Текст книги "Сумерки Мемфиса (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 71 (всего у книги 97 страниц)
Поликсена приказала немедленно сворачивать лагерь и уходить. Теперь все ее помыслы сосредоточились на одном. Ей предстояло самое большое сражение в ее жизни.
========== Глава 158 ==========
Гобарт перебрался назад на корабль Поликсены – чтобы царица постоянно оставалась у него на виду; и никто не посмел усмотреть в этом что-либо непристойное. Правда, ночевать персидский военачальник спускался на нижнюю палубу; зато днем они с эллинкой не раз совещались и спорили, закрывшись в каюте, которая теперь была в полном распоряжении царицы. Обоих сжигала лихорадка нетерпения перед битвой. Поликсена, чтобы побороть свой невольный страх, снова и снова требовала, чтобы Гобарт обсудил с нею тактику противника, как она ему представляется.
– Так ты говоришь, Дарион не даст нам морского боя?
– Дарион отправил в Аттику половину своего флота. Он мог бы сразиться с нами на море, государыня, – он расходует людей не задумываясь, но кораблей ему будет жаль!
– Будет жаль! Ты говоришь так, словно мы собираемся топить их или жечь, – усмехнулась Поликсена. – Наша задача – прорваться в город, а дальше корабли будут не опасны…
Она опустилась в кресло с ножками в виде львиных лап. Погладила подлокотники – они изображали оскаленные львиные морды, и приятна была их бронзовая скользкость в ладонях.
– Если мы захватим дворец, сторонники Дариона не пожелают гибнуть понапрасну и примкнут к нам.
– Справедливо, – согласился Гобарт. Он утвердился напротив царицы, расставив ноги и засунув большие пальцы за свой тяжелый пояс с золотой филигранью. – Но Дарион может повести себя непредсказуемо!
Под тяжестью взгляда воеводы Поликсена откинулась на спинку кресла. “Кто ведет себя непредсказуемо – так это ты!..” – подумала она, непроизвольно сжимая колени.
– Сколько воинов размещено в Милете? – спросила царица; уже мало думая о смысле своих слов.
– Около тысячи, – ответил Гобарт. – Думаю, к нашему приходу наместник стянет в столицу еще силы, но это не главное.
Он отступил от Поликсены и посмотрел в окно. Теперь на Гобарте не было шапки или шлема, и Поликсена могла полюбоваться густотой его длинных черных волос и посадкой головы.
– Что же главное?.. – спросила она.
Перс стремительно повернулся к царице.
– Главное и для Дариона, и для нас – ты! Если тебя убьют, все наше предприятие потеряет смысл, – сурово ответил он. – Поэтому, если завяжется бой, ты должна держаться позади и вести себя разумно… тебе понятно?
– Более чем, – сказала Поликсена.
Она мягко и грустно усмехнулась, лаская бронзовую львиную голову. Пальцами коринфянка захватила зубастую челюсть; она посмотрела на безмолвную Меланто, сидевшую на ковре в углу.
– Вот видишь, что значит, когда у государства одна голова? Можешь себе представить, что начнется в Персии, если кто-нибудь убьет Дария?..
– Это неизбежные издержки нашего государственного устройства, царица, – мудрейшего из возможных, – ответил Гобарт.
Поликсена сжала подлокотники, шумно вздохнув; потом встала с кресла и стремительно покинула каюту. Ей хотелось видеть, как идут ее корабли, разрезая и вспенивая воду, хотелось ощутить согласные могучие усилия гребцов и триерархов.
Она подошла к борту, опоясанному галереей. Царица наклонилась, вглядываясь в глубокую бегущую воду и слушая барабан, задававший ритм гребцам, – и резко выпрямилась, услышав сквозь размеренные удары свист кнута. За ним последовали стон и ругань: досталось кому-то из рабов на самой нижней палубе.
Ну конечно, свободные гребцы сидят рядом выше, чтобы их не заливало!.. Поликсена сжала губы и отошла подальше. Напрягла слух, но больше наказаний не последовало, – надсмотрщики и без того выжимали из гребцов все, что могли…
Царица посмотрела на боевую площадку на носу, приподнятую над палубой и огражденную, – и увидела там Гобарта. Во время сражений эта площадка предназначалась для лучников и воинов, перепрыгивавших на вражеские корабли, когда триеры сходились борт к борту… но сейчас воевода был на ней один.
Перс неожиданно весело улыбнулся женщине и сделал знак. Поликсена рассмеялась, вопреки своему испортившемуся настроению, и ловко пробралась к нему; она поднялась на приступку и оказалась почти в объятиях Гобарта. Он придержал ее за талию, потом отстранился и шагнул вперед, предлагая коринфянке последовать его примеру.
– Ты можешь постоять здесь, со мной, – сказал военачальник. – Я знаю, как ты любишь свободу!
Поликсена схватилась за перила одной рукой и выпрямилась, вздохнув полной грудью. Ее корабль шел первым, хотя остальные ненамного от него отставали… она обернулась и увидела над головой пурпурный парус своей триеры, указующий путь белым парусам прочих. Царица ощутила восторг. Ей представилось, что они – она и Гобарт увлекают своих людей в будущее, неизмеримое и сияющее, как водная гладь…
Поликсена прикрыла глаза, подставив лицо ветру, – и услышала, что барабанный ритм, которому подчинялись гребцы, участился. Они шли на предельной скорости. Эллинка повернула голову к Гобарту и взглянула на него, отбросив с лица волосы, выбившиеся из косы.
– Я слышала, что весной и осенью в море бывают бури… особенно у берегов! Ветер не усилился?
– Нет, – успокоил ее перс.
Но он слегка нахмурился, взглянув на волны; небо и вправду поскучнело, и море приобрело сизый оттенок. Потом Гобарт повернулся к Поликсене, и она поняла, что услышит.
– Возвращайся в каюту, царица… тебя может смыть за борт.
Поликсена, не противясь, хотя и не слишком торопясь, сошла обратно. Оказавшись на палубе, уровнем ниже, она опять посмотрела на перса.
– А если на нас нападут… или мы увидим врага, что ты будешь делать? Ты ведь никогда не командовал на море, верно?
Гобарт был уязвлен, но быстро оправился.
– У Дариона тоже нет военачальников, опытных в морских сражениях, – ответил он. – Все решат численность и смелость!
Он больше не настаивал, чтобы эллинка закрылась в каюте, – но Поликсена спустя небольшое время сама ушла. На море действительно начиналось волнение, которое могло разыграться в бурю; а она даже плавать не умела…
Качка усилилась, и Поликсена села в кресло, склонившись к коленям и сцепив руки на затылке. Ее вдруг замутило… она ощутила себя игрушкой разбушевавшихся стихий и неведомых жестоких богов, одинокой как никогда. Она сама оттолкнула от себя всех, кто по-настоящему любил ее, несмотря на то, что ее вынудили к этому обстоятельства… а мечты о грядущем – не рассыплются ли в прах тоже?..
Она ощутила крен и вскрикнула от испуга, навалившись на подлокотник; пронзительно взвизгнула рядом служанка. Кресло под царицей заскрипело, и Поликсена порадовалась, что оно прибито к полу.
Коринфянка вскочила и, с трудом оттолкнувшись от высокой полукруглой спинки, подбежала к окну каюты. Ее охватил ужас.
Волны закрывали весь обзор, обрушиваясь на палубу одна за другой; в просветах клубились тучи. Сверкнула молния, озарив другие корабли, которые тоже боролись с бурей.
“Гобарт! Мелос!..” – пронеслось у нее в голове.
Больше не раздумывая, эллинка распахнула дверь и выскочила на палубу. Тонущих не было видно – а может, среди волн их было не сосчитать; но Поликсена увидела, что белые паруса спущены и полуголые греческие матросы, рискуя жизнью, убирают мачты, чтобы избавиться от лишнего веса…
Неожиданно ее грубо схватили за руку.
– Что ты здесь делаешь?.. Спрячься! – гневно воскликнул перс. Поликсена, в таком же гневе, оттолкнула его.
– Я не собираюсь сидеть в каюте одна!
Служанку она не могла воспринимать как товарища.
Гобарт сжал губы, лицо его потемнело… но потом он опустил вновь протянутую было руку.
– Хорошо, я пойду с тобой, – уступил военачальник.
Поликсена обрадовалась такой поддержке, не приписывая это трусости. Все равно моряком сын Масистра не был – а ей в такой час сидеть запершись от всех было бы хуже смерти…
Они вошли в каюту, и Гобарт закрыл дверь на засов. Меланто сидела в углу за кроватью, сжавшись в комочек, – словно думала, что так боги ее пощадят.
Гобарт и царица опустились в кресла, не глядя друг на друга; но немного погодя встали и, балансируя на ходившем ходуном полу, добрались до маленького окна. Мысли воспользоваться разными окнами у них даже не возникло.
Поликсена выглянула наружу первой – и чуть не отпрянула от страшного зрелища; ее пошатнуло, и Гобарт железной рукой подхватил ее под локоть. Он приник к окну и некоторое время ничего не говорил. А потом радостно воскликнул:
– Стихает!
– Неужели?..
Эллинка осознала, что за эти мгновения уже успела проститься с жизнью. Ей было известно, как легко морские боги топят корабли, особенно тяжело груженные персидские.
Гобарт оторвался от окна.
– Да, ветер стихает! Взгляни сама, – предложил он.
Волны еще не улеглись, но сквозь разорванные тучи показалось бледно-голубое небо. Царица с тревогой насчитала только две из своих триер – видно, корабли разметало довольно далеко…
– Никого не потопило? – воскликнула коринфянка, обращаясь к своему товарищу: как будто Гобарт знал лучше. Он покачал головой.
– Выйдем и посмотрим, государыня.
Наткнувшись на людей на палубе, первым делом Поликсена расспросила о Мелосе. Ее зять остался жив, Алфей и Нестор – тоже. Мелос бесстрашно помогал матросам, вместе с ними промокнув до нитки.
Он же рассказал царице, что четверо эллинов с их триеры утонуло, пытаясь спасти груз, и двоих персидских воинов смыло за борт: персы, в своих доспехах, пошли ко дну еще быстрее.
Потом все огляделись, пытаясь сосчитать корабли. Их оказалось на два меньше – всего одиннадцать из тринадцати.
Две триеры погибли ужасно и нелепо – одна по случайности протаранила другую, когда их столкнуло вместе, и оба корабля увлекли друг друга в пучину. Никого из команды или воинов не удалось спасти. Эта короткая буря погубила больше пятисот человек, свободных и рабов.
Поликсена прежде всего подумала о несчастных гребцах нижних ярусов – не знавшие в жизни ничего, кроме принуждения, они погибли такой злой смертью…
Когда первое потрясение прошло, новая мысль осенила ее.
Поликсена повернулась к Мелосу, и иониец понял ее. Но он промолчал – уступая право ответить царице Гобарту.
– Может быть, у берегов разыгралась буря сильнее! – воскликнул перс.
– Да, – взволнованно ответила Поликсена. Она тоже помнила, что их от берегов Ионии отделяет всего день, а значит, Тизаспа – и того меньше. – Может быть, корабли предателя погибли! Может быть, даже все! – воскликнула коринфянка.
– Но не следует на это рассчитывать, – заметил Мелос, в своих опасениях присоединяясь к Гобарту. Он оглядел наряд Поликсены – она была лишена какой-либо защиты, кроме своего щегольского пояса, а броню на нее было уже не подобрать и не подогнать.
– Довольно будет одной случайной стрелы, – сказал иониец.
Поликсена тут же вспомнила покушение в Египте. Она взглянула на обоих мужчин, смотревших на нее с одинаковым выражением; потом с невеселой усмешкой кивнула. Вдруг у нее разболелась голова и стало красно в глазах…
– Убедили. Буду сидеть в каюте, пока вы деретесь за меня!
Она ушла к себе, не дожидаясь ответа. Села на кровать, скинув сапоги и подобрав ноги в пропотевших обмотках; эллинка поморщилась, но потом головная боль заставила ее забыть об отвращении к собственной нечистоте. Поликсена взялась за лоб и громким голосом кликнула Меланто.
Служанка очутилась перед нею, все еще дрожа от пережитого страха и сжимая руки.
– Приготовь мне отвар шалфея, – велела царица.
Она смотрела, как Меланто суетится, подогревая драгоценную воду на жаровне в небольшом оловянном ковше и подсыпая траву. И неожиданно коринфянка вспомнила, как Тураи сам готовил ей такое лекарство в Ионии, когда был еще только советником… Подавив возникшую было вину, Поликсена приняла кубок с дымящимся душистым отваром из рук служанки.
Выпив его маленькими глотками, она благодарно кивнула. Потом с помощью Меланто расстегнула широкий серебряный пояс и легла. Ей нужно вздремнуть, чтобы от нее была хоть какая-то польза.
Берег Ионии явился им на следующий день: как моряки и рассчитывали. Поликсена вышла увидеть землю вместе со всеми. Терракотовые кровли домов, розовый миндальный цвет, усыпавший сады… все выглядело обманчиво мирно. Коринфянка разглядела на холме очертания незнакомого дворца… изжелта-белого и уступчатого, как и прежний, но отделанного разноцветным камнем и более восточного облика.
Казалось, Милет дремлет, не ведая о приближении противника: флотилия Поликсены огибала город с севера. Кораблей Тизаспа им так и не встретилось – в Гераклейской бухте, как всегда, отдыхали корабли и лодки, но на расстоянии было не понять, чьи они. Однако было непохоже, чтобы им подготовили встречу… во всяком случае, в море.
– Войдем в город с юга, – сказал царице Гобарт, который, по общему молчаливому соглашению, принял командование. – Чует мое сердце – здесь что-то нечисто!
Он посмотрел на эллинку и велел:
– А ты держись позади, пусть тебя прикрывают еще два корабля!
– Как скажешь, – ответила Поликсена. – Но мы пойдем следом. Если там ловушка и смерть, лучше погибнуть всем вместе, чем мне потом попасться врагу в руки!
Гобарт улыбнулся.
– У тебя вещее и отважное сердце, госпожа. Да пребудет с нами наш отец, Ахура-Мазда!
И они направились дальше на юг, чтобы войти в столицу со стороны бухты Менделии.
========== Глава 159 ==========
В южной гавани было всего два корабля – и в них, к своему удивлению, царица и ее люди узнали египетские суда; команды их состояли сплошь из египтян. Чинить гостям города препятствия эти мореходы и не подумали; и от окриков тоже воздержались, понимая, что идет большая сила. Поликсена поняла, что в самом скором времени об их предприятии станет известно в Мемфисе; она опять подумала о своем последнем и самом постоянном муже, которого невольно предавала…
Но сейчас было не до сожалений. Гобарт выслал вперед разведчиков – подозрительное спокойствие еще больше обострило его чувство опасности.
Милет окружали стены с башнями и бойницами – старинной, основательной постройки: она опять заставила Поликсену подумать о Трое, осада которой продолжалась десять лет…
В скором времени разведчики вернулись и доложили, что южные ворота открыты и воинов на стенах нет.
Гобарт некоторое время напряженно размышлял, что бы это значило. Потом обратился к Поликсене:
– Возможно, наместник ожидает нас позже?..
– Скорее ожидал раньше, – возразила царица. Эллинку порадовало, что военачальник по-прежнему принимает ее в расчет. – Ведь я дожидалась моих посланников на Хиосе… на который воины Дариона вообще не должны были заходить! Конечно, Дарион думал, что меня везут к нему в трюме, связанной!..
Она с трудом сдержала ярость. Перс кивнул, спокойно и пристально глядя на нее.
– Ты полагаешь, что Дарион не говорил с Тизаспом.
– Думаю, что нет… возможно, Тизасп погиб во время кораблекрушения, а возможно, просто не застал господина, – ответила Поликсена. – Если, конечно, ты твердо уверен, что Тизасп бежал к Дариону, – прибавила она.
Гобарт некоторое время не отвечал – он переводил взгляд с мощных стен на дворец и обратно, точно прикидывая расстояние между ними. А потом произнес:
– В городе наместник или нет, мы можем застать его врасплох. Я советую тебе, царица, сделать следующее – выслать к воротам вестников и трубачей, которые громко объявят о твоем прибытии и потребуют у стражников впустить тебя и твое войско.
В первый миг Поликсена подумала, не сошел ли перс с ума. А потом восхищенно улыбнулась, поняв его мысль.
– У стражников нет причин сопротивляться законной правительнице! Они только ухудшат этим свое положение и города! Мы можем убедить их изменить Дариону – тем более, что это для милетцев значит поступить по правде и не допустить брани!..
Гобарт кивнул, гордясь ею, точно ученицей.
– Истинно так.
Он продолжал выжидательно смотреть на нее, и коринфянка поняла, что последнее слово военачальник оставляет за ней. Это понятно: царицу не принудишь исполнить свою роль, особенно перед народом!
– Мне нужен конь, – сказала Поликсена, собравшись с духом. – Еще мой меч…
– А еще – щит, – закончил Гобарт, одобрительно кивнув. – Я дам тебе длинный плетеный щит, госпожа, – ты сильная и удержишь его.
Персы и мидийцы предпочитали легкие щиты, для конников и для пехоты: плетеные из лозы щиты были хорошо приспособлены для того, чтобы ловить стрелы, копья в них увязали, а мечи отскакивали. Так же, как свои мощные луки азиаты предпочитали коротким мечам, служившим спартанцам в безжалостной рубке. Гобарт, к тому же, рассказывал, что ему доводилось встречать в Азии женщин-воинов – всадниц и лучниц… Некоторые суровые горные племена, особенно малочисленные, воспитывали так дочерей.
Поликсена вообразила, как будет выглядеть в таком вооружении; потом недобро улыбнулась. Своим видом она нисколько не солжет – она, коринфянка, опирается на персов и входит в Милет с персидским оружием… ну а в сердце своем давно приветствует персидского верховного бога. Единый бог нужен для торжества единого закона: вот истина, которая так проста, что ускользает от большинства!
Изначальная истина, животворная как пламя, и столь же губительная…
Царица и ее немногочисленные советники обсудили положение, и порешили действовать, как предложил сын Масистра. Право говорить от лица царицы предоставили Мелосу, несмотря на его молодость.
Иониец из Эритреи уже имел опыт убеждения соплеменников – и вид грека скорее мог бы примирить милетцев с возвращением прежней наместницы.
Поликсена умылась, накрасилась и причесалась с помощью Меланто. Она рассудила, что переодеваться нет смысла, – на ней и так был лучший ее наряд, полумужской, подходящий к случаю… а пахнет от нее не хуже, чем от ее войска.
Когда они будут вступать в город, запахи лошадей, мужского пота, кожи и дыма перебьют все остальные. Утром они зарезали и зажарили последнего из волов, которых захватили на Хиосе в качестве свежего мяса: запах дыма был самым неистребимым.
Поликсена и ее свита сошли на берег и поели в виду городских стен, дав себе немного времени для отдыха. Их лошадям, измученным долгой переправой в трюме, пока что дали размяться. Затем Гобарт сам взялся поучить эллинку управляться со щитом, сидя верхом.
Царица с содроганием заметила, что коня ей выбрали опять черного… черного, как Фотинос, любимец ее брата, и ее Деймос, служивший ей в Ионии. Нити, тянущиеся из прошлого, никогда не обрываются – Поликсена подумала, что нить судьбы не одна, как верят эллины: их много, и с годами они все больше переплетаются, стягиваясь сетью…
Гобарт подал Поликсене обещанный щит, и царица примерила его к телу: пятеро воинов скрыли ее от возможных наблюдателей. Щит был тяжеловат для женщины и несподручен – но она носила щит и тяжелее, когда училась сражаться как гоплит. Потом коринфянка неуклюже, подобно каждому, кто долгое время ощущал под ногами лишь неверный палубный настил, взобралась на коня.
Она посмотрела с высоты на перса, протягивавшего ей щит, потом на своих солдат… и вдруг звонко сказала, воздев руку:
– Это мне не нужно.
Гобарт сдвинул смоляные брови, подавшись к ней; он чуть не схватил лошадь царицы под уздцы, но удержался в последний миг.
– Что?..
Чуткий конь фыркнул и загарцевал под алым потником, заставив всадницу пошатнуться. Под взглядом перса у Поликсены ушло бы сердце в пятки, если бы она уже не приготовилась к смертельной опасности.
– Я не стану заслоняться от собственных подданных, – твердо сказала эллинка. – Я не стану показывать, что боюсь… и не буду бояться!
Она выпрямилась и опустила руку на эфес меча.
– Вам, а не самой себе… тебе, Гобарт, я доверяю мою охрану. От всякого заугольного убийцы не уберечься… но я чувствую, что у нас получится задуманное.
– Ты чувствуешь? – повторил перс.
Поликсена вспомнила, что его соотечественники в подобных случаях советовались с магами. Но Гобарт просто смотрел на нее снизу вверх… и на краткий миг ее захватило ощущение, что они с ним одни в целом мире. Как бывало с каждым из мужчин, который укрывал ее от мира…
Потом военачальник улыбнулся.
– Хорошо.
Он кивнул на Мелоса, одетого просто, по-солдатски, – в прежний темный плащ поверх кожаного нагрудника; и по-солдатски же собранного.
– Твой глашатай ждет последних указаний, царица.
Мелос, увидев это движение, быстро подошел. Поликсена посмотрела в темные серьезные глаза зятя, коснулась рукой его незащищенной головы… она прикусила губу, укрепившись.
– Мелос, ты представлял меня и в Спарте, и в Афинах. Ты справился с этим очень достойно…
– Не сам, – прервал ее иониец. – Тогда я был юн и еще не умел говорить… за меня говорила госпожа Адмета! Но с тех пор я упражнялся в убеждении, и теперь я умею лучше.
– Не сомневаюсь, – ответила коринфянка.
Она глубоко вздохнула и положила руки на плечи молодого воина.
– Я не знаю, как ты намерен говорить… составишь речь в уме, как афинские сочинители речей, или же твои слова пойдут от сердца. Но я верю, что ты справишься, как всегда.
Она поцеловала Мелоса в подставленный лоб.
– Я со своими охранниками подожду здесь, как это приличествует. А ты, если готов, иди.
– Я готов, – сказал Мелос.
Ничего больше не прибавив, он резко повернулся кругом и направился к своим избранным спутникам – с ним было отряжено семь человек ионийцев и карийцев и несколько персов наиболее благородного облика. Мануш в этот раз вызвался представлять персидскую верховную власть. Поликсена передала военачальнику указ Дария, которым он должен был подкрепить заявления Мелоса: едва ли стражники умели читать, но печать на пергаменте была хорошо видна.
Поликсена видела, как Мелос и Мануш взобрались на лошадей; на всех его спутников лошадей не хватило. Они направились на север по дороге, которая вела от южных ворот в местечко Дидимы, где располагалось знаменитое древнее святилище Аполлона.
Когда Мелос и его спутники скрылись из виду, Поликсена с тревогой подумала, не следовало ли снарядить посольство повнушительнее. Тем более, если на стенах дозорных и вправду нет и ионийцы не видели кораблей, на которых она прибыла со своим воинством…
Подождав некоторое время, Поликсена ушла в палатку, которую раскинули для нее, и попыталась составить в уме речь, с которой могла бы обратиться к милетцам. Она шепотом проговаривала громкие слова, но все они будто плавились в жару ее души, не оставляя отпечатка… наконец Поликсена бросила это занятие и опустилась на колени, попытавшись вызвать в уме образ бога. Она сложила ладони, как делали египтяне, и, закрыв глаза, увидела перед собою золотой лик Нейт в остроконечной короне Севера… а потом ей предстало исполненное горечи и понимания лицо супруга. Того, который так и не дал ей развода…
Эллинке послышался шорох у входа, и Поликсена вскочила с колен, с пылающим лицом. Она резко повернулась и встретилась глазами с Гобартом.
– Уйди, – потребовала она, не задумываясь, что говорит.
Гобарт несколько мгновений неподвижно смотрел на нее… Поликсене с самого начала казалось, что азиат обладает двойным зрением; и то, что он понимает о ней, для него важнее того, что он видит. А потом военачальник произнес:
– Государыня, тебя приглашают в город.
Поликсена на несколько мгновений лишилась дара речи. А потом переспросила:
– Приглашают… Кто?
– Стражи при воротах, разумеется, – сказал Гобарт. Он улыбнулся. – Мы готовились к битве, а их вовсе не потребовалось уламывать!
Поликсена тряхнула головой, чувствуя, что все прошло до нелепости легко… будто ее выбрали потешной царицей в игре, и все это знают, кроме нее самой.
– Мелос вернулся?..
В ответ на ее вопрос полотнища раздвинулись еще раз, и показался Мелос. Он бурно дышал, щеки его рдели, словно иониец только что выиграл забег на олимпиаде.
– Госпожа, тебя признали и зовут обратно на царство… или же это ловушка, подстроенная Дарионом.
– Вот и я так думаю, – Поликсена тут же ухватилась за это самое приемлемое объяснение. – Тебе не кажется, что нам расставили силки, военачальник?..
Гобарт, на которого она взглянула, в ответ кивнул на Мелоса. И когда Поликсена снова обратила взор на своего вестника, тот сказал:
– Дариона в городе нет, он отправился на поклонение Аполлону в Дидимах по южной дороге, взяв с собою обоих сыновей. Стражники так сказали нам, они проводили наместника только вчера! Люди таких занятий плохие лжецы, – прибавил Мелос то, что сам думал.
Поликсена пришла в еще большее недоумение.
– Но разве Дарион не огнепоклонник… не единобожник? И… разве не ждет он, что к нему вот-вот доставят меня, как пленницу?..
– Об этом я не берусь судить, – сказал Мелос, покачав головой. – Может быть, народ потребовал от своего правителя благочестия… или сам Дарион пожелал почтить древнего бога Ионии и Трои в такой час! Он, похоже, тоже учится на ошибках. Но мне представляется, что сказанное нам правда и нужно этим воспользоваться.
Мелос горячо прибавил:
– Знамение, которое получил или ожидает Дарион, может быть послано нам!..
Поликсена посмотрела на Гобарта. Он остался неподвижен и даже не изменился в лице – но его черные глаза сказали эллинке все.
Царица кивнула обоим; она собиралась с духом, прежде чем выйти ко всем. К своим людям – и к еще не покорившимся. Она несколько мгновений постояла, опустив голову… а потом Поликсена быстро пересекла палатку и вышла наружу.
Щурясь от солнца, коринфянка распрямилась и взглянула перед собой. Ее воины и посланники все собрались перед входом в палатку, и о чем-то возбужденно говорили; при появлении Поликсены мужи сразу стихли.
Она кивнула им, как только что Гобарту и Мелосу; вспоминая, как смотрела на таких же мужчин с высоты трона в зале приемов.
– Кажется, время праздновать победу? Я надеюсь, мои дети и братья, что мы отпразднуем ее сегодня, – Поликсена улыбнулась. – Но победа всегда труднее, чем кажется. Вспомним о троянском коне!
Послышался одобрительный гул; даже среди персов, которые не знали этого поучительного предания.
– Мануш, – Поликсена посмотрела на старшего брата Гобарта, который сопровождал Мелоса, и перс тут же выступил вперед.
– Передай мой приказ на корабли – пусть все мои воины присоединятся к нам, – велела коринфянка. – Я едва ли смогу устроить шествие, достойное Камбиса, но постараюсь войти в город достойно царицы Ионии! – усмехнулась она.
Военачальник кивнул, не сводя с нее глаз.
– А матросы и слуги?
– Пусть не сходят на берег, пока не получат моего знака, – решила Поликсена.
========== Глава 160 ==========
Времени у них оставалось в обрез – до Дидим было не больше пары часов пути; и Дариону могли дать знать о нежданных гостях. Тем не менее, начальники войска Поликсены затеяли яростный спор, устраивать ли торжественный въезд в город и кого пустить первым.
– Может быть так, что эти стражники не искренне встали на нашу сторону, а смалодушничали, – горячо говорил Мелос. – Представь себе, госпожа: вдруг они уже кликнули подмогу – и если ты возглавишь шествие, тебя отрежут от нас и, пленив, передадут Дариону!..
– Эти защитники Милета могут сказать господину, что таков был их план, – вставил Алфей, внимательно прислушивавшийся к спору. – Наверняка он бы щедро наградил их… А штурмовать город, чтобы отбить царицу, у нас сил не хватит!
– Вы уже взялись меня отбивать! – с усмешкой воскликнула Поликсена. Она подняла руки, унизанные браслетами, призывая к молчанию. А потом, видя, что завладела общим вниманием, сказала соратникам:
– Ваши опасения небеспочвенны. Вы правы: если я поеду во главе войска и попаду в город первой, даже у тех, кто пригласил нас с добрыми намерениями, велик будет соблазн меня захватить…
Коринфянка посмотрела на величественного Гобарта.
– Ты утверждал, что стражников нетрудно будет заставить изменить Дариону. Но тот, кто легко изменил однажды, не задумается сделать это и вторично!
Ее передернуло от такой мысли.
– Согласен, – ответил перс, с бесстрастным лицом. – Но только в том случае, если изменники прежде всего пеклись о своей выгоде, а не о правде.
Поликсена вздохнула.
– И как ты намереваешься различать таких людей?.. Впрочем, я не о том. Нужно решить, как обеспечить мою и нашу защиту.
Она посмотрела на Мелоса.
– Пусть первым в Милет войдет воинский отряд, который сможет отстоять меня, в случае чего! Потом пойдут музыканты, которые протрубят Милету о смене власти… люди должны узнать и увидеть, тогда расправиться со мной, не вызвав возмущения, Дариону будет гораздо труднее.
– Я возглавлю этот отряд, если позволишь, – немедленно откликнулся Мелос.
Прежде, чем Поликсена успела ответить, заговорил Гобарт.
– Нет, государыня, тебя предварю я.
Поликсена все поняла. Воинское искусство Гобарта в этом представлении почти не имело значения; так же, как и ее собственное… Он был перс, знатный господин, и это давало ему неприкосновенность, распространявшуюся на всех подопечных.
“Ну а если ему и вправду придется биться за меня? Каков он в деле?” – подумала Поликсена, вспоминая суждение Мелоса.
Однако раздумывать было некогда. Гобарт, видя, что возражений больше нет, ушел набирать себе воинов; а Поликсена приказала подвести себе коня. Она еще не придумала ему имени… придумает, если этот скакун донесет ее до дворца.
Мануш в отдалении уже строил основные силы. Коринфянка понимала, что должна будет подняться над этим сборищем мужчин, каждый из которых превосходил ее ростом и крепостью; подняться хотя бы зрительно. Поликсена знала, как много людей обманываются и руководствуются зрелищами, даже если разум говорит им иное…
Она села на свою безымянную лошадь, которая, однако, уже признала в ней хозяйку, и приказала позвать трубача.
Музыкант, тотчас поняв намерения царицы, оглушительно дунул в свой инструмент. Потом еще раз; и довольно быстро все солдаты в строю прекратили шум и разговоры и сосредоточили свое внимание на женщине в ярком мидийском платье, восседавшей на черной лошади.
Поликсена подняла руку, и прогремело приветствие. Солдаты загорланили, затопали сапогами; эллинские мужи, которых было меньшинство среди азиатов, заколотили древками копий о щиты. Земля задрожала; конь царицы испугался, и сама она тоже. К счастью, Мелос, сидевший на лошади рядом, перехватил поводья и удержал обоих животных.
“Солдаты приветствуют своего вождя, каков бы тот ни был, потому что в нем чтут собственное мужество и своих кумиров”, – подумала Поликсена.
Она поняла, что от нее ждут слова, как от военачальника. Пусть даже умом все понимают, что перед ними женщина, никогда не водившая войска в бой. Поликсена посмотрела на запад, откуда они приплыли… там, за огромным Эгейским морем, осталась Эллада.
Поликсена вдруг увидела перед собою щитоносную Афину, в гребнистом шлеме и с копьем. И, когда она опять обратила взор на множество персидских и греческих шлемов перед собой, на ее лице играла улыбка.
