Текст книги ""Полари". Компиляция. Книги 1-12+ путеводитель (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

– Да, но что из этого?

Эйлиш вновь коснулась его руки. От горячих пальцев женщины по коже бежали мурашки. Джо хотелось, чтобы сейчас она убрала их, а потом коснулась вновь.

– Недавно вы размышляли, не убить ли одного человека. Какое вы приняли решение?

Он удивился – какого еще человека? Не думал он никого… Но вдруг мелькнуло: грей лежал рядом, сбитый с ног броском шарика в лоб. Джо мог вынуть нож и полоснуть по горлу, ему даже хотелось, но…

– Есть люди, которые убили бы на моем месте. Я не люблю таких людей, вот и не стал. Но откуда вы знаете?

Пальцы скользнули по его руке, волоски встали дыбом. Чучело мышки серело на браслете.

– Мало времени спустя – через час или меньше – вы хотели отнять другую жизнь.

– Откуда?..

– Вы не убили его, но, видимо, по новой причине. Почему на сей раз?

Эйлиш отняла руку, и Джо захотелось сказать нечто такое, после чего она вновь коснется его. Вряд ли ложь послужит этой цели.

– Говоря по правде, я не смог. Я бы с радостью убил его, и даже знал способ, но промахнулся.

– Вы решили, что второй человек заслужил смерти, в отличие от первого.

– Может, и первый заслужил. Скорее всего, он – такая же дрянь, как второй. По крайней мере, мечтает ею стать.

– Однако вы провели грань между двоими. Вы тонко ощутили разницу, Джоакин. Я бы сказала, вы близко знакомы с нею.

– Но откуда знаете вы?! Грея видел Гарри, может, он шепнул вам. Но бой против Се… кайра не видел никто!

Эйлиш подмигнула ему:

– Вы поняли, что нужно скрыть имя. Так может ли воин быть священником? Знаете ответ?

Она натянула поводья и отстала. Джо проводил ее взглядом. Эйлиш была страшна: костлява, плоскогруда, серовласа, со шрамом на лбу и мертвой мышью на запястье. Однако Джо долго не мог отвести от нее глаз.

Потом его отвлекла беседа между Гарри и Лахтом. Гарри любопытствовал о делах в Закатном Берегу, Лах отвечал немногословно, но ясно. Генерал Орис продолжает удерживать столицу, и все больше закатников становятся под его знамена, привлеченные опытом и мудростью. Младший сын графа Рантигара – Дайнис – сумел занять три главных порта Закатного Берега и ищет союзников в других землях, чтобы вышибить Ориса. Традиционно на такие дела охотно соглашаются медведи и нетопыри, но сейчас и те, и другие по уши заняты столицей. В поисках помощи Дайнис Рантигар послал людей в Дарквотер, Шиммери и даже на Фольту, а сам укрепляет оборону в ожидании ответа.

Тем временем старший сын Рантигара – законный наследник графства – легко нашел союзников среди шаванов. Он бился с ними бок о бок против Адриана, показал себя славным всадником, и теперь несколько видных гант охотно поддержали его. С их помощью старший сын готовил нападение на Ориса, но генерал обратил к старшему сыну ряд мудрых слов, и некоторые достигли не только ушей, но и рассудка. Старший сын задумался о мире с генералом.

Наследник графа Рантигара носил имя Корвин, но собеседники называли его просто Старший Сын. Видимо, таким было его клеймо. Джоакину нравилось звучание: «Старший Сын выступил в поход», «Шаваны собрались под знаменами Старшего Сына». Была в том и сила старшинства, и молодая дерзость.

Гарри спросил о представителях в Палате. Если в Закатном Берегу теперь три лорда, а представителей от земли только двое, то как же их выбрали? Лахт Мис ответил:

– Старший Сын и младший послали своих людей в Фаунтерру. Наш генерал Орис имел хорошего посла на примете, но нашел этому человеку лучшее применение, чем участие в столичном сборище.

– Вы говорите так, будто лично знаете этого посла. Знакомы с парнем, который чуть было не стал лордом Палаты? Расскажете о нем?

Лахт Мис развел руками:

– Что рассказывать? Смотрите сами.

– Ну и дела! В хорошем обществе я оказался!..

Слово по слову, дорога подошла к концу. Остались позади леса и рощи, и деревни, когда-то чудом спасенные от пожара. Разлеглись по обе стороны дороги цветущие луга, а впереди показался Уэймар, полностью покрывший большой холм и похожий издали на муравейник. Во всей красе прорисовался замок – очищенный от плюща, потому непривычно хмурый. Джо направил к нему коня, но тут Хаш Эйлиш попросила:

– Любезные судари, вы сделали для нас очень многое, трудно просить о большем. Но простите нам невольную жадность: здешние края так изобилуют духовными святынями, что невозможно пройти мимо. Прошу, покажите нам еще одну.

Она смотрела на Джо, и его снова охватило желание угодить ей.

– С радостью, сударыня. К сожалению, я недавно прибыл в Уэймар, но мой друг Гарри – большой знаток здешних мест. Только скажите, и он проводит.

– Мы слыхали, что существует тайный ход в замок. Конечно, мы не знаем его местоположения, но по слухам он соединяет две святыни: ту, что вне городских стен, с тою, что внутри цитадели. Могли бы мы пройти по этому ходу?

Джо тяжело вздохнул.

– Я очень хотел бы помочь вам, но прошу понять: подземный ход имеет стратегическую важность и должен оставаться в тайне. Граф Виттор не одобрит, если мы с Гарри…

– О, совсем наоборот! – вмешался цирюльник. – Представьте: наш милорд сам предугадал ваше желание! Вчера, выдавая мне приказы, он особо оговорил: если гости пожелают увидеть тайный ход, то веди их туда без сомнений. Так сказал милорд.

– Это огромная любезность с его стороны. Поверьте, мы никогда не забудем.

Гарри свернул на другую дорогу, огибавшую город с запада, и пустил коня быстрой рысью. Спустя недолгое время впереди показался покинутый монастырь – тот самый, за которым вчера наблюдал Джоакин.

– Гарри, – сказал Джо тихо, тайком от гостей, – ты не забыл: в тех руинах засели северяне.

– И что из этого?

– Они не любят меня и вряд ли полюбят закатников. Не выйдет ли беды?

– Браток, им вовсе не нужно никого любить, чтобы выполнить приказ милорда. Это его замок и его тайный ход, а кайры тут – чужаки. Пускай сидят и помалкивают. Верно говорю?

Джо знавал многих людей, склонных сидеть да помалкивать, но кайры Ионы не входили в их число. Он поделился этим наблюдением, а Гарри ответил:

– Ты был прав, друг, на счет миледи.

– Так извинись перед гостями и повернем обратно.

– Я сказал, что ты был прав, а не что прав сейчас. Ты говорил: «Агатовка мила, когда ей что-то нужно». Так оно и оказалось. Внешне она ми-ми да сю-сю, а на самом деле – свой интерес искала. Больно хотела выведать все тайны замка: про подземелья, про всех узников, про старого графа – все-все. С этою целью устроила настоящую слежку, будто какая-то ищейка.

– Мерзко, – сплюнул Джо.

– Уж да. Но потом она перегнула палку: послала своих убийц за тобой. Слежку милорд еще терпел, но смертоубийство – никак. Задал он жене настоящую трепку: за все отчитал, по-всякому пристыдил. С тех пор уже неделю она играет смирную овечку. Как может, притворяется хорошей, потому что иначе – милорд сказал – он всех ее волков и всех вообще северян прогонит из Уэймара!

После значительной паузы Гарри добавил:

– Это я веду к тому, что кайры теперь будут как шелковые, иначе улетят к себе в Первую Зиму морозить задницы об снег.

Джо знавал немало людей, способных быть шелковыми. Кайры Ионы не являлись ими… но могли ими стать при одном условии: если Иона прикажет. Джо кивнул и пришпорил коня. Спустя минут десять группа въехала в руины обители.

Уже вечерело, поток паломников иссяк, а один из нищих попрошаек покинул свой пост у ворот. Второй еще был на месте и получил от послов серебряную глорию. Группа въехала на подворье.

Джо ощутил волнение сразу, как очутился в монастыре. Еще не тревогу, но настороженность: что-то идет неправильно, будь готов к опасности. Отчего на воротах нет часового? Северяне зачем-то стерегут руины, Джо сам видел их вчера. Как же они забыли поставить вахту у ворот?

Джоакин пересек подворье, проехал вдоль храма с проваленною крышей, мимо хмурого обелиска, увенчанного спиралью, и позади церкви, в тени трапезной увидел северян. Здесь был кайр Сеймур, оба его грея и… сама Иона Ориджин. Зачем она здесь?

– Доброго здравия миледи и господам, – сказал Джоакин, чувствуя в груди растущую смуту.

Иона увидела его, Гарри, закатников. Осведомилась:

– Какие дела привели вас сюда?

Ее холодный, колючий взгляд целился в Гарри. Что-то переменилось в Ионе: больше не Джо вызывал ее гнев, а цирюльник. Это тревожило тем сильнее, что перемена коснулась и Сеймура: Джоакин больше не видел презрения в его лице.

Вместо Гарри ответила Хаш Эйлиш:

– Любезные Джоакин и Гарри оказались здесь по нашей просьбе. Мы с моим спутником желали осмотреть святыню, а они показали нам дорогу.

Иона обвела глазами руины:

– Что ж, не стану препятствовать осмотру.

– Простите, миледи, но то, что интересует нас, находится под землей. Мы желаем пройти в замок через тайный ход.

Иона помедлила с ответом. Ее молчание сработало не хуже громкого приказа, Сеймур и греи заняли боевые позиции.

– Кто вы такие, господа, и зачем прибыли?

– Мы – Хаш Эйлиш и Лахт Мис из города Сайленса. Прибыли по приглашению графа Виттора Шейланда, вашего мужа.

– Вы закатники, – бросила Иона тоном обвинения.

Эйлиш улыбнулась в ответ:

– Верно, миледи. Мы – земляки тех людей, что сражались с вашим отцом и грабили отца вашего мужа. Именно поэтому нас не любят в Уэймаре. Граф Виттор, понимая сию сложность, предложил нам пройти через тайный ход и не тревожить мещан своим видом.

– Что вам нужно в графстве Шейланд?

– Видимо, то же, что и графу Шейланду: мир между нашими землями.

– Вас сопровождают цирюльник и дезертир.

– Мы признательны вашему мужу: он послал нам хороших провожатых.

Иона сдержанно кивнула:

– Простите за недоразумение, господа. Я не была осведомлена о планах мужа и встретила вас неподобающим образом. Позвольте мне исправить ошибку.

Закатники ответили поклонами. Северянка предложила:

– Господа, я сама провожу вас в замок. Не могу допустить, чтобы уважаемых гостей встречали два простолюдина.

– Ваше общество – честь, о которой мы и не мечтали.

– Оставьте лошадей под присмотром моего воина. Муж пришлет людей за ними.

Закатники спешились и отдали поводья грею, он привязал коней рядом с лошадьми северян. Иона сказала грею несколько тихих слов, а затем вошла в трапезную.

Джоакину впору было радоваться тому, как все получилось: без конфликта, почти без спора упрямая северянка впустила закатников в подземный ход. Она даже не имела претензий к самому Джо, некогда ускользнувшему из ее когтей. Но странное дело: вместо радости он чувствовал тревогу. Все не нравилось ему: и равнодушие Сеймура, и сговорчивость Ионы, и само ее присутствие здесь. Сапоги и платье графини покрывала пыль – значит, она прискакала издали, не прямиком из замка. Но Сеймур и два его грея несли вахту в монастыре – так что ж, выходит, Иона пустилась в дальний путь одна, без эскорта? О чем она беседовала с Сеймуром – уж не собралась ли простить его и восстановить в чине? Недолго же длилось его наказание! В конце концов, что за странные шепотки с греем?..

Вслед за северянами гости спустились в погреб, расположенный под трапезной. Там Сеймур нажал скрытый рычаг, и в одной из стен обнаружилась дверь. Один за другим люди вступили в тайный ход. Давненько Джо не бывал в подземельях, а сегодня на его долю выпали сразу два. Они сильно отличались друг от друга. По меркам смертных людей, тайный ход в замок был прекрасно сработан. Длинный, хорошо укрепленный сваями, надежно замаскированный, снабженный канавками для отвода влаги и отдушинами для подачи воздуха. Славное творение зодчих, однако ничтожное в сравнении с ложем Дара. Утром Джо сполна ощутил могущество богов, а сейчас получил напоминание. Все зодчие Полариса за годы труда не создали бы то, на что богам хватило нескольких минут!

И снова, теперь уже более ощутимо, к нему пришла печаль утраты. Когда-то в жизни Джо имелось величие. Когда-то его руки касались того, чего касались и боги. Давно же это было…

Он одернул себя, вспомнив, куда привели подобные мысли Хармона Паулу. Чтобы отвлечься, сосредоточился на Эйлиш. Закатница вела диалог с Ионой: графиня спрашивала, гостья отвечала.

– Леди Эйлиш, вы живете в Сайленсе, но знаете про тайный ход, который в Уэймаре известен единицам. Как это получилось?

– Человеку становится ведомо именно то, что ему необходимо знать. Так боги направляют людей: посылая нужное знание.

– Боги направили вас в подземный ход?

– Как и вас, леди Иона. Я полагаю, неслучайно.

– Раз вы так хорошо осведомлены, не знаете ли также историю узника, сбежавшего из подземелья замка?

– Я знаю, миледи, что этот ход приведет нас к опустевшей камере. Я знаю также, что должна ее посетить.

– С какою целью?

– Чтобы лучше понять волю богов.

Очевидно, эти слова что-то значили для Ионы. Она надолго замолчала, думая о своем.

– Миледи, позвольте взять вас за руку, – попросила Эйлиш.

Иона обернулась, несколько вдохов смотрела в лицо закатницы.

– Простите, не позволю.

– А если я порадую вас новыми ответами?

– Узник Уэймара – закатник? Солдат генерала Ориса?

– Вы ошибаетесь в обоих допущениях.

– Кто же он?

– Пока не знаю этого.

– Вам известна тайна, которой он владел?

В ответе слышалась усмешка:

– Какая из них, миледи?

– Та, которая повергла в бегство генерала Ориса. Та, из-за которой граф бросил узника в темницу.

Эйлиш вновь усмехнулась и хотела что-то сказать, но Лахт Мис прервал ее:

– Леди Иона, вы переоцениваете нашу осведомленность. Как и свою собственную.

– Хотите сказать, что не было никакой тайны?

– Миледи, если бывают в мире тайны, повергающие в бегство генералов, – кто из нас так глуп, чтобы болтать о них?

– В мире бывают тайны, ради которых бросают в темницы. А мы сейчас направляемся в темницу. Не забывайте об этом.

– Благодарю за напоминание. Не забудьте и вы: угроза – обоюдоострый клинок. Много ли тайн известны вам самой, миледи? Чем это грозит вам?

Иона не ответила: тайный ход окончился. Фонарь в руке Сеймура осветил тупик. Сеймур дернул рычаг, и стена ушла в сторону. Они вступили в новое подземелье, и тут Эйлиш рванулась вперед, обогнав и кайра, и Иону. Не имея фонаря, она ринулась в сумрак, расставив руки, но не касаясь стен, щупая воздух. Ее пальцы двигались так, будто воздух имел плотность и форму. В какой-то миг Эйлиш замерла и повернулась влево. Джо разглядел дыру – грубый пролом в стене. Эйлиш сунулась туда, и Лахт Мис, доселе сдержанный, быстро рванулся за нею. Два закатника очутились в глухом каменном мешке всего лишь в несколько шагов длиною. Они замерли, прижавшись спинами друг к другу, и Джо услышал слова той загадочной молитвы. Потом закатники стали ощупывать стены камеры. Они двигались медленно, внимательно, будто каждый камень был словом в очень важной книге, и они боялись пропустить хоть одно. Даже железная рука Лахта тянулась к стенам. Конечно, она не ощущала ничего, однако Лахт не мог сдержать этого жадного движения.

Что за чертовщина происходит?! – хотел спросить Джо, но не раскрыл рта. Темное таинство происходящего выглядело столь священным, что все зрители замерли, боясь лишний раз вдохнуть. Но вот Эйлиш прижала руки к груди и сказала – простонала:

– Боги!..

– Боги, – эхом ответил Лахт Мис.

– Что вы узнали? – потребовала Иона.

Эйлиш вышла из камеры. Даже в тусклом свете была видна печать на ее лице: отражение запредельного, непознаваемого величия. Протянув руку к лицу Ионы, нежно коснувшись щеки, закатница шепнула:

– Ваш муж – счастливый человек…

Иона отдернулась и жестко повторила:

– Узник Уэймара – кто он?!

Но вдруг замерла. Что-то случилось с нею, что-то проникло в нее. Холодное лицо на миг исказилось, наполнившись темным, сумрачным знанием.

– Счастливый человек… – повторила Иона и овладела собою. Открыла другую дверь, подняла фонарь, осветила коридор, ведущий вверх. – Благодарю вас, леди Эйлиш. Добро пожаловать в Уэймар.

28 мая 1775г. от Сошествия

Арден (Земли Короны)

Город Арден отстоит от Фаунтерры на шестьдесят миль, или четыре часа поездом, или день кораблем. Основанный в первом веке от Сошествия, он стал одним из старейших городов Полариса. На Сладкие Века пришелся расцвет Ардена: мириамские короли перенесли туда свой двор, чтобы шум и грязь Фаунтерры не мешали им наслаждаться жизнью. На двести лет Арден сделался малой столицей Полариса, чертогом роскоши и удовольствия для немногих избранных, кому хватало денег поселиться там. Чернь вовсе не допускалась в Арден; лишь те простолюдины, что обслуживали двор и носили браслеты с мириамским гербом, могли ходить по улицам города. Зато темнокожие короли, славившиеся любовью к животным, наводнили Арден всевозможными зверями. Наряду с собаками и котами несчетных пород, тут вышагивали страусы, прятались в тенях лемуры, скакали по ветвям аллей голосистые макаки, приставали к прохожим олени, покусывая за рукава и клянча корма; под ногами похрюкивали умильные мохнатые литлендские свинки. По сей день не перевелись некоторые самые цепкие породы: по чердакам все еще лазят мартышки, обучившиеся мастерски воровать припасы и браниться с домохозяйками; в парках пасутся зебры, почему-то измельчавшие до размеров овчарки.

Однако слава города померкла с Багряной Смутой: мириамцы были сокрушены, а практичные янмэйцы перенесли летнюю резиденцию в Маренго – приморский город давал больше пользы, чем речной. Арден застыл в развитии, будто накрытый колпаком, непроницаемым для времени. Ничто новое не строилось, ничто не подвергалось переменам – мещане не имели лишних денег. Они выживали на том, что оставил по себе королевский двор: шили одежду в мастерских, прежде обслуживавших королей; делали гвозди и подковы в кузницах, прежде ковавших мечи и шпаги; собирали яблоки и груши в королевских садах; ловили рыбу на лодках, в которых когда-то мириамцы катали своих темнокожих барышень. Дома подвергались бесконечному ремонту, становясь пятнистыми из-за отличий камня; экипажи использовались так бережно, что переживали четыре-пять поколений извозчиков. Шутили, что скорее в Фаунтерре рухнет цитадель, чем арденец сносит пару сапог.

Этот живой памятник истории простоял почти пять веков и переродился заново с открытием искры. Оказалось, что в окрестностях Ардена Ханай идеально подходит для плотины, каковая и была построена на исходе прошлого века. Город заполонили пришельцы: крикливые и грубые бригады строителей; важные искровые инженеры в сюртуках и пенсне, все как один близорукие от чтения схем. Исконные арденцы ненавидели и строителей, и инженеров, и саму плотину, нещадно сломавшую вековой уклад жизни. Город расцвел, наполнился искровыми огнями, монетами, высокими домами – и несчастными жителями, глубоко уверенными, что старые добрые времена ушли навсегда.

Впрочем, при всей своей значимости, плотина так и не стала главной достопримечательностью Ардена. Это место во все века занимал храм Прощание – усыпальница Прародителей и королей. Писание гласит, что Праматери и Праотцы могли заранее предчувствовать смерть. Услышав ее приближение, они отправлялись в особый храм, где проводили в молитвах последние дни, а затем отходили на Звезду. Их тела сжигались, а в память потомкам оставалась крохотная реликвия: пузырек крови каждого Прародителя. Мастера тех времен не умели делать герметичные сосуды, и за века кровь Прародителей полностью высохла, оставив лишь бурый налет на стенках пузырьков. Однако сосуды по-прежнему бережно хранились в глубокой крипте под фундаментом храма. Когда в Ардене разместился королевский двор, мириамцы сочли недурной идеей устроить себе погребение рядом с Праматерями. Темноокие короли никогда не страдали от недостатка самомнения. Они расширили крипту и вырыли по центру углубление. В этой впадине (немного ближе к царству богов) разместили пузырьки с высохшей кровью, а по периметру (на ярдик дальше от богов) поставили саркофаги с телами усопших мириамцев. Темноокие короли славились плодовитостью, так что крипта скоро заполнилась, и пришлось выкопать второй ярус под полом первого. На нижнем – более священном – этаже разместили кровь Прародителей и кости мириамских королей Третьей династии с их семьями, верхний этаж остался их предшественникам из Второго царства. Время шло, янмэйская династия сменила Третью мириамскую, однако усыпальница осталась в ходу. Янмэйцы не стали осквернять кости мириамцев переносом в другое место, но и для себя не выбрали иную гробницу – раз темнокожие лежат подле Праматерей, то чем мы хуже? Они просто добавили новый ярус, а со временем – еще один, и еще. Усыпальница ввинчивалась вглубь земли, становясь похожей на нисходящую спираль и порождая фантазии о том, будто бы такая священная форма задумывалась еще Праматерями. Традиционно пузырьки с кровью занимали самый нижний ярус; на предпоследнем покоились те из янмэйских владык, кто умер в недавние годы; более высокие ярусы отдавались императорам, давно ушедшим на Звезду. На самом верху, прямо под фундаментом храма, по-прежнему обитали мириамские кости.

Эрвин пришел к храму Прощание глубокой ночью. Спешно поданный по его приказу поезд прибыл в Арден во втором часу. Поезд состоял из малого станционного тягача и двух вагонов – это все, что удалось собрать так быстро. К рассвету будут готовы еще два поезда и перебросят к Прощанию полный батальон, но Эрвин не хотел мешкать. Он знал, что опережает Кукловода, но вряд ли больше, чем на сутки. К тому же, завтрашнее заседание Палаты сильно зависит от того, что найдется – или не найдется – в саркофаге владычицы Ингрид. Потому Эрвин взял четыре дюжины воинов и единственный готовый тягач, и со скоростью ветра примчался в Арден.

Подле храма стояла благословенная тишь, не нарушаемая ни звуком копыта, ни человеческим словом. Дюжина дозорных рассеялась по скверу, окружающему храм; Эрвин с тремя дюжинами кайров двинулся к главному порталу. Храм Прощание не имел собственной охраны. Вряд ли найдется в Поларисе место, более священное, чем усыпальница Праматерей, и вряд ли сыщется в подлунном мире вор, который покусится на эту святыню. Но огонек мерцал в одном из стрельчатых окон – в любой час дня и ночи есть в храме священник, готовый открыть прихожанам. Эрвин на минуту остановился у двери, в лунном свете рассмотрел картины деяний Праматерей, сплошь усыпавшие створку. Затем он брякнул дверным кольцом и шагнул в сторону, пропуская кайра Джемиса вперед. Священник открыл им и, не говоря ни слова, отошел с дороги. Эрвин вступил в собор следом за кайрами. Стояла гулкая прохладная тишь, высокий свод терялся в темноте, фрески на стенах казались мозаикой серых и черных пятен. В нишах прятались скульптуры, полные угрозы, как ночные хищники. Эрвин заговорил – главным образом затем, чтобы преодолеть оторопь:

– Доброй ночи, святой отец. Простите нам внезапное вторжение.

– Доброй ночи, милорд. Не нужно слов извинения, Праматери готовы услышать вас в любой час.

– Отче, мы хотели бы посетить гробницу владычицы Ингрид.

– Желаете ли, чтобы я сопроводил вас?

– Не смеем вас утруждать. Просто покажите дорогу.

– Милорд, ступайте вдоль этой линии огней, а затем спуститесь по винтовой лестнице на седьмой ярус.

Лишь теперь Эрвин заметил цепочку искр, тянущуюся по южной стене, а затем ныряющую в темень капеллы. Сказав слова благодарности, он двинулся вдоль огоньков. Вздрогнул, когда низкий голос отразился эхом от сводов, и лишь потом узнал интонации Джемиса:

– Отче, внизу есть кто-нибудь?

– Никого, милорд. Тихая ночь. Да и во всем Ардене теперь тихо – Палата и суд всех сманили в Фаунтерру.

Цепочка огней привела в капеллу с иконами семнадцати Праматерей. Фонарики освещали только лица святых; белые глазастые пятна жутковато выхватывались из сумрака. Пройдя меж двух рядов этих призрачных стражей, Эрвин приблизился ко входу на лестницу. Створки двери украшали серебристые воины с мечами в виде искр и спиралями на щитах. Они уступили без сопротивления – легко раздвинулись в стороны, открыв спуск к гробницам. Плавно изгибаясь, галерея уходила вниз, напоминая нору или гигантскую глотку. Огоньки, тянущиеся под потолком, отчего-то почти не освещали спуск. Казалось, подземный воздух проглатывал лучи сразу, едва они отделялись от фонарей. Эрвин поежился, занося ногу над первой ступенью.

– Виноват, милорд: мы экономим искру. Если желаете включить ярче, покрутите ручку в начале каждой галереи.

Голос священника прозвучал так буднично, что Эрвин рассмеялся над собственными страхами.

– Не нужно, отче. Мы насладимся таинством сумрака.

Джемис и Сорок Два поделили кайров меж собою. Пару воинов оставили на вахте у двери в подземелье. Джемис взял одну дюжину и двинулся впереди герцога, Сорок Два с оставшимися воинами пошел арьергардом. Таким порядком северяне вступили в усыпальницу.

Спуск производил странное впечатление – казалось, перед глазами предстает история Полариса, вывернутая наизнанку. Привычно для ученых и поэтов сравнивать древние времена с темными глубинами, недавние годы – с поверхностью. Здесь, в Прощании, было наоборот: глубочайшая древность лежала верхним слоем, сразу под фундаментом храма. Спустившись всего на один виток галереи, Эрвин провалился на тысячу лет. Все вокруг обрело черты совсем иной эпохи, так давно забытой, что ее несходство с настоящим повергало в восторг и трепет. Громадные глыбы-саркофаги громоздились мрачными утесами. Не терпевшие одиночества даже после смерти, мириамцы хоронили королей вместе с их женами и рано ушедшими детьми; в одном саркофаге могла помещаться целая семья. Надгробные скульптуры пугали и пленяли примитивностью черт, грубо вытесанными лицами, камнеподобными плечами – эта простота дышала удивительною силой, позабытою в эпоху утонченного ума. Стенные барельефы и фрески, будто презирая само понятие смерти, воспевали жизнь в самом животном ее смысле: охоту, пиршества, сцены любви. Мириамцы будто указывали Ульяне Печальной, к какому образу жизни привыкли и не намерены менять его даже на Звезде. И снова – утраченная сила, дерзкая харизма читалась в этом вызове. Эрвин опустил взгляд к полу, и даже там увидел печать былой эпохи: мозаичный орнамент простотой и ясностью форм отвергал любую философию, излучал уверенность в том, что правда в мире – всего одна, и другой быть не может.

Эрвин прошел между саркофагов, впитывая незнакомое ощущение: превосходство силы над умом, простоты – над изощренностью. В душе заныла печаль от того, как безнадежно утрачена эта пленительная ясность…

– Милорд, стоит ли задерживаться?

– Конечно…

Конечно, стоит – подумал Эрвин, но зашагал дальше. Джемис был прав: времени не так уж много.

Спустившись на ярус, они шагнули на двести лет вперед, ко временам Багряной Смуты. Сила природы ощущалась здесь даже больше: весь свод покрывали цветочные узоры, полногрудые женщины, могучие мужчины, гарцующие кони. Сохранив скалистое величие, саркофаги стали роскошнее, покрылись мозаикой и позолотой. Но с краю в это буйство жизни врывался лоскут иного стиля – авангард разумного порядка. Дюжина саркофагов – небольших, темных, блестящих полированным гранитом – строилась в ряд у стены. На них не было мозаик и скульптур, только серебряная вязь гербов и имен. Объединенные лаконичной строгостью, они казались шеренгой выученных, готовых к бою солдат. То были гробницы последних мириамских правителей, убитых и похороненных янмэйцами.

Северяне двинулись дальше – век за веком вдоль истории Блистательной Династии. Ольгард Основатель, Кристиан Законотворец, Эвриан Расширитель Границ, Юлиана Великая… Впрочем, Эрвин не всматривался в отдельные надгробия. Он имел время лишь на то, чтобы быстрым взглядом охватить общий стиль. В основе всех янмэйских интерьеров лежал строгий прагматичный порядок. Поверх него, все больше век от века, наслаивались изящные детали и метафоры. Все более тонкие черты отражали портреты владык, все больше строк текста испещряли крышки саркофагов. Рисунки на стенах становились все символичнее, иносказания и знаки все сильней вытесняли явный смысл. После Юлианы Великой символизм достиг вершины: человек, не посвященный в традиции Династии, не понял бы ничего. Жизненные сценки напрочь исчезли с фресок; все заполнили мудрые изречения, карты и схемы, геральдические вензеля. Янмэйская культура в своем расцвете: все обрело двойной и тройной смысл, простота и наивность сделались наибольшими пороками.

– Это здесь, милорд?.. – спросил кайр Джемис, выдернув сюзерена из философских глубин.

– Что, простите?.. Нет, видимо, еще ярусом ниже.

Они вышли на последний пролет лестницы. Видимо, чтобы подчеркнуть торжество инженерии, здешняя дверь была снабжена искровым замком: где-то кто-то дернет рычаг – и засовы задвинутся сами собою. К счастью, она была открыта. Кайр Джемис использовал два кинжала как клинья и застопорил дверь. Прошагав последние двадцать ступеней, Эрвин сошел на седьмой ярус – во времена владыки Мейнира, его сына Телуриана и владычицы Ингрид.

В отличие от прочих, круглых этажей, этот имел восьмигранную форму – должно быть, во имя священного числа. Искровые огни горели здесь намного ярче, отражаясь в полированном мраморе гробниц, играя золотым бисером букв. В центре зала, обнесенная изящной оградой, открывалась лесенка вниз – в Праматеринскую крипту. От нее лучами расходились ряды императорских саркофагов. Два ряда стояли без крышек – ожидали грядущих покойников. Вот ложе, заготовленное для Адриана, а вот – будущее пристанище Минервы… Владычицу Ингрид было легко найти: Эрвин отошел на две гробницы назад от пустых рядов и увидел знакомый морщинистый лик, вырезанный в мраморе.

– Она, – сказал Эрвин.

Кайры обступили саркофаг.

– Милорд?..

Он понимал их сомнение. Ему тоже было не по себе от того, что предстояло сделать. Осенив себя священной спиралью, Эрвин сказал:

– Прости, Светлая Агата. Большая угроза заставляет меня нарушить покой усопших. Ты видишь и знаешь, что только ради защиты Империи я иду на святотатство.

Поразмыслив, он добавил:

– Простите меня и вы, владычица Ингрид. Вы немало запутали всех, взяв любимый Предмет с собою в могилу. Мне придется позаимствовать его ненадолго. Клянусь, что верну сразу, как только устраню опасность и покараю злодея.

Еще раз сотворив спираль, Эрвин кивнул кайрам:

– Открывайте.

Шестеро воинов разом налегли на крышку. Она тронулась, издав низкий пугающий скрежет. Сдвинулась на фут и замерла, открыв темную щель. Резкий запах изнутри заставил всех отшатнуться. То не был знакомый смрад разложения; то был сухой, удушливый запах пыли, ветхого тряпья, брошенного дома. Двое воинов закашлялись, Эрвин зажал нос.

– Сдвиньте еще, ничего не видно.

Кайры налегли вновь.

– Нет, стойте. Не шевелитесь, молчите!

Сквозь скрежет камня и кряхтение людей Эрвину послышался странный звук: не то свист, не то шипение. Он шарахнулся от саркофага, ожидая змеи, что вот-вот выползет оттуда. Но змея не появилась, а звук стал тише и вскоре вовсе пропал. Несколько кайров, тоже слышавших его, внимательно осмотрелись. Нет, ничто не изменилось, никакая опасность не возникла в поле зрения.