Текст книги "Сумерки Мемфиса (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 68 (всего у книги 97 страниц)

Никострат медленно убрал оружие в ножны, не спуская с Тизаспа глаз.

– Что тебе здесь понадобилось? – произнес он.

Шпион усмехнулся и опять обратился к Поликсене.

– Мой повелитель не забывает своих подданных и друзей. Его сердце неистощимо. И в знак своего благорасположения великий царь посылает тебе подарок.

Тизасп вытащил из-за пазухи увесистый мешочек, в котором брякнули золотые монеты. Он положил его на пол, к ногам Поликсены; все отпрянули и от нее, и от этого подарка, точно от заразы.

Перс с усмешкой оглядел присутствующих в комнате.

– Можете употребить эти деньги на свои военные нужды, – сказал он. – Я слышал, что Коринф опять готовится сразиться с Афинами… а Спарта с Аргосом, – прибавил он, взглянув на Никострата.

Поликсена снова обрела дар речи.

– Ты был заодно с людьми Дариона! Это ведь они напали на меня в Египте? – воскликнула она.

– Это люди Дариона, – невозмутимо согласился Тизасп. – Но я не был с ними заодно, благородная госпожа. Я был и остаюсь оком великого царя.

– Проклятый шпион, – вырвалось у Никострата. Никогда еще он не ощущал себя таким беспомощным и одиноким – от него с матерью отодвинулись все его новообретенные товарищи, кроме ионийцев. И Мелос, вернувшись в комнату, встал рядом с другом… один лишь Мелос!

– Теперь я удалюсь. Если я понадоблюсь, мой дом находится на этой же улице, – перс показал рукой, – в самом конце.

Шпион еще раз поклонился всем и, повернувшись, ушел. Никто не задержал его.

Вечер закончился так, как и следовало ожидать. Коринфяне, пробормотав неловкие прощальные слова, разошлись. Остались только хозяева и ионийцы. Фрину Мелос давно отправил домой с рабом.

Никострат с матерью и остальные сидели в ойкосе, за неубранным столом, и молча смотрели друг на друга: на каждом лице читалось одно и то же. Погибли… Сейчас их возьмут под стражу, во второй раз спасения не будет!

Потом Поликсена произнесла со смешком:

– Как вы думаете, его действительно послал Дарий?..

– Конечно, нет, – Никострат уставился на нее через стол. – Это Дарион, подколодная змея! Он разом добился нескольких целей: опозорил тебя и нас, внес путаницу в умы и столкнул между собою коринфян!

Лаконец помолчал, царапая кинжалом столешницу. Эльпида, глядя на это, не сказала ему ни слова упрека.

– А еще это может быть Артазостра – она ведь любит тебя, – заметил Никострат. – Вот и проявляет эту любовь по-азиатски: возможно, княжна решила, что если тебя здесь вконец возненавидят, сочтя милостницей Дария, то побоятся тронуть.

Поликсена замолчала, уставясь на исцарапанный стол.

– Послушай, а ведь ты можешь быть прав, – тихо сказала она.

– И что это изменит? – откликнулся Никострат.

Он покачал головой и отвернулся.

– Знаешь, мать, мне давно уже кажется, будто я карабкаюсь на высоченную гору… и едва лишь завижу в тумане вершину, как гора вырастает вдвое.

Потом лаконец встал.

– Сегодня нам ничего уже не сделать! Будем ждать погоды, – он взглянул на жену. Эльпида кивнула, пряча слезы.

А Поликсена посмотрела на Мелоса, который сидел, задумавшись о чем-то своем. Она вспомнила прощальные слова Тизаспа… и внезапно коринфянка ощутила жгучее предвкушение чего-то необычайного.

Никострат увел Эльпиду из ойкоса; Поликсена осталась одна с ионийцами. Она встала и взглянула на Мелоса: ее неясное намерение оформилось.

Почувствовав, чего она хочет, Мелос поднялся тоже. Оба вышли в коридор. И там, придвинувшись к своему сообщнику, Поликсена вполголоса сказала:

– Мне нужно, чтобы ты навестил этого перса и попытался выяснить, что он предлагает и кем послан. Думаю, нам уже нечего терять.

– Пожалуй, – согласился иониец. – Я догадывался, что ты захочешь этого, – прибавил он.

Потом тихо пообещал:

– Завтра же.

До самой ночи хозяева ждали, что за ними могут прийти; но никто не явился. Никто не пришел и назавтра. Поликсена даже начала думать, что предположение Никострата может оказаться верным, и Тизаспа подослала Артазостра, которая хотела защитить их от коринфян, возведя между ними и Поликсеной стену.

Мелос пришел на третий день и, ободрив друга и Эльпиду, улучил мгновение, когда они остались наедине с Поликсеной. Та уже едва сдерживала свое нетерпение.

– Перс приглашает тебя прийти к нему, когда тебе будет удобно, – сказал иониец. – Он хочет кое-что предложить… не для чужих ушей.

У Поликсены закружилась голова; шрам опять потянуло болью, и она притронулась ко лбу. Неужели она в самом деле сходит с ума, что подумала такое?..

Мелос смотрел на нее в упор, и Поликсена понимала, что его посетила та же догадка. Иониец улыбнулся.

– Я тебя провожу, госпожа. По-моему, это обязательно нужно сделать, чтобы хотя бы услышать предложение врага.

***

Поликсена нашла предлог, чтобы уйти из дома, через пару дней. Никострата не было – он посещал гимнасий, где его принимали так же, как и раньше. По-видимому, никто из гостей еще не разболтал о появлении шпиона; или сказали только тем, кому следовало.

Мелос встретил царицу на улице.

– Здесь идти недалеко, – сказал он торопливо. – Но прикройся получше.

Они дошли до дома Тизаспа, никого не встретив; это оказался обычный бедный дом – с маленькими окнами и толстыми стенами. Именно такой предпочел бы азиат, остановившийся в греческом городе.

Открыл им слуга; судя по виду, азиатский грек. Возможно, иониец. Он взглянул в лицо Поликсене и, поклонившись, жестом пригласил войти.

Они прошли тесным коридором и оказались в комнате, устланной коврами и освещенной глиняным светильником. Пахло амброй. Тизасп сидел в углу, скрестив ноги; лицо его было освещено снизу, черная борода и белые зубы, показавшиеся, когда он улыбнулся.

Перс встал, приветственно подняв руку, и поклонился.

– Прошу, садись, высокая госпожа.

Поликсена опустилась на ковер, глядя на хозяина.

– Зачем ты хотел меня видеть?..

– Прежде всего, выслушай меня.

Тизасп опять величественно сел. И этого человека она держала конюхом!

– Масистр, военачальник и сатрап Ионии, скончался от старой раны, – продолжил перс. – Дарион, сын твоего брата, занял его место, но он не справляется. Люди Ионии ненавидят своего молодого господина.

Тизасп сделал паузу.

– Великий царь обеспокоен этим в своем сердце. Он не желает, чтобы среди его подданных умножалась ненависть, и предлагает тебе то, что уже однажды даровал.

Поликсена прикрыла глаза: она больше, чем когда-либо, ощущала, что вот-вот проснется…

А открыв их, сухо сказала:

– Ты думаешь, я столь наивна, посланник?.. Думаешь, я поверю, что Дарий может предложить трон женщине, когда у него есть столько жаждущих мужчин?

Тизасп засмеялся – тихим, щекочущим сердце смехом.

– Тебе не верится в это, потому что ты гречанка. Историкам величайшего из царей давно известно, что на востоке существовало немало цариц, прославивших свои имена. Подобные женщины неоднократно правили в Египте, в стране, которую ты любишь, – до того времени, как подрастали их сыновья… Была Шамирам в Ассирии, были царицы Аравии, была Тамерис, царица скифов, победившая самого государя Кира.

Он помолчал.

– Стать царем – глупое желание, – сказал перс с неожиданной откровенностью; возможно, рассчитанной. – Царь – тот, кто несет самое тяжкое бремя. Но мой государь испытал тебя в своей мудрости и знает, что если он возложит это бремя на твои плечи, ты понесешь его.

Поликсена безмолвно обернулась к Мелосу. Иониец сглотнул, тоже слишком потрясенный, чтобы говорить; но Поликсена видела, что он поддержит ее во всем.

А перс, наблюдая за ними обоими, сказал:

– Я не требую ответа сейчас. Но скоро в Ионии может произойти восстание, с вашим участием или без. И тогда лишь от вас зависит, чем оно кончится.

Склонившись к Поликсене, Тизасп прибавил:

– У тебя есть еще один сын – я вижу, что ты сейчас думаешь о нем. И твой супруг, с которым ты живешь врозь, египтянин – он знает историю своих царей и цариц.

Поликсена долго не говорила ни слова. А потом, посмотрев на Мелоса, дотронулась до его плеча:

– Пойдем.

Она не простилась с Тизаспом; но перс этого и не ждал. Он с поклоном проводил ее до двери.

– Я пробуду в Коринфе еще месяц – поразмысли хорошенько, царица, – сказал ее бывший слуга.

* Олимпиада 504 г. до н.э.

========== Глава 152 ==========

Афиняне так и не пришли; и вскоре после этого праздника весной в Коринфе начались обычные военные учения, на которые собирались все свободные мужи. Упражнялись коринфяне за городской стеной, разбив лагерь, с утра до вечера: строились, учились пробивать вражескую фалангу, отбивать и наносить удары копьем и коротким мечом.

Никострат не появлялся дома двое суток; а когда пришел, со смехом сравнивал неуклюжих коринфских ополченцев с образцом, который он неизменно видел перед глазами. Даже несмотря на то, что среди мужчин, собравшихся на поле, преобладали здоровые и телесно развитые, – спартанцы превосходили их всех здоровьем, силой и дисциплиной и упражнялись так каждый день и большую часть года. Когда царевич писал матери в Египет и хвалил коринфян, он еще не видел этого…

Мелос пропадал в лагере вместе с другом; женщины оказались всецело предоставлены сами себе. У Мелоса не было ни времени, ни возможности дальше служить для Поликсены посредником в ее свиданиях с азиатом; и Поликсена, выждав еще неделю и многое передумав, решилась навестить Тизаспа сама.

Ее сопровождала служанка, привезенная из Египта, родом ионийка: царица могла не опасаться, что та ее выдаст. Эта служанка всецело сочувствовала намерению госпожи и поддержала бы любое ее начинание, касающееся Ионии; кроме того, она ужасно боялась Никострата, зная о предубеждении молодого хозяина против персов.

Поликсена тщательно обдумала свой ответ Тизаспу.

Вечером она со служанкой отправилась к дому перса. Женщины Коринфа нечасто выходили на улицу, даже рабыни и гетеры; а встретить мужчин в эту пору можно было не опасаться. Остановившись перед низкой дверью, Поликсена осторожно, но сильно стукнула пару раз и замерла, навострив уши: она отнюдь не была уверена, что найдет Тизаспа дома. Однако через короткое время ей открыл тот же слуга. Он кивнул и поманил обеих женщин внутрь.

Тизасп ждал в дверях комнаты. При виде Поликсены он улыбнулся и отступил назад, и эллинка вошла следом. Обстановка была такой же бедной, и так же тускло горела глиняная лампада. В сердце гостьи опять закрались жуткие подозрения… разве мало бедствий она и ее семья уже навлекли на себя?

– Послушай меня, – сказала коринфянка, остановившись посреди комнаты. – Я готова обсудить твое предложение… но для этого я должна располагать самыми подробными сведениями.

Она посмотрела на Тизаспа, который также остался стоять – из почтительности или из осторожности. Перс серьезно кивнул и жестом пригласил ее сесть.

Когда оба сели, Поликсена спросила:

– Что именно произошло в Ионии, для чего вам понадобился переворот… и я?

Тизасп опустил глаза. Потом опять посмотрел на нее, из-под накрашенных век.

– Два месяца назад твой племянник казнил свою жену, по подозрению в измене. Она носила второго ребенка. Госпожу задушили шелковой удавкой.

Поликсена была потрясена, даже несмотря на то, что знала о Дарионе.

– Это правда?..

– Ее измена? Думаю, что нет. Госпожа Шахназ была правосердной и любящей супругой, она всегда помогала своему господину советами. Она была еще совсем молода и прекрасна… самой чистой персидской крови.

Тизасп мрачно умолк. Что бы ни затевал этот человек, сейчас он не лгал – и он знал, как впечатлить женщину.

– Отец госпожи Шахназ, благороднейший Хосров, узнав о случившемся, исцарапал себе щеки и разорвал свои одежды от горя. Он говорил, что лучше бы Ионией правила женщина, чем этот безумный дикарь. И многие ныне так думают.

Тизасп опять взглянул гостье в лицо.

– После своей жены Дарион казнил еще нескольких лучших советников… словно помешался или утратил веру во всех приближенных. Дела государства теперь запущены, твой племянник все бросил на управителей и чиновников, из-за чего происходят многие злоупотребления… Военачальники и простые начальники немилосердно притесняют и обирают людей…

– И вы думаете, что я способна прекратить это? – воскликнула Поликсена.

– Да, способна, – ответил перс.

Он задумался, подбирая выражения.

– Мужчина – это кирпич в великом здании государства, а женщина – строительный раствор. В хорошей кладке раствор не виден, но он проникает всюду и прочно затвердевает… и без этого раствора развалится любая постройка.

Перс улыбнулся.

– Ты умеешь примирять людей, как женщина, и ты способна властвовать. Ты знаешь эту землю и можешь удержать ее в руках. Кроме того, мы высоко чтим престолонаследие – преемственность власти для нас священна; и для ионийцев, которые нуждаются в едином государе куда больше, чем думают сами. Поэтому они с радостью вновь склонятся перед тобой.

Тизасп поправил серебряный шнур, перехватывавший над бровями его капюшон.

– Мы могли бы навязать грекам любого другого правителя, но будет еще больше крови, еще больше ненависти. Ахура-Мазда, воплощенный свет, восстает против этого! Или ты все еще мне не веришь?..

– Теперь я начинаю верить, – тихо ответила Поликсена. – А что же с детьми Дариона? У него ведь есть дети?

– Трое детей – двое сыновей и дочь, от жены и наложниц. Никто уже давно не видел их, кроме нянек, – ответил Тизасп.

Поликсена опустила глаза, рассматривая свои руки.

– А кто поддержит меня, кроме ионийцев… ведь вся военная власть у вас? Есть ли военачальники, на которых я смогу опереться?

Тизасп рассмеялся.

– Ты мыслишь по-царски! Да, я сам хотел предложить тебе таких людей. Есть двое мужей большой доблести и знатности – сыновья Масистра, сына Виштаспы. Их имена – Мануш и Гобарт.

Поликсена усмехнулась.

– Тогда почему бы этим мужам просто не разделить между собою Ионию?..

– Великий Дараявауш приказал, чтобы ионийцами отныне правил соплеменник. И голова у всякого тела должна быть одна, – ответил Тизасп. – К тому же, у каждого из сыновей Масистра есть свои сыновья.

Поликсена встала, вздохнув и расправив плечи; она приблизилась к маленькому окошку.

– Мне нужно увидеть подтверждение твоих слов, Тизасп. Ты ведь понимаешь? Если обнаружится, что это попросту Дарион заманивает меня в ловушку?..

Она обернулась к собеседнику.

– Тем более, если он теперь таков, как ты расписал, – во что я охотно верю.

Тизасп кивнул; он встал и подошел к ней, остановившись на почтительном расстоянии. Его черные глаза были бесстрастными, но казались бездонными.

– Я предвидел подобные сомнения. Встречи с тобой дожидается еще один посланник, который знал Масистра и которого хорошо знаешь ты.

– Менекрат! Менекрат из Милета! – воскликнула Поликсена, тут же вспомнив ионийского скульптора. Она не знала точно, но была почти уверена, что ее старый друг со своей женой-азиаткой и детьми опять бежал в Персию… наверное, с тех пор подвизался при дворе, видел и Парсу, новую столицу.

– Да, это художник из Ионии, – подтвердил Тизасп. – Этот человек вызвался поплыть с тобою сам, когда узнал о несчастьях в своей стране. Ты можешь отныне встречаться для переговоров с ним, чтобы не вызвать подозрений.

Перс говорил так, точно Поликсена уже на все согласилась.

– К востоку отсюда, близ острова Саламин, стоят на якоре десять кораблей с отборными воинами, – продолжил он. – Этого вполне достаточно, чтобы войти в Милет, – царь царей даст еще, если потребуется! Хотя я думаю, что взять город и дворец мы сможем почти без крови.

Поликсена хлопнула в ладоши.

– Довольно!.. Ты же понимаешь, что я не могу…

– Принять решение, не посоветовавшись со своими людьми, – закончил Тизасп, улыбаясь. – Конечно же, сделай это.

А потом он полюбопытствовал:

– Что ты сделала с дариками, которые я передал тебе? Там двадцать мин*.

Никострат, разумеется, сказал, что не прикоснется к персидскому золоту; но Поликсена предчувствовала, что…

– Спрятала, – ответила коринфянка. – Думаю, никто из наших гостей не донес о твоем подарке, – побоялись, что тоже сочтут нечистыми на руку, – улыбнулась она.

Тизасп рассмеялся.

– Должно быть, тебе уже ясно, что дальше жить в Коринфе ты не сможешь.

“Уж вы позаботились об этом”, – подумала Поликсена.

Она кивнула.

– Мне пора, – сказала царица, стараясь не задумываться обо всех далеких последствиях измены, которую собиралась совершить.

Провожая ее, Тизасп сказал:

– Менекрат может приходить к тебе домой. Твои слуги и жена твоего сына с ним незнакомы.

“И Эльпида меня, конечно, не выдаст”, – подумала Поликсена.

Она ушла, едва простившись; в коридоре к ней бросилась заждавшаяся служанка. Поликсена молча качнула головой, показывая, что объяснять ничего не намерена, и женщина покорно последовала за нею.

Снаружи почти смерклось, и можно было видеть группы мужчин, возвращающихся с учений: усталые коринфяне громко и весело разговаривали, предвкушая отдых. К счастью, никто не проходил близко к ним. Царица быстро шагала, опустив голову, с пылающими щеками… ее сжигал жар стыда, очищающий жар. Казалось, она идет сквозь пламя, подобно грешникам в зороастризме, дабы восстать к жизни новым существом.

Ей открыла сама Эльпида. Несколько мгновений женщины смотрели друг другу в лицо – как в самую первую встречу. Потом гетера посторонилась, пропуская Поликсену.

– Никострата еще нет, – напряженным как струна голосом сказала она.

Поликсена вошла и молча сняла свой темный плащ. Нужды в объяснениях не осталось… что ж, и это хорошо.

– Скажи ему, что я ушла к себе. Тебе не нужно помочь с ребенком?

Эльпида молча покачала головой. Гетера кусала губы, но так и не осмелилась ничего спросить.

Царица скрылась в своей комнате. Первым делом она подошла к своему сундуку с одеждой, переложенной мешочками с душистыми травами, и присела на корточки, откинув крышку: среди этих мешочков был спрятан один с золотыми персидскими дариками. Услышав, как они звякнули, Поликсена перевела дух.

Она сама не понимала, насколько надеялась на эти деньги в последние дни, готовясь к переговорам с Тизаспом. И Эльпида… Конечно же, Эльпида…

Царица услышала, как открылась дверь и раздался зычный голос Никострата; услышала, как ее сын с грохотом опустил свой щит-чашу и прислонил к стене копье.

Неожиданно Поликсена начала смеяться: ей пришлось зажать себе рот своим платьем. Если Никострат узнает… когда Никострат узнает, что его мать бежала к персам, возможно, это заставит царевича и его товарищей, коринфян и спартанцев, сплотиться для борьбы с врагом как ничто другое. Возможно, ее собственный сын пойдет на нее с оружием!..

Поликсена закрыла лицо руками и всхлипнула. Плечи ее несколько раз содрогнулись – она рыдала сухо, без слез. Потом бросилась на постель, не снимая обуви, и впилась зубами в подушку.

Ананке!.. Теперь она поняла, что это такое, божественная неотвратимость! Она пойдет по стопам своего любимого брата, который тоже не желал идти таким путем… но Филомен был дальновидней их всех и понимал, какая судьба ожидает Элладу. Его сестра сделает все, на что способна, дабы труды Филомена из рода Бакхиадов не пропали зря.

Поликсена так и забылась, уткнувшись лицом в горячую подушку и свесив одну руку до пола. Пока она спала, кто-то – возможно, служанка, а возможно, сама Эльпида, – уложил ее поудобней и снял с ног сандалии.

Утром Поликсена встала поздно, с головной болью, и попросила приготовить ей ванну. Она позавтракала прямо в ванне, и почувствовала себя лучше. А когда она заканчивала в спальне свой туалет, в дверь стукнула Корина.

– Госпожа, к тебе гость!

Поликсена быстро расправила складки темно-красного хитона.

– Какой гость?..

– Какой-то иониец, – ответила рабыня.

Поликсена ощутила жар и сердцебиение. Она привычно прикоснулась к шраму, мимолетно подумав: как легко будет опознать ее по этой примете, если ей придется спасаться…

Коринфянка быстро вышла в ойкос, где уже сидел гость. При виде нее он встал и поклонился.

Менекрат заметно постарел, несколько потучнел, а пепельные кудри поредели. Но теперь в фигуре скульптора читалось больше решимости, чем когда-либо.

– Не думал, что еще увижу твое величество при жизни, – с улыбкой сказал он, именуя ее на египетский манер.

Поликсена торопливо подошла к милетцу. Она огляделась: удостоверившись, что никого больше в комнате не осталось.

– Этот перс, посланник Дария… рассказал мне много чудных вещей об Ионии и пообещал предоставить целую армию и флот, если я соглашусь снова принять власть…

– Все это правда, – серьезно ответил Менекрат. – Я только что приплыл из Милета и видел, что там творится. Дарион в самом деле умертвил свою жену и много достойных людей, ионийцев и персов, и сейчас Иония опять на грани войны… если бы только у демоса еще оставались силы. Люди обнищали, измучены и озлоблены этой чехардой власть имущих. Как мне представляется, мои сородичи будут готовы признать любого правителя, который наконец наведет порядок.

Он сел; и Поликсена опустилась на стул напротив скульптора.

– Тизасп сказал, что начальники его воинов… то есть моих… сыновья Масистра. Ты видел их?

– Да! Заверяю тебя, что это не обман, – горячо подтвердил Менекрат. – Я видел Мануша и Гобарта, они очень похожи на своего покойного отца, которого я запомнил на всю жизнь.

Он улыбнулся, тревожно и мечтательно.

– Еще я видел флот, который дожидается тебя у Саламина. Ах, будь у нас такой флот!..

Поликсена отвернулась.

– Нужно все обговорить с Мелосом и другими, – сухо сказала она.

– Я уже говорил с Мелосом этим утром, – отозвался Менекрат. – Я передал ему слова Тизаспа, и теперь он согласен пойти с тобой на что угодно… так же, как и я. Не сомневаюсь, что мы найдем много сторонников среди здешних ионийцев.

Поликсена быстро взглянула на сообщника. Она хотела ответить, но промолчала, стиснув в кулаке темно-красный шелк хитона.

– Нам нельзя медлить, – настойчиво сказал милетец.

* Треть таланта.

========== Глава 153 ==========

К Мелосу Поликсена отправилась через день: для этого ей даже не нужен был предлог – она пошла навестить дочь и внучку. Раб проводил коринфянку в комнату, где Фрина сидела с дочерью. При виде царицы лицо Фрины застыло.

Поликсена подошла к ней, и афинянка молча подставила щеку для поцелуя.

Потом царица села рядом с Фриной на кровать, глядя на Хризаору, игравшую на полу с куклой.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Поликсена дочь, спустя несколько мгновений тягостного молчания.

– А как мне следует ответить, когда за меня уже все решено? – безжизненно произнесла Фрина. Она тоже глядела на ребенка, не поворачиваясь к матери. – Для дома я чувствую себя хорошо. А для того, чтобы бежать и сражаться… не могу сказать.

Поликсена быстро повернулась к Фрине и увидела ее бледность. Она схватила дочь за руку и сжала ее тонкую холодную руку в своих ладонях, надеясь передать Фрине уверенность. Этой уверенности ей самой ох как не хватало!

– Послушай меня! Ты поплывешь с нами до ионийских островов, а потом мы оставим тебя и Хризаору на Хиосе, пока в Милете не будет все кончено. Ты переждешь эти дни в доме у Филлиды!

– Это… жена Калликсена, моего дяди?

– Да, это твоя тетка, – подтвердила мать.

Фрина немного оживилась, даже щеки порозовели.

– Ты думаешь, она нас примет?

Поликсена напомнила дочери, как Филлида укрыла у себя Никострата и Мелоса, не побоявшись персов. Теперь же им предстоит действовать в союзе с персами. Но нужно уметь оборачивать обстоятельства себе на пользу, как делают все!

Эти рассуждения приободрили Фрину. В конце концов, она была дочерью своей матери, и ей тоже не была чужда жажда приключений и перемены мест…

– Несчастный Никострат, – сказала она вдруг. – Ты о нем подумала, мама? Каково ему будет это все узнать… если только персы нас не обманули?

– Никострату будет тяжело, – признала Поликсена.

Она приобняла дочь, ощутив аромат ее золотистых волос, сколотых над ушами черепаховыми заколками.

– Но твой брат давно уже сознает, что между нами нет согласия. Конечно, все мы по-прежнему любим Никострата, мы его семья… и Мелос, возможно, теперь будет любить своего друга даже сильнее, чем раньше. Разлука делает с людьми такие вещи.

Поликсена вздохнула и встала.

– И, возможно, впоследствии Никострат поймет Мелоса как никто другой. Теперь решается судьба его страны!

Фрина печально усмехнулась.

– А тебя Никострат поймет?..

– Об этом сейчас не время думать, – отрезала царица. Она нахмурилась и притронулась к своему шраму. – Мы еще ничего не сделали!

Мелос явился в скором времени, до заката; женщины услышали топот его коня. Коротко поздоровавшись с Поликсеной и Фриной, он разоблачился и умылся до пояса во дворе. У них дома не было ванны, как у спартанцев, и мыться приходилось с помощью таза и кувшина.

– А помнишь, какие ванные комнаты были у нас во дворце? – тихо спросила Поликсена дочь, вместе с нею слушая, как Мелос плескает себе воду на грудь и спину. – Помнишь наш бассейн?

Фрина попыталась улыбнуться.

Вошел Мелос, обнаженный по пояс, вытряхивая воду из ушей. Его волосы, намокнув, казались черными – хотя были светлее черных, как и его глаза.

– Совещаетесь? – спросил он. Мелос улыбался, хотя ему тоже было не до шуток.

– Совещаемся, – подтвердила царица.

Она окинула оценивающим взглядом загорелый торс ионийца. Конечно, он был не так крепок, как Никострат; но тоже хорош. Мелос был гибче и тоньше своего друга – не только телом, но и умом.

И он зачем-то брал сегодня лошадь…

– Вас так рано отпустили? – спросила царица.

– Учения теперь кончаются раньше. Люди устали от муштровки, и их распускают, – ответил иониец.

Мелос посмотрел на жену. Потом быстро подошел к ней и поцеловал в лоб.

– Нам с царицей нужно поговорить. Прошу тебя, возьми Хризаору и оставьте нас ненадолго, – ласково сказал он.

Голубые глаза Фрины наполнились слезами. Она поднесла руку ко рту, и муж поспешно успокоил ее:

– Вечером я тебе все объясню.

Фрина кивнула. Она подошла к Хризаоре и подхватила ее с циновки, поднимая на ножки; девочка запротестовала, но мать уняла ее ласковыми словами. Они вышли из комнаты.

Когда их шаги стихли, Мелос сказал:

– Сейчас в порту стоит триера, на которой приплыл Менекрат. Я только что из Лехея*. Там на корабле мне удалось поговорить с Гобартом, персидским военачальником.

– Ну, и каков он? – с жадностью спросила коринфянка.

– Еще не знаю, каков он в деле, – Мелос усмехнулся. – Но речь его и манера мне понравились. Он сказал, что на кораблях, которые ожидают тебя, много ионийцев и карийцев – по большей части матросы, но есть и воины. На том судне, на котором побывал я, греков большинство.

Мелос притронулся к руке царицы.

– Когда мы будем отплывать, еще два корабля подойдут сюда. Наши ионийцы и коринфяне пополнят их команды.

– Это немного, – сказала Поликсена, сосредоточенно размышляя. – Сколько всего людей вы убедили присоединиться?

– Сорок пять человек здешних ионийцев, среди них наши друзья – Алфей, Нестор и другие. Коринфян – двенадцать, – ответил Мелос. – Но это только начало, госпожа.

Поликсена кивнула.

– Когда? – спросила она.

Ей было ясно одно: как можно скорее, пока их не остановили… И еще успеть объясниться с Эльпидой…

– Дня тебе хватит? – спросил Мелос.

Он придвинулся к ней совсем близко.

– Если хватит, я объявляю сбор на послезавтра. Если не будешь готова, говори сейчас – ты не сможешь нас всех подвести!..

Поликсена взглянула в потемневшие глаза молодого воина и подумала, что он не слабее Никострата, хотя натура его иная.

– Я буду готова. Со мной пойдет только Меланто, – твердо сказала Поликсена, имея в виду свою служанку-ионийку.

– Хорошо. Тогда сделаем вот как, – произнес иониец, глядя перед собой. – Послезавтра днем я пришлю к вам Алфея и Нестора, для помощи и защиты. У нас будут лошади на всех. Сколько у тебя вещей?

– Все унесу на себе, – ответила Поликсена: она отлично понимала, сколь многое решит быстрота.

– Чудесно! – воскликнул Мелос. Он по-настоящему загорелся. – А твоя Меланто умеет скакать верхом?

– Она сможет сесть кому-нибудь за спину. Так она ездила, – ответила Поликсена.

Они договорились, что Фрину с дочерью Мелос проведет на корабль заранее. Послезавтра после обеда, когда Никострата не будет, но движение на Лехейской дороге, ведущей в гавань, еще останется оживленным, Поликсена со служанкой выйдет во двор. Служанку посадят на телегу с пожитками, которые мужчины соберут, а Поликсене придется спрятаться на возу – в соломе, пока они не покинут город. Потом сообщники переждут в стороне от дороги до темноты, и царица сможет пересесть на коня.

А прощаясь с Поликсеной, Мелос спохватился.

– Совсем забыл! Гобарт тебе передал еще двадцать мин, – сказал он. – Чтобы ты разделила это золото с теми, с кем сочтешь нужным.

Поликсена благодарно улыбнулась, принимая холщовый мешочек.

– Тогда до послезавтра, – сказала она.

Выходя на улицу вместе с Меланто, Поликсена внезапно подумала, что лучше было бы бежать уже завтра. Никострат проницателен. И не один только Никострат!

Дома она первым делом все объяснила служанке. Никострат был в андроне, и не вышел к матери, к огромному облегчению Поликсены… и страху тоже.

Позже вечером, после того, как Меланто клятвенно подтвердила, что все запомнила и ничего не перепутает, Поликсена направилась в общую комнату и села у длинного и пустого общего стола. Она не знала, уложила ли Эльпида Питфея и не спит ли уже сама… но звать невестку царица не рискнула.

Поликсена водила пальцем по глубоким царапинам, которые оставил на дубовой поверхности кинжал ее сына, и невольно пыталась разглядеть в этих бороздах какие-нибудь знаки. Она сама давно смеялась над такими гаданиями… но только не сейчас.

Послышались женские шаги. Поликсена вскинула голову, ожидая увидеть Корину, которая пришла убираться. Но это была Эльпида.

– Твой сын крепко уснул. У него был изнурительный день, – сказала невестка.

Эльпида присела рядом, опустив локти на стол. Ее руки и лицо в темноте были лилейно-белыми.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – произнесла Поликсена, преодолев мучительную сухость во рту.

– Я все знаю, – коротко отозвалась Эльпида.

Она сцепила руки в замок, опершись на них лбом.

– Когда ты бежишь?

– Послезавтра вечером, – сказала Поликсена.

Эльпида все не поднимала головы; только плечи у нее напряглись. И царица не выдержала:

– Ты не возненавидишь меня?..

Эльпида быстро выпрямилась, взглянув на нее открыто. Так, чтобы Поликсена увидела ее душу, даже во мраке… а может, лишь во мраке душа обнажалась.

– Ты подарила мне моего мужа. И ты как богиня уберегла моего сына. Как могу я тебя возненавидеть?

Поликсена обхватила лицо Эльпиды руками, расцеловала в обе щеки; и женщины крепко обнялись.

– Как мне будет не хватать вас! И как мне за вас страшно! – воскликнула царица.

– Ничего. Мы выдержим то, что придет, – отозвалась Эльпида.