Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 249 (всего у книги 355 страниц)

– Но это приятное удивление, разве нет?..

Иона не стала спорить. Ее отец писал: «Для полководца не бывает приятных сюрпризов. Все, что вы узнали внезапно, без предупреждений от вашей разведки, – верный признак опасности».

Я не полководец, – сказала себе Иона. И даже не Ориджин больше. Я – преданная любящая жена. Моя воля – отражение желаний мужа.

Нечто глубоко внутри нее прошептало слова кайра Ирвинга: «Мы и есть Север». Она отказалась слышать шепот.

Тот вечер они провели вдвоем с Нексией: гуляли, беседовали, посетили театр. Похоже, Нексия была настроена общаться всю ночь, однако Иона истратила много душевных сил на встречу с аббатом, и рано отправилась в постель. Подруги условились следующий, последний день провести вместе. Если позволит погода, осмотреть ложе Дара – величайшую святыню здешних краев. Нужно было встать пораньше, одеться, раздать указания, подготовить коней и эскорт. Иона так и поступила, и в восьмом часу кони были уже оседланы, кайры готовы к пути, сумки наполнены снедью, фляги – водой. Иона вышла к завтраку в платье для верховой езды, рассчитывая быстро перекусить и отправиться в дорогу.

Нексии еще не было за столом. Кастелян Гарольд с женою сосредоточенно жевали, заложив за воротники белые салфеточки. Виконт Сомерсет с придворным изяществом нарезал ветчину. Кайр Ирвинг, еще не привыкший к графскому столу, боялся издать лишний звук. Мартин Шейланд хлопал больными, выпученными глазами. Полусонный Виттор пил чай рядом с братцем.

– Душенька, ты одета для дороги? Куда собираешься?

– Любимый, я говорила тебе…

– Верно, говорила, но я не запомнил спросонья.

– Хочу показать леди Нексии ложе Дара.

– Ах, вот как!

Виттор усмехнулся, а Сомерсет выронил вилку от возмущения:

– Нексия ничего не сказала! Как низко – скрыть от родного брата такое приключение! Я тоже хочу увидеть Дар.

– Любезный Сомерсет, не беспокойтесь… – начал Виттор, как тут дверь распахнулась.

Леди Нексия вошла в трапезную.

Нагая.

Иона затратила усилие, чтобы поверить глазам. На Нексии не было ни ночной сорочки, ни исподнего. Белые бедра, треугольник волос, розовые соски. Гусиная кожа от утренней прохлады.

Все пялились и хлопали глазами. Не замечая удивления, леди Флейм прошла к своему месту, села за стол.

– Доброго утра и приятного аппетита, господа! Леди Иона, вижу, вы уже собрались?..

Тогда люди опомнились – все разом. Мартин мерзко присвистнул и прилип глазами к упругой груди Нексии. Кастелян покраснел, как рак, и бросился бежать из-за стола. Следом его жена, причитая: «Какой позор!..» Ирвинг и Сомерсет сорвались с мест, принялись стаскивать камзолы, чтобы прикрыть наготу Нексии. Иона взяла подругу за руку:

– Боюсь, что вам немного прохладно. Идемте в покои, я помогу вам одеться.

– Одеться?.. – как будто удивилась Нексия. – К чему? Я готова в дорогу…

– Да, да, да! – закричал Мартин, буквально пожирая ее взглядом. – Езжай так! Можно и я с тобой?!

Сомерсет, наконец, одолел застежки, сорвал с себя камзол, накинул на плечи сестры.

– Это зачем? – удивилась она и передернула плечами.

Камзол упал, Нексия наклонилась подобрать его, увидела собственные голые ноги.

– Что со мной?..

Она вскочила, ощупывая себя, будто лишь теперь обнаружив…

– О, боги!

Нексия кинулась прочь, Иона и Сомерсет следом. Иона оттеснила Флейма:

– Позвольте я, как женщина…

Он уступил, она поймала Нексию за локоть, закутала в камзол и увела в спальню. Там Нексия упала на кровать, зарылась в простыни, забилась крупной дрожью.

– Холодно, знобит… Что со мной?!

Иона потребовала лекаря и горячего чаю. Помогла Нексии одеться в халат, укутала одеялом. Слуга принес чай, Иона прогнала его и сама стала поить подругу из чашки.

– Как вы себя чувствуете?

– Уж-жасно, – голос Нексии дрожал от лихорадки. – Какой страшный позор…

– Забудьте об этом! Думайте лишь о здоровье. У вас болит где-нибудь?

– Нет, нет… Только озноб…

– Выпейте горячего, станет легче. Вот еще одно одеяло, укройтесь им.

– Вы так заботливы! Боги, как же я могла…

– Это просто болезнь. Видимо, от лихорадки немного затуманилось сознание.

– Разве так бывает?

– Еще бы! Однажды при отравлении я слышала голоса призраков. А Эрвин в детстве простудился настолько, что увидел Праматерь Мириам.

– Одно дело видеть, а другое… Святые боги, как же я могла! Что обо мне подумают!

– Уверяю вас, совершенно ничего плохого! Пейте чай. Позвольте, я добавлю орджа. Да, с ним определенно будет лучше… Миледи, в Альмере была одна герцогиня, что рано овдовела. Кто-то предположил, что ей будет сложно вновь выйти замуж. Она заявила: «Я прекрасна, как сама Агата. Мне нечего стесняться своего тела!» Разделась и стала все время ходить голой. Никто из вассалов, стражи, слуг не сказал и слова против – потому, что она действительно была очень красива.

– Вы думаете, я такая же хворая, как она?!

– Нет же! Послушайте еще. Один вассал моего деда утверждал, что у медведей никудышние лучники. Дед не верил ему. Вассал распалился и вскричал: «Я докажу вам, милорд!» Сел на лошадь, в чем мать родила, и так поскакал в атаку! Лучники Нортвудов сначала опешили, а потом опомнились, стали стрелять – и правда, очень скверно. Лишь одна стрела достигла цели – попала в ногу возле самого паха. Торчала ниже живота, длинная как… ну, вы понимаете, миледи. А знаете, как его потом называли?

Иона шепнула на ухо, Нексия рассмеялась.

– Пейте чай! – потребовала Иона. – С орджем. Он ужасен на вкус, но лечит от всего на свете. Особенно от стыда.

Пожаловал лекарь. Осмотрел Нексию, задал ряд вопросов о самочувствии. Убедился, что никакая хворь не терзает миледи, кроме озноба. Да и тот, стараниями Ионы, уже идет на спад.

– Вы прибыли по политическому делу? – осведомился лекарь.

– Да, на переговоры от имени Дома Фарвей.

– Они уже состоялись?

– Вполне успешно.

– Случай ясен, – решил лекарь. – Политические думы истощили вас. Политика – слишком трудное дело для девичьей души. От нервической усталости с вами приключился срыв. Я пропишу вам настойки для успокоения нервов. А вас, леди Иона, прошу занять гостью всевозможными женскими беседами – о платьях, парфюмах, свадьбах… О любых предметах, далеких от политики.

В спальню ворвался Сомерсет. Лекарь повторил ему диагноз и вытолкал прочь:

– Сударь, вы слишком расшатаны нервически. Не заражайте сестру своим волнением, ей требуется покой!

Затем ушел и лекарь, оставив распоряжения о снадобьях. Иона осталась с Нексией и принялась развлекать ее пустыми беседами. Час-другой говорили ни о чем, попивая чай с орджем и зельем от нервов. Но по правде, Иона не особенно поверила лекарю. Сама Иона действительно была вчера растревожена, если б с нею случился срыв – на то имелись бы причины. Но Нексия ушла спать спокойная и радостная, без признаков душевного расстройства. Загадка требовала решения, и когда лихорадка Нексии полностью ушла, Иона принялась за расспросы. Из ответов сложилась странная картина.

Вернувшись к себе вечером, Нексия легла в постель и около часа читала книгу. Чтение перед сном – ее верная привычка. Спала она в ночной сорочке, ведь в замке ночью довольно прохладно. Утром встала с постели легкая, бодрая, даже в приподнятом состоянии духа. Умылась, скинула сорочку, чтобы одеться в дорожное платье… и дальше в памяти следует провал до мига, когда Нексия вышла к завтраку. Очевидно, провал составлял минуту или две: пока Нексия спустилась из спальни в трапезную. Лишь там она поняла, что все еще обнажена.

Ощущала ли она озноб, когда проснулась? О, вовсе нет. Чувствовала радость и свежие силы. Лихорадка пришла лишь потом, когда Нексия поняла, как опозорилась.

Эти открытия взволновали Иону. Не находилось никакой видимой причины для помутнения рассудка, а значит, имелась невидимая. Пила ли Нексия что-либо? Нет, утром ничего, а вечером – чистую воду без малейшего привкуса. Какие парфюмы использовала? Свои привычные, с ароматом зеленого чая. Иона осторожно понюхала флакон – запах был знакомый, никто не подменял парфюм.

Иона прошлась по спальне и заметила на ковре полоску бумаги. Подняла – то была закладка с изящным профилем девушки с книгой и надписью: «Вчера я остановилась на этой странице».

– Ой, видимо, выпала из книжки! – воскликнула Нексия и выхватила закладку. Слишком поспешно, на взгляд Ионы.

– Прошу, дайте мне ее.

– Не дам. В ней ничего интересного.

– Тогда дайте взглянуть!

– И не просите.

Иона взяла книгу, лежавшую у подушки. «Роза и смерть», любовный роман.

– Вы читали это перед сном?

– Да.

– Лежа в постели?

– Да, я же так и сказала.

– Вчера вам попалась любовная сцена?

– Ну, как ответить…

Иона рассмеялась:

– Книгу с закладкой подарил мой брат, верно?

– Другую книгу… Эту я купила сама, но закладка – та же…

– И на ней – пожелание от Эрвина?

Краснея, Нексия отдала закладку Ионе. Она перевернула полоску бумаги и прочла на обороте пару строк знакомого почерка. Почувствовала, что тоже краснеет.

– Вот как…

– Да-да.

– Простите, что сунула нос…

– Вот именно.

– Я должна была понять причину. Недавно меня предупреждали о ядах. Нужно было убедиться, что ваш случай – не отравление.

– Ничего общего с ядом. Просто дала волю фантазиям… От этого расшатались нервы.

– Простите.

– И вы меня. И прошу, заберите эту гадость!

Нексия оттолкнула от себя «Розу и смерть». Дернула обратно.

– Нет, все же оставьте…

– Вам нельзя волноваться.

– Я буду крайне спокойна. Ни страницы без лекарского зелья.

– Вы поплывете в Землю Короны кораблем. Если устроите такое на борту, то войдете в моряцкие легенды.

– Я запрусь в каюте!

– О вас сложат баллады. В дальних плаваниях матросы, изнемогая без женской ласки, будут утешаться песнями о Нимфе Дымной Дали.

– Ладно, заберите книгу! …Нет, все же оставьте.

Когда они насмеялись вдоволь, Нексия предложила:

– Леди Иона, не хотите ли передать письмо для Эрвина?

Иона вздохнула:

– Я должна написать ему, но все не решаюсь. Трудно сообщать о… Постойте, разве вы увидите Эрвина?

– Да.

– Но вы же приняли решение не встречаться с ним!

– Я переменилась.

– Когда? Мы беседовали прошлым вечером, и вы не предлагали взять письмо. Вы ночью изменили решение? Читая «Розу и смерть»?!

Нексия деланно надула губы.

– Миледи, если хотите передать письмо, то передайте, а нет – так и не нужно. Но если вы решили надо мной посмеяться, то возьмите сейчас эту книгу и прочтите восьмую главу, и тогда я погляжу на вас!

Иона напустила на себя невозмутимый вид.

– Хорошо, миледи, я всенепременно напишу письмо брату и передам с вами. Я упомяну в нем ваши литературные пристрастия и посоветую Эрвину ознакомиться с «Розой и смертью», раз уж вы так ее рекомендуете.

– Ах да, я забыла сказать. Леди Иона, я прочту ваше письмо и доставлю его только в том случае, если найду не меньше шестнадцати похвал в мой адрес.

Они еще долго болтали о том, что лекарь назвал бы «женской тематикой». Иона вышла от Нексии уже после обеда с чувством теплого веселья на душе. Поистине, Эрвин – глупец, раз расстался с Нексией. Но это еще поправимо. Когда Аланис арестуют за диверсию, а Минерва придет в бешенство из-за священной стражи – лишь одна любящая девушка останется подле Эрвина…

На лестнице перед своими покоями Иона встретила неожиданного гостя.

– Вы – цирюльник мужа?..

– Истинно так, ваша милость. Я – Гарри Хог.

– Что делаете здесь? Муж сейчас у себя, в банке.

– Это для меня вообще не тайна, ведь я-то пришел из банка, и видел его там.

Иона подняла бровь:

– Так зачем вы явились?

– Принес вашей милости записку от милорда. Видите, она там, в щели под дверью.

– Муж ничего не передал на словах?

– Нет, ваша милость. Он записку передал – она вон там, в щели.

– И ничего не велел спросить?

– А ваша милость желает ему что-то сказать?

– Мне любопытно, не спрашивал ли он о чем-нибудь.

– Ну дык если и не спрашивал, то в том нет беды. Желаете сказать – скажите без спросу, я милорду аккуратно все передам.

– Передайте, что леди Нексия уже полностью здорова.

– Добросовестным образом сообщу.

– Ступайте.

Оставшись одна, Иона наклонилась, чтобы взять записку. Внезапное воспоминание – острое, яркое – заставило ее отпрянуть. «Не берите в руки писем, пусть вам читают вассалы».

Чушь, – подумала она. Это же от Виттора!

Потянулась – и вновь отдернулась. Возможно, от Виттора. Принес не он, а этот цирюльник. Можно ли ему верить?

Еще одно воспоминание всплыло, зацепившись за имя цирюльника. «Гарри Хог вырубил грея, я остался один». Тогда Иона не могла думать, но сейчас рассудок совершенно ясен. Какого черта Гарри Хог делал вместе с Джоакином? Почему доверенный слуга Виттора оказался за одним столом с путевцем? Еще и встал на его защиту!

Иона обернула ладонь подолом платья, чтобы взять записку сквозь ткань. И вновь отпрянула, припала к стене, потрясенная догадкой. Отец Давид писал: «Не берите в руки писем, пусть читают вассалы». Ей показалось – глупо, ведь это риск для вассалов. Но нет, в том была мудрость, еще и какая. Беспощадный, но умный расчет: читая письма в перчатках, она не поймет, какое из них отравлено. Но если слуга, читая, погибнет, то она точно узнает, какое письмо принесло на себе яд!

– Гарри Хог! – крикнула Иона.

Цирюльник ушел уже далеко, но слова громко прозвенели в колодце винтовой лестницы.

– Ваша милость?.. – донеслось снизу.

– Поднимитесь ко мне.

Через минуту он стоял перед нею.

– К вашим услугам. Чего желаете?..

– Возьмите записку и прочтите ее мне.

Цирюльник разинул рот:

– Вообще как я могу? Это ж вам-то послано!

– Я приказываю: поднимите и прочтите.

– Ну дык милорд…

– Что вы делали в трактире?

– В котором, ваша милость? В одном-то я пью, в другом закусываю, в третьем, значит, с дамочками… Трактиры – они разные бывают…

– У Одноглазого. За одним столом с Джоакином Ив Ханной.

– А, уф… Вообще, это ж просто. Я-то играл в черви, а Джо пришел поглядеть на крыс. Но крысьи бега отложили на час, он и присел сыграть со мною.

– Джо?

– Виноват, миледи?

– Вы сказали: Джо. Как о друге. Вы даже не спросили, кто такой Джоакин Ив Ханна. Вы хорошо его знаете, верно?

– Дык…

– Вы напали на грея, чтобы защитить его. Если б вы этого не сделали, Сеймур просто увел бы Джоакина, и никто бы не умер.

– Это… ваша милость, я не могу знать, кто бы умер, а кто бы выжил. Смерть предсказать сложно, тут ни к чему «если бы, да кабы».

– Однако вы не отрицаете, что напали на грея. Граф приказал вам сделать это?

– Дык, какой граф? Милорд? Нет, ваша милость, зачем бы он…

– Вы понимали, что вас не тронут. Сеймур знал вас в лицо и не стал бы убивать. Но всех, кто поддался на ваш клич, изрубили в куски. Скажите, вы знали, что так случится?

– Миледи, я простой цирюльник, не полководец какой-нибудь. Я пришел к Одноглазому поиграть, в картишки перекинуться, а не планы битвы строить…

– Из трактира вы побежали в замок, к моему мужу. Он поднял отряд сразу, едва услышал ваш рассказ. Что вы ему сказали?

– Ну дык, правду.

– Какими словами, сожри вас тьма?! Парни в трактире подрались с северянами? Или – Сеймур Стил взял Джоакина?

– Парни в трактире подрались…

– И мой муж, граф Виттор Кейлин Агна, при этих словах сразу же поднял солдат? Вы сами можете себе поверить?!

– Ваша милость, все так и было!

– Где вы нашли графа?

– Дык у него, в кабинете. Он засиделся при делах.

– А как узнали, что он засиделся? Я с гостями пила чай в трапезной, окна светились, легко было подумать, что и граф тоже с нами. Но вы не заглянули к нам, я не помню, чтобы заглядывали. Вы сразу побежали в кабинет, чьи окна не видны из двора! Вы знали заранее, что граф там? Он сказал, что будет ждать вас с докладом?!

– Ваша милость, вы меня простите, но уж такое вы нагородили… Я вообще и не знаю, как тут ответить… Все совсем чудно, на правду непохоже…

– Подберите записку.

– Ваша милость, я, э…

– Поднимите чертову записку.

Гарри Хог подчинился. Осторожно, двумя пальцами, развернул листок. Замер, глядя в сторону, мимо бумаги.

– Лизните.

– Ваша милость?

– Проведите по бумаге языком.

– Это уж слишком…

– Знаете, что такое слишком? Если вы не лизнете листок, я убью вас. Это будет обычное дело по меркам моей родины. А вот если я прикажу прибить вас гвоздями к стене, вскрыть ваше брюхо и всунуть туда записку – это, возможно, будет чересчур.

Цирюльник вывалил язык и провел по нему бумагой. Обратной стороною, без чернил.

– Переверните ее.

Белый, как снег, он повиновался.

Иона долго, внимательно смотрела на него. Гарри Хог стоял, стоял, затем опустился на ступеньку. Но боль не проявилась на его лице, а бледность испуга ушла, уступив место облегчению. Эта записка не содержала яда.

– Теперь прочтите.

– Душенька, я должен спешить в управление банка, ждут важные дела. Оставляю Нексию в твоих заботливых ручках. Верю, что все будет прекрасно. Целую.

Свидетель – 4

18 мая 1775г. от Сошествия

Остров Фарадея-Райли

Утром они оканчивали работу во дворе.

И Нави, и Карен избегали Дороти. Карен, возможно, чувствовала вину, а Нави – обиду. Но Дороти не было дела до них. Она думала лишь о дочке, тянула воспоминания одно за другим, как вытаскивают из моря невод, полный рыбы. Картины сплетались, перерастали одна в другую. Глория тут, Глория там, Глория поет, Глория хохочет, Глория флиртует с гостями, Глория пляшет «цепочки»… Ни отца, ни мать, ни тем более мужа Дороти не вспоминала с такой яркостью, как дочку. Лишь одно событие ускользало от нее: куда пропала Глория? Карен сказала: забрали. Кто ее забрал? Как? Вся душа Дороти выворачивалась наизнанку.

Около девяти утра она заметила на горизонте корабль. И судно, и ложь Нави утратили важность, но она все же немного понаблюдала за движением шхуны. Это было сложно заметить, но глаз Дороти оказался достаточно остер. Шхуна шла как будто неверным курсом: двигалась не к острову, а немного в сторону. Ясным днем, находясь в виду острова, шкипер не мог так ошибиться. Стало быть, ошибки нет: шкипер нарочно держит западнее цели, чтобы скомпенсировать течение, направленное на восток.

Правда, какая теперь разница? Хорошо, что Нави не лжет… Но он все равно не скажет главного: куда пропала Глория? Что с нею?! На фоне этого все другое меркнет.

Нет, не все. Меркнет лишь Нави, а вот корабль обретает значение. Он долго не задержится на острове: выгрузит припасы, погрузит товары и уйдет. Дороти должна оказаться на борту. Она не сможет жить, если с этим же судном не вернется домой!

К обеду работы во дворе окончились, и переписчиков вернули в цех. А Дороти отправилась на прием к магистру Маллину. Неслыханное дело! Пациенты не ходили к магистру по своему желанию, это он вызывал их, когда считал нужным. Однако Дороти чувствовала в себе очень много силы. Она – внучка Праматери Сьюзен, она почти здорова, отлично работает… и у нее, тьма сожри, отняли дочь! Дороти подошла к мастеру Густаву и потребовала:

– Я должна увидеть магистра.

Он мог сказать: «Ты с дерева упала?», или: «Совсем свихнулась, как Нави?», или еще что-то. Но, взглянув в лицо Дороти, он крепко задумался и отложил перо.

– Ладно.

Густав позвонил, вызвал прислужника, велел передать записку магистру. Спустя час Дороти привели в кабинет Маллина.

Магистр пил что-то прозрачное – кажется, лидский ордж. От крепкого напитка он раскраснелся, как поросенок.

– Имейте в виду, дерзкая барышня: у пациентов нет права являться ко мне, когда вздумается. Если все станут ходить сюда по первому желанию, мне некогда будет ни есть, ни спать. Сегодня я вас прощаю, но явитесь еще раз – получите удар по недугу.

– Это исключительный случай, магистр, больше он не повторится.

– Очень надеюсь. Итак, леди Дороти, чего же вы хотите?

– Магистр, отпустите меня на материк.

Он поперхнулся орджем. Откашлялся, постучал себя кулаком, запил водой.

– Дороти, вы в своем уме? Вы каждый вечер повторяете слова: «Меня терзает недуг, я иду к исцелению»… Вы что, до сих пор не поняли их смысла?

– У меня отняли дочь. А вы солгали мне, сказав, что ее не было.

– Солгал? Я не намерен выслушивать такое!

– Магистр, я не виню вас. Понимаю, что вы хотели добра: чтобы я сама вспомнила Глорию, как вспомнила свой род. Хотели помочь мне осознать, потому не говорили. Сегодня я осознала.

– Хм… – Маллин почесал красную шею. – Да, верно, я стремился поспособствовать работе вашего рассудка. Очень рад, что вы, наконец, достигли осознания.

– Так отпустите меня! Как раз пришел корабль – выпишите нужный документ и дайте мне уплыть! Я должна разыскать Глорию!

– Миледи, это совершенно недопустимо. Вы все еще больны, я не могу отпустить вас до момента полнейшего исцеления. Представьте, как расстроятся муж и кузен, да и сама Глория, если увидят вас в таком состоянии! Вы не должны взваливать на них бремя вашего недуга.

В душе Дороти начала закипать злоба. Возникло желание схватить со стола бутылку орджа и разбить о голову магистра. Как он может не понимать! Что, тьма сожри, значит – «совершенно недопустимо»? Недопустимо увидеть собственную дочку?!

Но она устыдилась гнева, вспомнив, что как раз гнев-то и является главным симптомом хвори. Зимою она точно так же злилась и кидалась на людей, а потом начались чудовищные кошмары, а потом пропала память. Выходит, правда за магистром: она еще не совсем здорова.

Дороти взяла себя в руки и заговорила спокойнее:

– Да, вы правы: я еще не прошла путь исцеления до конца.

– Вот именно!

– Однако вы не раз говорили, что я стала значительно лучше, большинство симптомов ушли, и остается какой-нибудь шаг до победы над хворью. Позвольте мне пройти его самостоятельно. Сейчас мне не дают никаких особых процедур. Я принимаю только терапию трудом и осознанием. Даю слово первородной: дома я буду делать все то же самое. Буду переписывать двенадцать страниц в день, по вечерам перечислять свои успехи и промахи, думать о гармонии и держать в узде гнев. Могу даже купить «Розу и смерть» – именно ее я переписываю в здешнем цеху. Но я окажусь в Землях Короны и смогу искать дочь!

– И как же вы будете ее искать?

Дороти слегка растерялась. По правде, четкого плана она не имела, поскольку ничего не помнила о самом похищении Глории. Просто знала, что дочка была, а теперь нет. Значит, ее забрали.

– Ну… магистр, я разберусь, когда окажусь дома. Поговорю с мужем, кузеном, родителями. Вспомню, что и как было, узнаю, когда Глорию видели в последний раз, где именно ее похитили. Свяжусь с шерифом, градоправителем, лордом. Поверьте, я сделаю все, только дайте мне вернуться домой!

– Вы полагаете, Глорию похитили?

Магистр был бездушно спокоен. Злоба вновь забурлила в груди Дороти.

– Конечно, похитили, тьма сожри! Она была – я вспомнила сегодня! Я все вспомнила: ей восемнадцать лет, она совсем уже взрослая, у нее вот такие рыжие волосы, она училась в пансионе, она любит плясать «цепочки»… Глория была – а теперь ее нет!

– Позвольте уточнить: Глории нет – где? Здесь? По-моему, это логично: она ведь здорова.

– Вы смеетесь надо мной?! Ее нет дома, ее украли!

– А не скажете ли, как вы это выяснили?

– Магистр, вы сами только что подтвердили!

– Неужели? Миледи, ваша дочь Глория была частым персонажем ваших ночных кошмаров. В ходе терапии вы на время забыли о ее существовании. Я решил до поры не напоминать вам о ней, чтобы не провоцировать новых кошмаров. Потому солгал о якобы прерванной беременности. Но разве я говорил, что Глория похищена?

Дороти ощутила сомнение и отмахнулась от него.

– Неважно, магистр. Вы не говорили, но Карен сказала.

– Карен?.. То бишь, Кейтлин? – магистр с улыбкой хлебнул орджа. – А не скажете ли, откуда она знает?

– Я сказала ей… – Дороти осеклась. – Нет, я кричала во сне, а леди Кейтлин услышала.

– Вот как? Любопытно. Стало быть, изначальным источником ваших сведений является кошмарный сон. Не напомните ли, что еще происходило в ваших кошмарах? Кажется, кто-то снимал с себя лицо и надевал другое? Море состояло из щупалец вместо воды?

Дороти нависла над ним, уперев кулаки в стол.

– Магистр, не смейте так шутить! Вы можете поручиться, что моя дочь Глория жива и здорова?!

Маллин развел руками:

– Святые боги, конечно, нет! В жизни не видел вашей дочери. Может быть, она одноногая или сухорукая, или туга на оба уха. Как я могу ручаться, что она здорова? Я только веду к тому, что никогда не слышал о ее похищении.

Дороти опустилась на стул и долго сидела молча, переводя дух.

– Мой кузен, когда привез меня, ничего не говорил вам о пропаже Глории?

– Никоим образом.

– И не упоминал, что я захворала головой из-за беды с дочкой?

– Отнюдь.

– Если я вернусь домой в Маренго, я найду там Глорию в целости?

– Это вполне вероятно. Если, конечно, она не поехала учиться в пансион или не вышла замуж.

Магистр подошел к Дороти, отеческим жестом погладил по плечу:

– Любезная, вам не стоит так сильно волноваться. Это ужасно вредит гармонии и отбрасывает вас назад по дороге исцеления. На вашем месте, вспомнив о дочке, я бы не тревожился, а, напротив, радовался. Подумайте, миледи: если бы детей у вас не было, то в вашем возрасте было бы непросто обзавестись ими, и вы бы рисковали одинокой старостью. Но теперь вы вспомнили: у вас есть милая Глория, ваша кровиночка, она никогда вас не оставит.

– Тогда почему она не приезжала проведать меня?

– Полагаю, отец не позволил ей этого, чтобы не смущать вас и не расстраивать Глорию видом хворой матери. Я слышал, среди дворян считается постыдным показаться в болезни кому-нибудь, кроме лекаря и слуги.

– Да, это правда… – кивнула Дороти.

Чертовски захотелось выпить. Когда отступает сильный страх, все тело становится ватным. А ей нужно вернуться в цех и до ночи писать книгу…

Но выпить хотелось не поэтому, а потому, что страх-то не ушел до конца. Остались тихие его отголоски, вроде как мыши скребли по углам. Магистр все сказал разумно, нет причин верить в несчастье… Но нет и доказательств обратного! Если бы Глория или муж (вот тьма – его имя до сих пор не вспомнилось!) – если бы хоть кто-то из семьи хоть раз навестил ее и рассказал про остальных, она могла бы не тревожиться. Но никто, ни разу…

– Магистр, я должна съездить домой и проверить. Проведу с Глорией хоть один день, один-единственный, и вернусь сюда. Но не увидев ее, я не смогу успокоиться.

Маллин отошел от нее, отеческая забота мгновенно испарилась.

– Это недопустимо, милейшая. Этого не будет. Я не стану отпускать пациентов куда попало на том лишь основании, что им неспокойно. Мы с вами – в лечебнице для душевнобольных. Здесь каждого мучает или страх, или тревога – как правило, беспричинная.

– Я не прошу обо всех, магистр. Я – не все. Я первородная дворянка, я очень быстро иду к выздоровлению, я отменно тружусь, и вы сами ввели меня в заблуждение своей ложью. Мое положение исключительно.

– Мне решать, что здесь исключительно! – взревел Маллин. – Мне и только мне! Ваш дружок Нави читает страницу за шесть секунд и без математики не может прожить часа. Вот что исключительно! А вы – просто дерзкая девица, считающая, что ей все позволено! Вы останетесь в лечебнице, на этом разговор окончен!

Он хлопнул в ладоши. Медбрат вошел в кабинет с некоторым опозданием. Если бы Дороти хотела разбить бутылку и осколком выколоть магистру глаза – вероятно, она бы успела.

– Где ты так долго? Уведи ее!

Медбрат возразил:

– Магистр, можно сказать? На корабле прибыл один офицер – как раз по ее поводу. Хочет видеть вас и ее тоже.

Маллин хлопнул глазами:

– Офицер?.. Не майор случайно?

– Да, сказал, что майор.

– Тогда…

Магистр не успел принять решение – гвардейский майор сам распахнул дверь и ворвался в кабинет. Он был высок, широк и громок. Алый мундир на нем так и сиял, меч в ножнах грохнул о дверной косяк. При виде Дороти он оскалил белоснежные зубы:

– Миледи, как я рад видеть вас в здравии! Собирайтесь, я нашел покупателя! То бишь, покупательницу, хе-хе.

Дороти вскочила и, не раздумывая, отпрыгнула от майора. Потом сообразила: боги, как бестактно, это же мой собственный кузен! Она не помнила его лица. Первым неосознанным чувством, что вызвал у нее майор Слай, была не родственная радость, а ужас.

– Желаю вам здравия, сир, – процедила Дороти. Она очень хотела найти в себе слова потеплее, но почему-то не получалось.

– Одну минуту! – вмешался магистр Маллин. – Леди Дороти, будьте так добры, оставьте нас с майором наедине. Мы позовем вас позже.

Она вышла вместе с медбратом. Дверь захлопнулась. Дороти тут же прокляла себя, что согласилась выйти. Наедине магистр убедит майора, что она еще больна и должна остаться в лечебнице. Надо было прыгнуть кузену на шею и уговорить забрать ее сегодня же! Чертова Карен права: магистр так и хочет оставить меня тут взаперти. Наверное, ему платят за каждый месяц терапии, вот он и держит пациентов как можно дольше. Визит кузена – редкая удача, надо использовать шанс и выбраться!

Одна беда: кузен пугал ее. Беспричинно, необъяснимо – она ведь не помнила о нем ничего, даже лица, даже имени! Помнила – майор алой гвардии, вот и все. Однако страх был тут как тут, и с ним нельзя было спорить. Дороти не могла представить, как обнимает кузена. Тьма, она боялась даже оказаться с ним в одной комнате!

Но это было неизбежно. Двери снова открылись, Дороти позвали в кабинет. При ее появлении магистр и майор разом улыбнулись. Ей захотелось бежать, не разбирая дороги.

– Любезная Дороти, – сказал магистр, – ваш добрый кузен убедил меня прислушаться к вашей просьбе. Вы достаточно близки к исцелению, я дам майору Слаю список необходимых процедур, и он проследит, чтобы вы принимали их дома. При этом условии я отпускаю вас из лечебницы домой, на встречу с дочерью!

Дороти моргнула. Это ведь хорошо, правда? Я сама просила об этом…

– Благодарю вас, магистр.

– Всего-то «благодарю»? – хохотнул майор. – Милая моя, ты должна в ноги кланяться этому святому человеку! Он вытащил тебя из самой пасти тяжкого недуга!

– Премного благодарю, – повторила Дороти и наметила поклон кивком головы.

– Экая сдержанная! – кузен потрепал ее по щеке. – Не узнаю малютку Дороти! Раньше ты горазда была и брыкаться, и ластиться. Ты была просто-таки дикая кошка!

– Возможно, сир. Простите, я не помню этого.

Магистр поднял руку:

– Господин майор, будьте осторожны в проявлении родственных чувств. Состояние бедной Дороти еще не полностью стабильно, ей требуется покой и гармоничные эмоции.

– Гар-мо-ничные? Вы о чем, магистр? Это же моя кузина, считай, моя сестреночка! Я ее вот как люблю!

Он обхватил Дороти за талию и подбросил к потолку.

– Милая, идем на корабль, выпьем ханти для гармонии.

– Господин майор, корабль стоит на погрузке и уйдет только завтра. Будет лучше, чтобы до завтра Дороти побыла в лечебнице. Так переход выйдет более плавным.

– Ха-ха-ха! А я схвачу ее и утащу прям сегодня! Как в песне: «Увезу тебя я в Запределье, увезу я всем чертям на зло!»