Текст книги "Сумерки Мемфиса (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 97 страниц)

Никострат скоро вернулся к ней: он был один, и казался чем-то озабоченным.

– Мы тут заночуем, уже поздно! Ничего, что ты без служанки?

Эльпида улыбнулась, плотнее кутаясь в шаль.

– Ничего… Одну ночь переживу без служанки!

Никострат сам достал ей студеной колодезной воды, принес ужин – хлеб с козьим сыром и оливками. Потом они легли в нетопленой спальне на овчине, и Никострат обнял гетеру, согревая ее.

Они скоро уснули; а потом Эльпида проснулась среди ночи, слушая, как ветер стучит ставнями. Она думала, не готовит ли ее Никострат к другому путешествию и другой простой жизни. Коринфское гражданство, коринфская сытая и почетная жизнь не удовлетворят ее царевича – он из тех, кто всегда хочет большего!

Утром, пока Эльпида еще спала, Мелос заглянул в спальню и вызвал друга для объяснения. Ионийца очень беспокоили намерения Никострата, которые он угадывал.

– То, что ты задумал, неосуществимо, – прямо сказал он спартанцу. – Даже если ты составишь такой папирус, чтобы Эльпида в твое отсутствие получала доход с нашей земли, и даже если совет признает его законность… ей все равно не станут платить или кто-нибудь отберет у нее доходы, если рядом не будет мужчин! Ведь ты не муж ей, не отец и не брат, а Коринф – не Спарта!..

Мелос силился убедить друга.

– Это только в Египте женщина может спокойно владеть землей!

– Да, – сказал Никострат. – В Египте – или за спартанскими щитами!

Лицо его вдруг просветлело, точно он нашел выход.

– У нее может быть ребенок от меня, что бы она ни говорила… И даже если нет…

Не договорив, Никострат бросился назад в спальню, к Эльпиде. Мелос проводил друга взглядом с понимающей усмешкой: он давно ждал этого.

Эльпида сидела на полу, на овчине, и пыталась причесаться, разбирая пальцами густые спутанные волосы. Она вскрикнула, когда Никострат бросился к ней: молодой воин схватил ее за талию и высоко поднял, смеясь какой-то счастливой мысли.

– Что с тобой?.. Поставь меня!

Никострат опустил коринфянку на пол и, обхватив шершавыми ладонями ее лицо, проговорил с сияющими глазами:

– Скоро я поеду в Спарту, и ты поедешь со мной! Там мы поженимся… и там ты будешь самой свободной из жен, как и мечтала!

Он выбил у нее почву из-под ног этим напором; но Эльпида быстро пришла в себя после неожиданной атаки.

– Подожди… какой ты прыткий! А если я не захочу?

Лицо Никострата вмиг омрачилось.

– Так значит, ты меня не любишь?

Эльпида отвернулась к окну; подойдя к нему, распахнула ставни.

– Ты знаешь, сколько любовников говорят эти слова, пытаясь добиться своего? У меня в Коринфе дом, богатство, знакомые… Почему я должна все это бросить?

– У тебя также есть рабы, которых ты должна содержать, а доходы твои сокращаются, – продолжил Никострат сурово. – И ты не поняла меня.

Эльпида недоверчиво обернулась.

– Чего я не поняла, царевич?..

– Я ничего у тебя не отберу! Я только хочу обеспечить тебя, чтобы и дальше ты жила в почете и безопасности, – ответил Никострат.

Он быстро шагнул к гетере, простирая руку.

– У нас может быть ребенок, если так распорядится судьба! Что тогда?.. Не думай, что я не видел в твоем городе женщин, которые так же блистали, как ты, – а потом лишились и куска хлеба, и доброго имени!

Эльпида, придерживая свой серый козий платок, потерла плечи ладонями. Она теперь смотрела в землю.

– Ты полагаешь, что в Спарте я буду избавлена от такой участи?..

– Там живет семья моего отца, мои дядья и братья, – сказал Никострат. – Я перед их лицом назову тебя супругой, а сам… я должен показать, чего я стою, – он сжал зубы, грудь расширилась, точно он наконец увидел достойного противника.

Эльпида не сразу подобрала слова.

– Ты хочешь помочь спартанцам в их бесконечных войнах, сделать их своими союзниками?

– Да! И не только, – ответил ее возлюбленный. – Я расскажу им о многом, что им неизвестно!

– А как же Мелос? – спросила коринфянка.

– Он, конечно, поедет со мной… но Мелос нужен своей семье, – ответил Никострат, помрачнев. – Мелос сам уже понимает это, но ждет моего слова!

Никострат посмотрел на Эльпиду.

– Я знаю, что жизнь моих сородичей может показаться тебе тяжелой. Но ты вернешься в Коринф, если пожелаешь, когда мы поженимся, а меня примут в собрание мужчин.

Эльпида улыбнулась.

– И ты так уверен, что это будет?

– Тот, кто не уверен в победе, может сразу бросать оружие, – ответил Никострат. – Так будет! Ты согласна?..

Гетера кивнула.

========== Глава 142 ==========

Никострат добился своего: его отпустили в Спарту. Молодой воин подал письменное прошение архонту, который хорошо запомнил его и Мелоса. И на другое утро старый градоправитель пригласил Никострата в стою и задал вопрос:

– Так это правда, что о тебе рассказывают в городе… что ты сын прежней ионийской царицы и набираешь себе союзников?

Молодой воин смешался только на миг. Он кивнул.

– Да, это так! Но союзников я хочу получить не для одного себя… а для всех эллинов! Ты сам знаешь, почтенный, что угрожает Элладе!

Архонт несколько мгновений разглядывал его; Никострату начало казаться, что коринфянин всегда считал его лишь чудаковатым мечтателем. Потом градоправитель сказал:

– Желаю тебе удачи, ступай. Но в Спарте ты надолго не задержишься.

Никострат кивнул, и не думая возражать. Он понимал, почему архонт так говорит.

– Я тебе благодарен! И я всегда буду помнить, скольким я обязан Коринфу!

Он поклонился; а седобородый коринфянин улыбнулся, глядя на него с сожалением. Никострат молча повернулся и ушел.

Он не знал – то ли боги в самом деле благословляют старых людей высшей мудростью; то ли в стариках мужество вянет, и они предостерегают мужей против того, к чему более не способны сами… В Спарте немногие доживают до возраста этого архонта… и тоже занимают места в совете, решая за всех.

Никострат пришел к Эльпиде, все еще пребывая в задумчивости; но гетера все равно сразу же угадала ответ архонта по его лицу.

– Ты поедешь?..

– Мы, – Никострат взглянул на нее, точно проснувшись; и так знакомая коринфянке медленная улыбка осветила его лицо.

Эльпида обвила руками шею Никострата и, смеясь, крепко поцеловала.

– Мне все еще кажется, что ты немного безумец… но таковы все мужчины, которых стоит любить!

Спартанец посмотрел ей в глаза.

– Я не буду тебя торопить. Мы вместе подыщем людей, которым доверим нашу собственность. Ты подумала насчет рабов?

Тень омрачила чело Эльпиды; она отвернулась.

– Подумала. И я решила, что продам Мирона… одному из друзей.

Гетера вскинула голубые глаза, затуманившиеся печалью.

– Я бы дала мальчику свободу, но он еще мал и пропадет один…

Никострат смотрел на подругу все так же внимательно, не меняя выражения.

– А Корина?

– Поедет со мной, тут и думать нечего! Она была со мною шесть лет… такая же сирота!

Никострат кивнул. Они с Мелосом держали в хозяйстве только одного немолодого раба, которого тоже намеревались взять с собой.

– Очень хорошо, – сказал спартанец. – Тогда нечего терять время.

Корина заплакала от страха, узнав, что ей скоро предстоит отправиться с хозяйкой в Лакедемон. Но еще больше рабыню страшила мысль расстаться с Эльпидой: она в слезах бросилась к госпоже.

Эльпида утешила маленькую афинянку:

– Вероятно, скоро мы вернемся домой.

– Да, – Корина шмыгнула носом. – Если только спартанцы тебя отпустят, моя добрая госпожа! Может, твой брак не будет считаться законным, если ты от них уедешь!

Эльпида в испуге прижала руку к груди. Этого она и сама опасалась; но потом гетера ласково улыбнулась Корине.

– Надеюсь, что у них возобладает здравый смысл. Спартанцы бедны и не захотят лишиться моего приданого, а оно остается здесь!

Эльпида рассмеялась этой мысли; и Корина, еще не понимая ее веселости, тоже заулыбалась.

***

Отправляться хотели все вместе, в конце весны; но накануне отъезда Мелос вдруг воспротивился этому решению своего друга.

– Я останусь и буду смотреть за нашим имуществом и домом Эльпиды. И еще – кто-то должен писать твоей матери, и получать ее послания, – заявил иониец.

Никострат медленно кивнул, услышав эти слова; казалось, он не слишком удивился.

– Ты, как и архонт, считаешь, что я мечтатель, чьи поступки всем слишком дорого обходятся? Такой же, как брат моей матери? – неожиданно спросил царевич.

Мелос покачал головой.

– Я думаю, что не всем удаются их благие начинания. Но если никто не будет начинать, лучшие среди нас выродятся, – серьезно сказал он.

Никострат кивнул.

– Вот и я так мыслю.

Потом он нахмурился, разглядывая друга.

– Стало быть, ты меня не проводишь? И не будешь на моей свадьбе?

Мелос улыбнулся.

– Ну конечно, провожу. Ты ведь даже не найдешь без меня дорогу к дому Адметы! Но после твоей свадьбы сразу же вернусь в Коринф.

Они договорились с несколькими спартанцами, по-дружески относившимися к Никострату, – эти воины, которых Спарта прислала в поддержку Коринфу против Афин, теперь готовились отбыть на родину. Поэтому за Никострата и его невесту было теперь кому постоять в Лакедемоне, было и кому представить их. И все же Никострат очень огорчился, ожидая расставания с тем, кого он любил больше всех мужчин и кто понимал его с полуслова… Ничего не ответив Мелосу, царевич ушел.

Эльпида одобрила намерения Мелоса; и, уж конечно, обрадовалась им больше Никострата.

– Как тебе повезло с другом, – воскликнула гетера. Теперь она могла хвалить ионийца, не боясь соперничества.

– Да, очень повезло, – согласился Никострат.

Неожиданно он вспомнил слова Мелоса о Египте… как об одном из немногих мест, где женщина может владеть землей и не бояться всего лишиться в одночасье. Но ведь и Египет уже давно не таков, благодаря азиатам. Никострату сделалось страшно за мать… но думать обо всем сразу он не сможет. Нужно будет попросить Мелоса написать в Египет сразу же, как тот вернется.

Спартанцев было шестеро, и они тоже взяли с собой двоих рабов – илотов, которые всюду их сопровождали. Никострат слышал от своих новых товарищей, что спартанцы берут илотов в походы; и тот из рабов, кому выдается случай проявить доблесть, получает свободу… Граждане Лакедемона были маловосприимчивы к новому, но умели сохранять свое лучшее.

Они выступили засветло – Эльпиду и ее служанку посадили на возок, куда сложили пожитки; Никострат ехал во главе отряда на своем фессалийском жеребце, а остальные шагали пешком. Корина, угнездившись среди вещей, рассматривала вздымающиеся над ними кручи, поросшие сосняком, ущелья и устья пещер, которые угадывались в скалистых склонах, с восторженным ужасом ребенка, впервые покинувшего дом. В таких местах устраивали логовища придорожные разбойники.

Никострат, который на своем коне возвышался над пешими лаконцами, неожиданно вспомнил, как вторая жена Ликандра Адмета, в сопровождении всего двоих мужчин, в два дня проделала весь путь из Спарты до Афин на своей колеснице… Что это за женщина, подумал он почти с трепетом; и ощутил нетерпение перед встречей.

Как-то Адмета примет Эльпиду?..

Эльпида, сидевшая на своих узлах с одеждой, свесив ноги с повозки, казалась отрешенной от окружающего; хотя гетера путешествовала немногим больше своей рабыни. В ее медно-каштановых волосах, распушившихся по плечам, вспыхивали солнечные искорки. Если она станет спартанской женой, ей не придется прятать свою красоту…

Почувствовав взгляд любимого, коринфянка повернула голову и улыбнулась.

– А правда, что женщинам в Спарте запрещено пользоваться краской для лица? – произнесла она, качнув ногой в сандалии с загнутым носком – по египетской моде. – Может, мне еще не поздно вернуться?

Никострат улыбнулся; потом рассмеялся.

– Тебе краска вовсе ни к чему, – чистосердечно сказал он.

В полдень они сделали привал, укрывшись в ущелье у ручья. Парило сильно, и женщины захотели искупаться. Никострат и Мелос постерегли их наготу и одежду; потом мужчины умылись тоже. Эльпида, сидя в стороне от воинов и просушивая волосы, с неудовольствием думала, что спартанцы не знают ванн и купаться бегают к холодному Эвроту… Хотя, может, это уже изменилось…

Они поели, сидя в тени, и передохнули; потом двинулись дальше. До темноты следовало пройти как можно больше; хотя мужчины шли быстро, порою переходя на бег, все равно они доберутся до Лакедемона только к середине следующего дня.*

Дорога была безлюдной; им иногда попадались путники, видимо, жители окрестных селений, а в сумерках встретились двое мальчишек-пастухов, гнавших стадо овец домой… Но они не увидели ни одного воина.

Спартанцы могли идти и по темноте, но ради женщин все остановились, у другого ручья. Корина уже спала, прикорнув в повозке, и у Эльпиды слипались глаза. Однако гетера спрыгнула на землю, чтобы помочь распрячь лошадей и сводить их на водопой.

Когда они поели, Никострат непреклонно велел подруге залезть обратно на возок. Эльпида кивнула и подчинилась, ни о чем не спрашивая.

Мужчины расположились у телеги, решив стеречь женщин и имущество посменно. Никострат и Мелос вызвались караулить первыми, но спартанцы отказались.

– Мы на полпути к Лакедемону, и вы будете нашими гостями, – заявили они. – Охранять вас – наш долг!

Никострат поблагодарил и не стал настаивать; но такой ответ оставил в его душе неприятный осадок. Лаконцы считали его и его друга слабее себя, и даже не считали нужным это скрывать…

Он уснул на голой земле, не подстелив даже плаща, и проснулся с болью в спине и боках. Уже светало. Когда Никострат приподнялся на локте, найдя взглядом Мелоса, по глазам друга он понял, что ионийца тоже не будили всю ночь.

Настроение царевича испортилось, и он даже не заговорил с Эльпидой, пока гетера сама в тревоге не окликнула его с телеги.

– Что ты такой смурной? Плохо спал?

Никострат кивнул, заставив себя улыбнуться.

– Бывает, – буркнул он. – Ничего.

Они добрались до Спарты ближе к вечеру – рабы устали, и пришлось замедлить шаг. Когда впереди показалось огромное селение, тесно застроенное одинаковыми белыми домами, крытыми черепицей, лаконцы остановились. Посовещавшись между собой, они обратились к Никострату:

– Лучше мы вышлем вперед вестника, чтобы вас встретили! В Лакедемоне не любят чужаков!

– Знаю, – Никострат усмехнулся.

Когда один из воинов убежал, Никострат посмотрел на друга.

– Давай переоденемся.

Они надели чистые хитоны и причесались. Едва ли к ним будут присматриваться мужчины Спарты – но они направляются в гости к женщине… Если только госпожа Адмета еще здравствует…

А что, если ее уже нет в живых? Кто тогда станет их слушать?..

Никострат одернул себя, подумав, что постыдно упал духом.

Скоро вестник вернулся: он взмок, но почти не запыхался. – Идут, – бросил спартанец.

Следом за ним появилось четверо мощных мужчин очень сурового вида. Они обозрели гостей внимательно и недобро, не приближаясь к ним; потом один из спартиатов сделал царевичу знак. Никострат взял под уздцы коня, раздумав опять садиться верхом; он вдруг ощутил, что возвышаться над всеми этими пешими воинами ему будет непозволительно. Только Эльпида и ее служанка поехали дальше в телеге.

Однако через пару десятков шагов Эльпида вдруг крикнула:

– Стойте!

Раб, правивший лошадьми, тут же натянул вожжи; и гетера спрыгнула на землю. Задыхаясь, она сказала Никострату:

– Я хочу идти рядом с тобой, как твоя будущая жена… Пусть в повозке едут рабы!

Никострат просиял, обрадовавшись этому порыву. Дальше они пошли бок о бок, под охраной воинов Спарты; Эльпида незаметно сжала руку возлюбленного, и им обоим стало легче.

Их впустили в город, и на первой площади, у колодца, все опять остановились. И тогда Мелос попросил слова.

– Нам с Никостратом нужно отыскать дом Адметы, жены Эвримаха и дочери старейшины Агорея… Может быть, геронт уже умер, но госпожа должна помнить меня!

– Я знаю Эвримаха и его супругу, – откликнулся после небольшого молчания один из спартиатов, которые их встретили. – Я вас отведу!

Они пошли дальше; Корина тоже слезла с телеги, и теперь Эльпида слышала ее частое, боязливое дыхание. Она сама тоже побаивалась – и побаивалась встречи со спартанкой, о которой столько слышала от своего жениха…

Адмета оказалась дома, и она была одна.

Эльпида в первый миг была потрясена видом этой женщины, выступившей из портика на свет; Никострат и Мелос ничуть не меньше. Адмете было уже больше сорока лет, но смуглое тело ее оставалось мускулистым; эта женщина казалась еще крепче, чем ее запомнил Мелос. Седина в ее непокрытых вьющихся черных волосах, разбросанных по спине и плечам, только усиливала это впечатление телесной мощи.

Мелос первым выступил вперед.

– Ты меня знаешь, госпожа! – воскликнул он, борясь со своей робостью. – Я Мелос, иониец… А со мной Никострат, первый сын Ликандра!

Большие серые глаза Адметы застыли при виде Никострата.

– Сын моего мужа?..

Казалось, эта бесстрашная женщина впервые в жизни ощутила ужас; какой-то потусторонний ужас.

Однако спустя несколько мгновений Адмета взяла себя в руки. Она кивнула гостям, не улыбнувшись. Эльпида поняла, что Адмета высмотрела женщину среди мужчин, но не подала виду.

– Проходите в дом.

Повернувшись, спартанка сделала Мелосу и его спутникам знак и скрылась в портике.

* От Коринфа до Спарты 134 км.

========== Глава 143 ==========

Адмета провела гостей в большую общую комнату – с общим столом и двумя длинными лавками. Сейчас ойкос пустовал; но Никострат невольно задался вопросом, кого угощали здесь и какие разговоры велись в этом доме… Ведь Адмета, конечно, сиживала за столом со своими мужчинами…

В дверях возникла девушка-служанка – худая и коротко остриженная в знак несвободы, в некрашеном и неподшитом хитоне до колен. Адмета приказала ей принести угощение, и рабыня с поклоном исчезла.

Эльпида, старавшаяся примечать все, увидела, какой испуг отразился на лице Корины при появлении этой рабыни. После богатой, беззаботной жизни в доме своей госпожи – попасть в спартанскую хижину с немилосердными спартанскими порядками!

– Госпожа, – окликнула Эльпида Адмету.

Спартанка вскинула голову, и ее серые глаза блеснули. Она выжидающе посмотрела на гетеру.

– Пусть моя рабыня останется при мне, если можно, – Эльпида старалась говорить ровным голосом. – Она пуглива и привыкла к удобствам и заботе…

– Как и ее хозяйка, по-видимому, – заметила Адмета: она чуть улыбнулась, хотя взгляд ее не потеплел. – Я поняла тебя, смотри за своей рабыней сама.

Эльпида сделала Корине знак выйти в коридор и подождать, и девушка кивнула с огромным облегчением. Она выскользнула прочь, и дверь за нею закрылась. Их осталось четверо – двое мужчин и две женщины.

Никострат хотел заговорить: по дороге из Коринфа он многократно перебрал в уме слова, которыми мог бы обратиться к спартанке и впечатлить ее. Но теперь что-то мешало ему – теперь, когда Никострат увидел эту гордую женщину, сильную как кобылица, взглянул в ее холодные глаза.

– Сядьте, – произнесла Адмета после небольшого молчания.

Никострат покосился на квадратную арку, выходившую во внутренний дворик: оттуда веяло прохладой и доносилось щебетанье воробьев. Потом он сел – напротив госпожи и слева от Эльпиды. Комната тонула в сумерках, и теперь царевич не мог разглядеть ни выражения лица спартанки, ни выражения своей невесты.

Рабыня внесла лампу, поставив ее на стол. Фигуры четверых людей обрели четкие и зловещие очертания, и Никострат увидел изгиб губ Адметы – теперь она улыбалась.

– Мой сын остался в Египте? – внезапно произнесла спартанка.

Никострат настолько не ожидал этого вопроса, что вздрогнул и подался вперед всем телом.

– Да, он остался в Саисе, – подтвердил царевич.

Адмета низко наклонила голову, так что ее густые черные волосы упали через плечо на стол. Лакедемонянка не пыталась поправить их, сидя подобно статуе: Никострат только увидел, как рука ее сжалась в кулак.

Потом хозяйка резко выпрямилась: глаза ее блестели, ноздри вздрагивали.

– Я давно знаю, что ты и Мелос здесь – и что Кенея вы с собой не взяли. И я давно ждала, что ты явишься!

“Откуда ты знаешь?..” – подумал Никострат. Но этот глупый вопрос на язык не сошел. Он взглянул на Эльпиду, но коринфянка не отрывала глаз от Адметы.

Голоногая рабыня внесла гидрию, ойнохойю с красивым трилистниковым горлышком и чаши. Хотела разлить вино, но хозяйка движением руки велела ей уйти.

– Я также догадываюсь, зачем ты пришел, – продолжила спартанка, когда они опять остались одни. – Но хочу услышать это от тебя самого.

Она привстала и налила Никострату первую чашу – как гостю и предводителю отряда; затем налила разбавленного вина Эльпиде и Мелосу. Никострат в это время лихорадочно собирался с мыслями. И когда Адмета опять села и взглянула на него, царевич сказал:

– Если для тебя не тайна, что происходит в Коринфе, госпожа… ты, конечно, знаешь и то, в каком положении Иония. Теперь Коринф, Иония и Египет сообщаются часто. И я пришел в Спарту за военной помощью!

Брови Адметы приподнялись, губы тронула улыбка… Никострату почудилась насмешка, и он дрогнул от ярости. Хотя давно успел приготовиться к такому приему.

– Ты думаешь, что я слаб и тщеславен, – быстро проговорил молодой воин. – Вероятно, я слаб в сравнении с мужчинами Спарты! Но я видел то, чего не видели ваши мужи, так гордящиеся своим искусством!

Никострат стремительно встал, пошатнув лавку; Эльпида вскрикнула, но он не обратил внимания. Царевич обеими руками вцепился в стол, нависнув над спартанкой.

– Мелос мог бы рассказать тебе еще больше! Спарта привыкла вести войны с Мессенией, Аргосом, Аркадией… привыкла держать оборону против других греков… Но вы не имеете понятия о численности персидского войска и о том, какие силы движут им!.. Дарий убежден, что его бог, всеобщий бог… желает его господства над всеми народами; и каждая новая победа укрепляет царя в этом…

Никострат прервался: ему не хватало дыхания.

– Вы, бесспорно, могучи и бесстрашны. Но если вы не вольете свою силу в тела всех эллинов, если мы не объединимся против Азии… очень скоро вы окажетесь островком среди тьмы, и вы падете!

Адмета быстро встала, оказавшись ненамного ниже его.

– Ты полагаешь, что ты первый, кто говорит спартанцам такие слова?..

– Я рад… если не первый, – Никострат покраснел, ощущая жар, которым пылало тело женщины; он потупился. – Но разве это к чему-нибудь привело?

– Такие решения принимать очень непросто, – заметила хозяйка дома: царевич не увидел, но услышал ее усмешку. – Ты пришел к нам со стороны, ты в первый раз видишь народ, чьей помощи хочешь просить… и ты уже указываешь нам, как распоряжаться нашим войском?

Никострат взглянул ей прямо в глаза: губы его дрогнули, но он промолчал.

– Ты сам сражался хотя бы в одном настоящем бою? – продолжила спрашивать Адмета, сложив свои крепкие руки на груди. – Наверное, твоя мать-коринфянка воспитала тебя с мыслью, что ты особенный?..

Никострат на миг прикрыл глаза; он стиснул кулаки.

– Я знаю, что я особенный, но никто мне этого не говорил, – произнес он сквозь зубы. – Я отличаюсь от других, как отличаются увечные!

– Даже так? – произнесла Адмета.

– Так, – ответил Никострат, тряхнув волнистыми волосами, стянутыми на затылке. – Я не приобщился до конца ни к одному из народов, которые принимали меня… я скитаюсь и вмешиваюсь в судьбы многих, потому что осужден на это своим рождением!

Лицо Адметы внезапно изменилось, точно она услышала что-то очень знакомое.

– Похожие слова я слышала от твоего отца.

Лакедемонянка снова села, опустив голову: казалось, что она смягчилась или опечалилась. Или же и то, и другое вместе.

– Садись, царевич.

Никострат осторожно опустился обратно на лавку. Он протянул руку к своему кубку и сделал глоток.

– Ты столь же красив, как был твой отец, ты похож на него лицом и статью, – сказала Адмета, вновь подняв глаза на гостя. – Ты хочешь присоединиться к нашим мужчинам, чтобы зажечь их своими словами! Но мужчинам Спарты мало слов! Ты лучше меня знаешь, как ты рос и как жил до сих пор, – ты не сравнишься с нашими воинами, не говоря о том, чтобы их превзойти…

Никострат шумно вздохнул, борясь с собой.

– Адмета, – сказал он. – Я принес вам неотложные вести, и только! И я пришел взглянуть на землю моих предков!

– Не только, – возразила спартанка.

Она впервые за долгое время посмотрела на Эльпиду. А потом впервые обратилась к гетере.

– Чего здесь ищешь ты? Ты красивая женщина, известная в своем городе и привыкшая к роскоши! Никострат думает, что вы оба сможете жить как спартанцы?

– Нет, – быстро ответила Эльпида.

Она стиснула руки под столом от этих резких и справедливых слов, сознавая, что сейчас решается ее судьба.

– Никострат очень высоко ставит ваши обычаи и знает, что жены у вас в почете! Я гетера… была гетерой, но мое время истекает, – Эльпида опустила глаза. – Никострат хотел бы жениться на мне по закону своих отцов, чтобы, если вдруг…

– Чтобы в случае его гибели ты не осталась без крова и заступы, – закончила Адмета.

Она в первый раз улыбнулась с искренней приязнью.

– Это дерзкая, но благородная мысль… Думаю, что это желание мы могли бы исполнить.

– Благодарю тебя! – воскликнул Никострат.

Он помедлил. Взглянул на свою невесту.

– А если… Эльпида потом вернется в Коринф? Будет ли это брачное соглашение иметь силу?

– Ну конечно, Эльпида вернется в Коринф, – на лице спартанки мелькнуло пренебрежение, которое превратилось в снисходительную любезность. – Однако мы позаботимся о ней, если возникнет нужда, будь покоен.

Адмета распрямила свой стан и откинула голову.

– Ты мне нравишься, и я любила твоего отца, царевич Никострат… Ликандр заслужил, чтобы его дети жили.

– Благодарю, – повторил Никострат, скрепя сердце.

Адмета быстро обернулась: снаружи, в арке, было уже темно. Спартанка поднялась с места и несколько мгновений вглядывалась в эту темень; потом опять взглянула на гостей.

– Уже поздно, пора спать. Вы голодны?

Никострат посмотрел на Эльпиду: гетера робко кивнула.

– Вам принесут поесть и умыться… воду мы греть не привыкли, но нагреем для тебя завтра, – сказала Адмета коринфянке.

Эльпида смущенно улыбнулась. Никострат обнял ее за плечи, прижав к себе: они вместе встали. Мелос поднялся тоже.

– А можно нам… – начал Никострат.

– Конечно, ложитесь вместе, – сказала спартанка. – Мой муж не живет сейчас дома, и две комнаты свободны.

Адмета улыбнулась забытому Мелосу.

Потом она прищурилась, глядя на обнявшуюся пару.

– Надеюсь, вы помните, что слабых детей здесь…

– Нет! Если у Эльпиды будет ребенок, слабым он не родится! – жестко ответил Никострат. Уже в который раз за этот вечер ему пришлось сдерживать себя. А потом он посмотрел в глаза возлюбленной и прочитал в них ужасное сомнение…

Адмета взяла лампу и пошла впереди, показывая дорогу. Ее светильник озарил чисто выметенный пустой коридор, потом такой же квадратный проем, который вел в спальню. Там была кровать – незастеленная и покрытая парой соломенных тюфяков; и несколько грубо сколоченных табуретов. На один из них Адмета поставила лампу.

– Можете разместить здесь свои сундуки, никто не тронет. По нужде идите на задний двор.

Эльпида осторожно села, ощутив, как колется солома.

– Госпожа, – сказала она, вдруг ощутив потребность узнать об этой женщине главное. Адмета обернулась.

– Что?..

– А есть у тебя еще дети?

– Кроме Кенея? Да, есть еще двое сыновей и дочь. Сейчас дома живет только Феба.

Никострат и его невеста переглянулись, с одной и той же мыслью. Всем ли детям Адметы присудили жить?..

Потом в комнате появилась Корина: именно она принесла еду. Эльпида очень обрадовалась служанке.

– Сядь здесь, со мной, – сказала ей гетера. – Тебя кормили?

Корина кивнула, не решаясь заговорить в присутствии госпожи дома.

– Она может спать в вашей комнате… или за дверью, – разрешила Адмета с усмешкой.

Потом спартанка взглянула на Никострата.

– Твои слова об Ионии мы обсудим позже. Не думай, что я не приняла их всерьез.

Никострат молча поклонился. Он посмотрел на друга – Мелос стоял, с бесконечным терпением дожидаясь, пока на него обратят внимание; хотя его это дело касалось больше всех. Адмета все поняла.

– Идем, я провожу тебя, – сказала она ионийцу.

Они вышли вдвоем. Вскоре домашняя рабыня Адметы принесла пару льняных простыней – застелить кровать; и два жестких кожаных валика, под голову.

– Вода здесь, в большом кувшине, – она показала в угол. – И умывальный таз.

– Хорошо, – ответила Эльпида со вздохом. – Можно принести хотя бы один мой узел с одеждой?

Служанка кивнула и вышла.

Потом она появилась в сопровождении крепкого раба, которого они не видели раньше: слуга нес два сундука и большой узел с платьями Эльпиды. Еще один узел несла девушка. Они сложили вещи у стены.

– Остальное во дворе, мы принесем завтра. Приказ госпожи, – объяснила спартанка, с нескрываемым неудовольствием глядя на эту кучу.

Когда чужие слуги вышли, Никострат и Эльпида поужинали. Кроме лепешек, сыра и оливок, обычной еды бедных греков, к удивлению Никострата, им принесли еще финики. Просто так или намеком?

Эльпида жевала финики и с содроганием думала, что муж и сыновья Адметы сейчас едят черные бобы и черную кровяную похлебку с чечевицей и уксусом*…

Потом Корина унесла посуду. Когда рабыня-афинянка вытащила за дверь свой тюфячок, Никострат и его подруга умылись и, застелив кровать одной простыней, легли.

– Иди ближе, – Никострат укрыл их обоих второй простыней, и обнял Эльпиду. Комковатая солома кололась даже сквозь лен. Несмотря на то, что ночь была теплая, Эльпида дрожала, прижимаясь к нему; но вскоре пригрелась и притихла.

Никострат думал, что коринфянка заснула; но вдруг услышал ее голос:

– И как тебе понравилась Спарта?

– Мы еще слишком мало видели, – отозвался царевич, стараясь не обращать внимания на ее тон.

Он почувствовал, как Эльпида напряглась, и обнял ее крепче.

– А госпожа Адмета? – спросила гетера.

– И хуже, и лучше, чем я ожидал, – ответил Никострат после небольшого раздумья.

– Понятно, – сказала коринфянка.

Никострат ожидал, что Эльпида еще что-нибудь скажет; но она уткнулась головой ему в грудь и скоро заснула.

* Традиционная спартанская еда; считалось, что именно кровяная похлебка придает воинам силу.

========== Глава 144 ==========

Мраморное надгробие для Кенея изготовили – из лучшего камня Сиене, и надпись Поликсена приказала выбить следующую:

“Кеней, сын Ликандра из Спарты. Погиб юным и славнее многих, кого боги благословили долголетием”.

На это она и ее муж изрядно потратились; Тураи не сказал ни слова, хотя Поликсена видела, что египтянину все труднее молчать. Особенно после того, как Поликсена не только привлекла к ним внимание подобным заказом резчику, но и пожелала сама отвезти и установить плиту на место упокоения спартанского юноши.

– Это может сделать его жертву напрасной, – не выдержал Тураи, когда коринфянка объявила о своем намерении. – Подумай сама, как легко будет тебя убить по дороге в Мен-Нефер!