их топтали, сминали, обращали в бегство.

Очаг сопротивления возник вокруг штабного шатра. Отборные роты построились квадратом с пиками в руках и отбили атаку рыцарей. Но то был лишь островок среди бушующего моря.

Также не сплоховали и стрелки. Размещенные на высотах по обе стороны дороги, они услышали сигнал к бою и построились, и ударили залпами по рыцарям. Стрелы причиняли мало вреда, но арбалетные болты пробивали доспехи и сбрасывали конников наземь, под копыта следующим шеренгам. Немало лошадей лишились седоков, еще несколько залпов – и атака затухла бы, но тут удар с тыла обрушился на лучников. Второй батальон противника атаковал не вдоль дороги, а с гор, спустившись по едва заметным пастушьим тропам. Не река воинов текла этими тропами, а отдельные мелкие ручейки. Лучники перебили бы их, если бы вовремя развернулись. Но они слишком увлеклись обстрелом рыцарей, и те, другие воины накопились за их спинами – и ринулись в бой. Сложно представить ужас лучников: их враги напоминали орду безумцев, вырвавшихся из лечебницы на волю. Одеты были кто во что горазд: кто в синее, кто в красное, кто в маску колдуна, кто в козырного туза. Бешено орали – не то боевой клич, не то пьяную песню, не то матросскую брань. А рядом с командиром этих парней бежал в атаку… страус! Настоящий страус, с капитанским вымпелом на шее. В него пытались стрелять – но ни один лук не мог сразить отчаянную птицу.

Когда обстрел сверху прекратился, пехота Золотых Мечей совсем упала духом. Они были наемниками – и сделали то, что делает любой наемник в отчаянной ситуации. Рога затрубили печальную песню, флаги над ротами упали – полк Золотых Мечей сдался победителю.

Это ясное видение боя Хармон получил, конечно, не своими глазами, а из рассказов Бирая и Чары на следующий день. Пока смотрел сам, он видел примерно такое. Тяжелые рыцари рубят пехоту – ура, парни, давайте, так держать! Но арбалетчики обстреляли рыцарей – святые боги, нет, пожалуйста!.. Но тут какие-то безумцы побили лучников – да, да, слава Праотцам! И тогда все сдались… серьезно? Правда? Я спасен? Да, тьма сожри, правда, сдались! Боги, какое счастье!

На радостях Хармон расцеловал бы кого-нибудь, если б попалась под руку еще девица, кроме Чары (Чару он боялся). Но последним, полуслепым от счастья взглядом он окинул рыцарей-спасителей – и заметил флаг над их командиром. Протер глаза, напряг зрение…

Нет, ну нет же! Быть не может!

– Охотник… Охотник! Беда идет! Я узнал флаг. Это убийца и зверь, нам всем несдобровать!

– Коль вы так сведущи в геральдике, что помните гербы, то, может, назовете и имя?

– Рыцарей ведет барон Хьюго Деррил, цепной зверюга Лабелинов!

– Вот как!.. – Охотник улыбнулся неизвестно с какой радости и потрепал по спине Чару: мол, не волнуйся, дорогая.

Высунулся в окно, крикнул всем, кто там был:

– Примите мой совет, господа: сложите оружие и постройтесь вдоль стен. Скоро сюда въедут очень злые парни на конях. Лучше, чтобы они не приняли вас за противников.

Спустя десять минут в ворота обители ворвалась кавалерия. Зунды стояли шеренгой вдоль левой стены, наемники – вдоль правой. Никто не показывал и мысли о сопротивлении.

Несколько дюжин рыцарей рассыпались по двору, полностью взяв его под свой контроль. Тогда в ворота въехал всадник под знакомым Хармону флагом. Его забрало было откинуто, и торговец понял, что не ошибся: это и был Хьюго Деррил. Следом за ним во дворе появилась женщина. Ее Хармон не знал, но не мог не заметить сходства: круглое рыхлое лицо – вылитый герцог Южного Пути. Она прокричала, наслаждаясь своими словами:

– Я леди Магда Лабелин, и этот замок – мой!

Никто не посмел возразить.

– Хочу знать: где Второй из Пяти?

Тогда ганта Бирай распахнул двери башни и вытолкнул графа наружу, а следом вышел сам.

– Замок взяли вы, миледи, но Второго из Пяти захватил я с моими людьми. Если он вам нужен, я б не отказался от награды.

– Кто вы такой?

– Ганта Бирай, а это – Хаггот и Чара Без Страха.

– Шаваны хотят быть моими союзниками? Ха-ха! Ничего не имею против!

Чара заметила:

– Мы служим Охотнику, а вас видим впервые.

– Кто же этот Охотник?

– Я к вашим услугам, миледи.

Он вышел во двор.

И Хармон, наблюдавший сцену из окна кельи, узрел нечто. Много раз он видел людей, впервые встретивших Светлую Сферу. Помнил эти выпученные глаза, отвисшие челюсти, белые лица, сдавленные голоса: «Это… Это… О, боги!» Но никогда в жизни он не видал подобного удивления.

Барон и герцогиня разом ринулись вперед, будто желая затоптать Охотника. Но в трех шагах от него дернули поводья, замерли, остолбенели. Деррил содрал с головы и отшырнул шлем. Леди Магда зашаталась в седле – вот-вот упадет. Барон не пришел ей на помощь, он вовсе забыл о ней, ибо во все глаза пялился на Охотника.

– Владыка?.. – выдавила Магда.

– Владыка Адриан?.. – прокашлял барон.

Охотник развел руками:

– Рискую изречь банальность, но да, слухи о моей смерти слегка преувеличены.

– Владыка Адриан… – прошептала Магда и полезла из седла.

Тяжело ухнула наземь, опустилась в самом неуклюжем реверансе. Барон тоже спешился и заорал на своих людей:

– Перед вами император Адриан! На землю, олухи!

Десятки рыцарей посыпались из седел, с грохотом упали на бронированное колено. Теперь и наемники поняли, что к чему, и тоже припали к земле. За минуту весь двор утих и согнулся перед Охотником, как колосья, прибитые к земле грозой. Только зунды еще стояли во весь рост у стены и тупо пялились козлиными глазами. Да трое шаванов стояли за спиной командира, совсем потерянные и оглушенные.

– Не нужно таких почестей, господа! – сказал Охотник таким голосом, что было ясно: именно такие и нужны. – Леди Магда, прошу подняться.

Прочие остались в поклоне, ибо Охотник не позволил им встать.

– Миледи, не можете ли в общих чертах пояснить мне… хм… вашу стратегию?

– Ваше величество, я… не знаю, как… вот тьма! Прошу, простите! Ваше величество, я просто устала от бесконечных поражений и унижений моего Дома. Я купила армию здесь, в Шиммери, и с ее помощью захватила очи, которые эти негодяи собирались продать Ориджину. Хочу вооружиться этими очами и вернуть земли отца. Хочу задать перца Ориджину, чтобы он не думал… чтоб никто не думал, что Южный Путь – какое-то сраное дерьмо. Тьфу. Простите, ваше величество. Не могла сказать иначе.

Охотник кивнул:

– Миледи, мне понятны ваши цели и чувства. Скажите: вы готовы признать мою власть?

Магда помедлила:

– Ваше величество… Дом Лабелин всегда был вашею опорой и верным союзником, мы бились за вас и многое потеряли в этой борьбе…

– Я больше не жду от вас никаких жертв. Напротив, хочу вознаградить Великий Дом Лабелин за его преданность. Вы получите законное право на использование всех очей, добытых вами как трофеи. А в моем лице обретете верного союзника и лучшего искрового полководца Империи. Это придется кстати, раз уж вы строите искровую армию.

– Ваше величество тоже хочет разбить Ориджина?

Охотник хищно улыбнулся:

– А как вы думаете, леди Магда?

– Слава владыке Адриану! – крикнула дочь герцога.

– Слава владыке Адриану! – повторил барон.

– Слава владыке! Слава владыке! Слава владыке! – громыхнули рыцари.

Лучница Чара развернулась и ушла со двора. Таким шагом, будто была бы рада вовсе уйти со света.

Свидетель – 6

19 мая 1775г. от Сошествия

Море Мейсона, вблизи берегов Земель Короны

Муж Дороти увлекался кораблями. Можно забыть его имя и возраст, но никак не это увлечение. Беседа не о кораблях была ему скучна, хотел отдохнуть – ехал на судоверфь, хотел прогуляться – выходил в море, хотел хорошо провести вечер – звал в гости капитанов. Пуще всего на свете он обожал судостроительство, но отдавал должное и навигации. Оставшись наедине с Дороти, он неминуемо принимался учить ее мореходной премудрости, которая очень скоро вылетала из головы. Впрочем, кое-что задерживалось в памяти.

Луна движется по небосклону и потому непригодна для навигации. Звезда же стоит неподвижно, она – единственный надежный ориентир ночью. Если наблюдать ее с Фольтийских островов, то Звезда укажет строго на юг. Из остальных точек Полариса она видна на юго-юго-западе. Зная долготу своего местоположения, с помощью Звезды можно точно определить стороны света. И наоборот, если каким-либо иным методом найти юг и север, то по Звезде (по ее отклонению от юга) можно высчитать долготу. Широту по Звезде не поймешь никак, и это печально. Широта – бич навигаторов. Единственный признак ее – высота полуденного солнца над горизонтом. В Лаэме в полдень солнце стоит в зените, в Беломорье – едва восходит на половину высоты. Точно измерив время и высоту солнца над горизонтом, можно высчитать широту. Беда в том, что механические хронометры недостаточно точны, и их ошибка накапливается день ото дня. Да и солнце отнюдь не всегда видимо: в северных морях оно теряется в тумане, в восточных – то и дело прячется за грозовыми тучами. Из-за слабости навигационных средств почти все дальние экспедиции в открытый океан – на запад от Фольты и на юг от архипелага Тысячи Осколков – кончались неудачей.

Дороти никогда не испытывала желания оказаться южнее Тысячи Осколков или западнее Фольты, ей недурно жилось и в Поларисе. Из рассказов мужа больше всего позабавило вот что: лунной ночью можно узнать время. Без часов, без приборов – просто на глаз. Звезда стоит примерно на юге, а луна восходит на западе и садится на востоке (точней, затмевается утренним солнцем). Можно выбрать на горизонте точку ровно под Звездой – это будет ось воображаемых часов. Затем нужно представить две стрелки: одна идет от оси и указывает на Звезду, вторая – на луну. Звездная стрелка будет стоять, а лунная – двигаться. Угол между ними покажет, который час.

В половине второго ночи (согласно небесным стрелкам) беглецы достигли течения. Никто не спал. Дороти гребла и, вопреки своим надеждам, уже начала уставать. Нави как завороженный наблюдал за волнами, веслами, отражением луны в воде. Возможно, утолял жажду чисел, считая гребешки волн и взмахи весел. Карен сидела на носу, трогая ладошкой воду, и погружалась в раздумья. Философическое молчание спутников начало раздражать Дороти.

– Миледи и сударь, мое предложение может показаться странным, но отчего бы вам ночью не поспать?

– К чему?.. – проронила Карен.

– Среди народа ходят слухи, миледи, будто во сне люди отдыхают. В тот далекий момент времени, когда вы двое смените меня на веслах, хотелось бы видеть вас бодрыми и свежими.

– Я не создана для гребли, миледи. Я столь плоха с веслами, что ни бессонница, ни голод не сделают хуже.

– А я могу не спать, если хочу, – сообщил Нави. – Сегодня хочу не спать. Или не хочу спать. Как правильно?..

Дороти заметила, что течение слегка поворачивает лодку: темное пятно острова сдвинулось вправо от кормы. С излишней резкостью она налегла на весла.

– Раз все вы – убежденные противники сна, то хотя бы развлеките меня беседой.

– Конечно! – подпрыгнул Нави. – Скажи число!

– Не хватало мне грести и выдумывать числа! Не я вас, а вы меня развлеките! Например, откройте тайну: почему калитка была не заперта?

– Не вижу в том никакой тайны, – Карен флегматично погладила волну. – Даже странно, что вы спрашиваете…

– Ах, конечно! Такая безделица, любой ребенок поймет!

Она взмахнула веслом посильнее, чтобы плеснуть водой на рукав Карен.

– Если ребенок имеет глаза, то он увидит: возле калитки нет ни стула, ни скамьи, поскольку обычно ее никто не стережет. Нынешней ночью там поставили охранника, и он, не желая утомлять ноги, сел в караулке у главных ворот – благо, оттуда калитка видна. Но искатели романтики из числа морских волков то и дело звали охранника отпереть и запереть калитку. Через пять-шесть повторов он устал от бесцельности своих действий и просто бросил калитку незапертой. Ребенок еленовского рода легко пришел бы к такому выводу.

Дороти наградила ее новым всплеском воды.

– Нави, теперь скажи ты. Почему ты велел пялиться на лекаря Финджера? Не лучше ли было убежать?

– Я… понимаешь, удерживал тебя в окне наиболее вероятного поведения, а ты, милая, так и старалась из него выпасть. Ну какой пациент убежал бы, увидев своего лекаря голым?

Карен поддержала:

– Всякий честный безумец рассмотрел бы как можно лучше сию интригующую картину, что мы и сделали. Лекарю пришлось прогнать нас приказом. А если бы мы убежали сами, он из духа противоречия мог и задержать.

– Леди Карен, я не могу понять: откуда в вас столько красноречия? Радуетесь, что смерть от жажды вам не угрожает? Вы-то умеете обходиться без еды и питья, в отличие от нас!

– Между прочим, миледи, я чувствую голод прямо сейчас. Некая дама отняла мой ужин. И жажду – некая дама выпила мой ячменный чай.

– Некой даме все это не пошло впрок, потому она тоже страдает. А некий сударь не озаботился запасом воды. Нави! Нави, дорогой, это я о тебе!

Он не сразу обратил внимание, занятый своими мыслями.

– Что, прости?.. Вода?.. Ты права, мы вошли в течение.

– Я не о течении, милый, а о пресной воде, которую можно пить.

– Нет, что ты! В течении вода соленая, как и всюду в море! Ни в коем случае не пей ее, жажда только усилится.

– Правда? Вот так откровение! Нави, лунное время показывает, что именно сейчас пора сказать, где мы возьмем харчи и воду!

Он внимательно поглядел на луну.

– Час сорок пять ночи. Разве леди едят в такое время?

– Несомненно! – хором откликнулись Карен и Дороти. – Вы совсем не знаете леди, если думаете иначе!

Нави еще понаблюдал за луной.

– Течение немного быстрее, чем я ожидал. Один и двадцать пять вместо один и один. Но мы все еще в окне вероятности…

– Вода! Нави, вода! Где ее взять?!

– Хм… – юноша потер подбородок. – Думаю, пора…

– Совершенно точно пора!

– Дороти, суши весла. Больше не нужно грести.

Она долго искала вежливые слова, чтобы выразить удивление, но так и не нашла.

– Нави, ты по-настоящему свихнулся? Мы в западном течении! Если бросим грести, нас унесет в океан!

– Истинная правда, – кивнул Нави. – Мы двинемся в океан со скоростью один и двадцать пять узла, до рассвета пройдем около шести миль.

– И как вернемся назад?!

– Никак.

Дамы переглянулись.

– Я продолжу грести, – сказала Дороти.

– Я сменю вас… когда упадете в обморок.

Нави схватил подругу за руку:

– Пожалуйста, не делай этого, даже мне на зло! Ты гребешь на север!

– Конечно, ведь именно там Земля Короны.

– И майор алой гвардии тоже это знает. Если он пустится в погоню…

– Он еще долго не заметит побега!

– Но если заметит, то поднимет паруса и пойдет на север – намного быстрее нас! А на востоке он искать не станет, по крайней мере, не сразу.

– На востоке мы умрем от жажды. Мы не выгребем назад против течения.

Нави сверкнул глазами:

– Числа говорят: на востоке нас ждет вода!

– Чертовски много воды, – отметила Карен. – Это меня и смущает.

Юноша смерил женщин долгим внимательным взглядом.

– Мои расчеты показывают: вероятность спасения максимальна, если будем двигаться на восток со скоростью течения вплоть до одиннадцати утра. Сорок шесть процентов. Я понимаю, это меньше половины, но это лучший вариант, какой я смог найти. Ваши расчеты дают результат получше?

Они не нашлись с ответом. Нави зевнул:

– А вот теперь хочу спать.

Он сполз со скамьи и свернулся на дне лодки, умостив голову на ноги Дороти. Она вздохнула и сложила весла.

Проснулась от острого чувства тревоги. Открыла глаза, быстро огляделась, желая развеять кошмар. Кошмара не было, все происходило наяву. У ее ног спал Нави, спиной к ее спине – леди Карен. Нос лодки смотрел на восток, там поднималось юное розовое солнце. На западе милях в четырех виднелся крохотный силуэт шхуны. Подняв все паруса, она шла на север, к Землям Короны. Та самая шхуна, что ночью стояла в бухте.

Не может быть, – подумала Дороти, – мне это снится! Сейчас рассвет. Команда шхуны всю ночь пила и тискалась с девицами. Каких усилий стоило загнать сонную матросню на реи и поднять паруса! Что нужно было сказать капитану, чтобы тот бросил груз и вышел порожняком, потеряв половину дохода! Дороти терла и терла глаза, но шхуна не пропадала, а виделась все отчетливей. Чего бы это ни стоило, но гвардейский майор подмял под себя всех и выгнал корабль в погоню.

– Нави, Карен, проснитесь! Мы в беде!

Они разлепили веки, не без труда очнулись ото сна, посмотрели на запад.

– Это могло случиться, – сказал Нави. – С вероятностью только двенадцать процентов, но все же.

– Как нам быть?

– Шхуна идет на север, – заметила Карен. – Кажется, не преследует нас.

– Они повернут, как только нас увидят, а не увидеть не могут. Мы их видим простым глазом, а у них есть подзорные трубы.

Нави похлопал подругу по бедру.

– Это еще одна причина, почему нам стоило уйти на восток. Сюда они не направят подзорную трубу, если не хотят ослепнуть.

Он указал на солнце, светившее точно в спины беглецам.

Несколько минут все трое молчали: Карен и Дороти с тревогою, Нави – с самодовольной улыбкой. Прошло время, и стало ясно: шхуна следует своим курсом, не сворачивая. Беглецов не заметили.

– Что теперь? – тихо спросила Дороти, боясь спугнуть удачу.

– Ждем одиннадцати часов утра.

Никто не спросил, что случится в одиннадцать. Для себя Дороти решила: пойдет дождь. Нави же предвидел прошлую грозу – вот и теперь предвидит. Лодка наполнится пресной водой… хоть бы не так сильно, чтобы затонуть. Дороти поискала под сиденьями, нашла ковшик, успокоилась. Вычерпала грязную соленую воду, кое-где скопившуюся на дне. Карен возмутилась: от плеска ковша обостряется жажда. От ее слов Дороти тоже захотелось пить, да так сильно, что она рискнула хлебнуть из-за борта. Моряцкая мудрость подтвердилась: действительно, стало только хуже.

Со временем шхуна сжалась в крупинку и пропала из виду. Радость беглецов была очень слабой: ее затмила жажда. Все трое легли на дно – вроде бы, так переносится легче. Уставились в небо, высматривая грозовые тучи. Над головами царила слепящая безоблачная синь. Солнце ползло вверх, набирая мощи.

Дороти спросила: который час? Нави откуда-то знал время: было девять. Дороти не видела облаков даже на горизонте. В одиннадцать дождь не пойдет никак. Даже если все боги дождей постараются.

– Нави, почему ты сказал именно одиннадцать?

– Я округлил. На самом деле, имел в виду одиннадцать часов шестнадцать минут.

– А что будет в одиннадцать – шестнадцать?

– Достигнет максимума вероятность нашего спасения.

– А потом?

– Очевидно же – будет падать. Максимум потому и зовется максимумом.

– Милый, если я тебя стукну, как это повлияет на вероятность?

Он взял время, чтобы прикинуть в уме.

– Никак.

Дороти пихнула его в бок.

Леди Карен, доселе хранившая долгое молчание, подала голос:

– Миледи, позвольте вопрос. Откуда вы знаете, что он все еще меня любит?

Дороти помедлила, оттягивая неприятную минуту.

– Я не знаю, миледи. Просто выстрелила наугад…

Карен издала сдавленный звук – не то шипение, не то хрип. Порывисто села, горя от гнева. Но, подняв голову, она увидела такое, что мигом забыла о Дороти.

– Смотрите!

Они сели, взглянули вдоль ее руки – на северо-запад. Майорская шхуна возникла на горизонте.

– Тьма сожри! Возвращаются!

Женщины прикипели глазами к судну, будто взгляды могли его остановить.

– Идут не к нам, – заметила Карен.

– Рыщут разными курсами, высматривают.

– Боюсь, высмотрят.

Солнце взошло уже высоко, ничто не мешало подзорным трубам преследователей.

– Может быть, если грести очень быстро… Если я помогу вам, миледи…

– Безнадежно. Ветер западный, для них – почти попутный.

Паруса шхуны надувались тугими белыми буграми – как на картинках в детских книгах. Судно нагонит беглецов за два часа, если только немного сменит курс.